Аннотация: Мой папа шизофреник, но я его люблю. (с)
Глава 12
- Евгений Борисович Старцев, - в тон приятелю произнес Женька, пожимая протянутую руку.
- Ты не удивлен, - констатировал Дан. - Давно догадался?
- Давно. Когда ты бежал вместе с Васькой, а потом загадочным образом исчез, Милославский приходил ко мне в надежде выведать информацию о твоем местонахождении. Я видел, что пропавший ему очень нужен, хотя было непонятно, зачем. Стал копаться в прошлом Милославского и узнал, что у него был брат Данил, который семь лет назад пропал без вести. Я бы, может, и не обратил бы на это внимания - мало ли у кого какие скелеты в шкафу - но время совпадало с точностью до месяца. Я сложил два и два и понял, что якобы пропавший брат все эти семь лет был у Президента под боком. Ну а для достоверности нашел фотоархив кого-то из твоих одноклассников. Ты, конечно, очень изменился за двадцать лет, но узнать можно.
- Подожди, Жень, я, кажется, что-то упустил в твоих рассуждениях. Ты сказал "время совпадало" - совпадало с чем?
- Ну со всей этой историей - с флэшкой, игрой, профессором. Ты мне по телефону сказал, что попытаешься исчезнуть, чтобы игра не досталась Герману, помнишь? Я тогда ничего не понял, конечно, - какой Герман, что происходит? А потом... Что с тобой?
На лице обычно сдержанного Дана было написано такое потрясение, что Женька в первое мгновение перепугался за друга. Но уже в следующую секунду до него дошло:
- Ты не знал, что я - Даго?
- Конечно, нет! - Дан медленно опустился на кровать и покачал головой, словно пытаясь уложить в ней ошеломляющую новость. - Откуда? Клайд не называл твоего настоящего имени, а потом мне стало не до того.
- Ну... я просто привык, что ты всегда все знаешь.
Женька улыбнулся с затаенной гордостью. Если задуматься, гордиться особо нечем: в сохранении инкогнито его заслуги не было. Но он радовался, как мальчишка, всякий раз, когда ему удавалось хоть в чем-то поставить в тупик всеведущего Вереска. ("Дана, - мысленно поправился Женя. - Данила. А интересно, как он сам себя воспринимает? Кристоф белль Гьерра, Данил Милославский, Слайдер, Дан - так и запутаться недолго.")
- Ну что ж, это упрощает мою задачу. Я могу пропустить начало истории, - Дан выудил из-под кровати сброшенные второпях сапоги и снова сел. - Ты ведь помнишь, как я познакомился с профессором?
- Помню. Ты сказал, что его убили. Это сделал твой брат?
- Не знаю. Я уже ни в чем не уверен. Но давай по порядку, ладно?
* * *
В тот день профессор так и не пришел: позвонил уже в десять вечера и, извинившись, попросил перенести встречу на утро.
- Нет проблем, - сдержанно ответил Данил. - Завтра в одиннадцать.
И с досадой отбросил телефон на кровать. Завтра в одиннадцать! Да за это время можно умереть от любопытства! Искушение снова надеть шлем и попасть в игру было велико, но Данил ему не поддался - удержало природное благоразумие. Работать не хотелось, сон не шел (какой уж тут сон!), и Данил сидел на подоконнике, бездумно наблюдая за ночной дворовой жизнью: вот влюбленная парочка обнимается на скамейке; компания подростков, оккупировавшая качели, над чем-то громогласно хохочет - похоже, дает влюбленным советы; вот местный бомжик по-хозяйски поднимает крышку мусорного бака... Именно это простое действие натолкнуло Данила на неожиданную мысль разобрать оставленное профессором устройство. Забавно, от каких мелочей порой зависит судьба человека...
Флэшка была толстая, пузатая, широкая, сделанная в нарочито грубой манере - этакий привет от советского военпрома: не изящно, зато надежно. Данил никогда не мог понять дурацкой моды и удивлялся, что подобной безвкусицей пользуется уважаемый профессор. Но теперь он взглянул на этот "плевок из прошлого" по-новому: широкий уродливый корпус мог скрывать помимо основной микросхемы еще много интересного.
Упрямое устройство не желало делиться тайнами - миниатюрные винтики сидели крепко, отвертка то и дело соскакивала с насечки - но человек оказался упрямее. Под дешевой пластиковой крышкой тускло поблескивал кусочек бесцветного стекла в форме правильного восьмигранника. Данил подцепил его пинцетом, внимательно оглядел со всех сторон. Нет, пожалуй, первое впечатление было ошибочным: это не стекло. Хрусталь? Алмаз? Какой-то искусственный минерал? В камнях Данил не разбирался, да и, правду сказать, его в последнюю очередь волновало название. Важнее другое: зачем он здесь? Какова его функция? Новый носитель информации?
Дух захватывало от прикосновения к тайне. Сейчас Данил был даже благодарен профессору за то, что тот не пришел вчера и тем самым вынудил измученного любопытством парня открыть флэшку. Теперь дожить бы до утра...
Он почему-то не сомневался, что перед лицом фактов профессор не устоит и будет вынужден рассказать правду. Тем горше было его разочарование.
- Простите, Данил. Это не моя тайна. Если бы не трюк с подменой флэшки, вы бы даже не узнали о ее существовании. В конверте - ваша оплата. Я понимаю, что вы ждете не денег, но это все, что в моих силах.
