Середа Елена. Собиратель душ

Собиратель душ

День первый.

В тяжелую дубовую дверь постучался мужчина в черном костюме и высоком цилиндре. Здание было старым, похожим на массивное надгробие на могиле веков. Звук в нем мог затеряться по пути к хозяевам, но мужчина принципиально никогда не звонил - звонок тревожил ранимые души. А собирателю душ это не с руки.

Он уже хотел постучать еще раз, как дверь скрипнула и за ней показалась немолодая женщина в салатовом платье. Она вздрогнула, увидев высокого человека с белым невыразительным лицом. Выделялись на нем только глаза - один зеленый, другой карий, с горящими искорками на радужной оболочке.

- Инвестигатор Кэлларт, - представился мужчина.

- Проходите, проходите, - закивала женщина. Звякнули, стукнув друг о друга, обильные украшения, когда она пропускала гостя.

Внутри дом был таким же мрачным, как и снаружи. Темные вертикальные линии коричневых обоев, вычурные перила витой лестницы, причудливые светильники и написанные маслом картины на стенах. Место, где от тоски умрет сама смерть.

- Мы вас ждали, господин Кэлларт, - женщина кланялась с улыбкой на красных губах, фальшивой, как и камни в ее драгоценностях. - Я Перри Линакс. Моя дочь заболела, и...

- Я знаю. Зовите меня Кэл.

Его бы не было здесь, если бы кто-то не заболел. Все истории начинались одинаково, и он мог бы поклясться, что при описании не ошибется даже в произнесенных словах.

Приличная семья на грани срыва, повседневность выбита из колеи - у дочери случилась необычная, смертельно опасная хворь. Семейного доктора вызвали сразу, и добрый дедушка с седыми усами и в чистом халате мясника явился в тот же день. Он торопливо вошел в комнату больной и ужаснулся. Согнутая в локте рука шевелит пальцами на полосатой стене, волосы обвивают длинную ножку бра, глаз смотрит из птичьей клетки в окно. Целый вечер врач собирал подопечную по частям. Сломанную спину смазывал лекарствами, в сжатый бордовый рот засовывал таблетки и, в конце концов, связал все воедино.

- Вылечилась, - уверенно сказал он сидевшей перед ним грустной девушке.

Однако на следующий день его ждало то же, что и вчера. Выйдя из комнаты, где на своих местах остались печально шевелящиеся осколки тела, врач вернулся к матери и безнадежно покачал головой.

- У девочки болезнь иного рода, и любые мои лекарства будут бесполезны. У нее разбита душа. Вам лучше пригласить другого доктора - собирателя душ.

Женщина охнула. Инвестигаторы, или, как их еще звали, собиратели душ, приходили только тогда, когда ничто другое уже не могло помочь. Они занимались тем, что склеивали разбившиеся человеческие души, исследуя и нейтрализуя причину болезни. Все такие доктора, как и Кэл, были бледными мужчинами в темной, неброской одежде - чтобы ничто в их внешности не отвлекало больного. О способах, которыми они лечили, складывали недобрые легенды, но одно было так же истинно, как Солнце, - инвестигаторы всегда добивались успеха, если для этого существовала хотя бы крошечная возможность.

И поэтому сейчас Кэл стоял в коридоре перед запертой комнатой, где находилась больная.

- Давно она разбилась?

- Сегодня третий день, - услужливо ответила Перри.

- Это хорошо, - кивнул Кэл. - Завтра уже ничего не получилось бы. Соберите родственников в зале. Сюда не входите.

Он шагнул мимо обескураженной женщины. Дверь хлопнула, закрывшись.

С недавнего посещения обычного врача в помещении ничего не поменялось. Занавески истекали слезами из воспаленных глаз, наблюдающих за гнилой осенью, розовые ногти чертили борозды на обоях, ноги болтались на шкафу. Кэл опустил на пол чемоданчик с клеем. Пока он не нужен - время для него придет в самом конце. Тогда инвестигатор возьмет одну из баночек и смажет осколки души, чтобы те срослись и держались вместе. Но сперва необходимо изучить болезнь и выяснить ее причину, чтобы использовать подходящий клей.

- Здравствуй. Я инвестигатор Кэлларт. Я пришел, чтобы помочь тебе.

К стоящему в центре комнаты мужчине повернулась тонкая шея, изогнулась рука. Никакого ответа - пациенты часто безразличны к тем, кто их лечит. Кэл вздохнул, снял сюртук, повесил его на спинку стула и закатал рукава рубашки, открыв покрытые мелкими шрамами руки. Работа предстоит нелегкая.

Сначала следовало отыскать осколки души, воспоминания, из которых сложится скелет. Оказалось достаточно сложно забрать их у разбитой девушки. Части ее царапались, кусались, плотно сжимались, не желая отдавать сокровенное. Кэл собрал все и выстроил основу для тела, искривившуюся толстым стволом с расходящимися ветвями-костями. Тысячи мелких воспоминаний, боль, любовь, обиды и многое другое, что и составляет личность. Любое из них могло быть причиной болезни, но разбираться с каждым у инвестигаторов нет времени - иначе бы пришлось проживать с человеком его жизнь заново.

Кэл вытер пот со лба и принялся за непослушное тело больной, которое сопротивлялось, отпихивало его от себя. Сначала ступни - маленькие, но твердо стоящие на земле, затем стройные ноги. Он нарастил изящное туловище, прикрепил запястья, посадил шею на покатые плечи, твердым жестом растянул губы на восковом лице. Последними достал глаза из клетки на подоконнике и вставил в глазницы. С нежеланием девушка отвела взгляд от прелых листьев, кружащих на улице.

- Оставь меня, - прошептала она.

- Не могу, - ответил он. - Я пришел вылечить тебя. Как тебя зовут?

- Иви, называйте меня Иви, - сообщил один бодрый голос.

- Иветта, - эхом устало произнес второй.

Девушка резко оттолкнула от себя инвестигатора.

- Не хочу тебя видеть, - сказала она.

Кэл нахмурился. Он ее только что собрал, распадения не должно быть. Но тогда что это за два голоса? Оба явно принадлежали больной. Он достал из чемоданчика железный обруч и надел его на девушку.

- Иветта, я правильно понял? - спросил Кэл.

Она отвернулась. На дощатый пол интереснее смотреть, чем на это блеклое подобие мужчины.

