Семык Оксана Ивановна : другие произведения.

Небесная механика. Роман. Глава 1

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Викторианская Англия! Сколько о ней написано! Но эта эпоха продолжает пленять и авторов, и читателей. Вот только из-за штампов мы порой представляем себе ее вовсе не такой, какая она была на самом деле. Возможно, истинное викторианство, восстановленное автором строго по историческим источникам, вас удивит. Эта история поведет нас в далекий 1865 год. Большинство романов о любви заканчиваются свадьбой. А этот - начинается. Однако не всё так радужно. Главные герои - граф Данли и его жена - оказались в ловушке брака, который тяготит обоих. Движимые уязвленным самолюбием, они затевают поединок. А в это время оживают семейные легенды, всплывают тайны прошлого и рядом ходит неизвестный враг... Возрастная категория + 18
  НЕБЕСНАЯ МЕХАНИКА
  Роман
  
   []
  
  
  ...И многих ранило то сильное дитя,
  Чье имя, если верить, Наслажденье;
  А близ него, лучом безмерных чар блестя,
  Четыре Женщины, простершие владенье
  Над воздухом, над морем и землей,
  Ничто не избежит влиянья власти той.
  Их имена тебе скажу я:
  Любовь, Желанье, Чаянье и Страх,
  Всегда светясь в своих мечтах,
  В своей победности ликуя
  И нас волненьями томя,
  Они правители над теми четырьмя
  Стихиями, что образуют сердце,
  И каждая свою имеет часть,
  То сила служит им, то случай даст им власть,
  То хитрость им - как узенькая дверца...
  
  Перси Биши Шелли
  
  
  Глава 1
  
  
  Джонатан Блай, граф Данли, с мрачным видом сидел в эркере утренней гостиной клуба "Уайтс"(1). Обычно отсюда через расположенные полукругом огромные окна открывался прекрасный вид на Сент-Джеймс-стрит. Но сейчас ставни были закрыты, за ними царила глухая ночь. Присутствующие сегодня члены клуба, пообедав на втором этаже, там же засели за карты. В гостиной стояла тишина. Сведя к переносице густые темные брови, Блай мрачно рассматривал янтарную жидкость в бокале, который держал в руке.
  
   Со стороны холла раздались шаги, и в комнату вошел Ричард Эгертон, виконт Брэкли - обаятельный молодой человек двадцати пяти лет, чуть ниже среднего роста и довольно деликатного телосложения, что, впрочем, искусно скрывал черный фрак с подложенной на груди и плечах ватой.
  
   Заметив графа, Эгертон достал из кармашка вышитого жилета золотой брегет, сверил его с висящими под потолком часами и укоризненно произнес чуть капризным тоном:
   - Блай! Там, наверху, я успел уже проиграть в фараон триста фунтов и потом отыграться, а ты даже не сменил позу. Битых полчаса сверлишь глазами свой бокал, не сделав ни глотка. Это же не какое-то пойло, а "Чивас", поставщик для королевского стола! Не боишься пренебрежением к такому чудесному напитку рассердить святого Патрика: может, не зря ирландцы божатся, что это он изобрел виски? - Не увидев на лице друга даже тени улыбки в ответ на шутку, Эгертон раздраженно воскликнул: - Ты сегодня отвратительно скучен! Я тебя не узнаю! Ты же недавно женился! Разве так должен выглядеть новобрачный в свой медовый месяц? Кстати, почему ты здесь, а не с молодой супругой? Уже какие-то неурядицы?
  
  - Черт возьми, Эгертон, - мрачно произнес граф, - даже если и так, думаешь, я стану о них рассказывать?
  
  И он снова угрюмо уперся подбородком в замысловатый узел шейного платка.
  
  - Ага! Что я слышу? - оживился виконт, подошел к столу в центре комнаты и взял одну из свежевыглаженных лакеем газет (2). Затем аккуратно, так, чтобы на панталонах со штрипками не образовалось ни одной складочки, уселся в кресло у камина и завершил начатую мысль:
  - Так значит, в твоем едва созданном семейном гнездышке начинает попахивать склоками и скандалами?
  
