Глава 5. Побег

Прошло две недели. Корабль-разведчик собрал свои расставленные по пустыне паруса и улетел. Взлетая прямо на восток с места стоянки, они прошли бы слишком близко от Порта Гтзн и коридоров гражданской авиации. Им согласовали траекторию примерно над взлетным коридором нашего Центра, поэтому им пришлось пролететь пять десятков километров на вращающихся крыльях на юг. Они взлетали очень полого, сначала набрали в тропосфере сверхзвуковую скорость на дышащих воздухом двигателях, потом разогнались до гиперзвука в стратосфере на этих же двигателях, и только потом перешли на свой неделимый водородитель.

Станцию они перехватили над западным побережьем Старого Света. Они ненадолго пристыковались к станции, провисели около витка и начали подъем в зону прыжка на двигателях малой тяги. Больше мы этот корабль в нашей системе не видели.

Богомолы организовали представительство в Порт Гтзн. Мы увидели их челноки - легкие аппараты, предназначенные для регулярных рейсов между планетой и орбитой. Они были похожи на нашу блевальную комету, только с тупым носом, и крылья были не треугольные, а довольно причудливой формы, с плавно изогнутой передней кромкой. Мне они в плане напоминали стрельчатую арку со шпилем.

И у них было очень развитое хвостовое оперение, а еще на нем и на задней кромке крыльев были маленькие поворотные плоскости, как рули у водных кораблей. Как и у разведывательного корабля, их днище и нижняя поверхность крыльев были черными, и у них были черные полосы по передним кромкам хвостового оперения и даже рулей.

Как объясняли богомолы, у этих челноков тоже было несколько двигателей, а именно три: портативный атанор, трансмутировавший водородитель в солнечный газ, двигатель на неделимом водородителе и дышащие воздухом крыльчатки. Я заметила, что переводящая машинка иногда называет атанор атанором шестикрылых небесных духов, но почему-то не придала этому значения.

На орбите они маневрировали при помощи атанора, и орбитальную инъекцию делали с помощью этого же двигателя. А на аэродроме они использовали атанор, чтобы делать молнию, а с ее помощью водородитель из воды. Поэтому им не надо было расставлять солнечные батареи по перрону, как разведывательному кораблю. Да и водородителя ему надо было гораздо меньше, чем разведчику, он же был намного меньше и легче.

Солнечный газ, получавшийся в атаноре, они просто выпускали в атмосферу. Они говорили, что он совершенно безопасен, если только не вдохнуть его вместо воздуха, а к тому же он еще гораздо легче воздуха, поэтому быстро будет рассеиваться. Наши натуроманты пытались изучать этот вопрос и, действительно, никаких угроз от челнока с работающим атанором не обнаружили.

В принципе, говорили богомолы, челнок вполне мог бы сесть с запасом водородителя, достаточным для возвращения на орбиту, но его взрыв сжег бы не только челнок, но и половину аэропорта. А при посадке много чего может пойти не так, здесь богомольская авиация не сильно отличалась от нашей.

Крыльчатки могли работать и на неделимом водородителе, и на жидком топливе. В качестве жидкого топлива богомолы покупали у нас масло, обычно отработанное масло из кафе. При посадке и в начале набора высоты они использовали масло, а в стратосфере переходили на водородитель.

Богомолы рассказывали, что вообще-то эти корабли предназначены для посадки с пробегом на аэродромы с длинными взлетно-посадочными полосами. Но при необходимости они могли садиться и взлетать вертикально, не на вращающихся крыльях, как разведчик, а за счет поворота дымовых труб.

Пыли при таком взлете было, конечно, меньше, чем от корабля все-таки челнок был намного легче. Но струи били по гораздо меньшей площади с гораздо большим давлением, так что летела не только пыль, но и прямо куски глины. Руководство аэропорта быстро осознало, что с новыми взлетами и посадками количество пыли не уменьшается: дымовые струи выбивали даже из утрамбованного и смоченного грунта все новый и новый материал. После второго рейса для челнока соорудили специальную площадку, замощенную булыжником.

Они входили в атмосферу на широте Центра, над пустыней и над горами, потом, уже на мористой стороне Небесных Гор, поворачивали к северу, делали разворот к северу от Порта Гтзн, и садились в аэропорту по стандартному посадочному коридору. Им даже разрешили поставить свои маяки в точках разворота и возле самой посадочной площадки.

Взлетали они на восток, сначала набирали высоту в коридоре аэропорта, потом отклонялись к югу, входили в сектор нашего Центра и начинали свою гравитационную дугу. Обычно они выбирали время старта для прямого перехвата станции. Иногда, если окно перекрывалось с расписанием аэробусов, они запрашивали взлет пораньше и делали несколько кругов над морем, в секторе Центра.

Ккехн все-таки перевезли на планету. Комиссия решила, что она еще не готова к попыткам интеграции в общество. Впрочем, я думала, да и доктор Фшк мне об этом говорила, что это наше общество было не готово интегрировать ее. Парламенты и бюрократы обсуждали все это за закрытыми дверями, но на политических форумах бушевали эмоции. Теория моей бабушки, что богомолы - это подземные духи, едящие и пьющие только для видимости, открыто не звучала, но что-то похожее время от времени проскакивало.

Впрочем, кроме неготовности общества была еще одна проблема, очень беспокоившая и наших и богомольских врачей. Выросшая в полной изоляции от нашей биосферы, Ккехн не имела иммунитета ни к одному из наших заболеваний. Наши врачи гордились, что могут вылечить любую известную инфекцию, но всем было понятно, что если бы Ккехн заболела всем сразу, то, скорее всего, ни мы, ни богомолы не смогли бы ей помочь.

Согласившись в этом, врачи нашли еще одну точку соприкосновения, что главным компонентом иммунной защиты являются живущие в кишечнике микроорганизмы. А значит, прежде чем инокулировать Ккехн какими бы то ни было нашими инфекциями, надо привести ее микрофлору хотя бы к какому-то подобию нормы. Для этого Ккехн следовало от нескольких недель до пары месяцев прожить в относительной изоляции, употребляя продукты и снадобья, которые наши врачи считали полезными для пищеварения.

Первые опыты в этом направлении поставили еще на орбите. Ккехн привезли имбирного кваса и квашеной спаржи. Она это съела и выпила без немедленных фатальных последствий, а квас ей даже понравился.

Ккехн потребовала, чтобы я на планете была с ней. Доктор Фшк подтвердила, что это ее должно было бы успокоить. Командир категорических возражений не высказала, но явно была не очень довольна. Все-таки пилотов в Центре было мало, а контакт требовал регулярного сообщения с орбитой, и богомольский челнок с его пятиместной пассажирской кабиной тут мало чем мог помочь. Разве что, богомолам в креслах челнока было гораздо удобнее, чем в гамаках наших кораблей. Ну и вообще они в наших кораблях боялись, многие отказывались даже туда переходить без вакуумных доспехов, и закрывали забрало еще в шлюзе.

Я попросила было оплату как за орбитальный полет. Но политики из комиссии по контакту сказали, что за такое им бюрократы карапакс прогрызут, и они могут мне предложить только оплату по фиксированной ставке, как за простой между полетами.

Мне казалось, что я и так много налетала за последние недели, и я решила, что отдых мне не помешал бы. С бабушкой мы не разговаривали после ее звонка про подземных духов. Но мама мне позвонила и подумала, что бабушка очень недовольна и тем, что я связалась с этим чудовищем, и тем, что денег теперь будет меньше. Мнение самой мамы я спрашивать постеснялась. И даже постеснялась выдать домашнюю заготовку, что у меня больше налета в неделю, чем норматив у аэробуса. Хотя это было правдой. И я за это время заработала больше, чем обычно за полгода.

Нас поселили в странном жилище, назначение которого я так до конца и не поняла. Мне сказали, что это правительственная дача, но для королевской семьи оно было слишком скромным и маленьким.

Дом размещался в десятке километров на юго-восток от окраин Порта Гтзн, довольно высоко в предгорьях. По альтиметру повозки, в которой мы туда прилетели, около двух тысяч метров над уровнем моря. Здесь уже заканчивались тропические джунгли и начинались дождевые леса, похожие на субтропические.

В принципе, в этом высотном поясе еще есть вполне регулярная жизнь: до этой и даже большей высоты доходят рисовые террасы и сады субтропических фруктов, особенно апельсиновые. Но дом размещался в месте, не подходящем для сельского хозяйства, на крутом склоне ущелья. На дне ущелья, в полусотне метров от дома по высоте, шумел ручей. От самого дома вверх по ущелью шла почти горизонтальная тропинка, выводившая к красивому водопаду.

Вниз по склону вела лестница, спускавшаяся к сооружению, по крайней мере частично объяснявшему назначение дома. Там, у основания скалы, была небольшая, но довольно роскошная купальня, снабжавшаяся водой из горячего источника. Купальня состояла из трех бассейнов, выложенных мозаикой из изразцовых плиток. Один был под открытым небом, помельче и погорячее. Второй, с более прохладной водой, был поглубже и под навесом. А в третий, в котором можно было охладиться, если перегрелся в горячем, вода поступала из ручья по акведуку.

Самым удивительным было то, что я не заметила не только наземных дорог, подходивших к дому, но даже заросших следов этих дорог. Получалось, что не только жильцов и припасы привозили по воздуху, но и стройматериалы доставлялись таким же образом. На драконах привозили даже питьевую воду и дрова. Только вода для мытья была местная: в нескольких сотнях метров выше водопада от ручья был отведен мини-акведук, доставлявший воду самотеком.

Домик был маленьким и довольно уютным, в стиле жилищ Туманных Островов. Фундамент из дикого камня на пуццолане, покрашенные желтой охрой глинобитные стены, крытая черепицей крыша, коньковые балки, украшенные резными мордами драконов, веранда с ротанговыми креслами и диваном.

Часть окон была застеклена витражами в деревянных переплетах, на мой вкус слишком яркими но Ккехн они очень понравились. Окно в гостиной застеклено не было, но у него была деревянная рама и амулет, позволявший закрыть окно экраном. В гостиной был кондиционер, под которым была подвешена дощечка с выгравированной надписью, напоминавшей, что надо устанавливать экран при включенном кондиционере.

Главным достоинством дома был, конечно же, вид с веранды. Склон заслонял от нас высотки Порта Гтзн, но открывался великолепный обзор на побережье почти до самого Центра. А вверх по ущелью можно было разглядеть снежные вершины Небесных гор. Впрочем, чаще там были видны только облачные флаги.

У дома была пристройка со спальным помещением на шесть гамаков, видимо для обслуживающего персонала. Сам дом состоял из гостиной и двух спален с канами. Мне показалось занятным, что у каждого кана своя топка. В первую ночь, опасаясь, что будет холодно, я протопила оба кана, но Ккехн запротестовала, что ей жарко, и ушла спать на диван на веранде (там были и гамаки, но в гамаке ей показалось неудобно). К утру она замоталась в одеяло, так, что только нос торчал. Мне, что интересно, жарко вовсе не было.

Мы с Ккехн ночевали в доме вдвоем. Днем прилетали доктора Фшк и Ркнз. Лингвист учила Ккехн языку. Грамматику Ккехн уже знала удивительно хорошо, главная проблема у нее была с произношением. После обеда прилетали доктора, каждый день наш и через день богомольский. Богомолы выдали Ккехн медицинского голема, к которому надо было каждый богомольский час прикладывать ладонь, и он передавал какие-то там параметры в представительство.

Еду нам привозили почти готовую. Приезжали двое поваров и официант, у них все уже было порезано, что надо посолено и замариновано. Даже супы они только подогревали. Почти единственное, что они делали в летней кухне дома - это жарили то, что должно было подаваться к столу жареным.

Ккехн умела есть палочками, но держала их необычно. Одну палочку она укладывала в основание большого пальца и придерживала ее безымянным, и она была неподвижной, а вторую держала большим, указательным и безымянным пальцами. Я вспомнила, что богомолы держали грифели и губки для рисования точно так же, как она верхнюю палочку.

У нас все культуры едят палочками, только дикари и жители Туманных Островов едят руками. А на Земле, оказывается, было несколько культур, одна большая по общей численности населения ела палочками, другая специальными вилками. Еще было несколько культур, которые ели лавашем или другими лепешками. И были весьма многочисленные культуры - причем, в том числе, и такие, которые еще до ихнего Исхода сами научились запускать спутники, строили свои ковчеги и имели свои колонии - которые ели руками.

Еще я заметила, что Ккехн за едой старается не двигать верхней челюстью, и напрягается, когда у нее это случалось непроизвольно. Вместо этого она подносила миску очень близко к лицу. И она косилась на меня, когда я выдвигала обе челюсти вниз.

За домом жила семья малых енотов. Их было много, я даже не могла их всех пересчитать, и думала, что это целый клан. Но официант сказала, что это самка с подросшим выводком и их всего шестеро. Официант их подкармливала, но повара на это косо посматривали.

Ккехн с енотами быстро подружилась. Она их ничем не кормила, но привязала на конец палки веревку, а на конец веревки несколько скрученных листьев. Получилось похоже на миниатюрную развлекалку для драконов.

Ккехн говорила, что земные кошки очень любят такую игрушку, и дети рлаши тоже, только им нужна палка и веревка подлиннее, и штука на конце (Ккехн называла ее бантик) побольше. У них дома был голем, вроде чесального, но с такой же веревкой с бантиком на конце, и сделанный так, чтобы его рука могла быстро и квазислучайно двигаться. На самом деле, взрослые рлаши, как она говорила, тоже такое любят, но стесняются в этом признаваться.

Енотам, особенно подросткам, эта игрушка тоже понравилась. И еще им очень нравилось, как Ккехн их чешет, особенно под подбородком.

Услышав про горячий источник, Ккехн заинтересовалась. Она рассказала, что богомолы вообще очень любят купаться, большинство даже моют все тело каждый день проточной водой. Я вспомнила, что в разведывательном корабле видела цилиндрическую кабинку с дверью из полупрозрачной смолы и занавеской.

А горячие источники у них целая индустрия, вокруг них, как и у нас, строят курорты, туда приезжают семьями и большими компаниями. У рлаши на Аккио горячие источники тоже популярны, но поскольку на Аккио нет скоростного транспорта, наслаждаться этим удовольствием могут только обитатели близких окрестностей.

Ее приемная семья несколько раз ездила на горячие источники на Гуляй-Поле. Рлаши купались в ваннах и бассейнах, предназначенных для людей. От них только требовали предварительно тщательно вычесаться, чтобы шерсть не плавала.

И у богомолов, и у рлаши, легкие находятся ближе к середине тела, а еще спереди тела есть вырост с лицом и мозгами, который можно поднять над водой, так что плавать им легко и удобно. А у нас легкие сзади, и, если просто зайти в воду и попытаться плыть, голова и передняя часть туловища просто тонут. И через дыхала в основании брюшка дышать не получится, потому в гидростатически равновесном положении они тоже оказываются под водой.

В результате плавать у нас мало кто умеет. Даже ныряльщицы за жемчугом именно ныряют, а в лодку выбираются по веревкам.

Некоторые из наших млекопитающих могут плавать. Крупным травоядным придают плавучести выделяющиеся в кишечнике газы. Еноты умеют подкладывать под живот ветки и коряги. Гиеновидные еноты и медведи могут заглатывать воздух, правда, говорят, когда они его выпускают, их обычно тошнит. Но ради переправы через крупную реку, наверное, с этим можно смириться.

У выдр, водяных оленьков и чаек есть клапаны в трахее, и они могут надувать ее, превращая в плавательный пузырь. У летучих выхухолей мех почти водонепроницаемый, так что в воде под мехом остается немало воздуха. Кроме того, у них на животе много жира, у которого все-таки положительная плавучесть. Впрочем, во время перелета они этот жир теряют, и сразу после перелета плавать не могут, вынуждены нагуливать жир на мелководье. Морские драконы могут ставить экран, охватывающий всю нижнюю половину передней части тела.

