Аннотация: Кто говорил,что любовь самое сильное чувство?
Чувства, рождённые любовью.
Первый день нашей встречи...
Никогда не думала, что могу быть такой жестокой. Две недели заставили меня бояться саму себя. Самые красивые и сильные чувства породили самые низкие и подлые, всё изменилось настолько, что было трудно собраться с мыслями и перенести их на бумагу.
Наступило долгожданное тёплое ласковое лето, которое в очередной раз я провела на даче, в компании старых друзей. Как это обычно бывает на каждой даче, здесь существовали свои правила, свои компании, члены которых либо были врагами, либо обязаны были при всех показывать своё равнодушие. Может из-за того, что наша компания состояла из двух человек, а может по какой-то другой причине, но мы с самого начала заслужили симпатию со стороны нескольких наиболее сильных группировок. С одной из них мы каждый день играли в футбол. Было, конечно, почти нереально, что парни совершенно серьёзно отнесутся к предложению двух девушек взять их в свою команду. Так и получилось, они немного подшучивали над нами, но скоро мы заслужили их уважение, т.к. действительно умели играть в футбол.
В тот день, когда я впервые увидела его, даже не обратила внимания. Высокий, худой, угловатый парень, неплохо играющий в футбол, - это всё, что я запомнила. Потом стали чаще встречать их компанию не только на футбольном поле, но и на пруду, который находился в нашем товариществе. Оказалось, что в компании есть и девчонки, правда не очень взрослые и довольно лёгкого поведения. К нам с Томкой сразу подошла одна из них и вежливо, насколько это было возможно, предупредила, что их мальчики уже заняты. Её я хорошо запомнила: блондинка (естественно крашенная), небольшого роста, немного массивная, в общем, была бы стандартной, если бы не вид одежды, который всё же не очень подходил к её внешности, звали её Олей. Потом мне ещё ни раз пришлось перебирать в голове её образ и мучиться, решая, чем же она оказалась лучше меня. Так довольно мило мы влились в их компанию.
Второй день нашей встречи...
Утро. Жарко. Солнце беспощадно жжёт. Футбольное поле. Томки нет, родители заставили собирать малину в наказание за вчерашнее опоздание на ужин. Жестоко... Куча народа, теперь девчонки не отпускают своих подопечных одних, ходят на поле с ними, хотя ни черта не понимают в футболе. Ну что же, почти приятно, боятся конкуренции, значит мы серьёзные соперницы. На самом деле плевать. Делимся на команды, как обычно выбирают капитанов, которые потом по очереди набирают к себе в команду игроков. Естественно один из капитанов Юра, играет в футбол он лучше всех. Получается по пять человек в команде, ну сейчас меня выберут самой последней, просто потому, что выбирать будет уже не из кого. Команды из трёх человек уже были готовы, выбор за Юрой. Я стояла ни на что не надеясь, но всё же мне безумно хотелось, чтобы он выбрал сейчас меня. Делаю вид, что мне безразлично, замечаю его взгляд на себе, отвечаю тем же взглядом.
--
Хочешь играть в моей команде?
Ха, он ещё спрашивает, играя в одной команде с ним, можно было не сомневаться, что победа будет за тобой. Всё же я немного помялась для вида и, пожав плечами, высказала своё согласие. Юра слегка улыбнулся и произнёс моё имя, которое показалось, каким-то чужим, но безумно красивым в его устах. Чёрт, что со мной? Поделившись, мы начали играть, меня поставили на ворота, хоть я этого терпеть не могу. Дискриминация... Все бегают, суетятся вокруг мячика, но мне почему-то не интересно, я не слежу за игрой. Хотя нет, я неотрывно смотрю на поле, но не на мяч, а на Юру. Крик, громкий, почти у самого уха. Отрываю глаза, смотрю по сторонам, соображая. Кажется, гол, да, и забили его мне. Подходит Юра:
--
Извини, не успел помочь, - виновато улыбается.
Молчу, только заметила какие у него красивые карие глаза. Что же со мной, надо прийти в себя. Встряхнула головой, и тут что-то огромное сбило меня с ног и упало сверху. Пришла в себя только когда услышала голос, зовущий меня.
