Аннотация: Литературно-художественное эссэ о фатальном легкомыслие, вошедшее в 1-ю книгу "Трагисатира 2000-05 гг.".
1 Глава
Оболванивание по-новому
О чём говорят, рассуждают, критикуют и молчат северно-европейские Горожане? Все о разном, и всё же многие события происходящие не только в нашей стране и нашем городе, но и во всём мире объединяют нас всех, людей живущих в настоящем.
Пролетел ещё один год, не из-за того, что все традиционные праздники прошли более-менее в праздной и семейной атмо-сфере, не из-за того, что это был год Шиллера и Айнштайна, Моцарта и Брехта, а из-за того, что Социал-демократы, будто повинуясь року судьбы, попятились назад. Их место заняли Христианские-демократы, которые неугомонно укоряли "не в христианской политике" своих коллег. Но, как нам всем известно, в Политике заведомо обговорено, исподволь, кто прав и кто виноват, главное двигать вперёд политэкономические цели, не забывать про себя, и стараться разумно доказывать, что Культура - это зеркало мира и наших духовных воззрений.
При всём при том, был даже такой момент, когда после громких дискуссий многие бросились на все стороны искать виноватых, так сказать, тех, кто тормозит "мировые дела", в которых уже мерцало множество маленьких выгод для всей мириады. После чего решили, что искать "козла отпущения" можно параллельно делам, и сочли нужным создать про-думанный план; во-первых, в Ватикане нужен свой человек и надо срочно поставить на пост Папы-римского нашего Папу-Бенедикта, так как он ещё удалый старче и отважный теолог, вдобавок ко всему ещё достаточно живой для "святого", и тем более об этом подтвердил Кардинал Леман из Синода; во-вторых, нужно провести чемпионат по Футболу, для будущих акционерных дел желательно в бывшей восточной Германии. Этим займётся футбольный-Мессиас Беккенбауер с золото-головым тренером Клинсманом, и если "великолепная лига" займёт достойное место в ранговой таблице, это взбодрит безработную массу и отвлечёт от живодёрских новостей. После чего добронравный Медиум будет кормить вечных зрителей всякой всячиной в современной обвёртке, так сказать, для развития морально-волевого интеллекта. В третьих, нужно срочно подготовить смену Канцлера, якобы, не справляющегося с обязанностями, и после всего справить годовщину Вос-соединения, в которой почему-то не все соединились и долго ещё не соединяться. Главное, теперь можно жить почти везде, другой вопрос "как", даже в Париже можно поселиться и вкушать все прелести французской кухни. И не только об этом вещают недавно вспыхнувшие звёзды кино и суперзвезды эстрады, но и самый знаменитый утешитель и в меру эрудиро-ванный комментатор Улрих Викерт переселился в один из районов парижских кухонь и объявил всем, что теперь-то он будет наслаждаться вином, жизнью с юной женой Селеной, и, наконец-то, займётся писаниной сценариев для "Новостей" и изобретением книжек типа "во что у нас не верят, тут верят запросто".
В чём же мы воссоединились? Это вопрос для социологов и элитных школьников, а в процессе осмысления можно заняться всеми недоделками в "мировых делищах" и новыми реформами внутри страны. В общем, всё было подготовлено к печению нового пирога, но пока делился старый, испеченный предками.
Итак, при всех пёстро-романтических лепетаниях, впере-мешку с меланхоличным трепетом и удалой бодростью по пустякам, подкрепим нашу современную волю и наполнимся интернациональными приправами, станем по-новому дружелюбно-расчётливыми и любезно-придирчивыми, не забывая, что мы разумные, в общем, начнём жить как настоящие Европейцы.
Говоря по совести, много нужного и ненужного произошло, однако в любом современном гардеробе с кучами нового белья, имеються кучи ношенного, которые пойдут после тщательной сортировки в организации "Красного креста", а кое-что достанется и другим мирам по их культурному развитию, не всё же им скорняжное носить или другим культурам подражать.
Центральные газеты и пёстрые журналы целый год пугали нас жестокими сводками о "крамолах" и массовых расправах, происходящих где-то неподалёку, но мы выстояли и этот год.
Прошёл ещё один год нового Миллениума, и, наконец, Германия дождалась, ею будет править - Канцлерша - прусская пионерка из бывшего ГДР, дочка пастора, верная ученица Гельмута Коля и подружка "братии" от ультра-хритианско-демократической партии, таких же холодных и жадных до карьеры и денег бюрократов, как она. Может она наладит динамику движения и гармонию международных отношений, может она сделает бедных земляков чуточку благополучнее, может она повлияет на экономическую политику, на которую усиленно влияют со всех сторон консервативные растратчики и другие соревнующиеся друзья. Будем надеяться, что и она не позволит рвать страну на ломти, как это не позволили бывшие "временные правители" как Шрёдер, Фишер, Мюнтерферинг, Шили, Рау и другие более-менее порядочные социал-демократы.
А после того, как социал-демократов потихоньку отправили на скамейку запасных, и на пьедестал вскарабкались новые поверенные из ЦДУ, в процессе споров и укоров, скончался от долголетней болезни президент страны и превосходный демо-крат Иоханнес Рау. На его место сразу приземлился Хорст Кёлер - отличник Британской финансовой академии, сарма-тинско-германский патриот и семейный пропагандист, относительный человеколюб и изрядно побитый судьбой ультра-Либерал. Он сразу же начал прокламировать о рабочей морали, семейных идеалах и чтобы стало больше симпатичных женщин в Политике, так как с одними мужиками каши не сваришь.
Так было всегда, кто желает вести массы и указывает пути, как не странно, сам не идёт вперёд, а наблюдает с горки, как осуществляется его план, потом делает выводы (если вообще ему суждено их делать), а после подсчёта потерь он становится ещё настойчивее, циничнее и мстительнее (но внешне не по-казывает этого) не за то, что наделал много грубейших ошибок, будучи взрослым человеком, а за то, что свидетели их живут и находятся рядом. Однако господин Кёлер очень осторожен и благонравен в таких вопросах, как ни как британское воспи-тание. Он даже даёт возможность покритиковать себя, ну и что с того, главное жена Ева занята благотворительными проектами.
В Бундестаге стояла отчасти нездоровая атмосфера. Но после того, как депутаты Парламента все вместе порешили добавить себе заработную плату, так сказать, для равновесия аппетитов, тогда беспочвенные вопли временно стихли, и все углубились в разработку новой Реформы. Присланные папки с реформами после тщательного отбора отправляли вагонами в архив.
На первом пункте стоял жгуче-популярный вопрос о массовой безработице, исчисляющейся в 4,5% от 80 миллионов населения. Как с ней бороться? Это же ходячий кошмар, который позорит Германию! Но ответ сразу же нашёлся: "Зачем нам чужие "рабы" извне, если мы можем и должны создать "систему рабов" внутри. В Парламенте снова разразился галдёж, но так как бундестаговцы люди культурные, они нашли выгодное решение для своей Родины, а именно: кто-то займётся "делами" извне, а кто-то внутри. Сразу же выискался один реформатор по этому поводу Остап Хартц, да не один, а со своими Шурами Балагановыми, и он предложил раздробить "Биржу труда" на маленькие филиалы "Рога и копыта". И все проголосовали "За".
Идея была не новой, но зато у акционеров и всех однополчан денег появиться столько, что куры клевать не будут, швыряй их куда хошь, переноси с одного банка в другой, что упадёт - твоё. Только не дай поймать себя за руку, поймался - заплати и больше не попадайся. Закон есть закон. К тому же можно будет манипулировать статистикой в аспекте снижения безработной квоты, это утешает массы, тем более, что многим безработным больше ничего не осталось, как принять любую навязанную работёнку "1Евро в час", ведь в других странах и того меньше. Иначе их будут переодически пугать выселением, "расправой", отвержением, называть "психопатами-бунтовщиками", "народо-вольцами", "бомбистами" и т.д. и т.п. А на посты поставили засидевшихся прокопчёных консерваторов из управления "Те же Благочиния" и расширили приём желающих в полицейский Аппарат. Значит, порядок будет ещё лучше регулироваться и государственные основы, как всегда, останутся непоколебимы.
Ко всему появилась альтернатива для многих взрослых интеллигентов и необразованных радикалов, для всех тех, кто ещё не свихнулся от депрессии, и кто захочет стать школьником в социальной системе образования и без упрямства будет напол-няться компьютерными и служительскими знаниями, ведь Знания - сила! И по этому поводу Ангела Меркель процитиро-вала с листа спокойным тоном кантовские вопросы: "Что я могу знать? Что я должен делать? На что мне надеяться? И сама же ответила: "Верьте, надейтесь, смотрите вперёд, мы с вами!".
После бурных оваций, все решили заглянуть в будущее и постановили, что к концу года необходимо внести кое-какие поправки в Конституцию; во-первых, по поводу Безопасности и Размножения, а так же срочно подумать о реформе в страховой, пенсионной и медицинской системе, а так же изменить кое-что в транспортной и коммуникационной сети.
Вобщем, напланировали дел, непочатый край, и это самое главное в жизни каждого современного человека. Однако, это внутри страны, а за её пределами уже ожидали накопившиеся неожиданности.
Нам известно, что прерогатива власти - это гнездище личных воззрений и оценок, и в большем случае - это власть для власти; само собой разумеется, что только одна эта цель и преследуется с полным сознанием, если не у всех, то у значительного боль-шинства, кто вошёл в аппетит хоть как-нибудь да повластвовать.
Неолибералы, потерпевшие фиаско в прошлом году, во чтобы то не стало, пытались наверстать упущенное и клянчили для себя амортизацию за уклончиво-хитрый отказ французов по Конституции ЕС "в военных действиях и вооружении". Затем они совсем оборзели и принялись требовать эдакий "эконо-мический порядок" по их усмотрению, без "социальной связи и права собственности" для тех, кто ослушается их надменных планов и не будет на них пахать. И чтобы это каким-либо образом отразилось в поправке Конституции ЕС. Однако есть ещё умные люди, и они выдвинули оппозиционную кандидатуру "Партию Левых" в Бундестаге, которая будет временами защищать порядочных неимущих и других в меру справедливых людей.
Во всяком случае, так поняли во время выборов все голо-сующие за новые явления в Германии, и для укрепления оппози-циионной партии, чуть позже, прошёл большой социальный форум в Эрфурте. И сразу же к мизерной партии Коммунистов, возглавляемую "сердечником" и юристом Гизи, присоединился бывший демократ "говорун" Лафонтен, а после жарких дебатов они решили создать партию Левые-Социалисты. Конечно, это было облегчением для массы бывших ГДР-овцев и других честных людей, только социальное неблагополучие осталось по- прежнему незащищённым в принципе.
Но ЦСУ и ЦДУ не заставили себя долго ждать, и, двинув своими рычагами, уже в считанные дни и националисты из НПД тоже стали вопиюще клянчить и требовать место в Бундестаге.
По этому поводу даже прошли уличные погромы "стенка на стенку" со стороны Левых и Правых, официально и под при-смотром полицейских батальонов.
Непрошло и месяца, как Неолибералы ещё пуще разъерепени-лись и стали звонить во все колокола, ябедничать и созывать на диспут в центральный университет экономов, политиков и меди-логов, давить пламенными речами на всех, кто им, якобы, перекрывает кислород. Как не странно, они до сих пор клокочут об этом и носят лицемерные маски, как лицемерные брокеры или игроки в покер, которых не поймёшь за вас ли они или только за дядю-Сэма, чтобы себе отхватить кусок. Поэтому они хватаются за любое пёрышко, которое хоть как-нибудь может "отрицательно" повлиять на конституционное содержание.
Да, всем досталось на орехи, особенно Либералам, отчасти было за что. И после того, как они всех выслушали и попросили слова, которое произносил Вестервилли с помощью концепта от закоренелого либерального вожака Герхарда, все убедились в добронравных намерениях сегодняшних Либералов. Другой вопрос, не будут ли они функционировать, как тот флюгер, куда ветер, туда и они? Но не нужно забывать, что почти вся политика похожа на тот флюгер, главное, кто пускает ветер и какой он мощности.