- Иветта, будет немного неприятно.

Он выпрямился и сильным рывком погрузил свою руку по локоть в грудь девушки. Ее зрачки расширились, рот приоткрылся на судорожном вдохе. Сквозь зубы на волю вырвался стон. Кэл пошарил в нутре пациентки и вытащил зажатую в кулаке белую голубку. Птица с испачканными перьями трепыхалась, но инвестигатор держал ее крепко. Девушка сидела в той же позе с закатанными глазами и замершими на полпути к груди пальцами.

- Все хорошо, - сказал ей Кэл. - Побудешь здесь немного без души. Я скоро вернусь.

Не отпуская голубку, он вышел из комнаты - дверь глухо стукнула - и направился в зал, где его ждала семья Линакс. Возле коренастого, обладавшего толстой красной шеей отца Иветты сидела ее мать, которая беззаботно щебетала что-то мужу. На пианино сбоку оперся, сплетя руки на груди, по-деловому одетый молодой мужчина. Он хмурился.

- ...подумай, этот собиратель душ наедине...

Перри смущенно замолчала, когда на пороге появился инвестигатор, и до него донесся лишь обрывок фразы.

- Прошу вас, не называйте нас собирателями душ, - поправил женщину Кэл. - Непосвященные неправильно понимают значение этого выражения, считая, что мы коллекционируем души. Но мы их собираем из осколков и лечим. Меня же вы можете звать просто Кэлом.

- Да-да, конечно, - поспешно согласилась Перри, подергав длинным птичьим носом.

Отец встал, чтобы пожать руку гостю. Он не доставал Кэлу даже до плеч, и его широкое лицо усиливало сходство с быком.

- Тур Линакс. Если что-то нужно, обращайтесь.

Инвестигатор кивнул. Следующим ему протянул ладонь мужчина у музыкального инструмента.

- Бьерн, жених Иви.

Он был таким же мощным, как Тур, но не в пример высоким, с неприязнью смотревшим инвестигатору прямо в глаза. Половину его лица закрывала бурая борода.

- Это все члены семьи? - спросил Кэл.

Никто из них не видел голубку в его кулаке. Они все смотрели на ровное, непримечательное лицо доктора, тщетно стараясь зацепиться на нем хоть за что-то. Его так легко было не заметить вообще.

- Близкие - да, знаете, у меня есть еще племянница, но она живет далеко, и они с Иви мало общались, - быстро выговорила мать.

- А друзья?

- У нее мало друзей, - Бьерн опередил раскрывшую клюв мать девушки. - Есть Милли, лучшая подруга, но она не смогла сегодня прийти.

- Плохо, - безэмоционально произнес инвестигатор. - Ну что ж, попробуем разобраться так. Начнем с вас, Бьерн. Что вы можете рассказать о вашей возлюбленной, доверительны ли вы с ней, не ссоритесь ли...

- Нет! - возмутился он. От вспыхнувшего гнева жених тяжело задышал. - У нас прекрасные отношения, и мы никогда не ругаемся.

Голубка в левой ладони резко дернулась, как от удара. Кэл скосился на нее. Интересно. Молодой человек лжет?

- Тогда расскажите о ее увлечениях. Чем она предпочитает с вами делиться?

Щеки Бьерна надулись, плечи медленно пришли в движение, как у медведя-шатуна, решившего наброситься на жертву.

- Это интимные вопросы, зачем вам это знать!

Душа Иветты снова рванулась в сторону.

- Послушайте, - попытался успокоить его Кэл, - я должен найти причину, по которой разбилась душа вашей невесты. Это могло произойти из-за чего угодно, из-за любой размолвки, которая показалась вам ничтожной. Прошу вас, расскажите мне все.

Бьерн покусал губу и неуклюже подвинул для себя стул. Зверь успокоился.

- Ладно. Мы познакомились пару лет назад...

Он не сообщил ничего такого, что обращало бы на себя внимание. Он еле ворочал мыслями, словно действительно был медведем, недавно проснувшимся от спячки. По его словам, Иви была прекрасной, умной и способной, перспективной девушкой, доброй, веселой и любящей. Он не замечал в ней серьезных недостатков, не вспомнил, чтобы она делилась какими-то особенными проблемами. Так всегда влюбленный видит свою избранницу - как будто смотрит не на человека, а на его отражение в зеркале, перед которым стоит кто-то совершенно другой. Ближе узнать невесту ему мешала ее постоянная занятость - учебой, работой. Иви и на личных встречах говорила в основном о тех же темах. Птица вздрогнула только еще раз, когда Бьерн упомянул о прошлогоднем путешествии.

- Мы были за границей, - лоб от напряжения расчертили морщины. - По-моему, ей очень понравилось. Она там часто пела. Иви вообще любит петь.

Голубка нежно поправила крылья, стиснутые стальными пальцами инвестигатора. Она хотела петь, улететь далеко-далеко и больше не возвращаться.

Это было все, что мог поведать жених. Дальше он только повторялся и запинался, замирая в середине предложений.

- Тур?

Отец неловко засмеялся, задвигались жилы на бычьей шее.

- Знаете, я по долгу службы часто в разъездах, дочь почти не вижу. Моя жена лучше ее вам опишет.

Душа снова вывернулась, но безрезультатно - пальцы инвестигатора были крепче стальных прутьев. Ей не хватает отцовского внимания? Неужели виновата ревность? Еще одна версия вдобавок к отношениям с женихом. Кэл склонил голову.

- Перри, ваша очередь.

В моментально появившейся вежливой улыбке немного обнажились мелкие зубы. Женщина кокетливо разгладила платье, хотя стоявший перед ней мужчина ей не нравился. Крайне скользкий тип, лезущий, куда не надо. От него кожу пробирало холодком.

- Да, я готова.

- Расскажите о вашей дочери. Какая она, что любит, все, что может показаться вам важным в ее жизни.

Она не раздумывала ни мгновения. Сразу полились нескончаемые характеристики девушки, намного более подробные, чем у Бьерна. Они сгустились в душном воздухе комнаты, накапливаясь и свиваясь струями. Некоторые тихо текли, а какие-то уплотнялись, окрашивались в разные цвета и соединялись под невообразимыми углами.

