Семкова Мария Петровна. 11. Миры и зло Средиземья и Валинора

Мир, созданный Дж. Р. Р. Толкиеном, невероятно сложен и изменчив. В нем можно выделить три пласта: пласт "Сильмариллиона", пласт "Книги утраченных сказаний" и "Неоконченных преданий Средиземья и Нуменора" и пласт "Властелина Колец".

Вспомним, как создавался этот мир. Творец, Эру Илуватар, пел. Младшие боги, будушие Валар, вели партию согласно его замыслу, а Мэлькор (противник Творца, равносущный не ему, а младшим божествам) повел свою - полную диссонансов. В результате получился суровый мир, где боролись друг с другом разнонаправленные геологические процессы.

Валар

В раннем варианте эпоса, "Книге утраченных сказаний", валар создают себе отдельную область и прячутся в ней. В результате практически все нолдоли (перворожденные эльфы) после Битвы Бессчетных слез становятся рабами Мэлько. Это значит, что вся область сознания стала ригидной и находится под влиянием защитных механизмов. Почему так произошло?

Обратим внимание, что "Утраченные сказания" начинаются с того, что главному герою приходится стать маленьким, чтобы войти в Домик Утраченной Игры и услышать предания. Получается, что психика в этом произведении изначально детская, и основная активность в ней принадлежит не Я, а силам сверхличностного уровня - они здесь изображены в образах Мэлько и остальных валар. Способ поведения валар - изоляция - тоже не взрослый. Если вспомнить, что ядро психики изолируется при повторяющейся травме детства, и прекращается его развитие, то валар здесь напоминают образ такого ядра. Однако, они сохраняют сами себя (и некоторую часть эльфов, Перворожденных) - но главным образом себя, а вся та часть мира, которой суждено развитие и смерть, остается вне их внимания. Уже не ядро психики сохраняется, а те психические силы, что должны беречь ядро, что когда-то может стать Я, пытаются сохранить сами себя и вне контакта с темной действительностью слабеют.

Валары парные, как правило - пара состоит из мужского божества и его жены. Это наиболее активные из валар ("Книга утраченных сказаний"). Супруги Манвэ Сулимо и Варда Прекрасная. Супруги Аулэ и Палуриэн, творцы и устроители. Супруги Вэфантур и Фуи, судьи посмертного мира. Супруга читает в сердцах умерших и скорбит, компенсируя приговоры. Брат и сестра - более примитивная пара - Макар и Мэассе, свирепые божества раздоров. Братья - Сон и Смерть, вполне традиционная пара.

Если считать их символами каких-то функций коллективного сознания или бессознательного, то парность может означать: эти функции замкнуты в пределах своего мира, архаичной психики и не способны к изменениям.

Только Ульмо, покровитель всех вод, женской пары не имеет. Он живет в океане за пределами мира и творит музыку. Воды всего мира сообщаются между собою, и поэтому Ульмо осведомлен о настоящем и даже будущем мира. Он далек от остальных валар. Образ Ульмо больше похож на интегрирующий. Остальные по сравнению с ним выглядят мелковато, они лишены тайны (кроме Манвэ Сулимо, покровителя воздуха, что посвящен в часть замыслов Илуватара), их дела четко определены. Это отдельные, хоть и мощно преувеличенные психические функции, не более. Так ребенок может увидеть взрослого могущественным, потому что у взрослого есть профессия. Интересно, что валар, стихийные божества, живут не в Средиземье, как тот же Том Бомбадилл, а в отдельном пространстве.

Мэлько - это образ жесткой психической границы, когда все, что вне привычного Я, охватывается и обезвреживается защитными механизмами. Он на свой лад тоже стремится к вечности и неизменности, обращая всех своих противников (или просто тех, кто слабее) в рабов. Все развитие заключается только в наращивании его мощи. Так происходит и в реальной психике, когда основные ресурсы тратятся на то, чтобы построить все более прочную границу между сознанием и бессознательным за счет все более сильных и автоматически действующих защит.

Какие именно области психики символизируют Запредельные Земли и, в частности, Валинор? Валинор может быть символом интеграции. напоминающим и Город, и Райский Сад. Но интеграция, которой соответствует такой символ, хрупка. Добро и зло в ней абсолютны, и добро понимается как следование воле Творца. Зло, соответственно - намеренное искажение его замысла, хотя Мелькору и не дано полностью выйти из замысла Илуватара, он его обогащает своими кознями. Понятий об амбивалентности и относительности практически нет - только однажды Илуватар говорит, что гадости Мелькора лишь обогатят мир, им созданный.

Людям и эльфам приписываются благие намерения, но их начинания всегда ведут к катастрофе, играют на руку и Мелькору. Такова экспедиция эльфа Феанора за похищенными Сильмариллями: так человеческий король Ар-Фаразон отправляется в поход к валарам за бессмертием. Ко злу ведут попытки пересечь границу божественного, причем в оба направления, от валар в широкий мир и наоборот.

Мы имеем в "Утраченных сказаниях" интересный космогонический миф. Е. Мелетинский пишет, что миф антипсихологичен, и основа мировоззрения заложена в космогоническом, а не в героическом (имеющем отношение к личности) мифе. В эпосе Дж. Р. Р. Толкиена на протяжении десятков лет космогония становится менее важной, и все сильнее ей на смену приходит героический сюжет. Следовательно, речь идет о становлении индивидуальной психики. Первоначальная же модель мира хрупка, мы имеем расщепление: амбивалентные валар и однозначно злой Мелькор. Первая Эпоха - это закрепление такой картины. Вторая Эпоха, где первую скрипку играют нолдор и иногда прочие эльфы, исполнена нарциссизма. И только в Третью Эпоху значение приобретает относительно здоровый Эго-комплекс, воплощенный персонажами-хоббитами.

Мелькор

Мэлько ("Утраченные сказания"):

До воплощения Арды (мира) - вносящий диссонанс в музыку айнуров. Именно после его вступления Илуватар сделал мир в виде шара, вещный. Один из четверых воплощений стихий в мире Арды, под его эгидой находиться огонь, магма, морозы и вообще температурные перепады. Это значит, что такое сознание, какое воплощает Мэлько, подвержено опасным аффективным взрывам.

