|
|
||
Мир магов таинственен. Непредсказуем. И труднодоступен. Мало кому удается посмотреть на него через поэтическую призму. Эта книга предоставляет такую попытку - прорваться через серость унылого бытия к его увлекательным таинственным далям. Соприкоснуться с грозовой атмосферой магической Ойкумены, насыщенной небесным озоном. Речь пойдет о трех неофитах, волею судеб выброшенных на опасные просторы мистической Новой Земли. Каждый искатель наткнется на грозных персональных стражей порога, охраняющей подступы к заветной Земле. Мистическая Terra Incognita почти неприступна. И лишь редкие храбрецы ее достигают. Читатель соприкоснется с неистовыми идеологическими баталиями, которые ведут между собой новички Нового мира. Где традиционные религиозные взгляды либо существенным образом трансформируются в новое понимание, либо нуллифицируются - как искажение Истины. Реальные мистические путешествия в этом романе органично переплетены с поэтической фантазией автора. Только настоящий волшебник сможет теперь отделить одно от другого. Эту приключенческую книгу вы можете читать всю свою жизнь, каждый раз находя в ней что-то новое. |
Всех поклонников моей Музы хочу поздравить с приятным событием: "Мистический Санкт-Петербург" наконец-таки издан. Невероятные события иногда происходят. Эта книга несколько лет пробивалась к читателю. Если бы Золушка никогда не появилась на королевском балу, трудности для свидания с принцем у нее были бы точно такие же - почти непреодолимые. Но, слава Богу, чудеса в нашем мире иногда происходят... Читатель, не имевший дел с издательствами, иногда думает наивную думу: "Мы дожили до таких славных времен, когда матушка Цензура исчезла. Канула в небытие, прошла, "как с белых яблонь дым". И зелена улица всем талантам открыта". Эхма... если бы так! Автор эту наивную мысль не подтверждает. Крупные столичные издательства находятся в железных тисках никуда не исчезнувшей свирепой цензуры. Хотя она, став не трибуну, нагло провозглашает: "Меня нет!" Некоторые маститые издатели в нашем доверительном диалоге вещали: "Мы не можем издавать современную, талантливую литературу. Лишь ширпотреб. Время такое..." А время всегда - такое... Чай не в Царстве Божьем живем... Мне очень понравились редакторы замечательного детского издательства "РОСМЭН". Одна прекрасная женщина мне писала: "О, если бы у нас хоть какие-то микроскопические средства выделяли для издания взрослой литературы! Даже отдела такого нет. Напишите что-нибудь для детишек, мы вас с радостью издадим". Увы, сказки для наших чудесных детишек - это не мои сани. Сесть в них не могу. Простите меня, маленькие дети, Что сказку не могу вам подарить. У взрослых непростая жизнь на этом свете, И горний мед им тоже нужно пить... Если какому-нибудь французскому, испанскому или немецкому издателю сказать, что у нас, на Руси, книга не может быть издана только потому, что она весьма интересная и талантливая, он ведь никогда не поверит! Какой вздор! Как такое возможно? Я бы, впрочем, и сам не поверил, если бы сантехником был. Низкий поклон "Золотому сечению", которое набралось мужества обнародовать этот роман - сказку для взрослых. Честь им и хвала. Это, по сути, гражданский подвиг - служить сегодня нашей культуре верой и правдой. Эту роскошь полиграфические монстры себе позволить не могут. Всем заинтересованным читателям я рекомендую приобрести роман в самое ближайшее время. Книга вышла небольшим тиражом и, если волки цензуры проявят дополнительную активность, может стать подлинным раритетом. На этой страничке обнародованы лишь несколько первых глав приключенческого, мистического романа. Все, что могу... извините... В добрый путь, господа искатели магических приключений... ОГЛАВЛЕНИЕ Книга первая Невский ноябрь Глава 1 Признание в любви .............................................. Глава 2 Обитель муз ......................................................... Глава 3 Психиатр ............................................................ Глава 4 Главный редактор ............................................... Глава 5 Неистовство Вероники ......................................... Глава 6 "Зондеркоманда" ................................................ Глава 7 Битва титанов ................................................... Глава 8 Коррекция траектории ........................................ Глава 9 Гвардия Люцифера ............................................. Книга вторая
