Пьян - насколько это только возможно. Ядерные коктейли бродят и не хотят успокаиваться ни на секунду, чтобы даже кванта времени не было на то, чтобы заснуть. Ненавижу эти вращающиеся звёзды. Ненавижу это чужое небо. Этот воздух. Это пойло, которое делает из меня животное - и которое одновременно с этим даёт возможность не нажимать курок. Вкус крови на губах - моей ли, чужой - не знаю. Может, это морок. Потерялся в галактиках, звёздах, временах, судьбах. Зато их легко смывают миллилитры самогонки рыжеволосых варваров третьей планеты. Вижу твои глаза - господи, как они далеко! - ты сказка, цветок между страниц древней книги, ты боль моя, радость моя, но сил никогда не хватит перенестись сквозь сотни световых лет, моя вселенная кончится раньше, где-то на середине пути - и я ненавижу вдогонку ещё и тех неведомых шахматистов, создавших этот цугцванг.
Где-то там идёт та жизнь, в которой должен был быть я. Там рассвет не делает чёткой мою тень. Там в большом пустом доме лежат кассеты, на которых голоса давно ушедших друзей поют - а мой голос молчит. И - пыль. На всём, что осталось там - толстым слоем. На звуках, нотах и словах. На старинном рояле, полках и книгах. Даже на почти такой же пыли, в которой, уходя, оставил отпечаток ладони. "Я вернусь" - писал на запотевшем стекле и верил. Видел, как открываю дверь - и защемляет сердце. Как сверкает счастье.
Чуда не произошло. Жизнь вышла оттуда за дверь - без меня, и без меня же вошла в дом тишина. Ей хорошо там, планета летит во тьму галактики, летит мой мир - привычный, уютный мир, убегает в темноту, куда-то далеко, ещё глубже и дальше отсюда, она же копит слои картинок в серебряных зеркалах - и знает больше нас самих о прошлом и больше богов - о будущем.
Годы идут. Без меня выросли поколения - спотыкаясь, дырявя пальцами сиреневое небо, торопясь вылететь вслед за старшими. Апрели и январи сменяли друг друга в безумном скоростном калейдоскопе, капель точила камни крыльца - календарь же упорно помнил год, когда наступило одиночество. Почти двести лет ни единого оборванного листочка - он, как разбитые часы в допотопных детективах, просит внимания, но никому нет дела - мир продолжает лететь, отщёлкивать парсеки, убегает всё дальше и дальше от того момента, как стало темно в глазах и наступило безвременье.
Ты не понимаешь меня, человек. Ни дай твой бог тебе такого понимания. Твой мир здесь, вокруг. Ты можешь только умереть - но твой мир умрёт одновременно с тобой. Ты счастлив, но не дорожишь этим ни секунды своей жизни, проходящей на бегу. Тебе зачем-то нужно туда, где за твоим - таким низким - небом сверкает моё солнце. Мы похожи, мы очень похожи - и в то же время абсолютно несовместимы. В моём детстве тоже были добрые мультфильмы, в юности тоже были горькие слёзы от чего-то, что не давало дышать и щекотало сердце изнутри, были соловьиные рассветы у зарослей сирени, была герань на подоконнике любимой - всё было. Там, далеко, на пороге моего дома до сих пор ждёт меня моя тень. Звуки в моей голове, голоса прошлого не дают мне спать. Только вот скажи мне сейчас - именно сейчас, пока я в стельку - почему в твоей нелепой голове всё так? Я не спрошу у тебя, когда просплюсь. Трезвому мне наплевать... Хотя это неправда... Не наплевать... Но вроде как вы взрослая раса и делаете то, что считаете нужным и как считаете правильным. Так какого лешего то, о чём я кричу вам, вы считаете чуть ли не стыдной памятью глупой юности? Почему то, что для нас - бесценная история самих себя, единственное настоящее наше богатство, для вас лишь "ошибки молодых, горячих"? Зачем вы так торопитесь выбить из себя эту память и стать меркантильным сухим дерьмом?
Теперь, через столько прошедших мимо лет, я знаю всё, что вы мне можете сказать. У вас ко мне два вопроса. Первый - почему я такой высокомерный-сухой-циничный-мизантроп. Второй - за каких чёртом я это всё говорю. Ответа на первый вопрос не будет. А на второй могу ответить - просто потому, что я пьян и могу себе позволить отпустить тормоза. Утром я прикажу себе заткнуться. Хотите что-то услышать - торопитесь, пока не закончилась эта душная ночь.