Я помню на заре своей туманной юности какие мы строили пирамиды в связи с началом перестройки. Какая была такая в стране романтика. Какие она вселяла надежды. Наверное, такие же как у Емели, когда он вытащил щуку из проруби, а она заговорила человечьим голосом.
Но правда и агитация со стороны власти, чтобы внушить в народ уверенность в это мероприятие была проведена соответствующая. По центральным каналам информации, вовлекая народ в это строительство как раньше выполнять пятилетки, то и дело звучали призывы приобрести акции "МММ", "Гермес", "Газпрома", "Властелины" и других. За годы советской власти мы возвели такие гиганты промышленности, как Днепрогэс, "Магнитку", с киркой, лопатой, возя раствор в тачках, авиационные заводы, машиностроения и перечислять долго.
А здесь уж и не помню от какой фирмы, пропагандируя купить ее акции, показывали двух чудаков, ловящих рыбу. И рыбы никакой, но при этом, имея в виду приобретенные акции, один из рыболовов, свертывая удочки, повторял: "А на акции процентов идут. Капает."
А чего стоил Леня Голубков, рекламирующий приобретение акций фирмы "МММ". В ответ на злые слова брата о том. Что Леня Голубков халявщик, тот с бодрым видом водил указкой по графику на котором была воспроизведена кривая роста производства в зависимости от акции. На плакате был нарисован экскаватор.
Да что там Леня Голубков? На нашем производстве работал грузчик по кличке "пионер": деятельный, как по команде готовый что-то строить, производить. И работал под таким лозунгом на производстве, энергично выполняя команды начальства, строя себе дачу со своей многочисленной созданной семьей. Но при этом этот так называемый пионер все душой откликнулся на эту уловку власти и со всей своей еще нерастраченной энергией захотел разбогатеть.
Надо сказать на первых порах это у него получалось. У него был целый вместительный блокнот, в который он заносил записи всяких фирм и котировок стоимости акций получаемых процентов, об этом прослышали на производстве и вокруг творилось целое столпотворение. Я помню, как во время рабочего дня к нему подбежала лифтерша и махая руками, стала что-то объяснять, и они спорили минут десять о чем-то на счет акций, а потом, придя к какому-то согласию, разошлись.
У нас общество делится на умных и дураков. я это понял еще при советской власти, когда шел по улице Горького в молодежный праздник, а кругом стояли толпы молодого поколения страны и слышались разговоры кто кем хочет стать, кто каких хочет достичь высот то ли в космосе, то ли в деле воспитания, то ли в науке. И девчата тянулись к таким парням так как знали, что те, хоть и поменьше зарабатывают как инженеры, но не продадут, не напьются, не бросят семью.
А потом зашел во двор выбросить пакет из-под молока, а во дворе стояло быдло с ненавистью ко всему этому светлому чистому счастью недоступному ей. И один из них лохматый со злой ухмылкой произнес: "Бросить бы пакет сейчас в эту толпу этих чистюль. Вот бы был переполох."
В моем подъезде на одном этаже живет молодой инженер, а на другом бизнесмен по российским меркам. Так инженер выучился при советской власти, подал несколько рационализаторских предложений, хорошо зарабатывал, и мать гордилась им. Смотрела на окружающих с достоинством. А того так называемого бизнесмена по теперешним меркам, а по советским законам спекулянта то и дело сажали в тюрьму. Так мать его не знала куда глаза деть.
Теперь роли поменялись. Спекулянт превратился в бизнесмена, что-то продает, перепродает, имеет машину, всякую видеотехнику и прочее. А инженер в какой-то шараге сидит под угрозой сокращения на нищенской зарплате. Так мать того инженера здоровается со знакомыми во дворе не такая радостная, а мать бизнесмена с вызовом, поджав губы, то и дело произносит: "Все горе от ума."
Но теперь этого инженера через знакомых берут работать за границей по контракту на два года как инженера, и его мать уже с вызовом отвечает всем старушкам во дворе, у кого сынки и внуки дебилы: "Уезжает мой сын работать на Запад. Да в России горе от ума, а пересечет границу и сразу станет нужен как умный. Там дураки не нужны, там бы и их покровителям Ельцину или Чубайсу дали метлу в руки или место сторожа."
Я спросил инженера: "Почему же уезжаешь из России, раз такой патриот?"
Я сказал инженеру: "Я бы назвал этих дураков русскими жидами. Еврейские жиды не так страшны: они награбят денег и уедут. А русские жиды не простят людям великой России, в которой они никто. Есть такая притча, что орел взял змею в полет показать высоту, а она испугалась, укусила орла в сердце, и оба разбились. Так и русские жиды: у них нет способностей, и они боятся великой России, что будут в ней никто.
Вчера смотрел передачу Шустера "Свобода слова" так в ней бывший губернатор Наздратенко, политик Афанасьев ясно сказали, что Чубайс, Ходорковский, Абрамович никакие не предприниматели, а посредники по продаже благ Родины, принадлежащих народу.
Инженер подтвердил мои слова: "Попробовали бы они сказать Сталину о том, что государственная собственность не работает. Сталин тут же позвал Берию, сказал ему: "Вот, товарищи утверждают то, что частная собственность работает, а государственная - нет. У них уже на счетах за бугром десятки миллиардов долларов, а в бюджет шли. Я думаю, пора доказать товарищам то, что наоборот: государственная собственность работоспособна, а их частная собственность лирика. Я думаю, Берия бы доказал работоспособность государственной собственности."
Я вспомнил: "А как стали рушиться пирамиды, построенные для народа во время появления так называемой демократии в нашей стране? Одна но я знакомая звонила мне по поводу ваучера, сданного в "Гермес". Прогадала или нет?"
Помню сообщение из газеты о том, как одна грузинка по пути в Германию остановилась в Москве и купила акции фирмы "Чары", посчитав проценты на обратном пути зашла получить дивиденды. Ей показали шиш, а когда стала скандалить, то избили и выкинули из помещения вон. А Мавроди и его фирма "МММ"? Сколько приключений и анекдотов было передано по телеканалам?"
Инженер сказал: "Но фирма Мавроди не принадлежала к клану семейки. А вот пирамида ГКО, хотя и рухнула, но все деяния этой фирмы во главе с Кириенко будучи тогда премьером, Гайдара, Немцова, Задорнова и прочих высокопоставленных негодяев от народа хранят за завесой молчания. А ведь больше ста миллиардов долларов в рублях скопилось у этих...
Ведь не хватало наличных средств для расплаты при обращении товарно-денежной массы. Премьером поставили Примакова, и он стал печатать рубли для оживления производства так как завопил Гайдар. Потому что их награбленные рубли обесценивались, а золота не хватало обменять их на доллары. А молчал когда сам в угоду мафии подымал цены в тысячи раз. А теперь поехал в Ирак подымать экономику.
Я пришел к выводу: Не так строятся пирамиды устройства государства, экономики и в прочих областях науки, культуры. Вот на Западе пирамида строится как? Наверху президент как умнейший гражданин государства, на более низком слое помощники, но тоже из самых талантливых. И так вся система пирамиды до самого основания, а дураки в самом низу. Если есть производство, то им руководит предприниматель, который дает прибавочную стоимость, а значит дает прибыль государству. Значит частная собственность государственна.
Если разрабатываются недра принадлежащие государству то такой предприниматель получает три-пять процентов от выручки. А наша пирамида власти антигосударственна. Почему? Потому что во главе стоит дурак у которого государство не работает, представляет из себя такую жалкую пирамиду, что рядом стоящие пирамиды такие как "Юкос", "Сибнефть", "Газпром" и прочие всяких проходимцев высасывающие всякими способами средства трудящихся из бюджета выше государственной пирамиды.
Возьмем хотя бы пирамиду нефтяной компании "Юкос". У Ходорковского на счету за бугром десять миллиардов долларов. У его восьми помощников, хотя у каждого и поменьше, но в сумме сорок миллиардов долларов. Дальше, пониже хотя у каждого из служащих личные суммы поменьше, но их больше вплоть до уборщицы, которая в такой престижной организации получает не меньше тысячи долларов. А это уже десятки и десятки миллиардов долларов.
