Аннотация: Рассказ вошедший в 1-ю книгу "Трагисатира 1991-2000 гг.", рассказывает он лишь о некоторых категориях практического цинизма, воли к власти, и борьбы за существование простых людей.
В детстве я жил на Кузбассе и родители многих моих одноклассников работали на шахте, однако многим из них не пришло в голову посоветовать детям выбрать профессию шахтера. Тут видимо, главную роль играет какой-то внутренний импульс. При всём, что высокие заработки по тому времени не компенсировали опасности, неудобства и тяжелый физический труд. А сейчас и подавно, причём во всех угольнодобывающих городах, где образовавшаяся за тридцать лет пропасть между раем и адом, т.е. между паразитическими владельцами с их учреждениями и настоящими добытчиками, с каждым годом углубляется под влиянием какого-то нелепого и алчного бизнесплана.
Оставшиеся в живых в этих городах угледобытчики продолжают трудиться на благо мамонов, но надеются на совесть правительства, возможно оно проc-нётся и увидит ясными глазами, что творится у неё под носом. Но прави-тельство с азартом неутомимо занимается наземным мироустройством, а тут ещё и газовый трубопровод, к которому присосались тысячи клещей, надо тянуть дальше, и поэтому шахтёры на всей Российской территории не скоро заживут достойной человеческой жизнью.
Многие разъехались по другим городам и странам, чтобы выжить. Вот и мои родичи уехали в Волгоград, где мы прожили до падения Стены. А когда их не стало, я решил уехать в Бундес, попробовать счастье, которое я пока не нашёл, но зато много нового узнал и со многими хорошими людьми познако-мился. Может быть в этом и состоит одна из главных частей счастья...
Немецким языком я уже стал владеть через пять лет, и, устроившись в немецко-русскую фирму 'импорт-экпорт', принимал заказы для перевода различных бумаг, в том числе и касающихся краешком угледобывающего промысла. Фирма эта не шла как следует, потому что её основателями были бывшие бандюшки и нынешние псевдобизнесмены из Питера, а 'папой' у них был один из питерских авторитетов по кличке 'Комар'. Он был 'в бегах', то ли от российских властей, то ли от мести конкурентов и недоброжелателей, но в Германии почему-то ему подфартило пожить-попрятаться с бригадой тело-хранителей спокойно лет семь, после чего он скоропостижно скончался и его переправили на родину. Фирму повела дальше его братва, которые были необразованными во многих аспектах бизнеса и жизни, но на всё способные, потому что на всё готовы. И несмотря на былую коварность и жестокость, они были по-свойски порядочными парнями, надо же дела дальше делать. Они с добрыми лицами попросили меня найти специалиста по 'импорту-экспорту', что я и сделал. После проверки специалиста, я уволился из их фирмы и ко мне не возникло никаких претензий. Как камень с души упал. И где-то через год мне подвалило счастьеце, я заделался частным литературным и отчасти газетным переводчиком, принимая заказы на дому по электронке. Прошло полгода, и виртуальничать мне надоело по уважительной причине назревшего геморроя. Подлечившись у недорогого отличного уролога, я рванул в одну из местных редакций 'Обнадёживатель-экспресс', находившуюся почти на окраине Дортмунда, устраиваться репортёром. У меня были и специальная подготовка, и специальные приёмы, и уже навыки в этой отрасли. Проверять меня никто не стал, так как замредактор Хуберт Фразер был в принципе мной доволен после получасового общения на разные темы, но предупредил, чтобы я губы не раскатывал на вакантное место, на которое могут прислать протежированного филистёра из центрального агенства. Не успел он меня поставить перед выбором темы, как тут же я заметил на его столе газетину с фоткой шахтёров, и внутри у меня вспыхнул пламень. Вау,.. шахтёры из Гельзенкирхе!? Вот это практика, в первый же день! Торговаться было не- уместно, тем более, что замредактор Фразер сразу же выписал мне 'сто в гору', мол, как временному помощнику прессцентра мне нельзя в тексте расплываться в суждениях, а быть кратко конкретным, образно поверхно-стным и без изумляющей читателя эрудиции. Я понял столь безобидную цель редакции и согласился, но остался при своём мнении. Фразер за пятнадцать минут сделал мне удостоверение 'сотрудника прессцентра', распечатал и подписал лично сопроводительную бумагу, со скромным высокомерием предупредил, что на проходной 'наш Экспресс' знают, и со скепсисом на лице пожелал мне удачи. Я попрощался до завтра и на взводе ушёл. Это новая динамика к заданию походила на 'спешку голова в баню', как это часто бывает у некоторых маститых авторов, но я решил 'погостить' у шахтёров без легковесной суеты, исходящей от Фразера. Утро вечера мудренее.
