Семенов Станислав Александрович : другие произведения.

И ещё стихи...

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 4.15*5  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Не стыдно где мне, что я русский


АННОТАЦИЯ

   На суд читателей представлены стихи гения русской поэзии не по решению литературных кругов, а потому что власть сразу запретила их как экстремистские. Когда стихи первый раз набирались в газете "Остряк", то за сутки четверо работников редакции были убиты. Женщину редактора зарезали у дома, помощника сбросили с электрички, другой умер дома от сердечной недостаточности, хотя на сердце не жаловался, дверь в квартиру была открыта. Другого члена редакции убили при затеянной неизвестно кем драке в ресторане. Пострадал только он.
   Автор тоже был на волосок от гибели. Его окликнул хороший знакомый, когда он переходил улицу. Каким-то шестым чувством Семенов почувствовал опасность, бросился на асфальт и стремительно мчащаяся машина задела ногу. Семенов хромал, но остался жив.
   Семенову часто звонят люди с акцентом кавказской национальности, спрашивают: "Жив еще?" Среди ночи два раза в квартиру ломились неизвестные люди, орали: "Открой, а то хуже будет."
   Таких случаев в разных вариантах много. И это не бред. Позвоните Бордюгову, учредителю газеты "Остряк" по телефону 159-2112, и он подтвердит гибель своих четырех сотрудников. Дело лежит в милиции как нераскрытое.
   У меня есть товарищ Александр Жулин, пишет талантливую прозу. Знакомый пробивал его вещи в Голливуде. Нашлись посредники, потребовали проценты. Знакомый не согласился, его убили. Наших хоккеистов в Канаде пасут, грозят расправиться с родственниками. Знаменитых спортсменов, ученых грабят, убивают.
   Наша власть уничтожает наш народ. Горбачев будучи президентом выдавал американцам курсы наших подводных лодок, чтобы те топили их. Подлодку "Курск" янки потомили по согласованию с нашей властью, потому что разгадка в носовой части, а ее не подымают, хотят взорвать "Боинг", столкнувшийся с нашим самолетом Ту-154, хотели уничтожить наш самолет как подлодку "Курск". Потому что вероятность столкновения десять в минус шестнадцатой степени, летело на "Боинге" только два летчика. Наш самолет начал снижаться и американский тут же тоже. Разгадка проста. В самолете летели дети банкирского правительство, которое не отдало нефть Абрамовичам, Ходорковским, а использовало в интересах страны.
   При советской власти по улице шла молодежь, которая читала конспекты, с честью трудилась. Теперь встречаются тупые лица быдла, пьющего пиво, читающего "МК". Раньше гремели фамилии героев труда, ученых, теперь грабителей, растлителей. Наше общество превратилось в общество холопов и вонючих лакеев. Сверху Чубайсы, а снизу быдло, которое ненавидит умных людей, инженеров. Дурак затаил кровную обиду при советской власти на умных людей, потому что при громадных амбициях ему не давали воровать, распутничать, и он почувствовал то, что он дурак.
   Это ученые голодают, а дураку дают заработать, чтобы хватило денег на пиво, порнуху, снять проститутку. А главное то, что эти умники инженеры голодают, а он по сравнению с ними чувствует себя человеком. И с экрана идет то же свинство. Говорят дураки: Хакамада, что надо затопить шахты и заняться малым бизнесом: собирать грибы, ягоды, Немцов, который заявил о том, что для того, чтобы создать армию на контрактной основе, надо собрать бомжей, которые будут согласны служить за то, чтобы дали переночевать и похлебку. Жириновский в голубом бассейне, который при всей его революционности голосовал за Ельцина.
   Идет 37-й год. Только если в 37-м году уничтожали подонков, то сейчас цвет нации, русский народ. А как иначе? У Ходорковского и компании из "Юкоса" за бугром лежат деньги в несколько раз превышающие по сумме бюджет страны. Разве можно допустить, чтобы кто-нибудь как Рохлин скажет слово - уничтожат.
   А то в Белоруссии стоят с портретами Завадского о том, что пропал. А, может, для провокации убили свои как Холодова, подставив ВДВ, как Рохлина, свалив вину на жену, а ей пригрозив, что вякнет слово - рассчитаются с ее семьей. Как с Посадским ОМОНом. Как заселяют Москву кавказцами - устроить россиянам второе Косово, чтобы творилось насилие в таких чудовищных размерах, чтобы уже не стоял вопрос о суммах, похищенных властью, и что они все эти семейки, Дьяченки не мразь, не негодяи, а новые Морганы, Рокфеллеры. Осталось уничтожить народ.
  
  

ВОКЗАЛ БЕЛОРУССКИЙ

   Вокзал любимый Белорусский,
   Приветливый, простой народ,
   Не стыдно где мне, что я русский,
   А даже то наоборот.
  
   Где выше правил самых светских
   Мир близких мне простых трудяг,
   Где становлюся я советским,
   Душе где близок красный стяг.
  
   Вокзал любимый Белорусский,
   Где серп и молот, честь и труд,
   Во всей Москве то место узко,
   Где знаешь что не продадут.
  