До воплощения Арды - воплощение Внешней Тьмы. Не имеет доступа к животворящему пламени. После воплощения Арды требует, чтобы валары поселились отдельно от людей и эльфов и не покидали своих территорий (=функций). Воплощает как хаос внешнего по отношению к психике мира, так и хаотичного потока сознания, какое бывает при полусне и при начале медитации. Кроме того, имеет отношении к самым примитивным границам в психике, в которых используется механизм расщепления, близкий к диссоциации. Поскольку Ульвэ уходит во Внешнее Море, это значит, что интегрирующая функция стихии воды теперь утеряна, ушла из сферы сознания.

С согласия Аулэ сделал ледяные столпы для его светилен, и в мире появились прототипы Солнца и Луны, север и юг. Но ледяные колонны быстро растаяли, так как их растопили светильни. После того, как столпы растаяли, моря стали темными. Чистые и мелкие прежде моря теперь темны, и это значит, что после попыток сознания появиться бессознательное будет глубже, непонятнее и опаснее. Поскольку после падения светилен на земле начались пожары (кроме потопа), мы видим, что угроза психоза велика. Когда чрезмерно мощное, архетипическое по сути представление о сознании попадает на основу, созданную из жестких и бесчувственных защит (ведь лед холоден), то это ведет к катастрофе. Получается, что и сейчас сознание, связанное с образом Мэлько, мерцает, утрачивается. Это, видимо, не зрелое сознание, а его субстрат, связанный с созданием психологических защит, когда можно манипулировать с содержаниями, чтобы они были то осознанными, то бессознательными.

После этого потопа и долгой ночи Манвэ торопит с том, чтобы построить жилище валар. Похоже, что ядро психики (архетипическое) видит опасность в несовершенной совокупности жестких и ненадежных психологических защит, в которые скована масса примитивного аффекта - и это ядро спасается, изолируя себя - так как остров для валар был уведен далеко в море. Второй защитой стали рукотворные горы - и вот, жесткая граница, первейшая из защит Самости, создана. Интересно, что в основе и границ, и структуры, чтобы у каждого из валар было свое место, лежит идея Мэлько. Для этого требуются ресурсы, которые должны были бы достаться Эго - камень и рабочую силу строитель Аулэ и воин Тулкас взяли в той части мира, которая в дальнейшем станет обиталищем эльфов и людей. свет в мире пока остается сумеречным; валар собрали его и поместили для Ульмо в два водных Валинора. В результате мы имеем крайне жесткое расщепление: все предпосылки сознания (защиты и аффекты) теперь в бессознательном, а сознание как архетипический "образец" никак не привязано к реальности и годится разве что для познания всякого рода вечных и сакральных содержаний.

Долгая ночь - это знакомое всем нам состояние нигредо (термин К. Г. Юнга), переживание замирания, тоски, бесцельности, отсутствия какого бы то ни было будущего. Но его стадии алхимического процесса, им описанные, сменяют друг друга куда более гармонично. Ожидается возрождение. которое не гарантировано после серьезной травмы или психоза. Кроме того, вспомни его переживание тоски и опустошенности, когда новый бог вылупился и вознесся.

Поскольку с подачи Мэлько валары отделились, то оставшаяся пустота и тоска пала на самого же Мэлько как одна из функций этого интегратора тени. В знаменитой Красной Книге с этой тоски и начинаются адские переживания К. Г. Юнга и становятся осмысленными. в мире "Книги утраченных сказаний" такого осмысления не происходит. Кажется, этот мир - вариант более инфантильный, подпитывающий и опорный, чем мир "Неоконченных преданий Средиземья и Нуменора" и "Сильмариллиона", т. к. изначально нужно стать ребенком - войти в Домик Утраченной Игры, а для этого сначала уменьшиться, стать или ребенком, или игрушечным. Да и жизнь эльфов при валарах в "Книге утраченных сказаний" выглядит весьма слащаво, и не зря Мэлько сравнивает их с игрушками валар.

Потом в один из источников кинули чудесного золота, во второй - жемчужин, и свет был разделен на подобия солнечного и лунного, а его носителями стали чудесные Древа. поскольку с Тьмой валары не желают иметь ничего общего, то они повторяют расщепление мира на Тьму и Свет, но сильно смягчают это расщепление. Трудно сказать, правдив или лжив этот идеальный образец - все зависит, видимо, от отношения к сознанию и бессознательному. Механизмы их функционирования подобны. Это не противоположности, а полюса в одной шкале, и для знакомого с бессознательным оно имеет свой свет, подобный лунному, и он возникает вторым, после становления. Поливают Древа их собственным светом, и это значит, что нужен дополнительный ресурс архетипических сил, чтобы это чередующее фазы, пульсирующее сознание не иссякало. Гаснет оно пока довольно легко. Для примитивной пока будущей индивидуальной психики сознание весьма хаотично, а уж бессознательное и вовсе непроницаемо - как Тьма, столь любимая Мелькором.

Расположение жилищ валар имеет определенную структуру. Интересно, что в центре юный воин Тулкас. Что бы это значило? Видимо, то, что новый центр интеграции слишком юн и склонен защищать. Такое сознание весьма романтично. Тогда ресурсом для создания символа Самости из бессознательного окажется Ульмо, живущий и в глубине моря, и во всепроникающих грунтовых водах.

После создания Сильмариллей (резервуаров, контейнеров для света Древ)значение Мэлько/Мелькора опять изменится. Он будет подбивать нолдор (нолдолли) покинуть Валинор и уйти на свободу. То, что стремится выйти зав пределы грангиц, пусть и собственных. Это уже не функции примитивного "протосознания", но одна из функций Эго.см. ханизмы близки, и для знакомого с бессознательным оно имеет свой свет, подобный лунному ьму ри Свет, но сильно смягчают это

Саурон

До поры до времени могучий и знаменитый Саурон играет подсобную роль при Мелькоре. Тысячи лет спустя так при нем будет подвизаться бывший Белый маг Саруман.