И нет у нас такой партии, такого вождя, который сказал в ответ: "Возьми свой вонючий ваучер и отдай нам назад все то производство, что мы создали собственными руками."
НА ПУШКИНСКОЙ ПЛОЩАДИ
Вячеслав шел по переходу метро на Пушкинской площади и его остановила девушка с дымчатой романтикой в глазах с молодой статью в теле, плотная от женской силы, от которой он онемел, а она огорошила его вопросом: "У вас есть время поговорить со мной?"
Вячеслав онемел от неожиданности пролепетал в ответ: "Сколько угодно."
Тогда она пригласила проводить ее, а когда они вышли из подземного перехода и пошли, прогуливаясь по бульвару, она напрямик задала ему вопрос: "Двести долларов есть? Это моя такса для тебя за ночь." Вячеслав удивился и спросил ее: "Почему так дорого?"
"Дорого? - Удивилась девушка и с пристальным вниманием окинув его взглядом, пояснила, -- Разве это дорого? Видал, кавказец терся около меня? Так он предлагал две тысячи долларов за час. Я не с Украины, не дешевка. Я студентка экономического факультета, а деньги мне не нужны на лекарства отцу доктору экономических наук."
У Вячеслава вырвалось: "Так что, другим способом нельзя заработать на медицину?"
Девушка с ожесточением подтвердила: "Нельзя. А знаете, сколько он получает за лекции?"
Вячеслав не стал уточнять сколько, только спросил девушку: "А вы что, если еще не женщина, то вышли на это место в первый раз?"
Девушка ответила: "Нет. Не в первый. Но так я познакомилась с моим женихом, который уехал воевать в Югославию."
В это время у меня возникла жуткая ненависть к таким как Чубайс, Ходорковский, всяких семеек в лице Ельцина, Горбачева. Это они поставили народ на грань нищеты."
Вячеслав спросил девушку как ее зовут, она ответила: "Галя."
Вячеслав сказал Гале: "Сейчас у меня нет таких денег, но давай встретимся завтра, и я достану."
Галя ответила Вячеславу: "Хорошо. Буду ждать на этом же месте завтра."
Вячеслав пришел домой, включил, чтобы отключиться, телевизор. Какую бы программу не включил - шел секс. Как Вячеслав ненавидел сейчас этот секс. Для всех этих Ельциных, Горбачевых, Чубайсов, Гайдаров этот секс существовал: они для того и грабили миллиарды, чтобы превратить девушек в проституток и выбирать из них любую. И тут же решил: продам бабушкино золотое кольцо, которое хранил как память о бабушке. Бабушка такая, она бы поняла Вячеслава. И позвонил Витьке. Он знает толк в этих делах.
Когда Вячеслав с деньгами шел к месте встречи, то ощущал то, что для таких как он эта встреча может перевернуть всю жизнь.
Вячеслав шел к месту свидания. Галя увидела его издали и выжидающе посмотрела на него: есть ли у него деньги. Вячеслав взглянул на нее так, чтобы дать понять что есть. Около Гали терся уже какой-то айзер средних лет, наверное, тот, кто предлагал за ночь в десять раз больше долларов. Но когда Вячеслав приблизился, то Галя шагнула к нему. Тот айзер с типичным кавказским апломбом воскликнул, глядя на Галю: "Да куда ты. У этого парня денег нет."
Вячеслав уже не мог остановиться, он шагнул к этому айзеру, произнес ему: "Деньги не главное. Отваливай отсюда."
Глаза айзера блеснули жестоким блеском с каким перерезают горло, но в Вячеславе уже как в волкодаве клокотала ненависть к айзеру и это уже была не смелость, а его естество. Айзер все понял, сдержался, отступил.
Когда Вячеслав ехал с Галей к нему домой, то на миг перед ним промелькнул образ Люси с их курса. Не лучше бы было Вячеславу остаться с ней? Но нет. В их семье одни разговоры про жилплощадь, то после института попасть бы работать за границу и этот люсин дежурный поцелуй. Слякоть одна.
Вячеслав очнулся под утро. Галя лежала рядом обнаженная, открытая. И только теперь Вячеслав осознал, что это такое его близость с Гале. До этого у них с Галей все это происходило, но нервно, с надрывом. Вячеславу все не верилось, что так может быть, и он был не сам он, а кто-то другой. А тут у него проснулась жадность к этому телу, к этим полуоткрытым губам. Он потянулся к Гале, со всей силой притянул ее к себе и... Потом, обессилев, заснул, а когда проснулся, то увидел то, что Галя лежит и смотрит ему в глаза. Потом спросила: "Когда еще встретимся?"
Вячеславу этот вопрос был неприятен: надо же было заработать еще эти двести долларов, и он с неопределенным видом ответил: "Через месяц."
Галя спросила: "А что ты умеешь делать?"
Вячеслав не без похвальбы ответил: "Я пишу юмористические рассказы, сочиняю анекдоты для оппозиции, они мне в качестве гонорара дают газеты."
Галя спросила: "А сколько ты можешь заработать на продаже газет?"
Вячеслав вспомнил и скис. Можно только просуществовать. А какого морального напряжения эта работа стоила, когда он заходил в электричку и с отчаянием, как кидаясь в прорубь, громко восклицал: "Товарищи, самые свежие анекдоты. Написал очень талантливый юморист, часто печатающийся," -- и выдавал пару лучших вещей. Больше всего он боялся встретить среди пассажиров знакомых. Но кто-то увидал и на работе приставали, чтобы дал почитать.
Гале он ответил на ее вопрос: "Немного."
Галя поинтересовалась: "А в спорте у тебя есть достижения?"
Вячеслав распрямился в постели, сразу став молодым и здоровым, ответил на более высокой ноте своего амплуа: "По боксу занял третье место по Москве. Но сейчас занимаюсь так. В боксе чтобы зарабатывать деньги, надо целиком отдаться этому виду спорта."
Галя предложила Вячеславу: "Я тебя познакомлю с Бореевым, одним из руководителей общества "Славяне" в котором работал мой жених перед тем, как уехать воевать в Югославию. Может, у тебя что-то получится по этой специальности. Тогда будем видеться чаще."
Бореев, сдержанный парень, сказал Вячеславу, встретившись с ним в комнатушке, называемой штабом: "Мы по названию нашего общества "Славяне" ведем борьбу за то, чтобы Родина стала великой, а такой она будет, если люди в нашей стране почувствуют себя людьми. Практически мы охраняем русских предпринимателей, платящих государству деньги."
Вячеслав подытожил: "Капиталистов. А я ближе к социализму за равноправие в обществе."
Бореев пояснил Вячеславу: "Капитализм не противоречит социализму, а наоборот, создает условия существования социализма. В труде "Новый Завет" Бог дал трем рабам по таланту и двух, которые принесли прибыль, оставил, а третьего не хотящего работать, прогнал. В романе Чернышевского "Что делать?" Кирсанов и Лопахин как предприниматели стали больше платить работницам в цеху, очеловечили труд, что те пели песни во время работы, их труд стал производителен. Ленин нэпом отдал власть капиталистам."
Вячеслав воскликнул: "Но это политика слишком безжалостна к простому народу."
Бореев с жесткостью в интонации осек Вячеслава: "Не к простому народу, а к тунеядцам с амбициями, которые не хотят трудиться, а властвовать сейчас, грабя страну, доведя ее до краха."
Вячеслав поинтересовался: "Я не понимаю политического момента вашей партии."
Бореев ответил: "Самый простой. Партия предпринимателей. Партия умных людей, кто в производстве создает прибавочную стоимость. Партия людей, чтобы со стороны профсоюзов предъявлять свои права. Партия защиты людей, чтобы не унижали их достоинство."
Вячеслав спросил: "А каким способом?"
Бореев привел пример: "Одна фирма вербовала девочек для работы за границей, а потом оказалось, что девочек там заставляют работать проститутками. Один из усердных представителей этой фирмы теперь лежит в больнице в очень плачевном состоянии."
