ТОЛОЛОСТОЖОПЕНКО!". Может, мне и правда надо было предстать перед Христом, чтобы убить (ахахах!) любовь (аххахах!) к тебе, чмо? Или вставить в крутую чувиху? Но это было уже после.
АНЯ
У этой девушки была мысль - проникнуть в какую-нибудь секту Свидетелей Иеговы, например, быстро продвинуться там вверх по их иерархии, встать на ее вершине и распустить секту, внушив всем ее участникам, что это ересь.
- А что ты будешь делать со своими засранными мозгами? - спросил я.
- Меня будет кто-нибудь держать, чтобы меня не зазомбировали, - отвечала Аня.
- У тебя не будет сигареты? - спрашивает Аня.
- Будет.
- Пошли покурим?
- Пошли.
Так мы и познакомились с Аней.
Я сразу стал смотреть на ее легкомысленные белые трусы, выглядывающие из-под платья.
- А что ты сдаешь?
- Старославянский, - этот гребаный старославянский, в котором я ничерта неотдуплял.
- Я могу быть твоим репетитором. 50 рублей за занятие.
- Хорошо, - отзываюсь я.
- Какие у тебя родинки интересные, - улыбается Аня.
Никогда не думал, что мои родинки - интересные. Пол морды в них.
- Мы с моим гражданским мужем зарабатываем как умеем, решаем контрольные, поем и играем на вечерах...
В тот же вечер.
- Такой у меня срач, - говорю я, когда мы зашли в квартиру.
- Давай быстренько приберемся. Надо пропылесосить и...
- Давай.
- О-о! Я буду не я, если не отмою ЭТУ ПЛИТУ!- говорит Аня.
Да, моя плита - то еще зрелище. Залита непойми чем, все это еще пригорелое, такая толстая коричневая корка между конфорок.
Я сел читать то, что я совершенно не понимал - учебник по старославянскому.
- А можно задать тебе вопрос? - отмывает плиту.
- Давай.
- Я нравлюсь тебе, как девушка?
Я смотрю на нее оценивающим взглядом. Слишком худосочная. Большой нос. Мне такие не нравятся. Хотя нет. По прошествии времени ее можно назвать "симпатюлей и секси".
- Да, - говорю я. Я знаю обратное, но не могу упускать своего шанса. Из-за своей любви к Кате Толстожопенко я упустил все шансы еще в 18 лет.
Я вышел на балкон и что есть мочи крикнул внутри себя - "прощай, девственность!".
Мы сидим на моей кровати и она втолковывает мне историю развития старославянского, мать его, языка.
- Слушай, ты мне не поможешь в одном деле? Я хочу проверить, полигамная я, или моногамная?
Я заминаю разговор.
Когда часть материала была мною освоена, Аня опять говорит:
- Так ты мне поможешь?
- Давай.
- Поцелуй меня.
Я целую ее.
- Ты целоваться не умеешь, - смеется она. - Раскрой рот...
Я думал, что от поцелуя у меня встанет член, но ничего подобного не произошло.
Что ж, и на том спасибо. А то меня все время преследовал военный стишок про погибшего пацана, там было что-то такое: "и нецелованные губы...". Да че я парюсь?! Пососался и все тут!
Мы пьем чай. Я рассказываю Ане, как я поел с помойки. Этакая пародия на сцену из "Romper Stomper".
- Мы хотим этим низвергнуть капиталистическую систему, чтобы люди оторвались от "вечных ценностей"- потребительской корзины и телевизора. Поэтому мы едим с помойки.
Мы идем до магазина за сигаретами, Аня в моей куртке.
Аня просит проводить ее. На том конце пути ее встретит гражданский муж.
- Поцелуй меня еще раз...есть контакт! Что-то щелкнуло!
Еще этого мне не хватает...
- Знаешь, чтобы понять до конца, полигамная я или моногамная, нужно целоваться минут десять, - говорит Аня. - Это будет подобием секса.
- Так давай присядем на остановку.
Мы садимся.
Через некоторое время она говорит:
- Пойдем, а то Антон увидит, расстроится...
- Если он увидит, тогда расстроюсь я, - говорю я этакую фразу из Вини-пуха. - Ну, если он мне по морде даст.
- У меня помада не размазалась? - смеется Аня.
- А у меня на лице нет помады? - в тон отвечаю я.
Мама, когда пришла домой, спросила: "Ну что? Потрахались?".
На следующий день мы встретились в университете. Мы продолжили мое обучение.
У меня тряслась нога - следствие приема таблеток, которые глушат шизофрению. Но не мог же я это так просто сказать Ане?!
- Чего у тебя нога трясется?