- Иви прилежная девочка, такая старательная, всегда делает, что ее просят, на учебе была одной из первых, да и в университете тоже, участвовала во всех конкурсах, соревнованиях по разным дисциплинам между школами, учителя постоянно хвалили, пророчили большое будущее... - трещала Перри, как попугай. Салатовое платье делало ее похожей на зеленого какаду.

Голубка рвалась наружу так, что у Кэла дергалась рука. Воздух становился все тяжелее и жарче, сгущаясь под напором слов матери и обретая форму. У инвестигатора расширились глаза. Это определенно была Иветта, но совсем не та, сломанная, которая сидела в комнате. Прозрачная фигура сияющей аккуратной девушки колыхалась от дыхания находящихся в комнате людей. Отец закашлялся, и ее растянуло, отнесло к жениху. Бьерн смахнул капельку пота со щеки и освободил ворот рубашки, не ощущая, что вокруг его горла сомкнулись туманные пальцы.

- Она очень ответственная, - продолжала говорить мать, - но только на нее сейчас много всего навалилось, знаете, она ведь работает и при этом изучает что-то, иностранные языки там, в общем, добивается своей цели. В последнее время стала сильно уставать, ты ей скажешь что-нибудь, а она смотрит, но на самом деле не слышит ничего, и встречи пропускала, перестала некоторые домашние обязанности соблюдать. Я еще тогда поняла, что что-то с ней не так, она ведь всегда выполняла свой долг...

- Кар!

Крылья иссиня-черной вороны с силой разжали ладонь Кэла, потеряв два пера. Птица вспорхнула на спинку кресла и сверкнула злым глазом-бусиной на собравшихся людей. Ей не нравилось то, что о ней говорят. Мужчина вскинул руку и снова поймал ее. Ворона царапнула его когтями и опять каркнула, протяжно и скрипуче. От этого звука захотелось разодрать себе грудь.

Перри растерянно замолчала, заметив, что Кэл отвлекся и перестал слушать. Призрак, подпитываемый ее словами, растворился. Странный доктор с интересом посмотрел на свою пустую ладонь и поднял голову, как будто только что вспомнил, что он здесь не один.

- Спасибо, - произнес он. - Но этого мало. Ничто из того, что вы все рассказали, не дает ответа на вопрос, почему Иветта разбилась именно сейчас. Вы нарисовали передо мной здоровую девушку, способную справиться с любой неудачей. Однако что-то все-таки вызвало болезнь. Подумайте, может быть, в последние дни случилось что-то, что ее расстроило.

Родители недоуменно переглянулись, и мать пожала плечами. Ее дочь вела себя всегда одинаково, ее жизнь была ровной и спланированной. На стуле шевельнулся Бьерн.

- Она иногда бывала очень рассеянной. Редко, но бывала. В нынешнем году у нее это участилось.

- Почему?

- На работе высокие нагрузки, к тому же ей там наскучило. Я считаю, что ее доконала работа.

Голубка словно заснула. Работа явно не была тем, что ее тревожило. Бессмыслица, подумал Кэл. Ревность, работа, скука, нелюбовь, недостаток общения, утомление. Они указывали на все и в то же время ни на что. Сказанное было пустым, как колба для демонстрации опытов с вакуумом. Без причины недуга нельзя подобрать нужный клей, нейтрализующий болезненное воспоминание, а значит, невозможно вылечить пациента.

Трое человек обратили свои лица к инвестигатору и ждали, когда он совершит чудо.

- К сожалению, ничто из этого не причина, - мягко объяснил Кэл. - Мне нужно ее узнать. Пожалуйста, подумайте до завтра, вдруг Иветта говорила вам что-то важное, о чем вы забыли. Время уходит, и я могу не успеть ее вылечить, если в ваших рассказах не удастся отыскать истину.

Бык, какаду и медведь по очереди согласились. Попадали ли вообще в них слова?

Кэл вернулся в комнату к разбитой девушке и опустился возле нее на колени. Осторожно убрал распущенные длинные темные волосы и поместил голубку на место. По Иветте шли трещины, из которых торчали осколки души. Они не позволяли телу срастись полностью, пока что ее сдерживал только обруч. Но его надолго не хватит, как и самой пациентки. Если не узнать причины и склеить душу чем попало, то она разлетится при первом прикосновении реальности.

Иветта с судорожным вздохом распахнула веки.

- Может быть, ты сама расскажешь мне, что гнетет твое сердце? - прошептал ей Кэл.

На обоях тени устраивали бешеные скачки. Из окна повеяло сыростью. Приоткрылись багровые губы. Снаружи голубые капли падали и отрывали черенки листьев от веток. Короткое мгновение они были свободны друг от друга. Хотели ли листья падать, покрываться мертвой сетью дыр и погибать, отдавая свое тепло пустоте?

Не получив ответа, мужчина встал. Подобные пациенты не хотели делиться тем, что медленно сточило их до хрупкости. Они предпочитали держать боль в себе, некоторые от нее сгорали, а некоторые даже наслаждались ей. Люди, которые желают, чтобы их выслушали, пользуются другими способами обратить на себя внимание. Помощь инвестигаторов им не требуется.

- Я должен идти. Завтра я приду снова.

Она с невероятной силой ударилась об обруч, и металл погнулся. Кэл был вынужден отступить назад. Что ее так разозлило? Она ведь просила, чтобы он ушел. Неужели то, что на следующий день придется встречаться снова? Невозможно - Иветта на самом деле не стремилась к тому, чтобы разбиться окончательно и тем самым избавиться от боли. Человек, стремящийся к чистому разрушению, не вздрагивает сладко при словах о пении и путешествиях. Инвестигатор скрипнул зубами. Причина витала рядом, но она была слишком туманна, чтобы ее схватить.

Он расправил рукава, надел сюртук и попрощался с девушкой. Ее щека уже прижалась к стеклу, а взгляд не отрывался от бездонных луж, открывающих дорогу в небо, где мирно плавали пестрые листья.

День второй.

Кэл стоял перед дверью комнаты. Только что он разговаривал с родителями и женихом девушки, но они снова накидали слов, как гнилых снопов сена, - имеющих важную форму, но пустых внутри. Как будто они не жили никогда со своей дочерью и невестой, не знали о ней ничего настоящего, ничего, что составляло ее сущность. Да и способны ли они понимать? Под потолком летал безмозглый какаду, в глубине дома мычал бык, гневливый медведь размахивал лапами и ревел. Способны они увидеть человека или видели только маленькую птичку перед собой?