Меня на курсах по выживанию учили плавать в экране, в котором мы работаем в вакууме. В принципе, вполне логично - оказаться в месте, где придется плавать, я скорее всего могу в результате крушения космического корабля, а значит экран будет при мне. Экран создает дополнительную плавучесть, в том числе и для передней части тела. А с другой стороны, в нем есть регенератор воздуха, так что можно вообще не бояться утонуть. Да и теплозащита в холодной воде может оказаться не лишней.

У богомолов оказывается, производят специальные надувные нарукавники, которые они надевают детям на плечи, чтобы они могли учиться плавать. Как сказала Ккехн, польза для обучения человеческих детей от этих нарукавников сомнительная, но ей заказали похожие, только побольше, которые она надевала на плечи и верхние суставы передних ног. С ними она могла удерживать над водой и лицо, и дыхала, и плавать, перебирая ногами под водой, как рлаши, или подгребая руками, как богомолы.

Впрочем, в купальнях у источника нам все это было не нужно. Там были специальные лежанки, на которые можно было устроиться животом, так что лицо и дыхала были над водой. И я показала Ккехн, что, если закрыть дыхала и дышать только носом, некоторое время можно полежать животом вверх, чтобы спина тоже погрелась. Еще там были пробковые поплавки, которые можно было положить под живот, как делают еноты, но они Ккехн не понравились.

После купания Ккехн показала, как рлаши отряхиваются. Я, честно говоря, не поняла, как она это делала. Мне до сих пор кажется, что дркнз так двигаться не могут. По ее телу как будто пробежала волна от головы к брюшку, и вода разлетелась во все стороны. Как она признала, у нее это получается хуже, чем у рлаши, они могут так отряхнуться почти совсем насухо.

Я показала, что под навесом в шкафчике есть полотенца, сделанные из валяного хлопка, которыми можно было вытереться.

В общем, первые несколько дней мы наслаждались жизнью. Перед обедом Ккехн занималась языком с доктором Ркнз, после обеда медицинские процедуры не отнимали много времени. У Ккехн был богомольский планшет и, как она это называла, модем, при помощи которого она могла связываться с богомольскими спутниками, а через них - с ансиблем на станции.

Основной ретранслятор, обеспечивающий круглосуточную непрерывную связь со станцией для представительства и Ккехн, висел на стационарной орбите. Так что даже между наземными объектами, например между нами и посольством, задержка была около двух секунд. А со станцией, особенно когда она была за горизонтом для ретранслятора, связь шла по цепочке релеев еще более длинным путем.

Но на синхронных со станцией орбитах было небольшое созвездие низкоорбитальных спутников, которые богомолы использовали, главным образом, как маяки для наведения кораблей снабжения. Минут по десять несколько раз в день это созвездие появлялось над горизонтом, и в это время Ккехн могла подключаться к сети богомольского Известного Космоса почти без задержек.

Это время она использовала чтобы делать видеозвонки со своей приемной семьей.

Несколько раз она показывала мне экран. Обычно там были видны только физиономии. И родители (мне непривычно было даже думать это слово во множественном числе), и все пятеро детей пытались уместиться в кадре, закрывая друг другу глаза ушами.

В представительстве в Порт Гтзн ансибля не было. Впрочем, с представительством у Ккехн не было и прямой связи со скоростью мысли. Как объясняла мне Ккехн, лучи, которые богомольское оборудование использует для связи - это вид света, только с большей длиной волны, и распространяются они почти как свет, то есть нужна прямая видимость. Она звонила кому-то из руководства миссии на станции, просила, чтобы поставили ансибль в представительстве и ретранслятор на вершине сопки, закрывавшей от нас город, и ей отвечали, что мы работаем над этим.

Ккехн играла мне на своем вычислителе богомольскую музыку. Как оказалось, у людей были целых два класса музыкальных инструментов, не имевшие у нас никаких аналогов. Во-первых, трубы, куда надо было дуть. У нас были свистки и сирены, приводившиеся в действие мехами, но почему-то никому не приходило в голову использовать это для музыки, а у людей было огромное множество этих самых труб с совсем разными тембрами, они могли целые оркестры из одних труб собрать, и были музыкальные инструменты на основе мехов, причем тоже всякие - и маленькие, с ручными мехами, и огромные, занимавшие целый зал, такие часто устанавливали в храмах.

Вторым типом неизвестных нам инструментов были синтезаторы, издававшие звук при помощи молнии. Как объясняла Ккехн, были такие, которые издавали звук просто молнией, а были более сложные, в которых звук генерировал вычислитель.

Еще она рассказывала про самый сложный музыкальный инструмент, какой был у людей - сложный не по числу деталей, а по количеству преобразований, которым подвергается звук. Начиналось все с молниевой гитары. У нее звук издавала струна, но потом он усиливался молнией, получалось похоже на синтезатор. Потом богомолы подавали этот звук на динамик, но не в открытый воздух, а в специальную трубку из жесткой, но гибкой резины. А конец трубки богомол засовывала себе в рот, и рядом ставила молниевый звукосниматель. И звук получался одновременно похожий и на гитару, и на голос, и в то же время не похожий ни на то, ни на другое.

Кроме того - об этом я могла догадаться, просто послушав богомольские голоса - они могли исполнить мелодию одним только голосом, вообще без всяких инструментов. Как говорила Ккехн, далеко не все богомолы это хорошо умели, но по записям, которые она мне проигрывала, у некоторых получалось очень хорошо. И обычно это была не просто мелодия, а специально положенные на музыку слова. Я некоторые слова знала, но в их музыке я ни одного из этих слов разобрать не могла.

Кстати, богомолы даже пытались научить Ккехн издавать мелодии голосом. Как она говорила, они пытались ее научить издавать звуки, похожие на земных птиц или на свист. И она правда могла таким образом исполнить короткую мелодию, а на длинную ей не хватало дыхания. Но это была чистая мелодия, ничего похожего на слова она таким образом произносить не могла.

Но еще более интересными оказались музыкальные способности рлаши. У рлаши никаких собственных музыкальных инструментов не было, но у них был специальный дальний язык для перекрикивания на больших расстояниях. И это был тональный язык, роль фонем там играли звуки, издававшиеся на двух разных тонах одновременно. Слова и фразы дальнего языка звучали очень немузыкально, но рлаши умели таким образом исполнять музыку - она звучала как белиберда, вообще не слова, но красиво.

Рлаши, переехавшие в богомольские миры, нередко выступали вместе с музыкантами-богомолами. Приемная мать Ккехн как раз пела в богомольской, как это Ккехн почему-то называла, группе, и пела там совершенно удивительные для богомолов вещи - изображала синтезаторы, голоса богомолов-женщин и богомолов - выросших мальчиков и даже все это одновременно.

Ккехн мне с восторгом и комментариями проигрывала запись выступления этой группы на музыкальном фестивале, она там пела какую-то знаменитую еще доисходную песню из какого-то музыкального спектакля, название которого она перевела как "дух музыкального спектакля". Я, если честно, как и в записях, которые нам проигрывали богомолы на станции, так и не поняла, где там синтезатор и где чьи голоса.

Ккехн объясняла, что сначала там синтезатор, потом начинает петь героиня, что во сне ей являлся чей-то голос, а потом начинает петь сам этот голос, и это голос выросшего мальчика. Потом они несколько фраз поют по очереди, а потом начинают петь вместе. И вот ее приемная мама все это спела, как Ккехн говорила, в одну глотку. И когда она начала петь женским голосом, зал начал аплодировать, а когда голосом мальчика, зал встал. А когда обоими голосами вместе, некоторые попадали.

Неприятности начались на четвертый день. Как раз в этот день прилетал богомольский врач, как обычно вместе с нашим. Ничего плохого они не нашли, выдали Ккехн дополнительную порцию имбирного кваса (он ей правда очень нравился), погрузились в повозку и улетели. Мы собрались было в купальню, но краем глаза я заметила, что кто-то летит в нашу сторону с юго-востока. А все, кто к нам прилетал штатно, летели со стороны города, то есть появлялись из-за северного склона ущелья, со стороны моря.

Мы были в стороне от воздушных магистралей, но на юг от нас и чуть выше по склону километрах в пяти была деревня, название которой я забыла, и к ней вел регулируемый коридор. А эти летели прямо поперек него. В коридоре никого не было, поэтому формально это не было караемым нарушением, но должно было вызвать вопросы у всех, знакомых с правилами. У меня они тоже возникли.

Еще один вопрос у меня возник, когда я увидела, что они не стали активировать посадочные маяки. У нас была частная площадка, маяки включались только по авторизованному запросу. Нужно было иметь ключ, вроде пропусков на КПП Центра.

Я достала телепат и набрала номер советника Тхн, которую мне представили как координатора пребывания Ккехн. Она не отвечала. Я позвонила доктору Фшк, и подумала, что тут какие-то непонятные дркнз летят в нашу сторону. Она подумала, что вообще-то не отвечает за охрану, но сейчас попробует разобраться. Я, на всякий случай, посоветовала Ккехн уйти в дом.

Когда аппарат приблизился, я смогла разглядеть, что это большая повозка, размером почти с дилижанс, запряженная пятеркой драконов. Возница явно плохо знала площадку, потому что она сначала прошла выше вершин сопок, потом сделала три четверти коробочки и начала собственно заход, по науке, против ветра - а значит вдоль ущелья сверху.

Они перешли на левитацию метрах в сорока от площадки, что тоже было не очень обычно. А впрочем, управление пятеркой сложная задача. Наверное, даже сложнее, чем аэробусом, хотя я никогда не делала ни того, ни другого. Каждая из драконов по отдельности вроде соображает, что делать, но малейшая раскоординация может привести к потере управления, а потом кто-нибудь из драконов или возница может запаниковать. А вблизи от склона, да еще на турбулентном ветру, да еще без маяков...

Перейдя на левитацию, они сразу свернули крылья, причем одновременно и драконы, и повозка. Это было, как раз, логично, при левитации крылья скорее мешают, особенно в сочетании с турбулентным ветром. Хотя без крыльев сложнее уйти на второй круг. Внутренние секции крыльев у них были затянуты шелковой парусиной, а внешние экраном, опирающимся на складной бамбуковый каркас. Вообще, как я могла теперь разглядеть, это был не дилижанс, а представительская карета.

Остаток захода у них получился медленный, но довольно мягкий. Полозья кареты коснулись земли почти беззвучно, потом драконы медленно подогнули ноги и плавно приземлились.

Дверь кареты открылась и оттуда вышли две дркнз, одна с железным ножом, другая с кремневым, но с пряжками доктора и депутата. Я невольно бросила взгляд на свой нож. Мне, как майору, полагался нефритовый, но в суматохе последних дней у меня не было времени его заказать.

Дркнз с кремневым ножом заговорила первой:

- Майор !тзт, вы меня, наверное, не помните?

- Нет, - честно сказала я.

Надо сказать, даже когда она представилась, я вспомнила что где-то слышала ее голос и имя, но вспомнила, где, только когда посмотрела стенограмму парламентских слушаний. По форме ушей и маски вокруг глаз я смогла понять, что она чистокровная островитянка, но это все, что я могла про нее сказать в тот момент.

- Я доктор Пзжм. В данный момент у меня полномочия от комитета по науке Федерального Парламента, - она достала из сумки и развернула пергамент с печатью.

Я не стала вглядываться в пергамент, но сказала:

- Насколько я знаю, этим проектом занимается другой комитет.

- Это неинтересно и неважно, - вмешалась обладательница железного ножа, которая, кстати, так и не представилась. - Здесь находится воспитанная инопланетянами дркнз?

- Это тоже неинтересно и неважно, - сказала я. - У меня нет полномочий ничего тут решать и отвечать на вопросы, поговорите с советником Тхн.

И тут я услышала зуммеры посадочных маяков, сигнализирующие, что их дистанционно включили. Доктор и советник не обратили внимания на этот звук, но возница на облучке кареты замахала руками. Они не поняли даже и этого, но, когда буквально через несколько мгновений из-за склона ущелья возникла запряженная тройкой полицейская повозка с мигалками, до них дошло. На ходу сворачивая пергамент и ничего не объясняя, они заспешили к карете, а погонщик, дернув вожжами, подняла драконов в воздух.

Я, честно говоря, надеялась, что заходящая на посадку полиция развернется и будет преследовать карету, но это был экипаж наземной полиции. Они сказали, что видели их код транспондера (я обратила внимание, что он не совпадал с написанным на борту, и сказала об этом полицейским), и оповестят воздушную полицию, но ловить воздушных нарушителей у них полномочий нет, да и их повозка для такого не предназначена.

Кстати, вместе с полицией прибыла советник Тхн, она и взяла с собой ключ для активации маяков. Она согласилась, что, если это было недоразумение, пусть даже и на уровне парламентских комитетов, им логичнее всего было бы дождаться полиции, а поспешное бегство снимает всякие подозрения в чистоте их намерений и легитимности действий. Снимает в негативном смысле, разумеется.

Советник долго что-то обсуждала по телепату. Она и полицейские оставались с нами до вечера, когда прибыла назначенная комитетом охрана, тоже в форме полиции Прибрежного Королевства.

Охранниц было двое в каждом наряде, они дежурили по принципу сутки через двое, менялись каждый вечер. Ночевали они в пристройке для обслуги. Еду им привозили вместе с едой для нас, но уже готовую, в нашей кухне им ничего не жарили и даже не подогревали.

Одна все время дежурила на улице, возле посадочной площадки. Они попросили для этих дежурств кресло с веранды, мы не стали возражать. В дом они не заходили. В купальню, за пределы видимости от дома, они нас сопровождали, но сами не купались, одна даже объяснила, что на дежурстве не положено.

Охрана старалась нам не мешать, но атмосфера безмятежного отдыха была нарушена. Я не знаю, как это воспринимала Ккехн, но я не всегда понимала, каковы именно у них приказы - защищать меня или наблюдать за мной, а если то и другое, то у чего приоритет.

Тем не менее, еще три дня прошли без происшествий. Доктора были очень довольны прогрессом микрофлоры Ккехн, и сказали, что если так пойдет, то через еще три дня они рискнут провести инокуляцию ветряной оспой, и это потребует постоянного присутствия двух докторов.

Теперь, каждый раз после того, как они улетали, я советовала Ккехн уйти в дом, а сама настораживалась и осматривала небо. И в этот раз получилось, что не зря.

Из-за южного склона ущелья вылетела повозка, запряженная парой драконов. В этот раз возница уже хорошо знала, куда летит, потому что пошла на посадку с прямой, поперек ветра. Маяки, впрочем, они и в этот раз не включили. Я достала телепат и обнаружила, что он не слышит сети.

С высоты послезнания, конечно, надо было просить Ккехн связаться с богомолами. Их-то длинноволновой свет наши никак не могли заблокировать. Низкоорбитальное созвездие было за горизонтом, но объяснить, что происходит, можно было и с двух-, да даже и с четырехсекундной задержкой.

Меня от этого остановили два соображения. Во-первых, для начала надо было объяснить, что происходит, самой Ккехн, а я и сама это не очень хорошо понимала. Во-вторых, я надеялась, что охрана с ситуацией разберется. Тем более, что в легкой повозке нельзя привезти много народу.

Возница снижалась с большой скоростью, сбросила ее уже над самой площадкой и практически уронила повозку на землю, не сворачивая крылья.

В повозке была только советник. Она с неожиданной легкостью перепрыгнула через борт - нормальному выходу мешали крылья и быстрым шагом направилась ко мне.

Я хотела было позвать охрану, но они появились сами. И встали слева и справа от советника, наставив на меня арбалеты. Какого Нижнего Мира...

Я сделала глубокий вдох и подбросила обоих охранниц вверх, сразу закрутив по тангажу, чтобы увести себя с линии прицела. Я не позволила им лететь по баллистическим траекториям, чтобы не дать шанса сообразить, что происходит, а поскорее приложила спинами об землю на скорости около двадцати метров в секунду. Судя по тому, как судорожно подогнулись к груди их ноги, этого было достаточно.

