- Джордж, меня сейчас снова чуть удар не хватил! - взволнованно заявила миссис Стивенс мужу, войдя в буфетную дворецкого. - Каждый раз пугаюсь - всё забываю, что их сиятельство распорядился хранить ужасную находку под стеклянным колпаком в красной гостиной. - Экономка всплеснула пухлыми руками. - С тех пор как это случилось, Уэствуд Хаус словно перевернули вверх дном. Миссис Хикс утверждает, что чересчур впечатлительна, чтобы оставаться под одной крышей с этой штуковиной, и грозится уволиться. А где сейчас найдешь хорошую кухарку? Служанки, вместо того, чтобы заниматься делом, судачат между собой, болтая всякую чушь... Мне и самой не по себе.
Мистер Стивенс, занятый процеживанием вина из бутылки в графин, вздохнул:
- Эмма, что поделать. У аристократов полно причуд. А уж если речь идет о фамильных преданиях, то, кажется, чем они нелепее, тем сильнее в них верят и гордятся ими. Коли его сиятельство желает, чтобы красная гостиная превратилась в склеп, что ж, так тому и быть. Даже если он поселит завтра в бальной зале живого слона, это нас не касается.
- Уж лучше, и в самом деле, слон, чем такое! Выставить напоказ череп своей прабабки или кто она там его сиятельству...
Мистер Стивенс, разрываясь между лояльностью к хозяину, предписываемой должностью, и желанием поддержать жену, смущенно кашлянул и наконец определился:
- Если подумать, ты, конечно, права, Эмма. Праху место в освященной земле, а не в доме...
- А вдруг это правда? - задумчиво перебила его супруга.
- Ты о чем? - убирая опустевшую бутылку и снимая салфетку с графина, поинтересовался мистер Стивенс.
- О Старой Нэнси. Может, и в самом деле, если ее череп вынести из Уэствуд Хауса, лорд Данли умрет, как утверждает семейная легенда?
Дворецкий пожал плечами.
- Думаю, его сиятельство не верит в эти сказки, но на всякий случай не хочет испытывать судьбу.
Миссис Стивенс растерянно моргнула.
- Ох, Джордж, кто бы мог подумать, что этот потерянный череп столько лет лежал себе преспокойно за туалетным столиком в одной из спален для гостей! Если бы лорду Брэкли не пришлось после падения с лошади провести столько дней прикованным к постели, он бы не заметил, что обои немного отклеились, и никто бы не узнал о потайной нише за ними.
Мистер Стивенс неодобрительно поджал губы.
- Обои не отклеились бы, если бы не намокли. А они не намокли бы, не устрой лорд Брэкли пожар, который пришлось заливать.
Экономка сцепила пальцы в замок и прижала их к пухлому подбородку.
- Как бы то ни было, Джордж, я скажу так: лучше бы этот тлен так и оставался ненайденным. Всем было бы спокойнее в неведении... Ох, чует мое сердце, добром это не кончится!
- Время покажет, Эмма, время покажет, - изрек свою излюбленную сентенцию ее супруг.
Амелия встречала герцога Девонширского в Лондоне на больших приемах, но не была ему представлена. Когда пришло приглашение погостить в Чатсуорт Хаусе, она обрадовалась возможности познакомиться сразу с двумя достопримечательностями: одним из лучших загородных поместий Англии и его хозяином, прозванным в свете "ученым герцогом".
День для первой декады ноября выдался необычайно теплым и солнечным, что, несомненно, скрасило утомительную пятнадцатимильную поездку по раскисшему от вчерашнего дождя тракту. Наконец экипаж, в котором сидели Джонатан, Амелия и Хлоя, вкатился в долину Дервент, и дорога потянулась вдоль одноименной реки, лениво извивающейся справа. А вскоре на противоположном берегу, посреди вытянувшегося на целых триста ярдов искусственного пруда-канала, засверкала на солнце струя Императорского фонтана (1), бьющая вверх почти на две сотни футов.
Чуть поодаль восхищенному взору Амелии открылся и сам Чатсуорт Хаус, плод союза барокко и неоклассического стиля, стоящий в центре долины на приподнятой над уровнем реки террасе. Дом окружали прекрасные сады, переходящие в огромный парк, раскинувшийся не меньше, чем на тысячу акров (2), где трава была всё еще по-летнему зелена. Казалось, осень побоялась ступить на эти ухоженные лужайки из трепета перед их владельцем и в отместку раскрасила желтыми, красными и бурыми оттенками живописные лесистые холмы, высящиеся со всех сторон.