Если бы заказчик предложил расплатиться фантиками или кленовыми листьями, Данил и то обиделся бы меньше. О деньгах речи не шло с самого начала - профессор прекрасно знал, что молодым человеком двигал исключительно интерес к задаче. Но роптать и в самом деле было не на кого: он обманом отхватил кусок чужого пирога, так кто виноват, что ему не спешат скормить все остальное?
- Буду признателен, если вы никому не расскажете о том, что узнали, - попросил профессор напоследок. - Я очень рассчитываю на вашу порядочность. И, в свою очередь, обещаю, что открою вам тайну кристалла, как только это станет возможным.
Данил молча кивнул. А что еще оставалось делать? Не кататься же по полу, как капризный ребенок в магазине игрушек...
Недели две он не находил себе места - и не только от любопытства. Смешно сказать, но игра никак не шла из головы. Ему хотелось снова оказаться в мире, который казался едва ли не реальней окружающей действительности, побродить по лесу, поболтать с тем смешным мальчишкой-драконом. Наконец, Данил не выдержал и набрал номер профессора. Может, все-таки удастся его уговорить - если не открыть тайну игры, то хотя бы позволить снова побывать в ней? Мобильник оказался вне зоны доступа, а по домашнему...
- Отец погиб, - глухо сообщил девичий голос. - Неделю назад. Несчастный случай на работе. Я не знаю подробностей, позвоните в лабораторию...
Девчонка продиктовала номер и, не попрощавшись, положила трубку. Ошеломленный Данил машинально записал на клочке бумаги семь цифр и долго сидел с телефонной трубкой в руках, вслушиваясь в короткие гудки. Несчастный случай... был ли он таким уж случайным?
Лаборатория оказалась не опечатана (по правде сказать, опечатывать было нечего: дверь вынесло взрывом). Данил прикинулся журналистом колонки происшествий, и его без проблем впустили, хотя и проехались на тему фантастической оперативности местной прессы. В помещении было пусто: следственная бригада унесла все, что посчитала нужным, и администрация здания распорядилась убрать беспорядок. Рассматривать там было нечего, однако легенда обязывала, и Данил сделал несколько снимков: зубастые провалы окон, узоры копоти на стенах, вырванные взрывом дверные петли...
Он уже собирался уходить, когда его внимание привлек кусок стекла, торчавший из-под плинтуса возле двери. Вообще, под плинтусами и батареями было полно мелкого мусора. Данил и сам не знал, что заставило его наклониться и подобрать именно этот осколок - должно быть, глаз подсознательно зацепился за знакомый предмет.
Кристалл был в точности таким же, каким он видел его две недели назад, - даже не поцарапался. Впрочем, надо признать, выглядел он довольно невзрачно - неудивительно, что следственная бригада его пропустила. Данил и сам всерьез опасался потерять ценную находку, поэтому из разрушенной лаборатории прямиком направился в ювелирную мастерскую: приделал к камню цепочку, а заодно попросил определить, что это за минерал.
- Сложно сказать, - оценщик, худощавый остроносый брюнет средних лет, и впрямь выглядел озадаченным. - Похоже на бриллиант. Но с практической точки зрения нет никакого смысла придавать бриллианту такую форму - теряется игра света. Это, понимаете, все равно что стодолларовыми купюрами печку растапливать. Кроме того, для алмаза такого размера камень слишком чист. Разве что удачная синтетическая подделка... Я мог бы провести более подробное исследование, - глаза геммолога блеснули азартом. - Без дополнительной оплаты. Вы можете оставить его на несколько дней?
- Спасибо, не нужно. Я понял, - пробормотал Данил, с излишней поспешностью выхватывая камень из пальцев оценщика.
Кристалл на тоненькой серебряной цепочке теперь сопровождал его везде: на улице, в душе, в постели. Как человек не привыкший к украшениям, Данил справедливо полагал, что стоит ему снять подвеску - и она тут же вылетит из памяти. А оставлять камень без внимания он боялся. Пусть уж болтается на шее - так надежнее.
Неделю он с трепетом ожидал вызова в прокуратуру, но тревожного звонка все не было. Это оставляло надежду, что его имя пока не всплыло в связи с делом профессора. Данил понимал, что положение его весьма зыбко и ему стоит держаться подальше от сотрудников следственной бригады, а также коллег, друзей и родственников покойного - словом, всех потенциальных источников информации. Но хакера Слайдера это не смущало: чтобы выведать чужие тайны, личный контакт не обязателен.
Впрочем, собственное расследование продвинулось немногим дальше, чем официальное. По всему выходило, что Данил - единственный, кому внезапная смерть профессора казалась подозрительной. По версии следствия, трагедия произошла из-за нарушения техники безопасности: взорвался кислородный баллон. Прискорбно, конечно, но ничего удивительного: для реакции с кислородом достаточно даже капли масла, а эти ученые - такие рассеянные. Ни о кристалле, ни о виртуальном шлеме в материалах дела упоминаний не было. Официально лаборатория занималась исследованиями электромагнитной активности в коре высших приматов - это было частью какого-то более крупного проекта, имевшего отношения скорее к медицине, чем к информационным технологиям. Правда, сотрудники отмечали, что шеф частенько задерживался по вечерам, но он всегда был трудоголиком, а в последнее время у него появился дополнительный повод: по слухам, он рассчитывал получить грант на самостоятельные исследования. Если и существовали какие-либо свидетельства внеурочной деятельности профессора - документы, файлы, опытные образцы - они были уничтожены взрывом и пожаром.