Честно говоря, я не знал, чего ожидать от посещения шахты в Гельзен-кирхен. Некоторые знакомые уверяли меня, что немецкие шахтеры работают чуть ли ни в белых халатах, как учёные. У меня, однако, были большие сомнения в правоте подобных утверждений. Оказалось, что не напрасно. И уже через час с такими мыслями я без проблем пересёк проходную, отдав бумаги и показав ксиву. Но попросили малёха подождать сопроводителя.
Пришёл высокий парень крепкого сложения, с продолговатым лицом, с мощными скулами, в синем халате и в синей каске, представился как мастер Франк Католи, доброжелательным сухим тенором попросил, чтобы я никуда без разрешения не лез. Смотри и снимай на плёнку в голове. Мне уже не терпелось попасть в 'шахтёрский ад', и я без всяких вопросов согласился. Франк зашагал по прямой великаньими шагами, я же, стараясь не отставать, рассматривал всё, что попадало в поле моего зрения, и уже рисовал эскиз.
Снаружи никогда не подумаешь, что ты находишься перед шахтой. Обычные заводские корпуса бело-серого цвета, сотня пёстрых машин на стоянке, чистые, аккуратно одетые люди с усталыми улыбками, выходящие с проход-ной шахты и окружных корпусов. Тем не менее, это шахта - не самая совре-менная, но оснащенная передовыми технологиями угледобычи и охраны труда.
Работают под землей только мужчины. В борьбе за равноправие женщины одно время пытались добиться разрешения работать в забоях, однако руко-водство шахт и медики категорически воспрепятствовали этому. Работают шахтеры по 7-8 часов. Из них больше часа занимает 'дорога' в забои и обратно. Сначала лифт-клеть опускает работающих в шахте на глубину 900 метров. Еще 300 метров уже на другом транспорте шахтеры пересаживаются на монорельсовый дизелевоз, а потом - на узкие штольни, где передвижение осуществляется на подвесных люльках. Так и мы добрались в забой.
В экипировку шахтера, кроме спецодежды, обуви, каски с фонариком, защитных очков, респиратора и бирушей, входит и прибор-'спасатель', кото-рый позволит дышать в случае выброса метана.
Первый приветливый шахтер, которого мы встретили под землей, напоми-нал африканца. Роба в угольной ваксе, из-под которой выглядывали чёрные руки и лицо, по которому стекал пот, а посередине лица два белых глазных яблока, с настежь распахнутой улыбкой при виде нас. Он сразу сказал мне, что близко посмотреть не получится, и я кивнул головой. Не отличались от него и другие горняки, которых мы встретили в забое. А там шла жатва, скрежетала механика и глухо падали большие оковалки угля, шахтёры, будто взяв 'демона подземелья' за рога, спокойно управляли машинами. Несмотря на то, что процессы добычи угля максимально механизированы большими телескопическими бурами, зубчатыми фрезами, пневномолотками, всё-таки в белых перчатках шахтеры не работают. В зависимости от обстоятельств, для добычи угля используются различные виды машин, автоматически пере-двигающиеся по рельсам. Одни из них снабжены бурами, другие - зубчатыми колесами, снимающие уголь слой за слоем. Добытый уголь сразу сбрасы-вается на ленту транспортёра, измельчается и поступает на поверхность, где в водных резервуарах отфильтровывается от мелких камней. Отбойные молотоки употребляют редко, для 'ювелирной подрубки', чтобы резцы бура или фрезы лишний раз не повредить, а она из какого-то суперпобедитового сплава, и ещё, когда в породе попадётся булыжник, заскрежещет так, аж всю душу вывернёт на изнанку, тогда 'стоп-машина!' И чуть ли не дизайнерским молотком этого 'найдёныша' выколупывают. Конкретно ручной труд исполь-зуется минимально и в самых труднодоступных участках. Времена, когда шахтер 'рубал уголёк' отбойным допотопным молотком, ушли в прошлое. Стоя в метрах сорока за пластикглазовой стенкой, я с удивлением наблюдал угольнодобывающий процесс и краем глаза заметил, как с гордостью и лёгкой усмешкой Франк Католи посматривает на меня.
Неслучайно и заслуженно немцы гордятся, что их шахтёрское оборудование лучшее в мире. Главная задача шахтеров - в обслуживании различных добы-вающих и транспортирующих механизмов. Несмотря на такую механизацию, работа горняков остается весьма трудной. Воздух в забое полон угольной пыли, шум машин намного превышает нормальные децибеллы, в воздухе летают мелкие осколки. Но за время моего присутствия ничего не случилось.
Немецкие условия в шахтах лучше, чем у российских коллег, на жизнях которых наживаются угольные бизнесмены, строят себе дворцы, депонируют на западные счета нажитый капитал на рабском труде шахтёров. Многие из русских коллег уже расстались с жизнью по 'тарифу смертности', из-за халат-ности аварийной системы, возгорания метана, взрывов угольной пыли. А все доплаты, бонусы, премиальные не компенсируют человеческие жизни.
