- Это и есть те пленники? - Спросила я, прищурившись. Солнце в глаза бьёт. Хоть и листья слегка затеняют, но всё равно глазам больно.
- Они, - говорит седой Хатар. - Все семеро. По чердакам прятались. Один в подполе. Вон тот юнак. Просился в наш отряд. Сдался сам, без боя.
- Понятно.
Моя кобыла послушно вошла в круг, образованный деревьями с привязанными к ним пленниками. Мужчины... Самая мерзкая порода людей, которые мне известны. Объехала кругом, вглядываясь в их лица, Хатар со мной рядом.
- Всех повесить, - коротко бросила я.
- Как скажешь, Волчица. А с юнаком как же?
- Повесить. Зачем нам такие?
- Как скажешь, - равнодушно кивает Хатар. Не в первой ему всякую сволочь вешать.
И вдруг меня как молнией ударило. Знакомое лицо, из тех, что забывать не положено. А забудешь - нет тебе прощенья. Вновь - как наяву, пожары, крик матери, привязанной к лавке в горящей избе, отец с размозженной головой, лежащий на дороге. И этот разбойник, схвативший меня за волосы. Скалится во весь рот, сволочь и вонь от него, такая, что... Валит меня наземь, достаёт из штанов свою штуковину и пихает в меня. Я ору от боли и ужаса, но он только наглее смеётся и зовёт дружков. Не знаю, как выжила после этого, вся разорванная, окровавленная. Бабка-знахарка вылечила, слава Небесной Матери. Её-то дом не тронули, колдовства побоялись.
Легко спрыгнув с лошади, я подошла к нему. Точно, он. И запах тот же. А в глазах - пусто. Смирился со смертью, гад. Ничего, сейчас я тебя оживлю.
- Ты меня узнаёшь? - спросила я тихо, глядя в глаза. Что-то там такое начинает проясняться.
- Маленькая деревня, возле реки. Помнишь? Десять лет назад?
Нет, конечно. Мало ли было деревень, всех не упомнит. Неважно, я уже встречала обоих его дружков, тех самых. Скоро и он с ними встретится.
- Девочку помнишь? В синем платьице? Тогда кто-то из вас убил её отца и сжёг мать в избе?
Ага, уже что-то. В глазах мелькнул страх. Узнал, подонок. А нет, так понял. Но молчит, держится. Это хорошо, пусть помолчит.
Я улыбнулась и облизала губы. Выразительно глянула ему в глаза, как учили. Хорошо меня учили, вся спина горела, только наука впрок не пошла. Тошнит меня от мужиков, и всё тут. И чем дальше, тем сильнее.
- Не бойся, милый, - прошептала на ухо, - я тебя не повешу. Только помолчи пока, и всё хорошо будет, всё хорошо.
Ремень с него сняла, на шею ему же повесила, пригодится. Взялась аккуратно за мерзкий кусок плоти левой рукой и помассировала, чувствуя, как он растёт. Удивительно противно, неужели это может кому-то нравиться? Ему-то да, вон глаза зажмурил, как сытый довольный кот. Тащится... Тьфу, пакость какая. Вынула нож, и отрезала, под корень. Отскочила, кровью не замараться. Как же он заорал!!! Я так не орала, когда он... Сунула отрезанное ему же в пасть, и ремнём завязала, чтоб не выплюнул, руку травой вытерла. Надо вечером вымыться, хоть как-нибудь.
- Так и будешь стоять - привязанный, сказала я ему. - Пока не умрёшь, либо волки не съедят. Не твой это грех, на себя возьму, а за свои грехи, ты, считай, ответил.
И, обернувшись, к Хатару, сказала громче:
- Остальных - повесить.
Вздох облегчения из семи глоток был мне ответом. Один прошептал за спиной - "Слава Матери, только повесить!" Я тут же обернулась.
- Кто это сказал?
- Я! - Ответил тот самый, юнак. Волосы длинные, светлые. Усы висят. Под глазом синяк, ребята постарались, когда брали. Считай, легко отделался.
- Значит, хочешь ко мне в отряд... А какая мне с этого корысть?
- Да никакой, если не считать одного воина. Да я и лекарскому делу обучен, раны перевязать али ещё что. Нешто не спонадоблюсь?
- Может и спонадобишься. Только я в своих людях уверена, знаю каждого как себя. А тебя вижу в первый раз.
Однако правду сказал, сразу видно. Верёвок, как говорится, не плёл, да и Небесную Мать почитает. А такого убивать - поневоле задумаешься. Да и разговорилась я с ним. Зря, наверное. Нельзя разговаривать с тем, кого убить хочешь.
