Олег прилетел из Лиссабона в Москву под утро. С женой и детьми. Полгода они на Родине не были, а теперь вот дела незавершенные притянули семью к родимому порогу. Да к тому же дома у близкого родственника юбилей случился, повод. Помимо забот насущных да праздника семейного в путь позвали страшная ностальгия жены и общее для всех желание сменить картину бытия вокруг себя. Заодно со старшим поколением пообщаться, с братьями - сестрами, друзьями - товарищами. Жена Олега, Катя, вообще обретала дома будто бы второе дыхание, крылья расправляла на полную, даже внешне менялась, делалась привлекательнее что ли. С утра до вечера носилась по подругам и родственникам, щебетала со всеми и обо всем, не могла наговориться. Дети попадали в плен восхищенных бабушек, ценящих на вес золота каждую минуту, проведенную с так далеко живущими, быстро растущими и расцветающими внуками.
Родина, как обычно, встретила прибывших издалека подданных суровыми, хмурыми пограничниками и нетленной, неизбывной безрадостностью физиономий сограждан. В Португалии Олег от такого уже отвык, от всей этой безысходности в выражениях человеческих лиц. Он оптимист, он верил во все самое лучшее в мире, любил улыбаться и дарить хорошее настроение всем, кто был рядом. Веселая, легкая в своей повседневной жизни Португалия способствовала поддержанию естественного внутреннего состояния души Олега. Хмурая, неизменно строгая российская держава пока еще не была готова к такой легкомысленной повседневной жизнерадостности.
Олег усилием воли выразил полное безразличие ко всей угрюмости происходящего вокруг. Не хотелось ему тратить эмоции, они скоро очень даже пригодятся. Семья общим чередом прошла все необходимые погранично - таможенные процедуры и уже через час отправилась внутренним рейсом в родной город. Запрятанные в недрах огромных чемоданов излишки санкционных продуктов контролеры границы не обнаружили. Хотя бы на и том спасибо, подумалось Олегу. Будет чем закусывать дома вино с коньяком, которыми он еще в хорошие времена запасся на годы вперед. Его огромная, трехэтажная квартира на Родине больше напоминала винный погреб с весьма качественным подбором изысканных сортов мировой алкогольной индустрии. Эстет и гурман, он на российский эрзац - сыр из пальмового масла не мог даже смотреть, да и родственникам с друзьями следовало что - то подарить от широкой души.
Приземлились в родном городе, доехали на такси от аэропорта до дома. Все как обычно. В почтовом ящике скопилась целая кипа уведомлений из судов, налоговых, судебных приставов. Не обошлось без повесток на допрос к следователям по разным делам. Все это Олегу давно уже наскучило и, любопытства ради бросив краем глаза взгляд на распечатанные письма, он решительно смял все бумажки, после чего без тени сомнения отправил их в помойное ведро. Пусть тешатся ребята менты, пока иные дела и заботы их не захлестнут, на мне белый свет не сошелся клином, пробормотал Олег про себя вослед уничтожаемым письмам.
В своем городе, достаточно крупном по всем меркам, Олег был когда - то яркой и очень известной фигурой. Его лицо никогда не исчезало с уличных баннеров, журнальных и газетных страниц. Владелец нескольких предприятий, депутат областной думы, меценат, публичная фигура и любимец местных журналистов. Особенно - журналисток. Жизнь кипела, казалась безмятежной, безбрежной, бесконечной в своем великолепии. Но все на свете имеет свой срок. Очередной изворот судьбы погрозил Олегу пальцем, да еще сопроводил свою угрозу мощным пинком из привычной среды обитания. Так уж вышло, что основной потребитель услуг его компаний, крупнейшее предприятие огромного региона, глянулось большим, даже весьма громадным по политическому калибру московским дядям. Сработала в очередной раз старая, проверенная схема с молниеносным рейдерским захватом, сменой руководства завода и последующим постепенным отсечением от предприятия основных поставщиков. Зачем они нужны, местные дармоеды, если есть свои, вечно голодные московские парни, которые куда как роднее и ближе ? Вот так Олег и оказался в числе лишенцев, когда его такого некогда влиятельного в городе старшего родственника вышибли из числа топ - менеджеров казавшейся такой незыблемой корпорации. Всего в этой жизни не предусмотришь, карты при всех своих хитросплетенных раскладах всегда падают рубашкой вверх. Если бы игрокам дано было знать прикуп, никаких городов вроде Сочи не хватило бы на планете.