Авалон
Глава 1 Радужный шарик ................................................. Глава 2 Проклятый ...................................................... . Глава 3 Дыхание Энрофа ................................................ Глава 4 Северный город .................................................. Глава 5 Королева ........................................................... Глава 6 Нисхождение ...................................................... Глава 7 Изгнание ............................................................ Книга третья
Сила Андрогинов
Глава 1 Обратный отсчет .............................................................. Глава 2 Смертельное обаяние Матрицы .......................................... Глава 3 Письма к Богу .................................................................. Глава 4 Совещание Монстров ......................................................... Глава 5 Нисхождение тоски ............................................................. Глава 6 Соленая парочка ............................................................... Глава 7 Филиал детского рая .......................................................... Глава 8 Индийская физика ............................................................. Глава 9 На краю Бездны - обаяние Тьмы .......................................... Глава 10 Точка сборки, скользящая по поверхности керосина, и еще один повод для молитв Архангелу Михаилу .................................. Глава 11 Первая шутка Вероники ..................................................... Глава 12 Страшный Суд .................................................................. Глава 13 Зачем Бог сотворил майского жука ....................................... Глава 14 Маска .............................................................................. Глава 15 Прыжок ........................................................................... Глава 16 Rex Mundi ......................................................................... Глава 17 Видья таттва ..................................................................... Глава 18 Ослепительная Ванадис ...................................................... Глава 19 Прощание с Санкт-Петербургом ............................................ Глава 20 Пятизубчатый нагваль ...................................................... Глава 21 Прощальное интервью ......................................................... Глава 22 Дыхание смерти - первый удар .............................................. Глава 23 Черная месса ...................................................................... Глава 24 Крещение огнем .................................................................. Приложение - Максим Соколов (избранное) ....................................... ----------------------------------------------------------------------------- Некоторые события, описанные в романе, имели место в действительности. Некоторые герои не выдуманы. Имена и фамилии изменены. "Прошу прощения, - сказал я. - Господи, мы живем в сумасшедшем мире. Нет, - возразила прекрасная Морган Ле Фэй, - не в сумасшедшем, а в мире слабоумных. Просто мы с вами рассуждаем более здраво, чем другие, и нам повезло встретить друг друга. Давайте играть в открытую. Я расскажу вам все, что знаю, а вы расскажете то, что знаете сами". (Дион Форчун "Жрица моря") "Ах, мы не ждали зов трубы! Мы были клапаны и трубы, Но в нас не чьи-то дули губы, А ветры духа и судьбы! Да, мы не ждали зов трубы!" (Александр Градский) Книга 1
Глава 1
Признание в любви