Потом я посмотрела всеми передними глазами на советника и не смогла понять выражения ее лица. Эмпатия в сложных социальных ситуациях - не моя сильная сторона. До этого момента мы не обменялись ни словом.

Я подняла ее на полметра и тряхнула. Не сильно, около шести же, как при калибровке акселерометров. Но без компенсации это должно быть неприятно.

- Я четыре тонны на стационар вывожу, - сказала я. Мне раздавить тебя в мокрое место - это как растяжка перед сном. Арбалетами меня пугать...

- Арбалеты - это только символ власти, - я не услышала страха в ее голосе.

- Ты врешь, - сказала я. -Если бы у вас была власть, вы действовали бы иначе.

- Ты дура. Ты не знаешь, как работает власть. Ты не знаешь, на чьем пути стоишь.

- Расскажи мне. Я уже участвовала в парламентских слушаниях.

- Это театр для дур вроде тебя. Тебе незачем знать...

Ведению допроса с пристрастием меня не учили, а ее наверняка учили забалтывать таких, как я. Я перевернула ее и приложила об землю спиной. Потом я вынуждена была вспомнить про возницу, которая уже поднимала драконов. Конечно, с ней можно было попробовать поговорить. Вряд ли она была вооружена и вряд ли ее учили забалтывать. Но с моим небогатым арсеналом боевых приемов я мало что могла сделать.

Я сдернула ее с козел, так, что она не смогла удержать вожжи в руках, и тоже приложила об землю. Драконы недовольно рыкнули, помахали ногами и плавно вернулись на землю. Мне почему-то показалось, что они наблюдают за происходящим с интересом.

Я подошла к советнику и проверила пульс на артерии у основания челюсти. Пульс был, и в нем я не заметила признаков внутреннего кровотечения. Сотрясение, максимум компрессионный перелом. Неделя в больнице.

Затылочными глазами я увидела движение у двери. Там стояла Ккехн.

Я постаралась привести мысли в порядок. "Страх это нормально. Страх стимулирует. Страхом можно управлять. Оседлай свой страх, как всадник дракона." Литания немного помогла. Я посмотрела на телепат. Он по-прежнему не слышал сети. Я выключила его.

- Что это было? - спросила Ккехн.

- Если не будешь заниматься политикой, политика займется тобой.

- У людей я тоже слышала такую фразу. Почти дословно. И еще есть вариант, "в Советской России политика занимается тобой."

- Что такое Свтск Рсс?

- Понятия не имею.

- Ну и ладно. Собирайся, нам надо бежать.

Ккехн остолбенело посмотрела на меня.

- З... зачем?

- Я не знаю, кому теперь доверять. Мне кажется, нам лучше бежать. Я попытаюсь связаться с моим командиром, когда выйдем из зоны действия глушилок.

Ккехн исчезла в доме, и я услышала, как она суетится, запихивая свое богомольское оборудование в рюкзак.

Я вспомнила, что на кухне видела мехи для воды. Если мы полетим через пустыню, они нам понадобятся. Я взяла мех, проверила его герметичность. Потом я зашла в дом и мне на глаза попался термос с имбирным квасом для Ккехн. Я решила его тоже взять. Потом я осмотрела шкафы, что еще могло бы нам пригодиться. Войлочные кошмы и одеяла я решила не брать, они были тяжелые и могли промокнуть. Из полезного для выживания я нашла только зажигалку и кремневый дровяной топор.

Я вытащила Ккехн во двор. Забирать повозку или драконов было глупо. У упряжных драконов обычно нет собственных транспондеров, и я не знала, сколько времени нам придется пробыть в бегах.

Лошадь можно отпустить попастись - да и то не везде. А дракону нужно мясо. Охотничий инстинкт у них подавлен далеко не до конца, а вот навыки охоты есть только на мячик. Даже в местах, богатых добычей, ручной дракон сам не прокормится. А летать на голодном драконе удовольствие ниже среднего.

Да и сесть на одного дракона вдвоем мы бы не смогли. Ну, то есть, сесть-то смогли бы, но дракону бы это не понравилось. А Ккехн сама с драконом, да еще без упряжи и седла, скорее всего не справилась бы.

- Залезай ко мне на спину, - сказала я.

- Я сама могу ходить!

- Я не собираюсь идти. Не спорь, некогда. Залезай и держись всеми руками и ногами.

Я поджала ноги и легла животом на землю, как верховые драконы, приученные для новичков.

Она легла на меня сверху, и, как я и просила, обхватила своими ногами, просунув их между моими. Я сделала глубокий вдох и оторвалась от земли.

- Ты можешь летать???

- Не могу. Чтобы летать, нужен транспондер, а к нему регистрационный код. Кто мне даст код для полетов в такой конфигурации???

- Но...

- Не отвлекай меня, пожалуйста.

Я развернулась с набором высоты над двором, поднялась к южному краю ущелья и пошла на бреющем, всего в шести-семи метрах от вершин деревьев. Я отметила, что по привычке поворачиваю с креном, как на самолете. Хотя сейчас это было совсем не нужно. Но тратить интеллектуальные ресурсы на переучивание было бы глупо.

На скорости около десяти метров в секунду глаза начали слезиться совсем уж нестерпимо, и я поставила перед нашими лицами экран. Я хотела лететь над лесом или, хотя бы, над садами и плантациями, обходя деревни, рисовые террасы и дороги. Но без карты это было сложно, приходилось выбирать курс над крутыми склонами и скалами. Я быстро отказалась от идеи держаться у земли и пересекала ущелья на высоте вершин соседних сопок.

Примерно в шести километрах я решила сделать остановку. Вряд ли они рискнули бы глушить такую площадь, они оставили бы без связи четыре или пять деревень. Я не рискнула включать телепат в полете. Вместо этого я наугад выбрала гребень сопки и пошла на посадку прямо сквозь полог леса, усилив экран, чтобы не получить веткой по физиономии.

На этой высоте над уровнем моря росли прибрежные красные деревья. В таких лесах подлеска почти нет. Земля покрыта толстым слоем облетевшей красно-коричневой листвы, такого же цвета, как кора деревьев. В сухой сезон листья часто горят, выжигая и подлесок, но для взрослых деревьев огонь почти безопасен. Некоторые старые деревья выгорают изнутри, превращаясь в полые трубы, но даже после такого они могут прожить еще много столетий.

Мы опустились на мягкую подстилку, и я снова легла на живот, чтобы пассажиру легче было слезть. Ккехн освободила ноги и встала. Я заметила, что ее ноги дрожат, но не стала уточнять, от страха или чисто от мышечного напряжения.

- Кытыз - сказала она. Она так и не научилась правильно произносить мое имя. Как, впрочем, и большинство слов. - А я правильно понимаю, что ваши самолеты летают так же, как мы сейчас?

- Почти правильно, - сказала я. - Только у самолетов обычно крылья есть. Поэтому магия там используется для движения вперед, а летит он на крыльях. Ну, по большей части.

- Тогда я поняла, почему ваши самолеты называют самолетами. Потому что на них сам летаешь, правильно?

- Правильно, - согласилась я.- Но текущая наша проблема не в этом.

- А ты можешь сделать крылья, как драконы?

- Могу, - сказала я. - Но у меня ноги короткие, поэтому толку будет мало. И я не могу их горизонтально расправить, как дракон. Подожди, мне позвонить надо.

Я огляделась. Лес выглядел неправдоподобно. Красные деревья достигают ста метров в высоту. Здесь они были пониже, метров семьдесят. Гладкие, лишенные веток стволы поднимались почти на всю эту высоту. Более молодые деревья росли прямо из земли, как столбы. У более старых возле корней формировался конический наплыв. Все это было освещено мягким, профильтрованным сквозь кроны лимонно-желтым светом.

Я включила телепат. Он поймал сеть. Нас могли запеленговать, но мы были в горах в нескольких километрах от ближайшей дороги, на небольшом относительно плоском наклонном участке над крутыми склонами. Подниматься сюда пешком или на лошадях было бы очевидной глупостью, даже через лишенный подлеска бор красного дерева. На самолете или повозке здесь было невозможно сесть. Даже на верховых драконах, привыкших расправлять ноги в полете, очень сложно было не только пробиться через кроны, но и пролететь между стволами. А я могла бы улететь на малой высоте, маневрируя между деревьями.

Я выбрала номер командира и вызов. Ответа не было. Я, как и другие пилоты, была у нее в белом списке. Может быть, она на совещании или в ЦУПе... Я выбрала отбой и перевела дух.

- Ккехн! - сказала я. - Если тебе страшно, у космонавтов есть литания. "Страх это нормально. Страх стимулирует. Страхом можно управлять. Оседлай свой страх, как всадник дракона." Повторяй ее. - Обычно помогает.

- Я слышала другую. "Я не должна бояться. Страх убивает разум..."

- Глупость какая. Если страх подавлять, он тобой и овладеет по-настоящему.

Мне, надо признать, литания не особо помогала. На орбите ты на непрерывной связи с ЦУП. В самом крайнем случае тебе что-то посоветуют, даже если не смогут помочь.

Телепат задребезжал. Я выбрала прием вызова. Характерный щелчок показывал, что это записанное сообщение. Это был номер командира, и тон мысли был тоже ее.

- У меня тут проблемы. Не звони. Если я их решу, я свяжусь с тобой сама. Попробуй связаться с нашим сенатором.

Если я их решу. Если решу. Не когда решу. Здорово. И совершенно невероятно, чтобы эти проблемы никак не были связаны со мной. Они все хорошо просчитали и попытались перекрыть мне наиболее вероятные пути. Впрочем, сенатора они так легко не перекроют. Но номера сенатора у меня нет, до нее еще надо добраться... Да, взять мех для воды было хорошей идеей. Я выключила телепат.

- Кто тебе звонил? - спросила Ккехн.

- Мой командир. Я надеялась, она поможет нам или, хотя бы, подскажет, что делать.

- Она помогла?

- Не совсем. Она подсказала связаться с сенатором. Но это в четырех массах ли отсюда, в Нрнк, в столице Конфедерации.

- Масса ли... - Ккехн достала богомольский телефон и начала тыкать в стекло костяшкой пальца. - Три тысячи шестьсот километров?

- Не знаю, - сказала я. - Я так и не научилась пересчитывать в уме в человеческие меры, да еще в десятичную запись, а активировать свой телепат, чтобы проверить ее расчеты, мне не хотелось. - Это не очень далеко. Аэробусы от Порт Гтзн даже на сверхзвук не выходят. Но своим ходом далековато.

- Но ты же можешь летать?

- Умею, - поправила я ее. - У меня разрешения нету. Но проблема даже не в этом. Я не умею летать как аэробус. Если лететь по прямой, мне надо будет провести в воздухе три дюжины часов. Полтора дня. Без отдыха и еды это невозможно. Тем более, с тобой на горбу. Вторая проблема. Мы не можем лететь по прямой, - Я показала рукой на запад. - Там Небесные горы, дюжина и три ли в высоту. Без флогистонных приборов и кошмы мы их не перетянем. Есть долина Гтзн, но там большой трафик, пограничные посты, локаторы. Есть перевал Ржн в гроссе ли к югу. Там по земле высота девять ли над уровнем моря, и сильные ветры. Я бы рискнула там. Дальше идет пустыня примерно на полторы массы ли на запад и северо-запад. Через пустыню можно лететь прямо. А возле регулируемых трасс я долечу только до первого патруля.

- Может быть, нам лучше связаться с людьми?

- А что они сделают?

- Они могут позволить нам остаться в посольстве. Твой командир и синатар (она произнесла это слово неправильно, видимо, как разобрала со слуха) получат больше времени, чтобы решить проблему политически. А если они не решат, меня сразу смогут забрать в Известный Космос. И тебя, если ты захочешь. У тебя же, наверное, будут неприятности, что ты мне помогала. Тем более, ты же четверых ваших убила

- Я их не убила, только оглушила. Я проверила, у них был пульс, когда мы собирались. Но по главному вопросу, я не знаю. Наверное, если бы это было хорошей идеей, командир мне бы так и посоветовала. Я боюсь, многие воспримут помощь людей в этом деле, как предательство. Это сильно помешает политическому решению проблемы.

- Я не давала вашей Канефдерации никаких обещаний. Я даже ваше гражданство формально не принимала.

- Я давала. И ты же хотела остаться у нас.

- Хотела. Но видишь, как все оборачивается. И посольство гораздо ближе.

- Есть еще одна проблема. Судя по действиям охраны, у них есть поддержка в полиции. А значит, у посольства нас могут ждать. И не только у посольства, в Порт Гтзн на улицах много полиции.

- Ну, давай попробуем к твоему синатару. А что ты собираешься есть в пустыне?

- Попробую там поймать джейрана. На двоих на день хватит. Только не знаю, найду ли топлива, чтобы его поджарить.

- Что такое дежейран?

- Не знаю, как тебе объяснить. Не особо крупное травоядное, чуть поменьше овцы. Бегает очень быстро. Ты же пробовала нашу баранину?

- Пробовала. Меня вырастили рлаши, они едят сырое мясо. Можно и не жарить.

- Ну, смотри. Меня могли запеленговать по телепату, поэтому лететь надо скорее. Залезай.

Мы взлетели. Я не стала подниматься над кронами и полетела вверх по гребню сопки, маневрируя между стволами деревьев. Я хотела уйти подальше от побережья и обжитых мест, и только потом поворачивать к югу.

Уже через десяток километров характер растительности начал меняться. Стволы деревьев стали тоньше, а сами они заметно ниже. Лес в целом стал реже, и у него появился подлесок, сначала молодь красного дерева с лимонно-желтыми листьями, а потом вдруг я заметила зеленоватые конусы горной ели.

Конические кроны елей не образуют сплошной полог, как у красных деревьев, и опускаются почти до самой земли. Лететь через такой лес было бы невозможно, зато можно было набрать высоту и подняться над ним. Так я и поступила. С воздуха граница между красным деревом и ельниками очень хорошо была различима по цвету листьев, и хорошо было видно, что она почти точно следует определенной высоте над уровнем моря.

Я пожалела, что у меня нету не только локатора, но и зеркал заднего обзора, и развернулась по рысканию на 360 градусов, не меняя курса, чтобы осмотреться. Преследователей в воздухе не было, и я направилась к юго-западу, в сторону перевала.

Из нашего жилища предгорья почти закрывали от нас сам хребет Небесных гор, но отсюда были видны блестящие на солнце ледники и облачные флаги у вершин. Даже сквозь атмосферную дымку можно было разглядеть высотную поясность зеленоватые ельники выше по склонам сменялись лимонно-желтыми стланиковыми пустошами. Потом начинались оранжевые альпийские луга, плавно переходящие в красно-коричневые гольцы.

Я поставила лобовой экран и начала разгоняться. Я не помнила точные координаты перевала, но даже без карты заблудиться было сложно. С нашей позиции было видно, что к югу от нас в горной цепи есть заметное понижение. Я хорошо помнила общий вид этого места на картах и с орбиты, и несколько раз там летала, сама и пассажиром. Здесь одна часть хребта как бы заходила за другую. Нам надо было обойти с юга отрог, закрывавший, собственно, перевал.

Днем там был довольно большой воздушный трафик. Это одно из немногих мест, где Небесные горы может пересечь легкая авиация. Аэробусы обычно перелетают хребет на высотах не менее 15 километров, стараясь обойти не только сами горы, но и тропосферную турбулентность.

Разогнавшийся над морем пассат преодолевает Небесные горы. Против бытовой интуиции, когда ветер поднимается над горами, его скорость возрастает, достигая ураганной на вершинах. Стратосферные джеты бывают и посильнее, но там не такая сильная турбулентность, и все-таки на высоте ветер не так страшен, как вблизи от поверхности.

