Аннотация: В каждой школе может оказаться учитель, который ничем особо не примечателен, и тем не менее он привлекает внимание.
В каждой школе может оказаться учитель, который ничем особо не примечателен, и тем не менее он привлекает внимание. Не отталкивает, когда не фрустрирован. Ученики могут доставать. Они могут быть шумные и капризные. Они могут садиться на голову, если им дать такую возможность. Но возможности бывают разные. Иногда им позволяешь садиться оттого, что не считаешь дисциплину на уроке принципиальной. Зачем она нужна? Если знаешь предмет, если знаешь, как его рассказать интересно, нет смысла заострять на этом внимание. Не формально. Формальность - враг интереса. Чтобы не впасть во фрустрацию, необходимо быть самим в себе, уйти в себя. Сложно объяснить. Принести эрудицию в жертву пространственно-абстрактному мышлению. Это правильная жертва. Нет смысла в эрудированности, когда только это лишь является твоим козырем и сильной стороной. Фрустрация неотвратима. Лучше признать себя знающим меньше, чтобы меньше расстраиваться по поводу возможных неудач. Однажды ты сможешь понять это и освободиться от груза упреков самому себе и внутренних терзаний. Да, я такой, и в этом мой смысл жизни. Это меня устраивает, я не стремлюсь казаться лучше. Возможно, я и стремлюсь стать лучше, но это уже мои собственные проблемы и задачи, никого другого они не должны тревожить. В этом свобода. В этом поиск нового. В этом жизнь.
Серп луны выдавал минимум недельный ее возраст. Желтая и рогатая, она уже едва выступала над горизонтом, желая поскорее покинуть небосвод. Пока есть время, можно было бы зайти в какой-нибудь стрип-клуб. Я вру себе, не в какой-нибудь - вон, на той стороне мигает зеленой надписью вывеска "Moon-club". Почему не синей? Было бы логичнее. Десятка вход. Пара скомканных бумажек в кармане, выуживаю красненькую. На входе - двое бритоголовых в дутых куртках. Охрана? Да что тут охранять, все свои, друг друга знают с детства. Какие-нибудь родственники хозяина в доле, вернее, в семейном бизнесе, как принято говорить. Внутри накурено. Логично. Синий дым заменяет отсутствие синей вывески. За стойкой стайка юных тел. По виду - только-только получили диплом средней школы, еще несовершеннолетние. Но разве меня это должно беспокоить? Верно, меня это совершенно не волнует, и я присоединяюсь к ним, усаживаясь за стойку. Южное солнце, раннее созревание, красивые девочки на сцене. Кстати, где у нас тут сцена? Оглядываюсь кругом, чтобы заметить в глубине огороженный угол с возвышением и шестом. Ок, можно посмотреть. Молоденькая девица в блестящем лифчике и новогоднем дождике вместо юбки. Допустим. Не мешало бы ей похудеть, перед тем как раздеваться, но имеем то, что имеем. Отворачиваюсь к бармену, который устало ждет, не закажу ли чего.
- Добрый вечер, - запоздало здороваюсь. За его спиной - сверкающий ряд бутылок, которые редко используются по назначению. Хотя нет, в таком заведении они используются гораздо чаще, чем в обычных барах. Напиться желания нет, но, возможно, у них есть какой-нибудь фирменный коктейль. На удачу, что называется.
- Есть у вас какой-нибудь фирменный коктейль? - по его виду понимаю, что ответ будет утвердительный, даже если такого и не имеется. Подтвердив мою догадку словами, он, оживившись, начинает что-то с чем-то смешивать. Меня абсолютно не волнует состав, как и стриптизерша, однако, я отдаю предпочтение ей. Живенькая музыка конца прошлого столетия, если не середины, активное потрясание жирком на бедрах, кстати, уже без юбки-дождичка, а во вполне откровенных серебристых стрингах и черных чулках. Видимо, сейчас за дождиком последуют и они.
