Семёнов Игорь. Слово о полку Игореве

СЛОВО О ПОХОДЕ ИГОРЕВЕ, ИГОРЯ, СЫНА СВЯТОСЛАВОВА, ВНУКА ОЛЬГОВА

перевод Игоря Семёнова

Ах, и славно бы нам, братья,

было начать словесами старых

воинских повестей Слово

о походе Игореве,

Игоря Святославлича?

Но начаться песне сей

в соответствии с реалиями сего времени,

а не по замышлению Боянову.

Боян-то вещий,

коли о ком хотел песню сотворить,

то (словно) пробегался белкою по древу,

серым волком по земле,

(пролетал) сизым орлом под облаками.

Вспоминая, рассказывал

о начале времени усобиц.

Тогда выпускал десять соколов на стадо лебединое:

которую настигали,

та первой песнь начинала - старому Ярославу,

храброму Мстиславу,

что зарезал Редедю пред полками касожскими,

да прекрасному Роману Святославличу.

Боян же, братья, не десять соколов

на стадо лебединое выпускал,

а свои вещие персты

на живые струны воскладал;

они уж сами князьям славу рокотали.

Начнём же братья, повесть сию

от старого Владимира до нынешнего Игоря,

что скрепил ум (свой) твёрдостью своей,

и поострил сердце своё мужеством;

наполнился ратным духом,

навёл свои полки

на землю половецкую

за землю русскую.

......................................

Тогда Игорь глянул

на светлое солнце

и видит: от солнца тьмою

все его воины закрыты.

И обратился Игорь к дружине своей:

"Братья-дружина!

Лучше погибнуть,

нежели пленённым быть;

а сядем, братья,

на своих борзых коней,

да поглядим синего Дону".

Уступил княжий разум

желанию его,

и знамение желанием его -

попробовать Дону великого - перекрыло:

"Хочу, - сказал, - копьё преломить

в конце поля половецкого;

с вами, русичи, хочу голову свою сложить,

а всё ж любо мне испить шеломом из Дону".

О, Боян, соловей старого времени!

Если б ты эти похвалы воспел,

Скача соловьём по древу мысли своей,

летая умом под облаками,

свивая славу обоих половин этого времени,

рыща по Тропе Трояновой -

через поля в горы,

Петь было бы песню Игорю

Того (Бояна) внуку:

"Не буря соколов занесла

через поля широкие -

галочьи стаи летят

к Дону великому".

Или воспел бы

вещий Боян,

внук Велесов:

"Кони ржут за Сулою,

звенит слава в Киеве,

трубы трубят в Новограде,

стоят стяги в Путивле!"

Игорь ждёт милого брата Всеволода.

И сказал ему Буй-тур-Всеволод:

"Один брат,

один свет светлый -

ты, Игорь,

оба мы Святославличи!

Седлай, брат,

своих борзых коней!

А мои - все готовы,

в сёдлах у Курска уже.

А мои куряне - опытные (или известные) кмети:

под трубами повиты,

под шеломами взращены (взлелеяны),

с конца копья вскормлены;

пути им ведомы,

овраги им знакомы,

луки натянуты,

тулы отворены,

сабли наострены (наточены);

сами без приказа (моего) ходят серыми волками в поле -

ищут себе чести, а князю - славы!

Тогда ступил князь Игорь в золотое стремя

и поехал по чистому полю.

Солнце ему тьмою путь заступило,

ночь грозою стонала, птиц пробуждая:

свист звериный поднялся...

(Тут) Встрепенулся Див (Род, Дый) -

кличет с вершины (мирового) Древа,

велит послушать землям заброшенным:

Волге,

и Поморью,

и Посулию,

и Корсуню,

и тебе, Тмутараканский пролив!

А половцы, дорог не разбирая (неготовыми дорогами),

побежали к Дону Великому:

кричат телеги Полуночи,

голосят лебедями распуганными:

"Игорь к Дону воинов ведёт уже!