В целом, как отмечали свидетели, ничего необычного в поведении профессора не наблюдалось: никаких звонков с угрозами, тайных свиданий, подозрительных визитеров. И в тот злополучный вечер, как уверял охранник, покойный был совершенно один.
Даже убитая горем дочь ученого полностью приняла версию несчастного случая: "Папа в последнее время был рассеян. Я убеждала его отдохнуть, но он только смеялся и говорил, что привык много работать..."
Данил порой и сам был готов смириться с этой версией. Но восьмиугольный камень холодил кожу под рубашкой, напоминая: не все так просто.
А еще ему снились сны - яркие, ошеломляющие, наполненные звуками и запахами - но наутро он помнил только бесконечные вересковые пустоши. Ускользающий терпкий аромат еще долго преследовал его после пробуждения.
Герман появился спустя неделю после того, как Данил узнал о смерти профессора.
- Данька, ты чего такой... зашуганный? - от Германа не ускользнуло, что брат окинул взглядом лестничную площадку прежде, чем закрыть дверь.
- Да так... Мальчишки хулиганят.
- Ты их в лицо знаешь? Я могу звякнуть куда надо. Придет участковый, припугнет колонией - будут тебя за пять километров обходить.
- Да вот еще, ради такой ерунды с ментами связываться!- Данил от души надеялся, что это получилось небрежно, а не испуганно.
Между ним и Германом давно уже не было братской дружбы. По правде говоря, дружбы - равного с равным - между ними не было никогда. Самоубийство отца разделяло их куда надежнее, чем двенадцатилетняя разница в возрасте. В тот день, когда окончательно свихнувшийся Сергей Милославский отравился газом, попытавшись прихватить с собой пятилетнего Даньку, Герману пришлось занять место главы семьи. Формальным опекуном Данила считалась бабушка, мать отца, но она предпочитала заниматься хозяйством, переложив заботы о младшем внуке на плечи старшего.
Нельзя сказать, чтобы Данил не любил Германа, но это была любовь скорее сыновняя, чем братская: почтительная, с толикой снисходительности - так подросшие сыновья откликаются на материнскую опеку. Герман действительно иногда проявлял чрезмерную заботу о брате. Подростком Данил бесился, обзывал его клушей, грозился уйти из дома. Повзрослев, понял, что брат панически боится потерять его, снова и снова переживая ужас того ноябрьского дня: пять шагов от порога до кухни, тухловатый запах газа и - два тела на грязном линолеуме... Понять - понял, но это не добавило доверительности их отношениям. Кто же в здравом уме станет рассказывать отцу (а тем более - матери!) о своей противозаконной деятельности?
Герман пребывал в прекрасном расположении духа: он, наконец, разошелся со своей последней пассией. Младший брат полностью одобрял этот поступок. Лерка была ровесницей Данила, и в конкурсе на самую злобную стерву, не напрягаясь, вошла бы в тройку победителей.
- Напоследок устроила концерт под окнами, - смеясь, поведал Герман. - Кричала, что у нас вся семейка придурков и импотентов. У тебя с ней что-то было, что ли?
- Приперлась ко мне ночью, - с досадой вспомнил Данил. - Пьяная. С тобой поссорилась, искала утешения. Я ее в кухне запер, чтоб не приставала. Ты, Гер, зачем пришел-то?
- Ну ты даешь, - обиделся Герман. - Полтора месяца от тебя ничего не слышал. Я что, к брату зайти не могу?
Данилу стало стыдно. В самом деле, со всеми этими заморочками он ни разу не позвонил Герману.
- Ты бы предупредил хоть, - виновато пробормотал он, пропуская брата в кухню. - У меня к чаю ничего нет. И бардак в квартире.
- Можно подумать, ты бы прибрался ради меня.
Данил рассеянно крутил в пальцах чайную ложечку и вполуха слушал Германа. Разговор не клеился. Обычно младший брат с интересом принимал участие в обсуждении новых проектов старшего, восхищаясь его предприимчивостью, но сейчас мысли то и дело соскальзывали к смерти профессора.
Герман не выдержал первым.
- Ладно, пойду я, - он отодвинул кружку и резко поднялся, едва не опрокинув табурет. - Все равно из тебя слова не выжмешь сегодня. Влюбился, что ли?
- Нет, с чего ты взял?
- В облаках витаешь. И цацку на шею нацепил, явно девчачью. Можно взглянуть?
"Проклятье, надо было рубашку под горло застегнуть," - спохватился Данил. Но было уже поздно. Попытка демонстративно спрятать камень породит новые вопросы и подозрения.
Впрочем, Герман не особо заинтересовался "цацкой": небрежно покрутил в пальцах и вернул обратно с вежливо-равнодушным: "Занятная вещица". Закрывая за братом дверь, Данил испытал облегчение.
На следующий день Герман позвонил.
- Дань, слушай... тут такое дело... Ко мне в квартиру пытались влезть - не успели, к счастью, соседи вспугнули. Но ты же знаешь, у меня куча дорогущей техники, а я целыми днями в разъездах. Ты не мог бы у меня пожить? Места навалом, Леркино барахло я выкинул. А тебе ведь все равно, где за компьютером сидеть...
- Данька, ну имей совесть. Ты брат мне или одно название?
Попрощались довольно резко, и три дня от Германа ничего не было слышно. Данила начали мучить угрызения совести. Конечно, история с попыткой ограбления - бездарная ложь, квартира на пультовой охране. Но зачем-то ведь Герман ее выдумал. Что если ему нужна братская поддержка, а напрямую попросить постеснялся? Мало ли, вдруг тоскует по этой белобрысой дуре - с Герки станется...