  Он описал газетой изящный полукруг в воздухе.
  - Может быть, "Таймс" или "Морнинг кроникл" об этом уже пишут? Да ладно тебе, не злись. Я шучу. Брось скрытничать, Блай! Поделись со старым другом. Разве я не рассказываю тебе о своих похождениях?
  
  - Будь моя воля, - поморщился граф, - я бы о них не слушал, но разве заставишь тебя замолчать, когда тобой овладевает очередной приступ неуемной болтливости? Одно дело холостяцкие развлечения, но брак... Скажу только, Эгертон: не женись никогда.
  
  Виконт рассмеялся в ответ:
  - Я бы рад, но как старший сын обязан буду однажды продолжить род графов Бриджуотеров. Однако клянусь, это случится нескоро! И, если помнишь, я тебя изо всех сил отговаривал от цепей Гименея. Даже поставил двести фунтов на то, что ты не женишься в ближайшие пять лет. И с треском проиграл. Теперь мой позор навсегда останется в Книге пари "Уайтса" (3).
  
  Джонатан Блай еще больше помрачнел и произнес с досадой:
  - Но что можно было поделать? Я и так оттягивал свадьбу, как мог.
  
  И действительно, он до последнего времени и не собирался жениться. Но отец незадолго до смерти буквально вынудил его вступить в брак, указав в завещании, что если его старший сын не повенчается с леди Амелией Мэннерс в течение года, то не получит ни гроша. В таком случае Блаю в наследство достался бы лишь пустой титул да еще фамильные земли и поместья, требующие огромных сумм на их содержание. И это при тех долгах, что уже висели на его шее.
  
  - Чёрт, как же это унизительно, когда жену для тебя выбирает кто-то другой! - выругался граф и наконец сделал большой глоток виски.
  
  Эгертон весело хмыкнул:
  - Единственная дочь герцога Ратлэндского - не такой уж плохой выбор. Ну да, пересидела в девицах - как-никак уже двадцать четыре. Но, в конце концов, она же не одноногая горбунья преклонных лет с плешивой макушкой и бородавками на лице.
  
  - Прекрати зубоскалить! - оборвал его граф, поставив бокал на стоящий рядом столик так резко, что часть содержимого выплеснулась на столешницу. - Ты не понимаешь! Меня просто продали, как вещь! Мой родитель всю жизнь мечтал породниться с Ратлэндом - ты же знаешь, поместье герцога в Дербишире граничит с нашими землями. И надо же было двум старикам сговориться! Отец и слушать не хотел мои возражения!
  
  - Еще бы! Ведь Ратленд посулил за дочерью в качестве приданого Кэддон Холл и сто пятьдесят тысяч фунтов, а главное - пообещал усыновить новоиспеченного зятя (4), чтобы впоследствии передать ему свой титул. Блай, дружище, ты ведь однажды скакнешь в герцоги! Об этом упомянули во всех газетах! В гостиных, салонах и даже тавернах взахлеб судачат о том, как тебе повезло. А еще у лондонцев до сих пор на устах твоя пышная свадьба во всех подробностях.
  
  Граф горько усмехнулся. Ну уж нет! Кое-какие детали не попали на страницы бульварных листков и на языки сплетников. Например, никому, кроме его дворецкого и камердинера, не было известно о том, что в ночь перед свадьбой его сиятельство граф Данли в одиночку мертвецки напился в каком-то захудалом кабаке, тщетно пытаясь утопить свою злость в вине. Домой он заявился лишь под утро в порванной и измазанной грязью и кровью одежде. Валет (5) с трудом привел внешность хозяина в порядок и обрядил его в свадебный фрак.
  
  Чуть не опоздав на собственное бракосочетание и едва его не сорвав, Джонатан прибыл в церковь Сент-Джеймс в отвратительном настроении и с еще более гадким самочувствием. Его то и дело клонило в сон. Голова раскалывалась от боли. Саднило ребра, помятые кем-то во вчерашней пьяной драке. А еще почему-то отчаянно душил шейный платок, вроде бы повязанный камердинером не туже, чем обычно.
  