Ущелье Ржн тоже та еще аэродинамическая труба, но оно все-таки идет под углом к пассату, поэтому для повозок и легких самолетов преодолимо. Днем там иногда вводят ограничения по погоде, но вообще-то пролет свободный. Ночью же разрешен пролет только аппаратам, оснащенным автопилотом третьего уровня и трехкоординатной TAWS.

Я планировала пройти в стороне от самой нижней точки перевала, на расстоянии от воздушной трассы. Пограничные и полицейские локаторы могли меня засечь, но я надеялась, что меня примут за дикого дракона. Они не любят подниматься до снеговой линии и нередко пользуются перевалом, только держатся в стороне от световых маяков.

Мы довольно быстро приблизились к ущелью Ржн. К этому времени я уже поднялась выше линии лесов, под нами были стланиковые пустоши.

С высоты пятна стланика казались ровными, но на курсах выживания нам показывали, что это такое. Под нежной желтизной мягкой листвы прятались лежащие на камнях мощные переплетенные ветви, нередко по два фута толщиной. Там и тут среди стлаников торчали странные деревья, похожие на канделябры. Я не помнила, как они правильно называются.

Мне нужно было не столько ровное место для посадки, сколько вода. Я быстро нашла глазами ущелье, расправила ноги и поставила между ними экран, чтобы быстрее сбросить горизонтальную скорость. Я не ошиблась, там был ручей. Поднявшись вдоль него, я увидела водопад, над которым ущелье было гораздо мельче. Ручей под водопадом образовывал что-то вроде озерца. Я приземлилась на берегу.

- Далеко до перевала? - спросила Ккехн.

- Не очень. - ответила я. - Надо дождаться темноты и набрать воды. В пустыне у нас такой возможности не будет.

- А поесть тут чего-нибудь есть?

- Не знаю, - я огляделась. - Есть стланиковые орехи, но они сейчас незрелые. И очень смолистые. Может быть, их получится на костре обжечь. Сейчас, подожди, я проверю звонки.

Я включила телепат. Здесь, вдали от населенных мест, базовых станций не было, а значит он должен был работать через спутник. Спутники дают лишь весьма приблизительную информацию о местоположении абонента, поэтому я почти ничем не рисковала. Сообщений от командира не было.

- А рыба в ручье есть? - неожиданно спросила Ккехн.

- Должна быть. Нам ее нечем ловить.

- Меня люди учили. Нужна прямая палка и наконечник с зазубриной.

Я задумалась. Богомолы вложили немало сил в превращение Ккехн в дикарку. Вылизывание, сырое мясо, рыбалка с острогой... Впрочем... Она же жила не в метрополии, а в колонии. Наверное, там у самой развитой культуры найдутся поводы быть ближе к природе.

Я огляделась. Над берегами ущелья лежали стланики, но здесь, у воды и защищенные от ветра, росли несколько крупных елей с мощными стволами и молодые елочки. Я достала топор и направилась к самой маленькой, около полутора метров ростом.

Главной проблемой было не срубить дерево, а справиться со смолой. Я догадалась найти какой-то лопух и обернуть им ствол. Ккехн своим богомольским ножом состругала ветки, а про лопух сказала, что с ним даже удобнее.

Потом мы взялись кустарить наконечник. Ккехн хотела разобрать свой нож и использовать одно из лезвий, но я предложила свои костяные палочки для еды. Мне было их жаль, но вряд ли в ближайшие дни мы могли попасть в ситуацию, где будет важен застольный этикет. Даже если арестуют, палочки все равно заберут и выдадут одноразовые. А нож нам как раз мог пригодиться. Резать кость нашими ножами было сложно, но в богомольском ноже обнаружилось лезвие в виде железной пилы, и с ним мы управились довольно быстро.

Ккехн сделала разрез в толстом конце рукояти, вставила туда полученный наконечник и замотала крепление лубом от той же елки, он был довольно прочным на растяжение.

В озерце над водопадом крупной рыбы не было, и мы перелетели вниз, к основанию водопада, где вода была насыщена флогистоном.

И Ккехн пошла на рыбалку. Наши дикари охотятся с острогами, но богомолы научили ее не только технике, но, похоже, и необычной манере движений. Она подняла лицо и поджала брюшко, приняв позу, насколько это возможно при нашей анатомии похожую на стоящего богомола - не хьюманса, а нашу лягушку-богомола - отвела руку с острогой далеко назад и вверх, и пошла вдоль берега боком.

Воду она могла видеть только глазами одного бока, но, похоже, она научилась использовать височный и ушной глаза для бинокулярного зрения. Пилотов-испытателей такому учат, это сначала кажется сложным, но когда научишься, очень легко.

Я смотрела под большим углом, поэтому не могла разглядеть рыбу под водой. Ккехн некоторое время стояла, примериваясь, а потом нанесла удар - и тут же вздернула оружие вверх. На острие трепыхалась довольно приличная, в полтора фута, рыбина.

Я только тогда сообразила, что ее надо было бы предупредить бить в основание хвоста, где панцирь уже кончается, но тело еще довольно широкое. Но она сама догадалась.

Почти не прерывая движения, она схватила добычу за хвост, сдернула с остроги и с размаху хряпнула головогрудью о камень. Я вздрогнула. Похоже, я напрасно опасалась кормить ее сырым джейраном.

- Здорово, - сказала я.- Давай я ее выпотрошу.

- Ой, - сказала Ккехн. - У нее какие-то паразиты на животе.

Я поглядела на рыбу внимательнее.

- Это не паразиты, - сказала я. - Точнее, в прямом смысле они паразиты

- Это мальчики???

- Да.

- Это ее дети???

- Нет. Когда они вылупляются из икринок, они почти такого же размера, как самки. Но потом самки растут быстрее, а мальчики прикрепляются к животу... Как правило, к девочкам не из своего помета. А потом, при нересте...

Ккехн замолчала. Потом сказала:

- Я все-таки о паразитах подумала. Рлаши на Аккио никогда не едят пресноводную рыбу. И люди на Земле, как мне говорили, сырую пресноводную рыбу не едят. Это только в колониях можно, где местные паразиты безопасны

- Я же космонавт, проходила курсы по выживанию, - успокоила я ее. - Я знаю заклинания для очистки воды и пищи. И здесь горы. На этой высоте даже в тропиках вода чистая. Давай я все-таки ее выпотрошу. А ты попробуй еще одну добыть.

Я принялась за работу. Я действительно не смогла бы сама добыть рыбу без снастей. Мой телекинез плохо действует сквозь воду. Я могла бы попробовать выплеснуть на берег большой объем... кстати, если бы накидать крупных камней или натыкать в гальку колышков, чтобы они задержали рыбу, это могло бы сработать... но, если бы это было хорошей идеей, нам бы, наверное, давали такой совет на курсах.

Поймать же рыбу голыми руками... У меня хорошая реакция и я умею быстро двигаться, но не настолько, чтобы справиться с этим. Да и острога... орудие, вроде, простое, но требует специфических навыков, которых у меня не было.

Провести ночь, не поужинав - не слишком жесткое испытание, тем более что мы обедали. Но, надо сказать, после драки, переживаний и почти часа в воздухе мне нужно было как-то подкрепиться. Еда в данный момент не была вопросом жизни и смерти, скорее комфорта. Но и комфорт в нашей ситуации был не лишним.

Моим ножом нельзя было сделать настоящее сашими, а чтобы получилась строганина, рыбу нужно было заморозить. Тоже за пределами моих возможностей. Я порезала свою рыбу на крупные ломти. Ккехн же поступила как настоящий дикарь, начала просто откусывать куски. Я предлагала ей нож, но она отказалась, сказала, что моим ножом она пользоваться не умеет, а пачкать свой лишний раз ей не хочется.

Она была в чем-то права. Мыла мы не взяли, а отмыть ее складной нож в холодной воде мы бы не смогли. Когда она резала ветки, в смоле измазалось только лезвие, мы его легко оттерли песком. А разделка рыбы более грязный процесс.

Закончив с едой, она помыла руки и лицо в ручье, и улеглась на сухом камне в странной позе, подвернув под живот все ноги. Я не удержалась от вопроса:

- Тебе правда так удобно?

- Не знаю, - сказала она. - На подушке, конечно, было бы удобнее

- Это люди научили тебя так лежать?

- Нет. Рлаши похоже лежат. Хотя, конечно, у них ноги совсем по-другому растут. Они меня целенаправленно не учили. Но дети же подражают тому, что видят. Вот и я привыкла. Кытыз, а вот скажи. У вас все могут умеют так летать, как ты?

- Нет. Во-первых, нужна врожденная одаренность. Довольно редкая, на самом деле. Во-вторых, без тренировок даже самый одаренный сможет, максимум, подняться над землей. Пролететь два гросса ли, что в самолете, что как я - это серьезные тренировки нужны. Я-то вообще на космонавта тренировалась. В-третьих, на пилотскую лицензию надо еще кучу экзаменов сдавать. Аэродинамику, навигацию, правила воздушного движения, бортовые амулеты... Те, кому лень или не по силам все это изучить, обычно и заклинание всерьез не тренируют. Или используют для других целей. Грузы двигают, или репульсоры делают.

- А в космос вы так же летаете?

- Не совсем. У меня маны не хватит разогнаться до космической скорости. И ни у кого не хватит, на самом деле. Для полетов в космос магия та же самая, но необходимы внешние аккумуляторы.

- А моя мама?

- Она была навигатором. Она не умела летать, но она обеспечивала прыжок между звездами. Для этого тоже нужна врожденная одаренность. Совсем редкая, гораздо реже, чем для полетов. И сама способность с нужной силой проявляется только при беременности. Или с детьми в сумке.

- Понятно. Мне Еще на Гуляй-Поле, мне много раз снился сон. Как я лечу под зеленым небом над желтым склоном горы, а на нем растут такие странные деревья... Только мне казалось, что я сама лечу.

У меня перехватило дыхание.

- Ккехн Это может быть просто ложная память. Такое бывает. Ты видишь что-то необычное, и тебе кажется, что ты это уже видела.

- А еще у меня был сон, что я лечу ночью, тоже над склоном горы. А слева от меня долина, и в ней разноцветные фонари. Но я лечу далеко от них, и мне нельзя к ним приближаться. Такого я точно не видела.

- Не знаю. Это уже не похоже на ложную память, - и это правда было очень похоже на то, как я планировала лететь через Ржн. - Но без тестов я не могу ничего уверенно сказать. А тесты...

- Я одаренная чтобы быть навигатором? Меня для этого хотели изучать?

- Не знаю. На первый вопрос, возможно. На второй... Ты кому-нибудь говорила про эти сны? Бого... хумансам или дркнз?

- Нет, не говорила.

- Тогда я не знаю. Вряд ли.

- То есть мне лучше про это никому не рассказывать, да?

- Пока мы со всем этим не разберемся, точно не надо. А почему ты думаешь, что вещие сны связаны с даром навигатора?

- Не знаю. У людей есть книжка Старая, как они говорят, еще доисходная. До того, как они научились летать между звездами. Там были гильд-навигаторы. Предзнатели. Они водили корабли между звезд. Правда, они не от рождения такие были, их надо было специей кормить.

- А как люди на самом деле летают среди звезд? Им не надо быть предзнателями?

- У них есть машина, гиперпривод. На самом деле, чтобы им управлять, тоже нужно иметь дар, и тоже довольно редкий. Я слышала, один из ста тысяч. И они не знают, в чем этот дар точно состоит. Но про предзнание в связи с ним я не слышала.

- Или тебе не рассказывали?

- Я ходила в школу с человеческими детьми, вряд ли что-то от меня специально скрывали.

- Из того, что знают дети.

-Может быть. А еще, у меня был еще один сон. Мне снилась ты. Твой голос. И мы летели... Не как сейчас с тобой, а как люди... у них есть такие устройства, парашюты. Купол из ткани... как вы говорите, парусины, с которым можно летать. Не как ты, а только вниз, планировать. Они с ними прыгают из самолетов... Из их самолетов. И какое-то время летят просто так, с терминальной скоростью. И у них есть такой кадр, я не знаю, вроде бы первый раз это было в каком-то доисходном фильме, который я не видела. В общем, летят два человека, держась за руки, и смотрят друг на друга. И в разных фильмах и роликах этот кадр по-разному обыгрывают. Где-то даже были не люди, а белки, обычная белка и белка-летяга. Но мы с тобой вот так летим, держась за руки, и над нами синее небо. Не зеленое, как у вас и на Гуляй-Поле, а синее, как у звезд класса G. Темно-синее, как в стратосфере. А внизу зеленая земля. Это Аккио, у них такие межевые лесополосы. Нигде в Известном Космосе такого нет, даже из космоса ни с чем не спутаешь.

- Ты была на Аккйо?

- Да, мои приемные родители летали к своим родителям, и всех детей с собой брали. Меня тоже.

- Вот это как раз больше похоже на ложную память. Ты могла собрать это из нескольких знакомых видов и сюжетов.

- А почему сон про полет ночью не был похож?

- Я же тебе даже не рассказывала, как точно мы полетим. И ты там никогда не была.

- Но если это все-таки предзнание... Как мы с тобой можем попасть на Аккио?

- Понятия не имею. Если только нам все-таки придется обращаться за помощью к людям. Но я не думаю, что они нас просто так вот выкинут в стратосферу.

- А скажи... Вот, ты говоришь, умение летать надо тренировать. А предзнание вы так же тренировать умеете? Чтобы не какие-то обрывочные сны без начала и конца, а чтобы захотел узнать что-то конкретное в будущем, и узнал?

- Не умеем.

- На самом деле, рлаши, наверное, тоже предзнатели. Мои сестры... Иногда, когда в школе проходили тесты, им эти тесты снились. И они запоминали те вопросы, которые им снились, и учили только их. И не ошибались. Правда, такие сны бывали гораздо реже, чем тесты. И еще они меня учили ловить мышей под снегом. И объясняли, что надо копать не там, где мышь сейчас, а там, где она будет, когда ты докопаешь до земли.

- И у тебя получалось?

- Да.

- А что вы потом с мышами делали?

- Как что??? Зачем вообще мышей ловить?

- Прямо вот диких мышей???

- А что? Это же колония, там местные животные не могут переносить нашу заразу. На Аккио, впрочем, тоже. Мыши переносят инфекции, опасные для мелких хищников, но не для рлаши. Они там соревнования по ловле мышей устраивают...

Я хотела что-то сказать про дикарей, но почему-то меня остановило, главным образом, нежелание разговаривать как бабушка.

Ккехн замолчала и, как мне показалось, задумалась. Мне казалось, я начинала понимать ее мимику - может быть потому, что она все-таки перенимала выражения от меня, или наоборот, я привыкала к ней. Потом она вдруг сказала:

- Люди говорят, если точно знать будущее, попадешь во временную петлю. Самосогласованное решение. Ты ничего не сможешь сделать со своим знанием, но такие петли могут исполнять желания.

Меня как будто ударили в живот.

- Богомолы это умеют?

- Сами не умеют. Они контактировали с еще одной разумной расой. Серафимами, как они их называли. Они используют другой способ путешествовать быстрее света. Если сочетать два разных способа, человеческий и серафимский, можно узнать будущее и создать временную петлю. Сначала кто-то пожелал, чтобы люди с серафимами начали войну. Никто не признается, кто именно. Потом два человека пожелали стать небесными духами.

- И стали?

- Люди говорят, нет. Один убил другого раньше, чем они оба закончили.

- А что случилось со вторым?

- Люди говорят, что он тоже умер. Но другие люди говорят, что никто не знает.

- А что с войной? Ты сказала, контактировали? А теперь? Они убили всех ср? Не могу выговорить.

- Нет. Они прекратили войну, но теперь контактируют только в одной точке. В системе, которую они называют Ро Канкри. И главная цель контактов теперь не допустить других контактов.

- Но мы ведь тоже используем другой способ?

- Да. Поэтому люди вас боятся. Они успокоились, когда поняли, что у вас был только один межзвездный корабль.

- Но что они хотят с нами делать?

