Служба у Коляна была серьезная, охранял он границу единого и нерушимого, в те времена, Союза. Постоянные физические нагрузки, хорошее питание, теплая и дружественная атмосфера заставы, быстро сделали из него настоящего мужчину. Не привыкший с детства к жалости, он не замечал некоторые пустяковые заболевания и обращался к врачу в самых крайних случаях.
На боль в правом боку, по старой привычке, Колян не обратил внимания, и продолжал честно нести службу, ходил в наряды, занимался спортом, пока не стало ему плохо, да так, что пришлось командиру вызывать санитарный вертолет и отправлять Коляна в окружной госпиталь.
Аппендицит был удален без проблем. Так получилось, что в палате Коляна оказались все послеоперационные и лежачие. И если бы не трагикомическое стечение обстоятельств, Колян имел все шансы на быстрое выздоровление.
На второй день, после операции в палату на каталке привезли старенького полковника, ветерана КГБ, уложили на спину и накрыли простынею. Стонал ветеран громко, иногда его стоны переходили на нервный смех. Странным была и постоянная поза полковника. Согнутые в коленях ноги, и отсутствие нижнего белья вызывали у солдат любопытство.
Долгие уговоры соседей по палате объяснить, что случилось, наконец, увенчались успехом.
В тот вечер Иван Савельевич с женой заночевал на даче. Отношения между супругами всю их совместную жизнь были ровными, страсть давно улеглась и в силу преклонного возраста и храпа жены, полковник последние 10 лет спал с супругой раздельно.
Но свежий воздух и литр парного молока сделали свое дело лучше виагры, и страстное желание обладать женой разбудило ветерана. Иван Савельевич снял трусы, включил свет, критическим взглядом оценил степень эрекции и направился в комнату к жене. Клавдия Никитична, спала и видела десятый сон на кровати с панцирной сеткой, когда рядом тяжело опустился ее супруг. Желание и страсть быстро улеглись, поскольку гениталии Ивана Савельевича попали между сеткой и рамой кровати. Намертво зажатые яйца и неожиданность дикой боли, заставили закричать полковника очень громко. Разбуженная таким неожиданным способом, Клавдия Никитична завизжала еще громче.
Иван Савельевич, стремясь освободить свое достоинство, вскочил и на четвереньках поволок в сени кровать вместе с женой. Мошонка растянулась, как буксирный трос. Целый час понадобился несчастной паре для освобождения из плена полковничьих яиц.
Закончив печальный рассказ, Иван Савельевич театральным жестом, со словами: "вот, полюбуйтесь!" сбросил с себя простыню и оголил... Нет, это было нечто более похожее на два фиолетовых арбуза.
Такого хохота после операционная палата не знала с времен основания госпиталя. Истерический смех длился долго. Он то затихал, то снова набирал силу. Швы разошлись у Коляна и младшего сержанта (ему удалили грыжу).
Повторная операция затянула выздоровление и надолго задержала Коляна в госпитале.
Часть II
Как только болезнь отступила, к Коляну вернулся зверский аппетит и искрометный юмор. Неугомонная тяга к жизни и веселью сделала его любимчиком медсестер и всей женской половины госпиталя.
Выросший без мамы, Колян еще в детстве научился выполнять всю женскую работу в доме, и вместе с тем его руки могли починить кран, замок, будильник, телевизор, или сломанную табуретку.
Трудолюбивый и честный Колян не мог сидеть без работы и его постоянно просили оказать помощь по хозяйству госпиталя. Скоро он стал незаменимым помощником заместителя главврача по хозяйственной части. Не имея формального повода оставить Коляна в штате госпиталя, ему продлевали курс лечения, неофициально определив его на хоз двор.
Однажды в воскресный день, после очередного ремонта крана в ванной на третьем этаже, Колян уединился в ординаторской с молодой медсестрой Верой. Выпитая бутылка вина ударила в голову, и Коляну захотелось подурачиться. Халат врача и небрежно переброшенный через плечо фонендоскоп сделали его похожим на настоящего доктора. Он важно ходил по кабинету и объяснял Вере, к ее восхищению и веселью, как правильно кастрировать кабана. В это время раздался робкий стук. Вера быстро поправила прическу, надела колпак и открыла дверь кабинета. Старенький дед с орденскими планками на груди и палочкой в руках стоял в коридоре и жалобно смотрел на девушку.
- Дедушка! Что случилось? - робко спросила Вера
- Ой, дочка...
Дед сжался, глаза стали слезиться, и он перестал говорить, показывая палочкой на Коляна.
- Вот ему, расскажу.
Сказал дед и приблизился к Николаю.
Колян расправил плечи и так свысока, по хозяйски обратился и к Вере и к деду одновременно.
- Сестра! Оставьте нас наедине! А Вас, папаша, (чуть не вырвалось - Штирлиц) попрошу остаться...
Вера зажала ладошкой рот и не в силах сдерживать смех, выбежала в коридор.
Стал дед жаловаться Коляну, на то, что его замучил запор, и что ему впервые в жизни пришлось обращаться к врачу.
Не привыкший опускать руки, Николай немедленно взялся помочь деду, проводив его в ванную. Однажды Колян видел, как медсестра, ставила клизму больному. По просьбе Коляна, дед быстро приспустил штаны и улегся животом на кушетку. Но клизмы не оказалось на привычном месте!!! Не найдя стандартного инструмента, что бы не ударить в грязь лицом, Колян быстро сообразил, что воду в прямую кишку деда можно подать другим - более простым способом. Шланг от стиральной машины очень подходил для этой цели. Щедро смазав конец резиновой трубы вазелином, Колян вогнал его, под стоны ветерана, сантиметров на пятнадцать в зад старика. Дед крякнул. Другой конец шланга он натянул на кран холодной воды. Когда стоны деда утихли, Колян стал потихоньку откручивать кран. Дед не подавал признаков беспокойства и Колян открутил кран на полную. Воды в кране не было. Не журчало и не лилось.
Быстро прокрутив в голове схему водопровода, Николай вспомнил, что самолично перекрыл в подвале стояк холодной воды перед ремонтом крана на третьем этаже. Приказав деду спокойно лежать, Колян побежал в подвал восстанавливать водоснабжение.
Спуск занял пару минут, но когда он открыл воду и почти поднялся на четвертый этаж, дурное предчувствие чего-то плохого стало давить на Коляна. Он понимал, что сделал, что-то не так. Предчувствие его не обмануло. В коридоре пред ванной уже стояла толпа изумленных больных.
Растолкав любопытных, Колян вбежал в ванную.
Удивительной красоты лепнина из дерьма предстала перед Коляном. Дерьмо было везде. На стенах, на потолке и даже на окне. Зловоние стояло ужасное, и среди этой красоты сидел и матерился старенький ветеран. На счастье Коляна, когда вода пошла по трубам, и дед был накачан под завязку, шланг вырвало из задницы, и струя воды вперемешку с фекалиями, под истошные вопли больного, фонтаном ударила вверх.
Старенький ветеран был щедр на выражения, клялся всеми святыми, что лично на фронте уложил двадцать пять фрицев и "ентот дохтур" будет двадцать шестым, что после 80 лет прожитой жизни, обратился первый и последний раз к врачам. Все это обильно перемешивалось ненормативной лексикой. На крики из соседнего корпуса прибежал дежурный врач.
В тот же день, после уборки ванной, отбыл Колян на гарнизонную гауптвахту на семь суток, откуда отправился верой и правдой дослуживать два года на родную заставу. До самого дембеля Колян носил кличку "доктор" и не обижался на нее.