   Судя по набитой битком церкви, все двести приглашенных были на месте. Шурша уже розданными листками текста предстоящей проповеди, все оживленно перешептывались, наверное, судача о том, почему, в нарушение традиции, жених прибыл один, а не со свадебным кортежем.
  
  В ожидании своей нареченной граф занял место у алтаря, над которым располагался огромный двухъярусный витраж. Сквозь одежду жгли огнем лежащие в кармане жилета обручальные кольца, которые торопливо сунул Блаю в руки один из шаферов - его младший брат Дэвид. Отрешенным взглядом Джонатан смотрел на пылинки, танцующие в лучах солнца, подкрашенных витражным стеклом, и мысленно молился о чуде отмены этой свадьбы, заодно посылая проклятия своенравному родителю и не испытывая ни малейших угрызений совести за такие нечестивые мысли в божьем храме.
  
  Рядом, словно застоявшийся конь, переминался с ноги на ногу Дэвид, исподтишка стреляя глазами в хорошеньких барышень на передних скамьях.
  
  Приходской священник своим большим выпуклым лбом, плавно переходящим в залысины на кудрявой голове, румяными щеками и добрыми глазами напоминал состарившегося херувима с бакенбардами. Он нервничал, то открывая, то захлопывая псалтырь: невеста тоже опаздывала.
  
  Наконец раздались первые аккорды свадебного марша, и леди Амелия Мэннерс появилась в сопровождении своего отца, герцога Ратлэндского. Высокий, ростом лишь на дюйм ниже самого Блая, до сих пор сохранивший густую, хоть и поседевшую шевелюру и пронзительно-ясный взгляд голубых глаз, герцог держался на удивление прямо и вышагивал бодро для своих семидесяти лет. За отцом и дочерью следовала, держа в руках корзины с цветами, стайка подружек невесты. Таких же блеклых, как и сама новобрачная.
  
  Леди Амелия Мэннерс с самой первой встречи не понравилась Джонатану. Она была маленького роста, с чертами лица хоть и правильными, но какими-то невыразительными, лишенными внутреннего огня. Всегда опущенные долу глаза. Фигура могла бы показаться красивой, если бы не почти плоская грудь. Темные волосы, уложенные в чересчур немудреную прическу. Чуть слышная, почти лишенная эмоций речь состояла лишь из кратких ответов и банальностей. Последнее в глазах высшего света считалось скорее похвальным поведением для незамужней девицы, но у Блая такие тихони вызывали только скуку.
  
  О да! Недостатков у невесты было не счесть. А достоинств всего два, хотя и немалых: приданое в полторы сотни тысяч фунтов и возможность для ее супруга однажды унаследовать герцогский титул. В глазах любого другого жениха это приятное приложение к леди Амелии Мэннерс с лихвой перевесило бы все ее несовершенства. Но Блая раздражало то, что вынужденная природа его брака была известна любому, кто потрудился прочесть хоть один выпуск воскресного еженедельника "Обсервер" за последние полтора месяца.
  
  Джонатан смотрел, как навязанная ему невеста приближается по украшенному цветами проходу между церковными скамьями и, сжимая челюсти, думал о том, что Бог не услышал его молитвы - эта проклятая свадьба все-таки состоится.
  
  Судорожно вцепившись в букет из гардений, леди Амелия Мэннерс плыла к алтарю под звуки органа, словно небольшое белое привидение, не отрывая взгляда от каменного пола перед собой.
  
  Так, не поднимая взор на Джонатана, невеста заняла место слева от него. Обряд начался.
  
  Амелия стояла, не шевелясь, лишь еще крепче стискивая свой букет, безжалостно сминая ленту, которой он был перевязан. Преподобный Джон Кемп разглагольствовал о божественной природе брака и достоинстве этого состояния, но граф его не слушал, продолжая искоса разглядывать свою невесту, словно впервые ее увидев.
  