- Да так, нервы ни к черту.
Вдруг я говорю:
- А давай еще раз поцелуемся?
- А тебе не стыдно перед Антоном?
- Не-а. Такой уж я бесстыжий.
И сам не помню, как это получилось, - через полнедельки Аня говорит посреди отвлеченного разговора (у меня на кухне):
- Ну так что? Похулиганим?
- С презервативом или без?
- Ну, если хочешь, беги за презервативами.
- У меня все равно денег нет, - смеюсь я.
Аня рассказывала мне, как за два месяца ее выебло 30 человек. Рисковал ли я? Трудно сказать.
- Давай займемся оральным сексом? - с ходу предлагаю я.
Видимо, американская пропаганда проела мне мозги насквозь, потому что предел моих мечтаний - это минет.
- Вылижешь меня - тогда отсосу. Вылижешь? - спрашивает Аня.
И тут я отвечаю с пылом, которого сам от себя не ожидал:
- Не-ет!
Видимо, сработало инстинктивное отвращение. Я же ее не любил, в конце-концов!
И вот она снимает трусы, не сгибая ног, как заправская порноактриса.
Она лежит голая и ждет меня.
Смотрю на ее небритый лобок и пизду. Когда-то мне казалось, что меня вытошнит при виде обнаженного женского тела. Ха!
Я смотрю на ее угловатое тело с маленькими сиськами. В общем-то, трахаться приятно и с маленькими сиськами - как девушке с пылким любовником с маленьким членом. Я с удивлением беру ее титю в руку (как у Де Сада - как раз умещаются в ладошку. Нет, в смысле не сиськи Сада, а у героини его книжки) - сразу вспоминается фильм про мальчика, которого электронная гадалка сделала взрослым мужиком.
- Раздвигай ноги.
Но у меня не встает. Видимо, много дрочил.
- Я бы могла тебе поставить, я знаю пару способов, но не буду, - говорит Аня.
Мы одеваемся.
И сразу же второй дубль, но на этот раз мы раздеваемся до пояса снизу.
- Когда будешь кончать - выходи из меня, - наставляет Аня.
"Ну, думаю, хрен тебе, почувствуй внутри себя мою струю"- я даже не задумался о том, что Аня опять уже беременна.
Я залезаю на огромную кровать и Аня придрачивает мне хуй - это выглядит красиво.
Аня ловко впихивает мой член в себя и я лежу, анализируя ощущения.
Когда-то я думал, что в пизде влажно и тепло, а я чувствую просто мышиную норку.
- Начинай двигаться, - подсказывает Аня.
Я начинаю.
- Быстрее.
Я двигаюсь быстрее.
Никаких тебе эндорфинов в лобных долях, никакого удовольствия. Только лежишь, упершись локтями в кровать, и пыхтишь. Она лежит безучастной куклой и молчит.
Какие-то хрящи сдавливают мой член у основания. Я о таком даже не подозревал. На дне пизды какое-то, как я про себя назвал, "рыльце". Будто мой хуй - это зонд, спущенный в атмосферу Венеры, планеты любви.
Наконец она спрашивает:
- Ты скоро кончишь?
- Нет, - говорю я.
И тут мне все это становится неинтересным. Какого черта, думаю я. Это просто тупая работа, когда баба думает: "скорей бы ты уже слез с меня, пыхтящий мальчик, меня заебало вот так лежать и ничего не чувствовать". Наивняк! Аня меня ХОТЕЛА, ей было в КАЙФ! И я без предупреждения выхожу из нее. Такое ощущение, что как будто что-то чпокает. Теперь понятно, что значит "чпокнуть" в "Камеди клабе".
Мы лежим одетые на кровати и Аня гладит меня по хуйку.
- Подрочи мне, - жалобным каким-то голосом прошу я.
- Не-а, - отвечает она. - Я дрочу только мужу
Заебись логика - думаю я. Трахаться можно со всеми, а дрочить только мужу.
"А я все жду прилета черных самолетов. Ту-ту, сны для идиотов" - поют Антон и Аня, сидя на лавочке у меня перед подъездом. Антон еще играет на гитаре. Он умеет. Аня думает, что она умеет. Она играла Цоя на моей гитаре, по полчаса подбирая следующий аккорд. Мама даже спросила: "что это она там поет?".
Их ребенок - Рома, тут же, в коляске.
- Игорь, спой про унитаз, -просит Аня.
И я начинаю:
- Ой-на-на-на-на-на-на-на, ой-на-на, а-лю-ля-лю-ля-лю-ля-ля-ой-ля-ля!- я говорю, что там так и поется.- Есть у вас любимое место? Унитаз!...
