Сенин Михаил Юрьевич : другие произведения.

Непогребённые

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  
  Сверкает на солнце снежок, искрятся заснеженные ели, и ветра нет. Благодать,
  одним словом! Бежит через лес лошадка, дровни тащит. А в дровнях мужичок сидит, сам в
  зипунишке штопаном - перештопанном, валеночки на нём такие же худые, да зашиты
  умело. Видать, заботливая хозяйка валеночки те зашивала, собирала мужичка в дорогу-то.
  Да дорога не далека по российским-то меркам, чего там! За день доехать можно. Вот скоро
  за поворотом и деревенька появится, не за тем, так за следующим, а не за ним, так ещё за
  каким. Хрустит снег под копытами, сверкает на обочине, ветер в лицо мужичку дует, да
  ничего, не страшно, пускай дует, на то он и ветер-то. А холодно станет, так вот и согреться
  есть чем, вот она, родименькая-то, достать, да крышечку свернуть да глотнуть как следует,
  вот и тепло-то станет. Другая беда у мужичка в голове сидит, та, что и погнала его в
  дорогу. Тяжёлая видать беда-то, раз с печки согнала да в дорогу двинула...
  А вот и деревня показалась, Мормухино, домишки старые, покосившиеся, но
  добротные, на века строили. И приятель по улице идёт, видать табачком вышел разжиться
  или так, соседей проведать...
  -Здоров, Михей!
  -Здоров, Фафаня! (Тпруууу, зараза!)
  -Куда собрался-то?
  -Да вот, до кума приехал, до Васьки. Беда у нас стряслась, виш ты, спасаться как-то
  надо...
  -Беда говоришь...Слушай, у тебя табачку-то нету?
  -Откудава ему быть-то теперя-то... Скоро и хлеба-то не будет, да и у вас тож...
  -Э, погодь, паря, чего несешь-то? У вас там завсегда табачок-то был, а теперь нету?
  -А что, не слыхал что ль? Давай, садись, по дороге расскажу, пока к Ваське
  добираемся.
  -Да щас, погодь малость... Эк расселся! - сказал Фафаня, устраиваясь на дровнях.
  -Ништо, скоро по трое усаживаться здесь будем, да для баб место останется...-
  Грустно сказал Михей.
  -Да что стряслось-то?
  -То и стряслось... Но!!! Пошёл, пошёл, милай! - слегка вытянул по спине конька
  возжами Михей... -В общем так, паря. Слышал про хранцузов-то?
  -Эт которые своему царю башку снесли да своим умом жить стали? А как же! Барин
  сказывал. Да табачок-то тут причём?
  -Да на тебе, замест табачка, достал уже! - протянул Михей скляночку заветную. -
  Живешь тут как в берлоге, и не знаш ничего. Они теперь воевать нас идут, аль не слыхал?
  -Брешешь!
  -Собаки брешут! Да глоток-то оставь, мне тож хоца. В деревне они у нас уже, понял,
  раздолба? Сожрали уж почти всё, что было, да и табак тож скурили.
  -Эк как оно повернулось то... А я и то смотрю, солдаты деревней шли на той
  неделе...
  -Так что ж ты не спросил, куда идут-то?
  -Да спросишь тут, я ж в запое котору неделю-то...
  -Тьфу, пьянь! Управы на тебя нет. Да отдай склянку-то, бестолочь!
   -
  Да на, приехали уже, вон дом-то Васькин!
  -Тпру, зараза!
  -Слышь, Михей, так что, табачку-то у вас нету что ли?
  -Вот достал! Пошли, щас у Васьки спросим...
  ...
  Васька, Михеев кум, мужик был в деревне уважаемый. Все его звали Василий
  Петрович, если в лицо, а за глаза, понятное дело, Вася-Бугай, потому что силушки ему
  господь дал немеряно. Кряжист был Василий молчалив и неулыбчив, чем-то и правда
  напоминая старого, но очень крепкого быка. Староста, и тот обходился с ним вежливо,
  просто так, на всякий случай, да говаривали что, и барин его побаивается. И только
  Михей, на правах родственника, называл кума просто, Василием.
   -Ну с чем пожаловали, гости дорогие? - спросил Василий.