Долго ли коротко ли, но и трансатлантические и другие ново-испечённые глашатаи со всех стран зря время не теряли, а проводили и военную развёрстку и экономическую, скупая по частям производственные предприятия, инвестируя в разрастаю-щуюся сеть дешёвой рабсилы "Рога и Копыта", и всё щупали, как и кого завоевать, освободить и доить.
Но чуткие германские управленцы тоже не дремали, и на поверхность всплыла в новой оболочке актуальная тема "Служебных услуг", и сразу же все стали выгораживать свои любые поползновения в аспекте "куда, зачем и почему". Вопрос стоял ребром: если есть заказчики, знать должны быть и услуги!
Рулоны бумаги пошли на распечатку концепта, и он лежал свеженьким в кожаной папке на столе комиссии ЕС.
Как бы то ни было, но счастье одних, строится на несчастье других, и поэтому широкая мобилизация "Служебных услуг" пагубно отразилась как на Профсоюзе рабочих, так и на микро-предпринимателях, и особенно на ремесленниках. Их мате-риальное существование стояло под угрозой полного разо-рения. Тогда уже "бывший канцлер" наладил связь с ещё здравомыслящим французским президентом Шираком, и тот повлиял на исход положительным образом, вобщем, это направление не приняли в комиссии ЕС. То есть, что когда-то вместе утвердили, можем сами отклонить.
До сих пор этот Проект, запылившись, лежит на столе, и только время от времени его теребят пострадавшие от "широкой мобилизации услуг" ещё непродажные журналисты, а другие вытаскивают оттуда по листику, сдуют пыль, косметически перекрасят кое-что, и отдают пропагандистам, расширяющим рынок.
Шрёдер ушёл с поста достойно, с жалостью на лице и отлич-ными связями с Путиным - там было чем поживиться. А новая Канцлерша сразу вошла в свою роль, будто давно тренировалась на неё, и стала укорять Шрёдера в развале страны, выгораживая себя и своих протеже, потом образумилась, и поняла, что Шрёдер тоже не лыком шит, тем более не только для себя старался, ведь и НАТО тоже живёт за счёт подачек из США.
Так же и неолиберальное большинство ограничило пользова-ние пластической хирургией для утверждения кое-каких вопро-сов в Европейском Парламенте, а то, неровен час в кредите откажут. Сидение меж двумя стульями вошло уже в привычку.
Однако новые управленцы не упоминают об этом в Бундестаге, чтобы не наводить на себя тень, и хорошо, что хоть выход нашли для предпринемателей, пущай торгуют и поднятый налог справно платят, не то ещё выше поднимут.
А в самом корне просматривается всё та же мякоть: смяг-чающая постановка развития Европейского Содружества, где каждое пространство без пчелиных границ обязано за свобод-ное перемещение, товары потребления, людей, служебные услуги в широком смысле, любую форму капитала и т.д., справно платить мзду на благо Казны и на правовые интересы работодателей. Звучит абсурдно, так как обязательно это будут обходить любыми тропами, зато верно в том, что ЕС останется рычагом экономических интересов, который заверяет власт-ность и выгодные интересы больших бизнесменов. Так ли это?
Или все-таки можно создать Социальное Содружество?
По кантовским словам, произнесённым Ангелой Меркель, я могу это всё знать, что знаю уже сейчас. Однако, можно ли мне хоть надеяться на то, что это распространится по всей Европе и не повлияет ли эдакая мобилизация на развитие наших Дей-ствиительно самостоятельных свойств. На словах это звучит убедительно, но не "кабала" ли это на практике.
Так же обстоит дело и с вопросом о мире во всём мире и с войнами в намеченных странах. Там уже военные действия стали обыденными событиями дня, а вышестоящие организации кропотливо возятся с решением: кому и сколько разрешается производить атомного оружия и кого можно цивилизировать, а где нужно подождать, кого нужно стереть с лица земли, и каким оружием лучше их стерать - наземным, с воздуха, с моря или по-хиросимски? Да ведь это уже европейская "атомная хвала".
Спокойно, к счастью, Германия не лезет наражон посоревно-ваться в такие игры с огнём, у неё задачи и цели другие. Наверняка мы ещё увидим их в процессе жизни, хотя и она не гнушается сыграть по-крупному, но только косвенно и жела-тельно в менее зависимой доле с вечно голодными, фальшиво-улыбчивыми и строгими зачинщиками.
И в нашем городе Киле произошли радикальные изменения; во-первых, очень технично подсидели министра-президента и замечательную социал-демократку Хайди Симонис, а на её место затащили на пьедестал провинциального "краснощёкого кабана" и одного из владельцев строительного концерна Хари Карстенсена. Он как-то уж слишком резко взялся за строи-тельство дорогостоящих объектов, ремонтом нескольких старых зданий и пломбированием дорог. За полгода, насорив повсюду и ещё не убрав мусор, он совсем позабыл, что помимо этого в Шлезвиге-Хольштейне, оказывается, есть много других людей с разными профессиями и судьбами. Против его экономических урезаний уже прошло несколько демонстраций протеста шофе-ров, полицейских, пожарников и студентов, а ему - как с гуся вода. Даже оклимавшись после второго инфаркта, Хари Кар-стенсен подтвердил, что теперь он будет смотреть "только пять минут назад и на пять лет вперёд!", то есть его больше интересуют "зодческие дела", как декоративная обделка, чем люди. И через пол-года, с финансовой помощью "очкового короля" Фельмана, Хари пошлёт безработных осушать болота для застройки жилыми массивами.
Услышав об этих грандиозных планах, директор главной телепрограммы АРД господин Гюнтер Штруве тоже изъявил желание помочь, но не только как земляк, а в должности министра внутренних дел, если за него похлопочут с самого верху. Уж он-то знает, как людей улюлюкивать, устрашать, учить мелко-придирчивой критике, быть в душе комиссарами и при всём оставаться любезными. Ведь господин Штруве и сам поднялся от продавца продуктовых проспектов и газеток "У нас всего навалом?" до медиального Гуру в генеральской шинели.
В этом году мы ещё узнали, что любое мясо и табак могут быть смертоносными удовольствиями, и цены на них поднялись.
Хорошо, что хоть новая бургамистерша Ангела Фолькварц, "дитя любви и расчёта", "шикса" и аккуратная модница, играет любезно-нордическую Лайлу, которая скромно и с радостью собирает огромные чеки с разношёрстных Остапов и на благо-творительные нужды, хоть она внушает доверие элитным школьникам и середняцким домработницам.
Так же присланый из Берлина новенький полит-финансист Аустерманн внушает доверие тем, что сидит преспокойненько в Управе, иногда произносит трезвые речи и как бы в тайне играет роль блестяще-оплаченного "Ревизора".
Что же касается партии Зелёных, то они тоже не святые, и из-за экологических проектов Юргена Тритина и подписей партийцев в актах "о вооружении" было достаточно поднято шума. А после того, как Ёшка Фишер поднялся от таксиста до главаря Зелёных, затем побывал на посту министра внешних отношений, и после того получил место профессора в западном Университете, партию Зелёных повели вперёд его бывшие заместители, противоречивые и задорные, но, иногда, и очень мудрые. Это кто-то из них выдвинул вопрос о том, что до сих пор является заглушенной темой "альтернатива для хозяй-ственной системы". И она заключается в том, чтобы социально-экологическое и товарно-денежное хозяйство всё же могут быть упорядочены на конкурирующей паперти.
В свою очередь, и христианский демократ Хайне Гайзлер не замедлил с правильным ответом, подтвердив, что Государство и наше общество нуждается в упорядоченном хозяйстве, что постоянные реформы могут ещё более усугубить и без того болеющую экономику Германии, и только дураки и всезнайки могут утверждать о том, что с долгоиграющей солидарностью и партнёрством можно долго прокормить всё общество без того, чтобы когда-нибудь не заплатить вдвойне политическую цену.
И только начальник культурного отдела господин Цайгерер неутешно доказывает на собраниях, что развитие Культуры не должна быть похоже на "вещевую лавку" или "службу услуг". Но сам он очень осмотрителен с "превосходными проектами", и поэтому в нашем городе есть как бы много всего и - ничего.
2007 год, вероятно, будет посвящён выборочным идеалам Социализма на капиталистической основе. И в нём уже на-мечаются много знаменательных праздников, нападений и освобождений, мероприятий и дней рождений "ведущих из старой и новой гвардии". Может быть, хоть этот год не будет таким ужасающим, как прошедший, иначе многие вообще потеряют страх и совесть и станут лишь сытыми призраками, или лучше сказать "обманутыми обманщиками". Ведь нам уже из исторического опыта известно, что если "все равны", то и напрягаться не стоит, тем более нам известно, что беспощадно-притязательная и противоречивая конкурирующая способность капитализма - непобедима, а лишь отчасти регулируемая интер-национальным государственным понятием.
Ещё рано говорить о каком-либо прочном Государстве, так как можно остаться в полном одиночестве, хотя многие евро-пейцы и к этому уже привычны, однако всё происходящее в мире и нашем городе нам не чуждо, так как мы - горожане воспринимаем, как благо, почти все грани преходящего бытия.
2 Глава
Победители Парнасов
Для себя писать, возможно, не плохо, но большее удовлет-ворение для автора наступает, когда его тексты читают, по-нимают читатели и обсуждают сами же писатели. Можно с уверенностью сказать, что некоторые эмигрантские авторы на правильном пути, у них почти так и происходит, когда они собираются вместе или разбредаются по городским тусовкам и общаются с местными авторами. Они ищут взаимообмен с другими собратьями по перу и, в зависимости от обстоятельств и настроения, обсуждают насущные темы.
При всём при том в современных, знакомых нам, литера-турных группах типа "Поэтри-Слам", "дас Блетхен", "ассембле-Арт", "Любецкий-Текст" и другие; и наших "Литературный Европеец" и "Гамбург и мы" образовавшийся круг эрудирован-ных авторов пока состоит не из совсем утвердившихся поэтов и писателей, которые без всяких сомнений должны своей инициативой поддерживать любую редакцию "свободной и современной мысли", и, сплотясь в мощный литературный очаг, разнообразить жизнь интернационального общества.
Безусловно, всё это имеется у тех авторов, которых под-держивают Литературный отдел и "признанные гиганты", как это происходит и у "Поэтри-Слам" из Киля, так и в "Доме Томаса Манна" в Любеке; первые представители относятся к категории молодых талантов, выступающих на городских сценах в пёстро-тёмных клубах "Маяк", "МедузаХоф" "Штад-Библиотека", "Луна", "Шаубуде", "Принц Вилли", "Лит-Дом", и представляющих широкий выбор, либо "ностальгически-трепетной" и "удало-бесформенной смеси", либо "грязно-рэпповую поэзию" с выкриками реплик и беспочвенно раз-дражительным темпераментом. Конечно, это первые всходы литературноной свободы и всё это демонстрируется с юмором и критикой ко многим внешним и внутренним общественным событиям, порой даже которых вовсе не было, да ко всему в виде экспериментальных перформансев. Вобщем и целом, это своеобразный Универсум, в котором уже есть обшлифованные для Парнаса "победители", как Миссфельд, Саймоглу, Хёгсдал Клавки, Раутенберг, К. Левин и другие. Для них открыты все калитки и некоторых даже заказывает Литературный отдел. Например, для таких ведущих "диск-жокеев" как В. Каминер, и школьных авторов, как А. Курков, Дашкова и сам Ерофеев, их издатели запрашивают гонорары за авторское чтение или на-прашиваются на телевизионные шоу, и они выступают образцово и забавно, именно то, что широкая публика любит.