Оставался лишь один способ выяснить причину - слиться с осколками. Но их были тысячи, и можно не успеть найти главный, пустивший огромные трещины.

Инвестигатор сделал шаг вперед. Дверь искривилась в пространстве и защелкнулась за ним. Что-то в комнате изменилось... Кэл моргнул.

Он стоял посреди помещения, постаревший и высушенный своей работой. Под нижними веками висели мешки невыплаканных истерик, на белом подбородке беспорядочно росла щетина. Перед ним стояла стройная девушка с жизнерадостной улыбкой и стеклянным взором. Густые волосы аккуратно зачесаны назад, из прически не выбивается ни волосинки. Идеальное воплощение карьеристки. Она гостеприимно схватила мужчину за руку.

- Здравствуйте! Как у вас дела? - участливо спросила Иви.

Кэл еще раз моргнул.

Он стоял у входа. Тело было молодым и полным сил, на лице играла несвойственная ему усмешка. Его черный костюм с иголочки - образчик стиля и моды, цилиндр сверкал даже в сумеречном воздухе. Успешный в своей деятельности инвестигатор гордо смотрел на скорченную в темном углу возле окна девушку. Растрепанные распущенные волосы закрывали ее лицо, одежда смоталась в куль, стесняющий движения. Скрюченные от судороги ледяные пальцы выдирали с головы клок за клоком.

- Прочь, оставьте меня в покое, - умоляла Иветта осипшим, давно выкричанным до хрипоты голосом.

Кэл моргнул.

Неестественно бодрая девушка пожимала его ладонь.

Моргнул.

Девушка молча выла, прячась в углу.

Инвестигатор открыл один глаз, зеленый, и крепко взял вцепившуюся в него девушку за плечо. Затем открыл другой глаз, карий, и в углу появилась вторая девушка. Он свел их вместе и осторожно соединил. Два образа наложились друг на друга, как позитив и негатив. Кэл обхватил Иветту свободной рукой и быстро достал еще один железный обруч, такой же, как и вчера. Однако она - обе они, - размахнувшись, толкнули его в грудь. Инвестигатор от удара двойной силы оступился, и обруч со звоном треснул. Кэл нахмурился. Одним стремительным движением его руки взвились вверх с двумя металлическими полукругами, смыкаясь вокруг больной. До соединения оставалось меньше сантиметра, когда она дрогнула, наклонившись к нему. Дыхание с напряжением вышло сквозь зубы инвестигатора.

Острые, обломанные края обруча замерли на расстоянии мизинца друг от друга. Теплые ладони плотно и нежно держали лицо Кэла прямо напротив лица Иветты. Она увлеченно рассматривала его глаза.

- Инвестигатор Кэлларт, зачем вам такие разные глаза? - наивно спросила девушка.

- Чтобы лучше тебя видеть, - ответил он. Во рту стало сухо, язык прилип к нёбу, словно он должен был произнести что-то совсем другое. Это неправильно. Это не должно быть здесь. Это чужая история. - Карим вижу одну тебя, зеленым - вторую.

- О, - задумчиво выдохнула она. - И что вы видите сейчас?

Загорелись серебряные искры, яркие звезды разноцветных вселенных, пронзая увеличившиеся зрачки пациентки. Там, за ее глазами, в ванной комнате с потухшей лампой на краю ванны, наполненной чем-то непроглядным, сидела плачущая девушка. Она была заляпана темными пятнами, по ее запястьям, шее текли черные струйки.

- Уничтожь ее, - бледными губами умоляла девушка.

Плотными занавесями упали веки, и края обруча с шипением сплавились. По коже Иветты прошла рябь, и девушка ослабла, когда обе ее части наконец совместились. Внезапно обессилев, она опустилась на колени. Кэл еле успел ее поддержать, чтобы она не расшиблась. Больная тяжело дышала, словно в лихорадке. Всю ее разрезали широкие бездонные трещины, из которых торчали осколки.

Инвестигатор потер бровь. Сложный случай. Девушка заставляла его понервничать своей непредсказуемостью. Очевидно, обручи помогут лишь ненадолго - впрочем, хотя бы так. Она не должна была разделиться после того, как ее скрепили обручем, но ей удалось еще и как-то сломать первый. Искать его остатки бесполезно - он наверняка искрошился под напором двух "Я". Иногда спасти больного удавалось благодаря одним обручам, но точно не в этот раз.

Кэл убрал подальше чемоданчик, снял жилет, закатал рукава белоснежной рубашки и сел на колени напротив пациентки, скопировав ее позу. Рядом лег еще один обруч - на всякий случай, если Иветта вдруг сочтет вмешательство доктора чересчур раздражающим.

В том, что ее было двое, крылась разгадка. Обе половины были разными полюсами - и искусственная жизнерадостность, и воплощенное страдание. Настоящие люди не настолько впадают в крайности, а значит, это порожденная болезнью иллюзия, и посередине что-то есть. Причина, которая расколола нормального человека на две нездоровые половины. Это был какой-никакой, но ключ. Из опыта Кэл знал, что люди распадаются, когда чего-то сильно не хотят и принуждают себя выполнять нелюбимое дело. Тогда они раздваиваются, причем оба получеловека существуют по своим собственным правилам. Что так ненавидела Иветта, что одна ее часть страстно желала убить другую? Сама девушка - истинная - боялась умирать, иначе бы посещение инвестигатора никогда не понадобилось, а суицидальная статистика пополнилась очередным минусом. Об этом свидетельствовали и черные пятна в ванной - пациентка боялась крови. В противном случае картина бы поражала буйством алых красок. Которая из половин пыталась умертвить вторую и зачем?

Кэл сосредоточился и осторожно вытащил один из осколков, покрутил его в пальцах, посмотрел на свет и вернул обратно. Не тот. Воспоминание, которое сделало с ней такое, должно быть больше - ведь оно изменило ее жизнь, разбило душу. А еще оно должно быть... Инвестигатор облизнулся сухим языком. Должно быть старым. Да, ему следует быть старым. Такие изменения, как с ней, не происходят за несколько месяцев. Какая-то засевшая в глубине мысль грызла ее годами, создав двух совершенно различных людей. Однако подобных осколков насчитывалось слишком много. Истыканная ими девушка походила на ежа с иголками в спине. Осколки прорастали сквозь ее тело, отражая и преломляя лучи света. Не зная о том, даже с таким набором израненного прошлого под определенным углом Иветта могла стать ярким светочем, сияющей радугой. Почти любой мог бы. Жаль, что люди не подозревают об этом.

