Скрипнула дверь таверны и в неё вошёл мужчина в кожаных доспехах и с висящим за спиной мечом. Оглядевшись в поисках свободного стола и не найдя такого, он направился в дальний угол, к столику, занятому монахом, который, впрочем, телосложением своим более напоминал воина, чем смиренного служителя господа.

- Добрый вечер, святой отец. Не помешаю? - Спросил воин.

Монах оторвался от кружки пива, взглянул ему в глаза. На мгновение воину почудилось, что глаза монаха пронзили его насквозь.

- Садись, добрый человек, - сказал монах, опуская взгляд. - Буду рад разделить с тобой трапезу, как велел нам господь. Как мне называть тебя?

- Называй меня Ожье, добрый человек. Так моё имя звучит в вашей земле.

- Ожье? Ты странствуешь под своим старым именем? Это небезопасно. Многие помнят твои старые делишки. И твоё лицо тоже, хоть ты и украсил его шрамом и гасконскими усами. К слову, они тебе не идут. И не тянись к ножу, ты можешь поранить старого друга.

Некоторое время воин всматривался в лицо монаха. Затем он удивлённо прошептал:

- Но ведь Монсегюр сгорел дотла? Как же...

- Тс-с-с.. - прервал его монах. - Сгорел и сгорел. Мир с ним. А кто выжил, тот выжил, да поможет ему господь. Кстати, меня зовут Оливье. Отец Оливье.

-Я понял тебя, отец Оливье. Но скажи, чем ты занимаешься?

Монах допил кружку, откусил от бараньего окорока, слегка остывшего, и налил себе ещё одну.

- Как прежде, Ожье, как прежде, в старые добрые времена. Счастьем человеческим, только по другому. Уже не меч и булава, но слово Божье служит мне орудием. Выпьем, сын мой, за славных воинов, Ожье и Лиона.

- Выпьем!

И они выпили. И продолжили свой разговор. Весело прыгали по стенам таверны тени, крутился в камине на вертеле баран, источавший изумительные запахи, народ либо молча сидел, уставившись в тарелки, либо что-то бормотал между собой. В дальнем углу слышались шлепки карт и тихий звон монет, переходящих из рук в руки, а заодно и приглушенные возгласы радости и проклятия.

-Таr ты говоришь, твоё заклинание может исполнить любое желание? - спросил Ожье, наливая очередную кружку. - Но как же церковь, как же Господь? Разве магия не богопротивное дело?

- Ты всё спутал, мой старый друг, - ответил Оливье, горестно качая головой. - не магия! Не заклинание, но молитва и слово Божье! Божье, не Диаволово! А Церковь...- он не надолго замолчал, что бы сунуть нос в кружку. - Что Церковь? Даже папа не выше Бога, верно? Как Бог захочет...

- Верно говоришь, - прослезился Ожье, - верно! Так а молитва твоя?

- Молитва моя, - сказал Оливье, сурово сдвинув брови, точнее, попытавшись их сдвинуть, чему немало помешала изрядная доза алкоголя. - Молитва моя может одно желание выполнить. Одно, понимаешь?

- Понимаю, - кивнул Ожье и вгрызся в остатки бараньей ноги. - Понимаю. Только одного понять не могу, прочёл ты её или нет?

- Нет. - Отрезал Оливье. Пока нет.

- Так чего ты медлишь?

- Сперва нужно желание загадать. Понял, рыцарь? Одно желание, но главное. А его я пока не нашёл.

- И всего-то? Одно желание? - Ожье с негодованием стукнул кружкой по столу, затем одумался и допил её. После чего стукнул второй раз. - Да я хоть сейчас тебе его загадаю!

- Загадывай, - коротко бросил Оливье.

- Сейчас, - Ожье наморщил лоб, - вот сейчас. Но вот же...

- Ну?

- Вот! Придумал! Хочу славной жизни! Битвы, женщины! Слава!

