Аннотация: Ноткин женился после того, как задавил старушку. Точнее, вскоре после суда над ним за причинение телесных повреждений старушке, попавшей под управляемый Ноткиным автобус и в больнице скончавшейся.
Ноткин женился после того, как задавил старушку. Точнее, вскоре после суда над ним за причинение телесных повреждений старушке, попавшей под управляемый Ноткиным автобус и в больнице скончавшейся.
Жениться, в общем-то, Ноткин не собирался. Всё произошло как-то само собою, незаметно и довольно быстро, как будто время по своей воле переключило внимание Ноткина с одних переживаний на другие.
От того злополучного дня, когда старая женщина попала под колёса его автобуса, до дня судебного заседания прошло около трёх месяцев, трагически выделенных из множества других месяцев чрезмерно малой выпадаемостью дней и недель из его человеческой жизни, сжатой в тридцать неразборчивых лет.
На суде Ноткин старался быть внимательным, без малейших запозданий он переводил взгляд с одного участника процесса, только что прикрывшего рот, на другого, перенявшего эстафету словоупотребления. К Ноткину все относились очень хорошо, ни злобы, ни враждебности, ни иных колющих добавок в голосах окружающих обнаружить не удавалось. Сочувствие - было. Не так уж и виноват был Ноткин, за предыдущие двенадцать лет не допустивший ни одной аварии. Нелепейшее стечение обстоятельств. А старушке - далеко за семьдесят. Не жила уж, а доживала. Голоса окружающих превосходили все самые лучшие ожидания.
Выделялось молчание. Молчание-то как раз и питало дух противоречия. Наглядным и впечатляющим образом. Больше всех молчала одна из заседателей. Она не проронила ни слова, лишь раза два, в ответ на вопросительные повороты в её сторону головы судьи, согласно пожала плечами.
Выйдя на улицу, Ноткин бесцельно зашагал в сторону от здания суда. Он долго ходил по городу, заходя в магазины, рассматривая витрины киосков и кинотеатров, пока не увидел крупную белую надпись на фоне бордового фронтона: "ДВОРЕЦ ПРАВОСУДИЯ".
Тогда Ноткин отправился на автобусную остановку и с настойчивостью ввинтился в салон подошедшего автобуса. Он всего лишь один из пассажиров. Один из многих.
Спустя пять минут Ноткин, стиснутый со всех сторон, с тревогой обнаружил, что его остро интересует стоящая впереди него дама неизвестной внешности.
Не имея времени, чтобы от души удивиться этой несуразности, Ноткин попробовал податься чуть назад - результат оказался неудовлетворительным; тогда Ноткин стал искать более приемлемого положения на путях осевых перемещений.
Одновременно с этим он приступил к поискам сколько-нибудь логически верно сконструированного объяснения нежданно поразившего его проявления непознанных сил. Серо-голубая вязаная шапочка, песцовый воротник и видимая часть пальто из серого драпа - всё это он увидел на удивление отчётливо - только подчеркнули состояние растерянности Ноткина. В такой обёртке может обнаружиться всё что угодно, вплоть до старушки, обречённо вдыхающей незримый воздух запредельности.
И самое главное - все труды Ноткина по созиданию разборчивых логических комбинаций никак не влияли на уровень давления непомерно разросшегося преобладающего влечения, столь легко одолевшего очевидность и до сих пор никак не проявившего источников своего формирования. И почему он сегодня не в плавках, бронебойно-тугих?
Ноткин решил бежать. Несмотря на то, что хотелось всё-таки увидеть лицо стоявшей впереди него женщины. Вскоре удалось развернуться в сторону двери, однако неожиданную актуальность приобрёл тепловой образ женщины в вязаной шапочке. И Ноткин принялся ругать водителя неуклюже влачащегося коридором улицы автобуса.
Обретя свободу, Ноткин закурил, выдохнул табачный дым и вдохнул морозного воздуха. Теперь и голову можно повернуть в направлении уползшего за угол автобуса. И - домой, туда, где на белой кухне бледный холодильник дрожит от нетерпения, давно уже готовый в ярком и резком свете действительности явить застуженную бутылку водки. Надо только забежать в магазин и купить чего-нибудь на закуску.
Пожалев, что не доехал одну остановку до гастронома, Ноткин зашагал вперёд, довольно-таки быстро, - и звуки поскрипывающего под ногами снега с ритмичной настойчивостью создавали иллюзию бодрой и беззаботной походки.
В дверях гастронома Ноткин вынужден был сделать остановку, чтобы пропустить нескольких представителей встречного потока. Нетерпеливо устремлённый вперёд взгляд мгновенно прилип к лицу, показавшемуся знакомым. Третьей по счёту из магазина выходила одна из судебных заседателей. Та, что молчала.
Ноткин хотел спрятать взгляд у носков своих ботинок, но не успел - заседательница, узнав его, шла навстречу ему, а не просто покидала магазин. Как он догадался об этом, Ноткин сказать бы не смог. Тем не менее, из дверного проёма он сдал назад и обеими ногами утвердился на крыльце. Заседательница остановилась напротив него и, ежесекундно толкаемая мимоидущими людьми, возобновила прошлое молчание.