Германский профсоюз угольщиков - это не мафия, за которую отчитывается
банальными обещаниями разобраться со всеми неувязками министр угольной
промышленности или сам президент страны. Это организация, состоящая из хорошо оплачиваемых специалистов, профессионалов своего дела и доброт-ных патриотов страны и своего народа; если кто-то 'заворовался' - с него взыщут, мало не покажется. Так что, если тут и спекулируют на угле и жизнях шахтёров, то для сей 'игры' устраивают свойственные условия, правовую защиту, страховочный базис, компенсации, порядочные льготы, солидарные похороны и душевные праздники. Выпускаю свой солидный инфо-проспект!
Что особо характеризует работу немецких шахт, так это продуманная до малейших мелочей система безопасности. Тут и надежные анкерные крепле-ния подземных коридоров, и система вентиляции, обеспечивающая свежий воздух и приемлемую температуру, и сложнейшая система водооткачки, и компьютерный контроль, и многое другое. Не случайно процент аварий на шахтах Германии самый низкий в мире.
Труд шахтёра в Германии не является привилегированным. Получают они 3000-6000 ? в месяц и за 30 лет зарабатывают на хорошую пенсию до конца жизни. Их российским коллегам платят 400-600 ?, и за эти деньги они идут на 'случайную смерть'. Рабочая атмосфера в общем проходит почти что одина-ково, так же, как и в российских шахтах, даже в 'обед', к примеру, немецкие горняки берут с собой на смену домашний обед в термусах или пластикдозах. А курильщики, лишенные на 7-8 часов сигарет, употребляют нюхательный табак, который удовлетворяет никотиновую потребность и каким-то образом даже прочищает дыхалку, некоторые умудряются без упрёков бригадира перекурнуть - и снова в бой. Франк Католи тронул меня за плечо, и мы пошли.
Поднимаясь на лифте, я ощущаю глухоту в ушах, сунул палец в одну рако-вину, вынул, смотрю на пальце угольная пыль, поглубже вздохнул носом, и в нём чувствую пыль, видимо, очистные агрегаты и моя респираторная маска - это только фильтры; я же ещё снимал маску несколько раз, подходя поближе и любопытствуя, как кровью и потом своими руками добывается свой хлеб.
Когда мы вышли на землю, с непривычки меня закачало, но Франк не расте-рялся и сунул мне под нос ингалятор с запахом нашатыря, отчего я тут же пришёл в себя, стал высмаркиваться в платок и чистить уши. Франк засмеялся и предложил мне искупаться в душе. Я тоже засмеялся, когда увидел его чумазое лицо, и сразу поняв, что моя физиономия не чище. Мне даже стало неловко от своего гигиенического комплекса, но от душевой я отказался, только проявил любопытство посмотреть её внутри. И мы пошли в корпус, где находились душевые. Чистота и порядок, кафельные нескользкие полы, стены и потолок цвета слоновой кости, у каждого отдельный шкафчик-'шпинт', дубовые лавочки, термо-стеклянная дверь в душевую, кабинки с термо-стеклянными перегородками, дизайнерский миксер торчит из стены и на уровне пупа удобные кнопки - 'синяя' и 'красная', а в самом конце кабинка сауны на троих. У меня от удивления пот выступил на лбу, сразу захотелось сухого леща с пивом. Но Франк освежил меня, выдав 'влажные салфетки' от чумазости, и мы привели себя в порядок.
Когда мы пошли на выход и проходили мимо рельефно-стеклянной двери с красивой надписью 'Буфет', Франк сказал, что она уже закрыта, но я всё-таки припал к рельефным гранулам в надежде хоть что-то узреть, и сразу же был обескуражен просторным и светлым помещением 'ресторана' со скудной удобной меблировкой, мраморной стойкой-раздачей, отчего я отпрянул с лицом, показавшимся Франку смешным, и он захохотал. А я освежил его, молниеносно щёлкнув его физиономию фотокамерой на мобильнике. Он стал серьёзным и предупредил меня, чтобы до выхода из проходной я не вздумал что-либо фотографировать. Как тут не повинуешься потомственному шахтёру.
Франк Католи проводил меня до проходных, я с благодарностью попро-щался и пошёл на остановку.
Ну, думаю, завтра я подарю редактору Фразеру репортаж, как я 'погостил' у шахтёров, как технологический лексикон, интервью с Франком и созерцание сплёл в единый материал, о состоянии наверху не забуду, и о сравнениях с российскими шахтерами, пусть только укорит меня в том, что это не есть освобождение журналистики от стеснительных уз, и что надо бы урезать и подать стереотипнее, иначе в их редакцию, которая оживляет столбцы купле-тами или суетно субъективными заметками, я не вписываюсь. Тогда придётся мне дальше работать литературным переводчиком на дому и устроится под-рабатывать на угольную шахту в Гельзенкирхен.
И не откладывая в долгий ящик, я начал делать эскиз к будущему рассказу.