Дальше все понеслось для Олега в соответствии с общей теорией катастроф. Дело свое, как водится, он строил на банковских кредитах, а после потери крупных контрактов попросту говоря "встал на счетчик". Нечем было оплачивать даже проценты банкам. Кредиторы ему попались не очень сговорчивые, зато с избытком влияния на самых верхах. Но самое страшное, что в политике Олег не был лоялистом. Режим такого не прощает никому и никогда, так что парню мгновенно припомнили постоянную фронду в губернской думе, критику правящей партии в его публичных выступлениях и публикациях в прессе. Излишнюю, ненужную власти заботу о народе и соответствующие пламенные речи в думе ему тоже забыть не смогли. Все сошлось для начала большой травли.
Олег действительно не страдал от любви к действующей власти. Ежедневно видел собственными глазами все творящееся вокруг, весь воровской маразм чиновного бытия. Не уставал изумляться цинизму и вечному аппетиту ненасытных "слуг народа". Был эдаким щедринским карасем - идеалистом и искренне хотел сделать хоть что - то что - то настоящее для своего города и людей, которые за него голосовали. Само собой разумеется, что вскоре после избрания в думу Олег стал в ней отщепенцем и белой вороной. Не вписался в сплоченный коллектив.
Он руководил в губернском парламенте комитетом по культуре. Что мог, то делал и в общем - то сотворил немало хорошего для своего региона, выбил немало денег для поддержки клубов, библиотек, сельской самодеятельности. Но нежелание выть по - волчьи в стае ожидаемо вышло ему боком. Губернатор политическую обстановку изучал внимательно, ренегатства не поощрял, всех "коллаборационистов" лично держал на контроле. Когда появились первые сведения о том, что у Олега настали трудные времена, главный по губернии сразу же назначил его ярым диссидентом, почти "врагом народа". Вольностей не простил, дал нужные команды, и процесс уничтожения пошел по всем направлениям, включая местную прессу.
Зашли тогда на Олега мощными танковыми колоннами с фронта, с флангов и с тыла, окружили. Всю тяжелую артиллерию подтянули - от налоговых проверок до прокуратуры и следственного комитета. Шили, как у нас принято по всем городам и весям, мошенничество, незаконное получение кредитов, уклонение от исполнения решений судов. В общем, полный, приличествующий случаю комплект "преступлений". Давно прикарманенная властью пресса, всегда держащая нос по ветру, тут же начала обличать своего недавнего любимца чуть ли не как главного злодея и жулика всех времен. Все имущество Олега, до которого дотянулась рука кредиторов, было арестовано. Дома в сейфе оставались на черный день миллионов пять рублей и Олег иногда во время приступов ночной бессонницы с ужасом и содроганием думал - неужели это все, разве это последнее, что осталось у семьи ? Тоска изгрызала душу изнутри, не давала покоя днем, лишала сна ночью. Кручина душевная приносила почти физическую, невыносимую боль.