Но прежде, чем чувство вины вынудило Данила взяться за телефонную трубку, страдающий старший брат объявился собственной персоной. Только теперь он выступал в амплуа заботливого отца, обеспокоенного поведением непутевого чада.
- Данил, - Герман укоризненно покачал головой, -- почему ты не сказал, что участвовал в проекте "Эртан"?
- В каком... проекте? - севшим голосом спросил Данил.
Но короткое слово - "Эртан" - откликнулось пульсом в горле. Так называл свой мир золотой драконеныш Лэйо.
- Компьютерная игра "Эртан", - спокойно пояснил Герман. - Виртуальный мир нового поколения. Я же тебе говорил в прошлый раз, что собираюсь вложить деньги в любопытный проект - это вот он и есть. Мы планировали открыть публичное тестирование игры через месяц-другой. Уже обо всем договорились, осталось только официальные бумаги подписать. А потом случилась эта трагедия... Кристалл пропал. Я поручил своим людям найти его, они вышли на тебя. Оказывается, ты работал на профессора - я и не знал.
- Как же ты вел дела, если не знал, кто участвовал в проекте? - из всех вопросов этот был наименее важный, но почему-то именно он пришел Данилу в голову.
- А какая мне разница? Он пришел ко мне с готовым к запуску проектом - я увидел коммерческий потенциал и, разумеется, заинтересовался. А программисты у меня и свои есть.
- В таком случае, чего ты от меня хочешь?
Герман посмотрел на младшего брата снисходительно, словно тому было не двадцать четыре года, а максимум шесть.
- Кристалл. Он ведь у профессора в единственном экземпляре был. Кстати, а как он к тебе попал? Надо думать, не самым законным образом? - брат заговорщицки улыбнулся - совсем, как в детстве, когда они уговаривались скрыть очередное Данькино деяние от суровой бабушки Вали.
Отдать кристалл?! Данил машинально нащупал камень под рубашкой.
- Ты же видел его, когда приходил в прошлый раз. Почему не сказал?
- Плохо разглядел, темно было. Подумал - просто похожая стекляшка. Брось, Данька. Ты что, не веришь мне? Когда я тебя обманывал?
Он не испытывал заблуждений насчет безукоризненной честности Германа: не раз наблюдал, как старший брат вешает лапшу на уши своим подружкам, коллегам, научному руководителю, да той же бабе Вале (хотя обычно хитрец Герман предпочитал не врать, а выложить выгодную для себя часть истины). Но брату он всегда говорил правду, какой бы горькой или постыдной она ни была.
- Я прикинул: проект начнет окупаться через год, - невозмутимо продолжал Герман, словно передача кристалла уже была делом решенным. - Тебе пять процентов, заслужил. Мне сорок, семье профессора - пятьдесят пять. По-моему, честно.
Если бы брат попросил отдать камень без всяких условий, Данил бы отдал - ну разве что выклянчил доступ к исходникам игры. Но упоминание о деньгах резануло фальшивой нотой.
- Я пока придержу кристалл у себя, если не возражаешь, - сказал он как можно небрежнее. - Отдам, когда бумаги будут подписаны. Возьмешь меня на переговоры с профессорской дочкой?
Герман возражал, да еще как! Его брови возмущенно взлетели... и тут же опали - лицо снова стало по-деловому доброжелательным.
- Знаешь, ты прав, пожалуй. Хорошо, что ты это предложил. Я сегодня договорился с ней о встрече, но появились срочные дела. Ну, из-за Лерки, понимаешь, - Герман поморщился. - Съездишь вместо меня?
- Вот так, сразу? - опешил Данил.
- Ну да, ты же сам хотел. Я ей сейчас позвоню, предупрежу. Твоя задача проста: никаких переговоров - только разведка. Потреплешься с ней за жизнь, поулыбаешься, расскажешь, какой я замечательный. Идет?
И, не давая брату опомниться, Герман набрал номер.
- Добрый день. Да, это Герман. Узнали? - его лицо расплылось в улыбке. - Номер определился? Ну вот, а я-то губу раскатал... Мы с вами договаривались встретиться сегодня в восемь, но, к сожалению, я не смогу. Не возражаете, если я вместо себя брата пришлю? Отлично. Его зовут Данил, и я доверяю ему как себе.
Данил сам не понимал, как дал себя уговорить на это безумие.
Герман явно что-то темнил, и стоило бы послать его подальше хотя бы из благоразумия. Но... ведь это Герман. Человек, который заменил ему отца. Человек, который его вырастил. Человек, который спас ему жизнь, в конце концов. Он может быть занудным или высокомерным, может надоедать до печеночных колик своей заботой, но он никогда не причинит Данилу вред. Это... как если бы солнце встало на Западе.
Вот только почему кажется, что у него сегодня чужие глаза?
...В метро ему, как ни странно, полегчало. В ярко освещенном, наполненном людьми вагоне, да под любимую музыку в наушниках недавние размышления стали казаться смехотворными. В общем-то, понятно, откуда у паранойи ноги растут: слишком невероятным выглядело то, что два брата независимо друг от друга оказались связаны с одним проектом. Но, если задуматься, то все объяснимо. Он ведь говорил профессору, что у него есть брат-бизнесмен, который охотно инвестирует в высокие технологии.
Шагая по узким улочкам Петроградки, Данил уже улыбался. В конце концов, у этой головоломки есть и светлая сторона: будет повод поближе познакомиться с симпатичной дочкой профессора.