Саурон был сначала не только врагом, но и соблазнителем. После разоблачения (из-за плена?) функция соблазнения перешла к Саруману.

Мелькор и Унголианта

В "Сильмариллионе" и в "Книге утраченных сказаний" написано о том, как Мелькору понадобилась помощь паучихи Унголианты, чтобы украсть Сильмарилли. Отношения Мелькора и Унголианты, воплощений Теневой Самости и Ужасной Матери, весьма интересны. Возможна такая интерпретация этих отношений: вечно голодная и жаждущая света Унголианта, чей любимый вид - паучиха - это отщепленная зависть Мелькора.

Среди валар есть и мужчины, и женщины, но вне их земель мир Арды становится преимущественно мужским, и это нарушение равновесия должно быть скомпенсировано. Унголианта - как раз такой компенсаторный персонаж, пусть и уродливый - пустота на месте феминности.

Отношения Унголианты и Мелькора могут пролит свет на отношения Теневой Самости и Ужасной Матери. Как и в теории Дж. Хиллмена о Герое, Мать стремится поглотить, Герой - освободиться от нее. По Толкиену, Мелькор с трудом контролирует Унголианту. Поскольку ее суть - Тьма и всепоглощающая пустота, то она явно символизирует эти свойства всепоглощающей Ужасной Матери. кроме того, она пожирает самцов и плодит подобное себе много численное потомство. Мелькор, используя ее, вынужден удерживать ее в определенных рамках. Мы можем предположить, что Теневая Самость способствует тому, что материнские влияния воспринимаются как уничтожающие, хотя это всего лишь угроза регрессии - а сама теневая Самость служит и границей для этих влияний, и моделью жестокого и всемогущего Эго, которое таким влияниям гордо (хотя и боясь) не поддается.

В "Сильмариллионе" более жестокий и конфликтный вариант. Думаю, он психологически достовернее, т. к. Я появляется раньше, чем утрясаются все проблемы более ранней психики.

Если считать, что Теневая Самость только препятствует развитию сохраненного ею ядра психики, а материнские влияния, по его разумению, могут разрушить такое ядро, то что же тогда Мелькор и Унголианта символизируют? Пока Мэлько обогащал пение Творца диссонансами, пока валар боролись с Мэлько, создавая Арду, мы не видим привычной символики Теневой Самости, Самости-границы. Может быть, на этом этапе образ Мэлько ближе представлениям психотерапевтов школы объектных отношений - он символизирует изначально присущую нам человеческую природу - не подогнанную идеально ни под экзистенциальные данности (свободы, смерти и абсурда), ни под физический мир, ни под социальную реальность. Тогда идеальный мир Валинора имеет отношение к весьма интересному классу потребностей - анаклитических, в надежной опоре, описанных символдраматистом Обуховым. Такой идеальный мир для нас навсегда утрачен, да и для Мэлько он тесен.

Мэлько причиняет боль гармония Валинора. Поэтому он стремится взять и сохранить его ядро - свет чудесных Дерев. И сохранить их - и как контейнер используется поглотительница, Ужасная Мать. Миф, проясняющий отношения Ужасной Матери и Теневой Самости, вообще очень популярен в авторской сказке и фэнтези ХХ века - но об этом позже.

Побуждения эльфов

В любом варианте сказаний часть Перворожденных хочет покинуть свой райский мир, а часть хочет остаться. Таков обычный конфликт подчинения и сопротивления ранним анаклитическим потребностям: надежный и прекрасный мир влечет, но он же и пугает, кажется золотой клеткой.

В мире "Книги утраченных сказаний" эльфы хотят на свободу по наущению Мэлько. Это больше похоже на каприз, чем на необходимость или страсть. В мире "Сильмариллиона" уход нолдор зависит от кражи Сильмариллей, это необходимо и более психологически достоверно (тем паче, что Феанор зависит от камешков). В обоих случаях есть выход в реальность и утрата интеграции: но в "Сильмариллионе" утрата интегрирующего символа - причина контакта с реальностью, а в "Утраченных сказаниях" - это цена реальности. Мотив убийства отца Феанора есть в обоих книгах, но в "Книге утраченных сказаний" Мэлько уносит все сокровища, так что речь идет не о теневой интеграции, а об обычной поляризации психики, соблазне и розни. (Важно, что после этого упоминается, что Мэлько овладел конями с помощью ужаса). Видимо, в "Книге утраченных сказаний", в отличие от "Сильмариллиона", кража сокровищ - не столько причина, сколь повод для мятежа нолдолли.

В "Книге утраченных сказаний" мотив гибели дерев с помощью Унгвэ Лианти несколько иной, чем в "Сильмариллионе": она поглотила и сокровища, и древа - это ближе к типичным действиям поглощающего материнского аспекта психики, и Теневой Консолидатор еще не владеет эти аспектом, как в "Сильмариллионе"? Древо калечит Мелько, а не паучиха, она только выпивает сок Дерев. В "Сильмариллионе" паучиха сама травит Древа - это уже о другом - не об уничтожении символа самости, а о том, как вредны для него материнские влияния?

Бегство туда, где слабеет свет, на черных конях и оскорбление валар - признак столь же малой дифференцированности этих архетипических влияний, как и алчное поглощение света паучихой.

В "Книге утраченных сказаний" мотив присвоения Сильмариллей и создания Железной короны, символа теневой консолидации психики, четко не определяется - только из зависти совершена кража, и заканчивается она ничем. Видимо, этот более вариант описания взаимодействий Ужасной Матери и Консолидатора Тени весьма инфантилен, и первую скрипку в нем играет ужас перед поглощением, психической аннигиляцией. По какой-то причине (может быть, потому, что главный злодей остался ни с чем), Толкиена не удовлетворил такой вариант развития событий, и он создал другой, куда более перспективный - и в смысле развития сюжета, и для описания тех психических реальностей, что сложились к середине ХХ века.