   -Да мы насчёт табачку, - было заикнулся Фафаня.
   -Погодь, о деле сперва, - осадил его Михей.- Слыш, Василий, тут у нас в деревне
  такое творится...
   И рассказал Василию всю правду, и про то, как свои солдаты шли деревней, съели,
  что могли, и как французы после них в деревню пожаловали, забрали, что осталось,
  лошадей и тех с собой уволокли, да жену Михееву убили, спьяну, не иначе...
   -Вот так, Василий, и остались мы вдвоём с Гнедком. Ульянку - то я схоронил, как
  полагается, панихиду заказал, только могилу копать тяжело было, пока прогреешь её,
  землицу тоесь, кострами-то, вся ночь уйдёт... Ну а окромя тебя податься-то мне и некуда,
  никого, слыш-ко, не осталось. Выгонишь, так пойдём с Гнедком по свету белому, а не
  выгонишь, так у тебя заживём, пахать по весне будем. Как скажешь, кум?
   -Пахать... Много ты напашешь один-то. Слушай, а что ты мерина своего Гнедком-
  то назвал? Он больше на Серко тянет.
   -Да так, знаешь. Конь у батьки был, Гнедко, ну я и рассудил, пусть и этот Гнедком
  будет. Слушай, а почему один-то? Двое нас с ним-то!
   -Табачку-то, - встрял Фафаня, - стрась как курить хоца.
   -На, покури на крыльце, - протянул ему кисет Василий. -Нечего тут вонять зельем-
  то. Да дверь прикрой, избу выстудишь!
   Благодарный Фафаня исчез за дверью.
   -Так чего один-то? - спросил Михей.
   -А смекни-ка, долго ли бусурмане у вас в деревне стоять будут и куда дальше
  двинуться? А?
   -Эвона, как...-понял Михей, - А что делать-то? Мож, старосте сказать, пусть
  придумает что?
   -Нет уже старосты, - грустно сказал Василий и перекрестился. - Помер он, третьего
  дня.
   -Ну?
   -Вот и ну. Метель тут случилась, а он домой и шёл откуда-то. Утром нашли, да и...
  похоронили...Так-то вот... И даже никто не знает, откуда и шёл-то...
   -Мож, из кабака?
   -Мож и из кабака...Так что с хранцузами делать будем?
   -Ну не знаю... Народ разве собрать?
   -Народ собрать дело недолгое, да...А что, и соберём. Нука, покличь Фафаню-то?
   -Фафаня! - Крикнул Михей.
   -Чего? Вот он я! Аль нужен?
   -Нужен, - пробасил Василий. - Очень даже нужен. Ты вот что... Сбегай-ко, позови
  сюда народ. Луку, да Семёныча, да Егора-кузнеца... А лучше вообще всех. Скажи, Василий
  зовёт. Да не тряси пепел на пол, чучело!
  ...
   Вскоре в избе стало не продохнуть от народа, кое-как разместившегося за столом.
   -Слышь, Василий, -спросил Егор,- ты чего нас вытащил-то?
   -Скоро узнаешь, - сказал Василий, ставя на стол четверть самогона. - Все здесь?
  Щас вам Михей расскажет, что к чему, а там решать будем.
   Михей встал и рассказал о занявших его деревню французах, но, однако, не столь
  подробно, как до этого Василию, просто потому, что изрядно подустал за день, да и
  выпитое ранее давало о себе знать.
   -Ну, что решать будем? - спросил Василий.
   -А что решать, что они нам сделают? Ну хранцузы, ну и что? - спросил маленький
  лысый Лука.
   -Что-что, - взъярился Михей. Думаешь легко тебе будет для Симки твоей могилу
  копать, как придут?
   -А чего копать-то? Нешто убъют они её? Да нахрен она им сдалась-то!
   -В том-то и дело, что нахрен! - заорал Михей. Что думаешь, от балды чтоль
  несу?Аль делать мне нехрен, сюда ехать, да с тобой, дурнем лясы точить? Да каб Ульянка
  моя жива была, сидел бы я тута!Щаз!
   -Да ты только и можешь, что с бабой, - разозлился Лука, а как что.
   -Ша! - Стукнул по столу Егор-кузнец, -Хватит лаять, давайте о деле говорить!