Потом Антон куда-то уходит по делам, оставив ребенка и Аню со мной.
Я говорю:
- Давай поднимемся ко мне?
- Давай, - отвечает она.
Она разлеглась на моей кровати и спрашивает:
- А ты просто так меня позвал к себе или с какой-то целью?
- С целью, - с готовностью отвечаю я.
Ребенок лежит тут же на кровати.
Я смотрю на Аню, как мне кажется, похотливо, не, просто страстно.
- Ты так смотришь на меня, будто хочешь съесть, - говорит Аня.
- Так и есть,- отвечаю я.
Я беру ее на руки и тащу в родительскую спальню. Ложу ее на кровать. Но тут она поднимается и идет покурить на балкон. Потом мы садимся на мою кровать.
- Ты хочешь? - спрашивает она.
- Да не особо, - сразу сдаюсь я.
И она забирается рукой мне под футболку и начинает поглаживать грудь. У меня встает.
- А так?
- Так - да.
Мы идем в спальню, оставив ребенку помуслякать второсортную книжку Ника Перумова.
- Это платье расстегивается, - говорит Аня, когда я пытаюсь снять его через голову.
Наконец мы разделись.
- Не туда, - говорит Аня. - Левее...теперь правее...чуть выше...
В итоге я так и не попал в нее. У меня падает.
Я сажусь на кровать и начинаю надрачивать, но ничего не получается. Аня с участием смотрит.
- Ладно, давай в другой раз, - говорит она.
Еще посередине этого действа заплакал ее ребенок - она голая побежала его успокаивать. Я увидел перед собой ее голую жопу и сказал про себя: "Мадонна!". И зачем-то тоже голый выбежал.
- Ты влюблен в меня? - спрашивает, заигрывая, Аня.
Мы курим у меня на балконе, она сидит в кресле, а я на пороге.
- Не-а, - отвечаю я.
- Совсем-совсем?
- Ага. Просто я до сих пор люблю одну девушку, - говорю я. - Но она живет в Саратове.
- Ты же говорил, что забыл ее?
- Не знаю.
- Наверное, у тебя нога поэтому и трясется. У тебя в душе после неудачной любви образовался вакуум, и это перешло на психику.
Психосоматические заболевания - слыхал я о таких. Да, у меня в душе вакуум, и возможно, что от безответной любви, но причина того, что я трясу ногой - шизофрения. Но не могу же я просто так сказать это Ане?!
Странно, она - моя первая женщина, и я не влюблен в нее.
Вчера вечером она звонила и просилась переночевать. Но мама сказала, чтобы я не пускал ее.
- Тогда я пошла к Илюхе, - рассказывает она.
И рассказывает, как тот ее вчера классно трахнул.
- Если б была моя воля - я бы вас всех троих затрахала - тебя, Антона и Илюху, - говорит она.
Оригинальное понимание любви у девушки, думаю я.
У меня в детстве была скромненькая мечта: чтобы девушка взобралась на меня (не думайте, мы бы оба были одетыми) и поцеловала. Я увидел это в сериале "Квантовый скачок", когда Сэм Беккет перевоплотился в участника группы "Kiss" и фанатка влетела в номер и запрыгнула на него, поцеловав в засос.
Эта скромная мечта сбылась. Аня сидела на мне лежачем и целовала меня. Но у нее изо рта пахло куревом.
- У тебя изо рта куревом воняет, - сообщил я, донельзя довольный ситуацией. Но не могу я просто так признать, что я доволен!
Она побежала в ванную и забулькала водой.
- Все, я пасту съела, - радостно сказала она и опять запрыгнула на меня.
Потом я прервал ее жизнерадостный словесный понос на середине фразы:
- Заткни свой словесный понос, - сказал я.
У нее в глазах набрякли слезы, но она удержалась и не заплакала. Я не утешал ее.
- Давай трахаться, - с каким-то воодушевлением предложила Аня.
- Не-а, сейчас мама придет, - с самодовольным видом ответил я.
Ну почему я не могу просто покайфовать от всяких таких слов и вообще всякого такого? Не знаю. Видимо, любовь к Кате Толстожопенко выжгла мою душу. Какая херня!
- А ты бы хотел заняться сексом втроем? - спрашивала Аня. - Ты, Антон и я?
- Не знаю, - говорил я.
Вообще-то ублажать бабу вдвоем - это уважение к бабе, перечеркивающее уважение к себе. Да и по прошествии времени я понимаю, что я не бисексуал. У нас в обществе патриархат - в порнухе с двумя телками и парнем телки друг-друга ублажают, а когда два мужика и телка - мужики - нет. Они это блядь за кадром делают! И профиля порноактеры не меняют - вы видели, чтобы Лена Беркова ублажала кого-то с еще одной бабой? Я вот - нет.