От приятных размышлений его оторвали весьма бесцеремонно: двое схватили за руки и плечи, один ударил в живот. Данил согнулся от боли, хватая ртом воздух. Бандиты принялись стаскивать с него рюкзак, и хватка немного ослабла. Извернувшись, он выскользнул из куртки и бросился наутек. За спиной раздались разгневанные вопли и тяжелый топот.
- Да брось его, Бивень! - крикнул хриплый голос. - Здесь куча бабла в сумке. И мобильник.
- В задницу стекляшку, - подхватил другой. - Пусть этот хмырь сам ее добывает.
Данил бежал, не разбирая дороги, пока у него не кончился воздух в легких. На всякий случай он нырнул в одну из темных подворотен, которыми изобилуют переулки Петроградской стороны, и остановился. Долго стоял, уперевшись руками в колени, восстанавливая дыхание и глотая вязкую слюну. Погоня вроде отстала. Данил возблагодарил небеса за то, что в рюкзаке была наличность - и за то, что грабители оказались достаточно жадными, чтобы на нее клюнуть. Телефон, конечно, жалко, ну да ладно, восстановит как-нибудь. А вот кредитка и водительские права в кармане джинсов - это удачно.
К себе домой идти нельзя, к профессору - тоже глупо. О том, что Данил будет здесь в это время, знали только двое: Герман и профессорская дочь. Но гопники кричали "пусть этот хмырь сам ее добывает", значит, заказчик был мужчиной.
Бред какой-то.
В предательство Германа до сих пор не верилось: должно быть какое-то простое объяснение. Но пока оно, объяснение это, ищется, лучше держаться от дорогого братца подальше.
Данил пересчитал рассованную по карманам наличность. Как раз хватало на самый дешевый билет до Москвы. Пару дней можно перекантоваться у Юрки, осмотреться, а потом уже решать.
Юра Краснов был институтским приятелем Данила - познакомились на вступительных экзаменах. На третьем курсе Юрка неожиданно для всех перевелся в Бауманку - оказалось, что в наследство от бабки ему досталась крошечная квартирка, где-то у черта на рогах, зато в столице. Близкими друзьями они с Данилом не были, но крышу над головой и продавленный топчан в кухне Юрка предоставлял охотно и без лишних вопросов.
- Жратва в холодильнике, - только и сказал взъерошенный Краснов, конвульсивно позевывая в кулак. - Интернет на кухне. Меня не кантовать.
И ушлепал в комнату. Глухой звук падающего на кровать тела известил о том, что хозяин в отключке. Данил разулся и прошел на кухню, где стоял антикварный "пень", служивший сервером, а по совместительству - и гостевым компьютером. Личный Юркин ноутбук был неприкосновенен. "Я даже зубную щетку никому не даю, - оправдывался Краснов. - А ноут - куда интимнее!"
Сидячих мест в кухне было много - Юрка любил гостей - но Данил по привычке уселся на шаткий стул перед компьютером, выдвинул клавиатурную полку, тронул мышь. И только когда старенький монитор со щелчком пробудился от сна, Данил сообразил, что Интернет - это вовсе не то, что ему нужно в первую очередь.
Задача номер один в списке - попробовать выяснить, кто же все-таки навел вчерашних гопников: Герман или дочь профессора? Оба предположения казались одинаково дикими, но ведь одно из них должно быть правдой!
Номер профессора Данил помнил наизусть - он вообще хорошо запоминал цифры.
- Алло? - голос в трубке был хрипловатым со сна.
- Здравствуйте. Это Данил, брат Германа. Простите, я вчера не смог до вас добраться.
- Герман вам звонил, договаривался о встрече, - напомнил Данил. - Насчет игры.
- Извините, я не понимаю, о чем речь. И у меня нет знакомых Германов...
Как ни странно, Данил испытал облегчение от этого разговора. Девушка ничего не знает - значит, опасность ей не грозит. Одной головной болью меньше. Теперь нужно разобраться с Даго. Парень обладает неуемным любопытством, и таинственная игра, о которой обмолвился не менее таинственный сетевой знакомец, наверняка станет для него лакомым кусочком. Как бы его предупредить? Данил в задумчивости покрутил колесико мыши. Все привычные способы - через Сеть - отпадали. Слишком опасно. Оставался телефон.
Сим-карты Клайд менял чаще, чем иная модница - сумочки и туфли, но Данилу повезло: последний известный ему номер оказался еще актуальным. Откровенно говоря, он не особо рассчитывал на успех. Во всяком случае, будь он на месте Клайда, ни за что не доверил бы телефон друга виртуальному знакомому. Но то ли Данил был чертовски убедителен, то ли Клайд пребывал в добром расположении духа, то ли кто-то на небесах решил, что не в меру любопытного хакера Даго и впрямь лучше держать от этого дела подальше... Как бы то ни было, через пятнадцать минут - после двух десятков уточняющих вопросов - собеседник сдался.
Данил не собирался вступать в диалог - он только хотел предупредить Даго об опасности, поэтому обошелся без предисловий:
- Привет, это Слайдер. Сотри логи наших с тобой разговоров. Помнишь, я рассказывал тебе про изобретателя? Его убили, - лучше уж сгустить краски - безопаснее будет. К тому же убийство действительно не исключено. - Я постараюсь исчезнуть вместе... со всем этим хозяйством. Не хочу, чтобы оно попало в руки Герману...