Издалека с этого углового ракурса особняк казался квадратной резной шкатулкой, забытой на зеленом лугу рассеянным великаном. Но стоило проехать по дороге чуть дальше - и обнаруживалось, что у основного корпуса из трех этажей, выстроенного в форме каре, восточный фасад вытягивался к северу двухэтажным крылом длиной около четырехсот футов и заканчивался четырехэтажной башней-бельведером (3) с террасой.
Лучи предвечернего солнца играли на позолоте флеронов (4), венчающих каменные урны на балюстраде крыши, и на позолоченных рамах огромных окон, которых тут было, судя по всему, не меньше пары сотен, будто владельцы дома и не слышали о налоге на них (5). Стены Чатсуорт Хауса, сложенные из тесаного известняка и украшенные мрамором, а также каменная садовая ограда, казалось, сияли медовым светом.
Этот дом напоминал бриллиант необычной огранки, и каждая его грань была по-своему великолепной благодаря неповторяющимся деталям: грандиозная каменная лестница, ведущая сразу на второй этаж, - с южной стороны, треугольный фронтон, украшенный барельефом, - с западной, округлый эркер на фасаде - c севера, - всё вместе делало особняк настоящим произведением архитектурного искусства. Только увидев его воочию, Амелия поняла, почему в свое время Томас Гоббс (6) включил Чатсуорт Хаус в число семи чудес Хай-Пика (7).
Графский экипаж пересек реку по изящному каменному мосту и, повернув направо, подкатил к въезду - трем аркам с позолоченными ажурными воротами. В этом месте ограда Частуорт Хауса могла бы поспорить толщиной кладки с крепостной стеной и посоперничать количеством архитектурных украшений с небольшим дворцом. Над центральной аркой развевался флаг с тремя серебряными оленьими головами - гербом герцогов Девонширских. Амелии внезапно стало грустно - она вспомнила своего отца, которого не видела почти полгода и всё еще очень по нему скучала. Герцогу Ратлэндскому в последнее время немного нездоровилось, и он никуда не выезжал из фамильного замка Мэннерсов в соседнем графстве. Отцу и дочери оставалось обмениваться письмами. Отправься туда Амелия с визитом одна, без мужа, это вызвало бы кривотолки. А Джонатан пока не горел желанием повидаться с тестем, очевидно, до сих пор не простив ему обмана.
Экипаж, между тем, остановился перед северным крылом особняка, где у парадного входа уже ждал хозяин и его челядь, встречая гостей. Отогнав невеселые раздумья, Амелия заставила себя улыбнуться мужу и Хлое - им ни к чему знать, что у нее тяжело на душе.
"Джонатан наконец прекратил злиться на меня и ищет моего внимания, а значит, постепенно всё у нас наладится", - подумала она, но, выходя из кареты, поймала себя на мысли о том, что установившиеся между ней и мужем теплые отношения в любой момент могут быть уничтожены очередным приступом его недоверия или ревности.
Когда Джонатан представил герцогу свою супругу, у того на лице сначала отразилось лишь вежливое радушие - ни унцией больше, чем предписано этикетом.
- Добро пожаловать в Чатсуорт, леди Данли. Я неплохо знаю вашего отца, но до сих пор не имел чести познакомиться с вами.
- Возможно, вы ошибаетесь, ваша светлость, - улыбнулась она в ответ. - Полагаю, вы всё-таки знакомы со мной, а, точнее, с моим трактатом по теории чисел, изданным год назад в Лондоне под инициалами "А.М." Я слышала, вы отозвались о нем с похвалой. Это большая честь для меня.
В глазах герцога мгновенно вспыхнуло любопытство, смешанное с удивлением.
- Так это вы - автор сей научной работы? Я прочел ее с большим интересом. Должен признаться, удивлен, но одновременно счастлив лично выразить вам восхищение изяществом и точностью ваших рассуждений и выводов.
- Моя супруга увлекается математикой и астрономией, - ревниво встрял в разговор Джонатан, невольно отметив, что впервые прямо заявил об этом, причем не без некоторой гордости, чему сам немало удивился - прежде он и подумать не мог, что хоть кто-то из высшего света оценит эти причудливые таланты Амелии.
Герцог лишь скользнул взглядом по графу и снова повернулся к его жене.