- Уважаемые пассажиры, наш поезд скоро прибывает на конечную станцию, Санкт-Петербург. Просим ничего в вагонах не забывать, а к некоторым пассажирам просьба совсем уж простая - к моменту прибытия хотя бы проснуться, - язвительно промолвила хорошенькая проводница, уже третий раз пытающаяся привести в бодрствующее состояние Максима. Максим, решивший основательно выспаться перед будущей беготней, отмахивался от призывов хозяйки вагона как от назойливой мухи. Но на этот раз он почувствовал: хватит. Если "паровоз" начал портить воздух Павловска, значит, времени действительно осталось лишь на посещение туалета. Он продрал глаза и посмотрел с верхней полки на общественный дорожный "будильник". Но хорошенький "будильник" его не обрадовал: проводница была в синей коротенькой юбке. "Черт!" - воскликнул про себя Максим. Это была плохая примета. Уже много лет подряд он замечал: если встречаешь девушку с красивыми ногами в короткой юбчонке, дела, на которые мчишься, пойдут так сяк - наперекосяк. Можно было проклинать свою суеверность, громко провозглашать силу духа и автономность от каких бы то ни было знаков судьбы, ничто не помогало: примета работала. Бог давно снабдил его этим предупредительным знаком. Непонятно, впрочем, зачем. То ли для того, чтобы морально подготовить к очередной оплеухе, то ли для того, чтобы Максим, однажды набравшись духовных силенок, выбрался-таки из коротких суеверных штанишек. Но пока, к сожалению, это были не штанишки. Это был величественный фрак и "миноискатель". Впрочем, воздух Витебского вокзала, словно лечебный бальзам, стер все его дурные предчувствия. Для Максима это был не просто воздух - тривиальная вокзальная атмосфера. Этот ядовитый вагонный углекислый газ, последняя метаморфоза каменного угля, был прекраснее любого самого расчудесного парфюмерного аромата. Ибо именно он с детства являлся для него, рожденного вдалеке от моря, подлинным Воздухом Странствий - далеких путешествий и предвкушаемых приключений. Ведь именно поезда его детства уносили пассажиров в далекий и неведомый рай - подальше от привычного серого быта. "Как жаль, что никто еще не пропел гимн неповторимому запаху сгоревшего каменного угля, спутнику прекрасных железнодорожных путешествий в далекие дали. Того самого углекислого газа, который, согласно урокам химии, пахнуть не должен, но, тем не менее, так замечательно пахнет", - подумал Максим, выходя с вокзала на Загородный проспект. До издательства он решил добраться пешком, основательно насладившись после долгой разлуки лабиринтом любимого города. Отказать себе в свидании с Гостиным двором он не решился. Поэтому, перейдя Загородный проспект, Максим прошествовал до ТЮЗа и свернул на Гороховую. На этом чугунно-каменном острове, выросшем на старых болотах, было что-то особенное. Максим чувствовал это не разумом, ведь ум с детства выдрессирован видеть только банальное, а какой-то потаенной частичкой своего поэтического сердца. С одной стороны, Петербург, как и любой другой мегаполис, был генератором смерти. Как духовной, так и физической. Он, бесспорно, разлагал своим шумом и суетой, убивая мириадами разнокалиберных вирусов смерти даже очень крепкое тело. Ну а тех, кому судьба подарила сверхпрочные гены, он уничтожал чуть иначе, духовно, заражая наплевательством, эгоизмом и лицемерием, жаждой похоти или денег, ибо являлся гигантской кладовой и могучим генератором как одного, так и другого. И все ж таки!!! Это был самый прекрасный город на всем земном шаре. Но почему это именно так, Максим объяснить поначалу не мог. Не хватало слов, ума или знаний, и только сердце подсказывало ему: "Это - правда..." И дело было даже не в мегатоннах шлифованного гранита, архитектурных выкрутасах и памятниках культуры. Тайна этого города пряталась в чем-то еще, приоткрывая свой лик лишь в простых людях. Максим вдруг осознал, что люди здесь добрые, как в провинции, как в деревне! "Ну как же ты этого раньше не понимал! - озарила его внезапная восторженная мысль. - Разве это не подлинное чудо, гораздо более удивительное, чем превращение воды в вино?! Ну почему Бог так долго прятал от него эту прекрасную психическую панораму?!" Даже холодное психическое цунами, накрывшее всю Россию, не смогло спрятать от него это чудо. Ибо там, под ледяной коркой расчетливости, он все равно чувствует теплейшие сердца, какие только могут быть среди россиян. Когда Максим дошел до Фонтанки, в его голове пронеслись строки, которые подарила ему муза в прошлом году, когда уезжал из Питера в свою белорусскую родную сторонку: Дорогой Петербург! Взор всегда восхищает Твой одетый в гранитные камни ампир. А креста куполов, что небесную высь подпирают, Так ласкают душу - королеву всех лир. Благодарен судьбе, что в Тебя иногда погружает. Витебск мне - словно брат, ну а Ты - как Небесный Отец. Сетка водных колец, что Тебя в острова