В "Сильмариллионе" Мелькор создает себе Железную корону. Эта темная корона - прекрасный символ для процессов теневой консолидации. Теневая консолидация может быть описана и в работе К. Г. Юнга "Непроявленная Самость" - но на уровне масс, толп. Точно так же быстро, неосознанно, эффективно и с огромным количеством самых примитивных страстей создается новый ущербный символ или извлекается из небытия подходящий старый. Мелькор предъявляет претензии на моральную власть над эльфами, но это еще не теневая консолидация. Тень консолидируется, когда в среде нолдор возникнет конфликт: когда их воля будет раздвоена: часть желаний их соответствуют намерениям Мелькора (так формируется зависимость от Консолидатора Тени), а остальное - месть за кражу Сильмариллей (ярость и идентификация с агрессором).

В мире "Книги утраченных сказаний" нет и непоправимого вреда (Древа не погибли) как платы за новый способ консолидации психики, а только переживания утраты и боли.

Разные механизмы реакции на травму

"Книга утраченных сказаний" начинаются с того, что детям, оказывается, есть доступ к этим сказаниям - в Домике утраченной игры. Эльфы там инфантильнее, а от валар зависит больше, чем от свободной воли эльфов. Возможно, этот вариант больше связан не с развитием, а с архетипическим подпитыванием ядра психики, которое к первой трети ХХ века было травмировано разрушением прежних мифов. Более жестокие общественные процессы вступили в действие позднее.

Символы Самости в "Книга утраченных сказаний" связаны с источниками (более естественный вариант; поливать Древа их же соком - это циклическое время, практически физиология), а не с камнями, как в "Сильмариллионе" (вариант более окультуренный, связанный с сознанием и более чреватый и конфликтами, ми развитием).

В "Сильмариллионе" Древа были убиты до похищения Сильмариллей, в "Книге утраченных сказаний" - после. Значит, в первом случае мы видим. что для предыдущего символа интеграции опасно появление нового; во втором случае эта проблема даже не ставится, Сильмарилли сначала не являются полноценным интегрирующим символом, и речь идет просто о поглощении их бессознательным, которое понимается как хаос.

В "Книге утраченных сказаний" нолдоли покинули страну валар под влиянием обиды (их держат за домашних любимцев, а внешний мир предназначается людям), а не из-за проклятия Мандоса. Общим в той и другой книге остаются происки Мелькора. Обида нолдоли выглядит конструктивнее, чем одержимость более поздних нолдор, и Я в первоначальном варианте выглядит и менее зрелым, и менее отягченными внутренними конфликтами. В "Книга утраченных сказаний" нолдоли обмануты. в "Сильмариллионе" они сами обратились к Мелькору. Значит, в "Книге утраченных сказаний" мы имеем дело с одержимостью теневой Самостью, а в "Сильмариллионе" мы видим, что возможен выбор: какому из архетипических влияний поддаваться - или ставить во главу угла себя и свои символы. а не архетипические силы (Феанор, создатель чудесных камней, отказался отдать Сильмарилли для спасения Древ).

В "Книге утраченных сказаний" нолдоли, как и нолдор в С. должны пересечь узкий перешеек. покрытый льдом. Отличие в том, что пройти его можно по пути мертвых, мимо водоворота по островам Мэлько (этого мотива в "Сильмариллионе" нет). Можно ли считать, что в "Книге утраченных сказаний" выход к реальности больше связан с трансформацией и утратой, а в "Сильмариллионе" - с переживанием монотонности, помех и эмоционального холода?

Нолдоли в "Книге утраченных сказаний" сознательно оставили у валар книги знаний. Не с этой ли утратой связано следование по пути мертвых? В С нолдор знания сохранили. Это более зрелый вариант - нуминозные переживания сохраняются, могут быть поняты и связаны с реальностью.

Истари

Это волшебники, помощники в противостоянии Саурону, они помогают осознать его опасность ("Неоконченные предания Средиземья и Нуменора"). они не эльфы, хоть и посланы с Заокраинного Запада. Бессмертные старцы, по происхождению валар. но способны испытывать все человеческие страдания и могут быть убиты. Время деятельности - Вторая-Третья эпохи. Истари запрещено демонстрировать власть и могущество, и поэтому Гэндальф и Радагаст часто выглядят смешными. Это запрещено потому, что валар хотят исправить прежнюю ошибку. а ею была демонстрация могущества. Для человека это означает нарциссическую травму. Если валары больше не хотят такого, это значит, что меняется сам принцип организации психики, и в ее задачу развития входит преодоление нарциссизма.

Сразу же имеет место расщепление (или не совершившаяся интеграция?). Саруман Белый поражен гордыней и поэтому подвержен соблазнам; Радагаст Карий близок инстинктивной природе живых существ; напрашивается идея о расщеплении "могущество-инстинкт" в этой паре, что и подтверждается некоторыми черновиками Толкиена. Сарумана (Курумо) послал Ауле; вспомним, что Ауле создал гномов без благословения Илуватара - а Саруман сотворил Урукхай. Радагаста (Айвендиля) навязала ему в пару Йаванна, покровительница растений. Поскольку имя Айвендиль означает "любящий птиц", то, кроме инстинктов, образ Радагаста имеет самое прямое отношение к интуиции и проницательности, которые близки животной инстинктивной чуткости (обостренная интуиция зачастую выступает как симптом слабого Эго).

Образы двоих Синих непонятны, и имен их не называют ( валар их звали Алатар и Палландо, "видящий вдаль"), они не принимают участия в повествовании (возможно, какой-то близнецовый символ, как и пара Саруман-Радагаст, но бесконфликтная?). или они сохранили значение посланцев, что следует из примечания N 307. Однако от остальной троицы они кардинальным образом отличаются.