Двумя пальцами Кэл вытащил очередной осколок. Огромный, размером с две ладони, он с трудом освободился из плоти. Матовый, с разводами цвета жженого сахара у отбитых кромок. Прожилки отчаяния, главный мотив узора - потерянная свобода. Да, это вполне мог быть он.

Вена на сгибе сладко запульсировала, когда инвестигатор поднес к ней осколок. Удар; длинный колючий выступ вонзился в тело, кровь понесла по организму раскаленный поток воспоминаний. Голова мужчины запрокинулась.

Иветта выглянула в окно. Было бы, конечно, лучше, если бы оттуда открывался вид на море или хотя бы деревенский пейзаж, но тогда можно было бы совсем погибнуть от тоски, зная, что от работы нельзя оторваться. Кирпичная стена тоже неплохо. До конца рабочего дня час, а количество дел только увеличивается. Девушка тяжело вздохнула. Спрашивают с нее по полной - она ведь перспективная, обязана успевать справляться с полным объемом. Ничего, сейчас задержусь, а на выходных - к знакомым, в соседний город, напомнила себе сквозь марево усталости Иви. Дача, свежий воздух, кроме того, подруга обещала представить ее довольно известной певице. Девушка слабо улыбнулась. Своим голосом она бросила заниматься несколько лет назад, но вдруг эта певичка научит ее чему-нибудь новенькому? Хотя бы просто попеть - и то будет прекрасно.

Домой она пришла уже затемно - не выйти, не шагнуть в сторону с узкой полоски, освещенной уличными фонарями. В зале сгибался над бумагами понурый, сердитый Бьерн - тоже сегодня что-то не задалось. Привычно просигнализировав приветствие, пустым взглядом он проводил любимую и уткнулся обратно в документы. Иви разделась, осмотрела свою комнату и откинулась на спинку мягкого кресла. Ужин из-за опоздания задержали, но времени немного отдохнуть хватило бы...

- Иви!

Мать. Девушка подскочила. Перри терпеть не могла, когда дочь бездельничала, хотя сама частенько тратила его на бессмысленную суету. Не хотела своей малышке такую же судьбу, как себе.

- Иви, идем ужинать, и еще ты вчера так и не разобрала тот хлам в коробках на втором этаже, я надеюсь, ты помнишь, что ты должна...

Мама всегда так много говорила. Улыбка девушки постепенно бледнела. Она мельком взглянула на циферблат. Стрелки, издеваясь над ней, двигались быстрее и быстрее, отнимая секунды, минуты, часы, все время, что у нее есть. Жених тоже требовал внимания - по меньшей мере пообщаться с ним, а ведь у него есть свои, неотложные дела.

Иветта поспешно закидала в себя еду - вдруг так выкроится лишний свободный вздох - и отправилась на второй этаж разбирать ящики. Предметы разлетались по помещению послушно, рядами - чтобы скорее их потом собрать. По окну стекали переливающиеся струи ливня. Они создавали впечатление, будто дом - вовсе не дом, а плывущая на волнах наводнения клетка. Выходные, дотерпеть до них, а там получится сделать большой глоток...

Знакомым характерным скрипом завели беседу ступеньки. Бьерн. Он смущенно прикрыл дверь и виновато взглянул на чихнувшую от пыли невесту.

- Слушай, я по поводу нашей поездки в выходные. Прости, никак не получается. Я знаю, что ты очень хотела, но мне назначили важную встречу, и я никак не могу ее пропустить. Я должен...

Конечно, Иви согласилась, нашла успокаивающие слова, нежно погладила жениха по плечу. Иначе и быть не могло - она же верная, любящая будущая жена. Ничего, съездим в другой раз. Расстраиваюсь? Нет, конечно, нет никакой сжимающей душу печали, нет сожаления о последнем куске отобранной свободы. Кто та девушка, которая распахнула окно и вылезла наружу, под дождь? Нет такой, ее не существует, я вовсе не завидую ей и не хочу ее смерти. Я вообще ничего не вижу из этой клетки, понятно? Только клетка! И в ней отлично живется, честное слово.

Кэл со стоном вытащил осколок из вены. Зрение помутилось, наконец-то поступивший воздух ошпарил легкие. Близко, очень близко, но не то. Девушка страдала по свободе, но она не была причиной, убеждало чутье инвестигатора. Ключ у него уже был, но насколько эта уверенность соответствует истине? Не ошибется ли он трагично, выбрав неправильный клей уже сейчас? Подтвердить догадку сегодня не получится - поглощать больше одного воспоминания за раз было опасно. Мужчина протер осколок и приготовился вернуть на место. Странно, он оказался новым. Наверное, находился так близко к осколку-разделителю, что тот его состарил. Все равно теперь бесполезен. Для излечения нужен тот, который содержит в себе причину, а в этом были лишь следствия.

С неприятным смачным хлопком осколок вошел в плоть. Иветта завыла, на щеках взбугрились красные полосы от ногтей. Боль, невообразимую боль порождал этот нелепый, не вовремя всплывший эпизод. Провал зловеще крякнул и расширился. Как она хотела, чтобы этого воспоминания не было, чтобы не было их всех! Разделиться, остаться без чувств, с такой сладко разбитой душой!

Кэл ахнул. На мгновение перед ним разбрызгались сверкающие капли, которые тут же стянулись обратно в поникшую Иветту. Обруч выдержал, но с одной стороны образовалась щербинка. Инвестигатор пошарил в чемоданчике и достал специальную разноцветную нить, обвязал ею железный прут. Так будет лучше. До завтра должен дотерпеть.

Он собрал свои вещи, поклонился на прощание пациентке и молча ушел, чтобы не провоцировать у нее, как вчера, лишние всплески негативных эмоций. Ее образ все еще дрожал и двоился. Обе Иветты были несовместимы, но инвестигатор не заметил, как они объединились в тот момент, когда он покидал комнату, чтобы бросить ему вслед протяжный взгляд.

День третий.

В холле у Линаксов инвестигатора ждала Милли, подруга больной. Молоденькая полная девушка, очень хорошенькая, твердая жизнь в ней никогда не перехлестнет через край. Светлые линии, расходящиеся от нее, так не соответствовали этому дому-гробу. Она смущалась и постоянно отводила от Кэла глаза. От его внимательного неподвижного взгляда любому делалось не по себе.