   Из мира свинства, грязных денег,
   Где мерзких рыл невпроворот,
   Надежда в сердце - Лукашенко,
   Как Фидель Кастро патриот.
  
   В Москве же словом заикаюсь,
   Чтоб "демократия" сказать,
   Добычей ставшей для кавказцев,
   Раз Гитлер все ж не смог занять.
  
   До чистоты ли русской речи,
   Когда кавказские наречья
   Власть практикует нас душить,
   Потом как в Косово убить.
  
   До языка ль раз на заметке,
   Стирают в паспорте отметку,
   Стереть с лица земли хотят
   Те суки, а в ответ им мат.
  
   Лишь только шаг от дружбы, братства,
   То здесь в Москве сплошное блядство.
   Слова свободы -- онанизм,
   Счет в загранбанке - экстремизм.
  
   Мы были так в войну велики,
   Как стали мы теперь безлики,
   В такой мы катимся все низ,
   Что тоже полный экстремизм.
  
   Нет, я совсем не виноват,
   Что в моей речи русский мат,
   Когда та степень экстремизма
   Гораздо выше, чем фашизма.
  
   Я против тех воров в законе,
   Иду за Сталина, что свят,
   Так как штрафные батальоны,
   Что трехэтажный слышен мат.
  
   Что давят нас теперь не танки,
   Счета сук этих в загранбанках.
   Немцовых столько, Хакамад,
   Что костью в горле нам стоят.
  
   Что ни канал - одно безверье,
   Где проституция в цене,
   А Сталин был святою мерой
   Всего святого что в стране.
  
   Так что слышна речь про скинхедов,
   Когда слова в душе стоят
   Такие, в отзвуках на это,
   Что нужен только автомат.
  
   Тогда всем гадам станет жарко,
   Что в яд переросла любовь.
   Лишь всколыхнулось. Я готов.
   Так где же Минин и Пожарский?
  
   Ах, Белорусский мой вокзал,
   Глотаю напоследок воздух.
   Шаг и дышать уж нечем просто
   В Москве, где экстремизм настал.
  

Ххх

   На День Победы небо чисто,
   Парад идет как маскарад,
   На Мавзолее как фашисты
   Завоеватели стоят.
  
   Мне жалко как военнопленных
   Идущих ветеранов в ряд,
   Кто победил в войне в сравненьи
   Кто проиграл войну солдат.
  
   А о Победе с постоянством
   Твердят все те с двойным гражданством,
   Кто деньги прячет за бугор,
   Не замечать страны позор.
  
   Мне кажется огонь не вечным
   В боях по павшим за страну,
   Что строй наш так бесчеловечен,
   Мы проиграли ту войну.
  
   Добить хотят нас, вынесть злее
   Так Ленина из мавзолея,
   Чтоб растоптать в душе как честь
   Всего святого, что в нас есть.
  
   От вида Ельцина дух сперло,
   Пьет, будто воевал он сам,
   Со всеми фронтовых сто грамм.
   Стакан нет мужества вбить в горло.
  
   Что праздновать нам День Победы,
   Когда и Родины уж нету.
   Японцам, кто руководят,
   Теперь Курилы бы загнать.
  
   Со Сталиным тех разбивали,
   Кому вывозим капиталы.
   Теперь Победа не нужна.
   Мы - проигравшая страна.
  
   Как победителей так храбро
   Все те, кто правит, обокрали.
   Теперь Победа не нужна,
   Мы - проигравшая страна.
  
   Что не звучит уже Катюша
   Победою военных дней,
   Когда растаптывают душу,
   Звучащую на мир весь в ней.
  
   С ума мысль о победе сводит
   Так, чтоб тряхнуть всю эту сволочь,
   Кто гробит Русь так из Кремля
   Бежать, как крысы с корабля.
  
   Увидеть бы решимость в лицах
   Как отзвук тех военных дней
   Затрепетали чтоб убийцы
   Простых людей в стране моей.
  
   Взрыв в Каспии звучит ответом
   Кто победитель в день Победы.
   Чтоб нас лишить от страха слов,
   Нас власть взрывает как рабов.
  
   Над мавзолеем небо чисто,
   Парад идет как маскарад,
   На Мавзолее как фашисты
   Завоеватели стоят.
  
   И то, что думается сразу
   Расправиться скорей с той мразью,
   Когда гляжу на красный цвет,
   Сомнения в Победе нет.
  

Ххх

  
   Так в церкви девушка умильна,
   Что я себе как подзатыльник,
   То видит с Богом лишь себя,
   Меня ни капли не любя.
  
   Высоко как значенье службы,
   А коммунисты звали к дружбе,
   Быть выше всех и дальше всех,
   В Чубайсов выродившись. Смех.
  
   Как к прошлому в душе проклятья,
   В то верить хочется, что свято,
   Что от предательства блядей
   Проклятия в душе моей.
  
   Девчонки страстные желанья
   Пробившийся в душе росток
   На самом деле так отчаян
   В той вере, хоть мир и жесток.
  
   Иду в метро, встречаю вдруг
   При всех целующихся сук.
   Но почему должно что чисто
   Быть вызовом, как у фашистов.
  