--
Аня, ты в порядке? - знакомое лицо, где-то я его уже видела, по-моему, даже сегодня. Большие карие глаза...припоминаю...Юра, кажется. Наверное, в этот момент у меня было такое тупое выражение лица, что Юра на всякий случай встряхнул меня ещё раз.
Меня отвели домой, судя по их заботе, столкновение было не хилым, даже Оля всю дорогу прыгала вокруг меня, интересуясь, как я себя чувствую. Не выдержав одиночества, пошла к Томке. Она всё ещё сидит в малине. А я за это время, пока она собирала эту несчастную малину, кажется, успела влюбиться.
--
Привет, ты ещё долго? - сказала я.
Тома повернулась и застыла с открытым ртом. Чёрт, в зеркало то я не посмотрела перед тем, как в люди выйти.
--
Что? - с любопытством спросила я, хотя точно знала, что её так напугало.
--
Тебя ни на минуту одну нельзя оставить. Чего опять Олька права качала? - я отрицательно покачала головой, - а что тогда?
--
Я влюбилась, и все, похоже, серьёзно. - Я опустила глаза, как будто только что произнесла уготовленный мне приговор. Хоть я об этом тогда и не догадывалась, но это действительно был приговор безжалостный и беспощадный.
Тома сочувственно покачала головой, словно зная всё, что произойдёт. Мы ещё некоторое время просидели у Тамары, попили чай и поговорили обо всём, о чём можно было. Она обещала, что сделает всё от неё зависящее, скорее всего она сказала это, чтобы всего лишь приободрить меня и вселить надежду. Вечер наступил быстро, я забежала домой, чтобы хоть как-то скрыть синяк на пол-лица, оставленный мне на память Юрой. Потом мы с Томкой пошли на футбольное поле, т.к. были уверены, что встретим там того, кого хотим встретить. Несмотря на жаркий день, вечер выдался довольно пасмурным, тучи со всех сторон заволакивали небо, оставляя нас в середине этого водоворота. Мне казалось, что в этом есть какой-то символ, знамение, что в этот вечер непременно должны вершиться человеческие судьбы. Как всё же чувствительны влюблённые!
Ещё не доходя до самого поля по радостным и задорным ругательствам, мы определили, что не ошиблись. Тома резко остановила меня, взяла за руку и, сжигая взволнованным взглядом, сказала:
--
Пообещай, что не будешь делать глупостей, - в поведении моей подруги не было той наигранности, которую она обычно приобретала, говоря серьёзные слова, сейчас мне казалось, что она всё же знала что-то, чего не знала я.
Но тогда я не придала её просьбе никакого значения, слишком мне хотелось ещё раз увидеть Юру, поэтому я, шутя, поднесла руку к сердцу и сказала: "обещаю". Потом нас заметили и стали звать к себе. Вновь куча народа, пара парней подошли спросить, как я себя чувствую, и выразить свои извинения. Я искала взглядом Юру, но его нигде не было. Может спросить? Нет, а то ещё подумают, что я о нём волнуюсь...
--
Ну что, может сыграем? - после моего предложения многие оживились, поднялись с примятой травы и вышли на поле. Получилось не равное количество игроков, одного не хватало.
--
Эй, сосун, давай играть, - кто-то неласково обратился к оставшемуся лежать на траве парню.
Я стала искать взглядом адресата, лучше бы я этого не делала. После ещё нескольких таких же ласковых просьб от общей массы отдыхающих отделилось две фигуры. Два силуэта неразрывно связанных цепкими объятиями и ласковыми поцелуями. Моё сердце, ещё недавно такое горячее и бьющееся, как марш в груди, стало замедляться, останавливаясь до тех пор, пока я не забыла о его существовании вообще. В глазах был ужас, гнев, холод, ревность, на лице спокойствие, невозмутимость, почти улыбка. Ещё один долгий поцелуй и одна фигура отделилась, приблизившись к нам, я отвернулась, мечтая, чтобы мои глаза ошиблись.
--
Вы меня звали? - это был его голос, который я уже не могла забыть, всё подтвердилось. Это был Юра, второй силуэт - Оля. Я чувствовала, что что-то рушится внутри меня, мысль о том, что я предана, не могла просто ужиться во мне как факт, она билась, скреблась, рвала и перед ней я была бессильна.