В памяти холодно и остро разливается терпкий вкус полудикого винограда, который смачивает полость рта и затуманивает реальность происходящего нелепым воспоминанием отдаленного полузабытого сна. Невольно сглатываешь слюну и отдаешься впечатлению, что все это на самом деле - сон, нереальный, невесомый сон наяву. И отдаленным эхом в памяти отзывается дробный стук каблучков, тонко-тонко взрезающих полуночную тишину уснувшего подъезда.
- Пожалуйста, - отвлекает меня от холодящих воспоминаний бармен. Пробую намешанную бурду. Отдает лимоном, корицей, еще какими-то пряностями. Сойдет, если не увлекаться. Надеюсь, не больше двадцатки, а то потом только кредиткой, а у них наверняка нет аппарата. Хотя, есть вероятность, что у них все входит в стоимость входного билета.
Иногда один простейший факт дисгармонии позволяет вычленить человека, способного на преступление. Но беда в том, что именно этот единственный факт человек настолько глубоко прячет в себе, что потом и сам не догадывается о причине своих поступков. Очень часто в преступлении человек стремится достичь того, что в обычной жизни ему недоступно или что может дать ему облегчение. И причем он хочет удостовериться в том, что это действительно принадлежит ему, и он испытывает от этого наслаждение, во много раз превышающее наслаждение от оргазма. Но, равно как и последний, удовлетворение это настолько кратко, что толкает человека на все новые и новые преступления.
Девушка показала свои прелести и выпорхнула за дверь позади импровизированной сцены. Молодняк за стойкой проводил ее дружным улюлюканьем и аплодисментами. Коктейль заканчивался, а ночь только начиналась. Взгляд искал пристанища, но не находил.
Хотелось стать идеальным. Для себя. Когда в чьих-то глазах видишь свое идеальное отражение, невольно чувствуешь себя обманщиком. Хочется подпрыгнуть, ухватить себя, того, поднебесного, и натянуть поверх настоящего, земного. Пришлось бы впору, может, немного тесновато. Почему тесновато? Он - совершенный, отточенный до деталей и мелочей, а тут - обычный, во плоти и грехах.
Сверкающий ряд бутылок подмигнул мне напоследок, в то время как пятерка исчезла за полированной стойкой, присоединяясь к компании своих близнецов.
- Доброй ночи, - бросаю на выходе.
- И Вам также.
Обычные, ничего не значащие слова якорят меня на этой земле. Приходится постоянно спотыкаться о то, что вокруг тебя находится социум, существа, которых только в радужном сне можно назвать разумными, в то время как всем своим существованием они усиленно пытаются доказать обратное.
Луна освещает уже другое полушарие, близится полночь. Пустынно. Люблю это время, когда добродетельные и не очень сравнялись в общем деле. Время кошек и крыс. Вечные антагонисты, они могут почувствовать себя хозяевами только после того, как их двуногие собратья уснут.
Поворачиваю в проулок. Здесь тьма особенно непроглядна. Постройки времен как минимум позднего средневековья меня всегда очаровывают. Хотя бы тем, что, случись там что, никто не услышит и не увидит. Прислоняюсь к стене и замираю. Шероховатый пористый камень прохладен. Пальцы невольно гладят его, чтобы слиться с историей. Зачем я выбрал историю, если мне всегда нравилась физика? Теперь приходится расплачиваться. Физик свободен, история же дает больше поводов для фрустраций и самобичевания.
Во внутреннем кармане пальто тонкий складной нож. Тонкий, словно шариковая ручка, но острый и прочный. Его используют охотники для того, чтобы снять шкуру с убитого зверя, сразу же, на месте, пока тело не застыло. Напитавшись столетиями от камня, пальцы осторожно пробегают по острому, как бритва, лезвию. В каменных джунглях - избитое выражение, которое я терпеть не могу, но использую, подобно тысячам других - единственной дичью может оказаться только homo sapiens. Не на крыс же охотиться. Всегда хочется, чтобы это оказался кто-нибудь из знакомых.
