Стихотворение Эдгара По "Колокола" справедливо считается по глубине и поэтической силе мировым шедевром. Одним из лучших переводчиков Э.По является Константин Бальмонт. Свой перевод Бальмонт охарактеризовал как "скорей подражание, чем перевод". Поэтому бессмысленно искать точного соответствия между оригиналом и переводом. Это стихотворение в переводе Бальмонта производит сильное впечатление: отточенные рифмы, имитирующие колокольный звон, впечатляющие метафоры. Однако в 4-й части стихотворения я позволил себе не согласиться с версией Бальмонта этого стихотворения. Первые три строки 4-й части выглядят следующим образом:
"Похоронный слышен звон,
Долгий звон!
Горькой скорби слышны звуки, горькой жизни кончен сон".
Далее приведем строки с 8-й по 15-ю:
"Неизменно-монотонный,
Этот возглас отдаленный,
Похоронный тяжкий звон,
Точно стон,
Скорбный, гневный,
И плачевный,
Вырастает в долгий гул,
Возвещает, что страдалец непробудным сном уснул".
Если в 3-й строке жизнь человека сравнивается со сном, то в 15-й строке сон - это уже смерть. "И на солнце бывают пятна", - подумал я и решил разобраться в творчестве Бальмонта поподробнее.
Вот что пишет в своей статье "Искусство перевода" Владимир Набоков:
"В причудливом мире словесных превращений существует три вида грехов. Первое и самое невинное зло - очевидные ошибки, допущенные по незнанию или непониманию. Это обычная человеческая слабость - и вполне простительная. Следующий шаг в ад делает переводчик, сознательно пропускающий те слова и абзацы, в смысл которых он не потрудился вникнуть или же те, что, по его мнению, могут показаться непонятными или неприличными смутно воображаемому читателю. Он не брезгует самым поверхностным значением слова, которое к его услугам предоставляет словарь, или жертвует ученостью ради мнимой точности: он заранее готов знать меньше автора, считая при этом, что знает больше. Третье - и самое большое - зло в цепи грехопадений настигает переводчика, когда он принимается полировать и приглаживать шедевр, гнусно приукрашивая его, подлаживаясь к вкусам и предрассудкам читателей. За это преступление надо подвергать жесточайшим пыткам, как в средние века за плагиат... Заигрывание с великими и не очень великими иностранными шедеврами может привести к тому, что в этом фарсе окажется замешанной ни в чем не повинная третья сторона. Совсем недавно один известный русский композитор (Рахманинов - прим. автора) попросил меня перевести на английский стихотворение, которое сорок лет назад он положил на музыку (кантата "Колокола" - прим. автора). Он настаивал, что перевод должен особенно точно передавать акустическую сторону текста. К несчастью, текст этот оказался известным стихотворением Эдгара По "Колокола" в переводе К.Бальмонта. Что представляют собой многочисленные переводы Бальмонта, легко понять из его собственных сочинений: он отличался почти патологической неспособностью написать хотя бы одну мелодичную строчку. Пользуясь готовым набором затасканных рифм, подбирая на ходу первую попавшуюся метафору, он превратил стихи, стоившие По немалых усилий, в нечто такое, что любой российский рифмоплет мог бы состряпать в один присест. Переводя стихотворение обратно на английский, я заботился только о том, чтобы найти слова, напоминавшие по звучанию русские. Теперь, если кому-то попадется мой английский перевод, он может по глупости перевести его снова на русский, так что стихотворение, в котором уже ничего не осталось от Э.По, подвергнется еще большей "бальмонтизации", пока в конце концов "Колокола" не превратятся в "Безмолвие".
К мнению Набокова стоит прислушаться, так как это, пожалуй, единственный писатель, знавший в совершенстве как русский, так и английский языки. С другой стороны, Набоков известен как ниспровергатель авторитетов. Адрес в Интернете полной версии статьи Набокова - http://perevodchik.com.ru/stat3.php.
В.В. Розанов в "Опавших листьях" отмечал: "Это какой-то впечатлительный Боборыкин стихотворчества.
Да, - знает все языки, владеет всеми ритмами, и, так сказать, не имеет в матерьяле сопротивления для пера, мысли и воображения: по сим качествам он кажется бесконечным.
Но душа? Ее нет у него: это - вешалка, на которую повешены платья индийские, мексиканские, египетские, русские, испанские. Лучше бы всего - цыганские: но их нет. Весь этот торжественный парад мундиров проходит перед читателем, и он думает: "Какое богатство". А на самом деле под всем этим - просто гвоздь железный, выделки кузнеца Иванова, простой, грубый и элементарный.
Его совесть? Об этом не поднимай вопроса".
Следует отметить замечание свящ. П.А. Флоренского, которому Розанов перед публикацией "Опавших листьев" присылал рукопись на просмотр: "Нельзя же пригвождать к позорному столбу глупого Бальмонта только за то, что у него нет совести" (письмо от 8 февраля 1913 г.).
Другие авторы нашли для характеристики Бальмонта-переводчика иные слова (см. http://www.vekperevoda.com/1855/balmont.htm):
"Для Бальмонта было естественным в Польше проникнуться всем польским. В Японии он чувствовал себя японцем, в Мексике - мексиканцем, ясно, что в Варшаве он был поляком" - писала о Бальмонте хорошо знавшая его Тэффи, Естественно, при подобном мировоззрении и при чудовищной творческой энергии Бальмонт оказался выдающимся поэтом-переводчиком. Впрочем, и в оригинальном его творчестве, и в переводном розыск истинных удач - те же поиски иголки в стоге сена. Языков он знал действительно очень много - как все полиглоты, знал он их неглубоко. Та же Тэффи пишет: "Переводы Бальмонта были вообще превосходны. Нельзя не упомянуть его Оскара Уайльда или Эдгара По!". Что верно, то верно: "не упомянуть" нельзя. Но не зря Брюсов в 1904 году писал, что Бальмонт "из плохих переводчиков - худший". Шелли в переводе Бальмонта Корней Чуковский именовал не иначе как "Шельмонтом", на переводах Бальмонта из Уитмена (очень плохих) танцевал, как людоед на костях. Тем не менее Борис Пастернак в заметках, опубликованных посмертно, писал: "Русский Шелли был и остается трехтомный бальмонтовский. В свое время этот труд был находкой, подобной открытиям Жуковского". Бальмонт-переводчик по сей день порождает куда больше споров, чем Бальмонт-поэт. И, как всякое мощное, но субъективное явление, требует тщательного изучения, которое едва начато. Лучшая пока что книга избранных переводов Бальмонта в малом жанре (а был ведь и большой - драмы, эпосы, поэмы) - "Золотая россыпь", М., 1990, - вобрала в себя многие из лучших переводов Бальмонта... Ясно, однако, что без переводов Бальмонта Серебряный век непредставим. Кроме того, по сей день в архивах пылятся целые книги, переведенные Бальмонтом; в 1989 году "Литературные памятники" издали, к примеру, двухтомное собрание пьес великого драматурга исключительно в переводах Бальмонта - объединив шесть изданных при жизни Бальмонта пьес с четырьмя, сохранившимися лишь в архиве". В заключение приведем адрес в Интернете, где находится как перевод Бальмонта, так и оригинальное стихотворение Э.По "The Bells": http://www.uspoetry.ru/poem/113.
![[]](/img/s/semenow_sergej_aleksandrowich/ostihotvoreniiedgarapokolokolavperevodebalmonta/ostihotworeniiepokolokolawperewodebalxmonta.jpg)