Крупные водоемы привлекательны ожиданием рекордных уловов и полны тайных надежд отличиться в добыче эксклюзивных по величине и весу экземпляров, обитаемых в них рыб.
В реальности удача не так уж и часто преследует рыбаков. Трудно встретить, в безбрежных просторах, разбросанных по акватории глубинах, время и место обитания, так желанную вами удачу.
Тем не менее озёра эти всегда для рыбаков привлекательны. В особенности их численность растёт весной. С приходом свежей талой воды активность подо льдом и азарт на льду возрастает многократно. Стаи, беснующихся после зимней спячки рыб, держатся ближе к берегу, утоляя голод и заряжаясь кислородом тем, что несут в себе не долгожители талых вод ручьи и взбухшие разом паводковые реки.
Буран, арендованный в Приюте рыбаков, легко преодолев расстояние по берегу до озера, нырнул в пробитый в водянистой снежной каше канал. Движение затормозилось. Кое - где приходилось пятиться и набрав скорость с трудом, но двигаться дальше.
Всё же застряли. Снег, спрессовавшись, забил привод до полного ступора. Опытный каюр проблему быстро устранил, но чтоб двинуть дальше, надо подтолкнуть, чуть преодолев наши возможности. Рядом сидели три рыбака, в метрах пятнадцати. Ни один не оторвал. Не наши люди. Центральный округ.
Окунь, довольно крупный, брал подходами.
Щукари, сидевшие чуть поодаль, не так часто, но будто сдавая нормы ГТО, то и дело неслись, в надежде достать очередную щуку, сорвавшую с замка, призывно дразня и зазывая, замаячившим флажком.
Команда в сборе, привычный расклад по трафарету, мирно паслась, собирая в отменный клёв, как на положенное окуней. Крайне редко, но радовал не крупный судачок, приличных размеров сорога не гнушалась мотылем.
Везло сегодня всем. Последний выход на весенний лед. При таком устойчивом тепле к следующим выходным его без сомнения раскидает. В обеих средах это понимали и отрывались по полной, но те, кто в глубине, с неоправданным для жизни риском.
Рыбаки дрейфовали крайне вяло. Где и кучковались, то довольно редко и накоротке. Признак хорошего клёва.
К счастью для обитателей озёр и рек среди нас рыбаков не все хапуги, одержимые лишь страстью ловли. Есть тонкие натуры, как наш Петруха, для которых важен даже не процесс, не лидерство, а более общение с друзьями. Грех, что таить, с подогревом общение давалось легче. Холодных скучных рассуждений Петруха не любил. В миру был не особо разговорчив и не всегда довольный жизнью даже, где - то становился на время хмур. Отвергнутый погрязшими в глумлении над душами безвинных опьяненных кислородом до безрассудства рыб, друзьями было загрустил. Сегодня, в сей час, душа - то пела, тепла в ней к тому времени было даже чуть в избыточном достатке.
Манила даль, а с ней и глубь, где небо, сливаясь с горизонтом, с интригой вопрошало, а что же дальше за этой нитью, что же там?
Оставив, зачерствевший в жажде непомерного улова коллектив, прихватив лишь ледобур и снасть, отдался с лёгкостью тяге к неизведанному.
Вскоре, никем не замеченный в отсутствии, силуэт его превратился в маленькую, несколько отличную от горизонтали вертикаль (таков же и вблизи, что вдоль, что поперёк), с трудом определяемую черточку. Даль, не приблизившись, по - прежнему манила, но силы были на исходе и пугало уходившее с души, ни чем не подкреплённое в пути тепло. Вконец уставший, и не достигнув цели, привычно, не заморачиваясь состоянием ложа, прилёг на лёд. Вздремнуть часок. Солнце приятно грело спину. Мы - то знали. Его прием абсолютно безопасен в пределах двух - трёх часов. Подозревали некую мутацию в могучем теле, приобретенную способность, как у нерпы хранить на льду тепло.
Окуни наскучили, а с вечным селитером, плотва просто стала раздражать. Хотелось судака - такого, чтоб померятся силушкой богатырскою и в кругу друзей закрыть, объявленную с утра номинацию, оставшись в долгом межсезонье до перволёдья, бесспорным на зависть лидером.
Нашёл глазами чуть горизонтальную чёрточку, решил попробовать рыбацкой удачи в озере. Оставив последние заросли травы, ушёл на глубину, пройдя метров пятьсот по - оставленному Петрухой следу.
Забросил снасть, привычно кидая вверх блесну. Краем глаза, без надежды на скорую удачу, уже определял дальнейший путь.
Он, желанный, как будто, чтоб подразнить меня ждал, встретив у первой пробитой ледобуром лунки.
Есть! Ударило и мощно потянуло снасть. Наконец удача! Так... спокойно, спокойно. Главное не дать слабину и не сорвать лесу.
Противник достойный. Слегка тянул, не делая ошибок. Проверял на крепость. Пришлось стравливать в натяг. Японская - хрен возьмешь! Там, на том конце (желалось, чтоб судак) согласились: натягом не порвать и начали новую игру.
Последовало несколько рывков. Безрезультатно. Не повезло парень - эт тебе не мадэ ин Китай.
Следующим шагом был тайм аут, как будто тот - внизу, бросил якорь и стал похожим на бревно. Лишь мерное покачивание выдавало жизнь. Борьба отнимала силы. Противник хитрил, выигрывая время.