Нас в Киле раз два и обчёлся, и мы не входим в их кате-горию, так как наша Поэзия и Проза может кого-нибудь ужасно задеть и повлиять на деятельность самих "победителей Парнаса". К тому же мы не настолько сильны в немецком языке, чтобы соревноваться с университетскими жонглёрами метафор и поверхностными лепетунами, хотя и среди них есть пре-восходные молодые личности. Мы же выступаем редко, но метко, как в месных локальных заведениях, так и в "Петер-бургском обществе", "еврейской Общине" и "Лит-Доме" или в локалях для безработных литераторов и художников; наши литературные чтения посещают либо эмигранты, либо любители славянской культуры, либо помощники Парнаса.
К другой категории принадлежат молодые авторы, которые молятся на таких мастеров пера, как Гюнтер Грасс, и во-спринимают их за моральную инстанцию; им известно, что Грасс может и испечь, и оформить свою брошюру безупречно, так как он закончил школу искусства, и что любая брошюра при его имидже раскупится большим тиражом; им даже невдомёк, для чего это Грасс выкопал из своей биографии такой фактор (что во время второй мировой он подался служить юнгой в СС), опорочивающий его безупречность, но хорошо влияющий на персональное внимание и рентабельность концепта "Луковая шелуха". Естественно, что многие читатели его "простили", а он наверняка, назовёт свою следующую книгу "Спасибо вам!", тем более и все ведущие передач "Книжные прилавки" отстоят его репутацию нобелевского лауреата, и ни один не скажет, что Грасс исписался, и, находясь в поисках нового "пера Орфея", от сытого благополучия изобретает свой дом-музей, приблизи-тельно, как у действительно великого Томаса Манна. Однако не
будем забывать, что каждая страна дорожит своими музейными реликвиями для будущего. Гюнтер Грасс чем-то похож на российского Эдварда Радзинского, который тоже пробирается через чащи исторической лжи и утверждает свою богатейшую даровитость быть угодливым в любое время. Но, надо признать, что "Путчистами" они оба не были, и, не возводя новых храмов, старые не рушили, а так же у народа кровь не пили и грабителей не защищали, как это делают другие пенкократы. Вот почему среди героев их исследований фигурируют либо исторические личности с явными и придуманными биографическими драмами и даже трагедиями о своей суетливо-тщеславной властности, либо постмодерновые карикатуры с вкрадчивыми, галантными и сладко убаюкивающими подробностями. В западном мире их не мало, и такие литературные воротилы могут запутать человека до сумасшествия, а сами будут наслаждаться своим угодливым талантом перевоплащения персонажей, собственным вкусом, предпочтениями и интересами, да ко всему тонко намекая на некий идеологический заказ. Читатели то расслабляются и умиротворяются до потери почвы под ногами, то трясутся от жуткого страха после того, как они узнают "новые" зверские детали из истории. Наивный читатель верит, что исторические особы или царствующие персоны были все безупречными благодетелями человечества или благородно-благополучными философами, с которыми либо расправились мстительные убийцы-нигилиты, либо они сами "инсценировали" своё исчез-новение с подлогом фактов, чтобы показать панацию зла и позже отомстить за все обиды нанесённые чернью. Месть - это не христиаское всепрощение, а полный рот, набитый пеплом.
Конечно, многое из того действительно было, но и многое сегодня всплыло, как легкая муть на поверхность воды, и новые "Кашпировские и Чумаки" сгущают краски или разбавляют их; другие знатоки, опираясь на массу проштудированных фактов, опровергают исторические штамповки писателей и требуют, чтобы те не приучали читателя видеть в мировой истории "ядовитый коктейль" состоящий из массы чудовищных по-ступков. Поэтому лучше утешать, чем фокусировать внимание на тех, кто и сейчас беспредельно балагурит.
Складывается такое впечатление, что это две стороны одной медали, в которую вцепились интеллектуальные хулители сегод-няшнего российского режима, и эту моду они взяли с ведущих западных стран. Легко убедиться, что это всё те же опытные циники, которые с долей патриотизма пытаются вложить в народные уста геройскую историю вечно разорённого и исполь-зованного народа на фатально-эгоистические личные цели. При том не забывают напомнить и о благосклонном отношении заботливого правительства и о людях, на которых держалась государственность любой страны. Но, когда народу нужно было об этом знать, они молчали, и в то время орудовали террористы, рвущиеся к власти и жаждущие радикальных изменений под-рыватели государственных основ, а когда стало не нужным и даже опасным об этом рассуждать, они втискиваются в народ-ное подсознание и раздувают статус необходимости.
При всём при том, не нужно забывать, что и такие отцы литературы как Эзоп, Свивт, Гёте, Шиллер, Пушкин, Толстой, Щедрин, Пикуль, Бёль и другие, не только объективно по-вествовали о так называемых благородных исторических лично-стях и событиях связанных с ними, но и праводили параллели между жизнью народа и жизнью правителей.
Вобщем между "победителями Парнаса" идёт перекличка - кто умней, кто больше знает и кто ближе всех стоит к благо-теятелям мира сего. Своего рода - это "кумирня любимцев", о которой превосходно написал Сергей Казначеев в "Литератур-ной Газете", сравнив их с андерсеновским персонажен - Оле Лукойе; и он по вечерам подкрадывался к детям, смазывал им веки молоком, отчего глаза сразу слипались, а над теми, кто вёл себя примерно, раскрывал красивый пестрый зонтик, ну а над теми, кто шалил, соответственно - черный. Поэтому одни видят радостные сны, а других приследуют кошмары или пустота. Вот так же художественная манера некоторых писателей действует безошибочно на людей с детским восприятием.
Эта манера давно уже присутствует во всех пёстрых журналах Германии, в которых категория сверхимущих с излишками "общественных идолов" открыто заявляет о своих легкодоступ-ных "достижениях" и популярных средствах.
Насколько мне известно, на других Литературных Парнасах в других городах, также как и у нас, что-то значительное в области современной литературы происходит. Я не стану назы-вать имена всех достойных авторов современной литературы в Германии, но, на мой взгляд, сегодня заслуживают внимания такие публицисты: Х. Хайне, Бернд Фишер, А. Клуге, Герд Лощутц, М. Поллак, Ф. Мертенс, Х. Хуммел, К. Буттервегге, Осип Лудервихт, Харольд Клаванс, Гезине Лётцш, Владимир Дедижер, Эфраим Цурофф и немногие другие авторы, владею-щие современной стилистикой, превосходным жанром и трез-вым взглядом на общественные и мировые проблемы.
У многих других ещё присутствует какая-то странная грызня с собратами и самоедство по незначительным поводам. Но, возможно, что и сами некоторые писатели, как и многие читатели, ещё не достаточно развиты, чтобы адекватно и без фальшивых амбиций реагировать на различные теории, так как к практическому унижению они уже привыкли и от страха смири-лись, поэтому и происходит эдакая реакция приспособления к "внешнему мужеству". На первых порах это вполне не-обходимо, но когда это входит в привычку, противно смотреть.
Заместо того чтобы идти в ногу со временем, опознавать и действительно хорошее, и критиковать действительно плохое, и постепенно ассимилироваться в новом обществе, многие или затаились и никого не хотят видеть, или копят снобизм, или очумелое человеконенавистничество в придачу с мелко-интри-жными кляузами. Другие не желают общаться, а если предо-ставится случай, то они стараются поскорей избавиться от собеседника, так как он неможет разрешить их материальное положение или не подходит в рамки их нетерпеливо-суетливого лексикона, да ко всему ещё боятся прослыть неблагонадёжными и растревожить "усмирителей и влажконосцев кутерьмы". Разве могут они знать о многосторонней эрудиции, это для них табу.
Конечно, есть у них и достаточно замечательных просветов, и что такое Культура понимают они правильно и с рабочей средой они кое-как связаны, и почитывают современные журналы с книжками, даже принимают участие в книжных ярмарках. И всё-таки не все действуют по-настоящему самостоятельно, а в основном либо молчаливо сидят сиднем дома, как будто зреют для общения или бояться, что их закусают "социальные патриоты", либо мечутся не в тех местах, выплёвывая слове-стный винегрет или хулу лауреатам, в надежде, что и их хоть небольшие портреты попадут на странички Энциклопедии, либо в сотый раз ревниво и громогласно бьются за знания из прошедшего, либо с гордецой крадутся на готовое и предла-гают, что надо издателю "в волчинке".
Порой это заходит так далеко, что некоторых из них стано-вится действительно жаль, а другим просто необходимо на-помнить, что, чем дольше они будут поверхностно смотреть на практически ущербный цинизм и распространять абсолютную и блаженную доброту в виде усыпляющего средства для под-халимов, тем больше, в глубине прозревая, они будут скорбеть о своей стадности. Естественно, многие ещё надеяться и рабо-лепно молчат, что "плотоядные хищники" их не тронут, хоть их детям дадут возможность пожить лучше, и правильно, без такой надежды нельзя жить, да и самим "плотоядным" это наруку, если молчат - значит, понимают свою сущность.
И так как я не редко вижу наших некоторых авторов на городских литературных подмостках, на которых и я не гну-шаюсь выступать, то мне хоть за них становится немного радостно, что хоть они не будут на невидимой дистанции ком-муницировать с читателем, что они будут дискутировать о формулировках и аспектах содержания, не станут беспочвенно порицать авторские стили и ясный взгляд на вещи.
Пусть же остальные "Орфеи и Эвридики" выставляют на показ рваные фрагменты и зашифрованные намёки, не забывая блеснуть открыто и пошлятиной, и сексуальными комплексами, и псевдосправедливостью с правдой, и что "всё пустое", при всём называясь - литераторами и поэтами современности. Так что и прессе и старожилам остаётся преспокойненько с удоволь-ствием быть уверенными за свою выгодную политику и в этой области мышления. А всем вырвавшимся вперёд по краям "победителям" предоставим возможность выжидать похвалы за столь напряжённое занятие и компетентную помощь, якобы, облегчающую участь большинству. Но и они вскоре исчезнут в постоянно набегающих морских волнах. Литература - это либо жить как все, либо создавать настоящие произведения...
Утешает, даже окрыляет ещё и то, что не одни мы на северо-западе, но и редакция "Литературного Европейца" уже пишет Анаталогию современных и творческих эмигрантов, и уже многие авторы не боятся называть вещи своими именами. Хочется верить, что и они не утеряют зрелой честности и совести и не пойдут наповоду у эмпирических гипнотизёров. Так же хочется верить, что люди станут полноценнее, будут иметь своё здравомыслящее мнение и поймут, с какой целью они находятся в тех странах, в которых они начали жизнь с нуля. Многие заблуждения прояснятся в процессе развития общественных отношений, а так же произойдёт и выяснение основных пунктов миростроения, с вытекающим из него принципом неизолированной ответственности и составляющий характеристическую особенность современного бытия.
3 Глава
Передвижники - художники-эмигранты
В последнее время мы всё чаще слышим в Медиуме, что искусство - многолико! И чем меньше оно имеет содержания, тем оно более хвастливо, бесчувственно, бессмысленно и порой на высоком техническом уровне - эдакая "блестящая ерунда", зато сразу доступная и для мириады профанов и для армии безобидных критиканов, и уж тем более для благополучных культурологов, которые по привычной зависимости, не без наглости, стараются контролировать все выгодные для них явления в области культуры. Скорей всего, как обычно, это связанно с распределением дешёвого рабочего труда на рынке акционерных концернов и утверждения массового хобби для более-менее интеллигентных безработных.
Всякий раз являются только какие-нибудь помехи, исходящие сверху и расплывающиеся донизу, и, поэтому всё труднее стало художникам цельной натуры и самобытным Передвижникам с широким кругозором.
Буквально до Миллениума все мы передвигались с благими целями, если не по всей Европе, то по центральным городам Германии и окрестным её землям, на которых мы с недавней поры живём, а после наступления нового тысячелетия траек-тории движения стали настолько ограниченными и определён-ными, как будто "геркулесовы праздные глашатаи" хотят внедрить не только новый склад жизни с пустым и мелочным содержанием при всей внешней виртуозности, развившейся до крайних пределов, но и хотят, чтобы большинство интел-лигентных и талантливых людей выбросили свой опыт на помойку, и пошли за эдакими "проповедниками" стадной морали, подчиняющей, унижающей и оскобляющей достоин-ство современного человека.