   Нет, берегут среди аллей
   Те то, что сердцу их милей.
   А начинают не скрывать
   Те то, что нечего терять.
  
   У сук все откровенно слишком
   Как демократии отрыжка
   Тем скотским хамством, что в них есть
   Задеть тех, бережет кто честь.
  
   Во фраках же и лоске блядство
   Творящееся на земле,
   Чтоб им завидовать как в рабстве
   У мрази быть той в кабале.
  
   Нас от святого отодвинуть
   Тем, в ком святого нет, кто жлоб,
   Как разожравшиеся свиньи,
   Что на виду всех крестят лоб.
  
   Ах, до чего они паскуды,
   Те, кому нечего терять,
   Стоят во власти все покуда,
   Чтоб нас еще обворовать.
  
   А я совсем уже не слепо,
   А как свободу из свобод
   Ту вижу девушку, что в небо
   Глядит и исто крестит лоб.
  
   Кто не был ею бы отвергнут,
   Но образ мне ее помог,
   Что стало мне доступней небо
   И вера, что есть в мире Бог.
  
   И очищают к тем проклятья
   Кто продал то, что было свято.
   И как с обоймой автомат
   В душе я ощущаю мат.
  
   Я обхожу с проклятьем слов
   Целующихся как скотов
   При всех, чтоб всех вокруг унизить,
   Что смрадом отдает их близость.
  
   Я им не верю как во власть,
   Что для того, чтоб красть, продаст.
   Бог не они, над нами есть.
   Прорезался в сознаньи крест.
  

Ххх

   Бросаются девчонки в окна
   В стране, где честь не сохранить,
   В стране, где Ельцин не подохнет,
   Где мат в ответ в душе и свист.
  
   Уже устал от языка,
   Что Русь могуча, велика.
   Хотя ее с экрана сутки
   Насилуют, как проститутку.
  
   Подумаешь, что с нами будет,
   Где правильный все ищут слог,
   И Путин в США пред Бушем
   Стоит как русский дурачок.
  
   Мат оттого, что как засранцев
   Теснят в Москве азербайджанцы.
   Как сорта не того народ,
   А власть Москву им отдает.
  
   Честней не знаю лексикона,
   Чем тот в ответ звучащий мат,
   Где власть в стране воров в законе,
   Что правду сукам доказать.
  
   Для тех мат, кто красть не умеет,
   Тех, кто не вор и кто не трус,
   Кто как вонючие лакеи
   Не продадут святую Русь.
  
   Когда кругом такая ложь,
   То только матом разорвешь.
   Что сколько дали нам свобод,
   Без мата русский не поймет.
  
   Под классику народ заснул,
   Когда его так гад надул.
   Но как им выскажешь без мата,
   Тем сукам то, что они гады.
  
   Мат против иностранных сленгов,
   Убийств, насилия и секса,
   Чтоб в обществе подняться том,
   Нам над собой не стать рабом.
  
   И от общения к друг другу
   Как радость ощущаю мат,
   Что для таких, что Ельцин сука,
   Стал на заборах всех писать.
  
   Когда без всякой канители
   От демократий и свобод
   Кто гад, кто свой на самом деле
   Душа скорее разберет.
  
   Чтоб плюнуть в общество, что глухо,
   В себе, не чувствуя вины
   В том состоянии разрухи
   Как состоянии войны.
  
   Что демократия - не страшно,
   Кто блядь увидишь, а кто свой,
   Как штрафников мат трехэтажный
   Вел в бой, а Сталин был святой.
  
   "Язык не надо засорять
   Наш русский", -- встрепенулась блядь.
   Свободней всех слог тем, что свято,
   Когда ругаться стал я матом.
  
   В душе же полная свобода
   Под демократии ту мать
   Уродам все сказать "Уроды"
   И "Сволочь" сволочь сказать.
  

Ххх

  
   Я помню год послевоенный, первый,
   Тот самый первый, самый страшный год,
   Разрухою порушенной деревни.
   Приедешь в гости - тот же все народ.
  
   То лишь и помним: тяжко было, голод,
   Как много вынес на плечах народ.
   А наш народ душой еще был молод,
   Плясал и пел как выйдет в хоровод.
  
   Да, голод был, кругом была разруха,
   Но наш народ отчаян был и смел,
   Спасибо же народ, хватило духа,
   Что ты тогда смеялся, пел.
  
   И это не слова, я это помню,
   Хоть тяжко было, но умели жить
   Так, что казался мир таким огромным,
   Чтоб больше всех смеяться и любить.
  
   Вот было время Сталина: Победа,
   Хоть тяжко, духом весел был народ,
   Спасибо же тебе, народ, за это,
   За все свершения в период тот.
  
   Лишь только включишь радио: Победа,
   Тогда в делах великим был народ,
   Что восхищался мир народом этим,
   Что спас его, вел за собой вперед.
  
   Кто с честью жил, тогда в карман не брали,
   Казался Сталин в мире всем святым,
   Страна жила одной семьей в том братстве,
   Что каждый в ней казался мне своим.
  
   Теперь что ни копни, то критик-нытик,
   О людях он заботится, не прост.
   Людей жалеет все, а как политик
   Добился власти, выбился на пост.
  