То, главное, что он выстрадал, чем жил, что построил с нуля, легко досталось московским банкирам. Вернее, связанным с ними конторам. Обычное дело, так уж у нас в стране повелось. Все лучшее - москвичам. За треть настоящей цены ушли предприятия с их имуществом, да еще ворохи уголовных дел в отношении себя Олег получил в придачу. Теперь, всякий раз проезжая мимо любого из выстраданных трудом, нервами, огромными взятками и выстроенных на голом месте когда - то принадлежащих ему зданий, он чувствовал болезненное стеснение в груди, его душило чувство сотворенной с ним несправедливости. Чего ради он прикручивал местных, всегда готовых продаться банковских клерков, оговаривая выгодные для себя условия по кредитам ? Зачем окружал притворной дружбой вороватых городских чиновников ради всех разрешений на строительство ? Облекал неиссякаемым обаянием своей натуры экзальтированных журналисток, всегда и на все готовых, но таких полезных в деле несения в народ правильной рекламы под видом городских новостей ? Для чего нанимал специалистов, ночевал на стройке, пинал строителей, торопил их ? Искал арендаторов, проводил в городе яркие рекламные компании, приглашал столичных звезд шоу - бизнеса первой величины ? Деньги всем платил немалые налево и направо. Только лишь для того, чтобы в трудный, кризисный момент, когда подкосило и почва ушла из - под ног, государство вдруг резко изменило правила игры, а банкиры, радостно хрюкнув в предвкушении, пошли рвать живую плоть еще только растущего, не до конца укоренившегося дела. Будто вороны слетелись на теплый труп. Не давали шансов выжить, зато как потирали в предвкушении скорой добычи свои потные ручонки. Получили сладости за бесценок... Да уж, действительно, банк - не заведение для альтруистов. Как верно подметил Роберт Фрост, это "такое место, где вам дадут зонтик в ясную погоду и попросят вернуть его, когда начнётся дождь". Все так и вышло в конечном итоге.
Не дождь, ураган с градом разразился над головой, и Олег оглянуться не успел, как его компании стали быстро переходить под контроль банков. Потом, своим чередом, все ценное имущество и недвижимость в процессе банкротства стали разлетаться в разные стороны. Кое - что по мелочи сохранить удалось, но все - таки "как сердцу снесть, видав былое видеть то, что есть".... Лада в семейной жизни подобное не добавляло. Жена обижалась на сузившийся семейный бюджет и казавшееся ей отчуждение мужа, не ведая в полной мере о творящемся вокруг. Олег от всего происходящего сильно загрустил, на какое - то время запил, ушел в долгую и тоскливую депрессию, но затем потихоньку вытянул сам себя из небытия. Жажда жизни оказалась сильнее. Устав от изнуряющей душу борьбы за существование, парень выбрал Лиссабон своим островом надежды на реинкарнацию.
Олег, выходя из депрессии, постепенно стряхивал с себя остатки былых иллюзий и понял наконец, что в любимом городе для него все закончено и на нем, как на предпринимателе и начинающем политике поставлен жирный крест. Скорее даже чувствовал себя мишенью, на которую наведен коллиматорный прицел крупнокалиберного пулемета. Так что выстраивать жизнь семьи мужик решил на новом месте. Может, мнилось ему, оно и к лучшему, пусть дети станут гражданами мира и будут легко в нем ориентироваться. Дети умеют быстро приспосабливаться в новой жизни. В общем - то так и вышло. Двух лет не прошло, а что старший сын, что младшая дочь легко защебетали по - португальски и по - английски. Общение в семье не позволило им забыть и родной русский язык. В иную среду обитания детвора вписалась легко, в школе ребятки чувствовали себя как рыба в воде, а потом, в свой срок, старший устроился работать, а младшая окончательно опортугалилась. Детей в родной город тянуло не сильно, разве что по бабушкам они немного скучали.
У самого Олега в Португалии в бизнесе не задалось, дышать легче не стало. Чувствуя по инерции прежних успешных лет большой прилив сил и энергии от предвкушения нового дела, он залихватски, почти с гиканьем вложил огромную сумму в крупный, давно существующий и вовсю действующий сельскохозяйственный проект. Это выглядело очень странно - русский человек, отродясь не занимавшийся сельским хозяйством, типичный урбанист, вдруг вкладывается в производство молока и мяса. Причем в Португалии, в стране, где, в отличие от стылой России, принято снимать по два - три урожая в год, где от прапрапрапрадедов культивируются многовековые традиции работы в поле.
