|
|
||
"777", или 666
Наше маленькое частное предприятие располагалось в сельхозинституте имени Горького. При чем здесь великий пролетарский писатель, не знал никто, но сельхоз отличался известной тупостью руководства и нищетой. Стало быть - низкой арендной платой. Отсчитав "зеленых" на первом этаже института, шеф получил подвал в полное фирменное распоряжение. И занялся бизнесом.
То есть он привозил с завода замечательную чуть-чуть бракованную посуду и множество разных картинок. Наши дамы, усевшись, как чайки на скалах, клеили васильки и тюльпаны на чашки-тарелки-блюдца. Все это сохло на алюминиевых противнях и, высохнув, попадало в печи.
За печами приглядывал я.
А выше, над нами, милые деревенские ребятишки изучали азы агрономии кактусов, компьютеризации тракторов, роботизации свиноферм и клонирования овцекур. Отучившись, колхозники выходили во двор. Они распределялись по лавочкам, затягивались анашой, плодились и размножались. Самым обычным способом - в кустах за памятником Алексею Максимычу.
Раз в неделю во дворе появлялся священник. Он проповедовал, но траву не курил. Отец Алексий предпочитал кокаин. Нанюхавшись хорошенько, дородный батюшка надевал наушники и принимался слушать глас Иисуса. (Говорят, что Алексий хотел было даже запатентовать духовную практику, но роман православия с кокаином не задался. Патриарх-тезка предпочитал водку. В общем, нашего Леху едва не признали раскольником. Только лобби кокаинистов в высших эшелонах патриархии помогло избежать отречения от святого престола.)
Я тоже поднимался во двор. Каждый день. Обязательно. Становился в сторонке, смолил "Беломорину". Глядел, как ласковые лучи дневного светила гладят голову буревестника революции.
И сельхозовские студенты, паря в невесомости, и батюшка-проповедник под кайфом - бормотали, бубнили, пели. Кричали и охали круглолицые барышни, теряя невинность в кустах.
Особая благодать разливалась над этим местом. Покойное умиротворенье "людей земли" распространяло вокруг флюиды добра. Казалось, еще немного, и гипсовый монумент сдвинется, снизойдет с постамента, и вместо автора "Матери" мы увидим Христа. "Истинно, истинно говорю я вам", - пропоет Иисус. И расскажет нам сказку. О принцессе, томившейся в долгой неволе, о сказочном рыцаре, спасшем принцессу... И надломит хлеб, и угостит нас портвейном. И мгновение это протянется в вечность.
Тишина снизойдет на дворик сельхозинститута. И больше не будет: ни меня, ни частного предприятия, ни теток, сидящих, как чайки на скалах, ни чашек, ни блюдец, ни печей, ни людей...
Только шепот травы. Только медленные лучи полуденного светила.
|