- Леди Данли, я бы с удовольствием обсудил с вами теорию чисел прямо сейчас, но, полагаю, вы устали с дороги и хотите сначала отдохнуть. Вы обещаете, что мы еще побеседуем о математике?
- С удовольствием! - снова улыбнулась Амелия.
- Тогда я приглашаю вас завтра перед обедом на прогулку, - предложил герцог и обратился к Джонатану: - Лорд Данли, вы, конечно же, захотите присоединиться к охоте, назначенной на утро. - Эта фраза была сказана тоном, не оставляющим возможности возразить. - А я почту за честь показать леди Данли окрестности Чатсуорта.
Джонатану в ответ оставалось лишь стиснуть зубы и поблагодарить хозяина поместья за радушие, гадая, есть ли смысл ревновать жену к пятидесятисемилетнему старику.
Разместили чету Данли в одной из гостевых спален, где стены украшали модные китайские обои, вручную расписанные птицами и цветущими деревьями. Увидев большую резную кровать с шелковым балдахином, граф ощутил приятное волнение при мысли о том, что им с Амелией предстоит сегодня оказаться вместе на сём ложе. Но, как назло, выяснилось, что к этой комнате примыкает гардеробная с односпальной кроватью. Обнаружив ее, Амелия, похоже, обрадовалась и предложила мужу.
- Ты завтра рано встаешь на охоту, а я слишком чутко сплю. Лучше тебе лечь тут, чтобы не разбудить меня на рассвете.
Джонатан нехотя согласился - не препираться же с супругой на глазах у слуг, вносивших в спальню багаж! "Впрочем, - подумал граф. - Может, она и права: не стоит торопить ход вещей". Весь его опыт общения с женщинами указывал на то, что ждать желаемого осталось недолго.
На ужин в Большой столовой собрались почти две дюжины человек: здесь были и crème de la crème (8) Дербишира, и столичные гости. Отдавая должное изысканным блюдам и тонким винам, блестящие сотрапезники развлекались разговорами о светских новостях и прочих уместных за едой вещах, но герцог, усадивший Амелию вместе с Джонатаном и Хлоей недалеко от себя, задал довольно непривычный тон беседе на своем конце стола.
- Как вы считаете, лорд Тейт, - обратился он к епископу Лондонскому после второй перемены блюд, - наука и религия - сестры или непримиримые противницы?
Епископ, поднял от тарелки пронзительный взгляд близко посаженных глаз.
- Боюсь, они, скорее, враждуют. Увы, времена, когда люди находили утешение и опору лишь в вере, миновали. Естествознание - вот могучий властитель умов нашего века, очарованного прогрессом. Нынешние естествоиспытатели опираются только на силу собственной мысли, нередко отрицая существование Бога.
- Так вы порицаете ученость, лорд Тейт? - спросила Хлоя, кинув взгляд на Амелию.
- Ох уж эти ученые! Всё им нужно увидеть, пощупать и понюхать, - проворчал епископ. - То, что они не верят в Создателя, вовсе не означает, что его не существует. Эти корифеи науки отвергают постулат о том, что мир создан Богом, однако не могут толком объяснить, как же тогда возникли свет и тьма, земля и небо с его светилами, суша и твердь, человек и зверь.
- Люди не в силах самостоятельно постичь божественные тайны. Грешно даже пытаться открыть их, - заявила маркиза Чамли, и страусиное перо в ее седых волосах возмущенно качнулось. - Человек уже довольно узнал о мире, и лучше ему оставаться на этой ступени, не стараясь подняться выше.
- Между прочим, - поддержал ее епископ, - Тертуллиан (9) считал, что после появления Христа нам уже не нужно никакой науки, и после преподавания Евангелия все доказательства излишни; кто верует, тот не имеет потребности ни в чем другом.
- Эти слова напомнили мне фразу, приписываемую одному восточному халифу, - усмехнулась Хлоя. - Тот якобы приказал уничтожить Александрийскую библиотеку, заявив: "Если в этих книгах говорится то, что и так есть в Коране, то они бесполезны. Если же в них говорится что-нибудь иное, то они вредны. Поэтому и в том и в другом случае их надо сжечь". А, кстати, лорд Тейт, не Тертуллиану ли принадлежит изречение: "Незнание вообще полезно тем, что не узнаешь неприличного"?
- Да, вы правы, - подтвердил епископ, кажется, удивленный тем, что светская дама цитирует ему богослова.