- Я не уверена, что вам это поможет, но я могу рассказать кое-что об Иветте.

- Конечно, все что угодно.

Милли поежилась. Мысли в ней перемалывались медленно, как в мельнице. Однако в ней было куда больше от человека, чем от того медведя, который сегодня ревел на Кэла из-за неэффективности лечения.

Девушка говорила протяжно, обдумывая свои слова, и они выходили из нее благоухающими буханками, кирпичиками аппетитного повествования. Она в самом деле любила свою подругу. Милли ничего не знала о детстве Иветты, но могла многое поведать об учебе в университете, бесконечных занятиях учебой, некоторых безобидных шалостях и романах с юношами.

- Мне кажется, что она могла заболеть из-за любви, - робко призналась Милли и шепотом добавила: - Бьерн не очень ей подходит, слишком занудный и думает только о карьере. Перед ним Иви встречалась с нестандартным парнем. Он стильно одевался, знал всякие интересные вещи, хотя плохо учился и его даже чуть не исключили из университета когда-то. Он не очень-то симпатичный на мой вкус, но Иви говорила, что ей хочется петь, когда она смотрит на него. Они, правда, не очень много времени проводили вместе. Иви часто была занята, а он кочевал из компании в компанию и общался, наверное, с половиной молодежи города. Я даже подозреваю, - Милли замялась, - что он не был ей верен, но Иви так влюбилась в него, что ничего не замечала.

- Почему они расстались? Он ушел к другой?

- Нет, вовсе нет, - подруга быстро покачала головой. - Он вообще уехал из города. Играл в музыкальной группе и немного пел, как Иви когда-то. Вроде бы они даже собирались взять ее в группу на подпевку. С ними подписала контракт крупная компания, и их отправили в столицу на раскрутку. Он сказал Иви, что должен уехать, ну и... уехал. Насколько я слышала, он ждал, что она приедет к нему, но все как-то не получалось. То он должен был где-то выступать, то они с группой были на гастролях. Не вышло, короче. Иви сильно переживала, хотя не понимаю, почему она не рванула к нему туда. А потом она познакомилась с Бьерном. Может быть, она все еще того любит и страдает по нему?

Улыбка разрезала лицо Кэла. Вода лилась, но жернова еле двигались. Умница Милли, жаль, что не совсем права.

- Спасибо, вы очень помогли, - поблагодарил он девушку.

Она покраснела, по-старомодному присела в книксене и упорхнула. Маленькая летающая мельница. Забавно. Она все-таки принесла пользу - подтвердила мнение, в котором уже укрепился Кэл.

Он пропустил мимо себя темные коридоры готически вычурного здания и осторожно вошел в комнату Иветты. Ничего не случилось. Девушка устроилась на подоконнике и болтала ногами. Сегодня она отвернулась от осени.

- Добрый день, Иветта.

Моргнул.

Она так близко, что ее нос почти касается его. Глаза за ажурной вуалью смотрят пристально. В комнате светло, и видно каждую черточку ее лица. У мужчины перехватило дыхание.

- Здравствуйте, Кэл. У вас красивое имя, вы знаете?

- Это не имя, а сокращенная фамилия. Я инвестигатор Кэлларт.

- Если вы сами просите вас так называть и люди зовут вас Кэл, значит это ваше имя. В каком-то смысле. Разве нет?

В каком-то смысле это действительно так. Она была в этом уверена. Багряные губы хищно изогнулись.

- К тому же оно все равно красивое.

Инвестигатор не нашел, что ответить. Вместо этого он моргнул.

В помещении снова сумерки, как перед тайным погребением. Девушка исступленно билась в стекло. Спутавшиеся волосы сплелись в сеть, не пуская к окну.

- Прекратите, - умоляла она.

Кулак наконец прошел сквозь преграду. Мощный порыв ветра наполнил комнату осколками, мелкими, крупными, проходящими через тело и украшающими мрачные картины на стенах красными крапинками. Стекло освободило Иветту от пут. Ленты, полоски разрезанного платья, развевались, как вороньи перья. Она стояла босыми ногами на блестящей пыли, держась за раму и глядя в манящие колодцы луж внизу. Если прыгнуть в них, то можно попасть прямо в отражающееся небо. По крайней мере одна из них двоих должна это сделать, чтобы вторая жила спокойно.

- Стой!

Она с досадой повернула голову. Странный бледный мужчина с испуганным лицом, неужели он боится за нее? Зачем?

- Иветта, я пришел спасти тебя!

- Спасти? - беззвучно повторила она.

Что еще он говорит? Она больна из-за собственного решения и собирается падать в кошмар? Но там синее небо, о чем это он? Ах, она ничего никому не должна? Даже себе? Как он очаровательно ошибается. Но пусть все же небо подождет.

Иветта ступила на пол. Кэл моргнул.

Комнату освещал ясный закат. Приятно пахло пышными цветами, выросшими на обоях. Девушка улыбалась, водя пальцами по лицу инвестигатора. На нем сначала появились тонкие перламутровые губы, потом румянец, очертились линии бровей. Его кожа, она... Стала светло-персиковой! Из него делали человека, а он не мог и шевельнуться.

- Так куда лучше, вы не находите? - нежно спросила Иви.

- Перестань, - прохрипел он.

- Потому что если вы станете здесь обычным мужчиной, то исчезнете?

Он кивнул.

- Ты не можешь...

- Могу, - удивилась она. - Это моя фантазия. Да, это стоило бы сделать той, второй, ведь это я всю жизнь, с самого детства поступаю так, как того требует долг. Но вы сами нас объединили. Хотим мы того или нет, мы одно целое.

Он вырвал из тягучего пространства руку и провел перед своим лицом. Оно снова гипсовой маской смотрело на девушку.

- Я доктор, который тебя вылечит.

- Ох, какой ловкий, - она осуждающе покачала головой. - А если я не хочу ле...

Она замерла на полуслове - брови удивленно вскинуты вверх, - не веря в этот страшный оскал напротив. Вокруг талии сомкнулся очередной обруч. От вчерашнего осталась только нить. Безумная, упрямая сила. Что бы она натворила, если бы не выдержала и эта преграда?