превращает, Так мила для влюбленных в друг друга сердец. Но однажды пробили часы - время волчье настало. Ты заплеван рекламой сейчас, как базар шелухой. Бесовня всех мастей нудит нас, чтобы честь пропадала, И покрылся печалью лик божественный Твой. Был Ты мягче воды и нежнее пушинки... Милый мой Ленинград! Тех времен не могу я забыть. Стал Ты тверже клинка и везде лишь картинки Красных девиц в исподнем и бизнеса прыть. Но в фатальный конец Твой, однако ж, не верю, Дикий рок уж пытался Тебя о стальное колено ломать, Но блокады кошмар - мощь фашистского зверя - Обнажила лишь духа бессмертного стать. Белая Русь же к Тебе не напрасно ревнует - Как и раньше воруешь Ты сердце мое. Все ж родные края пусть не сильно взыскуют - Здесь мистерия духа явило обличье свое. Дорогой Петербург! Пред Тобой я склоняюсь. Что за город такой, что блаженством лежит на душе?! Ты позволь, я в любви Тебе тихо сегодня признаюсь, Может быть, я Тебя не увижу уже... Увидел-таки... Около Сенной площади Максим свернул на Садовую, решив именно по ней добраться до Невского. Вид телефонных автоматов на Апраксином дворе его слегка отрезвил. "Да что же это я так, как снег на голову, - подумал он, - а вдруг у редакторов сегодня выходной, запой или праздник?" Эта мысль ему не понравилась, ибо практика и интуиция подсказывала - творческий люд делает себе выходные не по расписанию, а как хочется левой ноге - как придется. Вспомнив стройные нижние конечности проводницы, он совсем приуныл, и, подойдя к ближайшему телефону, трепетно, как святыню, поднес к уху телефонную трубку. - Это редакция журнала "Планета"? - спросил Максим, услышав, что телефонная труба на противоположном конце провода наконец-таки поднята. - Д-д-д-а. Это ред-даакция. - ответил какой-то заикающийся мужской голос. "Вот те раз, - удивился Максим, - вот тебе и мастера изящной словесности". - Здравствуйте! - ответил Максим, но из чувства гуманности не стал утруждать собеседника взаимным "здрасьте", ибо инвалиду русской словесности некоторые буквы явно не подчинялись. Поэтому он быстро продолжил: - Вам звонит молодой начинающий поэт. Из Витебска. Скажите, пожалуйста, беретесь ли вы печатать стихи тех, кто лишь начал писать? Может быть, ваш солидный журнал обслуживает только маститых и продвинутых, и мне нет смысла вас беспокоить? - Н-н-нет. Мы печатаем в-в-всех. К-к-кто нам нравится,- ответил сотрудник знаменитейшего журнала страны. Это обнадеживало. Уточнив время работы журналистов, Максим тут же повесил трубку, не посмев более напрягать секретаря какими-либо словесными излишествами. Около Гостиного двора под ногами захрустели первые ноябрьские лужи. Максим только сейчас заметил, что зима уже дышит в затылок. Легкий морозец высосал из луж последнюю влагу. И теперь, возможно, ему уже не придется мочить свои ботинки в пасмурных питерских водах. Тонкие ледышки хрустели под башмаками нежно и ободряюще. На задворках Гостиного двора Максим заметил картину, которая утруждала его взор уже многие годы: вдрызг разбитый и поломанный асфальт. Уже который год он не мог понять простейшее: почему в самом центре города, на одной стороне Гостиного двора - блистательный Невский проспект, на другой - чудовищно битый асфальт, который ужасен даже для глухой провинции. Словно над ним издевались пьяные шахтеры, вооруженные своими отбойными молотками. Каждый год он надеялся, что чудо все-таки произойдет - асфальт приведут в порядок. Ведь он так любил эти задворки. И только двадцать первый век продемонстрировал подлинное чудо: на центр города всем было начхать. У политиков дела были поважнее, чем его сентиментальные горизонты и виды. "Стоп! - вдруг осенила Максима догадка. - Это ведь не только центр Санкт-Петербурга. Это же зеркало!!!" "Ну да, самое настоящее магическое зеркало, - продолжала струиться через его ум неизвестно откуда взявшаяся мысль, - ведь почти каждый интеллигентный человек так блистателен, великолепен и совершенен на публике. Но стоит чуть-чуть сместить фокус, посмотрев в него чуть поглубже, как тут же, в самом эпицентре его существа, обнаружится травмированная, болеющая чем-то душа, разбитая вдрызг, словно эти асфальтные плиты. Но это разбитое сердце отремонтировать нет то ли сил, то ли времени, то ли - умения". С этой невеселой мыслью он прошелся по