   Разбой такой, что раньше не видали
   С забот радетелей о нас таких,
   Что счастье у них как у феодалов,
   А мы переросли до крепостных.
  
   С их ханжества невмоготу так стало,
   Что, думаю, не выдержит народ.
   Как прежде нас объединит всех Сталин,
   За Родину, за Сталина - вперед!
  

Ххх

  
   Я с детства в мире рос, пока
   То ненавидел дурака:
   Тех всех, кто действовал обманом
   С той целью, чтоб набить карманы.
  
   Он сласти прятал под подушкой,
   Чтоб утвердиться - слабых бил.
   Ломал исподтишка игрушки,
   Брал подлостью и хамом был.
  
   Идет жизнь наперекосяк,
   Когда влезает в жизнь дурак
   Предать людей себе на счастье,
   Чтоб хапать, раз добился власти.
  
   Сидел дурак на задней парте,
   Он в классе не глядел на карту,
   На власть советскую такой
   Плевал тогда он, как герой.
  
   Народ жил в самообороне,
   Что дурака того не тронешь.
   Нас власть давила дураком,
   Народ в стране под колпаком.
  
   Как были мы тогда гуманны,
   Билет партийный дуракам
   Был пропуском с тем, чтоб обманом
   Идти во власть по головам.
  
   Что нету в правде больше силы,
   Что хамство как холопство прет.
   Прощай, немытая Россия,
   Страна рабов, страна господ.
  
   Тот памятник нерукотворный,
   Что создали воры для нас,
   Страна, что как бюджет позорный
   Уменьшенный в пятнадцать раз.
  
   Тот вновь дурак, хам, вор который,
   А вот сумел пролезть в герои.
   И в жизни кризис, в жизни мрак
   В том, что на пост пролез дурак.
  
   Что власть воры в законе ясно,
   Они уже не прячут лиц,
   Кричат: "Не надо смертной казни",
   Народ подставив под убийц.
  
  
   И я в мечтах такого сорта,
   Что дурака, что вор и туп,
   Я, развернувшись, бью по морде
   И перешагиваю труп.
  
   Проснулась ненависти сила
   Бить дураков, спасать Россию.
   С мечтами грабить вылез раз,
   Бью дурака промежду глаз.
  
   Но, источая в нас железо,
   Те дураки во власть вверх лезут,
   Вокруг их столько дураков,
   Что их давил бы как клопов.
  
   Что на экране только свинство,
   Насилие, грабеж, убийство,
   Преподнося свободу так,
   Что я кричу в ответ: "Дурак."
  
   Та, что в стране у нас свобода,
   Ее могла дать только сволочь,
   Чтоб людям видеть как рабам:
   Их можно грабить дуракам.
  

Ххх

  
   Перловская, поселок "Дружба",
   Где переход и где ОМОН,
   Чтоб проституткам этой службой
   Поставить на пути заслон.
  
   У нас идет движенье снизу,
   На рынке шлюх в стране обвал,
   Не легализовали бизнес
   Как Запад, и прет криминал.
  
   А власть продажных коммунистов,
   Кто демократом стал потом,
   Глядят, непогрешимо чисты
   С счетами где-то за бугром.
  
   А нас с экрана учит Путин,
   Что надо с Францией дружить,
   Хоть жизнь у нас еще беспутней,
   От нас подальше лучше быть.
  
   Девчонок с Украины гарных
   В машинах выбирают парни.
   Не в шоу надо им звезду,
   Здесь деньги платят за пизду.
  
   Нас в секс пихают, хоть нет хлеба:
   И дружбу нашу, и любовь
   Назвали бы по-русски еблей,
   Культура лишь в подборе слов.
  
   А здесь такой ажиотаж
   На рынке этом дашь на дашь,
   Что власть с чудовищною ложью
   Культуры клоуны похоже.
  
   Касьянов так самодоволен,
   Когда так за Россию больно,
   Дурак не видит наш позор,
   Велик в стране что только вор.
  
   Лиц столько видно безобразных
   От ситуаций самых разных,
   Когда нет в голове идей,
   Не жалко денег на блядей.
  
   А то с экрана учат сексу,
   Что секс пикантным очень стал,
   Что уж не видно человека,
   А нрав в штанах как криминал.
  
   А то в свободу так поперло,
   Что подступает даже к горлу,
   К нам Ельцин, сука, влез в трамвай,
   Что прет лишь блядство, но давай.
  
   Учили нас святому братству,
   Немцовых столько ж, Хакамад,
   Что выродилось в святотатство,
   Что не ГУЛАГ уже, а ад.
  
   Кремль в лоске, едут к нам послы,
   Во власти нашей лишь ослы.
   А все косят под настоящих,
   Пока Россию не растащат.
  
   Та сатана - воры в законе
   При всех целующихся сук,
   Не оказалося заслона,
   То блядство вверх поперло вдруг.
  
   Здесь те же все глаза пустые
   Тех Лаховых и Хакамад,
   Свободой без любви взрастивших
   Безмозглых и пустых цитат.
  