После подобного примера Бореев уже откровенно предложил Вячеславу: "Хочешь работать охранником в фирме по защите девочек? Они работают массажистками. Будешь защищать девочек от посягательств клиентов, если те вздумают перейти грань дозволенного."
Вячеслав согласился. Фирма называлась "Ирис". На первый заказ Вячеслав поехал со светловолосой девчонкой по имени Света. Стройной и живой. В гостиницу "Космос". Света по пути просвещала Вячеслава: "Космос" -- гостиница без звездочек с самой высокой степенью риска. Но заказов хороших нет, а жить надо. Вот хозяйка и решила посылать девочек в эту гостиницу. Я согласилась с охранником. Если клиент мне покажется нормальным, то я сразу тебя отпущу. А если нет, то подождешь."
От дежурной Света позвонила в заказанный номер. Вышел парень типа иранца. Света сказала Вячеславу: "Заказ сделан на час. Если через час меня не будет, позвони в номер, а если я не отвечу, зайди." И ушла с иранцем.
Через час Света показалась такая же воодушевленная и сказала Вячеславу: "Этот клиент пробовал проявить самостоятельность, но я на него так зыкнула, что он тут же заглох. С иностранцами работать самое милое дело. Самое страшное - русские клиенты. Лучше некоторых не знать."
Когда они уже вышли из гостиницы, то Света дала Вячеславу десять долларов, сказала: "Это от меня," -- хотела взять такси и подбросить до дома. Но в это время появились трое с разнузданным видом. Света пролепетала: "Вот кого надо обходить за три версты," -- и потянула Вячеслава в сторону.
Но один из этих парней уже заметил Свету, подошел, схватил за рукав, потянул к задрипанной машине, номер которой Вячеслав тут же запомнил. А тот тип произнес: "Забываешь старых друзей. В тот раз ускользнула, а в этот раз сделаешь нам массаж по полной форме. Чем мы хуже других?"
Вячеслав отбросил руку того типа, сказал: "Отстань от девушки."
А сам Вячеслав со злорадством к этому несуразному громиле чувствовал, как в нем подымается звериная ненависть. Рука на всякий случай скользнула по карману, где лежал газовый пистолет, выданный Бореевым. А мысли были не те. Мысли давили суть Вячеслава.
Перед ним почему-то мелькнуло лицо Витька из и класса в школе. Дурака. Еще в советской школе этот Витек козырял своим цинизмом и хамством как непререкаемой силой. На уроке, когда учитель сказал о том, что шестая статья Конституции гласит о том, что главной задачей партии является максимальное удовлетворение материальных и каких-то еще потребностей населения, Витек подленько хихикнул и сказал: "А я хочу черной икры."
И потом не раз выводил учителя из равновесия этой фразой. Или напевал песню про целину: "Чтоб везде росла халва - это два..."
Тот тип сказал Вячеславу: "Ну ты," -- и хотел его отпихнуть как хам, а значит, король в этой стране. А Вячеслав с тайным злорадством, наслаждением от звериной ненависти развернулся и что есть силы дал носком ботинка по коленной чашечке. А когда тот взвыл и нагнулся, держась за ногу, что есть силы дал мыском ботинка в лицо. Тот тип осел и стал медленно падать. Со вторым Вячеслав проделал те же самые приемы. А третьего коротким ударом сбоку посадил на землю.
Света с удивлением посмотрела на Вячеслава и сказала ему: "Я думала ты просто так, а ты настоящий."
Вячеслав сказал Свете: "Сматываемся отсюда, а то милиция скоро будет здесь."
Света по дороге предложила Вячеславу: "Я за работу получила сто долларов. Давай я тебе дам половину, а ты подтвердишь хозяйке то, что из-за нападения на меня заказ не состоялся. Если бы вызов прошел как положено я бы отдала деньги как обычно. Но каштаны из огня я ей таскать не намерена. Давай заключим с тобой союз по заказам в космосе. Они рисковые. Но заказов сколько хочешь у меня дежурная знакомая. Работой будем обеспечены, но так как "Космос" зона повышенного риска, но ты меня будешь охранять, а деньги делить поровну.
Вячеслав рассказал Борееву о том, что произошло. Тот осведомил его: "Те двое которых ты задел за ногу, находятся в больнице, а когда выйдут, будут ходить с палочкой. А третий находился в федеральном розыске. Ты его отключил, так что он не мог очухаться пока не подошла милиция. От милиции тебе за него выражается благодарность. В воскресенье вечером приходи, будет посвящение новых членов в наше общество. Тебя тоже.
В эту ночь на предприятии, которое контролировали охранника общества "Славяне", никого не было кроме них. Электричество было выключено, горели свечи, Вячеслав как и другие принимаемые в состав организации надрезал себе палец остро заточенным кинжалом и выдавил капельки крови в чашу с вином. После этого чаша пошла по кругу, каждый из нее отпил по глотку, Бореев сказал Вячеславу: "Но в церкви причаститься обязательно. Рассказать священнику о всех своих грехах, чтобы он снял их."
После того пошла неторопливая беседа о всяком, даже о том кто где воевал, о высшем руководстве в армии и других организациях, в которых среди высшего руководства кое у кого были общие знакомые.
Бореев спросил Вячеслава: "Если надо будет, поедешь воевать?"
Вячеслав признался: "Поеду. Но я стреляю плохо."
Бореев сказал ему: "Подучим."
Вячеславу было уже не так одиноко. Он позвонил Гале, сказал, что у него есть деньги для встречи. Галя с независимостью в интонации голоса ответила ему: "Деньги для меня на цель. Я хочу поддержать отца, так как отец признается среди высшего состава экономики, способный двинуть развитие экономики дальше.
Встретимся, но через несколько дней. Мне сейчас некогда." Вячеслав посмотрел на несколько сот долларов, которые заработал и держал в руках. Они обесценились на глазах. В это время по телевизору выступал депутат и с апломбом произносил монолог: "Проституцию в стране, легализовать никак нельзя." Вячеслав подумал про депутата: какой дурак.
ВСТРЕЧА НА ШОССЕ
Владислав был приятно удивлен: в институте среди первокурсниц он увидел Ирку. Он тогда с приятелем ехал по шоссе, а на дороге Ирка и ее подруга стояли у шоссе как товар для обозрения. Владиславу понравились девчонка, и он сказал приятелю: "Притормози."
Приятель был женатым и сначала ни в какую не соглашался на подобное мероприятие, но девчонки, что невооруженным глазом было видно, оказались такими наивными, неопытными, что упустить их было грех. Они приехали в Москву поступать в институт, но потеряли деньги и теперь им нечего было есть.
Какой приятный был тогда вечер, природа шелестом листьев нашептывала какие-то слова, и Владислав чувствовал себя романтическим героем, благодетелем, когда на прощанье дал Ирке пятьсот рублей. Но через несколько дней он почувствовал то, что ему не хватает Иры, что одинок без нее и остро пожалел о том, что не взял ее координат. И вот она здесь.
Владислав с такой же румяной улыбкой благодетеля подошел к Ире, но он заметил как она внутренне напряглась с выражением глаз, точно хотела вычеркнуть его из памяти. А когда Владислав сказал: "Давай вечером встретимся," -- Ира безапелляционно отрезала в ответ: "Сто долларов."
Самолюбие Вячеслава кольнула меркантильность Иры, ему казалось, что его такого можно любить просто так, но он подумал беззаботно про Иру: провинция. Родители такие, что нечего есть. И согласился.
Но уже во втором семестре Ира потребовала с него за встречу двести долларов, а в конце учебного года сказала: "Пятьсот."
Владислав подумал про Иру: нажиться хочет на мне. Но беззлобно. Он откажется от посещения бассейна с голыми девицами, а отцу скажет: "Деньги нужны на любовь." Ему даже было приятно удовлетворять честолюбивые надежды Иры.