  Макушкой она не доставала ему даже до плеча. В свадебном венке из флердоранжа, белой тюлевой фате и белом, украшенном жемчугом атласном платье, эта бледная девица казалась совсем невзрачной.
  
  Граф попытался вспомнить, какого цвета глаза у его будущей жены, и не смог. "Да и какая разница, - решил он наконец, - если она все время прячет их за ресницами".
  
  Он переместил взгляд на расшитый лиф платья своей нареченной, но ничего особо примечательного, ласкающего мужской глаз, не обнаружил и тут. Этой девице по-прежнему отчаянно не хватало полноты в персях - за год знакомства там, похоже, не прибыло ни унции. Окончательно помрачнев, жених опять уставился на церковный витраж.
  
   Когда, завершив нудные наставления, священник спросил у присутствующих, препятствует ли что-то заключению этого союза, Джонатан поймал себя на том, что лихорадочно пытается такую причину вспомнить или придумать. Однако, так ничего и не измыслив, граф в ответ на вопрос, берет ли он в жены леди Амелию Элизабет Элен Марию Мэннерс, был вынужден выдавить из себя: "Да", чуть не поперхнувшись этим коротким словом.
  
  После обмена обетами прозвучало сакральное: "Что Бог сочетал, человек да не разлучает... Объявляю вас...", и он стал мужем этой почти незнакомой и неприятной особы.
  
  Затем священник предложил новоиспеченным супругам поцеловать друг друга. Блай наклонился к этой ряженой кукле с плотно сжатыми губами. Скорее клюнув ее, а не поцеловав, он выпрямился, и в этот момент Амелия на секунду вскинула на него глаза. Джонатан чуть не задохнулся от внезапно полыхнувшего из-под ее ресниц зеленого огня.
  
  Проклятье! И как он раньше не замечал? До чего же красивый, глубокий изумрудный цвет! Такого он прежде не встречал у женщин - уж за свои двадцать девять лет он успел узнать их немало. А какой огонь во взгляде!
  
  Но Амелия тут же снова потупилась, возвращаясь к своему обычному флегматичному состоянию - лишь на бледных щеках проступил двумя пятнами едва заметный румянец.
  
  Теперь Блай посмотрел на свою жену с куда большим интересом. Черт возьми! Да в этой девице привлекательно не только ее приданое! Возможно, она из тех женщин, что напоминают интересную книгу в некрасивом переплете: возьмешь такую в руки и поленишься открыть серую, скучную обложку, но уж если откроешь и вчитаешься - не остановишься, пока не дойдешь до последней страницы. Взглянешь на подобную даму где-нибудь на светском приеме: скромная, почти незаметная, не красавица вовсе, но стоит снять с нее в алькове уродливый вдовий наряд, как под ним обнаруживается аппетитное тело и целый фонтан страсти. Графу такие попадались. И не раз.
  
  Женским вниманием Блай никогда не был обделен. С тринадцати лет, когда он утратил свою невинность с хорошенькой горничной, Джонатан пустился в бурное плавание по морю плотских страстей. По большому счету, не имело значения, была ли приглянувшаяся ему особа аристократкой, мещаночкой или проституткой. Все они с готовностью принимали его ласки, раскрывали ему объятия, раздвигали перед ним ноги, а он охотно пользовался тем, что ему бесплатно или за деньги предлагали. Он любил женщин. Тот некий опыт общения с себе подобными, который Джонатан, как и многие другие юноши, имел, обучаясь в Итоне, а затем в Тринити-Колледже в Кембридже, вовсе не пришелся ему по душе и лишь подтвердил его природу ярого приверженца слабого пола. Поэтому собственное нетерпеливое предвкушение вступления в супружеские права приятно удивило графа - ведь прежде леди Амелия Мэннерс, точнее, уже графиня Данли, возбуждала его не больше, чем подставка для зонтов и тростей.
  
  Но сперва предстояло пройти весь свадебный церемониал до конца. После молитвы, нескольких псалмов и еще одной порции бесконечных, как показалось Блаю, поучений от преподобного Кемпа, новобрачные с родственниками наконец прошли в ризницу для подписания свидетельства о браке. Затем молодая пара села в экипаж и направилась на Пэлл-Мэлл, в лондонский особняк графа Данли с примыкающим к нему небольшим садом и прекрасным видом на Сент-Джеймский парк.
  
