Камень. Холодный, шершавый, изрытый морщинами Времени, хранящий отпечаток Вечности. В его скромной монолитной простоте - хитроумная тайна, источник вечного и благостного покоя в нашем сумасшедшем мире. Сжимаю осколок мрамора в горячей руке и ощущаю его ледяную отстраненность, колючесть, нестандартность, непохожесть. Он один такой, один-единственный среди миллиардов. Сегодня я собираю камни, пытаясь сложить из них Вечное Слово, но камушки рассыпаются, сталкиваясь враждующими углами и непримиримыми гранями...
***
Там, вне пещеры, слишком много солнца. Нагло-жаркого. Буйного. Дерзкого. Испепеляющего. Мои обожженные нервы требуют покоя. Как хорошо, что есть пещеры. Где нет солнца. Где только мрак и сырость... Долгожданное спасение от раздирающей боли, прохладная ладонь на пылающих губах, родниковая вода в пересохшей глотке. Я умолкаю. Все равно крик давно превратился в хрип - никчемный, пустой, бесполезный. Не замечаемый никем...
***
Пещера. В ней - холод и тьма. Стеклянный звон срывающихся с потолка капель. Я прижимаюсь разгоряченной щекой к скале и чувствую милосердную прохладу. Отдых. Жгучая боль отступает медленно и неохотно. Сквозь тонкую кожу несмело проникает лед бессмертия, заполняя живые, агонизирующие клетки. Каменею. Становлюсь скалой - спокойной, твердой, незыблемой, вечной. Не больно, не страшно, не горько, не радостно. Безразлично. Где-то остались суета и солнце, тараканы и люди, рождение и смерть, упрямство весны и безволие осени... В самом дальнем углу пещеры мирно посапывает Вечность. Как хорошо, что можно выспаться! Как хорошо...
***
Что? Что происходит?! Взрывы. Совсем рядом... Огонь разрывает нервы, предсмертная дрожь сотрясает камень. Скала стонет, кряхтит, раскалывается на куски. Нигде нет покоя! Сколько лет прошло? Сто? Или тысяча? Пещеры больше нет - только россыпь булыжников, больших и малых. И я - бесформенная глыба. Нет, форма все-таки есть. Грубое подобие человека. И глаза.... Почти живые. Могу двигать зрачками. Медленно. Но нельзя. Слишком много людей вокруг. Бегают, мечутся, суетятся.... Беспокойные создания. Заметят ведь, догадаются. Мне бы не обращать внимания, заснуть. Но как? При таком Армагеддоне?! Вечность, не выдержав, уходит. А как же я? Заплакать бы.... Но могут ли плакать камни? Разбившаяся слеза - грохот камнепада...
***
Да-да, знаю: скала-неудачница, никчемный обломок былого величия. Валяюсь на солнце. То ли очеловеченный камень, то ли окаменевший человек? Понять бы. Как мне плохо! Жарко! Невыносимо... Озверевшее ярило жжет адским огнем. За что такие муки? Неожиданный вздох вырывается из мраморной груди. Слишком тяжелый, слишком громкий... Подходят какие-то люди, заинтересованно осматривают мое беспомощное измученное тело. Странный, чудаковатого вида мужичок в тюбетейке глазеет с нездоровым вожделением, щупает. Маньяк, не иначе! Сейчас его разорвет от возбуждения! Орет что-то своим товарищам, размахивает руками. И что ему нужно? Каменная я. Каменная! Оставьте меня в покое! Нет, видимо, не суждено! Грузовик, потные мозолистые руки, пыльная дорога... Едем. Интересно, куда?
***
Мастерская. В ней нет солнца. Под высоким потолком - ртутная лампа, тусклая, покрытая толстым слоем пыли. Темно и тихо. Как в пещере. Хорошо-то как! Мужик в тюбетейке, как оказалось, скульптор. Маньяк, бесспорно, но в другой области - искусства. Смотрит на меня оценивающе. Взглядом, как рентгеном, просвечивает насквозь. Жутковато! Изо всех сил притворяюсь бездушным, мертвым мрамором. Ни вздоха, ни движения.... А мастер подходит с зубилом и молотком, расчетливо бьет, отсекая все лишнее. Но мне не больно. Мужичок, похоже, гениален. Его движения виртуозны и точны, глазомер безупречен. Слой за слоем он уверенно сдирает с меня панцирь - грубую морщинистую корку, наследие пещерного затворничества. Теперь я не сомневаюсь: скульптор видит меня!
***
Прощай, милая уютная мастерская! Теперь я - украшение площади, памятник себе, бывшей, теплой и мягкой, податливой и ранимой. Точно такая же, как тогда - в пещере: фигура, глаза, волосы... Руки раскинуты. Так я прижималась к скале. Скульптор назвал свое творение "Здравствуй, солнце". Кто он - гений или садист? Догадался, как я ненавижу мерзкое светило? Разогретый мрамор стонет и крошится под жестокими лучами. Площадь велика и пустынна. Вокруг меня - лишь липкий разогретый асфальт. А где же живые люди? Ах, да, конечно... Они спасают свою нежную кожу в тени убогих деревьев. Как далеко мне до них. Как далеко...
***
Все надоело. Каждый день - одно и то же. Днем - адский крематорий, ночью - ледяные бинты на мраморных язвах. Можно привыкнуть и к этому. Притерпеться, сжиться. Можно полюбить голубей, щедро посыпающих мою голову вонючим пеплом. Перестать ненавидеть праздных юнцов, цинично обсуждающих особенности каменных форм. Мне все равно. Опять погружаюсь в сон. Спокойный и безмятежный. Никто...Не cпособен...Заставить...Меня...Страдать...
***
Что?.. Сколько времени я спала? Сотню? Тысячу лет? Просто вдруг стало больно. Пытаюсь понять, отчего? У подножия постамента - обломок руки. Моей? Увы... У-у-у.... Поганое светило.... Это его работа. Или не его? Не важно. Теперь я безрукая. И площадь выглядит по-другому. Ни деревьев, ни людей. Вместо асфальта - пыльное крошево. Даже голуби исчезли. Так странно. Лишь солнце по-прежнему зверствует в белесом небе. Сушит, плавит, выжигает. А вот и люди. Слава мастеру - я не одна... Только... Зачем? Снова - кузов, грузовик, дорога... И боль ломающейся руки... Второй...
***
Пустырь. Теперь только я и солнце. Один на один. Чувствую, финал близок. Кто мы? Соперники, враги, союзники? Не понять. Лежу на спине, раскинув в стороны обрубки рук. Голгофа... От невыносимого жара потрескивают каменные плечи. Отныне ничто не помешает пылающему монстру терзать мою плоть. Добей, убей меня, огненный дьявол! Больно, черт возьми! Лучше спать... Заснуть и забыться. И ничего не чувствовать...
***
Опять что-то не так. Сколько времени прошло? Сто или тысяча лет? А может, больше? Все вокруг изменилось. Почти забытое чувство горячей мягкой щеки, прижавшейся к холодному камню. Моей щеки... Неужели? Не может быть. Живая? Увы.... Лишь пыль - мелкая, пушистая, теплая, хранящая жар миллионов солнечных дней. А камень? Нет, не камень, а лишь окаменевшая человеческая скула - мертвая, жесткая, заиндевевшая. Я проникаю сквозь хрупкую кожу и заполняю безжизненные ткани, отдавая свое тепло. Знаю, щека скоро станет нежной, мягкой, живой... Где-то рядом истерично хихикает Вечность, облокотясь на черный небесный свод. Не верит? Думает, что всё кончено? Глупая! Будущее бессмертно! Всё... Еще... Будет!