- Вас совсем затолкают... эти голодяи-негодяи, - сказал Ноткин и, осторожно взяв заседательницу за локти, передвинул её вправо.
- Да нет, ничего, - ответила заседательница, но сопротивления не оказала.
Она была в пальто из серого драпа и в серо-голубой вязаной шапочке. Ни одного звучного цветового пятна. "А воротник?" - тревожно стрельнувшая мысль слегка контузила Ноткина. Скоро он сосредоточился и убедился, что воротник - песцовый.
Без сомнения, это была она. И Ноткин начал неотвратимо краснеть, что, будучи обнаруженным им, повергло его в состояние растерянности (Ноткин некстати забыл о предварительной работе морозного дня).
- Вы в магазин шли, - напомнила заседательница.
- Нет-нет, что вы! - возразил Ноткин. И запоздало вспомнил, что да, - в магазин. Конечно же, он шёл туда. И отрицать данное обстоятельство было глупо. Исключительно.
- Ну, - заседательница пожала плечами, - тогда...
Асимметричность движений её плеч привлекла внимание Ноткина - и он увидел, что правую руку женщины вытягивает вниз увесистая сумка.
- О-у! - встревожился Ноткин. - Давайте, давайте!
И отобрал у неё сумку. Обретение ноши добавило ему определённую долю уверенности в себе, Ноткин вышел из ступора, стал подвижен и лёгок на язык.
Когда они подошли к его подъезду, Марина отвечала уже на один из вопросов третьего или четвёртого десятка. "Вам-то обо мне всё уже известно", - оправдывал своё любопытство Ноткин. Отвечала на вопросы Марина скупо. "Из Липецка... По распределению... Ну а потом осталась... Получилось так. Не знаю... Из близких - никого... Умерли родители... В Липецк? Нет, не собираюсь... И здесь жить можно..."
Спустя месяц брак зарегистрировали. Ноткин спрашивал иногда Марину, почему она не сказала ему у перекрёстка, что ей в другую сторону, - Марина пожимала плечами, задумчиво, без улыбки глядя между его бровей, в ритме сквозной перспективы. И не отвечала. Если Ноткин настаивал на ответе, Марина обижалась.
Вскоре после регистрации Ноткин купил Марине заячью шубку. Не только потому, что подарки делать приятно. Был серьёзный повод: Марина, будучи сбитой неизвестным автомобилем тёмного цвета, осталась без пальто, точнее, скользнув по капоту машины, она поднялась с обочины дороги в беспощадно разорванном пальто. Они вдвоём радовались покупке и смеялись над Мариной, так нелепо попавшей в аварию и так счастливо избежавшей самого худшего.
Когда же Ноткин с ужасающей степенью достоверности установил, что Марина почти всевременно не помнит о существовании дорог и снующих по ним автомобилей, затеплившаяся было тенденция к накапливанию стабилизирующего объёма покоя умерла безвозвратно. Ноткина поражало и возмущало спокойствие, с каким Марина относилась к безмерно частому в её жизни визгу тормозов, стремительно бьющему то сзади, то сбоку.
Ноткин вступил в борьбу. Он был настойчив, а порою и красноречив, он боролся, мало считаясь с условиями места и времени. "Подожди, - говорила она нередко, - ты нам мешаешь". И Ноткин ненадолго умолкал, досадуя на ограниченность власти своей над явлениями общесемейного порядка.
Но - напрасно. Он всего лишь звонко бился о глухую стену. Благодаря гипертрофированному вниманию к фактам, звукам и отзвукам единого ряда субъективные изображения грядущего напитались светосилой трагических цветов.
И после того, как Марина была зажата в дверях его автобуса (к счастью, без последствий), Ноткин тайком сходил в ЗАГС и написал заявление о разводе. Оставалось сформировать пакет весомых оснований, подобрать официальную версию расторжения брака (но не ту, конечно, что указана была им в заявлении - "не сошлись характерами").
Латентный период бракоразводного процесса достигал уже предгорий финиша, когда Ноткин узнал, что Марина ожидает ребёнка. В тот субботний день она поехала с Ноткиным, решившим подработать, однако очень скоро ей стало плохо. Он привёз её домой и, бледную, с неподвижными, словно пристывшими к коже капельками пота на лбу, уложил в постель.
Ноткин даже удивился, когда она, похожая на старуху, слабым голосом сообщила ему о беременности. Ноткин сразу же вспомнил про заявление о разводе и заочно, используя возможности воображения, однако достаточно решительно разорвал его на кусочки.
Позднее он не однажды пожалел об этом. Точнее, у него появились основания в течение долгих лет вновь и вновь касаться болезненного вопроса свершившегося выбора. И выбор стал реальностью именно в эту минуту, а не тогда, когда Марина, уже молодая мать, потеряла ногу.