Последняя фраза сорвалась машинально, и Данил тут же обругал себя. Не стоило давать Даго лишнюю зацепку, даже такую мелкую. Впрочем, собеседник, похоже, пропустил ее мимо ушей: в трубке слышалось только ошеломленное сопение.
"Наверное, не стоило вываливать это вот так прямо с утра, - с запоздалым сомнением подумал Данил. - Может, человек спал еще. Наверняка, полночи в Сети проторчал." Но отступать было поздно, и он торопливо продолжил:
- Так что если тебе дорога жизнь, сотри из компа все свидетельства нашего знакомства. И вообще забудь, что мы с тобой общались. И, кстати, предупреди Клайда, чтобы не болтал. Я с ним не откровенничал, но мало ли...
- Тебе помощь нужна? - встрепенулся собеседник. Голос у него оказался совсем молодой. Сколько ему? Шестнадцать? Семнадцать? Не хватало еще мальчишку в это втягивать.
- Нет, ты мне не поможешь. К тому же я не хочу, чтобы из-за моей глупости пострадал еще кто-нибудь. Все, давай, Даго. Удачи.
- Погоди, ты же обо мне ничего не знаешь!..
Данил поспешно повесил трубку. Ты славный парень, Даго. Когда все это закончится, мы обязательно пересечемся снова - может быть, даже в оффлайне. Если все это закончится...
Следующие сутки прошли спокойно или, вернее сказать, сонно. Сделав первоочередные звонки, Данил ушел в подполье по всем правилам: носа из квартиры не высовывал, по Сети ни с кем не общался, на защищенные паролем ресурсы не заходил - даже почту не стал проверять, хотя его так и подмывало это сделать. Определить физический адрес компьютера по IP - раз плюнуть (если знаешь, куда плевать, конечно).
Вечером второго дня Юрка засобирался по делам.
- Вернусь ближе к полуночи. Будешь уходить - просто захлопни дверь.
- Угу, - пробормотал Данил, не отрываясь от монитора.
От мерцающего дисплея Юркиного доисторического монстра нещадно болели глаза, но если бы не книги, Данил, наверное, за эти сутки совсем бы свихнулся от безделья и беспокойства. Он любил читать и порой настолько погружался в чтение, что переставал замечать окружающее. В детстве ему частенько влетало от строгой бабушки за то, что заперся в туалете с книжкой: она никак не могла поверить, что он делает это не из вредности.
Вот и сейчас - настолько увлекся, что от банального звонка в дверь вздрогнул, как от ведра ледяной воды, вылитого на голову. Несколько секунд пытался понять, где находится и что происходит. Когда сообразил, усмехнулся сам себе: да уж, отлично подготовлен к выживанию. Хоть сейчас в спецназ.
Звонок прозвенел еще раз - длинно, настойчиво. Данил выглянул в коридор, прислушался.
- Данила, открой, - спокойно попросил Герман. - Я знаю, что ты там.
Герман - откуда? Как?! Впрочем, ладно, сейчас это не главное.
В комнате открыто окно. Если повезет, можно перемахнуть на соседский балкон этажом ниже. Ага, а если не повезет - одиннадцать этажей вниз и - привет, земля. Это только голливудские хакеры умеют по стенам бегать, а наши, российские, и по ровному асфальту не очень.
- Прострелю замок, - пообещали с той стороны двери. - Юра огорчится.
Черт! То-то будет Юрке плата за гостеприимство... А может, братец блефует? Ну что за дикость, в самом деле? Это ведь Герман! Он не может так поступить!
Данил на цыпочках подкрался к двери, посмотрел в глазок. Герман приставил пистолет к замку.
- С ума сошел? - оторопело выдохнул Данил. - Я открываю.
Герман вошел, невозмутимо захлопнул за собой дверь - ногой, не оборачиваясь. Пистолет он держал направленным на брата.
- Герк... ты чего? - испуганно спросил Данил, пятясь назад.
А что если и вправду - сошел с ума? Наследственность располагает: отец страдал от шизофрении. После смерти второй жены, Данькиной матери, болезнь обострилась. Отец часто впадал то в тоску, то в беспричинную ярость, крушил мебель и бил сына - почему-то только младшего. Герман обычно его утихомиривал, а потом долго объяснял рыдающему Даньке, что папа не сердится на него, папа просто плохо себя чувствует. Однажды папа почувствовал себя настолько плохо, что решил прихватить кровиночку на тот свет.
- Герка, это я, твой брат, - осторожно сказал Данил, чувствуя себя предельно глупо.
- Я вижу, - спокойно согласился Герман. - Не слепой.
Он вовсе не выглядел впавшим в ярость, и это пугало больше всего.
Данил отпрыгнул в комнату, захлопнул дверь и задвинул хлипкий шпингалет. Из коридора послышался тихий смешок: преследователь тоже понимал, что это скорее жест отчаяния, чем попытка преградить путь. Перелетая через завалы вещей - ну и свинарник у Юрки! - Данил метнулся к окну, вскочил на подоконник. Сзади раздался глухой удар, звякнуло стекло - должно быть, петля от шпингалета отлетела к серванту.
Данил бросил быстрый взгляд через плечо. Герман стоял в дверном проеме с наведенным пистолетом в руках. Глаза у него были холодные, безучастные. Не безумные - чужие.
- Прыгай, чего же ты, - сказал Герман. Не насмешливо даже - равнодушно.