И действительно, посмотришь хотя бы на наших немногих художников-эмигрантов и воочию понимаешь, что большинство из них давно уже пристроились и бредут за вышеуказанной "колесницей побеждённых", другие ещё создают видимость самостоятельности и с ангельской скромностью мечутся, тщательно скрывая отчаянную сомнительность, или бахвально носятся на поводке по образовавшимся сообществам, дисло-цирующимся в холодно-сухих галерейках, кофейнях и бывших бункерах для всех дипломированных "баловней фортуны" и юных следопытов, для которых огромные кляксы, корявые линии и зигзаги, разукрашенные бутылки, куча необтёсанных камней и т.д., или преследование ёжика ночью с фонариком считается идейной глубиной на почве трепещущей свободы и даже художественным космополитизмом.
Конечно, их утешают между строк и праздными шествиями, всё те же "академические монополисты" и "кузнецы идей", которые черпают пригоршнями свежую руду из мирового Интернета; и в тоже время они пробуют очень деликатно создавать невыносимые условия для реализации действительно зрелых произведений настоящих художников, для которых древо искусства - это не увлечение или приятное пре-провождение свободного времени, и уж тем более не какие-либо комплексы неполноценности, как утверждают цеховые и кухонные психологи, а плодотворный стиль жизни и миро-творчество.
Несмотря ни на что, по этому поводу в нашем городе Киле мы сделали, хотя и виртуальный, Интернетпортал для творческих эмигрантов или для делающих поползновения и в эту область общечеловеческого сознания; зато содержание в нём гораздо глубже и шире многих городских павильонов и галерей.
Возможно потому, что они собирают крошки в экономически-выгодных местах и странах, оставаясь близорукими и смиренно-безобидными, и тем самым оплачивают своё поверхностно-позитивное существование, в том числе и негнушаются офици-ально собираться на так называемые мероприятия под различ-ными эгидами.
Что остаётся нам - интегрирующимся эмигрантам из России и других регионов? Во-первых, многие из нас уже привыкли к новой жизни и пользуются ей, если не совсем сполна, то, во всяком случае, скудно, но со вкусом, а другие где-нибудь подрабатывают или вкалывают или сидят на "социале", и, прозябая в ностальгических иллюзиях, чуть ли не молятся на русские газеты, книжки и лавки с русским товаром, да на выходные либо нажираются пойла до умопомрачения, либо зомбируют себя новорусскими сериалами, короче говоря - головой там, а телом - здесь.
Кто же станет отрицать, что в нынешней России были и есть незаурядные творческие люди во всех областях, что многие драматические и детские театры и клубы продают под казино, что массы стали мобильнее и моднее, что бедные сталевары и шахтёры вкалывают на вооружение солидных тунеядцев, что студенческие меридианы пополняются благоразумием и много-сторонним воззрением, что бандитские группировки бес-совестно рвут и мечут народные крохи под солидным конролем Управы, что старики и старухи вынуждены зарабатывать мелкой торговлей на пропитание и оплату "королям и королевам Недвижимости" за свои же квартиры, что инвалиды и тяжело-больные разных возрастов не способны оплатить своё сущее-ствование, что Медицина стала посредником мощных фарма-кологических концернов, что Закон и Юриспруденция стали по-старинке двуязычными, но не для всех, сказочно богатыми, что расплодившееся сектанство многообещающих и забавных мало-веров-фетишистов с каждым годом закабаляет творческую мощь Христианства, что деньги стали главной утилитарной сущно-стью жизни, а тем более, появилось столько многосортной наркоты и водки. Ну, а что касается высказывания индиви-дуально правдивого мнения и чем это чревато заканчивается из последних событий, нам уже известно: ведь слепое подчинение чужому мнению и некритическое отношение к возомнившим авторитетам всегда плодило сталинизм и фашизм.
Вобщем и в целом, как на верху, так почти и внизу, только жизненный аппетит, и способы его удовлетворения разные, а человеческие свойства - идентичные.
Во-вторых, совсем не обязательно собираться ежедневно в каком-нибудь явочном помещении и, заполняя вакуум зани-маться безконструктивной болтовнёй и самоедством, достаточно и того, что каждый из нас действительно знает, чем живёт город, имеет хороших знакомых или друзей из местных и при-жившихся иностранцев, и к тому же, пару раз в неделю без про-кламаций встретиться в одном из локальных городских заведе-ний, уютном для общения, либо просто-напросто зайти к Роберту Клаванскому в гости, так как последние годы, совер-шенствуя себя, он стал всё чаще находиться дома, насобирав отличную коллекцию современной музыки, и бывает очень рад здравому собеседнику, да ко всему живёт прямо в центре.
Так было и в июне. Уже с утра стояла еле выносимая жара, но только не для нас, и после утреннего лёгкого завтрака я по-прощался с женой и отправился на автобусе в город. У меня было предчувствие, что сегодня после посещения двух зна-комых галеристов и договорясь с ними о выставке на осень, я непременно откуда-то получу такое предложение, от которого было бы глупо отказаться.
К моему сожалению оба галериста запаздывали, видно жара их совсем расклеила, и, отдав свой каталог и визитку мило-видно-томной секретарше Брундхильд, я направился к Роберту.
Он уже поджидал меня в своей чердачной каюте, и, слегка депрессивно-недовольный от жары, встретив меня, дружелюбно поприветствовал и засуетился по кухне. Мы выпили по крушке чая, вспотели, и стали обсуждать обо всех недоделках на нашем Интернетпортале, о возможной совместной выставке осенью или в следующем году, о музыке и искусстве в принципе, а так же что творится в мире и нашем городе.
Выйдя из другой комнаты, Лёха, временный сосед и порядоч-ный товарищ Роберта, с интересом подключился к нашему разговору, но так как время его поджимало (ему нужно было бежать сначала на "чёрную-работу", потом пошукать в Интер-нете что-нибудь из области микро-бизнеса, потом к бывшей жене, чтобы погулять с сынишкой, затем на бокс, потом ещё куда-нибудь), он перекусил на ходу, дружелюбно распрощался с нами, на пороге бросил пару критических реплик в адрес растерявшего кураж Роберта и поскакал на велосипеде в университет на курсы.
Через час мы подключились к работе, спорили и сопели, соглашались и радовались, и уже через пару часов с не-большими перерывами занесли достаточно информации в Интернетпортал, откорректировали некоторые тексты, отпра-вили несколько писем, и, выйдя на кухню, приступили к очередному чаёпитию да закурили по ароматной сигаре.
Из наружи в окно пришёл кот "Урик" и стал играючи вы-клянчивать у хозяина пищу; он накормил кота, и мы только было хотели подключиться к последней часовой фазе и занести несколько картинок и видео-клипов в галерейную рубрику, как внезапно зазвонил телефон. Роберт с удивлённым лицом, подняв трубку, с любезностью что-то отрывисто на немецком про-мурлыкал, затем передал её мне. Это был Хельмут Нойманн, один из местных галеристов и художник-дизайнер, обожающий фотографировать лютики и одуванчики непосредственно огром-ным размером.
Я поприветствовал Хельмута, и, не успев спросить, как у него делишки и здоровье, был обескуражен его предложением про-вести выставку моих работ в их двадцатилетней галерее под названием "ZERO", но после нескольких секунд раздумий уже я обескуражил его тем, что предложил провести выставку с участием нескольких художников-эмигрантов под эгидой "современное искусство Передвижников". Хельмут залепетал, и, сказав, что перезвонит, положил быстро трубку. Мы от чего-то понятного рассмеялись и присев на стулья, сначала заду-мались, но, собравшись мыслями, стали планировать выставку.
Обсудили всё, что у нас было и не было в наличии, даже запасной вариант на тот случай, если кто-нибудь в последний момент "даст маху", сделали несколько набросков и позвонили двум знакомым художникам, оставив им на автоответчик радостную весть. Прошло около трёх часов, и изрядно устав, мы проголодались. Роберт наскоротень из скудных продуктов сготовил вкуснейшее блюдо, и, занявшись трапезой, мы каждый момент ожидали звонка Хельмута. Он позвонил через полчаса и не без ехидства, но дружелюбно сразу же попросил портреты участников выставки и по одной их картинке для местной газеты и галерейной Интернетстраницы. Чего же ещё?
Дело в том, что Роберт, как и многие молодые художники, хоть и был наполнен современными элементами культуры, однако значительно отстал от областей современного искус-ства, в особенности от области "Видео-инталляции", и от того он ужасно разнервничался, то есть, и представление у него было и художественный взгляд на содержание, и даже несколько интереснейших видео-клипов, дело оставалось за малым, как бы создать серьёзное и непохожее на других видеокунстлеров.
Мы где-то с час копались в Интернете и сравнивали наши идеи по этому поводу. Убедившись, что такого ещё нет, я пообещал Роберту помочь в сборе короткометражного фильма, тем более, что и у меня было достаточно видео-материала и сценариев аж на четыре фильма, и что до открытия выставки мы ещё поснимаем наживую, выберем нужное и сделаем отличное кино в экспериментальном стиле, а сам инсталляционный объект с внешним оформлением уже спонтанно созрел в нашей фантазии, и мы тут же сделали его графические наброски.
Эх, как нас несло, но и как было приятно иметь спонтанную, клёвую идею, доведенную до скульптурной объективности.
Итак, после очередного перерыва, мы отослали Хельмуту Нойману наши данные по электронной почте, предупредив, что они могут быть в процессе недели изменены, а также, что с материалом остальных художников ему нужно было бы по-дождать, как минимум неделю. Но для его успокоения ещё через час у него на столе уже лежал распечатанный на принтере отличный образец "приглашения на выставку" и плакат, оформление которого указывало на общую концепцию идеи. Просто, глубоко и со вкусом.
А ещё через полчаса Хельмут прислал нам точную дату открытия выставки. На том я и распрощался с немного тре-вожно-неуверенным, но уже с долей присутствия духа Робертом и поехал домой.
Всю неделю по сценарию мы снимали по всему городу сцены на профессиональную видео-камеру, взятую в прокат на местном телевидении, затем из всего имеющегося выбрали действительно нужное и в медиа-лаборатории склеили замеча-тельный фильм. А когда возвращались усталыми до дому, мы додумывали и рассуждали об оформлении и расстановке экспо-зиций на нашей выставке.
Хотелось, чтобы она была ретроспективной и незабываемой, и ещё хотелось позаботиться о том, чтобы нашу выставку увидели не только в нашем городе, но и повсюду, даже в провинциальных глубинках Англии и Израиля, Сибири и Африки, Америки и России, чтобы увидали, что у нас творится талантливого и значительного. Это можно было только осущест-вить через Интернет. Конечно, через него не такой эффект восприятия, однако пусть уж каждый интересующийся напря-жёт свои ресурсы восприимчивости и тем более войдёт в наше положение. Что ж, новые времена требуют новые способы, а их-то как раз предостаточно.
В искусстве я не новичок и не хотел бы останавливаться на мелких частностях, потому что меня поражают необыкновенные и новые качества произведений, увлекают воображением и правдивым смыслом, и даже глубоко овладевают чувством.
Всё было договорено, но вот начались проблемы. Сначала художники стали пропадать, как сквозь землю, или попросту отлынивать от контакта с галеристами и с нами, организаторами выставки, отчего галеристы Хельмут и Эбихард и их любезные подруги-суфражистки очень переживали, ежедневно накаляя наши телефоны.
В то же время, из-за халатного отношения к некоторым личным потребностям, Роберту, в очередной раз, отключили электроэнергию, и мы, как Гагарин со Штирлицем, чуть ли не с лучиной на столе, продолжали последующие наши творческие разработки.