  Настроение графа после прибытия из церкви ничуть не улучшилось, ибо Амелия передала ему через свою компаньонку мисс Роуз, что не будет присутствовать на банкете, дабы успеть подготовиться к отъезду в свадебное путешествие. Отсутствие новобрачной в этом случае допускалось этикетом, но, черт побери, Блай уже заранее представлял, насколько глупо будет выглядеть, сидя без своей невесты во главе свадебного стола.
  
  Кипя внутри от раздражения, Джонатан, однако, с невозмутимым лицом исполнил перед своими гостями роль счастливого новоиспеченного мужа. Самообладание едва не изменило ему лишь при очередном напутствии преподобного Кемпа, не пригласить которого на свадебный завтрак не позволяла традиция. Не раз и не два Блай сегодня уже был готов задушить словоохотливого священника его же белым воротничком. Хвала господу, свадьба не была омрачена смертоубийством, потому что старик втихаря приналег на кларет и, в конце концов, примолк, осоловело моргая на жениха. Снулый взгляд преподобного все же было легче выносить, чем его выспренние речи, щедро пересыпанные цитатами из Библии.
  
  Наконец отзвучали тосты за королеву и здоровье невесты. Гости усладили свои желудки несколькими переменами блюд, шампанским и роскошным тортом. Свадебный завтрак подошел к концу. Невеста и жених, переодетые в дорожное платье, попрощались с гостями и уселись в экипаж: им предстояло путешествие в Уэствуд Хаус, фамильное поместье графов Данли.
  
  На том, чтобы провести медовый месяц именно в Дербишире, а не в Италии или во Франции, что больше пристало графской чете, еще до свадьбы настоял жених. Блай не собирался возить нелюбимую супругу по городам и весям. Достаточно и того, что он на ней всё-таки женился. Отец невесты хоть и удивился, что граф, словно какой-то простолюдин, в свой медовый месяц не собирается покидать пределы Англии, но возражать не стал.
  
  Под прощальные выкрики провожающих экипаж с новобрачными тронулся с места, и сразу же раздались глухие удары по задней стенке кареты: кому-то из гостей пришло в голову в качестве шутки забросать молодоженов поношенной обувью, как предписывал старинный обычай.
  
  Желая посмотреть, в чем дело, Джонатан привстал, неосторожно высунул голову в боковое окно и, разумеется, получил по лбу чьим-то ботинком. На этом поистине ангельское терпение графа наконец лопнуло, и он, плюхнувшись обратно на сиденье, смачно чертыхнулся, потирая рукой в белой перчатке пострадавшее место.
  
  Спохватившись, он поспешил пробормотать дежурное извинение. И снова из-под ресниц Амелии сверкнул зеленый огонь. По губам девушки скользнула легкая улыбка. Такая реакция была по меньшей мере странной, потому что ни одну из аристократок, с которыми Блай когда-либо был знаком, не позабавило бы крепкое ругательство. Большинство было бы шокировано, а кое-кого, возможно, пришлось бы еще и приводить в чувство нюхательной солью.
  
  - Польщен, что сумел вас развеселить, графиня, - не удержался и поддел жену Джонатан, язвительно нажав на титул: пусть герцогская дочь лишний раз вспомнит, что благодаря этому браку скатилась ниже по социальной лестнице.
  
  Казалось, этот сарказм ничуть не задел новобрачную.
  
  - У меня и в мыслях не было смеяться над вами, милорд, - ответила она, однако смысл смиренной фразы никак не вязался с прыгающими в глубине глаз чертиками.
  
  Э, да девица, точно, еле сдерживала улыбку! И эти шаловливые искры, пляшущие в ее зрачках, зажгли вдруг веселье и в Блае.
  
  - Поверь, дорогая, - шутливым тоном произнес он, включаясь в игру, - я далеко не каждый день получаю по голове старым башмаком, а потому нижайше прошу оправдать мою грубость внезапностью ситуации.
  