Не верил, что брат прыгнет? Или наоборот - хотел этого? Но как же кристалл? Происходящее выглядело каким-то странным фарсом: ни преследователь, ни преследуемый не заикнулись о камне. Но времени на рефлексию уже не оставалось. Данил снова глянул вниз, на соседний балкон. Расстояние небольшое, но траектория чертовски неудачная.
Приглушенно громыхнул выстрел. Прежде, чем разум осознал происходящее, тело инстинктивно отшатнулось от оконного проема. Ногу обожгло болью. Данил взмахнул руками в безуспешной попытке сохранить равновесие, и полетел назад, приложившись затылком об пол. Перед глазами вспыхнул сноп разноцветных искр - и все померкло.
* * *
- А что потом? - глаза у Женьки были большие и круглые, как у пацаненка, которому на ночь рассказывают страшную сказку.
- О, у меня было много разных и весьма живописных "потом", - усмехнулся Дан. - Первым делом я очнулся в крестьянской хижине, и меня называли Вереском. Свое настоящее имя - вернее, то, которое я полагал настоящим, - я вспомнил много позже . Память Кристофа восстанавливалась долго - почти полгода, да и после не раз выкидывала фортели. Факты, которые я полагал въевшимися намертво, - например, имя моего первого коня - внезапно улетучивались, словно их никогда и не было. Вообще, первые полгода мне постоянно казалось, что я сплю и вот-вот проснусь. Именно тогда я и приучил себя носить яд в дорожной сумке. Больше всего я боялся потерять рассудок - а дело, как я подозревал, шло именно к тому.
- Ну, а Мил... Герман-то что сделал? - нетерпеливо перебил Женька.
История Вереска была ему в общих чертах известна, а вот поведение Президента интриговало. Если Милославскому-старшему нужен был кристалл, то почему он не спросил о нем сразу? А если хотел убить, то зачем стрелял в ногу? Непонятно.
- А мне-то откуда знать? - искренне удивился Дан. - Я этого уже не видел. Могу только догадываться, что он где-то раздобыл описание виртуального шлема и все-таки запустил его в массовое производство. А мое бесчувственное тело забрал с собой и подключил к аппаратуре. Я изредка видел ту комнату с аппаратурой во сне. И потом очнулся в ней же семь лет спустя, в тот день, когда мы встретились с твоей сестрой. Я был совершенно ошалевший, ничего не помнил, меня тошнило, я едва стоял на ногах, а в голове была только одна мысль: надо бежать, здесь - враги. Потом, пока мы ехали на машине с Игорем, стали появляться другие - не мысли даже, обрывки мыслей. Что я обещал куда-то вернуться, кого-то найти. Запах вереска. Мальчик-дракон. Дорога. Сейчас-то я помню, что Лэйо мне рассказывал про Дорогу между мирами, а там, в машине, это была просто цепочка ассоциаций. А потом - мы ехали между полей - меня словно толкнуло что-то: выходи. Ну я и вышел, - Дан машинально огладил коленку, разбитую при падении из машины. - И вот... пришел. Дальше ты уже знаешь.
- А о самом интересном - ни слова! - возмутился Женька. - Что за Дорога? Она и правда существует?
- Не знаю. Может, и нет. Может, мы с тобой уже давно умерли. Или сошли с ума, - Дан невесело усмехнулся. - Дорога и правда была. И вело меня по ней скорее чутье - и упрямство - чем разум, потому что я не знал, куда иду. Встречал разных людей... и нелюдей тоже. Одни мне помогали, другие пытались убить.
- Кто-то хотел помешать тебе добраться сюда?
- Вряд ли. Скорее - просто убить. Ребята-Странники, которых я встретил на Дороге, сказали, что Темные не терпят чужаков. У меня был амулет, который защищал от излишнего внимания, - только благодаря ему я и добрался до Эртана. Вернее... почти добрался, - Дан рефлекторно поежился. - Амулет давал мне защиту только до тех пор, пока я сам желал оставаться в тени. Но в одном из последних миров я все-таки ввязался в драку... Давай я расскажу это как-нибудь в другой раз. Там много всего было... это здесь, у вас, два месяца прошло, а у меня там - две жизни, не меньше. Историй не на один вечер хватит. Может, Юля тоже захочет послушать.
- Ладно, - со вздохом согласился Женька. - То есть когда Юлька тебя нашла у форта Айрон, ты и в самом деле ничего не помнил?
- Нет. Память вернулась во время Юлиного рассказа. В лесу, у Малых Вешек. На меня вдруг обрушились все воспоминания разом, - Дан передернулся. - Гадкое ощущение. И это еще одна причина, по которой я не признался Юле в том, кто я такой. Струсил. Мне казалось, она должна меня возненавидеть после того, что я сделал.
- Да брось, что ты такого сделал? Просить об ударе милосердия - это естественно. Если бы я оказался на месте Юльки, сделал бы это без колебаний.
- Вот именно. Я мог бы настоять, чтобы вместо нее остался ты. Мог бы убедить Джаниса не разделять группу. Мог бы... Но я доверился предначертанному.
Дан замолчал, глядя в сторону. Женька деликатно выдержал паузу в несколько секунд - на большее его не хватило:
- Слушай, а о чем вы с Юлькой говорили? Ну там, в Долине? У нее спрашивать неловко было. Кстати, а почему вдруг вы заговорили на древнеэльфийском?
- Она спросила - я ответил. Машинально.
- Ну, с тобой-то все ясно, а Юлька его откуда знает?
- Без понятия. Юля спросила, зачем я ее позвал. Я ответил: чтобы умереть. Пафосно - но было не до формулировок, да и язык располагает.