Тогда благое влияние опять пролетает мимо человеческого Я. На долю Митрандира (Гэндальфа), Серого Странника, наименее внушительного и самого старого из исстари, остается сострадание. У него нет пары. Напарники отражаются друг в друге как антиподы или, напротив, как зеркальные подобия - часто близнецовые образы появляются в сказках и мифах тех народов, где нарциссический характер Эго-комплекса является нормой (так как Эго еще предстоит выделиться из хаоса всей остальной психики). Гэндальф не имеет напарника: это значит, что он имеет отношение к более зрелому Я, которое не нуждается в "зеркале" и способно вынести одиночество, не разрушаясь. Он - единственный, кто сознается в слабости и в страхе перед Сауроном. как и типичные герои, он отправился "на задание" не по собственной воле, и поэтому заражение гордыней и своеволием угрожает ему не так сильно. Этот истари наиболее человечен, и поэтому его признали важнейшим и сам Манвэ (главный из валар), и Кирдан Корабел.

Основное имя Гэндальфа - Олорин, его корень означает "видение", но не греза, а удачная мысль, найденное решение. Это имя наиболее точно отсылает к влияниям архетипа Духа. Однако фантазии традиционно относят к сфере влияния Анимы. Видимо, -оло- означает не фантазию, а точное знание - хотя мичстики открыты и тем, и другим влияниям, и границы содержаний, зависимых от Анимуса и от Ани мы, делаются незаметными.

Гэндальф (это прозвище означает просто "эльф с жезлом") получает от Кирдана Корабела эльфийское Кольцо Огня, дабы воодушевлять людей на борьбу со злом. Его серый плащ - защитная оболочка пепла, не позволяющая губительным аффектам прорваться и стать опасными. "Серый", возможно, означает и "амбивалентный" - а не находящийся во внутреннем конфликте, как Саруман, чья черная масть и белые одежды столь контрастны и красивы. Это значит, что теперь символ Духа сильно изменен: сначала был посредник, а теперь - вдохновитель и организатор; на долю Кирдана остается восстановление границ между Запредельными Землями и Средиземьем. Кроме того, тогда становится понятным решение Гэндальфа выбрать Хранителем Кольца Всевластия именно Фродо, представителя слабейшего из народов. Что-то от шарлатана в Гэндальфе все-таки есть, так как Кольцо наделило его любовью к огню, и он стал мастером фейерверков - но это шарлатанство безобидное и вполне осознанное.

Значит, хоть истари и предназначены для объединения сил Средиземья, они не являются в полной мере символом Самости, так как их общность или не существует вообще, или очень быстро распадается. Сын Дж. Р. Р. Толкиена пишет, что "истари не получали приказа действовать единым фронтом". Поскольку был жив и силен Саурон, а его Кольца функционировали, можно предположить, что интегрирующий символ. хотя бы и как совокупность свободных и мудрых управителей создавать было бы опасно - она была бы поглощена влияниями Сауроновой теневой консолидации или разрушена рознью, которую Саурон сеял виртуозно. Валар, видимо, понадеялись на свободную волю и исстари, и жителей Средиземья, и оказались правы.

А вот влияния, связанные с архетипом Духа, очень хорошо совпадают с характеристиками истари. С их появлением окончательно оформляется символика архетипа Духа. О них знал только Кирдан Корабел, владыка Серых Гаваней. Дух становится человечным - склонным как к состраданию, так и к причинению страданий, и наделенным свободой воли. У Духа появляется своего рода эмпатия по отношению к Я.

Или, если истари воплощены, они могут являться и образами мужского Анимуса.

Символы интеграции в мирах Дж. Р. Р. Толкиена

Но попытки создать символ интеграции никуда не деваются мы видим пять Истари - и удвоение пяти: девятью кольцами и Кольцом Всевластия. Такая символика касается чего-то функционального - возможного единства психических функций и их центра. К сожалению, в мирах, созданных Дж. Р. Р. Толкиеном, эти единства нестойки и чересчур быстро распадаются.

Поэтому требуются куда более стойкие, вечные и нерушимые символы интеграции - их тоже немало.

Сильмарилли

Используется перевод "Сильмариллиона", сделанный Н. Эстель

Сильмарили сделаны эльфом нолдор Феанором. Свет Золотого и Серебряного Дерев валаров, что были до создания солнца и Луны, Феанор заключил в рукотворную оболочку. Всего Сильмарилей было три.

Проблема - в создании адекватного символа. древа - это живой, развивающийся организм - но каждое Древо имеет свой свет, серебро со златом сливаются только в сумерках. В этих деревьях, как бы они ни были хороши, отражена изначальная двойственность мира. Древа ближе архетипу Самости. Феанор же делает три одинаковых алмаза, в которые заключает общий свет обоих Дерев. Такой символ, поскольку это троица, довольно динамичен - и в то же время максимально неизменен во времени, так как Сильмарили не разрушаются и вообще не являются живыми. Эти искусственные камни имеют смысл символики Самости - но несут и другое содержание: таково сознание (или разум), если рассматривать его как архетип. Здесь важный конфликт - амбивалентна или только мудра и в итоге добра Самость? Ее хотят видеть могущественной и благой. Но двойственность мира нельзя уничтожить искусственно, нельзя свести ее воедино (чем грешат многие символы, что доработаны до ума человеческим сознанием) - и поэтому создание Сильмарилей приведет и к возвышению отпавшего айнура Мелькора, и к распаду отношений эльфов и людей с валарами. Поскольку Сильмарили не амбивалентны, а содержат только свет, мы можем думать о них трояко: это может быть символ интеграции коллективного сознания, вообще сознания (в т. ч. и индивидуального, как если бы оно было архетипом. неизменным и ясным, но не хаотичным и текучим, как в реальности - это все о Сильмарилях как об оболочках, которая и ближе к образам сознания. но содержимое Сильмарилей, Свет, не создан Феанором, он был. Значит, Сильмарили - это контейнер для содержаний сознания, силы, которые сохраняют содержания - то есть мы имеем дело с проблемой адекватности архетипического символа как контейнера для самого архетипического содержания.

У Феанора возникла зависимость от Сильмарилей. Все три алмаза отнял у Феанора Мелькор. После этого Феанор назвал его Морготом (Черным Губителем), и это прозвище стало земным именем Мелькора. Сильмарилли были похищены Мелькором у Финвэ, отца Феанора. Моргот сковал стальную корону и вставил туда все три Сильмарилля.

