Невысокая полная женщина в белоснежном халате, стоящая на крохотном балкончике, нервно махнула рукой. Все вокруг было белым: белый пол, белые стены с потолком, белый балкон. Даже глаза кричащей женщины отсвечивали белизной.
- Эй, ты! Чего встал? Уснул что ли?
Григория Ивановича кто-то больно толкнул в плечо. Он обернулся. Высокий крупный мужчина бесцеремонно пролез вперед, даже не взглянув на него. Григорий Иванович двигался по белому коридору вместе с окружавшей его толпой. Все вокруг ворчали и пихались.
- Эй, толстый! Чего смотришь? Шевелись давай, не задерживай людей! Все на сканер! - женщина указала на конец коридора, залитый призрачным светом. - Что же вас так много сегодня?
Григория Ивановича кто-то снова толкнул сзади. Он медленно продвигался вперед, вертя головой. Что за странное сборище? Рядом, расталкивая людей, пер через толпу рослый негр. Спереди толклись два узбека. Слева ковыляла сухая старушонка кавказской внешности. И все вокруг - в каких-то серых робах. Григорий Иванович оглядел себя, - такая же роба, как и у остальных.
- Чего ползешь, как черепаха? - снова упал сверху противный голос. - Шевели копытами! В первый раз, что ли, умер?
"С ума что ли все посходили?" - с тревогой подумал Григорий Иванович. - "Куда мы идем? Кто умер? Ах да, я же, кажись, умер!"
Отдельные эпизоды принялись всплывать из глубин памяти. Дорога, зеленая "девятка", летящая прямо на него, сильный удар. Кажись, его сбило машиной. Потом было больно и темно. Григорий Иванович кувыркался по мрачному наклонному тоннелю, отбил бок и ободрал колени. Затем упал в какую-то серую камеру, откуда странные люди тут же вытолкали его в коридор, в толпу.
Кто-то снова больно пихнул его локтем в бок. Григорий Иванович повернулся. Такое милое девичье личико.
- Можна швидше?! - грубо бросила светловолосая мадам.
- Что? - удивившись, пробормотал Григорий Иванович, но толпа потянула его вперед, к яркому свету.
"Откуда одежда? Почему колени болят?" - недоумевал Григорий Иванович. "Что, на том свете тоже одеваются и синяки ставят? Да еще эта, белобрысая! Неужто в аду тоже на разных языках болтают? Чего творится-то, блин?"
Странная толпа, под бравый крик женщины в белом доползла-таки до конца коридора, где с потолка лился необычный свет.
Григория Ивановича толкнули вперед, и он окунулся в странное сияние с головой. Свет оказался ярким и плотным, точно густой туман. Куда-то подевалась многоликая толпа, и Григорий Иванович остался один. Он парил в сверкающей пустоте, не ощущая пола под ногами. Перед глазами замелькали картины прошлого: детство, юность, техникум, работа, семейная жизнь... Голова закружилась, тело обмякло и стало ватным.
"Суд Божий", - мелькнула в голове одна-единственная мысль.
Сколько это длилось, Григорий Иванович не знал. "Божий суд" закончился так же внезапно, как и начался. Исчезли картины, слабость улетучилась. Даже колени теперь не болели, и не так сильно саднило в правом боку. Мужчина снова стоял в том же коридоре, только вокруг никого не было. Потом правая стена принялась медленно растворяться, и сквозь нее новопреставившийся разглядел людей. Те бодро шагали куда-то, на просветленных лицах цвели улыбки.
- Ну, чего встал? Давай топай! - в который раз за сегодняшний день его снова толкнули в спину. Сзади маячил двухметровый плечистый дядька, суровый взгляд не предвещал ничего хорошего. Второй сильный толчок привел Григория Ивановича в чувство. "Только и знают, что толкаться", - подумал мужчина и засеменил к окончательно растворившейся стене, за которой шагали люди. Но уже через пару метров он уткнулся в невидимую преграду.
- Куда? Туда иди! - и мужчина указал на дверь в конце коридора. Григорий Иванович попытался возразить, но человек сгреб Григория Ивановича и потащил к двери. Амбал рывком распахнул ее и толкнул бедолагу вперед. Мужчина не удержался и упал, растянувшись на полу. Снова заболел бок. Краем глаза он увидел, как дверь за ним беззвучно закрылась.
"Приехали!" - промелькнула мысль. - "Как зека в камеру бросили".
