Я получил основательное образование. Батюшка приложил для этого все силы, и без лишней скромности скажу, что я лез из кожи вон, чтобы облегчить ему эту работу. Первый этап проходил у нас дома - со мною занимались как отец с матушкой, так и приглашаемые ими преподаватели Схолы. Несколько лет в нашем доме провёл кривоглазый Джузеппе по кличке "Киклоп" - пожилой италиец, повоевавший некогда в армии бургундского дуки Карла, что был прозван варварами Смелым, и чудом уцелевший в злосчастном походе на гельветов. Он обучал меня фехтованию и стрельбе из аркебузы. Владение оными навыками до сих пор остаётся вопросом жизни и смерти для всех, кто желает провести в Равеннском экзархате более чем пару часов. Некоторое, впрочем, совсем непродолжительное время под влиянием сих экзерсисов Марс в моём сердце даже пересиливал Минерву.
Увлечение алхимией быстро повело меня от книжного познания к практическим опытам, что имело свои неоднозначные последствия. Я весьма шустро добрался своим умом до выводов, сделанных в приснопамятное время тевтонских мнихом Шварцем, а задолго до него - узкоглазыми жителями диковинного Катая. Отец, не знавший ничего об оных тайных жертвах Вулкану, поощрял мои учёные занятия и всячески успокаивал встревоженную матушку, покуда запасов пороховой мякоти, тайком скопленных мною и старшей сестрицей Ириной, прозванной за свой нрав "варангом в юбке" и вовлечённой своим братом в становившиеся всё менее безобидными проказы, ни хватило для подрыва ветхой деревянной сараюхи на заднем дворе. Милосердный Господь уберёг нас тогда от травм и ожогов, но не от батюшкиного ремня и матушкиного уходранья.
Помню перепуганную мать, прятавшую лицо в ладони, и подбоченившегося фертом отца.
- Таак, - начал он. Голос батюшки отдавал ледяным спокойствием, так что мы с Ириной сходу поняли, что ничего хорошего ждать нам не стоит.
- Елена, полюбуйся на них. Наши дети решили податься в ландскнехты.
... Вечером того же дня отец зашёл ко мне в комнату. Я внутренне сжался, ожидая продолжения взбучки. Он сел на мою кровать.
- Сам додумался али прочитал где?
- Сам, - робко ответил я.
- Молодец. Только надо было мне показать сперва, что приготовил. А сестру зачем втянул? Она ж девчонка, ты её беречь должен. Мать напугал. Я с тобой не шучу, вас и вправду могло здорово покалечить или вообще убить.
Отец потрепал мне волосы.
- Я всегда считал, что живу в преподлейшее время, а сегодня задумался. А ежли б вы смогли инвоцировать сильфа али саламандру? Нет, правду говорят, всё к лучшему.
Он расхохотался, а потом покачал головой.
- Спи уж, Дигенис Акрит. Весь в меня. Пойду к Ирине.
Разговор этот, впрочем, не спас ни меня, ни сестру от дополнительного наказания: участия в разборке развалин изничтоженного нами строения.
***
Вторую часть своей эдукации я получил в недавно созданной Схоле. Отец долго ворчал по поводу того, сколько проблем и вопросов это создаст, впрочем, сходу прихлопывая собственные возражения коротким: "А что ещё делать?". Единственной поблажкой, которую я получил, стало освобождение меня от курса истории алхимии.
- Учёного учить - только портить. Нечего Иоанну зевать, бездельничать да бахвалиться знаниями перед сокурсниками, - словно оправдываясь, говорил отец Фоме, ставшему к этому времени его правой рукой.
Поблажкой это можно было назвать, только прикрыв глаза обеими руками. Пока остальные студиозусы одолевали ключики и зубрили разницу между механомагией и гоэтийей, я вовсе не слонялся по городу и не флиртовал с черноглазыми и не шибко строгими италийками, а вкушал на дому усиленные порции православного богословия под началом батюшки Феофана. Азы сей дисциплины я получил ещё в отрочестве от матушки, теперь же по указанию отца, старавшегося уберечь своих детей от латинизации и варваризации, меня учили так, словно его сыну предстояло провести остаток своих дней на Афоне. Теологические штудии чередовались занятиями с Киклопом.
- Сын мой, сейчас мы в одной лодке с латинянами, - говаривал Феофан. - Магометанский потоп на Востоке и безумные учения безбожия и идолопоклонничества на Западе равно опасны и для них, и для нас. Но ни на секунду не забывай, кто из нас истинный хранитель древнего благочестия, а кто заблудший схизматик.