Картинно взглянув на часы, я нагло соврала, что обещала помочь родителям, после чего немедленно покинула сцену трагедии. Я сдержала своё обещание, я не делала глупых поступков. Тома всё знала, поэтому и попросила меня пообещать это, и лишь она теперь знает, что творится внутри меня. Остальное время я провела дома, сказать о том, что ночь была бессонной - значит ничего не сказать. Написала четверостишие, глупо наверное, но разве в любви может быть по-другому.
Безжалостный мрак укрывает глаза
И тень безнадёжности губит.
Я снова одна и вокруг тишина,
А сердце по-прежнему любит...
Третий день нашей встречи...
Утро наступило не скоро, но оно наступило. Солнце как будто смеялось надо мной, не радуя своей яркостью и теплом. Но всё было не важно. Моё солнце уже давно погасло, и дело здесь было не в одной любви..., было что-то ещё, какое-то более сильное чувство. Вначале я не могла уловить, что же причинило мне такую боль, вряд ли именно то, что Юра стал с кем-то встречаться, нет, скорее всего, именно то, что его девушкой стала Оля. В моём понимании это было предательством со стороны Юры и холодным расчётом со стороны Оли. Я не сомневалась, что сделала она это специально, но как мог Юра так поступить. Хотя в чём он виноват, его хватает только на то, чтобы у всех на глазах доказать какие у него с этой дурой тёплые и нескромные отношения. Если это единственное чего он хочет от девушки, я явно не в теме. Но как он на неё смотрит! Как будто вокруг темно и единственный яркий свет рядом создаёт покой на душе, и он всем своим существом тянется к этому свету и знает, что в любой момент этот свет может принадлежать ему. Чёрт, и что он нашёл в этой тусклой лампочке?!
День, Тома зашла как обычно в час и вместе пошли на футбольное поле. Томка всё время хотела что-то спросить, но не решалась, мне тем более не хотелось разговаривать. Казалось, если я открою рот, то вся злость, ревность и боль, накопленная за ночь, вырвется наружу и убьёт всё прекрасное и чистое, что ещё осталось в этом мире, но пока недоступное мне. В голове с ноги на ногу переминались коварные и ужасные замыслы, от которых раньше мурашки ползли по коже и волосы вставали дыбом, сейчас же эти мысли казались мне обычными, даже будничными. Что-то изменилось, я не узнаю себя...
Шум, хохот, они на поле, но они даже не догадываются о моей перемене.
--
Ну что, сыграем? - спросил кто-то из общей массы.
Ищу Юру..., он здесь и вновь не в одиночестве, в прежней позе и с прежним неласковым прозвищем, кажется, ничего не изменилось, кроме меня. На этот раз великого футболиста не пришлось звать индивидуально: немного задержавшись около своей тусклой лампочки, он вышел на поле. Как обычно поделились на команды, он оказался в противоположной. Всё нормально, с Томкой по очереди стоим на воротах, меняемся, когда кто-то из нас устаёт бегать. Пока проигрываем, но это не важно, главное - не падать духом. Оля встаёт на ворота противника, странно, она ведь мяча боится!? Начинает паясничать, кривляться, как же я её ненавижу!!! Меняюсь с Томкой местами, бегу в нападение. Все суетятся, пытаются отнять мяч, создавалось впечатления, что играем мы не в футбол, а во что-то на подобии регби. Но я точно знала, зачем мне был нужен мяч, как будто в мозгу был разбит совещательный центр, который лишь отдавал мне, уже составленные, приказы. А я как образцово-показательный боец без вопросов делала всё, что прикажут. Почти автоматически я отняла мяч у нескольких ребят, копошащихся у чужих ворот, и, что было силы, ударила им по воротам, но целилась я не в ворота, а во вратаря. Оля из-за боязни мячика уже давно не закрывала рот, зовя на помощь Юру. Нет, на этот раз он тебя не спасёт, будь уверена. Мне казалось, что пока летел мячик, медленно проходила вечность, махая мне платком на прощание. Я успела подумать даже над тем: кому будет больнее ей или мячику. Решила, что больнее будет мячику и, что его надо будет отмывать от её прикосновений. Момент столкновения...вопль...плачь. Больно. Все бросились к ней, лишь я осталась стоять на месте. Ближе всех к ней был Юра, она обвила его шею и уткнулась в плечо, всхлипывая, то ли от страха, то ли от боли. Я стояла в метре от них и мысленно делила себя на две части. Одна хотела подойти и извинится, а другая, убивая противоположную, напоминала о том, как больно сделала мне Оля. То ли гордость перевесила, то ли злоба и ревность, но я почувствовала, какой-то внутренний удар, приглушающий жалость и раскаяние, всё, что я делала или должна была сделать, в моём понимании, стали единственно верными и разумными действиями.