Подняв голову, Григорий Иванович осмотрелся. Небольшая комната, такая же белая, как и коридор. Посреди комнаты, метрах в трех от него восседал на табурете неказистый старикашка в белой пижаме и тапочках. Сморщенное старостью лицо, седые волосы. Дед поиграл пальцами, на лице вспыхнула радостная улыбка.
- А вот и мы! - довольно произнес он. - Здравствуйте, Григорий Иванович! Заждались мы вас. Располагайтесь поудобнее. Стульев, правда, у нас нет, так что придется на полу посидеть.
Григорий Иванович приподнялся и сел на пол, потирая ноющее колено. Старичок продолжил, как ни в чем не бывало.
- Ну как вас приняли, Григорий Иванович? Не обижали? - его рот искривился в ехидной улыбке.
- Куда я попал? - спросил Григорий Иванович, глядя на старика. - Что все это значит? Коридоры белые, свет, тетка на балконе. Я же, вроде, умер?
- Умер, - закивал головой старичок. - Ты сейчас в аду, дорогой мой! Вот какие дела!
- А как же огонь, кипяток, черти с вилами? - усмехнувшись, спросил Григорий Иванович. Вроде в земных писаниях ад немного по-другому изображали. Но уж точно не так.
- Нету никаких чертей, нету! - радостно констатировал старичок. - Это вы чертей всяких напридумывали.
"Что за хренотень?" - снова подумал Григорий Иванович. - "Что вообще происходит? Сначала толпа, коридор, свет странный. А теперь этот старый пердун чепуху несет".
- С головой у тебя все в порядке, - словно прочитав мысли, заверил его старик. - Ты действительно в аду. И сейчас мы тебя станем пытать.
- Как пытать? - усмехнулся Григорий Иванович. - Бить будете, на огне жарить, вилами колоть?
- Жарить? Вилами колоть? - удивился старик. - Мы что, на извергов похожи? Ты выпей-ка лучше вот это.
Возле Григория Ивановича из воздуха соткался стакан, наполненный жидкостью янтарного цвета. Григорий Иванович от неожиданности отпрянул.
- Яд? Отравить хотите?
- Зачем тебя травить, ты уже умер, - ухмыльнулся старик. - Пей, помогает.
Григорий Иванович взял стакан и осторожно поднес к носу. Жидкость пахла яблочным соком.
- Пей, не бойся, - успокоил его старик. - А потом поговорим.
Григорий Иванович осторожно сделал глоток. Жидкость напоминала по вкусу яблочный сок с ароматом какой-то пряности. Он осушил стакан и поставил на пол. Старикашка довольно крякнул.
;- Ну и чудненько! - улыбка заиграла на его лице.
- Что это было? - спросил Григорий Иванович, указывая на стакан.
- Совесть!
- Что?
- Совесть, говорю. Как, думаешь, мы здесь людей наказываем? Конечно же, совестью. Наказание совестью - лучшая кара!
- Что за бред? - рассердился Григорий Иванович. Этот старик уже порядком достал его. - Чего вы мне голову морочите? Какая еще совесть? Разве совесть жидкая бывает?
;Но едва он успел закончить фразу, как в груди предательски закололо, и слезы навернулись на глаза. Старичок понимающе закивал.
- Совестно, небось, на старых людей голос повышать? Совсем уважение к старикам потеряли. Места в автобусе не уступите. Сорок лет прожил, а уважения к людям никакого.
Григорий Иванович заплакал. Слезы побежали по щекам, в груди защемило. Он вдруг вспомнил, что никогда в той жизни не уступал в автобусе место пожилым людям. Всегда отворачивался к окошку и делал вид, словно ничего не замечает.
;- Не цените вы старших, ох, не цените, - запричитал старикашка. - Вот маме твоей уже шестьдесят восемь лет. Одна-одинешенька мается. А ты хоть бы в гости зашел когда, хоть бы позвонил. Когда в последний раз был у матери?
Григория Ивановича скрутило по-настоящему. По щекам ручьями текли слезы, казалось, его сейчас вывернет наизнанку. Хотелось лезть на стену, рвать на голове волосы.
- Совестью вас всех лечить надо! Капельницы не с лекарством, а с совестью ставить. Тогда бы добрее все были. И сознательнее. А то ни уважения, ни сострадания. Только о себе думаете. Вот зачем ты, Гриша, водку пил? Хлестали с мужиками, а потом жене врал и не краснел. Что тебе, вино дороже родных? На бутылку деньги были, а как дочери шоколадку купить или жене цветов - хер! Себя ты только любил, Гриша!