- Я... мне говорили, основной план - это уговорить вас отказаться от вашего способа. А в обмен они научат вас нашему... человеческому. И мы сможем осваивать Галактику спокойно, не боясь наплодить небесных духов. Может быть, даже вместе. Как люди и рлаши.

- Но как это возможно? Мы не можем договориться, что такое молния и из чего вещество состоит!

- Я не знаю. Но они не хотят вас уничтожать. Во всяком случае, те, кто со мной говорил.

- Может быть, они тебе врали?

- Я выросла с людьми. Обычно я замечаю, когда они врут.

- Может быть, некоторые из бого... хумансов могут врать лучше других?

- Не знаю. В любом случае, если бы они хотели вас уничтожить, они бы, наверное, начали с меня.

Больше мы не говорили до самого вечера. Как мне показалось, она задремала.

Я тогда еще подумала, что столько совпадений должно было произойти, чтобы она выжила, выросла, попала к нам и устроила все это... помимо своей воли, но ведь все это по поводу нее! Не находимся ли мы в самосогласованной петле? И чьи желания мы выполняем? А главное, как понимать эту фразу, что сделать ничего нельзя, но желания исполняются? Может быть, только те желания, которые у тебя были перед входом в саму петлю? Но я уже говорила, предзнания и самосогласованные решения для меня очень сложно.

Еще у меня мелькнула мысль, что, может быть, богомолы подсунули ее нам, как раз чтобы нас уничтожить. Точнее, чтобы мы передрались из-за нее и уничтожили сами себя.

Телепат, когда я включала его, молчал. Несколько раз я поднималась на сотню метров и осматривала горизонт.

Преследователей или поисковиков не было видно. Может быть, я переоценивала их возможности, и они не могли мобилизовать береговую охрану и горных спасателей - а для поисков в горах лучше всего были оснащены именно они.

Или, может быть, они недооценивали мои возможности. Атмосферных пилотов вообще не учат летать без самолета, хотя не так уж это и сложно. Нас этому учили, потому что как иначе вообще работать в невесомости, особенно за пределами корабля? Но, может быть, и правда не так-то легко найти сведения о том, с какой скоростью может лететь космонавт, и как долго она может лететь без отдыха.

А может быть, они ждали меня в районе Порта Гтзн и ущелья Гтзн. А самое ужасное было бы, если бы они ждали меня на перевале. Предзнание - ненадежная и даже коварная штука. То, что Ккехн видела, как мы летели через перевал, вовсе не означало, что мы его пролетим.

Солнце скрылось за хребтом. Ккехн спросила, не та ли это темнота, которую мы ждем. Я сказала, что нет. Небо было еще зеленым, это даже нельзя было назвать сумерками. Ккехн предложила быстро добыть еще пару рыб и перекусить перед отлетом, а может быть и наловить запас еды для путешествия. Перекусить сейчас я согласилась, впрочем, не особо надеясь, что она справится при плохом освещении. Но она справилась почти с такой же легкостью, как и днем.

Брать рыбу с собой было плохой идеей: мы не могли изолировать ее от тепла наших тел, а значит она быстро начала бы портиться. Заклинание очистки делало еду неядовитой, но не убирало запах. Мы сами и наши вещи пропахли бы тухлятиной.

Мы поужинали, и к этому времени действительно начало темнеть. В тропиках темнеет быстро, поэтому уже через несколько минут можно было лететь. Собирать нам было почти нечего. Ккехн предложила взять острогу. У западных окраин пустыни могли найтись водоемы, поэтому я согласилась. Мы замотали ее лопухами, чтобы она не пачкалась смолой, и закрепили на рюкзаке Ккехн.

Я набрала полный мех воды, прочитала на него заклинание очистки, укрепила у себя под животом, выключила телепат и прочитала заклинание ночного зрения. Ккехн вскарабкалась на меня, и мы полетели.

Небесные горы - пожалуй, самый неудачно размещенный горный массив на нашей планете. Хребет идет вдоль восточного побережья от экватора и чуть дальше северного тропика. Он перекрывает океанский пассат - а значит, и дожди - почти четверти континента. Прошедший чудовищную сушилку на границе стратосферы ветер за горами превращается в горячий суховей. Почти все дожди и снег выпадают на обращенных к океану склонах. Лишь небольшая часть переносится ветром на западный склон или выпадает из облачных флагов над вершинами.

На западе, за Небесными горами лежит глубокая котловина, местами опускающаяся ниже уровня моря. Дальше к западу поднимается еще один хребет, Закатные горы, невысокий, не больше двух с половиной тысяч метров. Ручьи и речки из скудных осадков западного склона стекают в котловину, но раньше все они впадали в соленые озера или просто терялись в песках. Пресной воды там раньше не было, поэтому котловину называли Долиной Смерти.

В начале индустриальной эпохи возникли проекты орошения этих мест. П!шкн из Порт Гтзн доказала, что проблема Долины не в нехватке воды, а в избытке соли. Вместо оросительных туннелей построили сорокакилометровый дренажный туннель через Подножие Тенгри, отрог, отделявший Долину Смерти от долины Гтзн.

Хлынувший в реку рассол много лет был предметом политических дрязг и обвинений. Но через две дюжины лет соль из почвы ушла, и Долина превратилась в сельскохозяйственные угодья.

После этого через массив Небесных Гор пробили несколько тоннелей, передававших излишки воды с восточных склонов, и Долина, сохранив свое название, превратилась в житницу для побережья.

Впрочем, плотность населения там была невелика. Кроме деревень, садов, рисовых чеков, плантаций батата и пастбищ там почти ничего не было.

Я планировала пролететь над Долиной на высоте перевалов Закатных гор, как дикие драконы. Невысокие горы не были проблемой, но за ними лежала каменистая пустыня, которая была для нас весьма опасным препятствием. До рассвета я могла преодолеть около шестисот километров. Так я пересекла бы самые бесплодные районы, где не бывает дождя и нет даже утренней росы.

В западной части пустыни эффект ветровой тени Небесных Гор ослабевает, там даже есть что-то, что можно назвать сезоном дождей. А после сезона дождей к югу от экватора, в те места доходит вода из дельты К!внх. Большую часть года пресной воды там все равно нет, но есть влажные солончаки, кустарники, водятся джейраны. На день нам надо было найти укрытие от солнца и попробовать выспаться. А может, и правда, мне удалось бы добыть джейрана.

Ночное зрение полезное, но не очень приятное заклинание, которому мы тоже научились у драконов. Оно не столько улучшает видимость, сколько подчеркивает контуры. Я видела силуэт хребта над горизонтом, силуэты деревьев-канделябров и вершин ближайших ко мне отрогов, но не различала цветов и не видела плавных изменений рельефа.

Я полетела к перевалу не совсем по кратчайшей траектории, чтобы обойти линию снегов. У меня не было ни карты, ни приборов, чтобы точно определить высоту. Я ориентировалась главным образом по давлению в ушах. Оно показывает, да и то довольно грубо, только изменения, а не абсолютное значение, как сертифицированные приборы для самолетов и упряжек.

Насколько я помнила местность, мы должны были подняться до шести километров над уровнем моря. На этой высоте требуют летать в гермокабине или, хотя бы, с флогистонными приборами, но я надеялась, что мы пробудем там недолго. Впрочем, я предупредила Ккехн, чтобы она сразу говорила, если почувствует слабость или тошноту.

Я, как смогла, расправила ноги, чтобы больше походить на дракона, и поставила между ними экран. Мы летели по ветру, и на этой высоте он уже был довольно сильным, так что я могла экономить ману, позволяя воздуху нести себя.

Мы перетянули через отрог хребта, и я увидела огни воздушной трассы и фонари наземной дороги, серпантином поднимавшейся к перевалу. Хорошо видны были цветные прожектора, похожие на вертикальные огни PAPI, отмечавшие главный створ. Я видела только инфракрасный свет, что соответствовало положению слишком далеко вправо от верного курса. Там я и находилась.

Еще ниже по склону я увидела портал тоннеля маглев и выползавший из тоннеля состав, судя по длине - товарняк.

Я спросила Ккехн, как она себя чувствует. Мы проходили самую высокую точку нашего маршрута, флогистонное голодание могло стать проблемой. Она сказала, что все нормально, и что именно эти огни она и видела во сне.

Сам перевал был примерно в полутора километрах ниже нас. Я полетела к нему, прижимаясь, насколько возможно, к склону. Это был опасный момент, не только с точки зрения пилотирования - хотя полет в темноте при боковом ветре на таком расстоянии от гор весьма опасен. Гораздо опаснее были возможно поставленная на меня засада или слишком бдительные пограничники.

По хребту проходила граница между Прибрежным королевством и герцогством К!внх, владевшим пустыней и Долиной Смерти. У них не было соглашения о свободном пересечении границ, после посадки - а у слишком подозрительных летунов и сразу возле границы - с нас должны были потребовать паспорта. У меня он был, а вот у Ккехн...

Мне хотелось увеличить скорость, но это было несовместимо с моим планом изображать дикого дракона. Они не любят напрягаться, и когда есть возможность, летят медленнее ветра, чтобы была подъемная сила. Над гребнем отрога ветер был больше двадцати метров в секунду. За отрогом он ослаб, но началась турбулентность.

Мы приближались к перевалу. Ни прожекторов, ни мигалок воздушной полиции я не видела.

Максимальная скорость у всадников была пониже, чем у меня, но драконы могли держать ее существенно дольше. А скрыться на безлесных западных склонах мне было особо негде. Особенно если учесть, что они лучше меня знали рельеф.

Мне вдруг подумалось, что лучшей идеей было бы лететь к городу. Там-то точно было где спрятаться. Хотя и вероятность случайно быть найденной была гораздо выше. А главное, рушился мой план сойти за дикого дракона. Она-то точно к городу не полетит. Но если бы меня стали ловить, значит, я за дракона не сошла. В этом случае терять было бы нечего.

На самом деле, оптимальной стратегией было бы взять меня в клещи в седловине перевала и попробовать загнать выше в горы, куда я не могла подняться без флогистонного прибора. Я продумывала план на такой случай: создать большой замкнутый экран, чтобы в нем был запас воздуха на пару минут, рвануть вверх - не вдоль склона, а просто по вертикали и попробовать уйти по баллистической траектории. План был не особо надежный, вся польза от него состояла в дезориентации преследователей. Драконы по баллистической летать не любят, хотя и могли бы.

Я прошла седловину примерно, как и планировала, в трех километрах от трассы и метров на пятьсот выше нее, и сразу ушла вдоль склона к северу, как это, скорее всего, сделала бы дракон, пытающаяся избежать огней. Погони не было.

Прямо подо мной было ущелье реки Ржн, перегороженное селезащитной плотиной. В десятке километров ниже по ущелью, где оно резко расширялось, сверкали огни большого, по меркам Долины, города, который также назывался Ржн.

Мне не хотелось снова подниматься, но отрог на северной стороне ущелья был слишком пологим. Огибая его по изогипсе, я ушла бы слишком в сторону города, так что я все-таки рискнула снова набрать высоту, чтобы быстрее пересечь его.

Когда огни перевала скрылись за гребнем, и локаторы должны были меня потерять, я прижала к телу ноги, увеличила скорость до максимальной и пошла со снижением вдоль склона. Мне хотелось остановиться, может быть даже сесть и перевести дух, но это было рискованно.

Я снизилась примерно до трех тысяч метров, ориентируясь по давлению в ушах. Потом я вгляделась в горизонт, где была видна цепь Закатных гор, выбрала точку пониже к северу от моего положения, сбросила скорость до скорости ветра, расправила ноги и полетела в выбранном направлении с небольшим снижением. По мере того, как я удалялась от гор, ветер не только становился ровнее, но и ослабевал. Настоящие драконы обычно ловят горные волны, крупные вихри, удаляющиеся на десятки километров от гор, но в темноте мне это было сложно.

Я быстро прошла над предгорьями. Внизу были видны огни деревень и освещенные дороги. Ночное зрение подчеркивало какие-то еще контуры. Некоторые, несомненно, были трассами маглева, берегами каналов и водохранилищ или рисовыми чеками, другие я с ходу интерпретировать не могла.

Полет чуть медленнее ветра над Долиной Смерти казался мне одной из простых частей маршрута, но на практике он оказался неприятным. Я постоянно боялась, что меня обнаружат, а я не могла это сразу заметить, ведь у меня не было не только транспондера, но и пассивного детектора локаторов. А лететь нужно было около двух часов. Несколько раз я делала разворот на 360 градусов, чтобы осмотреть горизонт - не вираж, а просто вращение по рысканию без изменения курса.

Еще я боялась, что Ккехн заснет и свалится с меня раньше, чем я смогу ее подхватить. Я периодически спрашивала ее, как она себя чувствует. Я догадывалась, что чувствует она себя не очень - она-то ничего не видела, кроме редких огней на земле. И она висела в напряженной неподвижной позе. Мои телекинетические усилия все-таки во многом были похожи на движения, да и ногами я могла пошевелить. Но она отвечала, что все хорошо. Потом я услышала, как она негромко повторяет что-то ритмичное на богомольском языке. Я спросила, что это. Она попыталась перевести:

- Мы играем во что захотим. Мы упали, и летим. И не знаем куда. До времени. Мы слепые по правилам игры. И только ветер свистит атональный мотив. Ветер назойлив, ветер игрив, он целует меня, он кусает меня. А тем, кто сам добровольно падает в Ад, глупые добрые духи не причинят никакого вреда. Никогда.

- Что такое Ад?

- Это в человеческих религиях, место, куда плохие люди попадают после смерти.

- А зачем туда самому падать?

- Насколько я понимаю, это миф о Сатане. Он был ангелом добрым духом Слугой Создателя. Но он восстал против Создателя и был сброшен с небес в этот самый ад. И он соблазняет людей, чтобы они стали плохими и тоже попали в ад. А песня, получается, про людей, которых он соблазнил, рассказав им, что они просто играют.

- Мы с тобой не просто играем.

- Я тоже надеюсь, что это не соблазн. Ты не хочешь отдохнуть?

Хочу, призналась я. Но не могу. Мы не можем здесь сесть.

В долине было опасно не только садиться, но и снижаться. Драконы обычно пересекают ее на высоте около двух тысяч метров над уровнем моря, выше коридоров малой авиации. Опустившись ниже, я могла привлечь внимание не только УВД, но и фермеров. Драконы, что греха таить, иногда таскают овец и телят (они и со взрослой коровой могут справиться, но им хватает ума не нападать на добычу, которую не позволят съесть), поэтому многие фермеры имеют локаторы. Причем локаторы, предназначенные для обнаружения не транспондеров, а молчащих объектов вроде меня.

Конечно, матерящаяся фермерша с арбалетом, пусть даже верхом на драконе - это совсем не то, что полиция с блокирующими магию амулетами. Но ведь, разглядев меня, она первым делом полицию и вызовет! Даже если я смогу от них спрятаться, советник и ее хозяева могут получить сведения о том, где я, а значит и предположить, куда направляюсь.

Наконец я приблизилась к безлесным предгорьям Закатных гор. Их склоны и причудливые останцы у вершин были сформированы ветром, а не водой, поэтому даже контуры в ночном зрении выглядели фантастически. Мне все время хотелось увеличить скорость, но драконы так не делали, а значит это могло привлечь излишнее внимание тех, кто видел меня на локаторе.

Почему-то по мере приближения к линии хребта я нервничала все сильнее. Я пересекла седловину выбранного мной перевала, и вскоре огни поселений в Долине исчезли. Я прижала ноги к телу и рванула со всей возможной скоростью.

Местность на запад от Закатных гор не имеет общепринятого названия. Жители Долины Смерти называют ее Закатной пустыней. На картах графства К!внх она обозначена как часть одноименной дельты, хотя ни в каком смысле таковой не является. В долине Гтзн ее называют Йннр, что на их языке значит просто пустыня.