Во время летних каникул, отдыхая в оффшорах, Владислав скучал по Ире. Он готов был при встрече с ней в первый раз дать ей хоть тысячу долларов. Но Ира на его слова при встрече сказала как отрезала: "Я больше с тобой встречаться не буду. Я люблю Петрова." И, развернувшись, ушла.
Владислав был потрясен: предпочесть его Петрову? Этому невзрачному тихоне? Что в нем такого, кроме того, что отличник? И что толку, что отличник, когда в стране академики голодают? А он ей платил деньги и такие деньги. И так унизить его самолюбие, а он жил в очаровании романтики, когда Ира была голодной, как стерва. Надо было таким, как она, платить за интим гроши, чтобы оставались в грязи. Но еще злобней Владислав ненавидел Петрова: что Ира в нем нашла? Ведь теленком был. Курсовые помогал делать и не требовал за них плату. Скромный до того, что из рук ел.
Во время очередного практического занятия по математике Иванов плавал в ответах так, что противно было смотреть.
Владислав с ожесточением думал про Иванова: так вас, чтобы не оставалось надежд на спасение. Так бы и держать в вечном страхе и грязи. Он не выдержал и произнес: "Иванов даже заикаться стал от напряжения. Теперь его только цунами в нашем зале спасет."
Катька, симпатия Иванова, в отместку с нескрываемой злостью к Владиславу съязвила: "Иванов-то болел, он пропустил много материала, а вот если бы были деньги, так как поплавок со дна вынесли. Деньги дурака из дураков наверх со дна вытаскивают."
Владислава уязвила настолько эта реплика, что он опять не удержался и с издевкой к Катькиным словам произнес: "А почему так получается, что деньги в руках дураков? Почему умные не могут заработать денег?"
Тут Люся поддержала Катьку: "Умные научными открытиями занимаются, им государство за научные открытия должно платить достойную зарплату."
Катька надавила на Владислава: "А я считаю Ельцина, Горбачева, Чубайса и прочих олигархов не умными, а подлыми и лживыми. Они добились власти при коммунистах тем, что кричали громче всех о чести, братстве, социальной справедливости. Цитатами Маркса так и сыпали, а теперь наоборот. Продали идеалы. Они такие ничтожные, что устроили крах страны как руководители."
Ира с вызовом к Владиславу проговорила: "И не все можно купить за деньги. Любовь, например".
Все поняли тайный смысл слов Иры, а Владислав почувствовал себя униженным от слов Иры. Его и бесило то, что он за интимные услуги платил ей такие деньги, и в то же время чувствовал то, что его сбросили с завоеванной им высоты и теперь эти плебеи из чувства зависти хотят возвыситься над ним придуманной ими любовью.
Он постарался разбить эту лирическую чепуху расхожими понятиями, он захотел всех приземлить, проговорив: "Любовь тоже рыночна. Надоела одна, купил другую для обновления гардероба."
Одинцов не стал прикрываться словами, выпалил Вячеславу: "Эх, был бы тут Петров, не поздоровилось бы тебе от этих слов."
Владиславу вовсе не был страшен этот Петров, которого, как считает эта низкопробная Ира, что полюбила его. Этого тихоню, а он сам брал уроки каратэ. Он только выговорил этим выскочкам: "Если Петров любит, то пусть пишет сонеты как Шекспир. Но неужели это так важно."
Одинцов уже повысил тон и ответил Вячеславу: "Да. Для него это так важно, что мы больше не станем говорить с тобой на эту тему."
Ребята, девчонки из группы повернулись и пошли. Владислав неожиданно почувствовал удовлетворение: все остались при своих интересах. Он зашел в библиотеку, сдал учебник, а потом вышел во двор, сел в машину, включил зажигание, поехал, но отъехал совсем немного, как обода колес застучали об асфальт. Владислав вышел, стал проверять одно колесо и вдруг обнаружил воткнутый в покрышку гвоздь и тут ярости его не было предела.
Владислав дошел до метро, добрался до дома и, застав отца, выпалил ему: "Против меня в университете совершена диверсия. Кто-то проткнул в машине баллоны колес. Я пишу в милицию заявление, и ты помоги мне выявить этих террористов, чтобы посадить."
Отец стоял бледный. Он только произнес: "Никакого заявления в милицию ты писать не будешь. Из-за твоего поведения на курсе сложилась революционная ситуация. Ты же из сокурсников сделал коммунистов. Петров уже стал, наверное, Алферовым и будет голосовать за КПРФ. Другие тем более. Ты же должен был быть характером бизнесменом, завязать с талантами деловые знакомства, создать почву для обещания финансирования проектов. Создать атмосферу предприимчивости в науке. А ты?"
Владислав не выдержал выпалил: "А я ненавижу их, так как плебеи, а мнят из себя невесть кого. Эта Ирка: я е6е на панели подобрал. Когда ей жрать было нечего, а теперь захотелось любви. Ромео и Джульетта."
Отец воскликнул: "Ну и что? Пусть хоть Гамлетами себя представляют. Ты должен как в библии ближнего любить как самого себя. Обнять, а если он не тот, от большой любви задушить. Ведь ты посмотри как ведут пропаганду олигархи: ограбили народ до последней копейки, а твердят о том, что развивают частную собственность из любви к народу. Выгребают деньги из карманов, а восклицают о том, что это реформы для блага народа. Надо любить народ. Как Немцов, который вопит о том, что ненавидит чиновников, берущих взятки, хотя сам чиновник, которого олигархи за лоббирование их интересов финансируют так. Что он мнит себя государственным деятелем."
Владислав вдруг очнулся и сказал: "А что, собственно, произошло? Перед Ирой могу извиниться, заявить о том при всех, что не так меня поняли. А Петров ручной, тихоня, я предложу ему сделать мне курсовой проект, а заплачу ему за него вдвое."
Отец подумал и произнес: "ничего не получится. Плохо ты знаешь людей: эти идеалы за время реформ потерли цену, а ты возвеличил их до прежней громадной величины. В принцип. Все реформы насмарку. И суть Петрова проявись во всю свою величину, так это страшно представить что будет. Ты брал уроки каратэ, а у него черный пояс по каратэ. Он один раз в столкновении уложил в трамвае трех типов, приставших к Ире."
Владислав в растерянности проговорил в ответ: "Но я этого не знал.
Отец с сарказмом процедил сквозь зубы: "Вот то-то и оно, что не знал, хотя рядом с ним общался каждый день."
На следующий день Владислав подошел к Петрову и предложил: "Сделай мне курсовой по деталям машин, а то горю. А я тебе заплачу вдвое."
Петров с ожесточением, которое в нем раньше трудно было предположить, ответил ему: "Нет. Мне некогда."
И только тут в ожесточении Петрова Владислав почувствовал силу, не подвластную ни ему, ни его деньгам.
Отец на этот случай, подумав, стал рассуждать, ища в решениях из слов суть теперешнего Петрова: "Может, обиделся, а может и правда занят, так как у него самого проект с ветровыми двигателями в Мурманской области развивается успешно. Я бы и сам в нем принял участие компаньоном."
Немного подумав, отец предложил Вячеславу: "А ты уходи из этого института в другой по тому же профилю. Здесь у тебя с народом отношения подорваны, а на новом месте, где тебя никто не знает, урок, который получил, может пойдет на пользу."
ВЕТРОДВИГАТЕЛЬ СОЛОВЬЕВА
Соловьев не предполагал того, то удачное техническое решение проблемы придет к нему в результате его исследований, а в этом круглом железном листе диаметром метра полтора, лежащем прямо в цехе ремонтного предприятия их небольшого городка. Но так уже было, что иногда разрешение технических задач и даже математических, приходили во сне. А этот круг лежал как знак с небес.
Соловьев разметил лист и прямо в цеху на отрубном станке пробил в листе прорези, а потом закрепил в тисках и при помощи монтировки разогнул противоположные плоскости под угол в тридцать градусов. Соловьев учился в одиннадцатом классе и уже участвовал в конкурсе молодых рационализаторов в Москве и получил премию за удачные технические решения в конструкции ветродвигателя, один из которых стоял на крыше его дома и не только давал свет, но и тепло зимой при относительно слабом ветре.
