- Сводить жизнь к любви, по сути, к химии внутриклеточных жидкостей - это банально, это не по-человечески. Вот посмотри, гуси. Живут парами всю жизнь, хранят верность друг другу. Разве это не любовь? Правда, и у них иногда случаются измены.
Он улыбается, ожидая от меня одобрения взглядом или словом. Но я молчу. Молчу и смотрю в стену. В одну точку. Не хочу говорить, не хочу думать. Хочу любить. Нет, я понимаю, что сейчас мои внутриклеточные жидкости вступают в обычные, хотя и сложные химические реакции. И что с этим делать?
- Давай выпьем...
Надо разбавить внутриклеточную химию чем-то извне, не таким полезным но, может быть, менее сокрушительным.
- Давай...
Звук льющейся жидкости, плеск от соприкосновения капель с тонкими стеклянными стенками фужера.
- Ну, за любовь!
- За химию!
- Тогда уже и за физику!
Странно, но чужеродный раствор не ослабил боль. Все та же химия, все та же тоска.
- Вот здесь, - я прикладываю ладонь к серому оленю на своем свитере. Крупновязаный олешек с рахитично выгнутыми ногами неловко застыл у левой груди. - Вот здесь болит. Может быть, инфаркт?
Вообще-то, это - шутка, но мои губы по-прежнему скорбно изогнуты. Шампанское не помогло. Боль усилилась. Зато теперь я могу говорить. Я вдруг поняла, что сейчас вот, немедленно мне очень нужно говорить. А ему нужно слушать. Ему обязательно нужно меня выслушать. Ведь он - мой друг.
- Понимаешь, Влад, есть слова такие. Как приговор. Как выстрел. Как смерть. И неважно, что потом. Если они сказаны, что-то уходит навсегда, что-то навсегда остается в прошлом. А прошлое - это ничто. Мираж, воспоминание. То ли было, то ли не было. Там, в прошлом - пустота. Там нет ничего. И все, что нас связывает с прошлым - память. Мы помним, и иногда силой мысли будто бы можем вернуться в прошлое. Но это... только иллюзия. В прошлое вернуться невозможно. Как будто бы кто-то каждую секунду отрезает полотно жизни, и эти отрезки тут же исчезают, уходят в никуда. То, что остается в памяти, лишь картинка прошлого, искаженная нашим "я". Она может сильно отличаться от того настоящего, что было... Она ненастоящая.
Как согревает сейчас его взгляд - сочувствующий, внимательный, душевный. Наверное, так смотрит психиатр на страдающего тихого пациента.
- Ну-ну, - говорит врач, - продолжайте, я вас внимательно слушаю.
Я продолжаю, я не могу не продолжать. И мне все равно, какими глазами он на меня смотрит.
- Помнишь, Влад, знаменитое "А был ли мальчик?" Так вот, прошлое подобно мальчику - а было ли? Все, что есть - это миг настоящего. Будущее прекрасно тем, что оно превращается в настоящее. Как полотно подходит по иголку швейной машины, клац, настоящее проткнуло полотно, и под иголкой уже следующий участок, а тот, проткнутый, исчез, растворился. Мы всю жизнь шьем платье, которое тут же исчезает, с каждым новым стежком. Ужас, правда? И что бы мы ни делали, нам никогда не суждено это платье сшить. "Есть только миг..." Здесь и сейчас.
Глаза друга сигнализируют о том, что нить моей мысли им безнадежно утеряна.
- Еще налить? - мужественно пытается приободрить себя Влад. Господи, как я люблю его. Как хорошо, что иногда Бог дарует таких людей.
- Налей, - мне так трудно заплакать, но я понимаю, что это надо, надо, иначе то место, где кривоногий олень застыл в горделивой позе взорвется немыслимой болью, невыносимой, нереальной, невозможной.
Мне плевать на всякие там химические процессы в моей непутевой башке, и вообще, любовь - это что-то примитивное, как у гусей, которые на всю жизнь... Я лишь хочу избавиться от этой боли, здесь и сейчас, не в будущем и не в прошлом, а в настоящем. Здесь, пока живу, пока иголка судьбы пронзает полотно моей жизни.
- Влад, он сказал это страшное слово "навсегда". И еще одно - "никогда". И еще - "насовсем". Я не знаю, как можно так сразу так много самых страшных слов сказать? И я не знаю, как можно их сразу все выслушать? И не сойти с ума? Влад, ты понимаешь? Значит, там, в будущем, его не будет. И в прошлом его уже нет. И в настоящем нет. Он только здесь пока еще существует - в моей голове, моей памяти. Стереть его из памяти - и всё! Его не было и нет! Уйдет боль, придет счастье. Ведь, может быть, я все придумала - и его, и прошлое?
"А был ли мальчик?" Вот они, долгожданные слезы. И Владкина жилетка. Я реву от души, не стесняясь. Тушь черными потеками разукрашивает щеки. Красавица я сейчас, наверное.
- Влад, никогда никому не говори "никогда". Слышишь, не говори...
- Ага, - улыбается он, - никогда не скажу "никогда".
Боль уходит в его большие теплые ладони. Я беру Владкин платок и старательно вытираю лицо. К черту гусей... На то они и гуси.