Аннотация: Опубликован в газете "Здоровый путь" (Тверь)
ГРЕШНАЯ МОЛОДОСТЬ
В доме напротив автобусной остановки сидел чисто выбритый старик. Сохранившие черноту и густоту его волосы, были накануне аккуратно подстрижены.
- Сегодня должен явиться, - сказал он, прикуривая папиросу.
- Поезд на станцию, верно, уже пришёл. Что-то долго нет Павлика, - забеспокоилась его старуха.
Через крашеный забор палисадника свешивала гроздья пышная сирень. Подошедший к дому парень сорвал ветку, вдохнул аромат развернутых крестом мелких цветков, и тут же, отбросив её в сторону, направился остановке.
Заприметив его, старик отложил в сторону очки и газету, прильнул к окну.
- Лизавета! Накрывай на стол! - прокричал он возившейся в сенях старухе, - Павлик вернулся!
- Чего орёшь? - недовольно пробурчала старуха и села у другого окна. - Точно - Павлик! - обрадовалась она.
Парень, заметив, что на него смотрят, отвернулся, посмотрел на часы - автобус запаздывал. Двадцать минут пути, и он окажется в своей деревне. Ширмочка дверей захлопнется, автобус поедет дальше, а к нему со всех сторон потянутся руки друзей, и хорошо узнаваемые голоса будут спрашивать и восхищаться:
- Вернулся!
- Не узнать!
- Как оно?...
- А что он там стоит? Надо позвать к нам, - опираясь рукой о стол, проскрипела старуха, вставая.
- Сиди, - твёрдо сказал старик, - сам зайдёт.
- Не придёт, и не собирается заходить! Давай выйду.
- Сиди.
Парень нервно похаживал, зачёсывал назад чёрные волосы, дул на частые зубья расчески, разглядывал пыльные кроссовки, покачивался, перенося вес тела с пятки на носок.
- Домой спешит, - вздохнула старуха.
Старик внимательно посмотрел в сторону автобусной остановки. Парень вдруг дёрнулся, подхватил сумку.
- Накрывай на стол! - по-детски обрадовался старик, потирая мозолистые ладони. - Сюда идёт! Я ж говорил, стол накрывай!
Старуха скоро повязала на голову белую косынку, сняла фартук...а парень вытянул руку, тормозя проезжавшую легковушку. Легковушка промчалась мимо.
- Видать, память ему в армии отшибло, - предположила старуха, - забыл, где дядька живёт. Может, в Чечне служил, а?
Она представила Павлика в горах: горячий пулемёт в его руках строчит короткими очередями по подбирающимся ближе и ближе боевикам в чёрных вязаных шапках, рядом убитые солдаты: кто ничком лежит, кто на спине, вертолёт летит на подмогу, вихрями поднимает песок... Павлик вытирает пот грязным рукавом, улыбается сухими губами. И представила она важного генерала в папахе с околышем на седой голове. "Вот тебе, сынок, орден, - говорит генерал, протягивая ему красную бархатную коробочку. - Ты единственный, кто выполнил приказ. Достоин ордена!" - хлопает его по плечу".
- Какая Чечня? На Камчатке каптёрщиком служил в стройбате.
- А-а, - потянула старуха, будто разочаровавшись в том, что Павлик не герой. - Сейчас приведу его сюда.
- Погоди! Не торопись, вон соседка к нему подошла.
Соседка подошла с интересом, старой курицей хлопала морщинистыми руками себя по выпуклым бокам, показывала на дом, из окна которого выглядывали старики, качала головой. Парень курил третью уже сигарету и, похоже, не слушал её. "И какое ей дело, - думал он. - Вот-вот автобус появится, а я должен к дядьке бежать, слушать стариковский бред?? Дома ж мать ждёт и Светка... Интересно, какая она теперь за два года стала?.." От мыслей про Светку, губы Павлика расплылись в полуулыбке.
- Задёрни занавеску, старый, а то разнесёт соседка по деревне, как мы племянника встречали.