Соловьев на крыше дома через отверстие в листе закрепил лист на электродвигателе, который стоял на подставке, разворачивающейся вокруг оси навстречу потоку воздуха и развернул подставку. Как только Соловье уловил движение ветра лопастями круга, то тот завращался со страшной силой. Соловьев включил систему ветродвигателя в сеть и лампочка в комнате вспыхнула ярким светом.
Соловьев включил в сеть пылесос. Тот работал. Включил самодельный токарный станок, попробовал обтачивать деталь. Станок работал бесперебойно. Соловьев понял то, что созданный им ветровой двигатель в конструктивном отношении более мощный и на много всех ранее собираемых.
В это время позвонил начальник цеха ремонтного предприятия и, заикаясь, попросил Соловьева: "РАО ЕЭС на подстанции вырубила свет от центральной сети. Не дашь ли нам энергию от твоих ветродвигателей? Над надо выточить вал для экскаватора. Может, мощности хватит? Ведь у нас есть прямая электросвязь между твоим домом и нашим предприятием."
Соловьев представил начальника цеха Николая Петровича, заикающегося оттого, что просит у школьника как потребитель, боясь того, что тот может ему отказать в этом или попросить денег, когда предприятие не сводит концы с концами. Просит дружески школьника об одолжении, хотя Соловьев тем не менее как всегда очень легко согласился на просьбу Николая Петровича.
Через некоторое время Николай Петрович снова позвонил Соловьеву, но в этот раз голос Николая Петровича дрожал от нетерпения, он назвал Соловьева по имени, отчеству Игорем Петровичем и провозгласил: "Не только станок, на который мы рассчитывали, но и самые мощные два работают. И остальные. Какой же мощности ток вырабатывает твой электродвигатель?"
Через некоторое время Николай Петрович позвонил снова и еще более вырос в глазах Соловьева, когда сказал ему: "Фирма "Аякс" по сервису высокопоставленных господ на вилле фирмы просит дать свет за большие деньги. Часть нам на завод и тебе," -- и Николай Петрович назвал такую сумму, что Соловьев чуть не съехал со стула и почувствовал себя Ходорковским, Абрамовичем и Чубайсом вместе взятыми.
На следующий день Николай Петрович снова позвонил Соловьеву и с просительными, но едва заметными нотами надавил на Соловьева тем не менее безвыходностью своего положения в потребности электричества.
Соловьев было заикнулся о сроке, когда можно будет получить деньги, но Николай Петрович с нетерпением в интонации проговорил: "Завтра. Завтра."
Соловьев включил. Но на следующий день добрался до предприятия до начала утренней смены, поднялся по винтовой лестнице к кабинету начальника цеха, открыл дверь и увидел то, что Николай Петрович сильно перепуганный сидит на своем рабочем месте, а перед ним стоит деловой человек с видом примелькавшегося бизнесмена из серых будничных теперешних фильмов, а по бокам для пущего впечатления для Николая Петровича два мордоворота.
Николай Петрович все же решился и скорее пролепетал чем проговорил тому бизнесмену: "Вы сначала расплатитесь за ту электроэнергию, которую мы вам давали эти два дня, а потом станем говорить о завтрашнем дне, а тем более, о пятнице."
Но бизнесмен, решительный, как утвердившаяся в стране мафия, напер на Николая Петровича: "Какие два дня? Ваше же производство давало нам ток вчера, позавчера, так мы надеялись и на сегодня. На пятницу. Господа приезжают, а если вы нам сорвете поставку электроэнергии на пятницу, так будете платить такую неустойку, что ваше предприятие перейдет нашей фирме."
Николай Петрович пролепетал в ответ: "Но на пятницу мы с вами не договаривались."
Бизне5смен закричал в ответ: "Но и не отказывали. Мы рассчитывали на вас. Подписывайте бумаги," -- и бизнесмен придвинулся к Николаю Петровичу вместе с охранниками.
Соловьев выскочил на профильные пристройки над цехом, разбил стекло, нажал на кнопку пожарной тревоги, заревел гудок, а Соловьев закричал сверху рабочим: "Николая Петровича убивают."
Рабочие через несколько секунд ворвались в контору Николая Петровича и вовремя. Бизнесмен совал ручку в руки Николаю Петровичу и с угрозой повторял: "Подписывай, или знаешь что за то, что не сдержал слово, бывает?"
Рабочие оттеснили бизнесмена с мордоворотами от Николая Петровича, те стали покидать кабинет, а перед уходом бизнесмен пригрозил Николаю Петровичу: "Ты подумай над моими словами, а то за несдержанное слово, знаешь, что бывает? -- И с грохотом, закрывая двери, прибавил, -- И не только с тобой."
Когда эмоции во след мафиози выплеснулись, то стали думать, как им быть дальше и решили, то оставаться Николаю Петровичу одному, а тем более его жене и двум дочками одним никак нельзя. Надо договариваться о том, чтоб кто-то из своих был всегда рядом. Кто-то в сердцах бросил: "А все этот ветродвигатель. Жили без него поскромнее, но спокойней. Это же надо придумать."
Николай Петрович возразил: "Дело не в электродвигателе, а в состоянии общества. Это же надо, что если коррупция поразила производство, то что нельзя делать никаких открытий?"
Когда все стали покидать кабинет начальника цеха, Николай Петрович оставил Соловьева и наедине сказал ему: "А что, ничего нельзя придумать для того, чтобы твой ветродвигатель давал и сейчас ток достаточного напряжения?"
Соловьев воскликнул: "А как? Ведь ветер так слаб, что силы тока никакой."
Николай Петрович с безнадежностью во взгляде спросил его: "И что, никак нельзя саккумулировать эту электроэнергию?"
Внезапная догадка озарила Соловьева. Эврика. Он воскликнул: "Николай Петрович, вы - гений. Попробую," -- и бросился домой.
Во дворе дома его ждали Настя и Катя. Обе его симпатии. Настя своя, родная, которой можно все объяснить, в как бы ни попадал впросак. А Катя любила Соловьева за его выдающиеся способности в науках, веря в то, что он далеко пойдет.
Соловьев, размечтавшись от баснословных гонораров, которые ему обещал Николай Петрович, наобещал девчонкам столько, что сейчас ему стыдно было в глаза смотреть им. Но Настя своя, все поймет, а Катя, увидев Соловьева с таким кислым видом, улыбнулась над ним скептически. Это Соловьев жил в мире сказок как в советское время, что обнаружил свой гений, и весь мир склоняет перед тобой знамена."
Соловьев сказал Кате: "Позвони Олегу."
Катя, сестра Олега, набрала нужный номер на мобильнике, Олег отозвался, Соловьев сказал ему: "Олег, я сконструировал ветродвигатель принципиально новой конструкции," -- и когда Соловьев стал описывать его мощность, Олег не поверил.
Соловьев сказал ему: "Приезжай. Посмотришь. Но мне надо несколько штук аккумуляторов, разработанных в твоей лаборатории. Не одолжишь ли мне их на время?"
Олег пообещал: "Меня очень заинтересовало твое изделие. Но скажи такую вещь: если твой ветродвигатель заряжает аккумуляторы, то как ты регулируешь силу тока? Ведь больше положенной недопустимо."
Соловьев ответил ему: "А у меня стоит переключатель. Если ток большей величины, то он идет во внешнюю цепь на потребителя. На подстанцию."
Олег в ответ многообещающе сказал: "Надо же."
Часа через два Олег привез Соловьеву аккумуляторы, а, рассматривая созданный Соловьевым агрегат, понял одно из преимуществ конструкции Соловьева перед уже виденными: поток воздуха, проходя через суженную прорезь с противоположной стороны создавал за лопастью разряжение и с тем большей эффективностью работал агрегат.
Соловьев подключил аккумуляторы, ротор еле крутился, но амперметр показал ток зарядки. Олег сказал Соловьеву: "Твой ветродвигатель с точки зрения науки потянет, но меньшей степени на докторскую диссертацию. А с точки зрения экономики дает такую прибыль, что в конкуренции за обладание им особенно со стороны РАО ЕЭС твоей личности станет угрожать смертельная опасность.