Добропорядочный, уважаемый профессор. Я не отрицаю собственной добропорядочности, но и не педалирую ею. Я такой, какой есть, со своими мыслями и комплексами. Возможно, я удачлив, более удачлив, чем другие. Возможно, лишь в некоторых вещах. Но до сих пор я еще ни разу не попал под подозрение. Хотя, на мой взгляд, любой человек средних лет, живущий один, автоматически должен вызывать подозрение. Естественно, это мое личное мнение.
Шаги. Делаю глубокий вздох и закрываю глаза. Чтобы лучше слышать. Это каменный мешок, череп без глазниц, здесь приходится полагаться только на слух. Увы, не сюда. Жаль. Но в сегодняшнюю ночь я просто так ждать не собираюсь.
Сухой щелчок захлопнувшегося ножа. Отлипаю от стены, чтобы окунуться в слепую темноту переулка. Где-то, совсем рядом, меня ждут. Я не верю в случайности, все в мире предопределено, это не требует доказательств.
Освещенная улица так же пуста. Одинокая фигура посреди осенней каменной пустыни. Звук открывающейся двери впереди, слева. Превращаюсь в слух и выхватываю какие-то возмущенные голоса. Ругаются. На незнакомом языке. Эмигранты. Дверь захлопывается, быстрые дробные шаги. Не успеваю укрыться, как из подворотни выныривает девушка. Куда она собралась в такое время? Ее кто-то выгнал? Одинокая мужская фигура пугает ее, и она полубегом устремляется вперед, подальше от меня. Неужели я такой страшный? Сарказм.
Нет, я не случайно жду. Вернее, я жду не случайного прохожего. В двенадцать тридцать откроется дверь справа от меня, и выйдет человек, который мне нужен. Хочется курить, но я не смею дымом выдать свое присутствие.
Случайность, не случайность... Тело живого человека упругое, подвижное, сопротивляющееся. Только кажущаяся хрупкость. Крепкие кости, прочная кожа. Любое убийство требует усилий, порой, превосходящих возможности, либо же рука дрогнет в последний момент и удар пройдется вскользь, не задев жизненно важных органов. Тело пронизано сплетением уязвимых точек, но нужно знать их расположение, чтобы бить наверняка. Череп схож с арбузом, но лишь формой, на деле он чрезвычайно прочен.
Бывает ли случайное убийство? Бывает, когда сбивает машина, все же остальные имеют причину. Но не каждая причина может быть объективной. Иногда она кроется в самом человеке, когда им движет единственное желание - лишить жизни.
Холодный воздух, ясное небо. Все прозрачное, кроме мыслей.
Иногда люди исчезают. Просто так, без объяснений. Но везде должен быть подтекст, история, почему это произошло. Хмм, история меня преследует даже тогда, когда я думаю о совершенно посторонних вещах.
Вдоль желтого луча, пробивающегося из-за плохо прикрытой ставни, пробирается черный кот. Он заметил тень, он сам был тенью. Кто-то бродит в ночи с такими же хищными мыслями. Он чувствует, как кончики волос электризуются от желания убить. Это не его желание, он всего лишь хочет поймать крысу. Он не слышит стука сердца, но чувствует адреналин. Любое убийство несет в себе волну страха. Не того панического, животного, которое заставляет убивать ради спасения, а страха не справиться, совершить ошибку, проколоться. Нельзя этого допустить, на карту поставлена собственная жизнь. Тогда зачем это нужно?
Интересно, что же именно представляет ценность человеческого бытия, за которое мы так неуклонно цепляемся? Зачем это поползновение и раболепие перед грядущим, которое, в принципе, не несет ничего кроме разочарования? Ничего нет в мире ценнее источника сознания. Не существует в мире ничего материального, физически оформленного, а только лишь фантазия болезненного рассудка. И чем разветвленнее и изощреннее рассудок, тем более странные и совершенные фантазии он готов преподносить.