   А Путин учит все как быть,
   Что надо с Францией дружить,
   Затеяв этот рынок кряду,
   Где только сифилис в награду.
  

Ххх

  
   Мы девушек не защитили
   Тех, что не пили, не курили,
   Учась, работая тогда
   В советском прошлом. Вот беда.
  
   А нам твердят лишь о культуре
   Кто демократией нас дурит.
   К девчонкам в душу под кутеж
   Тех столько лезет мерзких рож.
  
   К тем девочкам не только лезут,
   Подонки давят в "Мерседесах",
   Природу превращая в ад,
   В ответ девчонок слышен мат.
  
   Так демократия бездарна,
   Ни деятель, что гад такой,
   Что хрустнула авторитарность
   Девчонок в вере их святой.
  
   При Сталине не клали в банки,
   При Сталине душой росли.
   И сколько Зой Космодемиянских
   Тогда поднялось от земли.
  
   Девчонок защитил бы Сталин,
   К стене насильников поставил,
   Поднялись что с фашистских льгот
   Их демократий и свобод.
  
   О как же девушки те были
   Высоки, чисты и прямы,
   Что смотрит мразь как на добычу,
   Раз их не защитили мы.
  
   Теперь девчонки курят, пьют,
   В ответ мат слышен не на шутку,
   Тех, кто не хочет проституткой
   Быть, защититься от иуд.
  

Ххх

  
   Противоречья грани тонки,
   Где сковывает рабства страх.
   Не крикнуть: "Власть - воры, подонки
   И сволочь каждый олигарх."
  
   Мне стали претить ветераны,
   Их славы воинской нет равной,
   Что почестей все ждут в ответ,
   Когда и Родины уж нет.
  
   Те ордена как славы ценность
   Лишь маскарад, раз выбран Ельцин.
   Что почести высоких слов,
   Раз победила власть воров?
  
   Что славы прежней поздравленья,
   О гибели б страны сказать,
   Оставили что поколенью.
   Не стыдно ль им глядеть в глаза?
  
   Как от чумы, спасаясь в НАТО,
   Бегут союзники и братья,
   Что из-за грязных денег вор
   Ввел с Белоруссией раздор.
  
   Флот, армия - один позор,
   Ведут каналы передачи:
   Тот взяточник, а этот вор,
   А этот строит себе дачу.
  
   Бить ветеранам бы в набат,
   Звонить в колокола оглохшим,
   На Родине так стало плохо,
   Народ что надо подымать.
  
   "Мы русские" -- твердят холопы,
   А им взглянуть на эфиопов,
  
   Что Африка нашла свой путь,
   Как русских в лапти не обуть.
  
   Тарифы давят газа, нефти,
   РАО ЕЭС, не давшей свет
   Под все слова о милосердьи
   Господ к своим рабам в ответ.
  
   Противно видеть так в тот миг
   Не тех освободил кто мир,
   Не тех, боями закаленных,
   А униженьем оскорбленных.
  
   Вот ханжество, ловить средь лиц
   Оттенки чувства дружбы, барства,
   Дел нераскрытых громких, блядства
   Властей и тех в ком честь убийц.
  
   В глаза взгляните поколенью:
   Не теми стали мы людьми,
   И это наше пораженье,
   Какими кажемся им мы.
  
   Вел к коммунизму кто над нами
   Быть дальше всех и выше всех,
   Взяв власть, стал грабить нас ворами
   Так, что мир сотрясает смех.
  
   Вот анекдот на поражение,
   Когда гляжу я на парад,
   То вижу, как военнопленных
   Идущих ветеранов в ряд.
  
   Комедия о милосердьи
   Идет, чтобы во власть поверить.
   Слова ханжей тех так пусты,
   Что роль играют лишь шуты.
  
   Мы притворяемся без нормы,
   Что кто-то там ведет реформы.
   О если бы раздался вдруг
   В "Аншлаге" смех от слов тех сук.
  
   О как же мне как на шутов
   Вверху воспринимать воров.
   Но не свой там все, все шмары,
   И жизнь идет в сплошном кошмаре.
  

Ххх

  
   Знал Рохлин, что идет на смерть,
   Как Пугачев, как Стенька Разин,
   Решив вопрос, что делать, сразу,
   Честь в вере выбравши из вер.
  
   Тем памятник себе воздвиг
   Над мразью всей, что в святотатстве
   Народ свой загоняет в рабство,
   Крича: "Свобода!" в этот миг.
  
   Знал Рохлин, что его убьют,
   Что воровскому свинству власти
   Кошмаром ночью снятся страсти,
   Что взбунтовался наш народ.
  
   Семнадцатый бы год похерить,
   Загнать им в стойло снова всех,
   Чтоб как вонючие лакеи,
   Давя друг друга, шли мы в секс.
  
   Их столько вышло из подполья
   Летать не дальше, выше всех,
   А в ком распущенности в волю
   Втоптать в грязь тех, кто человек.
  
   Цивилизованность убийц
   В отмене смертной казни праве
   Не прятать на экране лиц,
   Из-за угла нас убивая.
  
   А к Рохлину тот экстремизм
   Шел из Кремля как секунданты
   Задолго в слухе сверху вниз
   В его убийстве вариантах.
  