Кэл выдохнул и оглянулся. Ничто в комнате больше не указывало на отклонения. Хорошо. Третий, последний обруч будет сдерживать девушку недолго, но этого хватит, чтобы закончить работу. Причина уже известна, нужно только достать и заблокировать воспоминание-разделитель, колом вонзившееся в душу девушки. Она сказала "с детства". Губы мужчины растянулись. Это будет легко.

Он встал на колени и погрузил правую руку по локоть в Иветту. Она вздрогнула, страдальчески сжав плечи.

- Не бойся, - тихо успокоил инвестигатор. - Скоро все закончится.

Осколки царапали кожу, но Кэл продолжал ощупывать каждый по очереди. Нашел! Он был крупный, в коконе из шипов, пустил корни по всему дереву - основе личности. Их пришлось оборвать - без них разделитель было не вытащить. Отростки немедленно закровоточили, но Кэл не обратил на них внимания. Если он отыскал то, что нужно, то клей все исправит. Пока же это было неизбежное зло.

Острые края - ножи впивались в ладонь инвестигатора, раздирая ее до мяса. Паркет покрылся алыми каплями, но мужчина улыбался в предвкушении. Размах, удар - и снова по венам течет горячее чужое воспоминание, заставляя короткие ногти цепляться за гладкий пол.

Иви подтянулась до подоконника и выглянула на улицу. С неба падали пушистые комочки, похожие на перья из порвавшейся на днях подушки. Тогда было так весело! Она хихикнула.

Толстый слой снега покрывал землю и кусты в саду. Можно было прыгать по сугробам, не боясь ушибиться. Дедушка, в сельском доме которого она гостила, запрещал гулять, не спросив разрешения. Но ведь его нет дома, и все равно никто не узнает, что она ушла на полчасика!

Иви быстро оделась и выскочила из дома. В дальнем углу двора за зарослями она недавно нашла дырку в заборе. Можно будет пробраться к соседской девочке и позвать ее в сад. Она забавная и всегда придумывает что-нибудь новое. И ее родители тоже не против их совместных игр. Иви поправила шапку, натянула повыше варежки и полезла через узкое отверстие между досками. Белые хлопья мирно падали, скрывая ее следы.

За развлечениями время текло незаметно. Иви опомнилась, лишь когда стемнело. Сердце в маленькой груди чуть не остановилось, стоило ей подумать, что случилось с родителями, которые понятия не имели, куда запропастилась дочь. Наспех собравшись и попрощавшись с подружкой, она заторопилась обратно.

Там ее ждали заплаканная мама и расстроенный дедушка. Придя домой и не найдя внучку, он бросился искать ее по всей округе, даже толком не одевшись. Первой его мыслью было, что Иви утащили нехорошие люди или что она застряла где-нибудь в яме под сугробом. Звонил он и соседям, но те то ли не услышали, то ли еще что, но дверь так и не открыли. В общем, дедушка ругался очень сильно.

Иви наказали так, как не наказывали, наверное, еще никогда. Ее глазки покраснели и опухли. Она прекрасно понимала, что виновата. Однако куда хуже было то, что потом случилось с дедушкой. Он тяжело заболел. Ему исполнилось столько лет, сколько Иви еще не умела считать, и любой недуг грозил оказаться для него роковым. Особенно такой, как тогда, - врач трагичным тоном сказал, что у него серьезное воспаление.

В пургу, которая поднялась вечером, было невозможно куда-то ехать, и старика оставили дома, надеясь, что лихорадка не заберет его ветхую жизнь. Все это время Иви проплакала, не жалея себя. Любимому дедушке было плохо из-за нее. В минуту облегчения он позвал внучку к себе, чтобы дать последние наставления - на всякий случай, вдруг действительно окажутся последними.

Ласково поглаживая девочку по головке, старик объяснял:

- У каждого из нас есть долг, зайка. Мы все должны его исполнять, невзирая ни на что. Видишь, ты нарушила его один раз - помнишь, ты обещала меня слушаться и не уходить гулять? И вот что получилось из-за этого. Я-то ничего, я выдержу, но в жизни могут быть ситуации и похуже, и все из-за невыполненного долга. Ты обязательно должна ему следовать всегда, какие бы на твоем пути ни стояли преграды. А теперь слушай меня внимательно. Я скажу, что тебе надо делать, и ты поклянешься мне, что так и станешь поступать. Хорошо? Ну так вот. Всегда слушайся родителей - они хотят для тебя самого лучшего. Учись прилежно - это поможет, когда ты станешь взрослой. Не трать время на бессмысленные игры, лучше почитай что-нибудь полезное, если есть свободная минутка. Запоминаешь? Запоминай, это все для того, чтобы ты могла жить.

Он говорил очень много и очень долго, его слова попадали девочке в душу и прорастали там терниями, шипами-зубами вгрызающимися в мысли. Иви зачарованно кивала, не отрывая взгляда от тающего с каждым мгновением дедушки. Долг. Она всегда будет верно исполнять свой долг.

В ту ночь кризис миновал. Вскоре дедушка выздоровел, хотя болезнь и подкосила его. Однако Иви больше не удалось выгнать на улицу. Она листала купленные для нее книги, скромно отвечая, что ей следует учиться и вообще снаружи слишком холодно, так и простудиться недолго. С той поры Перри нарадоваться не могла на свою дочь - такая в ней появилась рассудительность. Настолько многообещающую девочку конечно ждет успех в будущем! Она рисовала на губах призрачную улыбку и соглашалась. А в саду весело играла в снежки совсем другая девочка. Ее вообще не существовало, и Иви, естественно, понятия не имела, о ком идет речь. Только та девочка пока еще не знала, что такое клетка долга.

Осколок треснул в ладони инвестигатора. Девушка застонала, зажимая уши руками, ее сводила судорога. Она не хотела, чтобы это было, не желала это вспоминать, потому что именно тогда ее разделило на две части, а настоящая Иветта осталась где-то посередине, в запертом внутри прошлом. Кэл безжалостно ломал осколок, выскребывая из него шипы и почерневшие фрагменты. Воспоминание нужно было очистить, чтобы исцелить пациента.