А от беды его бережёт Птицы Подобие!

Волки (для Игоря на половцев) грозу ворожат по оврагам,

Орлы клекотом на кости (половецкие) зверьё зовут,

А лисицы (как степняки - союзники половцев) тявкают (бессильно) на красные щиты!"

О, русская земля! Уж за холмами (за горизонтом) ты скрылась!

Долго ночь меркнет,

заря свет уронила,

мгла (туман) поля покрыла,

щекот соловьиный умолк,

говор галочий пробудился.

Русичи Великое Поле красными щитами перегородили,

ищущи себе чести, а князю - славы.

(И) С утра пятницы

потоптали (русичи) поганые полки половецкие,

И, рассыпавшись стрелами по Полю,

помчали красных дев половецких,

а с ними и золото,

и дорогие бархаты.

попоны да епанчи с кожухами.

Начали мосты стелить по болотам

и грязным местам

всяким узорочьем половецким.

Красен (ал) стяг,

бела хоругвь,

алая чёлка,

серебряное оконечье - храброму Святославличу!

......................................................

Дремлет в поле Олегово храброе гнездо -

Далече залетели...

Не были они для (чьих) обид рождены:

ни соколом,

ни кречетом,

ни тобою, чёрный ворон - поганый половец

............................................

Гзак бежит серым волком,

Кончак ему след правит к Дону Великому.

На другой день, спозаранку

кровавые зори день возвещают,чёрные тучи с моря идут -

хотят прикрыть четыре солнца.

Трепещут в них (в тучах) синие молнии -

Быть грому великому!

Идти дождю стрелами с Дону Великого.

Здесь копьям преломиться,

тут саблям побренчать

о шлемы половецкие:

на реке - на Каяле

у Дону Великого!

Эх, русская земля, далеко ты!

Вот ветры - Стрибожьи внуки

несут с моря стрелы

на храбрые полки игоревы.

Земля гудит,

реки мутно текут,

водой поля покрывают.

Стяги упреждают:

"Половцы идут от Дона, и от моря

И со всех сторон!"

Русские полки соступились.

Дети бесовы криком поля перегородили,

а храбрые русичи преградили (им путь) красными щитами

Яр-тур-Всеволод!

Стоишь в бою,

прыщешь на воев стрелами,

гремишь о шлемы мечами харалужными!

Куда, Тур, поскачешь,

своим золотым шеломом сверкая,

там лежат поганые головы половецкие -

порублены саблями калёными шеломы аварские -

от тебя, Яр-тур-Всеволод!

Какую рану почуешь, братья, забывши честь и имущество,

и града Чернигова отеческого золотого престола,

и своей милой желанной прекрасной Глебовны

любовь и ласку?

Были века Трояновы,

минули годы Ярославовы.

Были походы Олеговы -

Олега Святославича.

Тот Олег мечом крамолу ковал

и стрелы по земле сеял,

вступая в золотое стремя в городе Тьмутаракани.

Тот звон (звон, подобный тому) давно слышался великому Ярославу,

а сын Всеволодов - Владимир

каждое утро (от звона такого) уши затыкал в Чернигове.

Князя же Всеславлича слава на суд привела

и на Канину зелёное покрывало постелила -

за обиду Олегову, храброго и молодого князя.

С такой же Каялы Святополк уложил отца своего

между угорскими иноходцами

(и повёз) ко святой Софии, к Киеву.

Тогда, при Олеге Гориславличе

засевалось и росло усобицами,

погибало достигнутое Даждьбожьими внуками;

в княжьих крамолах век человеческий сократился.

Тогда по русской земле редко пахари кряхтят,

да часто вороны граят,

трупы себе (меж собою) деля,

а галки свою речь (по-своему) говорят -

хотят полететь на добычу (пищу, пировать).

То было в те рати и в те походы.