Тем не менее, рубанув шашкой, купил Олег достаточно крупную ферму у местного пенсионера и пошел в бой на поля и коровники. Еще Наполеон говорил - нет хуже преступления, чем браться за дело, в котором совершенно не разбираешься. Олег Бонапарта свято чтил, даже внешне на него немного смахивал, но тот мудрый завет задвинул на задворки сознания. Уж очень он был самоуверен. Когда задуманное дело предсказуемо рухнуло, Олегу вспомнилась еще одна фраза императора, отказавшегося, несмотря на все уговоры подданных продолжать борьбу после трагедии у Ватерлоо: "я больше не верю себе". Когда рухнул сельскохозяйственный проект, снова впал вроде бы оживший мужик в глубокую депрессию и целый год приходил в себя с бокалом вина в руке.
Иногда все же, несмотря на упадок сил, Олег возвращался в родной город, чтобы постепенно завершать там свои дела. Да и просто тянуло домой, не был и он чужд ностальгическим порывам души. На Родине Олег чувствовал себя как рыба в воде, а на чужбине, как он сам не раз говорил родным и друзьям - обычным таджиком, гастарбайтером. Языка не знал, окружение чужое, поговорить по душам под рюмочку не с кем, культурный слой совершенно другой, не впишешься и прошивку новую себе не сделаешь. Да и как - то отторгали его местные, особо не сближались. Все не так, а старого зайца, как известно, новым фокусам не научишь. Жизнь в замкнутом до опостыления пространстве общения, родной язык - только из телевизора да в семейном кругу. Денежные запасы тают, аренда дома все сильнее бьет по карману. Из радостей бытия только океан под ногами, яркий, насыщенный колорит тамошней жизни и растущие на воле, как ему мнилось, дети.
Совсем другое дело быть дома. Бесконечные встречи и разговоры, разговоры... До утра, до последней капли имеющегося крепкого боекомплекта, до полного обнажения и излияния души. С запасом, впрок, до следующего приезда. В одно из посещений родного города Олег окончательно понял для чего он так часто ездит в Россию - именно за этой задушевностью и возможностью хоть несколько дней в году не чувствовать себя чужим на лиссабонском празднике жизни. В глубине души надеялся, что хоть на Родине как - то удастся поправить дела, да разве же такое возможно - управлять своими предприятиями советами издалека, за четыре тысячи километров ? Родина вообще кусалась, благолепие нулевых годов кануло в пучину истории. Пришла молодая, циничная, беспринципная шпана и потихоньку сметала с лица земли ту старую гвардию, в общении и взаимодействии с которой Олег много чего прошел. Люди уезжали в иные края, залегали на дно, усаживались на участки возле своих красивых домов, увлекались кто удочкой, а кто и рюмочкой. Отдыхали ребята после буйных времен, забравших у них столько сил, высосавших из организмов немыслимое количество жизненных соков.
Бумага тем временем тоже потихоньку вела свою работу. Дела уголовные периодически возбуждались, арбитражные суды кипели от исков обиженных кредиторов, приставы судебные иногда забегали в гости, описывали личное имущество, распродавали разные излишества из квартиры вроде кофеварок и микроволновых печей, о чем радостно сообщалось в городских газетах. Но и адвокаты работали на совесть, отбивали что могли. Это позволяло Олегу хоть тернистыми путями, но перемещаться по миру. Тем не менее, каждый приезд становился для него шагом в неизвестность. Играл человек в рулетку с небогатым выбором - либо пустят на обратный рейс, либо определят на нары в СИЗО.
Несмотря на все риски и шероховатости, задачи деловые в родном городе нужно было разрешать, не бросишь же все просто так без пригляда, сразу же растащат имущество по норам. Каждый свой приезд Олег сопровождал какой - нибудь сделкой по продаже еще остававшихся у него активов, которые не были арестованы или заложены. То, что успел увести на сторону, переписать на родственников, иными хитровычурными путями сохранить за собой. Не пропадать же добру, а деньги на жизнь нужны. Тем пока пробавлялся, но в целом и на Родине дела шли вкривь да вкось. Какие - то вечные склоки внутри оставшегося коллектива, конфликты, интриги. То есть все как обычно. Оставшиеся на присмотр за хозяйством приказчики во всякий приезд Олега бодро лепили горбатые многословные фигуры речи, но при этом, несмотря на все хитросплетение фраз, никто из них ничего не мог сказать внятного по поводу действительного положения дел. Когда же речь заходила о деньгах и финансовых результатах пока еще еле дышащих на ладан контор, клерки закатывали глаза и превращались в стойких оловянных солдатиков, замерших в анабиозе с соответствующими выражениями лиц. Общая обстановка складывалась вполне закономерно - никакой прибыли не было и близко, долги росли, приказчики при этом выглядели прекрасно, ездили на дорогих автомобилях и ароматизировали пространство вокруг себя весьма дорогим парфюмом. В оттенках запахов мужских духов, как и в винах с коньяком, Олег разбирался хорошо и понимал, что у нанятых приказчиков жизнь удалась, пока он сам мечется между странами и проектами.