Потом Хельмут Нойман, распечатав пригласительные по нашему образцу, не мог состыковаться всё с теми же худож-никами и отдать им часть пригласительных открыток для их знакомых, родных и коллег. Когда мы всё-таки их выудили, наступили творчески-спокойные часы, но, неожиданно, к нам повалили ходоки из числа "вечных студентов" и "поникших знакомых", и так как они уже находились под влиянием всё тех же "трудотерапевтов", всё же они рассеянно попытались огоро-шить нас слабохарактерно-оплаченным "ничегонеделанием", но через несколько общительных сеансов с нами, и, почувствовав себя не совсем в своей тарелке, они прекратили назойливо на-ведоваться и попусту отвлекать нас от вдохновляющей работы.
Были моменты, когда нас посещал Вениамин Клаванский, отец Роберта и наш общий друг, к счастью, хоть он не отвлекал, а даже дополнял нашу креативную атмосферу своим мудрым присутствием, выдержками из мемуарных воспоминаний и свежими яблочками.
Затем, после того, как внезапно сломалась машина долго-жданного Олега Способного и мы не смогли привезти наши работы в галерею, второй галерист Эбихард-тихоня, улыбчиво скрипя зубы, назначил нам последний термин за три дня до выставки, и, наконец-то, доставил и нас, и наши работы в свою галерею "ZERO", для того чтобы Экспоненты (художники участвующие на выставке) сами выбрали правильные места и без нервяка эстетически украсили белокаменные стены бывшего амбара.
По приезду в просторную и чистую галерею, находящуюся в "Пчелино-деревенском районе" по улице "Камерунский путь", на наше удивление, Анна Айзерманн уже развешивала свои работы на самом лучшем месте по левой стене, которую мы ей от всего сердца выделили, и после долгого совещания с нами она была удовлетворена, что организаторы всё-таки знают в какой композиции лучше смотрятся её произведения. После чего она пламенно с нами попрощалась, и, не провоцируя на ревность своего барчука-мужа, по-шустрому уехала с ним облегчённая домой, кормить ребёнка. Она просто пленила нас, на некоторое время, своей красотой, студенческой спелостью и зреющим, милым и удалым тщеславием.
За пару часов мы развесили мои работы, установили наши инсталляционные объекты, навели правильно подсветку, и после того как Роберт подсоединил колонки к стереоустановке и расставил на стенды сотню лучших фольклорно-джазовых лазерных дисков, мы присели отдохнуть, тянули пивко с успокоившимися галеристами и дожидались Олега и Сергея.
Не отвечая на телефонные звонки, как притаившиеся агенты, они приехали в полдвенадцатого ночи, и, занеся работы в галерею, по-ребячески извинились и бросились спасать упущен-ное время, а уже буквально за час, сдерживая раздражительно-вспотевшую суету, вставили картины в рамки и с общей по-мощью развесили их на свои места. Всё! Дело было сделано, и по-братски распрощавшись с умилёнными галеристами, мы по-ехали по домам.
На следующий день мне позвонила Маргрит Амелунг, и, деликатно извиняясь, что не сможет приехать на выставку, оповестила о скоропостижной смерти своего мужа Эрнста, именитого скульптора и нашего друга. Он был прекрасный человек и превосходный художник. Светлая память всем борцам за надежду, истину и прекрасное в жизни!
Утром я поехал на похороны и после обеда вернулся домой разбитый, но раскисать до пессимистического скуления у меня не было ни малейшего желания, ведь завтра - открытие нашей выставки Передвижников.
Как бы то ни было, но к открытию выставки почти никто не опоздал. Вступительную речь держала очень прелестная, бело-гривая, пятидесятилетняя вдова, искусствовед Гундула Кулавик. Публика была из разных общественных слоёв, человек тридцать пять, немецкие художники, инженера, безработные и работяги, русские эмигранты и студенты; некоторые заскочили, шустро сфотографировали и исчезли, многие не смогли или не захотели тащиться по жаре на выставку, а предпочли позагорать на пляже и поплескаться в море, хотя жара уже несколько спала.
Через час пространство галереи было насыщено тонким запахом парфюма, разносортного табака и винными испаре-ниями, но это никому не мешало, так как помещение быстро проветривалось. Гости передвигались медленно по галерее, от одной экспозиции к другой, приглядывались, щурились, обнюхивали картины, шептались, с ног до головы обсматривали художников и ненароком заводили с ними общение об их экспонированных произведениях, искусстве и стиле жизни. Чудная музыка, не громко доносящаяся из колонок, дополняла дружелюбно-интеллектуальную, товарищескую атмосферу.
На нынешний раз Анна Айзерманн выставила несколько пре-восходных картин, полные наблюдательности, характеристики и тонких черт душевных, хотя в её импрессианистическом стиле ещё находит место сухая пестрота красок и расплывчатость в образах, особенно в портретах рыбаков, судостроительных и луговых ландшафтах. Но из всей композиции можно отметить лишь две замечательные картины.
Одна из них - это несчастные африканские детишки, уцелев-шие после "миротворческо-освободительной массаки" в их трущёбной деревушке, на заднем фоне белые палатки западно-европейских "айболитов", охраняемых отмуштрованными, очевидно "бельгийско-французскими боевиками" в голубых шлемах, и они, детишки со шрамами и одетые в лохмотья с неуверенно-счастливыми лицами беззащитно стоят впереди, держа на маленьких головках подносы с бананами и кокосами, как будто просят нас, хоть на время, оградить их от "альтруи-стических эгофилов".
В структурно-стилистическом сравнении картины Анны донно-сили эхо от Ван Гога, Гогена, Малевича, однако по её роскошной кисти и удавшимся мотивам публика всё-таки признала её индивидуальный стиль.
Другая картина, это даже не картина, а пятиминутный пер-форманс, который мы, сразу же после вступительного слова искусствоведа, спонтанно проиграли для публики и незаметно запечатлили для истории на плёнку. Анна Айзерманн сначала не сразу врубилась, что я ожидал от неё, но после моего краткого объяснения она взяла своего голубоглазого малыша Арона на руки и встала у экспозиции своих картин. Арошка с любо-знательными глазёнками стал тянуть ручонки на северо-запад, и что-то лепетал на все стороны, потом притих и по-детски с задумчивым лицом начал рассматривать ажурный амулет на груди матери, которым она отвлекла сынишку пока ещё бес-сознательно мечущего бисер. Анна крепко и элегантно стояла на полу, и, повернувшись своей грациозной фигурой, посматривала на Франка, отца Арошки и своего мужа, вальяжно сидящего на кожаном кресле возле одной её картины "Пауза на танкерном слипе", и с отрешенным, но слегка угрюмым лицом, смотрящим в сторону, на выход из галереи, прислушиваясь к шуму вдали проходящих грузовых локомотивов.
Публика не сразу поняла такую спонтанно-чёткую и много-выражающую идею, и, рассуждая меж собой, все разбрелись по галерее.
Во вторую экспозицию работ Сергея Волошина вошли так же лишь некоторые его произведения. Четыре лесных пейзажа, среднего формата на бумаге и выполненные пастелью в оригинальной лавирующей технике, с полной гармоничностью красок, но, к сожалению, содержание в них было скудное, вспомнишь их и тотчас опять забудешь, однако, сколько муж-ского терпения, нежности и природных пассажей было вложено в исполнение этих рисунков, это знал сам художник, и мы сразу поняли. Некоторые стали ломать себе голову в сравнениях и нашли несколько отголосков от Гончарова, Виггерта, Кирхнера, что ж, всё познаётся в сравнении, однако ни у кого ещё не было такой необыкновенной техники изображения.
Кроме рисунков, Волошин выставил две скульптуры. "Монах-Агапид" и "Небо и Земля", вылитые из бронзы просто, поразили не только меня, но и других посетителей выставки; размером статуэтки "Монах-Агапид" стоял в смиренно-гордой позе и не полностью застёгнутом пальто, чем-то похожий на Михаила Булгакова, с мудро-ребяческим лицом и какой-то долей отчаяния в улыбке, как будто на миг он спрашивает, в кого же верить - в "божественный юрприз", "морфиум", "новую работу в деревенско-лесной секте имени Штайнера" или в широкую дорогу, намеченную праотцами, совершенна ли она? А в другой превосходной скульптуре "Земля и Небо" полуметрового размера, вмонтированной на блестящем кубе и выполненной в классически-абстрактном стиле, отображается пластичная фигура, раздвоенная на две части - "Он и Она", так сказать пока еще несовершенное отражение одного из главных элементов "Зачатия", и ко всему как бы спрашивая: "На небе, так же как на земле?" Но если вы посмотрите на скульптуру, отдолясь на несколько шагов, напрашивается другой вопрос: "Переменились ли наши требования? Ушли ли мы вперёд от прежнего понимания исторических задач?" И не смотря на все вредные и неправдивые обстоятельства, которые и сам художник пре-одолевает (и утрата родины, и семейный раздор, и ограничение контакта со своими детьми, потеря своей "Коханы" и соци-ально-материальная зависимость), всё же отдельные произведе-ния Сергея Волошина живут и дышат уже особой пластически-выразительной "двуполярной" украинской историчностью.
Какой это талант, какая крупная самостоятельная натура! Ещё недавно Сергей не без разочарования и обиды рассказывал нам, что когда-то, во времена правления Кучмы, он выплавил и подарил министерству культуры отличный приз "выжидающего оленя", который чуть позже получил суппережиссёр Роман Полянский на украинском кинофестивале и от эгоцентрического удовлетворения даже не спросил, кто автор этой работы и чем он занимается сейчас. Право, иной раз подумаешь, и кажется, что этот приз отлично подошёл бы для многих профес-сиональных распространителей идеалов "бодрых неудачников" и "охотников за призами". Сегодня об этой оказии Волошин уже совсем не думает и занимается куда посерьёзней вещами.
В третью экспозицию вошли семь рисунков художника Олега Способного, так же как у Волошина, они были среднего формата, в чёрном паспорту и в отличных эстетических рамках. Садовые пейзажи, луговые ландшафты и кофейный натюрморт были мастерски выполнены в смешанной технике (акварель, пастель, цветные карандаши). И в них художник постарался отобразить свои новоявленные впечатления, в сюжетах которых можно распознать и тоскливую романтичность, и нервно-суетливую действительность, и проблематичное состояние семейного очага, и даже оранжевые времена Тараса Бульбы в какой-то сказочной манере и с элегантно-изящными элемен-тами. Глядишь на отдельные рисунки и чувствуешь себя пере-несённым в тогдашнюю Евразию. Тем не менее, во всех мастерских рисунках доминирует некоторая пестрота впечат-ления, не везде тщательно выделанный рисунок и не везде в картинах достаточно воздуха. Конечно же, художественный стиль Способного, а точнее некоторые конструктивные штрихи и чудесную колоритность сравнили и с Шагалом, и Малевичем, Кюхмастером и Вильде, только у него это всё уже давно в своём стиле.
И всё-таки надо с нетерпением ожидать новых картин Способнова и скульптуры Волошина, конечно, если они сами не разменяют своё значение в искусстве на манипулированный успех и развлекательную известность.
Кстати, Олег Способнов не приехал прямо к открытию выставки, он был занят со своими детьми и помогал им в детском саду вырезать "заячьи маски" для утренника, по-свящённого "празднику зверушек", что ж причина уважитель-ная, но зато он приехал позже и поделился с нами красочным впечатлением о мероприятии и его организаторах. Это навер-няка послужит отличным материалом для нашего следующего фильма к новой видео-инсталляции под названием "Заячье сердце".
Роберт очень переживал и с китайской улыбкой стоял рядом у своего произведения, наблюдая, как самые любознательные обсматривают внешнее оформление объекта, состоящее из копий-фотографий о прошедших годах после "падения стены", это было туловище с животом из большого телевизора и с семью окошками, вырезанными на аппликационной обделке, а через них на экране просматривались кадры из истории. Ну, а после кропотливого исследования инсталляционного объекта, все как заколдованные смотрели, на верхнем мониторе "в голове" короткометражный фильм "Осенний май". После чего все стали собирать пылинки сравнений с европейских под-мостков медиакунстлеров, и надо признаться, что выискали пару похожих видео-эффектов, как у Садковского, Розенбаха, Янга, только сюжет фильма и содержание полностью остались непорочными.