Мы живем в мире грез. Единственная реальность жизни - это смерть. Хвала созданию смертных в дар смерти! Каждый зачатый ребенок - это агнец в жертву этой единственной реальности. В сладострастных стонах готовится будущая жертва, кровью омывается, пробуждаясь в действительности, и каждый шаг приближает ее к предстоящему священнодействию - торжеству смерти. Этот мир - мир смерти. Так почему же не умилостивить ее?
В положенное время дверь открылась. Я знаю его. Не лично, было бы слишком опасно подбираться ближе, но времени ознакомиться с его привычками и распорядком у меня было предостаточно. Нет, потом все посторонние мысли, они отвлекают. Он немного пьян, как обычно. Иду следом, на расстоянии. Складной нож уже согрелся в горячей ладони. Следующий поворот - неосвещенный тупик с заброшенным домом. Пять метров, четыре, три. Мне везет, ни единого шороха на улице, все погружено в глубокий послеполуночный сон.
Настигаю его, мягкие туфли позволяют ступать бесшумно, тем более если подстроиться под шаг. Быстро обхватываю его за голову левой рукой, в то время как острое лезвие резко входит в шею справа. Надеюсь, удастся попасть в сонную артерию с первого раза. Рывок рукой вперед, распарывая трахею и довершая начатое. Вскрикнуть ему так и не удалось. Заталкиваю хрипящее и все еще сопротивляющееся тело подальше в тупик. Замираю. Тишина такая же мертвая. Мне везет, никто ничего не услышал. Правая рука вся в теплой липкой влаге. Кровь всегда считалась священной. Приятное ощущение, пальцы слегка склеиваются, чувствуешь свою причастность к миру и жизни другого человека. Конечно же, он так и не понял величия этой минуты - того, что я подарил ему освобождение. Неизбежность смерти...
Неожиданный и резкий страх мобилизует все лучшие грани человеческой личности. Возможно, он все же осознал, как была бессмысленна жизнь. Наш разговор мог бы получиться долгим и благотворным, если бы все произошло в другой обстановке, и тогда смерть его выпила бы медленно, по каплям. Человек всегда хочет больше, чем может получить. И чем может дать. Гуманнее сделать за него этот выбор.
Моя машина в трех кварталах. Черное пальто, черные брюки - пятна крови в слабоосвещенном безлюдном городе ночью очень легко не заметить. Опять сарказм. Я хорошо знаю, что лучше избегать магистралей, хотя полиция может оказаться в любом, самом неподходящем месте.
Семнадцать ступенек вверх - и я у своей машины. Ключи уже впитывают остатки нервной дрожи из тщательно вытертой влажной салфеткой ладони.
- Все, я ушла, он ждет меня внизу!
Роза выскочила из квартиры и чуть не натолкнулась на незнакомого мужчину, который поднимался по лестнице.
- Добрый вечер, - обронила она машинально, даже не рассматривая его.
Девушка захлопнула дверь, заглушая голос матери, ворчавшей ей вслед. Хорошо, что братья сейчас были на работе, и она чувствовала себя свободной. Особо нечего было опасаться, на улице двадцать первый век, но мать придерживалась другого мнения.
- Добрый вечер, - выдохнул незнакомец, от неожиданности замерев на предпоследней ступеньке.
Девушка сбежала вниз и скрылась за углом дома.
Я не верю в случайности, все в мире предопределено, это не требует доказательств. Наша встреча с ней - тому подтверждение. Слабого света фонарей хватило для того, чтобы я хорошо смог разглядеть ее. Я полагаюсь на свою память. В ближайшем будущем мы с ней обязательно встретимся. Я никогда не тороплюсь.
Автомобиль радостно поприветствовал меня отключенной сигнализацией. Впереди меня ждала длинная дорога домой.