Ярость душила парня. Закрывать. Распродавать все оставшееся имущество, пусть даже с большим дисконтом и конечными убытками. Все он прекрасно осознавал, но зол был прежде всего на себя. Чего - то, значит, когда - то не додумал, не предусмотрел, не предвидел, заигрался в свое время. Что теперь пенять наемным сотрудникам ? Они свой хлеб добывают как могут, их его заботы интересуют мало. Вернуться сюда ? Неплохо было бы, да куда девать незакрытые уголовные дела ? Олег по ним проходил пока свидетелем, ну так одним росчерком пера следователя свидетель становится подозреваемым и в положенный срок - обвиняемым. Согревать своим холеным телом тюремную шконку ему очень не хотелось.
В этот свой приезд домой решил встряхнуться Олег, напомнить о себе граду и миру, дать интервью городскому телевидению. Шлея ему под хвост попала, нечистый попутал. Вдруг что - то из этого лицедейства да и выйдет. Позвонил старым знакомым подругам - журналисткам, которым когда - то был очень интересен по причине своей неоскудевавшей руки дающего. Договорился о встрече в пафосном провинциальном ресторане на предмет общения в прямом эфире. Ресторан тот ему кто - то из знакомых очень рекомендовал. Долго потом Олег жалел и о выборе ресторана, и вообще о своем несуразном появлении на публике.
Заведение убило прямо на пороге. Есть еще в курмышах Родины такие отрыжки девяностых, именующие себя "имидж - центрами" закрытого типа, куда с улицы просто так не зайдешь. Замок электронный на дверях, кнопочка, глазок и строгий голосок девушки - привратницы по ту сторону. Томный такой голосочек, в меру блядский, но одновременно с намеком на строгость и поначалу даже на некоторую пренебрежительность. Мол, кто ты тут такой, чего шляешься по вечерам, покой заведения нарушаешь ? Разумеется, и Олега не сразу признали, пришлось потоптаться на крыльце.
Чего ради здесь это заведение, подумал Олег когда окинул грустным взором окрестности. Кому нужен весь этот весь этот дутый пафос, комедия с глазком, замком и привратницей ? Какой может быть ресторан "закрытого клубного типа" посреди самого что ни на есть пролетарского района, в огромном, еще госплановского подвида типовом здании, обшитом, прости Господи, сайдингом. Да еще на одной "жилплощади" с ателье "Прощай, молодость", пивным баром "Пузатый гопник", похоронным бюро "Лучше нету того свету" и фитнес клубом "Последний шанс". Вот ей богу, пирожковую какую здесь разместить, чайную там, рюмочную, пельменную на худой конец - самое место было бы. Ресторан - это немного из другой оперы, иного уклада жизни, параллельного смыслового ряда восприятия бытия.
Олег тяжело вздохнул и при этом ему вдруг явственно, до чесотки на вкусовых рецепторах языка в вспомнились хоть и нечастые, но такие вкусные визиты во французский Лион, в ресторан маэстро от кулинарии Поля Бокюза. Вот бы сейчас отведать тот тающий во рту тар - тар и запить его божественное послевкусие приятно облегающим все вкусовые рецепторы хорошим красным вином... Да откуда же.
В ресторане парня ждали две тележурналистки - большие тети с лицами цвета увядшей молодости и неизбывным провинциальным выражением лиц, подчеркивающим врожденную недалекость их носительниц. Умильные в общем мордашки, не без излишка косметики, но с напускной серьезностью при впечатанной в лица жизнерадостности. Старание выглядеть при этом респектабельно сразу же бросалось в глаза.