   Убила что его жена
   Придумать мог лишь сатана.
   Глядят все люди друг на друга:
   А люди вы, иль те же суки.
  
   Но не успели люди чести
   Тогда объединиться вместе.
   И Рохлин встал на пьедестале
   Один, а люди не достали.
  
   Как Жуков в памяти встал Рохлин,
   Хоть кажут столько дней подряд
   Мироновых и Хакамад,
   От вида что их только плохо.
  
   Что Рохлину шепчу я клятву,
   Что его дело чести свято,
   Что надо Родину спасти
   И нечисть всю с пути смести.
  

Ххх

   Любовь - какое это счастье,
   Что на весь мир боясь дохнуть,
   К любимой несся в ее власти,
   Что на весь мир, не как-нибудь.
  
   Мы о любви стихи писали,
   В лесу подснежники искали,
   Что мир любви был так непрост,
   Что простирался он до звезд.
  
   Концерты помню Евтушенко,
   Мой честный рубль - такие деньги,
   Что за концерт не жалко рубль,
   Где каждый был мне брат и друг.
  
   Ах, это ощущенье братства,
   Зал понимания в глазах
   Тех высших чувств, чтобы собраться,
   Поговорить бы о стихах.
  
   Ах, этот мир, живые лица
   С мечтой не ставшею судьбой.
   Сумеем ли объединиться
   Сильней быть нечисти любой?
  
   На демократию же глядя,
   Подумалось мне: сколько вдруг
   Тех оказалось в негодяях,
   Учил кто раньше братству, сук.
  
   Уже не братья нам, а бары
   Святым хотел казаться жлоб,
   Берет мзду так, что вымираем,
   А он, подлюга, крестит лоб.
  
   Звучат хоть песни той поры,
   Они твердят, в те годы глядя,
   Что мы не те, да, не воры,
   Не предали как нас те бляди.
  
   Клич: "Богатей" который год
   Звучит в стране призывом гулким.
   Ах, лопоухий мой народ,
   Тебя посадят и за булку.
  
   Свободу ли народу дали,
   Дают они или берут
   Те, что вывозят капиталы,
   А нам зарплату не дают.
  
   Когда Россия только гибнет,
   Что на нее нет сил смотреть,
   Восстань страна вновь так, как в гимне,
   Чтоб нечисть всю с земли стереть.
  

Ххх

  
   Власть, президент у нас гавно,
   Воры в законе олигархи,
   Хоть экстремизм держать нас в страхе,
   Наш дух сломить им не дано.
  
   Они в тисках нас держат, суки,
   Кто грабит нас и продает,
   На стадионе полон духа
   Со "Спартаком" миг настает.
  
   От омерзительных Чубайсов
   Иду на стадион я сразу,
   "Спартак" -- крик прорезает слух,
   Победный подымая дух.
  
   Под этот рев я верю вновь:
   Искореним всех дураков,
   Всех тех, кем наш народ обманут,
   Тем, что таят в своих карманах.
  
   Пришел в себя под рев трибуны,
   Так радостно что в сердце честь,
   Что чувствую я в сердце юность,
   Всю собственность, что в мире есть.
  
   И был "Спартак" могучим, чистым,
   Что вел на сволочей народ,
   Власть наша ж бывшие марксисты,
   Теперь воры наоборот.
  
   Ах, как боялся Маяковский
   Тех выжиг, но пришла пора
   Воров, кто громче всех так ловко
   Кричал на всю страну: "Ура!"
  
   Их дружелюбия боюся
   Тех сук, лояльных к "Спартаку",
   Тех Ляпкиных, тех главначпупсов
   Казаться умным дураку.
  
   "Спартак" звучит, так воздух звонок,
   Что хочется потом крушить
   Всю эту мразь, всех тех подонков,
   Что не дают народу жить.
  
   Ах, как же я несчастен как,
   Когда болею за "Спартак",
   Что злоба к мрази душит сразу,
   Но не встречаю все Чубайса.
  
   Но мы встречаемся с ОМОНом,
   К кому так злобы вовсе нет.
   Чубайс, таясь, за их заслоном,
   Исподтишка нам гасит свет.
  
   "Спартак" рев нам одна награда,
   Клокочет на трибунах дух,
   В стране прорвать заслоны надо,
   Искоренить всех подлых сук.
  
   А в сердце ненависть, любовь,
   "Спартак", восстание рабов,
   За униженье все, обиды
   Лишь знать, кого нам ненавидеть.
  

ххх

  
   Костер на улице их ярок,
   Летят в который Гейне, Маркс.
   Стране беда уверен так,
   Что он велик хам и дурак.
  
   Взрыв небоскребов, а с правами
   Все те, кто нас в домах взрывают.
   Вновь факелы, тяжелый шаг,
   Взрыв в Каспии, горит рейхстаг.
  
   Толкают в антисемитизм,
   Пихают к нам азербайджанцев.
   Как в Косово здесь экстремизм
   Устроить с СШГА в альянсе.
  
   Пихают на чеченский след,
   Когда следа, все знают, нет.
   Все нити этих преступлений
   Ведут наверх во власти, в Кремль.
  