Женька не стал задавать уточняющих вопросов, но весь его вид кричал: ну, продолжай!
Дан поморщился. Ему по-прежнему не хотелось излагать эту историю - слишком много в ней было белых пятен, много такого, чего он сам не понимал. Но в ушах еще звучало презрительно-равнодушное: "Ты можешь делать все, что угодно. Но это не изменит того факта, что ты меня обманывал." Говорят, молчание - золото. Только разве платят золотом за доверие?
- Я уже сказал: после того, как я чудом спасся от лунной лихорадки, со мной стали происходить странные вещи. Рождались песни, смысл которых я не мог постигнуть. По ночам снились непонятные сны, а наяву порой казалось, что я сплю. Первые полгода было очень страшно, потом я понял, что мое состояние стабильно, и старался относиться к приступам, как к досадной неприятности - вроде плохой погоды. Грех роптать на такую мелочь после того, как вылечился от неизлечимой болезни. Сейчас я понимаю, что мне невероятно везло - странно, как я вообще не сошел с ума. Как бы то ни было, я не очень удивился, когда однажды из моего сознания выпал довольно длительный отрезок - минут сорок. Я помню, как пришел в трактир, попросил у хозяина лютню, стал настраивать. Потом - провал. Прихожу в себя, а у меня под руками еще затихает аккорд - судя по положению пальцев на грифе, "Последнего заката", - но я совершенно не помню, как играл его. Я сглупил - не стал спрашивать у трактирщика, что произошло. Он мой информатор, мне не хотелось выказывать перед ним слабость. Удовлетворился тем, что, судя по реакции окружающих, ничего подозрительного я не делал.
В ту ночь мне впервые приснилась моя смерть. И на следующую тоже. А утром, у Кости Литовцева, я увидел ее - девушку, которая меня убивала, - голос Дана был подчеркнуто бесстрастным. - Дальше ты в общих чертах знаешь, ты же присутствовал при этом. Но только перед смертью я вспомнил, что случилось за те сорок минут в Вельмарском трактире. Вернее, что именно произошло, я до сих пор точно не знаю. Это было... - он замялся, подыскивая слова, - как сбой в Матрице. Я ведь, будучи Вереском, ничего не помнил про Землю - искренне считал себя полуэльфом-шинтар, приемным сыном графа белль Гьерра, и все проблемы с головой списывал на последствия лунной лихорадки. Но где-то глубоко в подсознании жил Данил Милославский, который хотел вернуться в свое настоящее тело. Я... просил Юлю о помощи.
- Ты просил Юльку тебя убить? - ошеломленно переспросил Женя.
- Нет, конечно, - Дан с досадой тряхнул головой. Как объяснить другу то, чего сам понять не можешь? - Я... пел.
Просто пел. А она просто слушала, вцепившись в табурет побелевшими пальцами, - словно одна ее часть хотела сбежать, а другая силой удерживала на месте.
- Думаю, она сама не осознавала, что происходит. Решила, что ей понравились песни - или исполнитель, - и выкинула меня из головы, едва переступив порог трактира. Но в момент смерти вспомнила - может быть, безотчетно - и это воспоминание сработало как ориентир для ее Дара. Когда-то я думал, что ее перенесли Найэри... но это вряд ли.
Одна рыжая богиня весьма недвусмысленно дала понять, что Юлькино присутствие в Эртане более, чем нежелательно.
- А почему ты выбрал именно ее? Убить тебя мог кто угодно, для этого много ума не надо.
- Ты меня слушаешь вообще? Я никого не выбирал, это получилось неосознанно. Если бы я отдавал себе отчет в том, что мне нужно умереть, я бы принял яд - и решил все проблемы. Просто знакомое лицо - лицо из прежней жизни - сработало, как переключатель.
- Слушай, я уже ничего не понимаю. Так вы были знакомы в реале? Если так, то почему она тебя не узнала у форта Айрон?
- Нет. Не совсем. Подожди, - Дан вскинул руку, прислушиваясь. - Кто-то заглянул в нашу комнату. Судя по тому, что я не слышу шагов - Джанис. Сейчас сюда придет.
Действительно, через несколько секунд дверь распахнулась и на пороге возник молодой вампир. Он окинул быстрым взглядом комнату: белое платье, небрежно висящее на спинке стула, измятая кровать - и озабоченно поджатые губы расплылись в насмешливой улыбке.
- А ты времени не теряешь, смертный. Только отчего твоя женщина так быстро покинула тебя? Ты оказался не на высоте?
- Джанис, ты пришел по делу, - холодно напомнил Дан. - Говори.
Вампир посерьезнел.
- Этот парень, которому ты поставил подножку, ты его знаешь?
- Нет, - тревожное предчувствие стиснуло горло, и Дан сумел только выдохнуть: - Что?!
Женька недоуменно нахмурился: если труп успел остыть, то как он мог присутствовать на церемонии? Джанис пытался сохранять невозмутимый вид, хотя понимал явно не больше растерянного белль Канто. Но времени на объяснения не было.
Дан рванулся к двери, на ходу отдавая команды:
- Женя, к Веронике! Не оставляй девчонок одних. Я к магистру. Джанис, найди Дагерати, пусть проверит камни. Скажи - Советник во дворце.
Данил Милославский был атеистом.
Полуэльф Вереск знал, что боги не всесильны.
Дан бежал по дворцовым коридорам и отчаянно молился о том, чтобы не оказалось слишком поздно.