Интервью прошло без неожиданностей. Вопросы известны, все ответы заранее проговорены про себя, освоены. Где Вы, товарищ дорогой обретались все это время, как там живется далеко от Родины, ностальгия не заедает ли ? Какие планы ? Может быть, чем черт не шутит, вернетесь и опять в политику местную, вас тут еще помнят ? Да нет, девушки, все нормально, живу спокойной, но очень насыщенной частной жизнью, чего и вам желаю. Все у меня хорошо, но в родные места иногда, конечно же тянет. Без политики местечковой, сопутствующих ей стрессов и прочих неприятностей для души. Кривил Олег душой немного. Все люди рады грешить самообманом.
Журналистки внимательно слушали, понимающе кивали, а про себя думали: да, выпал, ты парень, из обоймы, а назад отсыревший патрон уже не вставишь, не войдет ни в магазин, ни в канал ствола. Олега в продолжение разговора начала одолевать печаль. Сказки про размеренную, без постоянной нервотрепки частную жизнь прекрасны для ушей посторонних, но его - то молодая еще душа просит каких - то масштабных движений, участия в процессе, драйва. Да кто же его теперь уже даст ? Места заняты согласно купленным билетам. Олег уходил с интервью в подавленном настроении. Все прекрасно понимал. Ну покажут его по телевидению городскому, ну кто - то что - нибудь вспомнит о нем, а послезавтра снова забудет. Зачем все это надо было, да еще и деньги такие заплатил за эфир и ресторан. Двести грамм "хеннеси" и неплохая все - таки еда местной кухни хоть как - то примирили его с действительностью, отвлекли от грустных размышлений. Ну да, не сложилось здесь, не складывается пока и там, но жизнь все равно продолжается. Солнце светит, дети растут, хоть и не всегда радуют. Но потом опять грустные мотивы затмили сознание и еще одна большая порция "хеннеси" окончательно отключила мозги. О грустном подумаю завтра, решил он для себя.
Конечно, никаких последствий то публичное общение с журналистками не имело, хотя друзья и знакомые приняли его тепло и доброжелательно. На следующий день после выхода интервью в эфир было много комментариев в фейсбуке, звонков, поздравлений и комплиментов. Мол, не стареют душой ветераны, как хорошо выступил, как все красиво по полочкам разложил, как врезал нынешним, которые при власти. Общественное внимание так или иначе та акция взбодрила. Олег на волне сиюминутного успеха совершил круг почета по городу, навестил многих старых знакомых. Убеждал себя, что делает это только ради того, чтобы просто пообщаться, высказать человеку уважение, хотя в глубине души понимал, что все не так. Да, очень много хороших слов и похлопываний по плечу получил Олег, но, но.... Не этого он искал, не дежурной лести. Ему нужен был хоть какой повод вновь обрести себя тут, зацепиться, найти что - то, что удержало бы его на Родине, дало дальнейший смысл, новые мотивы к жизни и развитию...
Но никто ничего не мог ему предложить. Каждый закуклился в своей скорлупе и выживал в одиночку, а темы разговоров всегда были примерно одинаковые. Преимущественно - о текущих и почему - то никогда не проходящих трудностях бытия. Порыва, невыносимой легкости бытия нулевых годов не чувствовалось и в помине. Через пару дней вся пустопорожность схлынула, мир захлестнули иные заботы, дела земные, так что об интервью этом все быстро забыли, как и о самом Олеге.