   -Верно, говоришь, Егор, - отозвался Василий, - Так что решать будем?
   -А нечего решать! - заорал -кто-то из угла, -. хранцуз, он что? Он пришёл и ушёл, а
  мы тута жили и будем жить!
   -Хрена! - кипятился кто-то с другого угла. -Да они тебе..
  Что именно они кому, осталось невыясненным, потому что поднялся жуткий шум, в
  котором расслышать ничего уже было невозможно. Некоторое время Василий терпел,
  выжидая чего-то, но потом хватил кулаком по столу, так что даже здоровая бутыль с
  самогоном подпрыгнула и зашаталась. Мужики с окаменевшими лицами уставились на
  бутыль, но она так и не упала. Общий вздох облегчения прокатился по избе.
   -Тихо! - заорал Василий. -Решать надо, или в леса уходим, или басурманов бъём!
  Не выйдет тут отсидется! Аль не знаете, что хранцуз, он от дьявола! Они и крестятся не
  понашему, пятернёй слева направо, и лягушек жрут!
   -А ты откуда знашь? - крикнул кто-то ехидный, чьё лицо невозможно было узнать
  из-за здорового свежепоставленного фонаря.
   -А оттуда, барин сказывал. - А не верите, вот вам Михей подтвердит!
   -Точно, - сказал Михей, - пятернёй, слева направо. А про лягушек не не скажу, не
  видел. Где их щас найдёш-то...
  - Не побъём мы их, никак не побъём. - сказал Тихон. - Ружья у них потому-что.
  -Ну и ружья, ну и что? - встрял в разговор однорукий Никола-солдат. Из ружья ещё
  выстрелить надо. А потом зарядить... - С этими словами он налил себе стакан самогона,
  и лихо опрокинул его в себя.
  -Ты это погодь, - сказал тихо сидящий в углу Ерёма. - Ты к чему это?
   -А к тому, что пока ты заряжать будешь, я тебя по башке сабелькой. Понял, голуба?
  Нас ещё в прусскую его превосходительство генерал Апраксин так учили - "Ты, -говорит,-
  до злыдня доскаки, и руби вмах!"
   -А и правда, - сказал Егор. - Пока они заряжать будут... А начём доскаки-то? На
  Михеевом Серке? Тьфу, Гнедке?
   -Во-во, хмуро сказал Тихон.- Лошадей-то солдаты забрали. Не, не побъём мы их,
  никак не побъём...В леса уходить надыть! С бабами, с дитями, с барахлом!
   -Вот и я говорю, - начал было Лука, но тут же заткнулся, почувствовав увесистый
  тычок в спину.
  Снова поднялся жуткий шум и галдёж. Мнения разделились. Но большая часть мужиков
  была за то, что бы бить. Причём где бить, как бить, это было уже неважно. Главное было
  решено, остальное - детали. Кто-то кричал, что француз не тяжелей снопа, что на вилы
  его брать - сам бог велел, кто-то, войдя в раж, порывался бежать на врага прямо сейчас,
  кто-то уже налаживался уходить в леса, прятаться, пока всё не кончится. Но последних
  было немного, гораздо меньше, чем час назад. И дело было не только в изрядно
  опустевшей бутыли, скорее наоборот. Ну не может русский человек просто так впустить в
  дом бусурманина, да отдать ему всё, что нажито за нелёгкую жизнь, даже если это всё
  только лишь жалкие остатки от барщин, оброков, десятин, да мало ли чего ещё! Главное,
  что своё.
   -Слышь, Михей, - поднялся со своего места Егор-Кузнец, - А сколь их там вообще,
  хранцузов - то?
  На мгновение в комнате наступила тишина. В самом деле, почему-то никто не задался себе
  таким простым стратегическим вопросом.
   -Да ... - замялся Михей, - много, кажись. Поболе чем нас тут.
   -Сотня что ля? - спросил кто-то.
   -Ну, сотня не сотня, а навроде того...
   -Эк, ёлки-горелки! Да где ж мы их хоронить-то будем? - С серьёзным видом
  спросил Фафаня. Весёлый смех прокатился по залу, впервые за вечер. Даже Василий
  позволил себе улыбнуться.
   Кузнец что-то хотел сказать, но на него зашикали. Он только махнул рукой, и уселся
  на лавку.