А такой рати не слышано:

с утра до вечера,

с вечера до рассвета

летят стрелы калёные,

гремят сабли о шеломы,

трещат копья харалужные

в поле забытом,

среди земли половецкой.

Чёрна земля под копытами - костьми засеяна,

а кровью полита:

горем (то посеянное) взошло по русской земле.

Что мне шумит,

что мне звенит - издалека рано перед зорями?

Игорь полки заворачивает:

Жаль ему милого брата Всеволода.

Бились день,

бились другой;

К полудню третьего дня пали стяги игоревы.

Тут два брата разлучены были на берегу быстрой Каялы;

тут кровавого вина не хватило,

тут пир покончали храбрые русичи:

сватов напоили, а сами полегли

за землю русскую.

Никнет трава от жалости,

а Дерево с тоской к земле преклонилось.

Уже, братья, невесёлый час настал,

уж пустыня войско прикрыла.

Встала Обида средь войска Дажьбожья внука,

вступила девой на землю Троянову,

всплеснула лебедиными крыльями

на синем море у Дона;

плещущи, утопила доброе прошлое.

Усобица княжья с погаными прекратилась.

И сказал брат брату:

"Это моё, а то - моё тоже!"

И начали князья про малое -

"Это - великое" говорить,

а сами на себя смуту заводить (крамолу ковать).

А поганые со всех сторон приходили победно на землю русскую.

О, далече залетел сокол, птиц избивая - к морю!

А игорева храброго войска не оживить,

По нему (войску) крикнула Карна, и Желя

поскакала по русской земле,

огонь разнося людям в огненном роге.

Жёны русские восплакали, говоря:

"Уже нам своих милых лад

ни мыслью смыслить,

ни думою не сдумать, ни очами не поглядеть,

а золота и серебра ни чуточки не потрогать".

И застонал, братья, Киев от горя,

а Чернигов от напастей.

Тоска разлилась по Русской земле;

печаль обильная течёт средь земли Русской.

А князья сами на себя крамолу ковали,

а поганые сами,

победно нарыскивая на Русскую землю,

брали дань по девице со двора.

Ибо те два храбрых Святославлича, -

Игорь и Всеволод -

уже лжу пробудили раздором,

которую уже усыпил было отец их -

Святослав грозный великий киевский -

грозою:

потрепал своими сильными полками

и харалужными мечами,

наступил на землю Половецкую,

притоптал холмы и овраги,взмутил реки и озёра,

иссушил ручьи и болота.

А поганого Кобяка из Лукоморья,

от железных великих полков половецких, словно вихрь, исторг:

и пал Кобяк во граде Киеве,

в гриднице Святославовой.

Тут немцы и венеды (венецианцы),

тут греки и Моравы

поют славу Святославу,

укоряют князя Игоря,

потопившего достояние на дне Каялы - реки половецкой, -

просыпав русское золото.

Тут Игорь-князь пересел из седла золотого

в седло прислужничье.

Приуныли городские стены,

а веселье сникло.

А Святослав смутный сон увидел

в Киеве на горах.

"Этой ночью с вечера одевали меня, - говорит, -

чёрным покрывалом

на кровати тисовой;

черпали мне синее вино

с пеплом смешанное;

сыпали мне из узких тул поганых иноземцев

крупный жемчуг на живот

и ласкали меня.

Уже доски без князька

в моём тереме златоверхом.

Всю ночь с вечера

Бусовы вороны граяли у Плесеньска

на болоте, добрая киса была у них

и несли её (вороны) к синему морю".

И сказали бояре князю:

"Уже, княже, (тебе) горе ум пленило;

это ведь два сокола слетели

с отчего престола золотого -

поискать Тмутороканя-града,

любо им испить шеломом Дону.

Уже соколам крылья подсекли

поганых саблями,

а самих опутали

в путы железные".

Темно было на третий день:

два солнца померкли,

оба багряные столпа погасли,

а с ними молодые месяцы -

Олег и Святослав -

тьмою заволоклись

и в море погрузились,

и великое буйство (то) дало хиновам.

