Я уже не раз писал об авторитете, которым пользовался отец среди изгнанников. В то же время не стоит представлять его неким "князем диаспоры", мы не иудеи. Ромеи -переселенцы вовсе не были однородной массой; как и все, вынужденные покинуть своё отечество, они дробились на множество групп, группок, кружков и союзов. Не хочу утомлять читателя перечислением и описанием всех этих дрязг и разногласий, расскажу только об действительно существенном водоразделе.
Отец был глубоко верующим, с одной стороны, и реалистом - с другой. Что бы ни говорили иные безумцы, но одно здесь нисколько не мешает другому. Немудрено, что стремительно набиравшее силу среди варваров подобничество вызывало у него только ужас и омерзение. Имя Плифона, чьи труды превозносили до небес "гуманисты", в безумии своём мечтавшие о реставрации безвозвратно ушедшего магического мира, действовало на отца, как зажжённый фитиль на бочку с отборной пороховой мякотью.
Вспоминаю, как кто-то из гостивших в нашем доме варваров, познававших под руководством отца премудрость механики и математики, ничтоже сумняшеся, упомянул за обедом это имя. Батюшка, до этого увлечённый трапезой, моментально распрямился - точно так же иногда вытягивался, сидя на жёрдочке, живший у меня ручной скворец.
- Я разбил не один десяток носов, владельцы которых пытались лишить меня гордого имени "ромей". А эта скотина добровольно отреклась от него, назвав себя "эллином" (на лице отца появилась гримаса, словно он укусил дикую грушу). Хотя к эллинам он имеет примерно такое же отношение, как вот тот осёл, что орёт сейчас под нашими окнами, - к Пегасу.
- Константин!.. - рука матери мягко легла на его руку.
- Оставь, Елена, ты же знаешь, что я не мужлан, и умею вести себя в обществе и держать себя, когда надо, в руках. Но когда я думаю, что эдакие молодцы становились у нас судьями, мне становится понятно, что Господь недаром покарал нашу державу турками.
Речь отца длилась долго, являя нам такие образцы красноречия, как "саддукей", "аспид", "наполненный урыльник" и "чёртов идолопоклонник из Мистры".
- ... А его "Законы", молодой человек, я Вам советую отнести в нужник и использовать по назначению. Вот как придёте домой, так и используйте, без отлагательств.
- Константин! - трясясь от смеха, матушка откинула упавшую на лицо прядь. - Полно тебе. Люди же кушают.
Она ловко перехватила нить разговора и за считанные минуты увела корабль нашей трапезы от рифов.
Перед тем как лечь спать, я расспросил отца о Плифоне и плифонианцах. Он поведал мне о многом, в том числе о тогда уже покойном Волке Романьи - Седжисмондо Малатеста.
- Этот тиран приволок смердящие останки Морейского лжеучителя к себе в Римини. Мало ему было святилища во славу собственной шлюхи. Возомнил себя римским патрицием, забил храмы Господни скверными копиями богов Олимпа. Quos Iupiter perdere vult, dementat . В Риме подобному мяснику светила бы разве что участь гладиатора, - он грустно покачал головой.
***
Бедный отец так и не понял, знаменем чего стал этот удачливый кондотьер. Малатеста был вовсе не спятившим чудаком, а первым подобником, захватившим власть; при дворе его уже вертелись чароплёты, наставлявшие всех жаждавших в служении Тени. Статуи языческих богов вносили в церкви не из безумной прихоти, а вполне целенаправленно: чарпоплёты пытались населить их демонами, усердно свершая свои мерзостные таинства. Клевреты Малатеста шныряли по всей Италии, стараясь раздобыть вывезенные ромеями книги; забирались они и в земли погибшей Христианской державы.
Плифонианцы были циниками - они отлично понимали, что возврата к прошлому с его заклинаниями и потрясавшими воображение хитроумными магическими машинами не было, но продолжали морочить варварам голову, соблазняя их своими бреднями и опустошая их кошельки. Я не отнёс бы их ни к чароплётам, ни к подобникам - это были эпикурейцы и гедонисты, не верившие ни во что и обожавшие вкусную еду, пьяные вина и объятия продажных женщин. Они манили варваров лёгким путём, обещая им славу магов былого времени, в то время, как обучение математике, механике, физике и прочим наукам, которое предлагали отец и его соратники, требовало времени, сил и усидчивости. Повторюсь, это не были подобники, но они многих толкнули на сей скользкий путь. Именно приверженцы Плифона поставили на широкую ногу перевод вывезенных из Христианской державы книг, а также их фабрикацию. Я думаю, они даже не понимали, кому они мостят тем самым дорогу; как бы то ни было, я получил сомнительное удовольствие увидеть, как иные из этих учителей были сжиты со свету собственными последователями.
Один из них как-то заявился в наш дом, предложив отцу поучаствовать в издании нескольких трактатов по алхимии и римской механомагии (батюшка в прямом смысле слова взялся за голову, узнав, что эти книги попали в руки лжеучителей). Плифонианец вёл себя нагло и покровительственно, поучая "не умевшего жить" отца, как какого-то подмастерье.
- ... Вы, Константин, ждёте, пока семена премудрости взойдут на скудной почве варварских мозгов, а мы тем временем пользуемся всеми дарами нашей короткой и конечной жизни. За эти книги глупцы отвалят каждому из нас по кошельку звонких червонцев, - мошенник нахально закинул ногу на ногу. - Говорят, Ваша Елена очаровательна, думаю, она дорого Вам обходится... Не опасаетесь судьбы Менелая?
Это стало последней каплей. По-медвежьи взревев, отец взялся за кочергу. Когда в превратившуюся в поле брани комнату вбежала, путаясь в подоле своего ярко-синего платья, перепуганная взъерошенная матушка, а следом к ней присоединился и я, ещё пару секунд назад одолевавший "Жизнь двенадцати цезарей", плифонианец уже лавировал, уворачиваясь от рассекавшего воздух куска металла.
- Елена! Иоанн! - воскликнул отец. - Это славно, что вы явились. Сходите-ка за аркебузой.
- Сейчас, сейчас..., - батюшка угрожающе поглядел в сторону незваного визитёра, поигрывая воображаемой пищалью. - Я, голубчик, проделаю в том пустом чугунке, что ты по недоразумению зовёшь головой, знатную дырку, через которую мигом улетучатся все сумасбродства и ереси.
Плифонианец, естественно, не собиравшийся дожидаться реализации этих угроз, загрохотал вниз по лестнице, чертыхаясь и обещая отцу смерть в нищете.
Нашего гостя ждал печальный конец. Он долго подвизался при дворах местных варварских князей, притворяясь алхимиком, пока не попал в руки очередного капитано делль пополо. Тот первым долгом приказал подвесить горемычного мошенника на дыбу и пытать, пока он прямо в застенке не раскроет секрет Великого делания. Ретивые заплечных дел мастера в итоге быстро замытарили лжефилософа до смерти.
Была и третья причина появления тайной библиотеки.
- Многие из этих книг написаны в годы расцвета Христианской державы, они - вместилища памяти о ней. Поэтому нельзя было просто сжечь их или оставить туркам на пыжи и растопку печек. Мы должны сохранить эту память и в нужное время передать её варварам, - завершил один из уроков отец. - Как образец, как путеводную звезду.