Со Схолой меня связала не только учёба. Отец довольно быстро начал давать мне всевозможные поручения, касавшиеся поддержания жизни в сём храме наук. Благодаря моей тяге к книжной премудрости они вскоре локализовались в помещениях двух книгохранилищ - во-первых, библиотеки самой Схолы, а во-вторых - в тайной библиотеке отца, находившейся в нашем доме. Обыгрывая вновь и вновь повторявшуюся фразу, с которой начинался курс истории алхимии, батюшка однажды сказал мне:
- Самая прекрасная женщина ничем не отличается от девки-чернавки, если на неё не смотрят восхищённые мужские глаза. Ты, Иоанн, уже достаточно подрос для таких метафор; думаешь, мы с мамой не замечаем, какие взгляды ты бросаешь на смазливых девиц! Так же и книги, без глаз философа премудрость их мертва. Но, - отец воздел указательный перст кверху, - книга книге рознь. Что будет, если невоспитанный мальчишка ввалится в дом благородной аристократки? Ничего, кроме конфуза. А теперь бери свечу и идём со мной!
Он подвёл меня к вечно запертой двери одной из комнат нашего немаленького дома. Сколько помню себя, на все вопросы - и мои, и сестриц - о предназначении и содержимом этой каморки родители невозмутимо и коротко отвечали: "Ничего интересного. Всякий хлам", - после чего матушка обычно умело уводила наше внимание в сторону. Найти или подобрать ключи к этой невзрачной двери так и не смогли ни я, ни даже дерзкая и пронырливая, как ласка, Ирина. По вечерам мы, дети, не раз собирались вместе и, пугая друг друга, строили предположения, одно страшней и нелепей другого, о таинственной комнате. Мы терзали расспросами слуг, но те снова и снова лишь пожимали плечами и говорили, что ни разу не открывали двери интересующего нас покоя и даже не знают, каким ключами это делается.
В этот момент у меня, пусть и порядком подросшего юнца, чья физиономия уже познакомилась с бритвой, сердце всё же забилось чаще: неужели тайное сейчас станет явным?
- Посвети-ка! - скомандовал отец, достав из складок одежды ключ, за которым мы так долго и безуспешно охотились.
Щёлкнул замок, после чего батюшка встал между мною и дверью и промолвил, глядя мне прямо в глаза:
- Иоанн, я не буду брать с тебя никаких клятв, сие противно христианской вере. Просто пообещай мне, что никому не скажешь об увиденном здесь, даже сёстрам, даже докторам в Схоле. Матушке можешь, она знает.
- Обещаю, отец, - ответствовал я.
- Ну, тогда ступай со мной.
В комнате царил полумрак, поскольку не имелось окон. С помощью моего огарка отец зажёг свечи на стоявшем на полу внушительных размеров канделябре, изрядно обляпанном воском и салом, и я увидел, что помимо этого грубой варварской работы предмета в комнатке не было ничего, кроме шкафов с книгами.
- Смотри, Иоанн, - подбоченившись, гордо заявил отец. - Теперь ты третий, кто знает об этом.
- Книги?.. - непроизвольно вырвалось у меня, даже не пытавшегося скрыть разочарования. От нас прятали это? Уж чем-чем, а книгами в нашем доме было никого не удивить.
Отец улыбнулся, он явно ждал подобной реакции.
- Помнишь, что я говорил тебе, прежде чем отвести сюда. Так вот, это особо благородные и утончённые дамы. Они требуют самого куртуазного и деликатного обращения, носят только шелка и тонкое сукно, а грубые руки могут оставить синяки на их нежной коже. Словом, это книги, которые рано читать варварам. Пока рано. По моим прикидкам, вывести их на свет Божий предстоит уже тебе. Так что, - голос отца посерьёзнел, - с завтрашнего дня ты, Иоанн, под моим руководством приступишь к их изучению. Отцу Феофану придётся чуток потесниться, впрочем, вам с ним уже немного осталось. И не забывай своего обещания! А теперь пойдём, мой мальчик.
О существовании книг, которые отец не передал в Схолу, а держал в своём доме в соответствии с максимой "если хочешь что-либо спрятать, положи на видное место", не знали даже ближайшие его друзья и соратники. Названия некоторых из этих трактатов звучали на занятиях, причём преподаватели утверждали, что все они утрачены, ибо погибли в ходе турецкого завоевания Христианской державы. Понятное дело, когда фолианты упаковывались и вывозились из обречённого Города, никто не листал страницы, так что только наша фамилия знала, что именно вывозится. Мой дед Спиридон, руководивший оным предприятием, умер вскоре после прибытия из Таврии в Равеннский экзархат, передав знание и книги отцу.