С орбиты или из аэробуса она выглядит жутковато, как обугленный шрам на теле планеты. Камни и скалы покрыты темно-коричневым налетом, так называемым пустынным загаром. С высоты видны какие-то структуры, различимые по плавным изменениям оттенков загара, не похожие ни на дюны песчаных пустынь, ни на долины и водоразделы более влажных регионов. В телескоп можно увидеть изъеденные ветром причудливые скалы, иногда похожие на разрушенные колонны или развалины крепостей и зданий. На малой высоте я здесь никогда не летала. Даже на курсы по выживанию нас сюда не вывозили.

Единственное, что нам полезного говорили про эти места - если не можете улететь с места аварии, найдите или соорудите из обломков убежище от ветра и солнца и попробуйте начертить что-нибудь на поверхности. Почва пустыни состоит из песка и камней. Ветер уносит песок, но обычно не может унести камни, поэтому они накапливаются в верхнем слое почвы и покрываются пустынным загаром.

Большие площади покрыты мелким щебнем, и, если снять верхний слой, откроется светлый песок, лишенный загара. Даже простая геометрическая фигура размером в несколько дюжин футов должна привлечь внимание спасателей. А если есть силы, то можно и что-то содержательное написать.

Садиться здесь было безопасно в том смысле, что никто не мог бы нас сдать в полицию. Но совсем не хотелось. Мне казалось, что лучше преодолеть как можно большее расстояние за ночь и достичь, если получится, более гостеприимных мест. К тому же, можно было представить, что кто-то в воздушной полиции не стал сразу поднимать тревогу, увидев над перевалом или долиной подозрительного дракона, не похожего на дракона, а доложил начальству или сразу хозяевам советницы. А значит, погоню за мной могли отправить когда угодно. Тоже причина как можно скорее убраться как можно дальше.

Но я не могла все время лететь на полной скорости. Через пять минут я замедлилась так, чтобы расход маны сравнялся с темпами ее накопления.

Я видела звезды, а потому не могла заблудиться. Я держалась примерно на той же высоте, на какой пересекала долину, чтобы сопротивление воздуха было поменьше, но и не рисковать флогистонным голоданием. Ккехн тоже, вроде бы, держалась, только время от времени бормотала свои человеческие песни. Я опасалась развлекать ее разговорами, нас учили не отвлекаться во время полета.

Впрочем, нас также учили заниматься в полете посторонними делами, даже специально. Космонавтам без такого не обойтись. У нас была игра, вроде регби, только в воздухе. Надо было командами таскать мяч и закидывать его в ворота, а другая команда должна была у нас его отобрать и закинуть в наши ворота.

Поскольку я видела звезды, я не могла не только заблудиться, но и потерять счет времени. Надо было только не забывать, с какой скоростью я лечу, и как это влияет на положение звезд. Нас учили ориентироваться в таком полете. Конечно, я не могла вести точное счисление. Но дезориентация мне не грозила.

Через пять часов характер местности стал меняться, я увидела песчаные дюны, солончаки и сухие русла. До рассвета было полно времени, но Ккехн вдруг сказала, что ей нужно в туалет.

Я начала искать место для посадки, сразу с перспективой, что оно превратится в место дневки, и нашла еще один повод сделать остановку: у кустарников на солончаке я увидела небольшое стадо животных. Это выглядело как знак небесных духов. Или шутка временной петли?

Вскоре я нашла скальник, вытянутый с востока на запад и слегка изогнутый выпуклостью на юг, так что большую часть дня он защитил бы нас от солнца.

Первую посадку я сделала в нескольких сотнях метров на восток от места нашей будущей дневки, у подножия невысокой дюны. Ккехн сделала свои дела и закопала результаты, объяснив, что рлаши на Аккио так делают.

Потом я отнесла ее к подножию скальника. Камень был изъеден ветром и песком, поэтому у основания было одно из самых узких мест, над которым скала нависала карнизом.

Ккехн слезла с меня и легла на бок, с явным наслаждением вытянув все конечности. Я сказала ей про джейранов. Она сказала, что ей, конечно, будет страшно одной, но поесть тоже хочется. Я оставила мех с водой и термос с квасом. Она предложила мне взять острогу, но против джейрана она была совершенно бесполезна. Я взяла топор, на случай если добычу придется добивать, и полетела.

Мои навигационные умения меня не подвели. Я легко нашла тот солончак. Я выбрала не самое крупное животное, в надежде, что она окажется подростком. Убивать мать с детенышами в сумке мне совсем не хотелось, а разглядеть состояние сумки сверху я никак не могла. И я не помнила, когда у них сезон размножения.

Я прошла немного в стороне от стада на высоте около ста метров. Они, несомненно, меня видели, и я была достаточно похожа на дракона, чтобы они забеспокоились. И начало моего захода было похоже на тактику драконов, поэтому они бросились врассыпную.

Добычу такого размера драконы просто хватают ногами и поднимают в воздух. В пикировании я легко могла бы нагнать джейрана, но вряд ли смогла бы превзойти ее в маневрировании. Я подлетела на расстояние около двадцати метров, на котором была уверена в надежности своего телекинеза, подбросила будущую добычу в воздух и воткнула в землю головой. Это гораздо опаснее, чем удар спиной, которому я подвергла охранниц и советницу. И сработало, как я рассчитывала. Когда я приземлилась и подбежала к добыче, пульса у нее не было. Как любит говорить командир, успех операции превзошел все ожидания.

Охотники рекомендуют первым делом слить кровь, но у нас было не так уж много воды, поэтому кровь была для нас едва ли не ценнее мяса. Я закинула тушу себе на спину, взяла ее ноги своими руками и быстрее полетела к стоянке, чтобы кровь не успела свернуться.

Идея выпить крови не вызвала у Ккехн отвращения. Как она сказала, у рлаши это угощение для детей, правда, в человеческих колониях не особо доступное.

Дальнейшая обработка добычи превратилась в проблему. В быту я потрошила только рыбу, даже перепелок и хомяков всегда покупала уже разделанными. Да и не очень-то много я сама готовила, когда поступила в Центр.

Нас учили разделке на курсах по выживанию, но не особо уделяли внимание вопросу, как в полевых условиях защитить мясо от соприкосновения с землей. Просто советовали помыть от песка и от содержимого кишечника, если его случайно разрежете перед едой. Наша проблема состояла в том, что расходовать на мытье пресную воду было преступной глупостью, а никакой другой воды не было.

Под скальником подходящих в качестве разделочного стола камней не нашлось. Впрочем, заниматься этим возле места предполагаемой дневки не стоило: запах крови мог привлечь падальщиков, а то и дракона. Птицы просто воняют и шумят, а что делать с драконом, я даже и не знала. Правда, они сами не пользуются телекинезом, ни для охоты, ни в драках. Хотя, по сути, это то же самое заклинание, что и полет. Но даже без этого... Обычно дикие драконы просто избегают дркнз, но если она будет видеть, что нас мало и знать, что у нас есть мясо...

Я видела в нескольких сотнях метров плоский камень, который мог нам подойти. Я взяла с собой Ккехн, чтобы она могла помочь, и мы перелетели туда. Но на камне было много песка, да и сам он довольно сильно крошился. Мое ночное зрение не особо помогало. Ккехн спасла положение человеческим телефоном, у которого был режим фонарика.

Ккехн предложила, что она подержит тушу на весу, так что я смогу снять шкуру и расстелить ее на камнях. На этом этапе меня постигла первая крупная неудача: нас учили, как проводить разрезы, чтобы снять шкуру одним куском, но у меня это не получилось.

Потом добычу надо было выпотрошить. Тут была еще одна даже не то, что проблема, но обстоятельство, которое могло превратиться в проблему при моем уровне навыков.

У джейранов есть уникальный орган, благодаря которому они могут пить соленую воду и питаться солеустойчивыми (а значит, как правило, насквозь просоленными) кустарниками. В животе, под самой брюшиной, у них есть два парных пузыря, заполненных жидкостью. Это не совсем чистая вода, она выделяется почками и поэтому немного попахивает мочой. Но все-таки в благоприятных условиях там может быть около литра пригодной для питья субстанции, что было сопоставимо с нашим запасом воды. А достичь западных границ пустыни, где были шансы найти пресную воду, мы могли только к завтрашнему утру.

Я надеялась вскрыть брюшину, не повредив не только кишечник, но и эти пузыри. Но для этого было бы гораздо удобнее положить добычу на землю. Ккехн предлагала дать мне свой нож, с более острым и тонким лезвием, чем у моего. Но я отказалась - мне надо было чувствовать, насколько глубоко мой нож погружается в разрез.

Мы расстелили шкуру на камне, я положила добычу на спину. Сухожилия, позволяющие удерживать ноги в растопыренном положении, начали сокращаться, и ноги, соответственно, стали подтягиваться к животу. Мне пришлось попросить Ккехн применить физическую силу, чтобы удержать их. В общем, никаких условий для работы, а ведь мне нужно было вскрыть брюшину, не разрезав не только пузыри с водой, но и кишечник, да и, собственно, мочевой пузырь.

С этой задачей я справилась. Среди потрохов есть органы, которые можно есть, не промывая передние сердца, печень. Но я не стала связываться с их отделением от кишок. Мяса в джейране нам было вполне достаточно на день, а завтра мы уже должны были долететь до населенных мест. Я вытащила пузыри с водой, перерезала пленки, удерживавшие остальные внутренности на местах, мы перевернули тушу и вытряхнули все это на землю.

Ккехн сказала, что никогда не видела, как люди потрошат крупный скот, а рлаши вообще этим не занимаются. Едят не то, что прямо с потрохами, но особенно не разбирают, потому что у них рук нету. Я удивилась: на всех изображениях, которые показывали люди, у всех рлаши была рука, правда почему-то только одна, и несимметричная относительно оси тела. И вот тут Ккехн мне рассказала, что эти руки искусственные, сделанные людьми.

Я даже испугалась расспрашивать ее дальше, потому что поняла, как мало понимаю во взаимоотношениях рлаши и людей.

Дальше все пошло легко. Мы выпили содержимое пузырей, чтобы потом можно было отбить привкус, заев его мясом. Я срезала самую вкусную часть мышцы на нижней стороне карапакса. Потом я отрубила конечности, чтобы придать туше более компактную форму.

Можно было еще попробовать перерубить позвоночник у основания брюшка, и выкинуть само брюшко мяса там почти нет, а легкие невкусные. Но с моим топором это было сложной задачей, а сил и так почти не было.

Мы завернули добычу в шкуру, Ккехн закопала потроха, и мы полетели к месту дневки. Уже приближалось утро, да и сил, откровенно говоря, у меня было маловато, чтобы лететь дальше.

Когда я рассказала Ккехн про падальщиков, она предложила закопать мясо, завернутое в шкуру, тоже сославшись на практику рлаши. Мы это сделали, и легли спать.

Рассвет мы благополучно проспали. Когда я проснулась, солнце уже стояло довольно высоко. Ккехн мирно дрыхла. Я отошла метров на десять и включила телепат. Сообщений от командира не было. Я подумала и набрала другой номер.

- Пзтз? - уточнила я.

- Привет! Что так рано?

- Привет, - подумала я. - Теперь у меня проблемы.

Ой, - подумала сестра. - Денег у меня пока что нет. Ну, то есть, есть, но буквально копейки.

- Мне нужны не деньги. Мне нужен самолет.

- Мне же его весь день гнать на побережье! Может тебе проще его на месте найти?

- Не проще. Я не в Центре. Я где-то в К!внх.

- Где-то???

- Знаешь, если ты мне сольешь на телепат карту, я смогу сказать точнее. И мы сможем согласовать место встречи.

- Может, тебе лучше спасателей вызвать?

- Не лучше.

-Что у тебя случилось???

- Это не для публичной сети разговор.

- !тз, ты на меня, наверное, обидишься, но видишь, до чего доводит работа на правительство?

Я ожидала этих слов, но только сейчас поняла, что вообще-то она была права.

- Пз, вот теперь я тебе скажу "не начинай". И это еще, прихвати налички себе на обратную дорогу. Можешь засчитать в счет долга.

- А ты мне чек выписать не сможешь?

- Я не уверена, что в ближайшие дни расплачиваться моими чеками будет хорошей идеей.

- Даже так??? Ну ладно. И карту ты из вашего архива по этой же причине скачать не можешь?

- Ну, наверное, да. Лучше не рисковать.

- Какая тебе карта нужна?

- По-хорошему, весь север дельты. Наверное, до самого Гтзн. И на запад до Тр!кх.

- Ого. Ну ладно, лови.

Карта скачалась довольно быстро. Я не привыкла разглядывать карту на телепате и с ходу не смогла сопоставить с ней свои воспоминания о том, как местность выглядела в ночном зрении. Я взлетела вертикально вверх, и только на высоте около четырех километров смогла увидеть достаточно крупные детали пейзажа - солончаки характерной формы и большой скальник, практически гору - которые смогла опознать на карте.

Мои представления о местоположении, которые я оценивала по звездам, скорости и чувству времени, оказались довольно-таки адекватны. Как я и предполагала, мы преодолели большую часть пустыни, и были примерно в пятистах километрах на восток от Тр!кх. В трехстах километрах к северу от нас текла Гтзн.

Я зависла и задумалась. Сначала я думала назначить точку встречи в Тр!кх. Я вполне могла бы преодолеть это расстояние до следующего утра. Но до Гтзн было существенно ближе. Я решила не напрягать мозги в воздухе, сесть и уже на земле спокойно все обдумать.

Еще заходя на посадку, я увидела, что Ккехн проснулась. Она стояла, насколько это возможно вытянув ноги, и поворачивалась всем телом, чтобы оглядеться, явно в поисках меня. Я хотела окликнуть ее, но решила, что подлечу быстрее.

Я прижала ноги к телу и увеличила скорость снижения выше терминальной. На высоте около ста метров Ккехн увидела меня, и явно испугалась. Я раздвинула ноги, поставила между ними экран, и резко сбросила скорость, чтобы стало понятно, что я не падаю.

- Доброе утро, - сказала я, как только коснулась земли.

- Доброе, - согласилась Ккехн. - Я сначала думала, ты на охоту улетела. А потом подумала, зачем, у нас же еще полно мяса.

- Извини, - сказала я. - Я пыталась к карте привязаться. Я почти уже договорилась с сестрой, чтобы она пригнала нам самолет. Но надо точно сказать, куда.

- А зачем нам самолет? Мы, вроде, довольно далеко без него улетели.

- Не особо далеко. Меньше четверти всей дороги. Я же тебе объясняла. У меня нет разрешения на полеты в такой конфигурации. Над перевалом и над долиной я надеялась, что нас примут за дикого дракона. И это, похоже, сработало. Потом мы летели над пустыней. Но над населенными районами, особенно над городами...

- И скоро она прилетит?

- Мы пока еще не договорились, но, скорее всего, завтра утром. Ей тоже нужно время. И, наверное, лучше будет, если мы полетим ей навстречу. А днем над пустыней летать не очень приятно. У нее самолет без гермокабины, поэтому даже в ее самолете будет тяжеловато. Подожди, мне как раз решение принять надо.

И я занялась тем, чем хотела еще в воздухе - обдумыванием ситуации. Назначать точку встречи надо было все-таки в пустыне, за пределами покрытия сети, чтобы я могла созвониться с сестрой, не рискуя быть запеленгованной. Нужно было найти какие-то ясные ориентиры на местности, однозначно привязываемые к карте. И все-таки надо было решить, куда именно мне лететь.

Река Гтзн собирает воду с большой площади и течет почти через половину континента с запада на восток. Приближаясь к побережью, она пересекает пустыню, а потом разрезает хребет Небесных гор и впадает в океан.

Долина Гтзн вблизи от нашего местоположения была неудобна для ирригации, поэтому там было мало населенных пунктов. Но вдоль русла проходил маглев, а вблизи от него в небе воздушные трассы, обычная и аэробусная. Самолет, свернувший с трассы в пустыню, а потом вернувшийся обратно, несомненно, привлек бы внимание УВД.