- Вот что скажи-ка ты мне, парень, как тебя зовут? И что в банде этой делал.
Ну всё, теперь точно жить ему сто лет. К Волчице в плен попал и живым остался, - считай, бессмертен, так говорят. Как же его вешать, если имя скажет?
- Зовут меня Зычко Пищень, а в банде я всего три дня. Думал, наёмники как наёмники, подзаработать с ними хотел. А оно вона как обернулось. Я и в сарай спрятался, чтоб не убить никого безвинно, сбечь хотел, да парни твои меня поймали.
Я взглянула на Хатара.
- Правду говорит, в сарае ховался. Меч у него чистый был, без крови. Ежли, конечно, об солому загодя не вытер.
- Мог и вытереть. Вот что, Хатар, скажи-ко парням, пущай сюда его доспех и оружие принесут. Да заодно и отвяжут. - Затем отвернулась к Зычко. - В отряд я тебя брать опасаюсь. Но отпустить тоже не могу. Так будет. Оружие и доспех верну. Парням велю, что смотрели за тобой. Покажешь себя бойцом и делом веры моей заслужишь - в долю возьму. А иначе...
Я кивнула на мычащего подонка. Зычко передёрнулся. Теперь либо сбежит, либо из шкуры вылезет, доверие заслужить. Интересно, что выберет?
Два дня минуло. Мы пришли в Велиград. Первым делом - в храм, деньги пожертвовать, Мать молить и загубленных жизнях Оно, конечно, разбойники того не заслуживают, но всё одно - души живые, хоть и заблудшие. Хатара отправила на рынок, припасы парням закупать, ребят по мастерским, пусть себе каких-никаких обнов присмотрят, брони починят, кому меч или может, кинжал либо щит какой понадобиться. Я на постоялом дворе осталась, проведать, мож какой купец караван вести хочет, алибо кому богатею услуги наши нужны. Слух-то о нас хорошо известен, денег много можно просить, заплатят, кому оборона нужна. Да я и мелочи не чураюсь, если для хорошего дела. Зычко с собой взяла, мало ли что, приглядеть. Неплохой, кстати, парень, только слишком часто на меня смотрит. Раздражает, конечно, но чёрт с ним, от погляда не убудет. Уселись в трактире, заказала себе пшеничного пива, Велиградского, мяса да пару лепёшек. Зычко пива брать не стал. Я заметила, он редко что спиртное пил. Странно. Не нравятся мне люди, которые спиртного не пьют. Ладно бы жрецы, им не положено, но он-то воин, да ещё и лекарь. Хорошо раненых зашил, кое-кого даже и с того света вытащил. Может и не придётся пожалеть, что не повесила парня. Долго ждать не пришлось. К столику подошёл человек, одетый просто, но дорого. У меня глаз наметанный, кожух из дорогой нуманганской кожи могу от дешёвки отличить, и обувка у него ухоженная. Да и сам явно не с деревни пришёл. Волосы напомажены, усы нафабрены, хоть глаза ими выкалывай. Я с интересом посмотрела на него. Заказчик, похоже.
- Позволено ли будет мне присесть рядом с уважаемыми господами? - спросил он. Голос был ему под стать, густой, и низкий. Человека с таким голосом трудно не уважать. Я и не пыталась.
- Садитесь, добрый господин, - ответила я, не вставая. Женщине обычаи разрешают этого не делать. Зычко же привстал, склонил голову и вежливо отодвинул стул гостю. Я мысленно прищёлкнула языком, настолько это было сделано красиво. Толи учился где парень?
- Смею ли я думать, что имею дело с госпожой начальником наёмников, чьё имя вызывает доверие у друзей и страх у врагов?
Выкрутился, гад. Велиградцы волков издавна не любят, и слово это произносить для них в позор считается. Подколоть бы его, ну да ладно. Деньги нужны, парням платить.
- Я командую отрядом наёмников, добрый человек. Что же до имени моего, оно тебе известно. Здоров ли ты сам и семья твоя, и родственники твои и друзья?
- Воистину, здоровы все, благодарение Харамну. А здорова ли госпожа начальник наёмников?
- Благодарю тебя, добрый человек. Я здорова, по милости Харамна. Вот сидим, отдыхаем. Может быть, кому-то наша помощь понадобиться.
- А мой господин, да будет он здоров, и семья его и друзья, ищет наёмников, что бы они проводили караван в город Ингад, что Предгорьях. Не случится ли так, что твои люди сделают это?
- Случится, если твой хозяин заплатит мне пару золотых монет за каждый день пути и по одной серебряной каждому воину. И ещё лекарю, одну за каждые два дня.