   В свободе слова Шустер тонок,
   Зовет тех, мало кто за нас,
   Кто правду скажет, а подонки
   Ту правду втаптывают в грязь.
  
   Из Африки приехал негр,
   Ему здесь, видите ли, плохо,
   А русских миллион подохло,
   А кто живой, тех будто нет.
  
   Как хлев для нас понятьях узких
   Готовит тот вверху фашист,
   Кому скажи то, что ты русский,
   В ответ услышишь: "Экстремист".
  
   Нет антисемитизма, верю,
   Я русский, есть друзья-евреи.
   Но если правду говорить,
   То Путин не еврей, а жид.
  
   Страна рабов не назвала
   Ни одного еще убийцы,
   С экрана что не прячут лица,
   Прикрывши громкие дела.
  
   Первоначальный капитал
   Те, кто Россию обокрал,
   Везет он против нас на Запад,
   А наше производство падать.
  
   Они снизводят нас до секса,
   Уничтожая, грабят нас
   Так, как рабов сверхчеловеки,
   Где рядом с Путиным Чубайс.
  
   И я не верю в мой народ,
   Что Путина вновь изберет,
   Величье прежнее похеря
   Рабы, вонючие лакеи.
  

Ххх

   То время помню, хоть давно
   Девчонка так, что не смешно,
   Как секретарь райкома в школе
   Учила жить по-комсомольски.
  
   Ах, как мы были беззаботны
   Тех бесшабашных вспомню нас,
   Стихали, глянет как работник
   Лишь строгим выражением глаз.
  
   Она еще милей была,
   Что жить нас правильно звала
   В том цехе, где мы, сделав норму,
   Шли в школу в мир познанья формул.
  
   Тогда мечтали не о деньгах,
   Неслись послушать Евтушенко.
   В словах любви, пылу труда
   Мы в дружбу верили тогда.
  
   Ах, девушка с которой с Родиной
   К победам громким в сердце шли.
   Казалось все мы той породы:
   Кто больше, меньше, но свои.
  
   Узнать теперь такая мука
   Кто на святых словах тот час
   Взлетел и продал нас, как сука,
   Теперь и Ельцин, и Чубайс.
  
   Победы все ушли в подушку,
   В бессонницу от страшных чувств,
   Девчонка не поймет в психушке
   Тот мир в стране, что стал так пуст.
  
   Ах, комсомольский секретарь,
   В ком беззаветности был дар
   Бороться на краю переднем
   Как кто своим считался, предал.
  
   О как немыслимы потери
   Той ранней юности любовь,
   Что к людям нет уже доверья,
   Что было, а в глазах лишь боль.
  
   В глазах девчонки той тюрьма,
   Что сходят в вере той с ума,
   Кто душу топчет нам не видит,
   Крестясь при всех как победитель.
  
   В том мире подлого обмана
   Так крестятся набить карманы.
   Как подло, гнусно быть рабом,
   Когда в глазах девчонки боль.
  
   Ох, как от глаз тех строгих больно,
   Что ненависть к самодовольным,
   Той власти, что глядит вот так
   Реформы что для нас дурак.
  
   Зарплаты нет, нас кормят сексом,
   Нас видя только как бомжей,
   Чтоб уничтожить человека,
   Дают, что только для свиней.
  
   Сплотиться б тем нам чем правы
   Не издевались чтоб подонки,
   Как мы не отдали Москвы,
   Так отомстить за ту девчонку.
  
   Как заслонить ее собою
   И от отчаянья и боли,
   Чтоб грудью броситься на дзот.
   Пора придет иль не придет?
  

Ххх

  
   В стране свободу дали хаму,
   И до того велик хам, так
   Как негодяй, как подлый самый,
   Что развалил страну, дурак.
  
   Мы в бой за правду шли и веру,
   Что в сердце ожила святой,
   Дурак лез на словах к карьере
   И заслонил ее собой.
  
   С высоким званьем коммуниста
   Побед имели не одну,
   Гад извратил, что было чисто,
   И развалил потом страну.
  
   В слова играем, что стал Пушкин
   В руках тех дураков игрушкой.
   К барьеру б хамов всех призвать:
   Не гибнуть нам, их убивать.
  
   Мы гибнем, а какого черта
   Мы разучилися жить так,
   Раз хам, то развернись, бей в морду:
   Нельзя иначе, он дурак.
  
   Довольно нам уже свободы
   В пределах самооборон,
   Что в нас святое топчет сволочь,
   Что нас тем убивает он.
  
   А кто они такие, судьи,
   В нас нас убить, очнитесь люди.
   Они страшнее, чем ГУЛАГ:
   Раз лезет - бей, раз он дурак.
  
   Бей хама, станет легче сразу,
   А то застила нам глаза
   Мразь та, как Ельцины, Чубайсы,
   Чтоб встать в душе, где образа.
  
   У них лишь подлость, а не сила,
   Чтоб сексом подавить любовь.
   Бей дураков, спасай Россию,
   Дави, дави их как клопов.
  

Ххх

  
   От дураков уже оглохли,
   Канал как включишь, скажет так
   Одно лишь слово, станет плохо,
   Подумаешь: "Опять дурак."
  