На реке-на Каяле тьма свет покрыла -

по Русской земле простёрлись половцы,

как выводок гепардов.

Уже упал позор на хвалу;

уже ударила нужда (принуждение) по воле;

уже свергли Дива на землю.

Вот уже готские красные девы

запели на берегу синего моря:

звеня русским золотом,

воспевают время Бусово,

лелеют месть за Шарукана.

А нам уже, дружине, не до веселья!

Тогда великий Святослав

изронил злато слово

со слезами смешанное,

и сказал:

"О мои сыновцы, Игорь и Всеволод!

Рано (вы) начали Половецкую землю

мечами тревожить,

а себе славы искать.

Но без чести одолели,

без чести кровь поганую пролили.

Ваши храбрые сердца

в жёстком харалуге закованы,

в буйстве закалёны.

Что ж сотворите моей серебряной седине?

А уж не вижу власти

сильного,

и богатого,

и многовоинного

брата моего Ярослава,

с черниговскими племенами:

с могутами,

с татранами.

с шельбирами,

с ревутами,

с ольберами.

Те без щитов, с засапожниками,

кликом (одним) полки побеждают,

звоня в прадедовскую славу.

Но сказали: "Мужайтесь сами:

будущую славу сами похитим,

а прошлую - сами поделим!"

А диво ли, братья, старому помолодеть?

Коли сокол в мытех бывает,

высоко птиц возбивает:

не даст выводка своего в обиду.

Но вот зло - князья мне - не пособники:

назад (словно) время обратилось.

Вот у Римова кричат под саблями половецкими,

А Владимир (кричит?) под ранами (израненный) -

горе и тоска сыну Глебову!"

Великий княже Всеволод!

Нельзя ль тебе мыслью прилететь издалече -

отчий злотой стол поблюсти?

Ты же можешь Волгу вёслами расплескать,

а Дон шеломами вычерпать!

Если б ты был (здесь),

то была бы раба по ногате,

а раб по резане.

Ты можешь посуху

живыми самострелами стрелять -

удалыми сынами Глебовыми.

Ты, буй-Рбрик, и ты, Давыд!

Не ваши ли воины

в крови по золочёные шеломы плавали?

Не ваша ли храбрая дружина

рыкают словно туры,

раненные саблями калёными

в поле заброшенном (давно не хоженом)?

Вступите, господа, в златое стремя

за обиду сего времени,

за землю Русскую,

за раны Игоревы,

буйного Святославлича!

Галицкий Ярослав Осмомысл!

Высоко сидишь

на своём златокованом столе,

подпёр горы Угорские

своими железными полками,

заступив королям путь,

затворил Дунаю ворота,

меча тяжести через облака,

суды рядя до Дуная.

Грозы твои по землям текут,

отворяешь Киеву ворота,

стреляешь с отчего золотого престола

султанов за землями.

Стреляй, господин, Кончака,

поганого раба,

за землю Русскую,

за раны Игоревы,

буйного Святославлича!

А ты, буй-Роман, и ты, Мстислав!

Храбрая мысль несёт ваш разум к действию.

Высоко плаваешь (поднимаешься) в деле в отваге,

как сокол на ветрах паря,

желая птицу в храбрости одолеть (превозмочь).

Есть ведь у вас железные парубки

под шеломами латинскими.

Под ними земля трещит,

и многие страны -

Хинова,

Литва,

Ятвяги,

Деремелы

и половцы сулицы свои повергли (на землю),

и головы свои преклонили

под те мечи харалужные.

Но уже, князь Игорь,

померк солнца свет,

а дерево на добром листву сронило:

по Роси и по Суле города поделили.

А Игорева храброго полка не воскресить!

Дон тебя, княже, кличет

и зовёт князей на победу.

Ольговичи, храбрые князья, подоспели на брань...

Ингвар и Всеволод,

и все три Мстилавича -

не худого гнезда соколы-шестокрыльцы!