- Как вы сказали, леди Данли? "Незнание полезно тем, что не узнаешь неприличного"? - переспросила маркиза.
- Леди Чамли, это сказала не я, а Тертуллиан.
- Не важно, в чью голову пришла сия здравая идея. Надо запомнить столь мудрые слова и почаще повторять их моей внучатой племяннице, которая вбила себе в голову, что женщинам непременно надо позволить обучаться в университете, представляете? - последнее слово маркиза адресовала его светлости, ища в нем союзника.
- Представляю, - невозмутимо ответил герцог и посмотрел на свою юную невестку и ее мужа, своего наследника, сидящих на другом конце стола. - Леди Фредерик Кавендиш тоже усиленно ратует за то, чтобы всем женщинам было доступно образование. И мой старший сын всячески ее в этом поддерживает.
Столь весомый аргумент вынудил леди Чамли не развивать далее тему о пагубности женской учености.
- Леди Данли, а вы как полагаете? Действительно ли наука - враг церкви? - обратился герцог к Амелии.
- Это спорное утверждение, - ответила она. - Я бы сказала, что, скорее, наоборот, церковь чаще выступала как враг науки, ибо не одно столетие подряд считала, что ученый, пытающийся заглянуть за границы известного, гневит Бога. И к чему это привело? К откровенному мракобесию: инквизиция сожгла на костре Джордано Бруно, посмевшего предположить, что вселенная бесконечна, и осудила Галилео Галилея, заявившего, что Земля вращается вокруг Солнца.
Епископ вперил в нее свой пронзительный взгляд.
- Так что же тогда? Отринуть церковь? Забыть о Боге?
Маркиза Чамли с ужасом воззрилась на Амелию. Та не успела ответить, ибо вмешался герцог.
- Я полагаю, - примиряющее произнес он, - истина лежит посередине этих крайних точек зрения. Разум человека слишком слаб для понимания истинного мироустройства. Лишь тот, кто преклоняется перед всемогуществом Творца, единственно и может постичь с божественной помощью его замыслы и устройство созданного им мира. Точнее, миров.
- Миров? - епископ чуть не подавился паштетом. - Звучит почти богохульственно. Разве наш мир не единственный, созданный Всевышним?
- Лорд Тейт, утверждая это, вы ограничиваете могущество Бога своим рассудком, - возразила ему Амелия, ободренная поддержкой герцога. - Вы пытаетесь мерить своим пониманием всемогущее, всезнающее, высшее существо, создавшее нас. Открытия, которые уже сделала наука - лишь бесконечно малая часть тех знаний, которыми обладает Бог. Для большинства людей небо над головой - предел вселенной. Но для ученых вселенная не имеет границ, потому что, благодаря новым открытиям, эти границы отодвигаются всё дальше и уже поражают воображение. Вполне возможно, скоро мы узнаем, что жизнь в Солнечной системе существует не только на Земле, но и на любой из остальных семи планет (10) - например, на Венере или на Марсе, Юпитере или Сатурне - ведь там есть атмосфера.
- Неужели и на Солнце тоже кто-то живет? - недоверчиво хмыкнула маркиза.
- Кто знает, - пожал плечами герцог. - Может, и на Солнце, но в таком случае, леди Чамли, его обитатели абсолютно не похожи на землян (11). - Он улыбнулся. - Кстати, не исключено, что каждый раз, когда вы смотрите на звезды в ночном небе, с них в это же время кто-то смотрит на вас.
- Ну уж нет! Ни за что не поверю, что где-то там, прямо над нашими головами, тоже есть люди, дома и экипажи! Какой вздор! - пожилая дама возмущенно вздернула подбородок.
- Леди Чамли, - вмешалась Амелия, - неужели вы полагаете, что Бог сотворил миллиарды звезд только для того, чтобы мы взирали на них как на светящиеся точки? Каждая из этих звезд, возможно, имеет планеты, заселенные обитателями, которые, как и мы, дивятся величию творений бога и прославляют его. Лейбниц (12), Бернулли (13), Гершель (14), Лаплас - все они в своих работах провозглашали множественность обитаемых миров.
- Леди Данли, я не знакома с названными вами джентльменами и не могу судить об авторитетности их суждений, - сухо заявила маркиза. - Позвольте мне остаться при своем мнении. И прошу, герцог, давайте сменим тему. От ученых разговоров у меня случается несварение желудка. Толкуйте о чем угодно, хоть о политике, но только не о науках.