Невскому до Аничкова моста, возле которого и свернул на Моховую. Глава 2 Обитель муз Подходя к зданию редакции, Максим чувствовал себя словно девственница, у которой на носу первая брачная ночь. Эта сокровенная "кровать" муз наполняла его благоговением, страхом, надеждой и еще какими-то странными чувствами, переплетенными в грозный эмоциональный клубок. Так сильно волноваться ему еще никогда не приходилось. Даже когда жизнь в одно время казалась подвешенной на волоске, даже тогда он сумел сохранить собранность и спокойствие. А тут вдруг такая ерунда - поход в редакцию - а эмоции как у психа. Редакция была для него чем-то воистину сокровенным - обителью муз и ее возвышенных изысканных почитателей. Короче говоря, наисвятейшим местом, которое должны занимать лучшие из лучших - знатоки человеческих душ и устремлений, являющиеся совестью и голосом нации. Именно они теперь решат его поэтическую судьбу. И если его забракуют эти профессионалы пера, Максим решил это заранее, он портить бумагу больше не станет. Мир и без него отягощен сумасшедшими графоманами, мнящими себя служителями великих муз. Причем, - в избытке. Подойдя к зданию, пронумерованному как ему надо, Максим заметил, что перед ним обычный жилой дом, а не какая-то грандиозная собственность полиграфических магнатов в стиле рококо или ампир. В обычном случае он бы даже не заметил, что около входа висит старая выцветшая табличка - "Редакция журнала Планета". Дверь на втором этаже ему открыл худощавый старикашка с добрыми глазами. - Зд-д-дравствуйте! Проходите! - бодро поприветствовал он входящего в комнату Максима. Максим, окинув быстрым взглядом открывшееся ему творческое пространство, опешил. Так могло выглядеть, с его точки зрения, все, кроме редакции крупнейшего всесоюзного журнала. Он ожидал увидеть многое и разное, но только не открывшуюся ему беспросветную убогость обычной квартиры. Замшелость, серость и скука клочьями висела на стенках. Стены же украшали потертые обои неопределенного цвета, приклеенные, по всей видимости, еще во времена литературного разгула товарища Брежнева. Как должна выглядеть приемная крупнейшего из журналов Максим представлял себе весьма смутно. Ведь положены были в основу его грез увиденные когда-то американские фильмы. Почти всегда это были гигантские холлы с множеством лакированных огромных столов, увенчанных папками и компьютерами. И в этом интеллектуальном лабиринте, пронизанном бесчисленными стеклянными стенками, сновали туда и сюда делающие сенсации журналисты, политики и полицейские. И это - помимо многочисленных стройненьких секретарш, корректоров и рецензентов. В комнате же, где он оказался, стояло всего два старых стола, на одном из которых ютилась поношенная пишущая машинка. И только висящий на засиженной мухами стенке замусоленный портрет Александра Сергеевича с отогнутым правым нижним углом, вырванный, скорее всего, из какого-то случайного журнала, свидетельствовал о том, что обитатели этой однокомнатной квартиры где-то и как-то имеют какое-то отношения к литературе. Новоявленный литератор удостоверился, что двадцать первый век не принес этому литературному содружеству ни богатство, ни славу. Когда же Максим откроет чуть позже последнюю страницу "Планеты" и увидит микроскопический тираж, он удивится окончательно и бесповоротно: как журнал вообще ухитрился дотянуть до нового века, имея такую низкую популярность?! То, что некоторые продажные поэты в России уже давно не являются властителями дум, он догадывался и раньше. Но теперь суровая правда пятитысячного тиража его в этом окончательно убедила. - Прошу вас, п-п-присаживайтесь, - любезно предложил слуга муз, показав на стоящий рядом со столом стул. - Стало быть, вы новый белорусский литератор? Как вас величать? - Соколов Максим, - представился поэт. Максим вдруг почувствовал, что старик ему чем-то весьма и весьма симпатичен. С первого взгляда было понятно: он наивен, прост и доверчив, словно ребенок. И это настроило Максима на откровенный лад. Причем, основательно. - Так какими ветрами несет вас в литературу?! - впервые без запинки сказал сотрудник журнала, так и не удосужившись сесть на свой собственный стул. Он стоял, опираясь правой рукой о край стола, всем своим видом изображая представителя весьма солидной и уважающей