  - О!- живо отозвалась Амелия. - А мне казалось, вы всегда готовы к неожиданностям. Я видела, как ловко вы сегодня увернулись от пера в прическе миссис Станли, чтобы не лишиться глаза. А с какой сноровкой вы подхватили табакерку, выпавшую из рук перебравшего лишку мистера Уэбстера, прежде чем тот обсыпал табаком ваш ковер!
  
  И тут, наконец, она лукаво улыбнулась.
  
  Боже, как эта проказливая улыбка изменила ее холодные черты! Они словно подсветились изнутри, смягчились и одновременно исполнились невыразимой притягательности. Блай замер, не в силах оторвать взгляд от ее лица, на мгновение забыв обо всем, кроме своей странной невесты, разгадать которую он пока был не в силах.
  
  Она заметила его реакцию. Улыбка сползла с ее лица, однако искры в зрачках не только не потухли, но и, казалось, разгорелись с еще большим жаром. Несколько бесконечных мгновений два взгляда - мужчины и женщины - словно боролись между собой, а потом экипаж вдруг хорошенько тряхнуло на кочке, и Амелия снова отвела глаза, уставившись в окно. Опять она в мгновение ока превратилась в скучный образец скромности.
  
  Граф посмотрел на сидящих напротив сопровождающих: компаньонку жены и своего камердинера. Хиггинз, как и полагается хорошему слуге, изо всех сил изображал, что не заметил сцены, произошедшей между хозяевами. Но зато мисс Роуз внимательно разглядывала Джонатана сквозь торчавшее на ее носу пенсне в серебряной оправе.
  
  Эта высокая, тощая особа лет сорока, с вытянутым лошадиным лицом и слишком дерзким для ее положения, цепким, внимательным взглядом, вопреки своей фамилии напоминала не прекрасный цветок, а, скорее, засохший папоротник из гербария.
  
  Глядя на старую деву, покачивающуюся напротив на сиденье экипажа в такт неровностям лондонской мостовой, граф подумал, что в любой бочке меда всегда есть ложка дегтя. И в данном случае удовлетворение от щедрого приданого и маячившего на горизонте герцогского титула, похоже, будет отравлено присутствием в доме этой наглой приживалки.
  ________________________________________
  
  Примечания:
  
  1) Клуб "Уайтс" - один из старейших и почтеннейших английских джентльменских клубов (существует с 1693 года), славится высокими ставками в игре.
  2) ...свежевыглаженных лакеем газет... - обычай гладить газеты берет начало в те времена, когда только стали появляться ежедневные газеты с обзором интересных событий и происшествий. Издатели старались сохранить невысокую цену за газету, а потому качество печати было низким, чернила плохо держались на бумаге. Очень часто читатели пачкали руки об газету, и еще хуже обстояли дела, если человек читал газету в белых перчатках. Чтобы предотвратить появление пятен на руках хозяина слуги газеты гладили. Для этого использовали разогретый до самой высокой температуры чугунный утюг, который разглаживал газетную бумагу, запекая чернила. После этого газетные чернила уже не пачкали руки, а сама бумага становилась более блестящей, что выглядело куда эстетичнее.
  3) Книга пари "Уайтса" - каждый член клуба "Уайтс" мог сделать ставку на что угодно, о чем делалась запись в специальную книгу - огромный фолиант, хранящийся в библиотеке клуба. Пари в основном вертелись вокруг политики, спорта, женитьбы и наследства, хотя порой встречались довольно забавные.
  4) ...пообещал усыновить новоиспеченного зятя... - существовал такой вариант передачи титула в случае отсутствия наследников мужского пола. Конечно, нельзя было усыновить кого попало. Владелец титула мог, например, "усыновить" мужа своей дочери. Тогда тот, после его смерти, становился полноправным владельцем титула. Однако, до смерти владельца титула, "усыновлённый" не имел права пользоваться титулом, как было бы в случае и с родным сыном.
  5) Валет - то же, что камердинер, личный слуга.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"