Даже без приключений в этот приезд не обошлось. Олег очень любил футбол и регулярно играл. При любом удобном случае, во всех местах, которые он посещал. Дома, до отъезда, создал любительскую команду, стал ее капитаном. Выиграли ребята все, что только можно в России, да и на международном уровне неплохо отметились. В Португалии удачно вписался парень в состав местной команды таких же любителей и скоро как - то само собой, непринужденно, стал ее капитаном. Не упустил случая в родном городе в очередной раз сыграть на тренировках местных команд, но вот тут не задалось, судьба - злодейка показала злобный оскал. В последней, за день до вылета в Лиссабон игре, ему выбили три зуба. Как хороший защитник он попытался вынести головой мяч из площади ворот, но какой - то молодой, огромный, рьяный и только начинающий играть нападающий команды соперника пошел своей тяжелой головой напролом, как бык на корриде, как воин в последней битве. Две головы столкнулись в яростном встречном прыжке и не стало у Олега зубов. Бывает. Отплевался, отхаркал кровь, умылся. Неприятно, конечно, но жизнь устроена так, что когда - нибудь за грехи свои лучше расплатиться не слишком большой неприятностью, чтобы умилостивить высшие силы от крутой расправы за ранее содеянное. Ничего, подумал Олег, в Лиссабоне есть хорошие стоматологи, поправят челюсти.
Вредитель, выбивший зубы, потирал огромную шишку на своей коротко остриженной голове. Каялся, чуть не плача, клялся, что не хотел, что возместит, отработает, оплатит лечение. Помнят, уважают, с удовлетворением в душе и некоторой долей самообмана подумал Олег, похлопал парня по плечу, оставил ему номер своего телефона.
Неприятности на том не закончились. Предстоял еще долгий, тяжелый разговор с матерью и старшей сестрой. Сестра работала директором всех оставшихся у Олега в родном городе компаний, которые в этот приезд он решил окончательно свернуть, а народ распустить. Юристы уже получили задание приступить к процедуре ликвидации. Сестра тоже получила нужные указания. Обиделась, конечно, замкнулась, перешла на официальный тон в общении. Больно это, конечно, что близкая родственница остается без работы, неприятно увольнять людей, кошки на душе скребут от такого. Вот и мама вошла в состояние паники, страха и нервной дрожи. Сколько раз в предыдущие приезды Олег пытался убедить родительницу, что ему гораздо дешевле оплачивать сестре ежемесячный пансион, чем содержать дорогостоящие, но глубоко убыточные коммерческие структуры, вытягивающие соки из всех карманов. Человек мыслящий рационально, в цифровом измерении, он пытался донести до матери совершенно очевидные, как ему казалось, истины. Та и слушать ничего не хотела. Для нее отстранение любимой дочери от работы, статуса, управления людьми, становилось тяжелой личной драмой. Неоднократно Олег мысленно уже проклял сам себя за то, что спутал между собой серьезные дела и отношения с близкими родственниками. Теперь вот хоть выбирай - семья или ежемесячные огромные убытки. Страшный выбор, но по большому счету и выбора - то того нет. Терпеть убытки одновременно в Португалии, и дома - это самоубийство, через несколько месяцев гарантированно все пойдут по миру строевым шагом. Только Олегу была ведома настоящая незавидная, некрасивая финансовая картина его предприятий. Родственники же привычно мыслили совершенно эфемерными категориями из светлого прошлого, у них в головах навечно запечатлелась картина того, прежнего местечкового олигарха, который мог позволить себе многое и не знал нужды ни в чем. Олег все прекрасно понимал и совсем не хотел раскрывать карты перед родными. Пусть спят пока спокойно. Откладываемый до последнего разговор с матерью в вечер перед отъездом все же состоялся, но провел его Олег максимально дипломатично, растекаясь общими фразами, обволакивая мать какими - то призрачными надеждами на то, что в конце концов все будет хорошо. Как раньше. Что ему еще оставалось ? Мать сделала вид, что ему поверила.
Даже на обратном пути домой родная страна не переставала удивлять. До Москвы добрались хорошо. Зато в аэропорту столицы, на пограничном контроле перед вылетом в Лиссабон, цинично ухмыльнувшийся пограничник вернул Олегу паспорт. Нельзя, говорит, Вам, товарищ за кордон, судебным приставом наложен запрет на выезд за пределы страны. Ступайте от долгов избавляться.