Его светлость пожал плечом.
- Боюсь, если мы заговорим о политике, то, начав со спора, кончим дуэлью на столовых ножах. Ведь лорд Данли, насколько мне известно, придерживается консервативных взглядов и, несомненно, очень недоволен тем, что мы, виги, снова обошли тори на выборах (15). Нет уж, леди и джентльмены, если ученые разговоры портят вам аппетит, давайте попросим лорда Тейта рассказать нам о столичных новостях. И не забудьте, что после ужина будут танцы, а затем устроим фейерверк - ведь сегодня Ночь Костров (16).
В Чатсуорт Хаусе царила роскошь, достойная королевского дворца: мраморные полы и дубовые лестницы с коврами, огромный зал с камином настолько большим, что в него, казалось, можно войти, не нагнув головы, анфилада парадных покоев с потолками, расписанными искусными художниками, и стенами, украшенными позолотой или затейливой резьбой. Были тут и прекрасная домовая часовня, и просторная скульптурная галерея, и домашний театр, а также бесценная коллекция картин и обширнейшая библиотека. Всего в особняке имелось около полутора сотен богато декорированных и обставленных комнат, не считая такого же количества служебных помещений.
Стоящие поодаль от господского дома каменные палаты с часовой башней и аркой, ведущей во внутренний двор с фонтаном, служили герцогу Девонширскому конюшнями, хотя человек несведущий издалека вполне мог бы принять их за виллу аристократа. А еще на территории этого поместья стоимостью в полмиллиона фунтов имелся огромный парк с оленями, огороженный каменной стеной длиной в целых десять миль, оранжереи с редчайшими растениями, пруды и затейливые фонтаны, водопад-каскад, спускающийся с холма двумя дюжинами уступов и питаемый специально вырытым на вершине озером, а также сад с гротами, альпийскими горками, дендрарием, гигантской стеклянной теплицей и прочими красотами.
Везде царил идеальный порядок. Джонатана восхитило то, как прекрасно герцог управляет своим необъятным имуществом. Лишь став хозяином Уэствуд Хауса и Кэддон Холла - собственности куда меньшего размера, чем те семь поместий и двести тысяч акров земли, которыми владел седьмой Уильям Кавендиш (17), граф понял, какой груз и какая ответственность легли на его плечи. Что ж, отныне его бремя уже не будет казаться ему столь тяжелым, ибо всё познается в сравнении. При этом Джонатан не забывал, что рано или поздно ему тоже предстоит надеть герцогскую корону и вместе с ней унаследовать от тестя семьдесят тысяч акров землевладений, приносящих сто тысяч дохода. Состояние, что и говорить, огромное. Разве не ради него и титула он согласился вступить в брак с леди Амелией Мэннерс? Однако мог ли тогда граф подумать, что сорвет весь банк, заполучив в придачу и такую замечательную жену? С каждым днем он все больше влюблялся в нее.
Слушая за ужином спор жены с епископом и маркизой, Джонатан ощущал гордость за Амелию и мысленно восхищался ее ученостью. К тому же, сам герцог Девонширский разделял общую с ней точку зрения - а это, по мнению графа, было важнее того, права Амелия или нет. И всё же научные аргументы жены производили на него куда меньшее впечатление, чем уста, которые их произносили. Джонатан не сводил взгляда с прекрасных губ Амелии, вспоминая, как целовал их в Давдейле.
В тот вечер граф, пользуясь привилегией супруга, танцевал с Амелией большинство танцев, а если ее и приглашали другие кавалеры, он выбирал первую попавшуюся на глаза даму и после, кружа ее по залу, высматривал среди вальсирующих свою жену. Та сегодня выглядела просто великолепно в бальном платье из зеленого шелка, шитого серебром, и в изумрудной парюре (18). Цвет наряда еще больше оттенял необычно яркую зелень глаз Амелии, ее белоснежную кожу. Джонатан ласкал взглядом обнаженные точеные плечи жены, и у него чесались ладони от желания прикоснуться к ним. Сегодня вечером Амелия просто сводила его с ума. Он бы непременно сделал ей предложение, не будь уже на ней женат!
Когда они танцевали в паре, и фигуры танца разводили их в разные стороны, граф еле сдерживался, чтобы не проследовать за Амелией, нарушив установленный порядок полонеза или кадрили. Зато едва их руки снова соприкасались, ему казалось, что между ними каждый раз пробегает слабый грозовой разряд.