Отложив загрязненные части, инвестигатор раскрыл чемоданчик и вытащил баночку с надписью "Долг". Достал из кармана сбоку кисточку и принялся смазывать чистые кусочки клеем. Заново собранное воспоминание получилось круглым, с ровными краями. Кэл поместил его обратно в сердцевину души, чуть сдвинув, чтобы дать пространство и другим, не менее важным воспоминаниям. Он аккуратно обработал сочащиеся обрывки нитей-связей и еще раз проверил некоторые элементы, отравленные осколком-разделителем. Кисточка окуналась в вязкий клей и замазывала трещинки, подталкивала друг к другу далеко разошедшиеся осколки души, соединяя их.

Завершив, Кэл выпрямился и с гордостью оценил свою работу. Целая свежая душа, не торчит ни один осколок, раны от них зажили, трещины заросли. Внутри все еще остались опасные воспоминания, но без них нельзя - если их убрать, то Иветта перестанет быть Иветтой и станет кем-то другим. Инвестигатор должен был вернуть ей даже то, что было причиной болезни. Теперь девушка, несомненно, здорова и еще надолго останется такой, если не появится новый разделитель. Но это будет зависеть от нее самой. Люди всегда ищут себе проблем.

Кэл разогнул обруч и убрал его в чемоданчик, окончательно освободив девушку. В окно светило яркое солнце. Прозрачный тюль пастельного цвета рассеивал лучи и мягко окрашивал комнату в дополнительные оттенки. Полосы на обоях пропали. Все это время там был узор из листьев. Иветта озадаченно потерла порозовевшие щеки и смущенно пригладила волосы. Она поднялась с колен, схватившись за галантно протянутую левую руку инвестигатора, стоявшего перед ней. На правой кровавые раны не успели исчезнуть так быстро.

- Простите, надеюсь, я не причинила неудобств.

- Нет, что вы, - возразил Кэл. - С молодыми девушками всегда приятно работать.

Она нерешительно улыбнулась. Взгляд скользил по его белому лицу, не задерживаясь и не позволяя разобрать черты. Разрисованный он был намного привлекательнее. Иветта застыла. Разве она разрисовывала его? Разве она могла?

Кэл поклонился.

- Если с вами все в порядке, то мне лучше уйти. Меня ждут другие пациенты.

- Да, естественно. Не смею вас отвлекать.

- Прежде я должен отдать вам кое-что, что принадлежит вам.

Он протянул ей куклу, очень похожую на Иветту. С той разницей, что ее маленькая копия была затянута в смирительную рубашку из черных кружев, а лицо, обрамленное волосами - вороньими перьями, хранило печальное выражение.

- Разве это мое?

- Да, - инвестигатор уверенным жестом вложил куклу девушке в ладонь. - Это часть ваших воспоминаний, то, что вызвало болезнь. Вы сами придали ей форму. Поставьте ее где-нибудь рядом с тем местом, где часто сидите, и не забывайте о ней, чтобы не заболеть снова.

- Эм... - Иветта растерянно повертела подарок. - Конечно.

За дверью их встретила Перри. Она больше не летала, треща, под потолком. Другие члены семьи Линакс тоже превратились в обычных людей, избавившись от щупальцев болезни, которые опутали весь дом. Кэл тактично принял слова благодарности, уверил родителей и жениха девушки, что теперь все будет хорошо и его помощь больше не понадобится.

Когда все причитающиеся ритуалы были соблюдены, он, свободно распрямившись, покинул дом. Сейчас это ничем не выдающееся здание, каких в городе тысячи. Болезнь ушла. Он надеялся, что насовсем, хотя и сомневался. Богатый опыт подсказывал ему, что ничто не заканчивается просто так. Там, где есть один рубец, обязательно образуется второй. Люди не могут жить, не соприкасаясь с реальностью. А значит, не получать травмы, которые штырями вбиваются в их слабые сердца и раскалывают хрупкие души. Это неизбежность, пресечь которую инвестигаторы старались как могли.

До появления инвестигаторов в мире статистика самоубийств - самоубийств, а не их попыток - была намного хуже, но число сумасшедших, кажется, с каждым годом только увеличивалось. Проблема была в том, что каждый мечтал о собственном докторе, который бы собрал его душу из осколков. И шрамы - крошечные трещинки на кистях Кэла - накладывались друг на друга сетью, под которой не осталось нормальной кожи. В усмешке сверкнули клыки. Работы никогда не станет меньше, и сейчас его действительно ждут пациенты. Это замечательно. Еще больше отметин на руках, еще больше боли, новых воспоминаний! Мужчина хрипло засмеялся, спугнув нервного прохожего и подтвердив его уверенность том, что все собиратели душ сами безвозвратно больны.

Бьерн склонился над задумчивой Иветтой.

- Ивушка моя, ты как?

- Превосходно, медвежонок. Здорова, как мой отец, - машинально ответила она.

Жених успокоенно погладил ее и ленивой медвежьей походкой ушел к себе, заниматься бумагами. Девушка покрутила куклу и устроила ее на книгах, моментально забыв о ней. Все это время Бьерн боялся даже заходить в комнату, чтобы не шокироваться последствиями болезни своей невесты. Иветта устремила взгляд в окно, за которым падали красно-оранжевые лоскуты осени. Он не имел никакого представления о том, почему она разбилась. Он не понимает и не желает понимать. Боится.

Этот мужчина, Кэлларт. Он совсем иной. Он выслушал ее, понял, его не оттолкнула ее глупость. Он помог и не отвернулся, когда встретился с самым мерзким и страшным ее воплощением. Иветта облизнула приоткрывшиеся губы. Кэл - очень красивое имя. Интересно, инвестигаторы умеют любить?

На гладкой коже девушки образовалась паутинка неглубоких трещин. Оттуда высунулся краешек осколка, потянувшийся обнять отростками душу. Ведь любовь - такая прекрасная причина, чтобы разбиться.

Комментарии: 5, последний от 16/03/2016. © Copyright Середа Елена Размещен: 01/04/2013, изменен: 28/02/2016. 49k. Статистика. Рассказ: Проза, Мистика Скачать FB2		Ваша оценка:
Аннотация: Финалист конкурса "Северная звезда - 2014". Инвестигаторы, или, как их еще называют, собиратели душ, приходят только тогда, когда ничто другое уже не может помочь больному. Они занимаются тем, что склеивают разбившиеся человеческие души, исследуя и нейтрализуя причину болезни. О способах, которыми они лечат, складывают недобрые легенды, но инвестигаторы всегда добиваются успеха, если для этого существует хотя бы крошечная возможность.

Середа Елена: другие произведения.

Собиратель душ