На западе от нас текла река Тр!кх, правый приток Гтзн. От пустыни ее отделял невысокий водораздельный хребет, название которого я не помнила, но могла посмотреть на карте. Долина реки все еще находилась в дождевой тени Небесных Гор, но река была полноводна, а долина славилась плодородными почвами и была плотно населена. У слияния Тр!кх и Гтзн лежал мегаполис, также называвшийся Тр!кх, столица одноименного княжества.

По здравому размышлению, водораздельный хребет был самой удобной областью для встречи. Там наверняка были отмеченные на карте или даже именованные вершины, идеальнейшие для нас ориентиры. Сестра вполне могла бы получить заказ на вывоз туристов в эти места, поэтому ее полет не должен был вызвать подозрений, даже бы если за ней специально следили. И на восточном склоне хребта не ловила наземная сеть, а значит, я могла звонить через спутник.

Я рассмотрела карту и нашла вершину, подписанную "Охряная гора" почти точно на запад от нашей текущей позиции. На карте многие потенциальные ориентиры были снабжены снимками с воздуха с разных ракурсов, так что я отлично могла рассмотреть эту гору и соседние вершины и убедиться, что я их не перепутаю.

Я снова позвонила сестре и предложила встретиться завтра утром у вершины Охряной горы. Она только переспросила, точно ли прямо на вершине. Я подумала, что да, так меньше вероятность потеряться. И попросила ее не искать меня сразу после посадки, а позвонить, как сядет, чтобы я к ней подлетела. Или если что-нибудь пойдет не так, чтобы мы могли выработать другой план.

- И что мы теперь будем делать? - спросила Ккехн, когда я нажала отбой.

- Расслабляться, - сказала я. - Лучше всего попробовать еще поспать. Можно съесть еще мяса, пока оно не пересохло.

Ккехн согласилась, но сначала спросила, будут ли нас искать с воздуха. Я уточнила, почему это ее беспокоит, и она объяснила, что хочет зарядить свои телефон и компьютер, а для этого надо развернуть солнечную батарею. Я не нашла причин возражать.

Потом мы выкопали джейрана. Я срезала нижние мышцы, лежащие между брюшной полостью и позвоночником, и на всякий случай прочитала на них заклинание очистки. На вкус они были еще вполне ничего.

- Кытыз! - вдруг обратилась ко мне Ккехн. - А зачем у ваших дежейранов хватательные руки? Почти нигде в Известном Космосе у травоядных хватательных рук не бывает.

- Чтобы перекладывать детенышей в сумку после рождения, ответила я.

На самом деле, они нужны были также для того, чтобы доставать мальчиков. Я не стала это говорить, не зная, как Ккехн это воспримет. Но она, похоже, догадалась сама. Потому что дальше она сказала:

- А ты занималась... Я не знаю, как по-вашему... Тем, от чего бывают... де дети?

Я, честно говоря, давно боялась этого вопроса, потому что не знала, что отвечать. Да, я это делала. Втайне от бабушки, разумеется. За трату денег на такое она бы меня могла съесть в совершенно нефигуральном смысле. И я не знала, как Ккехн воспримет то, что узнает. Или, точнее, как раз наоборот, довольно хорошо догадывалась, как она это воспримет. Но сейчас мне некуда было отступать, тоже в совершенно нефигуральном смысле.

- Да, - сказала я.

- А дети у тебя есть?

- Я не могу иметь детей.

- Так же, как летать? - уточнила Ккехн. - Умеешь, но не можешь?

- Да.

- А кто тебе запрещает?

- Мама. Точнее, на самом деле, бабушка.

- Бабушека?

- Мать... мальчика от которого я родилась.

- А почему?

- Потому что я много зарабатываю. А у меня есть сестра с детьми, их надо кормить.

- Интересно. У рлаши на Аккио более сложная система. У них есть Великий Договор, что все кланы обязаны ограничивать рождаемость. И они централизованно распределяют квоты. Люди сделали для рлаши таблетку, чтобы за раз рождались не больше двоих, но даже те рлаши, которые живут в человеческих мирах, ей не все пользуются.

- А у людей как? - я невольно вспомнила картинку, которую нам показывали богомолы, с ребенком, занимающим больше половины живота матери.

- А люди происходят от обезьян. Земные обезьяны живут на деревьях и носят детей на животе. Не как в сумке, они просто висят и держатся за мамину шерсть. И поэтому они рожают одного за раз, очень редко двоих. И люди тоже. Поэтому у них ограничение рождаемости почти никогда не было самостоятельной проблемой. Я правильно понимаю, что ты делала это с мальчиком, которому тоже нельзя иметь детей?

- Да.

- А как это было?

- Ну знаешь, у нас это почти все делают, но никто не говорит. На самом деле, не все. Это дорого. Даже я должна почти все деньги отдавать в клан, и копила тайно. В бедных кланах, говорят, многие никогда сексом не занимаются, кроме матерей.

- Что, вот так пошла в магазин и купила?

- Нет, конечно. Есть сводни. Матери с ними связываются, и кто хочет купить, тоже. Все это делают, даже богатые семьи. На выводок много денег надо. Но если узнают, что ты это делаешь, это позор. Платишь деньги, приходишь. Никаких чеков, только слитки. Еще надо заклинание или амулет, чтобы не забеременеть. Большинство его сами не умеют, тоже за серебро или золото надо. Такие комнатки с ширмой, тебе через ширму его отдают. Ты свою свекровь не видишь и не говоришь с ней.

- Я у людей слышала фразу, что каждое общество кажется жестоким и отвратительным, если посмотреть на него со стороны.

- Тебе наше кажется?

Ккехн промолчала. Но паузу она держала недолго.

- Кытыз ты ведь за это деньги платила. Как я понимаю, много. Я правильно понимаю, что ты этого хотела?

Я должна признать, тут она меня поставила в настоящий тупик. На предыдущие вопросы я знала ответы, и знала, что они ей не понравятся. Но сейчас... Я вообще никогда не думала об этом в таком разрезе. Долг... стыд... страх... деньги... физиологическая потребность... Если вдуматься, я очень мало в жизни делала такого, чего хотела. Кроме, может быть, полетов. Да и ими я могла заниматься лишь постольку, поскольку за это платили. Я решила, что честность в данной ситуации лучшая политика.

- Я не думала об этом такими словами.

- А ты хочешь заняться этим со мной? Без детей?

Я поняла, что вопрос-то был совершенно логичный. И даже странно было, что мне все это время не приходило в голову, что она его может задать.

- Знаешь я совсем это себе не представляла. И даже сейчас не представляю. Ты же совсем не похожа на то, с чем обычно занимаемся сексом мы.

- С чем???

Мальчики в нашем языке действительно относились к неодушевленному грамматическому роду. Но по голосу и выражению Ккехн я поняла, что сейчас ей объяснять это было бы плохой идеей.

Она потопталась по кругу и легла на живот, подвернув под себя ноги. И потом сказала неожиданно спокойным голосом.

- Я понимаю. По частям, во всяком случае. Знаешь, у людей мне объясняли. У них на Земле есть животные... Вроде ваших насекомых, но похожие на нас. Только у них восемь ног. Они мелкие, - она показала пальцами размер около десяти сантиметров. - Но некоторые из них ядовитые. А предки людей они тоже были не очень крупные, и для них эти пауки были по-настоящему опасные. Поэтому у людей такой план тела, как у нас, вызывает инстинктивное отвращение и страх. Те люди, с которыми я постоянно общалась... Они быстро привыкали. Или, по крайней мере, быстро учились скрывать. А те, кто меня видел впервые... Они все умом понимали, что я не паук Но выражение часто скрыть не успевали. А человеческие выражения я хорошо понимала, я ведь среди них выросла. И я, вроде, привыкла. Но то, что я увидела, когда меня привезли... Я же вашу мимику совсем не понимала. Но шерсть дыбом и оскал... Но до меня только сейчас дошло, что они увидели.

- А мне ты поверила

- Да. Потому что только ты не стала скалиться. Но шерсть у тебя тоже была дыбом.

- Ты хочешь вернуться к людям?

- Как сказать Я все больше опасаюсь, что у меня нет другого выхода.

- Ты же сама говорила, люди к тебе быстро привыкали. И я вот привыкла во многих отношениях. Мы же начали летать к звездам. До Глй-пл мы твоя мать они уже были в одной звездной системе. Тчун. Мы знали, что на других планетах у крупных форм жизни мальчики вырастают. Мы вряд ли сможем закрыться от контактов с бого... хумансами. Нам придется привыкать к мысли, что такие как ты существуют.

- Экспонат для привыкания - прямо скажем, не биография моей мечты. Хотя, конечно, лучше, чем препарат для изучения.

- Ну, от изучения, я надеюсь, я тебя смогу защитить. Может, тебя расчесать?

Ккехн издала ворчащий звук, который, как я знала, у рлаши обозначал смех.

- Рлаши тоже в любой непонятной ситуации друг друга вылизывают.

- У нас только дикари языком вылизывают.

- Дикари?

- Ну, некультурные.

- А культурные, значит, нет.

- Нет. Только расческой. Мамы маленьких детей иногда вылизывают, но это считается стыдно.

- А ты, значит, культурная?

- Ну, типа того.

- Понятно. Ну, давай хоть расческой... Дай мне мой рюкзак, пожалуйста.

Расчесывание, похоже, немного помогло. Ккехн заснула. Судя по дыханию, именно заснула, а не притворилась.

Я тоже попыталась заснуть, и мне это удалось. Но ближе к полудню наступила настоящая жара, и выспаться не получилось.

Прогревшиеся на солнце песчаные дюны запели. Ккехн сказала, что звук ей напоминает человеческие самолеты. Я вспомнила крыльчатки богомольских челноков и корабля, но мне показалось, что звук не очень похож.

Мы почти не разговаривали, просто лежали и молча страдали. Нависающий скальник скрывал нас от прямых солнечных лучей, но излучение нагретого песка и горячий ветер делали невыносимой даже тень.

Как нас учили, в солончаковых пустынях можно разгрести верхний слой и докопаться до влажного песка. Выдавить из него воду обычно невозможно, и она скорее всего будет соленой, но охладиться поможет. Я нашла силы, раскопала больше фута в глубину, но там оказался камень. Впрочем, он был относительно прохладным, и я уступила получившуюся яму Ккехн. Копать для себя мне уже не хотелось.

Ближе к вечеру жара начала спадать, и у меня получилось немного поспать. Я рассчитывала вылететь перед закатом или вскоре после него, но песок и ветер были слишком горячи. Впрочем, когда солнце скрылось, стало быстро холодать, так что уже через полчаса я сочла возможным лететь. Я предполагала, что вечером мы доедим ноги несчастного джейрана, но после дневной жары этого совершенно не хотелось. Мы раскопали их, чтобы не пропадали, а пошли на еду стервятникам. Потом мы допили остатки воды и стартовали.

По сравнению со вчерашним перелетом, этот оказался коротким. Уже через три часа я увидела на горизонте причудливые скалы и глубокие седловины водораздельного хребта. Опознать среди них охряную гору показалось мне несложным, но я забрала слишком к северу от нее. Я скорректировала курс.

Я летела высоковато, вскоре за хребтом я увидела огни деревень в долине. Пришлось перейти к снижению, чтобы не попасть под локаторы. Я выбрала место для посадки в трех километрах от вершины, где на стыке песчаных дюн и каменистого склона заметила что-то темное.

Я не ошиблась. В низинке у подножия дюны росла роскошная песчаная капуста. Это странное растение уходит корнями в песок на десятки метров, поэтому даже в сухой сезон его стебель и верхняя часть корня содержат несколько литров горького, но хорошо утоляющего жажду сока. Мякоть не особо питательна, но после полутора суток на сырой рыбе и мясе она, наверное, пошла бы на пользу нашему пищеварению.

Ккехн была слаба после перелета и жаловалась на озноб. Похоже, вчера днем она все-таки заработала тепловой удар. Но когда я сказала, что мы сможем достать воду, она проявила энтузиазм и помогла мне раскопать корень. Я показала ей, как пить сок: состругиваешь немного мякоти, сжимаешь ее рукой и направляешь большой палец ко рту, чтобы сок по нему стекал.

Я включила свой телепат. Он ловил спутники, а значит мы были в безопасности. Я включила будильник на полчаса до рассвета, и мы заснули.

Проснулась я не от будильника, а от вызова. Сестра уже облетела вершину и не видела нас. Я подумала ей внимательнее осмотреть местность и, если никого нету, то садиться на восточном склоне и не тушить габариты. А мы сейчас подлетим.

Я разбудила Ккехн. Сестра оставила не только габариты, но и посадочные фары, поэтому поиск не составил никаких проблем.

По побережью Ккехн возили в роскошных самолетах и повозках: полированное красное дерево, отделанный кожей салон... Аппарат сестры с заплатанными парусиновыми крыльями и обшивкой из занозистых бамбуковых циновок, похоже, вызвал у нее культурный шок.

А у сестры вызвал шок наш вид.

- Вы что, так и перлись с самого побережья??? - закричала она, когда я была еще в воздухе.

- Да, - с явной гордостью сказала Ккехн. - И сырой рыбой питались. А еще мы дежейрана съели.

К этому моменту я уже приземлилась, но еще не перевела дух, чтобы включиться в разговор.

- Браконьерили, значит? - спросила сестра.

- Мы были в экстремальной ситуации, - сказала я. - Ккехн, похоже, не поняла слова браконьерить.

- Вы сами в нее себя загнали, поэтому не щитово, - быстро сказала Пзтз. - Кофе хотите?

Я отрицательно помахала ушами, но Ккехн предупредить не успела. Она сказала, что хочет, и сестра тут же сунула ей крышку от термоса. Ккехн глотнула, и шерсть на спине у нее встала дыбом.

- Бодрит, правда?

Ккехн ничего не ответила.

Я ожидала, что сестра начнет с меня требовать объяснений. Но она разглядела Ккехн и построила в голове какую-то картину событий. Как я опасалась, правдоподобную. Предчувствия меня не обманули.

- Я правильно понимаю, - медленно сказала она, обращаясь к моей пассажирке. - Что ты и есть эта знаменитая жертва инопланетных экспериментов?

- Наверное, да. - со вздохом сказала Ккехн.

- Ясненько. Трахаться с говорящим - неслыханное извращение в нашей культуре.

- Трахаться? - переспросила Ккехн.

- Сексом заниматься, - объяснила я. Ккехн не поняла и пришлось уточнить: Тем, после чего получаются дети. Прости ее. Она часто не понимает, что несет.

- А ты зануда, - парировала Пзтз. - Я правильно понимаю, что правительство ее хочет изучать?

- Не правительство.

- Но боишься лететь на аэробусе и платить чеками. И она мне еще говорит, что я не понимаю, что несу!

- Я не знаю, кому доверять.

- Разумно. И какой у тебя план?

- Командир посоветовала мне обратиться к нашему сенатору.

- Вашему - это Нбр, типа?

- Да, к ней.

- Хм. Ну ну да, похоже на план. А позвонить никак? - Не дождавшись ответа, она продолжила: Ну давайте, отвезу.

- Да я бы и сама долетела, - сказала я.

- Не пори чушь. Если тебе нельзя чеки, тебе и права светить лишний раз без мазы. И далеко ты улетишь после двух масс ли своим ходом?

- Я четыре тонны на стационар...

- На батарейках. Любая дура сможет, - Я хотела возразить, что любая дура на батарейках сможет разогнаться до орбитальной скорости, но выйти на орбиту, тем более на заданную... Но потом поняла, что четыре тонны тут получатся ни при чем. - Короче, не трахай мозги. Тем более, у меня денег на билеты нету. Вы же без багажа?

- Без, - подтвердила я, и увидела, как сестра косится на торчащую из-за спины Ккехн острогу.

- Ну тогда залазьте. И кстати, если вы джейранами питались, вам, наверное, похавать надо.

- Неплохо было бы, - сказала Ккехн, и я задумалась, где она могла слышать слово похавать. Или догадалась по контексту?