Предлагаю вступить в наше научно-производственное объединение "АО Бизнес-наука". В этом случае личная безопасность тебе гарантирована, твое изделие будет приносить прибыль стране в деле развития науки и армии. Место тебе в нашем институте будет забронировано, а вместе с защитой аттестата об окончании школы защитишь докторскую диссертацию. Только не вступай больше ни в какие финансовые договоры ни с одной организацией. Поедем прямо со мной в город."
Соловьев ответил Олегу: "Я, конечно, вернее всего соглашусь с твоим предложением. Но дай мне сегодня еще немного поразмыслить над своим будущим."
Соловьев лукавил. Ему хотелось перед такой переменой в его судьбе остаться вечером один на один с Настей и при звездах, при смотрящей на них луне, наконец-то поцеловать. И он поцеловал, ощутив сладость ее по-девичьи припухших губ. Но это еще должно было случиться. А пока Олег уезжал в город один и на прощанье сказал Кате: "Чуть что - звони мне."
На следующий день, еще ощущая привкус Настиных губ, Соловьев стал собираться в город. Но позвонил с ремонтного завода Николай Петрович. Он уже знал, что в аккумуляторах Соловьева накопилось достаточно электроэнергии и ветер посвежал, и он весело сказал Соловьеву в трубку: "Приезжай на завод, мы с фирмой "Аякс" договор подпишем, твоя подпись нужна."
Соловьев заупрямился, сказал Николаю Петровичу в ответ: "Никакие сомнительные контракты я подписывать не буду. Я уже знаю, какими это чревато последствиями."
Но Николай Петрович весело проговорил ему: "Да ты что, чудак? Чего боишься? Я с самим губернатором этот вопрос согласовал."
Соловьев подумал: а что плохого в том, что поможет своему производству в городе? Своим. Как помогал уже не раз. И дал согласие приехать.
Когда соловьев приехал к Николаю Петровичу на завод и зашел в кабинет, то начальник цеха сидел на своем месте, перед ним стояли все тот же бизнесмен с охранниками, но рядом с начальником цеха уже стояли рабочие цеха, а двое даже с монтировками. Бизнесмен с оттенком угрозы в интонации сказал: "Вы удалите всех посторонних, а мы с вами насчет договора поговорим наедине."
Но Николай Петрович улыбнулся с видом человека, решившего все проблемы и ответил бизнесмену: "А это не посторонние, все трудящиеся совладельцы заводы. Мы поделили акции на собственность завода между всеми трудящимися поровну. Так что все рабочие завода такие же хозяева как и я. Будете составлять договор на наших условиях или нет?" И Николай Петрович пододвинул к бизнесмену документ на столе.
Бизнесмен тем не менее, хоть и сбавил тон разговора, 6но тем не менее так же решительно сказал Николаю Петровичу: "Тогда мы найдем изобретателя Соловьева и поговорим с ним наедине."
Соловьев поежился от такой перспективы встречи с бизнесменом, так как, конечно, не желал ее. Но в это время дверь распахнулась и пошел помощник президента Селиверстов, широко улыбаясь от души радуясь такой встрече как с друзьями. Увидев бизнесмена, он сказал ему: "И ты, Туков, здесь? Не к месту. Распределение электроэнергии от ветродвигателя Соловьева администрация области берет под свой контроль. Так что, Туков, ты поезжай в свой пансионат, а все контракты оформляй через наш аппарат."
Бизнесмен сразу скис. С него тут же слетела вся спесь, он с потерянным видом приглушенно проговорил: "Все понял", -- и тут же с видом обычного просителя, не вхожего как свой в большие кабинеты, ретировался.
Селиверстов спросил у присутствующих: "А кто такой Соловьев?"
Николай Петрович кивком головы указал в его сторону. Селиверстов, так же широко улыбаясь, сказал Соловьеву: "Слышал, слышал о вашем изобретении. А что, если мы создадим вам условия, вы обеспечите такое производство электроэнергии, что станем продавать в Финляндию, а наша область прогремит на всю страну и станет процветать?"
Соловьев, смущенный от устремленных на него взглядов, пролепетал: "Постараюсь."
Селиверстов сказал ему: "Ну ты поезжай к себе, а мы тебя вызовем особо."
Когда Соловьев приехал домой и вошел во двор, то Настя, даже не представляя, какие механизмы крутятся вокруг изобретения Соловьева, взглянула на него преданными глазами. Катька же зло сказала ему: "Мы с Настей пришли сюда, чтобы кто-то был в доме, а ты почему до сих пор не уехал к Олегу?"
Когда Соловьев стал описывать Кате то, что произошло с ним во время посещения завода Николая Петровича, то Катька сухо и с непререкаемым видом прервала его: "Ты что, не понимаешь того, что этот Селиверстов - Манилов из повести Гоголя "Мертвые души" и также витает в облаках? Идет гражданская война, но не между бедными и богатыми, какую развязал Ленин, а историческая, продолжающаяся веками между умным и дураком."
Соловьев с таким ошарашенным видом посмотрел на Катю, что та жестом, точно отмахиваясь от Соловьева, сказала ему: "А впрочем, что с тобой говорить?"
После этого Катя вытащила из кармана мобильник, набрала номер, соединившись со своим братом Олегом, а, услышав его голос, проговорила ему: "Олег, этот кретин никуда не уехал. Выезжай со своей группой, может быть успеешь до развертывания здесь событий, а может до вашего появления здесь еще ничего не случится."
Олег пообещал быть через два часа. Катя тут же позвонила Николаю Рысеву, тоже жителю этого городка, вернувшемуся недавно из горячей точке, и предупредила его: "Этот обормот никуда не поехал, так что занимай позицию по плану "С", -- и после некоторых фраз, сказанных с той стороны Николаем Рысевым, спросила, -- а этот двор хорошо просматривается с той точки, в которой ты расположишься?" И удовлетворенная его ответом, положила трубку.
Примерно через час Соловьеву позвонил Николай Петрович и сбивчивым тоном сильно расстроенного человека стал советовать Соловьеву: "Игорь, ты не можешь куда-нибудь на время исчезнуть, желательно с твоим ветродвигателем, а лучше без него. Как бы с тобой ничего не приключилось. Ну, отсидись хоть в землянке в лесу, которую соорудил твой дед для охоты или у своих знакомых. Только исчезни на время из поля обозрения этого пространства." И от волнения Николай Петрович стал произносить и формировать сложные смысловые понятия, так как интересовался философией.
Соловьев спросил его: "А конкретно не может мне объяснить что случилось?"
Николай Петрович в том же тоне ответил ему: "Конкретно объяснить то, что творится вокруг твоего открытия, нет. Но догадываюсь, что в перераспределение электроэнергии от твоего ветродвигателя вмешались более мощные структуры власти. Чуть ли не РАО ЕЭС."
Соловьев воскликнул: "Ну и хорошо," -- и хотел добавить то, что готов сотрудничать с кем бы то ни было, лишь бы на благо страны.
Но Николай Петрович, чуть не плача, перебил его: "Кончай демагогию. Ни о каком благе страны речь не идет. Спасай свою шкуру. Исчезни из поля обозрения эти враждебных к нам глаз," -- и вслед за этими словами раздались короткие гудки.
Соловьев пробормотал: "Ничего не понимаю."
Катька с сухостью и четкостью во взгляде и движениях проговорила: "Ну все. Началось. Олег к началу развертывания событий не успеет."
Прошло еще минут пятнадцать тревожного ожидания, и на территорию двора как на пляж, сбив вместе со столбом ограду двора, въехала машина с приспособленным для таких операций усовершенствованной передней частью автомобиля. Из нее вышел молодой представитель нового класса, жлоб с такой уверенностью, какой уступают все женщины и все доступно в любых финансовых делах в пределах страны. Даже положить кредит МВФ из государственного кармана в свой.