Понятно, подумал Олег, быстро работают товарищи кредиторы в союзе с приставами, хорошо информирование поставлено. Как же они быстро вычислили, что вернулся "злодей" на Родину ! Хоть в мелочи, а нагадить успели. Вроде недавно предыдущий запрет на выезд из страны снимал, кучу денег юристам и разным решалам отдал, а вот и снова "здорово", вот тебе, бабушка, и юрьев день. К тому же, никому ничего и не предъявишь - предыдущий запрет снят, деньги отработаны, а то, что новое ограничение наложено, то, дядя, извините, приставам тоже с другого крыльца заносят, они, как те ласковые телята, со всех маток титьки сосут.
Ладно, не в первый раз такое, дело привычное. Поцеловал Олег жену, велел детям хорошо вести себя в полете. Обещал скоро быть и помахал семье рукой. Сам побрел к кассе покупать билет до Минска, чтобы выбраться в Лиссабон оттуда. Однако и в Минске его ждал весьма неприятный сюрприз, чего раньше никогда не бывало, какие бы сложности у Олега не возникали с выездом из России. Оказывается, соответствующие службы двух стран объединили базы данных в рамках нашего с Беларусью виртуального "союзного государства" и обложили флажками, как волков, "негодяев" - должников по всему периметру границ.
Вот же напасть, зло сплюнул Олег и первым же рейсом вернулся обратно в Москву. Оставалась последняя, уже пару раз испытанная ранее схема проникновения в Европу. Билет на поезд до Калининграда с выгружением себя в Вильнюсе. Все законно - маршрут из одного города страны до другого, досрочный выход на любой станции не воспрещен никому, ну а какие вопросы у пограничников Литвы, если на руках у человека паспорт с шенгенской визой ? Долго все это, конечно, хлопотно, да и тапочки с одеждой для поезда где - то теперь придется покупать, но лучше уж так.
В поезде, прихлебывая коньяк, Олег в который раз уже терзал сам себя собственным прошлым, которое никак не хотело его отпускать. Понимал ведь, что подобно жене библейского Лота, оглянувшейся на страшное зрелище гибели грешных городов, он превращается иной раз в какой - то безжизненный соляной столб, но ничего пока не мог с этим поделать. Прошлое не отпускало. Зачем, для чего он юношей, мальчишкой совсем еще, бросил престижнейший столичный ВУЗ уже на четвертом курсе ? Вроде и не бросил, взял академический отпуск, да кто же после этого отпуска возвращается назад... Кроссовками китайскими начал торговать оптом, легкие и быстрые деньги разум затмили. Очень быстро для себя решил, что поймал нить Ариадны, которая выведет его далеко и высоко, к богатству, славе, признанию, поклонению окружающих. Долгая и приятная нить Ариадны в конце концов обернулась кривой усмешкой Фортуны. Теперь Олег тосковал по самому себе, тогдашнему юному, глупому, талантливому студенту и делу, которым он так хорошо занимался, которое любил и почему - то предал, променяв на торговлю ширпотребом. Глушил спазмы горла и слезы коньяком, вглядывался в проносящийся мимо окон поезда пейзаж Родины. Думал, думал, думал.
Третий раз Олег проходил пограничный контроль в Вильнюсе, и в третий раз его сердце замирало. Мало ли что, вдруг какая - то смена не та, бойцы на посту не в настроении. Нет, все как обычно. Без лишних вопросов, флегматично, литовский пограничник поставил штемпель в паспорт и с улыбкой пригласил на выход в Европу. За турникетом даже запах воздуха почувствовался Олегу иным, пахло чем - то радостным и приятным, свободой, предвкушением скорой встречи с семьей. Хотя он понимал, что уже через пару - тройку дней его опять накроет ностальгия по такой огромной, несуразной, корявой, но до боли родной стране.
Хоровод мыслей провожал Олега к стоянке такси. Разберусь, подумалось ему, а потом все равно рвану в родные края, что - нибудь придумаю, с творчеством у меня все в порядке. Въезд пока еще мне никто не запрещал, а насчет выехать - изобрету. Хоть тушкой, хоть чучелом, как каламбурили в Советском Союзе. Не самое плохое время было тогда, только сейчас начинаешь это понимать. Большое видится на расстоянии. Хорошо, что нынешнее безвременье не навсегда. Переживем и это.