- Давай где-нибудь по дороге, - сказала я.

Мы умостились в скрипучих сиденьях, Ккехн в пассажирском, я в кресле второго пилота. Сестра взялась за поручни. Я тоже взялась было, но сестра на меня рыкнула.

- Экипаж, взлетаю, - сказала она и оторвала самолет от земли. Уже в воздухе она поставила экран на фонаре кабины.

Автопилот она не включала, и быстро догадалась, о чем я хочу спросить. Ни слова не говоря, она открыла бардачок, достала пергамент страхового полиса и сунула мне в руку. Я быстро нашла печать и дату. Полис был свежий. Цукурбит автопилота между пилотскими креслами выглядел новым, а его крепление явно недавно расковыривали.

- Ты же в курсе, как они меня бесят, - сказала она, получив пергамент назад.

- Страховщики?

- Автопилоты. Впрочем, страховщики тоже. Ненавижу, когда мне указывают.

Регулируемое воздушное пространство начиналось на левом берегу реки. Пзтз не стала выходить на федеральную трассу, а пошла местными маршрутами, справляясь с пергаментной картой, натянутой под потолком над фонарем.

На запад от Тр!кх лежало Лессовое плато. Пассат несет из пустынь пыль. К востоку от реки доходят муссоны с западного побережья, и выпадает достаточно осадков, чтобы поддерживать сплошной растительный покров. Растения задерживают пыль. Опавшие растительные остатки перегнивают, а пыль слеживается в желтозем или, что то же самое, лесс, плотную плодородную почву. Главная проблема с ней - что ее легко размывает вода.

Лессовое плато достигает высоты трехсот метров над Тр!кх и семисот над уровнем моря. Даже небольшие речки промывают в нем глубокие долины, более похожие на горные каньоны, чем на овраги. На плоских участках когда-то паслись огромные стада антилоп и диких коров, но сейчас они были заняты пастбищами и полями сорго, а склоны долин - рисовыми террасами.

Трасса была пустынна. Локатор не показывал ни одного ответчика в воздухе, только навигационные маяки на земле. Небо быстро зеленело.

Солнце начало подниматься, когда мы уже пролетели пару десятков километров над плато. Сначала я увидела отблески инфракрасного света на облаках у западного горизонта. Я любила смотреть, как подо мной проходит линия терминатора. Но на нашей высоте это было сложно разглядеть, а на больших высотах ты обычно летишь на сверхзвуке, то есть даже в тропиках быстрее терминатора. Просто контуры, рисуемые ночным зрением, вдруг сменились желтыми многоугольниками разных оттенков и зелеными заплатами цветущего сорго.

Сестра, как положено, дождалась, пока диск солнца поднимется на полный диаметр над горизонтом, и только тогда выключила габариты.

- С позавтракать проблема, - сказала она. - Тут же везде эти... дастарханы. Лежат за столом. Ей же нельзя лежать на боку. Сразу все увидят, что у нее под пузом.

- Может, навынос заказать? - спросила Ккехн.

- Нет. В приличных едальнях навынос не продают. А в неприличные те, кто прилетел на самолете, не ходят. Подозрение вызовем. Просто надо заведение искать с северной кухней. Или фьюжн. То есть города побольше или туристические центры.

- Крупные города, наверное, плохая идея, - сказала я.

- Не настолько плохая, - фыркнула Пзтз. - Наоборот, в деревне мы привлечем больше внимания. Плохой ты параноик, сеструха.

Северная кухня В нашей ситуации было глупо переживать по этому поводу, но я почему-то уже настроилась, что мы поедим где-то на Плато или в окрестностях. После вынужденного сыроедения я хотела чего-то крахмалистого и, как бы это сказать, посильнее приготовленного. Овощной плов с ананасами... баурсаки или батат фри с топленым салом...

Мечтая об еде, я не забывала оглядывать небо, и первой заметила кошку.

- Трафик на десять градусов, - по привычке доложила я.

- Вижу, - подтвердила сестра, и задрала нос самолета.

Она помогла самолету левитацией, чтобы не попасть в сваливание, но тут я увидела, что кошка взмахивает крыльями и тоже пытается набрать высоту.

- Жопа в крапинку! - закричала сестра и перешла к пикированию.

Мы уже разошлись, но сестра продолжала переживать:

- Как таких в воздух вообще выпускают??? Зачем тебе глаза на затылке??? Ловить и принудительно TCAS вешать!

- Что это было? - спросила Ккехн.

- Кошка, - сказала я.

- Летучая? - уточнила Ккехн.

Я утвердительно пошевелила ушами.

- Догонит ли в воздухе, или шалишь, летучая кошка летучую мышь?

- Эта не догонит, - сказала я. - Это не настоящая летучая кошка, а летучий сервал. Летучие кошки - они как драконы, только маленькие. У них крылья из экрана, и они пользуются левитацией. Вот от них ни одна добыча, летающая аэродинамически, не уйдет. А у сервалов крылья даже не как у летучих мышей, а как у летяг. Они могут ими махать, но больше парят. Они в воздухе маневрируют плохо, поэтому работают только по наземной добыче.

- Интересно, - сказала Ккехн. - Мне говорили, что у вас слабое тяготение и плотная атмосфера, поэтому должно быть много летающих тварей. Но я видела только драконов и птиц. Ну вот вас еще.

- Слабое по сравнению с чем? - настороженно спросила Пз.

- По сравнению с Землей. Да и с Гуляй-Полем.

- Ну, не знаю, какое тяготение на твоей Змл. Но с летающими тварями у нас все в порядке, - с гордостью сказала сестра. - Одних птиц, по-моему, под четыре массы видов. Потом летучие мыши, летучие тушканчики - они, скорее, летяги, прыгают и потом планируют, крыльями не машут - и летучие выхухоли. Выхухоли в обычной жизни почти не летают, только когда от хищников спасаются. Но на зиму перелетают к тропикам. Еще есть летучие кошки, летучие сервалы, кошки-летяги... правда, они не кошки, а циветты, но у них лапы длинные, как у кошек. Еще есть белки-летяги, еноты-летяги, летучие обезьяны, они бывают двукрылые и четырехкрылые...

- Еще квакши-летяги, - подсказала я.

- Ну, тогда еще летучих рыб и летучих акул посчитать надо, - согласилась Пз.

- А акулы не рыбы? - спросила Ккехн.

- Не совсем, - сказала я. - Рыбы без уточнений - это то, что мы хьюмансов научили называть плакодермами, панцирные рыбы. Вроде тех, которых ты острогой била. А акулы - это скаты, у них нет панциря, и плавники не разделены, а как одно большое крыло. Только большинство скатов этими плавниками машут, как крыльями, а акулы плавают, как рыбы, за счет хвоста. Плавниками только подруливают, а летучие еще в полете используют.

Нам надо было на северо-запад, но сестра стала забирать к югу, видимо, пытаясь добраться до окрестностей Снежной Горы, где были туристические места. Да и вообще, в нашем положении летать кратчайшими путями, наверное, было неразумно.

Снежная Гора - потухший вулкан посреди континента. По высоте она намного уступает Небесным горам, но все-таки достигает шести километров над уровнем моря. Достаточно, чтобы в тропиках на ее вершине круглый год лежал снег. У ее подножия созданы сафари-парки, где почти в первозданном виде сохранена экосистема Лессового плато.

Сестра часто возила сюда туристов, поэтому, конечно, лучше меня знала, где приткнуться и прилично поесть. Точка, которую она выбрала, ничем не отличалась от других точек на карте, да и с воздуха выглядела как обычная группа мотелей у воздушной трассы. Местный колорит выдавал только большой плакат "Сафари и апартаменты, Жхнц" и странный двухэтажный самолет с большой открытой платформой в качестве второго этажа, притулившийся на парковке под плакатом.

Пзтз послала запрос на включение посадочных маяков, зашла в коридор глиссады и быстро - чуть быстрее, чем положено, но строго в пределах допустимого - снизилась. На левитации она подрулила к свободному парковочному месту. Прямо напротив нас была вывеска "Дастархан Жхнц".

- Ты же сама говорила, нам в дастархан нельзя! - удивилась я.

- Это специальный дастархан. Для... э... лохов. С креслами. Кухня адаптированная, но приличная. По крайней мере, до Нрнк не обкакаетесь. Подождите.

Сестра пролезла между креслами в заднюю часть салона и, поднимая облака пыли, начала рыться в скопившемся там хламе. Рылась она долго, и наконец извлекла не очень чистую, но выцветшую на солнце добела попону из тонкого войлока.

- Это мы на нашу инопланетянку оденем. Чтобы не отсвечивала без мазы.

- А зачем это? - спросила Ккехн.

- Тебе - чтобы член лишний раз не отсвечивал.

- Это я догадалась. А вообще зачем она?

- Некоторые туристы думают, что так меньше перегреются.

- А на самом деле?

- А на самом деле, мне кажется, в ней только хуже. Лучше уж зонтик. Но сейчас она не за этим. Перегрева не бойся, в едальне кондиционер. И это, постарайся поменьше говорить, акцент у тебя совершенно жуткий.

Мы зашли в Дастархан. Там, действительно, были приподнятые сиденья, на которых Ккехн вполне могла бы разместиться, не привлекая внимания к особенностям своей анатомии. Мы сели за столик в углу, и к нам почти сразу подошла официантка.

Пзтз помахала рукой и сказала: Я водитель. Официантка выглянула в окно на наш самолет и сложила уши в знак согласия:

- За двоих бесплатно не будет, только полцены.

- Банкуй, - сказала Пзтз. - Мне, короче, бататовую лапшу, вок с бараниной и чай с пельменями.

Я открыла меню и увидела прекрасную возможность реализовать свою мечту о плове и баурсаках. Ккехн читать по-нашему не умела, и я ей посоветовала тоже взять баранину. Она уточнила, есть ли в меню имбирный квас, и он там был.

Ккехн с интересом оглядывалась, и я осознала, что она впервые находится на нашей планете в неофициальной обстановке, без охраны и журналистов, среди обычных дркнз - пусть их в этот утренний час и было немного, ест нашу обычную еду - пусть это и местная кухня, адаптированная, как элегантно выражалась моя сестра, для лохов.

Я поняла, что совершенно не представляла, как она себя чувствовала у богомолов. Она говорила, что по закону ее там считали своей, и она ходила в обычную школу, жила в обычном доме пусть и в семье инопланетных иммигрантов. Но она даже по одному только внешнему виду ни при каком стечении обстоятельств не могла сойти за свою.

И еда... Богомолы говорили, и Ккехн это подтверждала, что она, в принципе, могла усваивать богомольскую и рлашскую еду, но нуждалась в пищевых добавках, состав которых наши натуроманты не могли определить. Подтвердили только, что они безопасны для здоровья. Но эта еда была из совсем других продуктов, выбранных и приготовленных существами с совершенно иным восприятием вкусов и запахов.

Сестра передала мне деньги под столом, чтобы поддержать легенду, что она простая водила, привезшая туристов. Я расплатилась, и мы вышли на парковку.

Дальше сестра полетела к федеральной трассе, на прямой путь до столицы.

Самолет, конечно, тяжелее, чем мы с Ккехн, но лететь в нем несравнимо легче. Даже без моей помощи сестра легко держала сто пятьдесят метров в секунду, как курьерский маглев. Большую скорость ее парусиновые крылья могли выдержать только на большей высоте, но у нее не было не только гермокабины, но даже флогистонных приборов. Так что моя помощь была не особенно полезна. Мы шли намного медленнее терминатора, но до столицы мы должны были долететь еще до конца рабочего дня, я могла застать сенатора в офисе.

Мы шли в верхнем, скоростном эшелоне трассы. Ниже шли тяжелые самолеты, с которыми справятся только трое пилотов, и большегрузы списанные по старости аэробусные драконы. Упряжки и всадники на федеральных трассах появлялись не так уж часто и только в нижних эшелонах.

Трасса шла к западу от Гтзн, над Великими Равнинами, обходя крупные города. Здесь раньше лежали субтропические степи, а сейчас долины рек были заняты полями, а водоразделы пастбищами, с ветрозащитными лесополосами там и здесь.

По мере приближения к столице, местность становилась все более и более обжитой. Трасса уже не могла обойти города-спутники. Мы пролетали над жилыми кварталами, сортировочными станциями маглева, складскими комплексами, промзонами. В стороне я увидела приводные огни одного из аэропортов.

Сама трасса по касательной присоединялась к кольцевому маршруту, обходившему город. От кольца отходили несколько магистральных коридоров, ведущих к центру, под которыми почти не было застройки. Здесь действовали ограничения скорости, и сестра вынуждена была сбросить сначала до гросса, а потом и до трех четвертей гросса узлов.

Мы свернули на юго-западный радиус, пролетели около пятнадцати километров по направлению к центру и перешли в уличный трафик.

Я очень не любила летать над крупными городами, с их узкими извилистыми коридорами, расставленными в исторически сложившихся местах маяками, ложными сработками TCAS, когда в пяти метрах под тобой просвистывает, не снижая скорости, пересекающийся трафик, и неадекватными пилотами. Сестра, несмотря на всю свою нелюбовь к внешним указаниям, держалась в потоке довольно спокойно, только раз обматерив вклинившегося перед ней на перекрестке всадника.

В столице не было таких фантастических небоскребов, как в Порт Гтзн. Большую часть жилой застройки составляли двух- или трехэтажные клановые дома с небольшими палисадниками и внутренними дворами, да и офисные здания росли больше вширь, чем ввысь, даже у крупных федеральных ведомств. Офис сенатора размещался в небольшом старинном особняке, стилизованном под крепость.

Сестра вывалилась из уличного трафика, круто развернулась с потерей скорости и перешла с аэродинамического полета на левитацию. Я предложила помочь, но она отказалась. В принципе, правильно, передавать управление на малой высоте рискованно. Мы сели на гостевой парковке, окруженной цветочными клумбами и ровно подстриженными газонами. Мы набросили на Ккехн попону и вышли из салона. Сестра осталась в самолете.

Мы подошли по засыпанной мелким гравием тропинке к центральному входу. Охранник у дверей кивнула. Я достала паспорт и сказала:

- Я гражданка !тзт из клана Зздрл. Прошу аудиенции у сенатора по праву избирателя.

Охранница издали посмотрела на мои документы и сказала:

- Проходите. Там очередь, но небольшая.

Что-то в ее выражении или интонации показалось мне странным. Но умение читать невербальные реакции - не моя сильная сторона. Я открыла дверь и вошла. Первое, что я увидела это наставленные на меня арбалет и два блокировщика маны. Только потом я разглядела пряжки ремней и полицейские жетоны.

- Гражданка !тзт из клана Зздрл! Вы арестованы по обвинению в похищении особо охраняемой персоны.

- Я в офисе сенатора, прошу аудиенции по праву избирателя. Я под защитой закона!

- Вы можете решить этот вопрос в суде.

- Я имею право поговорить с сенатором!

Вы получите такую возможность позже. Факт сопротивления при аресте будет использован против вас. Не ухудшайте свое положение. Передайте нам оружие и амулеты.

Я отдала телепат. Я его выключила еще перед тем, как села в самолет. У меня была дорогая модель, блокировку с нее просто так не снимешь. Впрочем, что с ним можно сделать не просто так, я предпочитала не задумываться. Потом я отдала нож. Полицейская ждала чего-то еще, и я вспомнила про укрепленный на боку топор. Я отдала его со словами Это дровяной. Но и это было еще не все. Оказалось, что мой пропуск на территорию Центра достаточно магический, чтобы считаться амулетом. На меня надели наручники и блокирующий амулет на плечо.

Когда мы вышли на улицу, я увидела, что на посадку заходят три воронка. Сестру выводили из самолета, тоже в наручниках. Получалось, что третий экипаж предназначен для Ккехн. Я посмотрела на охранницу у дверей, которая меня пропустила в засаду. Или она меня пыталась предупредить, а я не поняла? Она предпочла спрятать глаза.