Здесь назревает проблема, связанная с моральной природой Самости. Согласимся, что Сильмарилли символизирует Валинор и совокупность Валар, его обитателей. Это царство преисполнено только блага и вдобавок все больше отдаляется от остального мира. А где же амбивалентность в этом символе? Она должна быть, поэтому среди айнуров практически сразу появляется инакомыслящий персонаж, Мелькор, который с легкой руки Феанора прозван Могротом. Этот персонаж выступает как другая, отщепившаяся форма Самости - создающая примитивные структуры, травмирующая, пользующаяся только насилием. Поскольку все три Сильмариля сосредоточены в короне Моргота, это значит, во-первых, что сознание теперь находится в теневой области и психика как4бы вывернута наизнанку; во-вторых, Сильмарили не рассредоточены (как и прежде, в руках Феанора) - следовательно, пока символ Самости не имеет четкой структуры и психика выглядит как точка, лишенная протяженности. Мелькор-Могрот, влияя негативно на эльфов и людей, сея рознь, занят очень важной для психики работой - он создает ее амбивалентность, а люди и эльфы вынуждены ее воплощать своими деяниями. Поэтому многие людские племена стали подобны оркам, а эльфы или преисполнились гордыни (нолдор), либо перестали активно вмешиваться в дела мира, создавая для себя самые настоящие резервации.

Символика интеграции меняется

Берен, человек, и Лутиэнь, дочь царя эльфов Тингола и майи, спасли один Сильмариль из короны Моргота. Берен вырубил его чудесным кинжалом, пока Моргот был усыплен чарами Лутиэнь.

Прежде эльфы и люди действовали парами, но это были мужские пары. Теперь же возникает совершенно иной тип интеграции, основанный на идее сакрального брака, заключенного вопреки многим препятствиям, и этот символ по-настоящему эффективен - ведь эта пара спасла один Сильмарилль. Прежде такой брак заключили отец и мать Лутиэнь, но без преодоления преград, очень легко, и поэтому их королевство было скрыто от сил зла - за это они заплатили изоляцией, так как Тингол не был расположен отдавать Лутиэнь Берену. Добытый Сильмарилль должен был стать брачным выкупом Берена за Лутиэнь. Почему-то (так не было суждено) Берен не осмелился взять всю корону; вырубить же три Сильмариля он не смог, так как его кинжал сломался. Что делает Берен? Опять пытается насильственно отделить светлую часть символа от теневой. Если кинжал считать символом разума, то такое моральное расчленение ему не под силу. Попытка насильственно разобраться с интегрирующим символом еще принесет свои недобрые плоды, и Берен будет искалечен.

Волколак, специально выведенный и воспитанный Морготом, откусил и проглотил руку Берена, что держала Сильмарилль. Изнутри зверя жгло мучительное пламя, и он в конце концов погиб. Рука Берена и чудесный камень остались невредимыми.

Попытка расчленения символа сказывается так, что расщепляется и Эго - комплекс - в данном случае он на время теряет способность к активным сознательным действиям (пострадала правая рука). Символ же сознания оказался во власти алчной и сильной функции архетипической тени, для которой свет сознания был невыносим. Значит, Берен, персонаж, олицетворяющий Эго-комплекс, теперь ущербен, и имеет дело с той алчностью, которая характерна и для Моргота, и для Феанора. Поглощение Сильмарилля волколаком - это попытка восстановления прежнего символа, амбивалентного (Сильмарили в короне зла), но, поскольку волколак имеет отношение не к смысловой, а к аффективной части психики, то ничего не получается. Аффекты - вовсе неподходящий контейнер для смысла, и волшебное животное погибает.

Сильмарилл оказался у Тингола, а Берен взял Лутиэнь в жены.

Тингол очень консервативен. Видимо, он хочет сохранить свое королевство в изоляции, и пара Берен-Лутиэнь кажется ему крайне подозрительной.

Попытка возвращения старого символа интеграции

Хурин, человек, пленник Моргота, который видел происходящее много лет его глазами, принес Тинголу ожерелье гномов Наугламир. Гномы по заказу Тингола вправили Сильмарилль в ожерелье.

Гномы - это не дети Илуватара, как эльфы и люди. Гномов создал Ауле ради того, чтобы они были его учениками и могли пережить время власти Моргота, тогда еще звавшегося Мелькором. Гномов интересуют только их дела, а не путаница добра и зла, царящая в мире Арды. Ожерелье - символ, несомненно, интеграции (коллективного сознания), но и тех оков, что налагают власть. Это более удачная попытка оправы для Сильмарилля, чем корона Моргота. Гномы темные и приземленные, но не злые. Идея такой интеграции хороша - тем более, что в дело вступает и хтонический элемент психики и/или духовности. Поскольку дитя Берена и Лутиэнь будет сочетать в себе кровь людей, эльфов и майар, то гномы - это должно быть завершение четверичной целостности. Однако это происходит не во плоти, а только на уровне создания общего символа.

Поскольку Хурин здесь является посредником, то он посредник опасный - на него повлияла воля Моргота, а ожерелье может принести с собой зло. Работа сделана гномами, а это значит, что сей неблагословенный и до сих пор лишенный привилегий спектр психики, имеющий отношение к инструментальному интеллекту и консервативной воле, теперь будет настаивать на своих правах. Можно предположить, что наведение такого количества новых связей и изменений будет угрожать неизменности Сокрытого Королевства Тингола.

Между гномами и Тинголом возник конфликт из-за того, кому должно принадлежать ожерелье. Не найдя решения, гномы убили эльфийского правителя, бежали и на границе были убиты.