После заключительного котильона герцог предложил гостям покинуть бальную залу, чтобы насладиться фейерверком, который устроили на восточном холме с каскадом. Выйдя в сад, все замерли в предвкушении зрелища.
Сперва на темном склоне вспыхнули снопом искр бенгальские огни, затем завращались пылающие колеса, зашипели шутихи, рыская по ночному небу светящимися змеями. Потом раздались оглушительные хлопки и треск. Это, извиваясь, начали взлетать ракеты, прочерчивая сумрак узкими полосками пламени. Они взрывались над холмом, превращаясь в разноцветные шары, которые, осветив округу на несколько мгновений, рассыпались тысячами мерцающих частиц, отражающихся в уступах водопада, а им на смену уже спешили другие залпы.
Амелия, запрокинув голову, вместе с остальными гостями восхищенно следила за фейерверком, а Джонатан, не обращая внимания на танец огня, покоренного человеком, как завороженный смотрел на жилку, бьющуюся на ее стройной шее. Наконец, чувствуя, что не в силах дольше выносить пытку ожидания, он взял жену за руку и сжал ее пальцы. Взгляд Амелии встретился с его жадным, вопросительным взглядом, и граф прочел долгожданное обещание в ее глазах. "Идем", - шепнул Джонатан, и она послушно последовала за ним.
В эту ночь односпальная кровать в гардеробной осталась пустовать...
__________________________________
Примечания:
1) Императорский фонтан, на тот момент самый высокий в мире, был сконструирован по приказу шестого герцога Девонширского, ожидавшего в 1844 г. визита в Частвуорт Хаус российского императора Николая I. Визит не состоялся, но фонтан всё-таки назвали Императорским. Высота его струи достигала 300 футов (90 метров).
2) Акр - мера площади, равная приблизительно 4000 квадратных метров.
3) Бельведер (ит. "belvedere" - "прекрасный вид") - надстройка над зданием или небольшая отдельно стоящая постройка, позволяющая обозревать окрестности.
5) Налог на окна был введен в Англии в 1696 году и шесть раз повышался, из-за чего англичане стали строить здания с меньшим количеством окон или даже совсем без них. Отменен в 1851 году.
6) Томас Гоббс (1588-1679) - английский философ-материалист.
7) Хай-Пик - район, расположенный в северной части графства Дербишир.
8) Сrème de la crème (фр.) - "лучшие из лучших", "сливки общества".
9) Тертуллиан Квинт Септимий Флоренс (155/165-220/240) - один из наиболее выдающихся раннехристианских писателей, теологов и апологетов.
10) "...на любой из остальных семи планет" - Плутон к 1865 году еще не был открыт.
11) "...его обитатели абсолютно не похожи на землян" (12) - в то время наука не исключала, что под горячей атмосферой Солнца находится плотный слой облаков, а ниже - твердая поверхность; также считалось, что почти все планеты Солнечной системы могут оказаться обитаемыми.
12) Готфрид Вильгельм Лейбниц (1646-1716) - немецкий философ, логик, математик, механик, физик, юрист, историк, дипломат, изобретатель и языковед.
13) Даниил Бернулли (1700-1782) - швейцарский физик, механик и математик.
14) Фредерик Уильям Гершель (1738-1822) - известный английский оптик и астроном.
15) "...виги, снова обошли тори на выборах" - речь идет о выборах в Британский Парламент, состоявшихся в июле 1865 года, на которых либеральная партия (виги) получила на 80 мест больше, чем партия консерваторов (тори).
16) Ночь костров (также называемая Ночь Гая Фокса или Ночь Фейерверков) - традиционное для Великобритании ежегодное празднование в ночь на 5 ноября, когда повсюду устраивают фейерверки и зажигают костры, на которых сжигают чучело Гая Фокса - участника провалившегося в 1605 г. Порохового заговора.
17) "...седьмой Уильям Кавендиш" - фамилия герцогов Девонширских - Кавендиш. Уильям - их родовое имя наследника титула. В том числе Уильям Кавендиш звали и седьмого герцога Девонширского, о котором идет речь (на нем, правда, эта традиция прервалась).
18) Парюра - набор ювелирных украшений из одинаковых материалов, выполненных в едином стиле (диадема, ожерелье, серьги, браслеты, кольца и т.п.)