Хруст гравия под ногами, начинающаяся жара середины мая, предчувствие душного лета. Буйное цветение всего, что только может цвести, на каждом каштане сотни белых пирамид, если приглядеться, то видны и розоватые точечки, подчёркивающие чистоту краски.
Хруст гравия под ногами на ещё не асфальтированных дорожках парка, стоит ли прислушиваться и улавливать среди ошалелого щебета воробьёв слова, когда начинает докучать жара.
Стоит ли прислушаться и выделять из голосов птиц и стука, дятла неизвестно откуда взявшегося в городе, слова почти позабытого языка.
будем любить
ведь некуда деться
бестелесных людей с которыми не живут
зато избежим отношенья к другому
как к полотенцу в красном углу
оно всегда было тут
к нему нельзя прикасаться
приходя домой раздеваться
в разных углах комнаты
поглядывая друг на друга
подглядывая друг за другом
Идем вдоль парка, попадая в облака запахов, исходящих то от цветущих каштанов, то от белых акаций, то от желтых цветов лип.
Шагая рядом с ней воображал, как приходим в квартиру, припадаю к её ногам, медленно поднимаю ткань, осторожно раздвигаю, а потом лижу нежную плоть прямо через белье до тех пор, пока не начнёт кричать. Тогда стягиваю с неё и, не отрывая рта, от плоти, влеку к кровати. И вдруг слышу в своей фантазии, как она бормочет: "Что я могу для Вас сделать".
Здесь страсть натыкается на препятствие - русский язык. Разве мог Онегин сказать Татьяне "Я хочу тебя пожевать", а Вронский шептать Анне Карениной "Я хочу, что б ты пососала". Как мог высказать подобные желания этой благородной и утонченной женщине на языке Тургенева и Пастернака. Никак. Русский был языком детства и юности поэтому, говоря на нем, возвращался в плен воспоминаний о родителях, учителях, о ранних чувствах стыда, страха и вины.
поезд насквозь высвечен из пейзажа выхвачен
волосы спутников светятся будто едут львы
каждый несет на плечах золотящийся шар
справа в купе не спеша
о чём-то личном толкуют матом
на станции морозно мертво и чисто
словно случился тихий белый пожар
ненужное выжжено
остальное вынесено за скобки дороги домой
и записано по инею на стене подсобки
Когда шли через парк, она лукаво сказала "Вам не нравится говорить со мной?"
"Отнюдь" - ответил я, глядя на очертания ее бедер. "Вы говорите очень мелодично" - и поднял глаза на груди.
Некоторое время молчали. Потом в порыве неожиданной храбрости, пригласил её к себе. И опять только показалось, или слова и в самом деле были произнесены.
недра цветка бездонны
как тонок стебель тело и рука
спеленутые головы-бутоны
ни выдоха ни вдоха ни глотка
светятся женщины и птицы
пахнут трава и молоко
подвижные как отблески и спицы
и легкие как небо и перо
молчат и шеи изгибают
пытаясь заглянуть за полукруг
их лепестки и листья продлевают
полет страницы выпавшей из рук
Она сняла и бросила их на диван, задернул занавеси на окнах, потом подошел к ней, стоявшей спиной к письменному столу. Опустился на колени и осторожно приподнял до самой талии ткань. Стянул материю, и она сбросила её с ног. Молча добрался до нежной плоти между бедер, сокрытой шелковым мхом, было влажным и благоухающим, и еще крепче прижался к ней, согревая дыханием. Проник внутрь языком.
В памяти всплыли воспоминания о ней. Про то так, когда вышли от вечерни, полил дождь, крепкий, крупный, пахнущий черемухой и тополем.
городская квартира
не отчий дом
дом как люди и кочует с тобой
от жилья к жилью теряя память
это не даст привязаться к какому-то одному
до гулкой боли
или лежат на кладбище что
не привязывает тем более
Каждый запах так знаком и возбуждающе дразнит, иногда даже хочется чихнуть и помотать головой, что бы вырваться из облака ароматов созревания.
Хруст гравия, быстрые шаги удаляющихся ног.
Отъезд неминуем, неизбежен и должен состояться.
Потом ничего не было. Но, одолеваемый неясным чувством, послал ей книгу стихов давно умершего и заслуженно забытого поэта. Он плохо разбирался в хитросплетениях жизни, от него осталось только несколько книг, которых уже не читают, а лишь вдыхают запах стареющей бумаги и книжной пыли. А к титульному листу дерзко прикрепил веточку белой акации, стыдливо избегая цветов каштана. Они ведь так пахнут непознанным, запрещенным и несбывшимся.
Она всё добивалась разгадки этой тайны, но пусть не узнает, хотя надо лишь сопоставить, вспомнить, быть внимательней и даже не придется читать совсем коротенький рассказик маркиза - извращенца.
Треугольник соцветий каштана, белая накипь с едва розовой окантовкой, дурманящий запах, зелень листвы обрызгана белым, быстрое отцветание, чувство острого наслаждения и отдохновения, почти на пределе. Завязь, каштаны, скрытые в зеленных скорлупках с почти безопасными колючками, падение на асфальт без всякой надежды попасть в почву и прорасти. Когда вечереет каштаны, осыпавшие дорожки, уже закатанные в асфальт, напоминают негатив фотографии множества глазных яблок с неправдоподобно большими зрачками...