До сих пор Сокрытое Королевство существовало столь незаметно и замкнуто, что было хорошей моделью автономного комплекса. Пока было так, Тингол, еще один образ сознания как архетипа, деградировал и отвык от диалога. Его поведение, когда он изготавливает ожерелье, подобно тому, как Моргот использовал Сильмарилли в короне. По сути, тот образ просветленного духовностью сознания, сходного с автономным комплексом по своей закрытости, прежде существовал лишь благодаря защите сильной Анимы (ее образ - жена Тингола, майа Мелиан), которая и способствовала изоляции этого фрагмента психики. Вспомним, что Тингол, встретив невесту, на много лет выпал из реальности, так как они стояли в лесу, глядя друг на друга. Сейчас завеса Мелиан берегла королевство от проникновений извне, и оно было невидимым для Тени в лице сил, сплоченных Морготом. Интересно, что функции феминного и маскулинного теперь меняются: обычно непроницаемые границы создает ужской персонаж-защитник, а женский персонаж скрывается.

Рознь между гномами и эльфами скомпенсировала объединяющий характер артефакта, сделанного из Сильмарилля и ожерелья гномов Наугламир.

Вторая попытка сделать сакральный брак символом интегравции

После гибели Тингола завеса Мелиан исчезла.

Значит, теперь интеграция будет связана с другим психическим центром.

Берен и Лутиэнь, оба теперь смертные, жили одиноко. Ожерелье по наследству досталось их сыну Диору.

Это значит, что парный символ интеграции психики, основанный на иерогамии, эффективен и уже породил новое - он эффективен как символ перехода из прежнего в новое состояние, но не более (ведь и Берен, и Лутиэнь смертны). У этой пары есть сын, а сын по традиции и есть воплощение архетипа Самости, Божественное дитя. Лутиэнь, дочь Мелиан и Тингола, только помогает Берену. Как обычно в сказках и эпосе, дочь не имеет значения обновления: это помощница, посредница для героя или создательница среды, где он будет набираться силы.

Конкуренция между символами интеграции - монадой и диадой

В конце концов Диора убивают в сражении.

Архетипическое содержание не должно быть неизменным, иначе оно начинает работать против жизни. Так поступают Моргот, Саурон и отчасти Феанор, когда создает неизменные и неуязвимые Сильмарилли. Сын сакрального брака - это не обязательно символ интеграции. Это может быть образ временного состояния, которое связано с обновлением интегрирующего символа. Тогда ему на смену должна появиться более значительная фигура, наделенная несколько другими возможностями.

Инцест детей Хурина. Узнав о том, что они совершили, погибли и брат, и его беременная сестра.

История о детях Хурина нуждается в более подробной интерпретации. Здесь же инцест свидетельствует о том, что Я очень изолировано, нуждается в том, чтобы как-то воплотиться, а полярности психики разошлись уже очень далеко, и вместо них воцарился ужас, свидетельство недифференцированности. Поскольку инцест закончился смертью всех его участников, это значит, что такие устремления психики на уровне Эго не удовлетворены - и вообще проблемы интеграции не решаются только на уровне Эго. Значит, компенсация не удалась, и в дело должны вступить коллективные силы.

Опасный символ интеграции отправляется в область сакрального

Эльберет, величайший мореход, привез Сильмарилль валарам. На этом закончилось проклятие Феанора.

Эльберет - и есть новый временный интегрирующий персонаж, в отличие от прежних, достаточно смиренный для того, чтобы отказаться от идеи о том, что символами единста мира могут управлять не боги - и что им вообще можно управлять. Он мореход и способен связать Средиземье и обитель валаров. Можно было бы сказать, что он воплощает представления о трансцедентной функции, но это не совсем правильно, так как он приходит от Я к Самости (если только не рассматривать совокупность героев-посредников как общий образ трансцедентной функции. Поскольку Сильмарилль теперь снова у валар, это значит, что Самость и сознание теперь четко различаются, поэтому и проклятие, связанное с нарциссизмом и превосходящей человеческие возможности амбивалентностью, больше не действует. Психика, коллективная и индивидуальная, обрела правильные масштабы.

Моргот побежден, скован цепью и заключен в чертоги смерти. Последние два Сильмарилля достались валарам.

Моргот занимался консолидацией Тени и посягал на власть надо всей психикой. Нарциссических черт ему было не занимать, и теперь, как и полагается при нарциссизме, его величие, часто созданное с помощью иллюзий, сменилось ничтожеством и бессилием. И тогда возникает проблема: если валары снова соединят все три Сильмарилля, то Самость, пусть и светлая, тоже не избежит нарциссического облика. Казалось бы, эта проблема не имеет решения.

Двое братьев, последние из рода Феанора, украли каждый по Сильмариллю. Поскольку Проклятие перестало действовать, то камни обжигали их, как в свое время любых чужаков и самого Моргота. Не выдержав боли, один из них бросился вместе с Сильмариллем в огненную расщелину в земле. Второй же бросил чудесный камень в море и с тех пор проводил много времени на берегу, сочиняя и исполняя прекрасные песни - он стал вторым по искусству бардом этого мира.

В истории о создании Сильмариллей носителем зла был Феанор, его сводные братья были обычными сопутствующими персонажами. В троице, связанной с Эльберетом, происходит инверсия: братья-воры темны и страдают от зависимости, а Эльберет светел. Два камня были еще не очищены после короны Моргота, поэтому и вызывали соблазн их украсть. Тот, что был привезен Эльберетом, уже обрел оправу и побывал в утробе волколака - следовательно, мог быть отчасти трансформирован и больше не тяготел к Тени. Когда братья избавились от камней, то пространство психики приобрело глубину: тот Сильмарилль, который не крали, остался связан с Воздухом; попавший в море - с Водой; третий же, в лаву - или с огнем, или с землей. Поскольку два камня ушли из-под контроля, это значит, что появились две области бессознательного. Вода связана с творчеством и информационным обменом, а вторая - лава - с аффектами и дарующим жизнь жаром в центре земли. В этих областях живут свои обитатели, и мир теперь может интегрироваться и по вертикали, если возникнет необходимость.

Три Сильмариля соответствуют или почти соответствуют трем эльфийским кольцам - воды, воздуха и огня.

