Семен Рувинович Цванг :
другие произведения.
Исповедь современника Сталина
Самиздат:
[
Регистрация
] [
Найти
] [
Рейтинги
] [
Обсуждения
] [
Новинки
] [
Обзоры
] [
Помощь
|
Техвопросы
]
Ссылки:
Оставить комментарий
© Copyright
Семен Рувинович Цванг
(
zvang@mail.ru
)
Размещен: 13/07/2004, изменен: 17/02/2009. 14k.
Статистика.
Поэма
:
Поэзия
Ваша оценка:
не читать
очень плохо
плохо
посредственно
терпимо
не читал
нормально
хорошая книга
отличная книга
великолепно
шедевр
Аннотация:
Чтобы казненных без вины Беда опять не повторилась, Во имя жизни мы должны Увековечить справедливость.
Исповедь
современника Сталина
Когда история отстояна,
Осели фимиам и муть,
То на дурное и достойное,
На жизнь вождя, поэта, воина
Дано по-новому взглянуть.
Глава первая
Я не биограф, не историк.
Читатель, будь согласен с тем,
Что пересказывать не стоит
То, что давно известно всем:
Что Джугашвили - это Сталин.
Не сломлен каторгой, тюрьмой.
Чтоб люди все свободны стали,
В борьбе он жертвовал собой.
А в январе, в двадцать четвертом,
Над морем траура и слез,
У гроба Ленина народу
Он с чувством клятву произнес.
Глава вторая
Бывало, душа вся согрета,
Коль голос услышишь его,
Спокойный, с грузинским акцентом,
Разумная речь без длиннот.
А в облике строгость и скромность.
Был ростом наш вождь невысок,
Но нам он казался огромным
И всемогущим, как бог.
Мы верили в светлое завтра,
К нему с вдохновением шли.
И, пусть одежонка в заплатах,
Пусть сытно поесть не могли,
Но с верой в него, с интересом,
В тот наш исторический час
Мы шли поднимать Днепрогессы,
Магнитку, Кузбасс и Донбасс.
Стаханов,Папанин и Чкалов...
Имен всех героев не счесть.
Казалось, что небо пылало
От пылкости наших сердец.
Глава третья
И чтобы не делалось, чтоб не случилось,
Страдая подчас от обиды и ран,
Мы верили: Сталин - сама справедливость,
Что он - воплощенье любви и добра.
Я помню, безвинных людей "Черный ворон"
В безвестность от нас увозил по ночам,
Артиста, портного и дядю родного,
Юриста, учителя, даже врача.
С опаской косясь на отца и на брата,
На двери соседей, я думал о том,
Что всюду шпионы и диверсанты,
Что ими кишит каждый город и дом.
Глава четвертая
Фашисты войной угрожали Отчизне,
Натянуты нервы страны, как струна.
Всерьез мы военному делу учились
И пели в строю "Если завтра война".
Мы, радуясь солнцу и утренним росам,
Мечтали и строили новую жизнь.
А, вспоенный Гитлером "План Барбароса"
Смертельной угрозой над миром повис.
Войны маховик набирал уже скорость
И самой грозящей отметки достиг.
От Сталина ждали лишь слова - "Готовность!"
И тысячи жизней он мог бы спасти.
Фашисты нахально готовились к "блицу",
Орудий и танков стволы расчехлив.
Об этой опасной возне на границе
Знал Сталин, но был он угрюм, молчалив.
Как дороги были часы и минуты
В преддверии трижды проклятого дня,
А Сталин, невозмутимый, как Будда,
Раздумывал, "трубкою мира" дымя.
В Генштабе, в Кремле телефоны охрипли:
Чего же Он медлит, молчит, как немой?!
Но вождь опоздал. И такая ошибка
Могла быть последней для нас, роковой.
Глава пятая
"Товарищи, братья и сестры,
Друзья мои!" Слышишь, страна!
Тепло, по-отечески, просто
Наш вождь обращается к нам.
<
Суровую правду поведал,
На подвиг народ вдохновил,
Уверенность в нашу победу
Он в каждое сердце вложил.
Пусть наше упорство нелепым
Враги называли порой,
Мы, словно в легенде, из пепла
Вставали на праведный бой.
Мела над Москвою пороша,
Дома и асфальт серебря,
И строгую Красную Площадь
В торжественный день Октября.
Казалось нам непостижимым:
Бои у столицы гремят,
А здесь волевая решимость
Устроить военный парад,
Где Сталин в солдатской шинели,
Войска, провожая на фронт,
Знал: Этот парад, как сраженье,
Которое выиграл он.
Глава шестая
Надолго запомнится чувство,
Когда по команде "Вперед!"
Цепляясь руками за бруствер,
В атаку пехота встает.
И справа и слева по склонам
Войска в наступленье пошли.
И слышно: "Прощай оборона!
На запад! Даешь на Берлин!"
Я помню, товарищ мой Виктор
Упал , словно птица на лед.
Хлестали огнем "мессершмидты",
К земле нас прижал артналет.
Казалось в тот миг, неужели
Сломить нас удастся врагу.
И навзничь в примерзших шинелях
Лежать нам в январском снегу.
Нет, это притихли гвардейцы,
Натянута мускулов сталь.
И вдруг, по велению сердца
Наш полк неожиданно встал.
Когда же к немецким окопам
Остался последний бросок,
Призывно, размашисто, громко
- За Сталина!- крикнул парторг.
Мы ринулись огненным валом,
Звучал как металл этот зов.
Ничто в этот миг не сдержало,
Идущих в атаку бойцов.
Глава седьмая
Как богу я Сталину верил,
Но мог ли подумать о том,
Что станет он болью моею
И раною в сердце моем.
Но пасмурным мартовским утром,
Шестого, в бессонницу, в шесть
Расплылся в глазах репродуктор,
Принесший ужасную весть.
Нет, этому трудно поверить.
И сердце ответило: - Нет!
Но в настежь раскрытые двери
Вползает холодный рассвет.
Дрожат от волнения руки,
Свинцом наливается шаг.
И черная лента - гадюка
Полезла на траурный флаг.
Страна вся, скупая на слезы,
Потупила горестный взгляд.
И детские лица серьезны
Мучительной скорбью горят.
Была безвозратной потеря.
Мы только не знали того,
Что скоро угаснет и вера,
В него, в справеливость его.
Глава восьмая
Был он для всех товарищ Сталин.
Он и другое имя знал.
Подпольной кличкой называли
Его лишь старые друзья.
И говорили: - Здравствуй, Коба!
Подчас беседовали с ним.
Кто знал, что Коба станет коброй
Над всем великим и святым.
Что он в завистливом угаре
Покажет страшные клыки.
Любимец партии Бухарин
Падет от сталинской руки.
Был Киров честным, непреклонным,
Весь Ленинград его любил
И называл "Сергей Мироныч".
В расцвете мудрости и сил
Входил он в каждый дом, квартиру,
Мечтой о будущем дыша.
Пал от руки убийцы Киров,
Видать, он Сталину мешал.
Бесстрашных рыцарей советских
Он сам в иной отправил мир.
Погибли в тюрьмах - Тухачевский,
Егоров, Блюхер и Якир.
Легко он расправлялся с теми,
Кто не угоден и не мил.
А Берия зловещей тенью
Суд инквизиторский творил.
Тогда в Политбюро единство
Во всем сводилось к одному:
Подобострастье, подхалимство
И поклоненье лишь Ему.