   Зовет к свободе иль быть сильный
   Клич дурака как вой могильный,
   Еще сильнее, чем враги
   Беда России - дураки.
  
   А то ли президент по службе,
   Что с Францией нас учит дружбе,
   Когда обворовали так,
   Так тошно, что и царь дурак.
  
   Так тошна жизнь от дураков,
   Давить, давить бы как клопов.
   Они ж в глаза и уши лезут,
   Они нас давят в "Мерседесах".
  
   Россия съежилась, так больно,
   А тот дурак самодовольный
   Глава, что грабить есть пока
   Ему Россия велика.
  
   Дурак глядит, как властелин,
   Что не дурак, раз счет есть в банке,
   За горло взяли счетом янки,
   В колонне пятой гражданин.
  
   Как ненавижу дурака,
   Не выродились мы пока,
   Собраться надо людям вместе
   По признаку ума и чести.
  
   Их столько вышло из подполья,
   Разросшихся от нашей боли.
   Уродов, кто кровь нашу пьет
   С их демократий и свобод.
  
   Кто в их семейке, то тот самый
   Возвысился над нами хамом,
   Унизить нас крепостника.
   Убейте, люди, дурака.
  

Ххх

   Мне страшен видом прокурор,
   Так как страны родной позор
   В "Свободе слова" той, где Шустер
   Свободу в ложе сжал Прокрустом.
  
   Знал Холодов бы безобидный:
   Страшны не генералы ведь,
   А настоящие убийцы,
   Те, кто подставил ВДВ.
  
   А у Алешиной в глазах
   Как прокурора пытки в шутках,
   Чтоб отработать тот заказ,
   Где все так, как у проституток.
  
   Они то ВДВ списали,
   В тюрьме в них тапочки бросали,
   А в шутках как убийц пуст взгляд,
   Чтоб неба высь с землей сравнять.
  
   Взгляд как у кобры непрощенным,
   Хоть правы, но воров закон
   Алешиной взгляд изощренный
   В кошмаре стал мне сниться он.
  
   А кто им что стоят заводы,
   Раз честен, в угол тех загнать.
   Что прав, хоть грабит Абрамович,
   Чубайс дурак, но управлять.
  
   Дел столько ж громких к нам взывает,
   Что в собственных домах взрывают,
   Но не раскрыто ни одно.
   В них ВДВ впихнуть должно.
  
   А демократии как ретушь
   Фасад наводит НТВ,
   Найдя виновных в ВДВ,
   А мненье против свистом режут.
  
   В стране не только разрешают,
   Прокуратуру заставляют
   Борзыми избранных травить,
   Им власть страны: "Ату" кричит.
  
   И жизнь поставлена на карту,
   Что жизнь людей в руках блядей,
   Тех, что вывозят миллиарды,
   А нам не достает рублей.
  
   Советской власти опыт ценен:
   Так подставлял когда0-то Ельцин,
   Когда по головам лез вверх,
   Партийцев так, как ВДВ.
  
   Свобода в искаженном тексте,
   Что нету дела "Мобитекса",
   В том, что свободен Березовский,
   А на скамью сел Политковский.
  
   Хотел подняться выше планки
   Скуратов, и на пленке в баньке
   Он оказался средь девиц,
   Чтоб не поймать воров, убийц.
  
   Еще почище прокурор
   Линьков в ком пафос высшей правды,
   Коснись дел "Мобитекса" завтра,
   Он скроет, кто в семейке вор.
  
   У прокурора высшей рейтинг,
   В виновность невиновных верит,
   Для невиновных столько слов,
   Ни одного вор для воров.
  
   Жить в обществе такая мука
   Том, где быть честными позор,
   Что те во власти, что ни сука,
   Скрывают правду, кто все ж вор.
  
   Что жизнь поставлена на карту,
   Что жизнь людей в руках блядей.
   Тех, кто вывозит миллиарды.
   Не досчитаемся рублей.
  
   В нас в Белом доме били танки,
   Чтоб скрыть счета их в загранбанках.
   Нас мало было, тем слабы,
   Чтоб в ложь их верить, как рабы.
  
   Нет света, хлеба, человека,
   Пихают столько лжи и секса
   Давить друг друга как враги.
   Беда России - дураки.
  
   Мы доросли в той лжи пока
   До прессы желтой из "МК".
   Алешиной бездушных лиц,
   Скрывающих от нас убийц.
  
   Сам Гусев высосан из пальца,
   Что Холодову пару слов
   Так просто обронил Грачев,
   А ВДВ убить старалось.
  
   И наше общество больно,
   Читает что "МК" оно.
   Их так визжала журналистка
   На НТВ, той лжи солистка.
  
   Те Гусевы как негодяи
   Упитаны с тех лживых слов.
   На нас, с презреньем сверху глядя,
   Власть смотрит так, как на рабов.
  
   Мы были раньше выше всех,
   Что ни строка, нет чище более.
   Теперь что кадр: насилье, секс,
   Вся мразь, что вышла из подполья.
  
  
  
  
   12
  
  
  
  
Оценка: 4.15*5  Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"