Состав этой библиотеки был пёстр, словно оперение щегла или зимородка. Здесь была рукописная хроника нашей фамилии от царствования базилевса Юстиниана до освобождения Города от франкских крыжаков. Подлинные труды Прокопия Кесарийского, а не тот варварский исковерканный пересказ, что гуляет ныне по странам Заката. Все сочинения Боэция и Михаила Пселла. Истинная история иконоборческой смуты. Полулегендарный тайный "Кодекс Галаты", о котором будет сказано ниже. Запретное "Зерцало змия", Speculumanguis, вывезенное некогда из Кордовы в эпоху упадка архимагии и объяснявшее, как запустить большинство из известных ключиков, прибегнув к помощи прельщаемых кровавыми жертвами адских духов. Внушительное собрание трудов по магии, каббале и демонолатрии, каждый из которых сопровождался полемическим комментарием, написанным в строго православном духе. Компендиум константинопольских алхимиков, повествовавший о горькой истории поисков "философского камня", на которой мы ещё остановимся. Сочинения механомагов языческого Рима и эллинских чароплётов, подвизавшихся при дворах диадохов и эпигонов - наследников великого Александра. Etc., etc., etc.
Одно простое перечисление книг из тайной библиотеки отца занял бы не одну страницу, подобно списку кораблей в "Илиаде".
- Отец, ты ведь сам говорил, что варваров необходимо уберечь от соблазнов магии и диаволизма? Зачем тогда ты хранишь эти ужасные гримуары, вроде "Зеркала"? Зачем вообще было тащить их сюда из Города? - спросил я как-то.
- То, что мы знаем о Тени, Иоанн, - рассуждал отец, как обычно, прохаживаясь туда-сюда, - позволяет нам предположить, что она всегда возвращается. Значит, мы должны быть готовы к борьбе с нею. А для этого мало беречься врага - надо его знать.
Наличие в библиотеке подобной мистической и даже запретной литературы стало первым фактором, обусловившим засекречивание той её части, которую показал мне отец. Ни ему, ни другим ромеям, ни Схоле не было нужно излишнее внимание что инквизиции, что чароплётов, подобников и плифонианцев. И то последние однажды, когда мне было лет шесть, Ирине - девять, а София ещё вкушала материнское млеко, набрали ватагу брави и прочей сволочи и пытались взять наш дом штурмом. Пока мы с матушкой хоронились в погребе, всхлипывая и прижимаясь друг к другу от страха, отец с горстью слуг и друзей почти два часа отстреливались от охотников за книгами из аркебуз, луков и арбалетов. За это время на выручку подоспели люди местного дуки, женатого на ромейке и покровительствовавшего нашей фамилии (его за это прозвали "Греколюбом") и вскоре вложившегося в Схолу. Негодяев частью перебили, частью разогнали, частью переловили и перевешали - за шеи, ноги или рёбра.
Вторым фактором была неготовность варваров, переживших гибель алхимического мира, Чёрную смерть, опустошительные войны и мятежи, к восприятию содержавшихся в этих книгах сведений. Страны Заката в ту пору напоминали человека, который утратил память после сильнейшего удара по голове. Сохранились лишь смутные предания и обрывки знаний о былом мире, о Христианской державе, о прежних государях, троны которых заняли всевозможные честолюбцы и узурпаторы. Упадок был всеобъемлющ. Вымерли целые города, пресеклись династии королей, исчезли многие ремёсла и знания. Зато подняли голову самые дикие суеверия и отвратительные культы. Нравы живших здесь людей огрубели, напоминая нам порой повадки кровожадных лестригонов.
На одном из уроков отец сказал мне:
- Варварам нужны сейчас элементарные навыки, которые помогут им обустроиться на своей земле. Всё это мы даём им в Схоле. Разъехавшись, наши доктора философии будут учить всему этому в своих землях. Нам не впервой просвещать варваров - были франки, были арабы, были русы. Справимся и сейчас, придём время, и они смогут открыть и эти книги. Пока же... Глупо учить вчерашнего пастуха "Эннеадам", прежде чем копировать Праксителя, нужно научиться лепить горшок. Красочные картины прошлого из этих книг станут соблазном, отвлекут людей от суровых будней, полных нужды, породят бессмысленные мечтания. И так уже болтают о греческих колдунах и возрождении древней магии! Откапывают и ставят древние статуи, не зная, что те вообще-то были вместилищами для духов и демонов, могли ходить, говорить и вкушать жертвы.