На том и порешили. Выступать через два дня.
Прошлись по рынку вдвоём с Зычко. Ничего особо интересного не нашли, бронь у меня своя, хоть и чинёная, но прочная, одёжа тоже пока держится. Правда, взяла кожаную куртку, старая истрепалась уже. Ничего курточка, хорошая. С железными накладками для прочности и сшита под женскую фигуру. В самый раз оказалась. Болтов ещё взяла, для самострела, полный тул, да и тетивы новой моток. Пригодятся. Зычко вызвался нести, да я и сама не хвора. Прогулялась по городу, вспомнила детство. Когда бабка-то знахарка, у которой я жила, померла, меня купцы проезжие подобрали да и сюда же отвезли. В этот город, на Весёлую улицу. Здесь же и продали Шёлковой Розочке. Ха! Не выгадало ей! Как ни учили меня мужиков ублажать, так и не выучили. Хоть спина от розог горела, хоть живот голодом крутило, а всё одно. Противно мне на них смотреть, да и всё тут. Сбежала я от Розочки, а куда деваться? Зато вот, в люди вышла. Рассказала я Зычко об этом, повеселить хотела. Думала, рассмеётся, как все мужики, а он... Кулаки сжал, на дом Розочкин волком смотрит. Ну сейчас кинется стены ломать. С чего это он? Другие все смеялись над моими рассказами, кроме Хатара, так он меня вообще за дочку держит. Уж и ругаться с ним из-за того устала, а всё равно. Увела Зычко от греха подальше на постоялый двор, да велела лошадей осмотреть. Всё спокойней будет.
Через два дня выехали. Впереди я и Хатар, сзади парни. Зычко в конце, почти возле обоза. Тихо было. Хорошо. Только на третий день нам разбойники попались, на переправе через Ясынь. Так, мелочь. Разогнали не вспотев, даже трофеи брать не стали с убогих. Поскольку вечер близился, да и река, опять же, тут и заночевали.
Пошла вечерком искупаться. Комары, конечно, но что тут поделать. Всё равно хорошо. Прохлада вечерняя, луна, звёзды. Эх, как будто и нет на земле крови да грязи. Ну почему так, если здесь хорошо, почему где-то там сейчас кого-то убивают, насилуют? Почему тут тишь, только костёр потрескивает, а там, подальше, дымы да пожарища? Неужели нельзя, чтоб всем хорошо было? Скажи мне, Мать, скажи так, чтоб я поняла. Тишина. Нет, шорох в кустах. А я голая, только из реки, даже кинжала не взяла. Вскочила. Ф-у-ух. Это Зычко. Стоит, на меня смотрит. Зря вскочила, да бережёную бог бережёт.
- Садись, что ли рядом, - сказала. - Оборонишь, если что.
На штаны его даже не смотрю. Ну буравит их плоть, и что мне с того? Мужик он мужик и есть. Все мозги в одном месте. И почему они умирают, если им голову отрубить? От кровотечения, надо думать, нето от голода.
- Я...это...- растерялся.
- Да ладно, - сказала я, - садись, чего уж там. Девок что ль голых сроду не видал?
Подошёл. Сел. Обнять не пытается, молодец.
- Чего хотел-то?
- Мимо шёл, гляжу... - запнулся. Что сказать не знает. Да что с ним такое? Неужто и впрямь голых девок не видел? Ай, как плохо, в серьёзном бою от такого жди беды. Да и сейчас как бы чего не учудил по дури-то.
- Ежли чего хочешь, - сказала я,- не мечтай. Меня от вас, мужиков, тошнит просто.
Покраснел. Значит, угадала, за чем подошёл. Хотя, что тут угадывать-то?
- А по чему это? - спросил. - Может, если попробовать...
-Как тебе сказать... сейчас.
Я встала, подошла к воде, наклонилась. Ага, вот! Поймала лягушку, отнесла к нему. На ладонь посадила. Сидит такая, сама блестит в лунном свете, глаза золотистые. Красавица, да и только. Протянула её Зычко.
- Съешь её. Прям щас. Живьём.
Он аж отшатнулся.
- Что такое? Ни разу не пробовал? А если...
- Не надо. Я понял. Для тебя мужик, что лягушку съесть.
Я встала и осторожно отпустила бедняжку в реку. Плыви, красавица. Я тебя не трону. Вернулась, села рядом.
- Молодец. Соображаешь. Если хочешь, можешь уходить, я сама себя обороню.
- Знаешь, я бы тут посидел. Мне просто хочется побыть с тобой рядом.