Медленно, боясь сорвать, вновь усилием стал вытягивать жертву. Шла с явной не охотой, но было видно, силы оставляли. Просто висла тяжестью, ослабнув, не имея сил. Теперь можно чуть расслабиться. Промелькнуло лирикой, "ещё не много, ёще чуть - чуть"
В сумраке за толщей льда тот, что наверху, тянул осторожно, но неотвратимо, не оставляя шанса на легкий исход борьбы. Круглое отверстие слепило светом, привыкшие к кромешной тьме глаза. Главное не дать позволить втянуть себя в эту жуткую воронку. В ней шансов к свободе нет.
Маневр и без ослабления, не дав противнику почувствовать, упёрся мордой в лёд, но продолжал скользить, ища зацепку. Вот он опыт, а с ним удача маленький, но в нужной мере выступающий торос. Теперь рыбак наивно думает, что мне для дальнейшего движения в лунке требуется помощь. Преимущество моё с заблуждением его теперь неоспоримо.
Боль не выносимо терзала плоть, но желание жить её не замечало. Вновь спасительное время отдохнуть. Луч, ярким столбом, сходивший вниз, пугал опасной близостью, стоя в полуметре.
Теперь осталось усыпить бдительность противника и вырвать путь к спасению - слабину.
Два хищника с бешено бьющимися сердцами. Одно от азарта, в предчувствии редкостной удачи, второе в отчаянной борьбе за жизнь.
Близился час истины с приближением развязки, но никто не хотел быть вторым. Только победа. На кону лидерство сегодняшнего дня, возможно и сезона, среди друзей и желание оставить жестокого ловца с пустым крючком.
Шарманка, как назло, стояла чуть дальше, чем просто протянул руку и взял багор. Без него не вытащить, оборвёшь лесу и всё - прощай удача.
Черт! Друзья далековато криком не достать. Телефон не взять, зарыт по привычке в многочисленных от холода одёжках и карманах. Придется рисковать.
Тот, что внизу, он просто ждал, не на секунду не собираясь уступать. Весь в напряжении в ожидании спасительного мига.
Кому Ура! Кому - увы! Он наступил. Локоть, что упёрся в лёд сантиметра два и проскользнул. Зря, рискуя, события торопил. Багор уже не нужен.
Разгон, рывок и упс..., как у Высоцкого в звоне лопнувшей, словно струна лесы пропел, теперь уж все равно кто, пусть и судак - "мир вашему дому...". Эх, японя маня, подвела. Говорил же Игоряха - бери немецкую. Ушёл хитрец и аутсайдер, к сожалению, не мной определен.
Дрожь от напряжения и потери ещё долго преследовала тело. Такие редкие моменты и привязывают нас, не давая страстям остыть, к крупным водоемам.
Звук мотора разбудил издалека. Приоткрыл глаза, прямо на него летел Буран. - Ездеют тут всякие, шумят, травят выхлопными газами, и снова отключился.
Дети Синеуса - белозерцы, вынырнули из канала вначале метя в озеро, но увидев распростёртого и обессилевшего Петруху уже спешили на помощь, замерзающему во льдах-торосах, брату - рыбаку.
И могли ли они поступить иначе? Вспомните историю! Не они ли - белозерцы! На Куликовом поле погибая спасали Русь, а тут не меньшая трагедия, холодеющий Петруха. Вот она преемственность поколений, не слабеющий в веках наш русский дух.
* Эй, мужик, живой? Чья- то рука встряхнула за плечо, и повернув к себе, парень средних лет, заглядывал в лицо.
Петруха не торопливо соображал. Убогим обычно подают. Мысли медленно ворочались, потерявшем мечту и былую легкость, остывшем душою теле.
С видимым усилием, приоткрыв глаза, и словно замёрзший окунь языком, прошептал чуть слышно,
С трудом посадили, распрямили члены. С сочувствием заглядывали в страдальчески искривленное, побитое холодом лицо. Оказавшись в горизонтальном положении и расширив кругозор, Петруха по - первости мечтал лишь об одном. О срочной доставке в стан друзей, где по его расчётам, если поспешив, ещё было что и время позволяло продолжить душевно праздник. Попутно, заглядывая за сочувствием в глаза, рассказывал о трудном детстве, холоде, сковавшем тело и общем по возрасту недомогании.
Расчувствовавшись, как человека не спасти и не отдать ему последнюю рубаху, добровольцы быстренько развернули скатерть. Не верёвками же привязывать к сиденью, надо вначале дать оттаять, придать эластичный суставам вид. Меж тем, достав единственную, что к успеху в рыбалке берегли, без сожаления вскрыли. После первой, как протекло, закусив охотничьей колбаской, скрыть вскипающую жизненную силу, как не силился не смог. Видя, ещё полчаса назад безжизненное, готовое к страшной в муках смерти, возрождающееся к жизни их стараниям тело, расслабились, упустив момент
Петруха, продолжая горестный о своей судьбе рассказ, успел приложиться еще пару раз к посудине, вконец её ополовинив, не забыв, сметая снедь, хорошо подзакусить.
Пелена упала с глаз, но запоздало. Спасение остывающего далось большей ценой. Быстренько, не столь уж подвигом гордясь, белозерцы в растерянности и досаде, без сожалений попрощавшись, рванули дальше в путь.
С сожалением проводил взглядом стремительно удаляющийся транспорт хлебосольных спасителей так некстати прервавших застолье. Потоптался, размяв оттаявшие члены, направился обратным следом в сторону гроздьями сидящих рыбаков.