Не по праву побед

себе власти расхитили!

Где ваши золотые шеломы

и сулицы ляшские

и щиты?

Загородите Полю ворота

своими острыми стрелами

за землю Русскую,

за раны Игоревы,

буйного Святославлича!

Уже Сула не течёт серебряными струями

к городу Переяславлю,

и Двина болотом течёт

для тех грозных полочан

под кликом поганых.

Один Изяслав, сын Васильков

позвенел своими острыми мечами

о шеломы литовские,

истрепав славу деда своего Всеслава,

а сам под червлёными щитами

на кровавой траве

изрублен литовскими мечами.

И обрёл юноша могилу и сказал:

"Дружину твою, княже,

крылья птиц приодели,

а звери кровь подлизали".

Не было тут брата Брячислава,

ни другого - Всеволода.

Одиноким он изронил жемчужную душу

из храброго тела

Чрез златое оплечье.

Смолкли голоса,

сникло веселье.

Трубы трубят городенские.

Ярославовы все внуки и Всеславовы!

Уже склоните стяги свои,

вонзите в ножны мечи повреждённые.

Ибо лишились в дедовой славы.

Ведь вы своими крамолами

начали наводить поганых

на землю Русскую, на жизнь Всеславову.

От усобицы (вашей) пришло насилие

от земли Половецкой!

На седьмом веке Трояновом

кинул Всеслав жребий

о девице, ему милой.

Он хитростями подпёрся, путями окольными

подскочил к граду Киеву

и достал древком

золотого престола киевского.

Ускакал от них лютым зверем

в полуночи из Белаграда (Белгорода),

объятый синей мглой, добыл он счастье,

в три укуса отворил врата Новуграду,

расшиб славу Ярославу,

скакнул волком до Немиги с Дудуток.

На Немиге снопы стелют головами,

молотят цепами харалужными,

на току жизнь кладут,

веют душу от тела.

Немиги кровавые берега

не добром были посеяны -

посеяны костьми русских сынов.

Всеслав князь людей судил,

князьям города рядил,

а сам в ночи волком рыскал:

из Киева дорыскивал к рассвету (до кур) до Тмуторокани,

великому Хорсу волком путь перерыскивал.

Для него в Полоцке рано заутреню позвонили

у Святой Софии в колокола,

а он в Киеве тот звон слышал.

Хоть и вещая душа в дерзком теле,

но часто от бед страдал.

Ему вещий Боян

смышлёный давно припевку сказал:

"Ни хитрому,

ни умелому,

ни птице умелой

суда божьего не миновать".

О, стонать Русской земле,

вспоминая первые времена

и первых князей!

Того старого Владимира

нельзя было пригвоздить к горам киевским:

теперь стали стяги Рюриковы,

а другие - Давыдовы,

врозь у них хоботы (конские хвосты) развеваются,

(врозь) копья поют!

На Дунае Ярославны голос слышен,

кукушкой заброшенной рано кукует (кычет):

"Полечу, - говорит, - кукушкой по Дунаю,

омочу шёлковый рукав в Каяле-реке,

утру князю кровавые его раны

на крепком его теле".

Ярославна рано плачет

в Путивле на забрале, приговаривая:

"О, ветер-ветрило!

Зачем, господин, веешь навстречу?

Зачем мечешь хиновские стрелы

на своих лёгких крыльях

на воинов моего лады?

Мало ли тебе высоко под облаками веять,

качая корабли на синем море?

Зачем, господин, моё веселье

по ковылю развеял?"

Ярославна рано плачет

в Путивле-городе на забрале, приговаривая:

"О, Днепр Словутич!

Ты пробил каменные горы

сквозь землю половецкую.

Ты качал на себе Святославовы насады

до войска Кобякова.

Прилелей же, господин, моего ладу ко мне,

я б не слала к нему слёз

на море рано".

Ярославна рано плачет

в Путивле на забрале, приговаривая:

"Светлое и трисветлое солнце!