Да, что и говорить, судя по лицам и эмоциям, видно такого своеобразного и художественного воображения от Роберта не ожидали даже близкие знакомые. Всё было на своём месте: и колоритно чудесные городские пейзажи, и траекторные движе-ния главного героя, и музыкальное оформление, и социально-критические с комментарием драматические сцены из жизни одного добродушно-заботливого шалопая, мечтающего о на-стоящей самостоятельной жизни, полные современными событиями, которые невольно приковывают внимание зрителей.
Это был дух-времени, и самое главное всегда актуально да ещё на DVD. Что за типы, что за фигуры и безупречно меткое выражение! Жаль только, что сам Роберт Клаванский чувство-вал себя неуютно и как чужой у себя на именинах, возможно из-за ранимого в прошлом неблагорассудства, но и возможно из-за неважного состояния здоровья родителей, не приехавших на открытие выставки, однако, будем надеяться, что последующие его идеи будут не менее интересными, необыкновенными и глубокими.
И, наконец, последняя экспозиция на нынешней выставке, состоящая из моих работ. В композиции "Алтаря", на перспективе расположены три объекта "Ассамблаже" - это небольшие настенные скульптуры, состоящие из частичек разносортного дерева, гармонично раскрашенных акриловой краской и эстетически верно собранных в одно целое. Ассамблажи были сделаны незадолго до Миллениума, хотя некоторыми элементами и намекали на тогдашних геометриче-ских экспрессионистов, как Кандинский, Степанова, Д. Юдд, и в каждом объекте можно, почти не напрягаясь, распознать индустриальные ландшафты, топографические пункты, после наводнений и новостроек, экспрессивные портреты, а также фигурально выраженное время и пространство, только уже в новом геометрически-абстрактном стиле.
В центре "Алтаря" помещена живописная картина "Нужда и Похоть" в сюрреалистическом стиле и отображающая вечные вопросы человечества. В центре главного сюжета происходит эмоциональное явление "шествие по арабской пустыне", в образах которых отображаются "последующие шаги наполео-новских планов", закулисных и открытых англо-американских "идеалов маниакального могущества", служащих для захвата "всемирной власти". Один подраненный Лев, спрятавшийся за "кровавый заслон" и за алмазом с "вечным огнём" внутри, уже согласен подыгрывать по их мудрёным правилам, лишь бы ему сохранили жизнь; масса народу, доведенная до исступления, в виде "героического пепла", какой её видят "закулисные пакостники", приближается к опасной ловушке; на верхней части расположены религиозные символы в абстрактно-плас-тических формах и "святые мотыльки" за ними, которые как бы с любезностью устрашают всякими "апокалипсисами" и при-держивают только двумя шарнирами одну из частичек явления, и как таковые почти не имеющие влияния на всё происходящее и тем более на такую глобальную стратегию.
Кто-то из присутствующих назвал её "особым миром" и сравнил мой живописный стиль, как что-то между - Дали и Чюрлёнисом, развившийся не в рамках профессиональных канонов, но который привольно созрел в самобытной художе-ственной натуре как-то уж чрезвычайно уникально. Я не пытался противоречить и добавил только, что - это миро-ощущение и миростроение связующие философские обобщения и народно-сказочные мотивы. Это искусство сложное и глубо-кое, и одновременно простое, как народная песня или забытое предание, в которых оригинально перекликаются тонкие композиционные и колористические решения с необычной музыкальностью - до композиторского мышления с ярковы-раженными формами, хотя они и показаны чисто символически в геометрических и физиологических объектах, животных и человеческих образах, однако собраны в одну целую картину.
Композицию "Алтаря" заключают две инсталляции в виде "Дуэта", которые находятся впереди всей композиции. Первый объект - это всегда сытый и опрятный, почти что абсолютно безкритичный и готовый на всё, в чём-то самодовольно-гордый и во многом молчун, а так же отчасти меланхолично-холёный и с великолепным знанием служительского лексикона, но покор-ный охотничий пёс "Трезор" из фарфора; в большинстве случаев все и всё ему в людской жизни хорошо и всё будет хорошо, он и сам напущенно себя чувствует победителем и слизывает пенки для своего уже профессионально-подхалим-ного успеха, занявший место между кладбищем, овчарней, конным двором и дорогими зданиями, к тому же не знающий досконально генерального сценария предшественников; и по- тому он в диоптрических линзах на глазных роговицах, по воле случая, на время взгромоздившийся на пьедестал из пяти "самых важных книг в мире!" и тем самым покаместь при-давивший "кинжал войны". Но сам он стоит не совсем уверенно, тронь посильней его и он покачнётся, упадёт и разобьётся, но голова обязательно упадёт к треножнику второго объекта, однако вся композиция даёт ему безупречную уверенность в безопасности и политэкономических действий.
Нужно упомянуть один момент, когда кто-то из интел-лигентных присутствующих невзначай упрекнул меня в не-приязни к домашним животным. Что ж, каждый понимает лишь то, что он может понимать.
Второй объект - это из стальных прутьев кованный и элегант-ный треножник, он слегка придавлен в пружинное состояние к низу от массы удобно на нём сидящей "Белой жабы"; прожорливая, в чём-то симпатичная и модная, в полулежачей позе, белого цвета, но в суставах чуть обшарпанная "Белая жаба", сделанная из розовой глины, как бы поверхностно и с чёрствым умилением глядит на всё и всех, и желающей из жабы превратиться в королеву или как минимум в "глубокодумную помошницу" на время, подмяв под себя красный чемоданчик с кнопками и надписью по середине "Добродетели и Пороки".
Я не исключал и такого мнения, что будто колорит всей композиции удался, но живописность объектов (особенно Ассамблажей) не очень, и поэтому главный эффект всей ком-позиции, очевидно, произвёл бы большее впечатление в виде панорамной фотографии или большой гравюры. Тут уж ничего не поделаешь; помимо экспонированных работ, за двадцать лет творчества в моей коллекции имеется также предостаточно живописных картин, рисунков и гравюр (впрочем, как и у других художников), для того чтобы выбрать лучшие мотивы на проницательный взгляд "вечных зрителей-мыслителей", и не только выискивать декадентную красоту и любования, не только проповедовать уродство и безобразие в искусстве (ведь есть поглубже и поважнее идеалы), и хоть на время выйти из обыкновенной рамной рутины.
Что же касается других Экспонентов выставки, пусть они испытывают свои дарования на разных художественных задачах, и наверняка, они найдут свою настоящую дорогу в жизни. Лучше будем надеяться на такие свойственные качества, как обдуманность сюжета, колоритное изящество, характерная оригинальность и поразительное воображение, предвещая богатую в искусстве художественную будущность. Так как для нас всё дело в искусстве состоит в безупречном таланте, правде и жизни.
Публика осталась сытой от знакомства с новыми людьми, вина, бутербродов и овощного супа, но главное довольной и задумчивой от художественного впечатления.
Обозрение выставки закончилось за дубовым столом, за которым мы разместились впятером, в мужской компании, выпили в меру водочки, закусили, и под тихие звуки "Этно-джаза" дискутировали о том, что эта выставка одна из самых значительных выставок года, и что публика это хорошо осознала и сто-пудов разнесёт по городу, так как на ней присутствовали "глаза и уши". Говорили мы и о том, что в Прессе, наверняка, лишь промелкнёт только пару предложений с тонкой анти-патией и высокомерным выговором о художественной сцене эдаких "Передвижников", ставших с недавней поры "виртуаль-ными" и что сюжеты не те, и настроение и художество не то, в кабинет иль в столовую не повесишь. И будут они ещё косвенно ныть и жаловаться, хвалить и зубоскалить, да потешаться над "тенденциозностью художников-эмигрантов" месяца два обо всём происшедшем, кто-нибудь обязательно вякнет о раздаче "намордников", а последующие годы будут, якобы, непредна-меренно интересоваться о наших новых произведениях и нераз-делимом вкладе в общественно-народное искусство.
Так оно и будет. И всё-таки, несомненно, помимо всех безумно-отчаянных и вредоносных баталий "защитников кусочков от бюджетного пирога", в нынешнем общественном сознании имеется много замечательного и прогрессивного.
Да нам и самим известно, что все Экспонированные произведения на выставке ещё недостаточно совершенны в своей выразительности и реальности, однако они уже гораздо дальше от "кабинетной бравурности" и "спасателей декадентной красоты" в художественной идеологии нового Миллениума.
Что не говори, всё же некоторые работы проявили крупные достоинства в других областях искусства, а вобщем и целом, без эйфорийного преувеличения и плутовской полемики это был следующий значительный шаг вперёд, это было целое откровение, что-то вроде завесы, приподнятой над углом европейского искусства Эмигрантов пятой волны.
После всех дискуссий мы разъехались удовлетворёнными по домам; кто в семью, кто к своей зазнобе, а я даже успел искупаться с женой в море перед закатом солнца.
Прошла неделя, другая, третья и мы получили много электронных писем с одобрением и поддержкой из разных стран, отовсюду, где на нас случайно наткнулись в большой сети или узнали через знакомых, а через них мы узнали, что творится там у них.
Бывали такие дни, когда я посещал другие выставки, и на них мне буквально не давали проходу многие знакомые, не посетившие нашу выставку Передвижников, что ж приходилось им вкратце, но конструктивно рассказывать обо всём.
Временами, галерист Хельмут Нойманн любезно-назойливо донимал нас какой-то внезапно выдуманной оплатой за по-мещение и бумагу для пригласительных открыток, отчего мы решили его по-дружески проучить и подарили ему чек в "Медиа-маркт" на покупку электробритвы, так как он за несколько лет псевдоотшельнического существования транс-формировался в дедушку-гнома в свои-то сорок пять. Однако от этого Хельмут не полез нарожон и даже извинился за склон-ность к халявно-карманным деньгам, пообещав, что после выставки поможет нам в обратной доставке работ, но только которые поместятся в его машину. В свою очередь, к по-даренному чеку на электробритву, мы подарили ему цветной каталог с нашей выставки, отчего он был очень польщён и сохранил своё обещание в силе. Так мы и сделали, только другие Экспоненты почему-то неохотно и по частям забрали свои произведения на протяжении трёх недель, имея личный транспорт.
Прошло ещё несколько недель, и почти все участники выставки временно прекратили друг с другом коммуницировать; либо не признанное величие снова сыграло своё пагубное дело, либо действительно семейные обстоятельства, наконец-то нахлынули душетрепещущим потоком живых мелочей, но возможно и то, что Передвижники, как бы в тайне всё-таки осознали, что, хотя все мы разные люди и дороги у нас разные, и цели, и характеры разные - где ж тут сходиться для продуктивного общения и обниматься от осознания корней души нашей, глубины и сущности. Значит надо крепчать, становиться изобре-тательнее, знакомиться, сближаться и обмениваться зрелыми мнениями, приобретать живой опыт, эмоционально-живую дей-ствительность, чтобы не спрашивали нас, мол, а кто такие современные Эмигранты, где они, - Ау?
Так и мы все временами осознаём, что вовсе необязательно становиться слабовлиятельными европейцами с мелочно-при-дирчивым снобизмом и впитывающими шелуху и дребедень, а так же необязательно идти наповоду у зачинщиков "блестящей ерунды", ведь настоящая убеждённость и безупречный талант не терпит излишней суеты. А также не стоит разочаровываться и уединяться в самоистязающее и унылое одиночество из-за того только, что в продовольственных супермаркетах снова появи-лись дешёвые картинки-копии от подставных художников - ведь нам известно с какой целью это делается для массового потребителя. Друзья, коллеги не будьте такими легковерущими, не клюйте на позолоченные побрякушки, которые дарят всем "влажконосцам и надеждоносителям псевдобессмертия", не нужно ожидать с неба алмазов, просто надо не терять привычку шевелить мозгами, совершенствоваться и коммуницировать со всем миром, тем более давно пора уже созидать на новой почве свои настоящие произведения искусства, создавать галереи, театры, эрудированную литературу, дополняя ценными плодами людское сознание - это ли не вера в благорассудство нашей эмиграции и в жизнь нового человека.