- Не надо, - выдавил Григорий Иванович. Его колотило и крутило, казалось, что-то рвет его тело изнутри.
;- Видишь, как совесть тебя мучает, - вздохнул старик. - Похлеще яда любого. А помнишь ли, что дочке платье новое обещал купить? Полгода назад обещал! Так ведь, а? Купил?
- НЕЕЕ НАДО!
- Надо, Гриша, надо. Ты что же, думаешь, что с такими грехами мы тебя в рай пустим? Ишь, какой хитрожопый - только из сканера выскочил и сразу в рай рванул. Вот для таких, как ты, мы стеночку-то и поставили! Чтобы не бегали!
- Что вы со мной делать будете? - прохрипел Григорий Иванович.
- Лечить мы тебя будем! СОВЕСТЬЮ! - закричал вдруг старик и вскочил с табурета. Глаза деда сверкали, в руках у него возникла огромная канистра. В один миг он подскочил к Григорию Ивановичу и изо всей силы сжал тому рот. Мужчина замычал от боли.
;- ПЕЙ, СКОТИНА! - прогремел старик и занес канистру над его головой. Из канистры хлынула янтарная "совесть", прямо в рот Григорию Ивановичу. Тот захлебнулся, закашлялся, пытаясь вырваться.
- Пей! - зашипел старик, сильнее сжимая его щеки. Уже не сладкая, а огненная жидкость потекла по пищеводу, обжигая рот, разъедая внутренности. И тогда Григорий Иванович заорал.
* * *
Григорий Иванович подскочил на кровати. Сердце бешено колотилось, не хватало воздуха. Мужчина вертел головой, ничего не понимая. Белая комната, белая простыня. Белая женщина возле него. Он же в аду! Григорий Иванович отчаянно замахал руками.
- Гриша, успокойся. Тебе приснился кошмар! Все хорошо.
Он глянул на сидящую возле него женщину. Да это же Галя, его жена. Белые стены, белое белье, Галя в белой кофте. Он же в больнице, после аварии. Сотрясение мозга и перелом ноги. Ему просто все это приснилось!
Жена подвинулась к Григорию Ивановичу и погладила его по голове. Во взгляде женщины читалась тревога. Мужчина тяжело выдохнул.
- Вот ведь! Приснится же.
Дверь распахнулась, и в палату вплыла медсестра с каталкой. Григорий Иванович глянул на нее и обомлел. То была та самая тетка с балкона из его кошмара. В бутылочках лучилась в свете потолочной лампы янтарная жидкость, предательски знакомая и такая пугающая.
- Григорий Иванович, пора капельницу делать.
Мужчина глядел на бутыли с янтарной жидкостью и вспоминал заполонившую все каналы рекламу клиник экспериментальной медицины. Грудастые блондинки в белых халатах блистали перед камерами белоснежными улыбками, и сверкал золотыми буквами рекламный слоган: "Новейшая экспериментальная медицина. Излечим всех". Люди, "отведавшие" новой медицины, не жаловались. Скорее, наоборот.
- Ничего, всех вас вылечим, - добродушно сказала медсестра, но в ее голосе мужчина различил издевку. Григорий Иванович посмотрел в коридор. В дверях стоял тот самый старичок из недавнего сна. Только теперь он был одет в белый халат.
"Экспериментальная медицина", - вспомнил мужчина рекламу по телевизору, и в памяти всплыл недавний сон про жидкую совесть. "Приснится же такое!" Григорий Иванович смотрел на то, как игла нырнула в катетер, чувствуя, как янтарная жидкость течет в вену. Навалилась слабость, захотелось закрыть глаза и задремать.
Врач в дверях что-то черкнул в большой тетрадке и бесшумно удалился.
* * *
Старый доктор неспешно вернулся в свой кабинет. Сев в кресло, он вошел в электронный почтовый ящик и принялся писать отчетное письмо. Сегодня их экспериментальная клиника приняла пятитысячного пациента. А сколько таких настроено на просторах родины. Нейропрограммирование и очищение организма новейшим биопрепаратом давало превосходные результаты. А где-то в столице, в дорогом кресле сидел чиновник и подсчитывал, сколько людей "излечено" по всей стране. Совестливые люди никогда не пойдут против закона. Совестливые солдаты никогда не отступят. Совестливые работяги будут денно и нощно пахать на благо страны. А не об этом ли во все времена мечтали все сильнейшие люди мира?
До третьей мировой войны оставалось 487 дней, 15 часов и 29 минут.