  -Ну значит решили, - сказал Василий. - Хранцузов бить будем. Фафаня впереди
  всех пойдёт, а мы следом, добивать, кто останется. (При этих словах Фафаня приосанился)
  Слышь, Михей?
  - Чего?
  - Ты вот скажи, а супостат быстрей тебя до нас доедет?
  -Это вряд ли, обоз ему тащить, и вообще.
  -А как думаешь, выйдут они когда?
  -С утреца, надо полагать.
  -Ну так и мы, с утреца выйдем. И встретим их у оврага. А там и разберёмся, кто они
  такие, и чего им надо.. Утром на площади собираемся, возьмите что у кого есть, топоры,
  дубины. Снегоступы не забудьте, пригодятся. Ну всё, расходись... С богом, мужики...
  ...
  Шли молча, сознавая, что могут и не вернуться. Странное зрелище представляли
  собой мужики. Вроде как войско, только одеты по-разному, да оружие у каждого своё, у
  кого дрын, у кого вилы. Многие несли дубинки за поясом, либо топоры. Известное дело,
  куда мужик без топора-то? Хоть избу поставить, хоть дровишек нарубить, для костерка или
  в печку. Только не по дровишки те топорики были с утра заточены заботливой хозяйской
  рукой, да покрепче на обуха насажаны, ох, не по дровишки...
  -Слышь, Василий... - тихо сказал Егор.
  -Чего?
  -А ведь побъём мы хранцузов-то...
  -Ага...
   И вновь воцарилось молчание.
  Не был Василий гениальным стратегом, но место для засады удачно выбрал. Овраг
  неподалёку от дороги с одной стороны, густая еловая поросль с другой. И не видно с
  дороги, есть ли кто, и деваться некуда. Расположились удобно: подпилили пару крупных
  ёлок, дорогу перекрыть вперёд и назад, когда понадобится. Толкни их, и капкан замкнётся.
  Наблюдателя посадили на дерево, возле поворота со строгим наказом увидишь кого -
  слазь и докладай, всё как есть. Костры жечь не стали, чтоб себя не выдать, ничего что
  холодно. Придёт враг - вот тут-то сразу и настанет настоящая жара. И ещё морду Гнедку
  зипуном замотали, чтоб не заржал раньше времени, не выдал мужиков. Вести груз Гнедку
  в деревню после боя, тяжёлый груз. Все знали об этом, но каждый надеялся на своих двоих
  вернуться, и никому не желал ничего другого.
  ...
  Движется по дороге отряд французский, молча движется. Солдаты сплошь в тряпки
  замотаны, от холода, хмурые, уставшие. Одна мысль, хоть бы до деревни какой дойти, да
  что толку. Там тоже самое - неприветливые крестьяне из которых пожрать так просто не
  выбьешь, и у которых русские солдаты уже всё забрали, озлобленность и холод, холод, будь
  он проклят. И снег. И зачем только императору понадобилась эта неприглядная земля со
  своим снегом, от сверкания которого уже глаза болят, и домой охота, к жаркому южному
  солнышку, да к винам хорошим, да к женщинам, лучше которых вроде и нет на земле, а вот
  опять ноги замёрзли и топай... топай... И не увидел командир - молодой и красивый
  лейтенант-гасконец, как с дерева соскользнула бесшумная тень, да скрылась за кустами.
  Снег сверкающий глаза ему заслепил.
  И вдруг упала ёлка здоровая, поперёк дороги, и снег с неё во все стороны
  посыпался. Заржала лошадь под гасконцем, беду чуя. И сзади, за отрядом тоже дерево
  упало, поняли солдаты, что не просто так это всё, да поздно уже.
  -Quois? Quois? - заквакал офицер, вырывая шпагу из ножен. Но было уже поздно.