- Оглянись. Там в углу, видишь, несколько баб сидят?

Ожье оглянулся. В дальнем углу сидела стайка ярко накрашенных девиц, одетых настолько вульгарно, что не узнать в них жриц свободной любви мог только слепой. Рядом находилась парочка сутенёров и несколько клиентов.

- Можешь не сомневаться, друг мой, они дадут тебе самую изощрённую любовь, которую ты можешь себе представить. А битва с этими молодцами надолго увенчает тебя славой и всё безо всяких молитв и желаний. Этого хочешь?

- Уел ты меня, святой отец. Слушай, ну его, скажем молитву, произнесём желание и будь что будет? Ну например, пусть всем будет счастье и никому никаких обид?

-И как ты это видишь? Для богача счастье отнять что-то у бедняка, для бедняка счастье, если у него ничего не отняли. Как не крути, кто-то да будет обижен. Да и нельзя просто так молитву сказать.

- А почему?

- А истратим желание, и всё. Понял?

- Понял. А всё равно, давай скажем молитву и чёрт с ним?

- С чем?

- А....

- То-то, сын мой. А молитву я тебе на ухо скажу. Слушай. И он прошептал что-то Ожье на ухо. Тот задумался, потом повторил услышанное и произнёс:

- Да пребудет всё по воле Господа, и да сбудутся все желания всех людей в этой таверне, ибо таково моё единственное желание! - Потом подумал и добавил: - Вот и всё. Только голова болит от выпитого. Дерьмовое здесь однако вино! Хорошего что ли пожелать?

- Да заткнись ты, - пробормотал Оливье - Одно желание было, понимаешь? Одно! А ты...

Ожье сделал несколько глотательных движений, затем схватил себя за горло, пытаясь выплюнуть пробку от бочонка. Это ему удалось после немалых трудов, а тот факт, что бочонок когда-то содержал в себе неплохое бургундское, был малым утешением.

- Чёрт, ну и хреновина, - пробормотал Оливье, - провалиться мне на этом месте, если... нет! Не надо!! - Последние слова Оливье сказал, почти выпрыгнув из ямы, оставшейся на месте стола. - А вот вино пусть вернётся! Так-то лучше.

- Что ты натворил, святой рогоносец! - заорал, давясь кашлем просипел Ожье. Сейчас ведь такого наговорят! Бежим отсюда!

- Бежим, - прошептал Оливье, и помчался за ним следом, сбивая рогами люстру, и освещая путь нимбом. Кто-то из посетителей от такого зрелища запел осанну, кто-то истово крестился.

В таверне начался настоящий содом. С девиц моментально исчезла вся одежда, а их самих почему-то стало во много раз больше. Самые горячие парни уже дымились в их объятьях. Кто поумнее, волок невесть откуда взявшийся мешок золота. Кто подурее, пытался этот мешок отнять, но непрерывно превращался в крысу и обратно. Кто-то умудрялся сбежать из пролома в стене, на ходу превращаясь непонятно во что. И только в углу тихо сидели монах и воин, окруженные многочисленными кружками и кувшинами. Они хотели только одного - уцелеть, что бы ни случилось...

Утреннее солнце осветило обгорелые остатки таверны, и лежащих посреди пепла двух мужчин. Один из них, Ожье, пошевелился, с громким стоном схватился за голову и упал.

- Да что б я ум...

- Молчи! - заткнул ему рот рукой Оливье. Лучше выпей-ка. И он протянул другу бурдюк с вином. Тот сделал несколько глотков и сразу почувствовал облегчение.

- Слушай, а что? Действие молитвы закончилось? - спросил он. - Или нет?

Оливье на минуту задумался и выдал. - Есть один способ проверить. - Пусть всё будет...- помолчав, он закончил, - как до этого было... И пусть иссякнет сила этой молитвы.

Скрипнула дверь таверны и в неё вошёл мужчина в кожаных доспехах и с висящим за спиной мечом...