Настя взглянула на эту образину с отчуждением: такие хотят растоптать святое в девушках, чтобы, хоть как проститутки, но были доступны им. Катя уже знала, что это враг безжалостный и жестокий как фашист разрушить страну из-за своих благ. Соловьев же еще не представлял того, кто перед ним, рассуждая как при советском периоде: ведь он ничего не сделал плохого, а только хорошее и он не жадный, с ним можно договориться, а его изобретение будет служить на благо страны.
Тот же жлоб безо всякого представления друг другу обратился к Игорю: "Ты что ли Соловьев, -- и, получив утвердительный ответ, -- продолжал, -- Кончай изобретать. Ты сейчас на наших глазах возьмешь инструмент, выведешь свой самогонный аппарат из строя и дело с концом."
Соловьев ответил ему: "Это не самогонный аппарат, это ветродвигатель, дающий электроэнергию в достаточном количестве для хозяйства по очень дешевой цене."
Но тот жлоб с устрашающей злобой иезуита повысил тон на Соловьева: "Ты, охламон, ничего не понял. У нас уже есть РАО ЕЭС с тарифами за услуги в таком размере, что Чубайс один из самых богатых людей в государстве. А ты что, копеечными тарифами хочешь разорить Чубайса?"
Катя спросила жлоба: "А как же села, которые погибают из-за недостатка электроэнергии?"
Тот жлоб не задумываясь ответил: "Как говорит Чубайс, они должны быть стерты с лица земли, так как не вписываются в рыночные условия существования страны. А тарифы должны быть высокими, чтобы повысить зарплату служащим РАО ЕЭС. У нас уборщица получает полторы тысячи долларов."
Катя выпалила: "Так вы устройте конкурс на замещение вакантных должностей, может быть из нашего университета кто-то устроится к вам уборщицей на службу. У нас у академика оклад в десять раз меньше."
Жлоб не уловил издевки в тоне Кати и, сделав жест в ее сторону, широким жестом предложил: "А мы после того, как этот изобретатель самогонных аппаратов разрушит свой агрегат, поедем в ресторан и обсудим все ваши предложения." И тот жлоб перевел взгляд на Соловьева, но тут заметил Настю, воскликнул: "Подругу свою прихватите. У нас для таких красивых девушек всегда найдутся вакантные места."
Катя с насмешкой подытожила разговор, промолвив: "Проституток. На вашем же рынке только для них вы предоставляете рабочие места."
Но тот жлоб нисколько не смутился такой грубой оценки рынка, созданного в стране, подошел к Насте, хотел покровительственно потрепать Настю за шею, еще нигде в стране не встречая под прессом своих денежных средств отказа, но Настя выхватила из-за пазухи и резким движением направила в сторону жлоба змею, которая в достаточной близости от его лица злобно на него зашипела.
Жлоб отпрянул от этой змеи назад, но тут разглядел то, что это не настоящая змея, а муляж, который Настя по совету Кати как подарок на всякий случай хранила запазухой от непрошеных доброжелателей. Этот жлоб так был зол на то, что проявил такой заметный испуг от доморощенной игрушки, что уже, не помня себя, шагнул к Насте для того, чтобы силой привлечь Настю к себе, обнять, отнять игрушку и растоптать.
В это время раздался визг, вибрирующий на ультравысоких частотах с такой силой, оттренированный Катькой, что жлоб не смог сдвинуться с места как парализованный. Охранник было двинулся сзади к Катьке, чтобы стукнуть ее и отключить, но Соловьев открыл дверь сарая и, крикнув охраннику: "Стой! А то разорвет."
Собака неизвестно какой породы, но очень злая стала бросаться на охранника, тот отступал. Но тогда жлоб вне себя от ярости выхватил пистолет и направил было на собаку, чтобы выстрелить в нее, но тут рука его дернулась, пистолет отлетел в сторону вместе с частью оторванного пальца. Жлоб взвыл, бросился назад к машине. Охранники за ним. Все догадались о том, что это кто-то с прицельного места попал точно как в мишень в заданное место.
Один из охранников попробовал завести машину, но она без всякого желания к гремящему стартеру, молчала. Откинули капот. Трамблер был разбит вдребезги. Сбоку в капоте зияла пробоина прямого попадания пули. Пошли пешком. Напоследок жлоб обернулся, и, потрясая кулаком, с угрозой разразился в сторону Соловьева и девчонок: "Мы вернемся, но тогда вам будет так плохо, что лучше не жить."
Соловьев подумал: вот он, фашизм, когда свобода и демократия одних в такой мере, что другим лучше не жить.
В это время во двор въехало несколько машин типа "Газель" и из них высыпало человек тридцать студентов, а предводительствовали Олег и профессор Бахин, председатель акционерного общества "Бизнес-наука".
Олег представил Бахина и Соловьева друг другу. После этого Олег и Бахин предложили Соловьеву подняться на второй этаж дачи для конфиденциального разговора. Они прошли. Несколько студентов с приборами и телекамерами тоже. Бахин приказал им: "Развертывайте аппаратуру."
Бахин предложил Соловьеву: "Не надумали вступать в наше сообщество? Мы вам гарантируем охрану как жизни, так и условий спокойно дорабатывать свое детище. И процент дохода достаточный для творческой деятельности. На будущий год поступите в наш институт, защитите докторскую диссертацию."
Соловьев было подумал согласиться, но ничего не успел сказать как Настя подступила к нему и чуть ли не с мольбой попросила: "Соглашайся."
Катька тоже оказавшаяся тут же в резком тоне заявила ему: "Соглашайся. Хватит сопли жевать. Если бы с самого начала договорился обо всем с Олегом, то не было всех этих эксцессов и не подставил нас."
Игорь с некоторой обидой на них, что они о нем так думают, воскликнул: "Да, я согласен."
Бахин довел до его сведения информацию об устройстве их сообщества: "Наше акционерное объединение состоит из трех советов: низший объединяет как первичная структура всех и старшекурсников за редким исключением кому мы платим прибавку к стипендии. Средний совет уже объединяет ученых, кто имеет в активе изобретения или как вы чьи изделия дают прибыль фирме. А третий высший совет знает об устройстве всех изобретаемых изделий, открытиях и уже занимается переговорами об использовании их с государством."
Бахин протянул Соловьеву бланк документа о вступлении в их сообщество, Соловьев подписал. Бахин проинформировал Соловьева: "Кроме того вам надо знать, что в высшем совете жизнь ученых прозрачно и по особому индикатору мы знаем о каждом их шаге. Разглашение же тайны равносильно предательству и такой член организации подлежит уничтожению."
В это время Громов кандидат технических наук по приборам ночного видения доложил Бахину: "Телекоммуникации системы готовы к работе."
Бахин приказал ему: "Включай."
На телеэкране возникло изображение избы одного из жителей городка прозвищу Бондарь. Бондарь не без высокомерной похвальбы ко всем прочим докладывал жлобу, который хотел сегодня произвести фурор во дворе Соловьева : "Я иногда ночью гоняя по улицам на мопеде не даю спать тем, кто мне не нравится."
Жлоб похвалил его: "Правильно. Погоняй сейчас по дороге перед домом Соловьева, держи его в напряжении."
Бондарь ответил: "Хоть всю ночь."
Жлоб снисходительно пооткровенничал с Бондарем: "Всю ночь не придется. С час им в концерте выступи, а мы потом устроим финал."
Бондарь скрылся с экрана, потом на экране появились местные жители Лыков, Глебов, Парашкин. Жлоб спросил их: "Видели, кто стрелял в меня?"
Глебов ответил: "Николай Рысев. Больше некому. С его чердака как раз открывается обзор на двор Соловьева."
Лыков подтвердил: "Моя жена как раз была у Рысевых в гостях, а Николая Рысева не было в избе, а когда она уходила, он сошел с чердака."
Парашкин подтвердил: "Да, он. Больше некому. Больше у нас таких стрелков в этом районе нет."
Жлоб сказал им: "Вот вам по два гранатомета. Пойдете с моими ребятами и выпалите по несколько зарядов в дом Соловьева, а несколько в дом Рысева."