--
Зачем ты так, она же девчонка? - вопросительно посмотрел на меня Юра, одновременно ласково проводя рукой по Олиным волосам.
--
Ничего, в жизни ещё и не такое бывает... - Боже мой, сколько жестокости было в этих словах, но тогда мне казалось, что иначе я просто не могла ответить...
Ребята разошлись по домам, а мы с Томой остались на поле.
--
Ты специально? - после некоторой паузы спросила Томка.
--
Да, - небрежно, словно это уже не имело никакого значения, ответила я.
Несколько минут царила тишина, которая бывает после долгого и шумного летнего дождя, а потом Тома еле слышно прошептала, как будто не хотела, чтобы я услышала:
--
И тебе не стыдно?
Я не знала, что ответить на этот вопрос, центр по умственной поддержке отлынивал от работы, а сердце всё ещё душила злость. Я промолчала. Через некоторое время Тома встала и ушла. Неужели она меня не понимает?
Весь вечер сидела дома, боялась, что даже во внешности стали заметны мои внутренние изменения.
Четвёртый день нашей встречи...
Надеюсь последний, больше не могу... После обеда папа уезжает в Москву, наверное поеду с ним, так будет лучше. С утра зашла Тома, слава Богу, я боялась потерять её дружбу, вместе пошли на пруд. Не хотелось видеть сегодня Юру, хотелось побыстрее уехать, не натворив ещё каких-нибудь глупостей. Но не получилось, через некоторое время появилась компания парней.
--
А мы вас искали, чего грустите? - спросил кто-то из них.
Юра был один, без Оли. Пронеслась тревожная мысль, я вновь начинаю чувствовать жалость, это хороший признак.
--
А что с Олей? - кажется, у меня получилось даже волнение в голосе.
Юра напряжённо на меня посмотрел, отвёл взгляд и равнодушно ответил:
--
С ней всё в порядке, пошла на озеро с девчонками.
Мне показалось или у него действительно был холод в голосе?! Относился он ко мне или к Оле? А может к обеим?
--
Это хорошо, а то я сегодня уезжаю, не хотелось, чтобы кто-нибудь держал на меня зло. Извинись за меня перед ней, хорошо? - я вопросительно взглянула на Юру, жадно ловя хоть какое-то сожаление о моём отъезде.
Полное равнодушие...жестоко, странное чувство, как будто против меня играют моим же оружием. Что-то кольнуло в сердце, кажется боль, но не та, что недавно сжигала меня от ненависти, другая..., немного холодная и томительная. Я поняла, что это больно, очень больно, почти невыносимо.
--
Конечно. Пока, надеюсь, ещё увидимся, - так мог звучать только приговор: равнодушно, избито и скупо.
Как жестока любовь и как жестоки люди, которые её не замечают.... Что-то изменилось во мне, как будто мне показали пальцем на истинное солнце, которое я раньше никогда не видела, заменяя его электрическим фальшивым светом. Я вновь взглянула на Юру, он уже увлечённо о чём-то спорил с друзьями. И мне стало ужасно стыдно впервые за столько дней. Мне стало стыдно, что именно из-за этого человека я переступила черту дозволенного, изменила себе, чуть не потеряла подругу, была готова сделать всё, что угодно..., и сделала бы. Но зачем? Ему это надо? Думаю, нет. Мне это надо? Нет. А кому вообще было надо? Моему эгоизму. Я не могла ужиться с мыслью, что могу быть хуже кого-то или чем-то уступать. Мне непременно нужно было добиться Юры или хотя бы помешать Оле сделать это же. Только сейчас я понимаю, как это низко, мне не хотелось писать всё это, признаваться, что я действительно была на такое способна, вспоминать. Но я рада, что я всё это пережила, как говорит великая китайская мудрость: "Всё, что не убивает, делает нас сильнее".