  С криком выскочили на дорогу мужики русские, размахивая оружием своим
  самодельным. Рванулись им французы навстречу. И закипела битва! Теснят мужики
  французов, а тем и драться несподручно: дорога тесна, а мужики налегают, и отойти
  некуда, ни размахнуться, ни ударить. Василий первым в отряд французский вклинился, за
  ним ещё мужики, гогоча и разрезая отряд французов пополам. Эх, тяжела рука Василия, не
  даром его Бугаём на деревне прозвали! Орудует дубиной, смотреть страшно. Визжат что-то
  французы, что - непонятно. Вот уже и шапку потерял где-то, да чёрт с ней, не до того. Не
  воюет он уже с врагами, а просто убивает. Так медведь ломает свору собак, насевших на
  него: удар лапой - и нет собаки, удар - и другой нет. Сзади Михей с топором
  окровавленным со спины его прикрывает, кричит что-то, не понять, не до того.
   А с другого краю Егор-кузнец с гасконцем сцепился. Саблю у кого-то отобрал, и сам
  тому не рад: не по руке она ему, легка больно, да и офицеру-гаду легче, он с измальства
  обучен на саблях драться. "Эх, молот бы сюда мой,-думает Егор, - оно и привычнее. А что
  эта саблюха-то? И чего я, дурень, молот не взял". Ну как ему в голову могло прийти, что
  струмент его, самая мирная вещь на свете, которой он подковы и лемехи ковал, для
  страшного дела понадобится! Размахнулся офицер хитрым фамильным замахом, который
  ему не на одной дуэли жизнь спас, опытного фехтовальщика заколов, да не был Егор
  отродясь дуэлянтом, извернулся как-то и ушёл от удара. Видать правильно говорят -
  мастеру не другого мастера боятся надо, а неуча. Увернулся Егор, саблю бросил, схватил
  дрын чей-то, из мёртвой руки выпавший (вроде показалось - Тихона то рука была) да и
  согнал с дороги офицера на обочину. Ну а тому и деваться некуда - провалился в снег по
  пояс, залопотал что-то не по-русски, да не стал Егор его слушать, разбил дрыном своим
  красивую голову французову, в платок бабий закутанную от холода.
   Долго битва шла, да всё равно закончилась - собрала смерть свою кровавую жатву.
  Все французы полегли, да и мужиков половина, считай, осталось. Посмотрели мужики и
  страшное зрелище им открылось: Всё место битвы, вся дорога ярко-красным залита, аж
  снега не видно. Трупы лежат на дороге, посиневшие, смотрят на них взглядом
  бессмысленным, да ужас на лицах застыл. Ужас и ярость. Жуть, одним словом.
   -Ну что, Василий, побили мы гадов-то? - спросил Михей, зажимая рукой невесть
  когда полученную рану на плече. - Что теперь-то делать будем?
   -Хоронить, знамо дело...- сказал Василий, сплёвывая кровь на землю. - Сможет
  твой Гнедко-то наших оттащить?
   -За раз не отвезёт, а так может, конь-то справный. А с этими што?
   -А ништо. Сбросим в овраг, да и ладно.
   -Как так ладно?
   А так и ладно. Хочешь хоронить - давай, копай могилу в мёрзлой земле, мне не
  жалко. А то весной, может, похороним, если волки их не сожрут.
   -Да что ты, Вася? Да как так? Чай тоже души христианские!
   -Слышь, Василий Петрович, - встрял в разговор Лука,- Михей дело говорит...
  И осёкся тут же. Как взглянул на Луку Василий, так и показалось Луке, что язык он
  проглотил, вместе с зубами. Неприятное, надо сказать, кушанье.
   -А кто их звал сюда? Сидели б дома, так и живы были бы, - сказал Василий, смачно
  помянув французовых предков.
   -Вася, да не хорошо.
   -А Ульянку убивать хорошо? В овраг, сказал. Волкам на прокорм и точка. А
  кровушку на дороге снегом засыплем, чтоб не ходили по ней все кому не лень. Чай, и
  нашей кровушки там не мало. Айда, мужики! Давай наших грузить, люди всё ж...
   -Айда, Василий Петрович. А только все ж не хорошо как-то...-сказал кто-то.
  И мужики взялись за дело.
   -Ну как знаешь, Василий, не мой это грех... - промолвил Михей, подводя Гнедка к
  полю боя.
  ...
  Так и пролежали французы в овраге до весны. Не тронули их волки, кому охота об мёрзлое
  мясо зубы ломать. А по весне сошёл снег, смыло часть склона, да и завалило мёртвые тела.
  Так они и остались лежать до поры-до времени, да срок им пришёл.
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"