Всем ты тепло и красиво:

Зачем, господин, простёрло горячие свои лучи

на воев (моего) лады?

В поле безводном жаждою им луки свело,

горем им Тулы закрыло?"

Прыснуло море (к северу) северное,

идут смерчи тучами.

Игорю-князю бог путь указывает -

из земли Половецкой

на землю Русскую,

к отчему золотому столу.

Погасли зори вечерние.

Игорь спит.

Игорь бдит.

Игорь мыслью поля мерит -

от великого Дона до малого Донца.

Коня в полуночи свистнул Овлур за рекою;

велит князю разуметь:

"Князю Игорю не быть!"-

Кликнула,

стукнула земля (половецкая),

зашумела (о том же) трава,

вежи половецкие зашевелились (просыпаясь).

А Игорь-князь поскакал

горностаем к тростникам,

и белым гоголем на воду.

Вскочил на борзого коня

и соскочил с него серым волком.

И побежал к излучине Донца,

и полетел соколом под тучами,

избивая гусей-лебедей

к завтраку,

и обеду,

и ужину.

Коли Игорь соколом полетел,

то Овлур волком побежал,

сбивая собой студёную росу:

загнали ведь (оба) своих борзых коней.

Донец говорит:

"Князь Игорь!

Не мало тебе величия,

а Кончаку нелюбия,

а Русской земле веселья".

Игорь отвечает:

"О, Донец!

Не мало тебе величия,

качавшего князя на волнах,

стелившего ему зелёную траву

на своих серебряных берегах,

одевавшего его тёплыми туманами

под сенью зелёных деревьев;

ты стерёг его гоголем на воде,

чайками на струях, чернядями на ветрах".

На такова ты, - говорит он, - река Стугна:

Слабую струю (течение) имея,

поглотила чужие ручьи и струги (потоки или корабли?),

расширена к устью, юношу князя Ростислава закрыла.

Днепра тёмен берег -

плачет (на нём) мать Ростислава

по юноше князю Ростиславу,

Увяли цветы от жалоб,

и дерево с тоской (затужив) к земле преклонилось.

А не сороки (то) застрекотали -

по следу Игоря едут Гзак с Кончаком.

Тогда вороны не граяли,

галки примолкли,

сороки не стрекотали,

полозы только ползали.

Дятлы стуком путь кажут к реке,

соловьи весёлыми песнями

рассвет возвещают.

Говорит Гзак Кончаку:

"Если сокол к гнезду летит,

соколёнка расстреляем

своими золочёными стрелами".

Отвечает Кончак Гзаку:

"Если сокол к гнезду летит,

соколёнка опутаем

красной девицей".

Говорит (возразил) Кзак Кончаку:

"Если его опутаем красной девицей,

не будет у нас ни соколёнка,

ни красной девицы,

и станут нас птицы избивать

в поле Половецком".

Говорил (пел) Боян (когда-то) о походах

Святославовых - песнетворец

старого времени Ярославича

Олега-князя супруге:

"Тяжко голове без плеч,

беда телу безголовому" -

Русской земле (так) без Игоря.

Солнце светится на небесах, -

(А) Игорь-князь в Русской земле;

девицы поют на Дунае, -

взвиваются голоса через море до Киева.

Игорь едет по Боричеву (взвозу)

к святой богородице Пирогощей.

Страны рады, города веселы.

Певши песнь старым князьям,

а потом и молодым петь:

"Слава Игорю Святославличу,

Буй-Туру Всеволоду,

Владимиру Игоревичу!"

Здравствуйте, князья и дружина,

борцы за христианство

против нашествий поганых!

Князьям - слава...

А дружине - аминь!

Вполне возможно, что на этом месте в авторском тексте имелся какой-то текст, в котором рассказывалось (как и обещано автором выше) о других князьях и событиях.

Тьмутараканский балван - Тьмутараканский (Керченский) пролив.