- После того как я отказала? Ты первый.
Он усмехнулся.
- Хоть тут повезло. А не расскажешь ли, отчего так? Вроде, на любительницу женщин ты не похожа. Да и на мужененавистницу не очень.
Эх, и правда, чего бы не рассказать? Рассказала. Всё как есть. И как те трое меня насильничали, и как потом по миру шлялась. А он молчит, брови хмурит, да пальцы на ноже сжал, аж побелели. Прям сейчас вскочит и мстить побежит.
- Да успокойся ты, - рассмеялась я. - Всем уже отмстила. Помнишь того, на поляне? Последний был.
- Знал бы, я... Да я б его... Раньше...
-Умолкни. Пойдём лучше в лагерь.
Встала. Оделась. "Никогда не одевайся при мужчине" - учила меня Розочка. А вот и буду. Что хочу, то и буду. И не указ мне никто. Волчица я! И всё тут.
Пошли в лагерь. Парни с любопытством на Зычко глядели, вдруг да уговорил? А он хоть бы хны, то ли не понимает, то ли просто отвечать не хочет. Смотрит только вперёд, головой не кивает. Ну и правильно.
Засада нас в одном дне пути до Ингата ждала. Хороший отряд, сильный Банда Медвежьей Лапы, на всю округу известная. У главаря дубина такая, особенная, в форме лапы медвежьей. Тяжёлая, видать, а машет ею, как пушинкой. Как они накинулись всем скопом! Еле успели оружие вынуть. Хорошо, бронь вздела, а то мысль была, так ехать. Жарко, да и пути один день, что может случиться? Одного разрубила, другого с седла сбросила. Хатар где-то с троими схлестнулся, Зычко смотрю, с двумя. Вот, сбросил кого-то. Молодец, держится. Однако, в конце отряда ехал, как возле меня оказался? Вдвоём с Хатаром мою спину прикрывает. Главное, не отвлекаться. Вот ещё один на меня! Этого проще, в лоб ему. А вот и сам Лапа. С таким драться, уметь надо. Эх, плохо! И Зычко с Хатаром оттеснили. Хоть и пробиваются ко мне, а всё одно. Так и пропустила удар.
Очнулась в комнате на постоялом дворе. В Ингате. Лежу, чувствую, сил мало, только пошевелится. Рядом Хатар сидит, на меня смотрит.
-Очнулась? - спросил.
- Кажется. - Мой это голос? Или нет? Уж больно тихо.
- Слава Матери. Или Харамну, всё равно. Я уж думал, не выживешь. Да Зычко спас.
- Где он? - спросила я. Только и хватило сил, голову поднять.
Промолчал Хатар. Да я и сама увидела. Рядом лежит, на соседней кровати. Бледный, как мел. И трубочка от его руки к моей тянется. Жила бычья, что ли?
-Что с ним?
-Не знаю, Волчица. Он велел не трогать. Крови ты много потеряла, так он сделал по хитрому, как-то, как умел и лёг. Сказал, если кто помешает и ты умрёшь - убьёт. Да нам и самим тебя терять не след.
- А сам?
Нахмурился Хатар. Голову склонил. Страшно мне вдруг стало.
- Что с ним?
- Лежи, госпожа, он велел.
Да, буду я лежать. С трудом поднялась. Ох, больно как! Голова-то... Да чёрт с ней, с головой! Хатар помешать сунулся, да я посмотрела на него. Он обратно сел. А Зычко... Лежит, холодный, недвижный, глаза стеклянные в потолок глядят. Это он молодец, знал, наверное, что тяжело мне его видеть будет, как он мёртвый лежит. Отвернулся. А в руке бумажка зажата. Слава Матери, читать обучена. Взяла, прочитала. Да что же это делается! Мать небесная! Ведь любил он меня!!! И я тоже. Теперь только поняла, когда нет его. Погребальный костёр. Самый большой, какой смогла собрать. Зычко на самом верху, любимый мой. Сняла я свой меч верный, самострел и тул с болтами, под руку ему положила, пригодится ему. А мне уж и без надобности. Он ведь жизнь мне спас, свою отдал. Убьют меня в бою - считай, ему вторая смерть будет, так я понимаю. Запалили костёр парни с четырёх сторон. Так и сидела молча, пока не сгорело всё.
Сейчас у Светлых Дочерей живу, в общине. Бывает, что путнику какому поможем, воину заезжему раны подлечим. Иногда ребята захаживают, если по дороге случается. Зычко, другой раз снится, к себе зовёт. Я приду.
![[]](/img/s/senin_m_j/wolfiha/!dog01.jpg)