- Меня не прикололо бы на групповухе, - отвечаю я. - Много сисек, много писек. Да и вонь там поднялась бы. У меня соседи трахались, так я чуть не сдох от вони!
А потом она все рассказала Антону.
Шел дождь, и Аня сидела у меня в квартире и гладила меня по хуйку.
- Антон, можно я дождь пережду? - спрашивала она по телефону.
- Нет, - отвечал он, я сейчас приду с зонтиком.
Аня оделась в верхнюю одежду и поговорив по телефону, растерянно оглянулась ко мне:
- Антон говорит: "пусть этот Казанова тоже выйдет".
Я как-то говорил Ане, что получить по еблу мне не в западло.
Вот я и вышел с обезоруживающей улыбочкой и пожал руку Антону.
- И че это значило? - сурово спросил он.
- Че? - прикинулся невинной овечкой и дурачком я.
- Сам знаешь че.
- Ну?
- Еще раз - и ебало разобью, - сказал Антон. - Ясно изложил?
- Ясно, - ответил я и, развернувшись, отправился домой.
"И ты, как заяц, спокойно все выслушал и ушел?"- спросила мама.
- Да, - ответил я.
В тот же день я позвонил Ане и сказал, что мне надо поговорить с Антоном.
- Вы не будете драться? - испуганно спросила Аня.
"Размечталась" - подумал я.
- Нет, просто поговорить. Чтоб он забирал тебя со всеми потрохами.
Я думал начать: "Чувак, ну зачем тебе этот хуй-муй? Ебало разобьешь...lдавай просто поговорим?".
Но я не ожидал услышать от Антона извинений.
- Аня сказала мне, будто ты думаешь, что у меня к ней чувство, - сказал я. - Это неправда. Я люблю Катю Толстожопенко, - сказал я ему.
- Не верю, - ответил он.
- Давай останемся друзьями? - спросила Аня.
- Ты сама знаешь, к чему приводит наша дружба, - ответил я.
- Но почему ты не хочешь дружить с Аней? - спросил меня Антон.
Дурдом на выезде - подумал я. Пацан ревнует, но хочет, чтобы я и Аня стали друзьями, и при этом знает, что его дама сердца слаба на передок.
- От Ани я уже услышал, теперь расскажи ты, как это было?
Я и рассказал, но осторожно. Я например, не сказал "я отнес ее в спальню"- я сказал "отнес ее в другую комнату".
Признаться, моей наглости нет предела. Мне стало взападло наблюдать за тем, как Антон и Аня обнимаются.
Потом мы с Аней пили пиво на лавочке в сквере у школы и пели песни:
- Есть у вас любимое место? - пел я.
- Унитаз! - пела Аня.
- Есть у вас прекрасное место?
- Унитаз!
- Очень и очень прекрасное место?
- Унитаз!
- Вы всегда сидите в нем?
- Унитаз!
- Каждый день по многу раз ты посещаешь унитаз, шум воды в сливном бачке заменяет музыку. Есть у вас любимое место?
- Унитаз!
И так далее.
С соседних лавок Ане сказанули:
- Ебанутая!
Лена в их сторону спела - они припухли. Мне там и добавить-то было нечего.
Дальше вы сами увидите, что мои девушки те, кто гопников в принципе не уважают - и я тоже гопников не уважаю.
- Перережет руки самый острый ветер, хорошо что сразу - тихо и не больно, санитары суки, тоже чьи-то дети, - пела Аня.
Да, хорошо бы, думал я. Тогда бы я избавился от любви к Кате Толстожопенко.
- Я хочу стать панкушкой, - сообщила Аня.
- Панком надо родиться, - отвечал с мудрой улыбкой я.
- Мальчик, тебе все похуй? - рассказывала Аня анекдот.- Да. На маму похуй? Похуй! На папу похуй? Похуй. А на пиво похуй? Нет. Так ты же панк, тебе же на все похуй? А мне похуй, что я панк!
Я рассмеялся.
Аня рассказывала, как в машине ей приставили нож к горлу и заставили заняться сексом. Было много подобного у нее в жизни.
А потом Аня говорила, что влюблена в меня.
Она слала мне смски: "Не получится расстаться, наши души связаны серебряной нитью". "Ха-ха-ха!"- отвечал я смской.
А потом у нее начался токсикоз.
- Хожу блюю каждые пять минут, - говорила Аня.- Но это ничего, рожу второго ребенка, будем пить водку и говорить за жизнь.