Что ж, распределение Сильмариллей по стихиям придало символу интеграции необходимые внутренние различия, а мир закрепил свою структуру. Консолидация Тени была завершена. Однако, стремление эльфов контролировать интегрирующие символы никуда не делось. Эти почти всемогущие персонажи достаточно нарциссичны для того, чтобы заставить весь мир Средиземья развиваться.

Люди же куда более смиренны: они не стремятся создавать искусственные символы интегации типа Сильмариллей - напротив, они стремятся жит и погибать, воплощая мифы о священном браке - ином типе интеграции психики, завязанном на влечениях и на преодолении страха смерти.

После всего, что произошло, нужен новый символ целостности и связности психики, создаваемый иной силой.

Наугламир

Наугламир - это ожерелье гномов, в который по приказу короля Лесных эльфов Тингола был вставлен один Сильмарилль.

К этому имеют отношение следующие герои:

Могущество Феанора, создателя Сильмариллей, возможно, превосходит возможности самого Мелькора. Думается, что Феанор - это "осветленный" вариант Теневого Консолидатора, и тогда образ Феанора является компенсацией по отношению к образу Мелькора.

Эльф Тингол, женатый на богине, их дочь Лучиэнь Тинувиэль и человек Берен, ее муж (эта пара спасла Сильмарилль из короны Моргота). Здесь речь идет об иерогамии как символе интеграции иного типа - точнее, подряд о двух великих браках. В результате воссоединяется относительно светлая сторона психики - божественные существа, эльфы (символизирующие юное, не уставшее, одухотворенное и далекое от смерти и психического уничтожения Я) и люди. Триада, значит, создается.

Четвертым, теневым, элементом системы становятся гномы, но не сразу. Гномы символизируют мышление как инструмент, но еще и те близкие одновременно и духовности, и физиологии силы, что придают психике глубину. Этот, последний. элемент тетрады интегрируется не без труда. Ожерелье Наугламир станет не самостоятельным чудесным предметом, а только оправой для Сильмарилля. Значит, эти подчеркивается вспомогательный, неравноправный характер четвертого элемента. Можно считать гномов как народ образом четвертой, вспомогательной, функции (деловой логики?). Но к этой точке зрения есть и возражения. Эльфы и люди как будто бы дублируют одну и ту же функцию. Эльфы как народ легко разделяются. Ни Лесных эльфов, ни телери, нельзя признать образом ведущей функции (возможно, эльфы своим разделением и воссоздают сначала структуру психики?). Может быть, народ нолдор может представлять собою образ ведущей функции. Какую роль тогда играют люди, существа гораздо менее совершенные?

Образ ожерелья имеет дополнительные смысловые тона цельности, замкнутости, уз, ошейника. Когда в ожерелье вправят Сильмарилль, оно обретет центр. Сильмарилль получит оправу. Это значит, что символ интеграции не будет отвлеченным, невоплощенным и связанным с тоской о прежнем, детском и божественном состоянии психики. Теперь он будет воплощен, и тяжесть цепи ожерелья (границ. связей в психике) оправдает себя. Если гномы стали образом подчиненной функции, то не стоит удивляться, что она интегрируется с трудом и конфликтами - ожерелье станет чем-то вспомогательным, оправой для Сильмарилла, а в прошлом оно было самостоятельной реликвией.

Ожерелье Тинголу приносит герой Хурин, которого Моргот двадцать восемь лет продержал в плену и вынуждал видеть происходящее глазами Моргота. Берен, вернувшийся вместе с Лучиэнь из чертогов смерти - это возвышенный и одухотворенный вариант Я - такой, где уже потеряна грань с феноменами Самости.

И как компенсация возникает мрачный, горький образ одинокого Хурина и его инцестуозных детей.

Человеческое Я, оказывается, может и застывать в скорби, и преисполняться враждебными влияниями, и интериоризировать их. Дети Хурина, Турин Турамбар и Ниэнор Ниниэль, по неведению совершившие инцест, компенстируют неравное происхождение предыдущих пар (Берен - Лучиэнь и Тингол - его жена). Турин и его сестра - люди в полном смысле: им близко безумие и беспамятство, они не привязаны к миру и зависят от проклятия, в котором не виновны; Турину, вдобавок, не удается достигнуть того, что он замыслил. (Инцест брата и сестры так губителен потому, что раскрывает неудачу иерогамии: участники инцеста слишком поздно понимают, что их связью никакого обновления достигнуто не было - лишь всплыли иллюзии того, что детское ядро психики возникло снова).

В "Неоконченных сказаниях..." и "Сильмариллионе" ожерелье и Сильмарилль связываются благодаря Хурину, освобожденному из плена, и проклятию Мандоса (не жить тому, кому будет принадлежать Сильмарилль). Не значит ли это, что интегрирующий символ (Сильмарилль) воплощаются в структуре границ и связей психики (ожерелье) благодаря страданию, которое уже завершено? Создание ожерелья зависит от воли не только Мелькора, но и человека Хурина, и эльфов, мстительных сыновей Феанора. В таком варианте способность психики к интеграции очень зависит от того, каковы мотивы Эго.

В "Книге утраченных сказаний" эти ожерелье и камень не имеют такого большого значения, и то, что они стали материалом для одного украшения, зависит только от злобы Мэлько. Это более инфантильный вариант психики (или понимания ее движущих сил), когда ее интеграция и развитие кажутся зависимыми только от архетипических и особенно теневых воздействий.

Оставить комментарий © Copyright Семкова Мария Петровна (mari_sem76@mail.ru) Размещен: 04/03/2016, изменен: 04/03/2016. 49k. Статистика. Эссе: О способах интеграции психики в сказке и фэнтези Скачать FB2		Ваша оценка:
Аннотация: Дж. Р. Р. Толкиен описал чрезвычайно сложную модель психической интеграции, которая служт и нашим современникам. Тому, как происходит консолидация Тени и как при этом создаются символы Самости, посвящены "Неоконченные сказания Средиземья и Нуменора", "Книга утраченных сказаний" и "Сильмариллион"

Семкова Мария Петровна 11. Миры и зло Средиземья и Валинора

Семкова Мария Петровна
11. Миры и зло Средиземья и Валинора