Не успев подготовиться к отступлению. Здесь - описание паники, охватившей половецкие стойбища, а совсем не наступления половцев, что явно ошибочно утверждалось Лихачёвым.

Телеги Полуночи - телеги сил Тьмы, т.е. в данном случае - половецкие

Птицы Подобие (Птицеподобный) - возможно родовой образ -тотем Рюриковичей - сокол-рарог (рюрик), возможно - образ Бога-Творца (Рода), также изображавшегося в виде сокола на вершине Мирового Древа.

След правит - торит ложный след для идущих вслед воинов Игоря

Четыре солнца - образ четырёх князей - участников похода

Каяла - возможно - окаянная, проклятая река

Стяги - здесь, возможно, в значении "копейные древки", то есть, из-за горизонта показались верхушки половецких копий

Соступились - так как ранее русичи наступали, рассредоточившись ("рассыпавшись стрелами по Полю"), то, при виде подходящих с разных сторон сил противника, перестроились ("соступились") в плотные боевые порядки, изготовившись к бою. Перевод "оступиша" как "половцы со всех сторон русские полки обступили" крайне ошибочен, не вписывается логически в описание боя, что явствует, в том числе, и из последующих строк: "Яр-тур-Всеволод! Стоишь на борони..." Впрочем, то же самое можно сказать и о таком варианте перевода, как "Русские полки отступили". Примечательно, что в своих комментариях к "Слову" Д. С. Лихачёв, цитируя летопись фрагмент последней, повествующий, что половцы наступали "ак борове" переводит как "то есть как лес", хотя слово "боров" в русском языке присутствует по сию пору, как и выражение "прёт кабаном", то есть - нагло, напористо, большой массой.

Возможно, автор, описывая Всеволода, проводит параллель с образом Перуна, сошедшего на поле битвы, оттого и эпитет "Буй-тур" сменён на "Яр-тур"

Ковать - здесь, возможно, в значении "истреблять"

Князя Всеславлича - именно так написано в подлиннике. В первом печатном издании Мусина-Мушкина была допущена опечатка, о чём прилежно было сообщено читателям в конце опубликованного текста "Слова". На исправление ошибки почему-то по настоящее время почти никто внимания не обращает

"С такой же Каялы" - то есть - с такой же окаянной реки, с такого же проклятого, несчастливого для русского воинства места

Дерево - возможно, Мировое Древо

Римский император Троян (Траян) здесь совершенно ни при чём. Речь идёт о Земле, находящейся под покровительством Трояна (Славянской дохристианской Троицы), так же и века Трояновы - время, до Крещения Руси.

"Дань по беле от двора" - вопреки распространённому мнению, дань бралась не по белке, а по девушке, указывая на тяжесть гнёта, постигшего Русскую землю. Дань "по белке" со двора - при обилии пушнины, ощутимой тяготой быть не могла.

Синее вино - так на Руси называли сухое красное вино.

Киса - кошель. В данном случае с русским золотом

Сыновцы - племянники

"Сокол в мытех" - После линьки, повзрослев

Как раны физические, так и поражение в битве, так и беды вообще

Златокованый - сделанный златокузнецами, то есть - ювелирами, изукрашенный.

Деремела - возможно, земли Дагестана (Дербент)

Возможно, вновь речь идёт о Мировом Древе

до восхода солнца

Хоти (им.падеж - "хоть") - супруг, жена (см. М.Фасмер "Этимологический словарь русского языка" т.4.

Комментарии: 29, последний от 14/04/2020. © Copyright Семёнов Игорь (ikrok131@yandex.ru) Размещен: 20/11/2010, изменен: 20/11/2010. 35k. Статистика. Глава: Переводы Слово о Полку Игореве		Ваша оценка:
Аннотация: Очередная попытка разобраться в хитросплетениях "Слова о Полку Игореве" (дословный перевод)

Семёнов Игорь : другие произведения.

Слово о полку Игореве