На следующий год мы планируем сделать несколько выставок и вынести на общественное обозрение также значительные произведения искусства, а пока мы видим так называемую "борьбу культур" за так называемую "ведущую роль", и в последнее время всё чаще слышим в Медиуме, что Искусство - многолико!
4 Глава
Театральные страсти
Чем страдает сегодняшний Театр, по-моему - это уже стало известно, когда Телевидение расширило свои горизонты, рас-плодило армии актёров, утвердило благотворительных собира-телей, в большей мере забило телепрограммы всё той же "блестящей ерундой" и пленило обленившихся или усталых от работы сознание вечных зрителей, многих театральных патри-отов и эрудированных традиционалистов.
Сегодня, чтобы заманить зрителя в театр, культурному отделу и назначенным театральным интендантам нужно так излов-читься, такую приманку придумать, чтобы не только горожане из бюрократического аппарата ходили на премьеры спектаклей, но и середняцкие прозорливцы не терялись в потоке бытия, жертвуя все мелкие желания на безграничную любовь к театру, как к одному из краеугольных камней Культуры.
Оплатиться ли она, это вопрос другой и больше подходит к интендантам и менеджерам.
Поэтому массы, убедившись, что в наших театрах происходит та же петрушка с переодеваниями, как в политике, большинство предпочитает в полных удобствах впитывать все познаватель-ные и развлекательные фильмы и талкшоу по ящику. Так как театр стал или его сделали полуслепым, и не видит современные драмы повсюду, а тем более, если постановка неизвестного автора, то считайте, что придут только близкие и знакомые.
Если же в театре будет в сотый раз поставлена одна из классических пьес, классических авторов, тут вам не только деньги выдадут всей труппе на дальнейшее существование, но и расхвалят до небес, орфееризируют переоблачение, в общем проект удался, так как в особой силе не нуждался, а делать вещи блестящие, лёгкие, можно с малейшим приложением каких-либо усилий.
Ведь все актёры знают, за плохую игру им больше не видать ни поощрений, ни предложений, а придётся, на худой конец, играть в эпизодах, в лучшем же случае можно отхватить роль комиссара иль детектива в комиссарской армии, можно по-пробовать что-нибудь натворить, и об актёре сразу узнают, но и быстро забудут. Лучше всего пока что это происходит у австрийских театралов, так как со времён, как на художе-ственную землю опустился Херман Нитш со своими паталого-анатомическими с фонтанами крови и мяса перформансами, на этом многие театральные подмостки затормозились.
Теперь во многих театрах только что и остаётся, как наслаж-даться антикварным реквизитом, маскарадом, удобными габе-леновыми чреслами, сливками общества и несогретой содержанием ветхо-новой пьесой. Всех уже воскресили и олицетворили; и Вагнера, и Чайковского, Пучинни и Росинни, Стравинского и Верди, даже Джима Мориссона из группы "Дурс", Джона Леннона из "Биттлз" и Чарли Чаплина облачили в пьесы и увековечили в театральной, как и в балетной и оперной истории.
До сих пор (в 2006 году?) нет отбою в билетных кассах от фанатиков, мучительно выжидающих такие представления, как "Лебединое озеро" или "Щелкунчик", "Аида" или "Набуко", "Орфей и Эвридика" или "Ромео и Джульетта", "Король Лир" или "Вишнёвый сад" - по Шекспиру и Чехову, по Брехту и Моцарту и т.д. Кто же станет отрицать, что это произведения великих, только, при всём при том, сегодня в них не слышится жизненного тона, эдакая "вкусная окрошка" подогредая в микровелле. Всё это мы уже двести раз видели, причём в лучшем виде.
Что там далеко ходить, недавно мы с женой ездили в Вену, совместили краткое путешествие с посещением хороших знакомых по линии жены. Узнав, что я русский, они меня бук-вально уговорили пойти на премьеру пьесы "Преступление и наказание", которую ставил Франк Касторф. Тем более в это время открылся праздник "Венская неделя" и волна праздных эмоций прокатилась по всему королевству до Баварии.
Я не стану обрисовывать театральное здание внутри и снаружи, а так же детализировать все подробности. Начнём с того, что режиссёр-постановщик Франк Касторф уже проводил премьеру в Берлине, и, исходя из переоблачённых символов совести и сострадания, мог бы сделать выводы из недавних бундестаговских дебат, что такие классические понятия, как "социальные паразиты" и "пронырливая саранча", да ещё пере-мешанные в диалогах с политическим лексиконом, можно использовать и сейчас, но прежде нужно предоставить лучшую политически-экономическую альтернативу, хотя бы на 30 лет.
А без неё, как прежде, с одной стороны, они строго ворчат о "жить самому, и давать жить другим!", с другой стороны - о "непоколебимых основах", с третий стороны - о внезапно образовавшихся "дырах в бюджете" и "как их залатать можно", но деньги на помпезную показуху выделяют всем. Хоть там можно собраться, шикануть своим присутствием и знакомствами, хоть там не нужно дарить огромные копии чеков на "благотворительные нужды" и т.д., и вообще оставаться на блестящих и сухих местах в этом мутном потоке, который так чудненько воплощён в рамки концепции и ко всему с мечтательно-уверенными импульсами да под музыку класс-сических чародеев.
Один вопрос лишь остался непроизнесённым, а именно: "зачем же бредить в специально-отведённых местах, когда можно наяву?", а в театре пусть показывают лишь отдельные мотивы, побудившие людей на столь неразумную реакцию. Почему бы сразу не поставить превосходную пьесу-сериал "Страсти по деньгам" или "Узники безысходности".
И это со вкусом демонстрирует режиссёр. Несомненно и то, что господин Касторф является одним из немногих, кто может так "глянуть в лицо" через других лиц да ещё с большой сцены, однако, что заставило его прибегнуть к столь утилитарному и противоречивому, но глобоко по-новому воплощённому произ-ведению, которое ещё блеснёт актуальностью на подмостках культуры в малых и больших театрах. Конечно, это не Бродвей, не Лондонский и не Большой театр, тем не менее, там тоже есть, где разгуляться. И всё же, как это делает ньюёрковский "гений-невротик" Вуди Аллон, пока ещё не у кого не получается, так как он сам находится в водовороте современного потока событий в огромном городе, играя главные роли в социально драматических образах, протежируя неизвестных актёров и по большей части финансируя свои проекты. И хотя он показывает только одну категорию Горожан, их мысли и движение, находясь под влиянием современной идеологии и общественных принципов, однако он не позволяет себе излишне-тошнотворной мишуры, тем более на сцене, для него сцена - это сам город, его улицы, дома, заведения и т.д.
Во всяком случае, в Германии до 2002 года был один чем-то похожий, прекрасный режиссёр-драматург Ханес Мюллер, кото-рый внёс значительный вклад в театральное движение, но сейчас сценой владеют другие люди. Например, в берлинском театре имени Максима Горького появился молодой интендант Армин Петрас, который сразу решил ставить "Три сетры" и другие произведения от Гёте до Фрица Катера, конечно с модерновым реквизитом и гардеробом, с театральными звёздами как Ернст Штётцнер и другими замечательными актёрами.
"Преступление и наказание", несомненно, замечательное произведение Ф. М. Достоевского, и в нём отлично показаны верхние и нижние, тёмные и светлые характерные стороны тогдашних горожан. Только сегодняшние Родионы Раскольниковы и Сони Мармеладовы более коварней и кровожаднее. Безусловно, все они особи так называемого многогранного Христинства на земной почве общечеловеческого эгоизма.
Судите сами, что для "уже бывшего" министра В. Клемента и других социал-демократов являлось "правильным", то для Раскольникова - это дешёвка, также как для многих "дельцов" из ЦДУ и ЦСУ. Только привитые критерии слегка сдвинуты, а сущность того, что любой Раскольников достаёт деньги на своё существование, где сможет ухватить, в данном произведении у "старухи-капиталистки" Алёны Ивановны, "кто меньше блохи", но которая любезностью решает скрасить свой старческий досуг и совсем не задумывается о такой неожиданной кончине.
В дизайнерском оформлении "места преступления" режиссёр Кастроф не стал распыляться, и правильно, и так было доста-точно показано еле выносимых сцен, указывающих на парази-тизм многих элементов у политически-финансового класса, причём с намёком на почти все страны. Целый Зоомагазин в какой-то "тошнотворной клоаке", брр,.. тараканы, крысы, блево-тины и дерьма амуляжи сервированы и поданы, чтобы зрители, якобы, поняли и своё "соучастие" с действиями Раскольникова.
Неужели и он принимает как за настоящих тех родственников "театральных средств"; но только народно-театральная действительность в любой стране не желает об этом трепетать, при чём доказательство тому лекция Достоевского. Столько лет прошло, а монологи и диалоги переведены неточно и плохо.
Я и Мэги наслаждались всеми придуманными прелестями и старались примкнуть к всеобщей атмосфере знакомств; нам даже по-мефистофельски подмигнул Клаус-Мария Брандауэр (артист) и другие тоже кивнули с улыбкой лучших фрейдистов.
Безупречно, это был вечер взаправду двух мастеров, актёров - Мартина Вуттке и Томаса Тиме, эмоции и рассудок которых конфронтировали в убийце и в прокуроре - Раскольникове и Порфирии Петровиче, когда они встретились с глазу на глаз.
И всё же, вечер был спасён! А остальные полчаса, из пяти реализованных, Мартин Вуттке выставлял себя на показ и каялся, как он хотел "зарубить" всю насценную инсталляцию Берта Номанса, которая слишком полна "обычными и разба-лованными" жилыми, рабочими, контейнерно-ландшафтными элементами, но он не зарубил, зато так скандалил, терпеть не мог, игнорировал, искал подходящий персонаж, так сказать - адекватного партнёра, чтоб под занавес все ахнули.
Кто бы мог подумать, что сегодняшняя Соня Мармеладова будет так выглядеть, как её показал режиссёр; она сначала ужасно страдала от бедности и слабоумия, но как только приобрела несколько понятий и значений, стала бойко вопить на публицистов, по видимому сидящих на галёрке, и обвинять их в том, что будто они "мародёры" всех умерших поэтов. Но после того, когда Соня увидела, как потешаются откормленные зрители на первых рядах, она видно поняла, что не тех она обвиняла и не на тех орала (кстати, это был не её голос, а из суфлёрской будки), а на других вопить ей было страшно или ума не хватало, или она таким способом клянчила те выброшенные на дорогу судьбы крошки. А тут ещё, как назло, Раскольников со своими шантажистскими противоречиями в душу лезет, но после того, как она набегалась в книжном магазине (вокруг установленных на сцене книжных полок) и познакомилась с одним интеллигентным слесарем, видно очень устала и сдалась. Сцена сменилась, и как бы через дымку времени Соня вышла на сцену беременная и с гордостью заявила, что теперь у неё есть будущее, знать не сошла с ума от бездетности, но она ещё даст жару, как оклимается после декретного отпуска. Только об этом не слушал Родион Раскольников или сделал вид, что сострадает ей и радуется за неё, и дальше разрабатывал свой план убийства (заказное или отравление), если старуха не клюнет на шантаж.
Короче говоря, всё это походило в большей мере на Кабарэ, только у некоторых кабаретистов (берлинских, баварских, северных) можно увидеть если не образы, то вполне живую критику, превосходный юмор с драматическим акцентом, даже истинную сатиру, остальные же - это благополучные скоморохи и предурковатые комедианты; и их уже столько развелось, что, вероятно, скоро они будут аппелировать на ведущую роль в середняцком и рабочем разуме, так сказать учить трудовой морали, критической правде и всяким жизненным идеалам.