себя организации. - Вот в том-то и дело, - ответил Максим, - что Бог весть какими! Я бы и сам дорого дал, чтобы это мне кто-нибудь объяснил - четко, ясно и недвусмысленно. Добрый человек, рассматривавший его через щелочки своих глаз, слегка улыбнулся. - Дело в том, - продолжал начинающий литератор, - что я по образованию инженер. Да, да... именно так, - промолвил Максим, внимательно отслеживая реакцию старикашки. Старик невозмутимо молчал. Его взгляд не выражал ни удивления, ни восторга, ни разочарования. У Максима потихоньку возникало подозрение, что сегодня только одни инженеры заваливают редакции своими опусами. И эти писаки уже основательно журналу осточертели. - Понимаете, - продолжил Максим после некоторой паузы, - два года назад со мной что-то произошло. И я сам не понимаю - что именно. Что удивительно: не было никакого внутреннего или внешнего толчка, эксцесса или побуждения, катастрофы или восторженной влюбленности. На голом, чистом, практически зеркальном месте я вдруг начал писать. И не что-нибудь, а стихи - то, что я уважал меньше всего на свете. Как "уважают" литературу третьего или четвертого сорта. - Вот как, - промолвил старик, и признаки легкого удивления наконец-таки отразились в его добрых глазах. - Да! - восторженно воскликнул Максим. - Если бы мне два года назад кто-либо сказал, что я займусь литературой, причем, наихудшего пошиба, я бы покрутил пальцем у виска и присвоил такому пророку звание почетного олигофрена. Но факт есть факт. Теперь я - писатель. Причем - не по своей воле. Он пару секунд помолчал, пытаясь сотворить украшающую его речь метафору, а после продолжил: - Представьте себе, что там, на Небесах, какие-то ангелы внезапно открыли краник, привинченный к бочке, переполненной живой водой поэтических образов, и струя этой оживотворяющей влаги Ниагарой хлынула прямо на мой череп. Вот так! А ведь у меня о таком повороте событий никто лично не спрашивал. На Небесах волюнтаризм - а нам расплачивайся! Что им? Музы взяли да и щелкнули волшебным выключателем, мгновенно сделав меня рабом рифмованных строчек. - А ведь это не просто рабство. Поэзия - нечто худшее! - продолжал Максим после минутного заинтересованного ожидания. - У раба хотя бы есть шанс стать однажды свободным, ибо любое рабство невыносимо, - радостно объяснял Максим свое "беспросветное" положение незнакомому человеку, - но кто, скажите, жаждет освободиться от того или иного блаженства? Ведь поэзия дарит радость и наслаждение. Поэзия - наркомания! Вот в чем весь ужас! И того, кто попробовал этот наркотик, сухой прозой уже не накормишь. Максим по ходу беседы вспоминал те чудесные ночи, когда волны прекраснейших мыслей и чувств, жаждавших материализации на бумаге, без спроса вливались в его сердце и разум, наполняя все его существо небесным наркотическим "кислородом". В эти часы он забывал о пище, сне или отдыхе, отдавая себя на волю яростных творческих волн. О, эти белоснежные пачки свежей бумаги, принимавшие в свое лоно очередного новорожденного поэтического младенца, который однажды начнет жить своей собственной жизнью! После путешествия через типографские металлические щупальца или в виртуальных пещерах Интернета. О, эти гелевые ручки, преданные ему литературные "фаллосы", "сперма" которых кончается так быстро, ибо еле-еле поспевает отражать красоту вышних струй! - Раньше я полагал, что стихи - это работа, - не переставал восторгаться Максим, - к счастью, нет. Поэзия - это блаженство. И потерять эту наркоманию, как я догадываюсь, можно только потеряв самого себя. - Но зачем вам понадобился Петербург? - спросил вдруг старик. - Разве в Белоруссии нет литературных журналов? - Да влюблен я в него! - пояснил разгоряченный Максим. - Разве можно отдать своих первенцев кому-то еще? - добавил он, положив на стол пачку пропитанной стихами бумаги. Старик канцелярской скрепкой прикрепил к его листам какую-то бумаженцию и протянул Максиму узенькую полоску бумаги с каким-то именем-отчеством и телефоном. - Мы рассматриваем поступающие к нам материалы приблизительно месяц, - сказал он, не спотыкнувшись ни на одном слове, - но для вас сделаем исключение - позвоните по этому телефону ровно через две недели. - Да, - добавил он с добросердечной улыбкой, - не забудьте заглянуть потом сюда - за гонораром.