- Да погоди ты, сейчас Павлик к нам зайдёт! Вон и сумку подобрал! - не унимался старик.
- Жди, старый дурень! Как же - зайдёт! - скривилась старуха. - Помнишь, как он с уроков убегал, да у нас прятался? Помнишь? - сощурилась. - А ты его выгораживал перед учительницей! - напомнила она и старик виновато потупился. - Поздно его Клашка родила. Баловали мальца все, кому не лень, а ты больше всех. Всю пенсию на велосипед спустил, помнишь? И что? Спасибо тебе хоть сказал он?
- Ты только плохое помнишь, - упрекнул он её.
- А что, думаешь, он только хорошее помнит? Помнит, как перед армией пьяный до дома дойти не мог, упал вот тут на остановке, а мы его в дом втащили, отмыли, спать уложили? А ты ему ещё денег дал: бери, племяш, ты молодой - пригодятся. Тьфу! - сплюнула старуха. - Вот - вырастили неблагодарного! От дядькиного двора нос воротит!
Старик молчал, поник, насупившись.
- Давай-ка лучше... пообедаем? У меня суп в печке перловый на петушином бульоне, - сказала старуха пытаясь отвлечь его от окна.
- Да иди ты к лешему со своим супом! - вспылил старик. - Говорил тебе: не тронь белого петуха, бери красного. Из красного петуха суп вкуснее. Зови Павлика, нечего ему там околачиваться.
- Сейчас! - поторопилась вдруг старуха, и, снова сняв фартук, открыла дверь в сени.
- Стой! Поздно уже.
Павлик вскочил на подножку остановившегося КАМАЗа, и, захлопнув дверцу, уехал.
Старик, наконец, отвернулся от окна, горестно вздохнул. Обида была на его обращённом к полу лице, а свешенная со стола рука подрагивала.
Огромное солнце на калиновой полоске неба тонуло за макушками далёкой берёзовой рощи. Мыча густым басом, подошла к дому корова, слизнула шершавым языком кусок ржаного хлеба, протянутого старухой. Покачивая тяжёлым выменем, она важно вошла во двор.
Весенний вечер приближал ночную тишину. В деревне пахло банным дымом - суббота. Негустой туман стелился в низине над речкой. Нарядные девчата шли к клубу, возле которого уже ревели моторами мотоциклы. Поскрипывала колодезная ручка - то соседка набирала воду в большой алюминиевый бак.
Старик, вытянув покалеченную ногу и пристроив рядом трость, сидел на лавочке. "Как же так? Почему не зашёл? Может, обидел я его чем? Вроде... нет. И посылки в армию слал... Ни одного письма только не отправил. Так я сразу сказал, что глазами слаб, писать не буду", - размышлял он, пытаясь понять свою вину.
Во дворе звенело под струями молока ведро - старуха доила корову.
Мелкие комары садились на оголённые руки. Поводив тонкими хоботками, они впивались в смуглую кожу.
- Не, ну ты скажи мне, отчего это он не зашёл? - спросила старуха, управившись с хозяйством. Чего молчишь-то?
- Молодость вспоминаю. Таким же вот балбесом был, как Павлик. Ничего вокруг не замечал: спешил, слово давал, забывал, о том, что обещал кому-то.
- Оно верно, - улыбнулась старуха, - отговаривал меня батюшка покойный от тебя, говорил, что несерьёзная у вас порода, что мимо прёшь на своём драндулете - не остановишься, здрасти не скажешь...
- А мне мать говорила, что оторва ты - глаза бесстыжие... Да что там говорить... оба хороши были, - засмеялся старик.
- Пойдём в дом, отметим Павлика приезд. Про армию-то нынче страсти в газетах пишут. Хорошо, что вернулся, и на том спасибо, - перекрестилась. - Праздник у нас с тобой нынче, старый, дождались племянника. Может и на свадьбе гулять скоро будем.
- А и пойдём, - оживился старик. - А молодых судить не надо, сами ж такими были грешными, - подмигнул он ей. - Давно ж известно, что под старость и чёрт в монастырь идёт!