Соловьев посмотрел в лица троих на экране и пробормотал: "Вот сволочи."
В это время за окном послышался рев мотоцикла. Оператор за пультом сфокусировал лучи и на экране во всю величину показалось лицо Бондаря сына с самодовольной, наглой ухмылкой. Бахин скомандовал Громову: "Включите на приборе справедливости шкалу допусков." Громов засел за компьютерную систему, считывающую показания данных с приборов и правил поведение человека в соответствующей системе общества. Получив ответ, он повернулся к Бахину и сказал ему: "Вариант В".
На экране телевизора замаячила еле заметная светящаяся черточка. Вот снова заревел двигатель, резко взревев на максимальных оборотах, Бондарь на мопеде стал резко приближаться, черточка метнулась к нему и в следующий момент Бондарь, наткнувшись на невидимое препятствие, вылетел из седла и уже его безжизненное тело лежало рядом с перевернутым мотоциклом.
Соловьев спросил Бахина: "А почему ваш прибор называется прибором справедливости?"
Бахин ответил Соловьеву: "Это очень сложный вопрос, включающий в себя целую область философии современного общества. Исторически борьба в мире идет не между богатыми и бедными, а между умными и дураками. Исторически. Возьмите комедию Фонвизина "Недоросль". Или Гоголь сказал: "Беда России - дураки." У Маяковского в его комедиях "Баня", "Клоп" так выражен этот дурак, пришедший к власти в стране на горе народа. Следующим этапом развития литературы и общества могла бы составить книга Николаевой "Битва в пути", но наша страна как и литература двинулись в другом направлении, что на повестку дня встал в повести "Калина красная" вор, который берет ларек и пьет коньяк из ковшика.
Соловьев спросил Бахина: "А Жириновский - умный или дурак?"
Бахин, не задумываясь, ответил: "Ярко выраженный дурак. Как Горбачев с его социализмом как онанизмом, как Ельцин севший в трамвай с народом прокатиться против привилегий и заехавший так далеко, все не видя того до какого скотского состояния довел народ, а только близких как, например, дочку, которая на личном самолете летает в Париж навить прическу. Это Анпилов, который вопит о социализме и социализм существует пока о нем говорит он, Анпилов. А когда о социализме говорит кто-то другой, то это уже не социализм, а нечто иное. Это Жириновский, который вопит о том, что спасет народ. И только он. А все остальные негодяи. Но при этом забывает о том, что сам первый негодяй.
В это время Громов доложил от пульта управления приборов: "Товарищ Бахин Глебов и еще двое с гранатометами метров за триста от дома Рысева, а к нашему приближаются Лыков, Парашкин и еще с оружием их противоборствующей группировки. Компьютер прибора системы самозащиты выдал вариант Z."
Бахин прорезюмировал слова Громова: "Это значит огонь на поражение? Кто у нас сегодня на посту снайперов? Старшекурсники экономического факультета?"
Громов ответил: "Да."
Соловьев воскликнул: "Как это закон на поражение? Убить? Но у нас ведь принят закон об отмене смертной казни?"
Все с удивлением посмотрели на Соловьева, а Бахин предупредил Соловьева: "Николая Рысева мы обязаны защитить. Он с нами. А ваш дом мы можем покинуть. Оставайтесь в доме одни. Пусть по вам стреляют."
Настя тоже не вытерпела благодушия Соловьева и с непримиримостью, всем своим видом показывая это, подытожила отношения с Соловьевым: "Если ты такой мечтатель, то оставайся в доме. Может после того как взлетишь на воздух, передумаешь."
Соловьев закричал: "Нет. Я с вами. Стреляйте в тех мерзавцев, что приближаются к дому, чтобы стрелять по нам. Это у меня невольно вырвалось то о чем говорят по телевизору."
Но когда Громов доложил Бахину: "Операция по варианту Z проведена," -- то Соловьев все-таки не выдержал и спросил у Бахина: "А что их застрелили в упор ваши снайперы?"
Бахин пожал плечами и ответил: "Зачем же? Гранатометы разорвались в их руках и разнесли их самих на кусочки. Вы знаете такое изречение на века: "Кто на нас с мечом пойдет, от меча и погибнет."
После этих слов Бахин обратился к Громову: "Включи квартиру штаба сатанистов."
Один из сотрудников по приказу Громова стал шарить по домам, пока не остановился на том, в котором жил Бондарь, пока, наконец, не остановился на нем и на экране не высветилось внутреннее содержание помещения дома Бондаря. За столом сидел сам Бондарь старший. Жену с дочкой он отослал на время горячих событий к родственникам. Рядом с Бондарем сидел жлоб с перебинтованной рукой, а в комнату вошел другой раздавшийся бугай с благополучием свинства на лице и обратился к жлобу: "Как обстановка на месте событий?"
Жлоб с самодовольством вседозволенности свинства от ощущения власти дурака с той же улыбкой резюмировал происходящее в городке со своей точки зрения : "Послал к Николаю Рысеву отряд бойцов и к этому доморощенному изобретателю из местных и своих. Считаю, что Николай Рысев не выберется из-под обломков, а этот Игорек если останется жив, то понимаем его, а его фурий пропустим сквозь строй. Если останутся живы, свезем на нашу хату на время обслуживать господ."
Соловьев от ужаса того, что с ним могло произойти, если бы не эти люди, воскликнул: "Так это же фашисты."
Бахин его поправил: "Не фашисты, а дураки. Фашист - это разновидность дурака, считающего себя выше других то ли потому, что у него власть, то ли потому, что у него цвет кожи белый, а не черный, то ли потому что он другой расы. То ли потому что разрушитель, а не создатель, то ли потому что хам, чтобы взять умного подлостью по праву сильного с теорией выживания, чтобы умных не стало видно. Сатана тоже дурак, потому что хотел дать Богу полную власть так, чтобы другого народа не было видно. А Бог отверг посулы сатаны, пошел на крест во имя того, чтобы у людей пробудилась душа, вера в правду, в идеалы не умрет."
В это время Громов повернулся к Бахтину и проинформировал его: в доме Бондаря и подъехавших машинах обнаружено взрывчатое вещество пластид.
Бугай с доверительной откровенностью безнаказанности террористов по преступлению сказал жлобу, указывая на внесенный ящик: "Здесь взрывчатка. Надо взорвать местный ремонтный завод, чтобы рабочие в поисках работы разъехались по другим местам и был погребен под обломками вопрос о дополнительных источниках дешевой электроэнергии. Приказ босса."
Бахин открытым текстом без всякого рода кодовых названий, скрывающих суть проводимых операций, коротко приказал Громову: "Взрывайте."
В следующий момент дом и несколько машин, разрываясь на куски, взлетели в ярком пламени. Бахин посмотрел в глаза Соловьеву и с ожесточенной усмешкой спросил: "Думаешь, почему без суда и следствия?"
Соловьев не успел ничего сказать в ответ, как Бахин прервал его и стал вбивать в мозги Соловьева: "Таким господам нужен наш народ нищим на этом рынке живым товаром, которого обслуживают такие подонки, как у вас в городе Глебов, Лыков, Парашкин. Тебя попинают, превратят в инвалида, а Настю изнасилуют, чтобы превратить в проститутку, потому что завидуют твоей чистой душе, твоему таланту наслаждаться прекрасным. А так ты нищи, а они урвут свой кусок, порнуху посмотрят, проститутку снимут и будут чувствовать себя людьми перед академиками, потому что академики в это время голодают.
Если бы во время Великой Отечественной войны сюсюкали, то проиграли войну, а на улице не вывесили бы плакат, на котором женщина с ребенком на руках и подпись: "Папа, убей фашиста."
Есть слова в библии: "Не суди других да не судим будешь," -- но эти слова для тех людей, кто с Богом. А есть те, кто дураки, с точки зрения заповедей делает одно, а говорит другое, крестится впереди всех у бога, сам в душе с сатаной. Надо сначала определить в жизни кто умный, кто дурак."