Остальные персонажи, кто по сцене прошёл иль метнулся, молчит иль глаголит, вместе иль порознь, очевидно, сознательно делают вид причастия к катастрофической "шайке грабителей и пенкоснимателей", готовых, играючи удостоверить своё полномочие. Несколько сценических интерпретаций и более-менее современный гардероб определял "новые веяния", так что персонажи Достоевского выглядели уже совсем по-новому.
К сожалению, очень не хватало ансамбля, то есть он был тут и там, но он был похож на анти-ансамбль. Кому это понравилось с закрытыми глазами, тот будет также дальше наслаждаться, а если с открытыми и поточней взглянуть, то оказывается, что вчера нам нравилось и наслаждало, не вернётся больше никогда.
Конечно, были и другие бесподобные актёры, украсившие праздный вечер, и не случайно была затронута проблема об уходе режиссёров из драматургии. Очевидно, что не в реквизите и эффектном оформлении только дело, и не в гардеробе с кропотливым подбором адекватных персонажей, а вероятно дело в том, что и сам Раскольников должен как один из всех проявиться, как бы случайно и явно, с той причудливой надменностью и с тем, что он стал убийца, а не жертва, и знает, что за то ему от каждого причитается.
Вся глубина самих горожан определяется как "оживающий вакуум", в котором что-то густое наслоилось и от безвыход-ности становится "редуцированным субъектом" ко всему пред-ставлению, где связующее между исполнителем и ролью, изображением и изображаемыми в процессе сиюминутных ситуаций может разорваться до того, как публика успела про-анализировать их, понять лексику, и принять верное решение.
Там, где субъективность отсутствует, превышение тоже не имеет место, а где нет превышения, там нет и "замечаний". Всё что хотите, только не частный интерес имел значение в расследовании преступления, которым не убедил Томас Тиме в своём Прокуроре, так же как Мартин Вуттке своим Раскольни-ковым не убедил правдоподобным раскаянием и рефлексией после содеянного. Что после того, что до того сегодня стало безразлично, так же как запрещение убийства и заповедь "не убий", как убийца и не убийца, как жертва и не жертва - таких ролей давно уже не займёшь, нарасхват, только под тщательным контролем. Взгляните сами на общество и мировую политику.
Всё частное пространство открыто, только сцена в открытом пространстве смотрится осиротело. На ней же, кроме архитектурных пересечений между комнатами, этажной площадкой, скудными полками с книжками, стола со стульями и зеркала, больше ничего. Тут почти всем вкусовым критериям бес-поворотно отказано, щас театральные хозяйничают, на тот случай, если в процессе выжидания придётся хорошенько по-торговаться за хоть какое-нибудь новьё.
Всё идёт, как должно идти, по режиссёрскому плану, но как то уж слишком вяло, эдакий "мир привидений" с трепетными перекличками и без желания вмешиваться в "сокровенное" каждого случайно попавшего в этот порочный круг. Режиссёр отпустил своих актёров на "свободу", из которых только два Тиме и Вуттке действительно полезные, мол, только они "не такие" как все остальные в стране; я уверен, что им скоро подарят какие-нибудь главные роли на телевизионном потоке.
Несомненно, режиссёру Касторфу нужно поставить и "Братья Карамазовы" и вообще снова пройтись по классике, пока он нащупает и сам увидит реальные сюжеты из жизни, так как он может свою "Достоевскую адоптацию" и показать размашисто, и провести один за другим представление, сквозняком, в пер-манентном театральном "чрезвычайном положении". И воз-можно, что-то прочное и новое зародится на сцене народного Театра, с Касторфом или без него. Да он сам уже раскушал, что "Обожжёшься на молоке, станешь дуть на водицу".
На следующий день я и Маргрит поехали домой в Киль. Всю дорогу мы обсуждали, хвалили и критиковали театральную сцену, впрочем, и себя покритиковали за то, что почти пере-стали посещать местный театр и оперу, нашли причину, оказалось, что после того, как театром стал заведовать интендант Карасик, присланный из Берлина, с тех пор на представления ходят люди только из бюрократического аппарата, эдакая "могучая кучка" с "шестёрками", к тому же посещение театра стало слишком дорогим удовольствием. Конечно, они стараются что-нибудь и для народа сляпать под девизами "День открытых
дверей", "Вечерок юных талантов" с жюри и призами, и т.д. и т.п.; только всё это уж слишком похоже на какой-то отчёт "Не зря мы места занимаем, не зря деньги на культуру проедаем".
Что ж, Театр - это одна из важных частей Культуры, и чтобы в нём хоть что-нибудь происходило, просто необходимо выделять средства. В Германии, к счастью, они есть всегда, тем более, что и армия актёров растёт не по дням, а по часам, к тому же, отчасти и в идеологическом смысле для многих саму жизнь лучше представлять как театральное представление, так сказать, чтобы легче переносились тяготы действительности.
Мы сошлись на том, что как только приедем в Киль, сразу глянем афишу и купим абонемент на год, а в свободные вечера будем ходить на самые современные литературные, фольк-лорные, джазовые фестивали и мероприятия, хоть их у нас в городе предостаточно, для того чтобы после трудовых и творческих будней убить свободное время.
Приехали, глянули в театральных кассах, а там и "Волшебная флейта" с "Фигаро", и "Ромэо и Джюльета" с "Отелло", и ""Щелкунчик" с "Лебединым озером", Верди и "Вагнериада" с "Грошевыми операми" и чудными переоблачениями Росинни и Пучинни, и "Вишнёвый сад" с "дядей Ваней", и т.д. И всё-таки здорово, что хоть по Стравинскому научились ставить замеча-тельные постановки, хоть в дигитально-виртуальной форме.
И только театры музкомедии и кабаретные театры представляли новую программу, но маскарад и движение в них при-близительно такое же, как в "Преступлении и наказании", естественно с малой долей социально-критического акцента, с религиозными и сексуальными комплексами неполноценностей. Обхохочешься до слёз, как-нибудь упомянешь среди знакомых, и забудешь, ничего не останется для развития личной фантазии и индивидуального мнения, самая малость, так как обыватель-ская память и речь давно уже стали короткими и поверхно-стными, как во всех центральных газетах и пёстрых журналах.
А недавно я услышал, как один "авантюрист-ясновидец" вещал: "Наша голова круглая для того, что бы не только во всём организме происходил обмен веществ, но и в наших мыслях!".
Поэтому зачем идти на дорогое и не интересное представление, лучше включить плазменный телевизор, присесть по удобней и внимать всё самое актуальное творящееся в мире, ведь дистанционка под рукой; а в театр можно пойти, если что-нибудь действительно новое зародится в его древних пенатах или когда пришлют бесплатное приглашение, мол, заждались мы вас, приходите, тут у нас всё, что ваша душка пожелает. К тому же сегодня можно купить лазерный диск с любым спектаклем и оперой или взять в прокат в городской библиотеке, лучше дома отсидеться, как на выселке, сэкономишь и дольше проживёшь в романтических иллюзиях, вздыхая, - такова жизнь.
Так думают и поступают многие люди на нашей планете, а Театр неустанно ищет новую форму общения со зрителем.
Мне лично, например, импонирует гамбургские "Сант-Паули и Талия" - театры; и драматические пьесы там бывают чаще современные типа "Сальто Мортале", "Ночной разговор с холо-дильником", "Типы победителей", "Мария-Магдалина" и т.д.; и замечательные актёры, как Манфред Цапатка, Мони Швитер, Томас Шмаузер, Улрих Тукур, Моника Бляйбтрой, Уве Беем, и режиссёры, как Кристина Поле, Барбара де Кой, Жаклин Корн-мюллер и Улрих Валлер, к ним уже присоединилась писатель-драматург Эльфрида Елинек, а так же костюмы и оформление сцены в этих театрах значительным образом отличаются от других, там даже бывают замечательные вечера Шансона и поэтические чтения. Мноние премьеры в зрелом виде, с глубо-ким осознанием характеров и без лексического скоморошества.
Казалось бы, сколько сюжетов можно найти в реальности, даже на тему "Преступления и Наказания", к тому же и Раскольникова можно показать в новом свете, например, как он ищет "совершенную" женщину для рождения "добросовестного сына", и при имеющихся знаниях он не находит (или находит) выход из собственных противоречий. И не убивает Старуху, а помогает ей до последнего вздоха, даже предлогает переспать с ней в кромешной темноте. И она за все хлопоты дарит ему что-нибудь ценное "на раскрутку", ведь не заберёшь всё в могилу. Пусть он покажет своё cуетное тщеславие и лицемерную разум-ность, а также и других участников драмы можно показать живее и изобретательнее. Какие они на словах и в жизни?
Однако не будем забывать, что мы были в Австрии, на родине не только гениев типа Моцарта, Фрейда, М. Вальсера, П. Хандке других художников и музыкантов, но и где был вынянчен Гитлер, и на время затихший от сытости сегодняшний возомнивший националист Ёрк Хайдер, да не один, а с теми, кто его тайно подкармливает этой тухлятиной. Не мешало бы и о них сделать театральное представление с монологами и диалогами, причём в тех местах, где показано их повадливость и распутство, благодаря которым они не только скрываются за условия, но и пользуются правами открытых собеседников, рассуждая о мирском, удовлетворении инстинктов, о смысле жизни. Как некоторые праздношатающиеся "духовники", которые до сих пор обсуждают очень важные сексуальные проблемы, являясь как бы отрешёнными от жизни, и в тоже время сверх-мещански разодетыми сексопотологами человеко-любивого воздержания "во имя мира на земле", однако, о достойных христианских идеалах они молчат, как всегда молчали в переломные и чёрные исторические годы. Причём сделать такое представление в современной форме да на классической основе. Вот тогда мы посмотрим, на что они способны, когда нет под рукой реторических шпаргалок, и когда они остаются с собой наедине. О чём они думают, о чём мечтают и чего хотят они вообще, осуществимо ли это? Или это только фарс, один из самых древнейших и эффективных, кото-рый смиряет массы неимущих во многих несправедливостях и утешает от страха исчезновения из бытия. Конечно, многим это необходимо, но ведь не до такой степени противоречия с самим собой и с миром. И это тоже не мешало бы показать на сцене театра, только без всяких абсурдных пошлостей и дураломного карикатуризма, а натурально, как есть в жизни, но пока не-заметно для многих. Вот они - современные социально-право-вые маловеры, и их нужно показывать на сцене.
На следующий год, если местные театралы зарядят "Фауста", "Драконы и Рыцари", "Ниночка", "Гамлет и Зигфрид", "Моцарт и Сальери" "Анюта Нетребко на венско-плющёвых качелях", "А ля Бродвей" и другие постановки в этом роде, тогда мы, в отпуск, обязательно поедем в Ляйпциг или Дрезден, чтобы не только навестить знакомых и насладиться достопримечательно-стями этих городов, но и посетить драматический театр, в котором начало происходит что-то новое в области современ-ного театра, где отображается глубина современной жизни.
5 Глава
Харц-4 Оркестр
Я не из тех, кто шныряет по управленческим закоулкам и собирает всяческие недоделки, потом тычет собранным, дезкать, "вот оно ваше хвалёное будущее!" Однако, обстоятельства так сложились, что мы стали владеть видеокамерой и параллельно начали знакомиться с людьми и собирать по сценарию многие социально-общественные события.
Первым-наперво, чтобы не упускать из виду произведённое влияние на людей нового "Харц-4 закона" о "распределении труда и времени", мы пошли в "Джоб-центр", в один из главных филиалов "Биржи труда", в фойе которого стояла длинная очередь полная переживаний и волнений. Нас буквально про-сверлили взглядами все находящиеся в зале ожиданий.
Кому они принадлежат, чего они так терпеливо ожидают, знают ли они что их ожидает? Что с теми деньгами, которые по закону каждый месяц им принадлежат? Хватит ли оплатить так называемые потребности, чтобы более-менее достойно жить европейской жизнью? Каждый ли сможет, и на всех ли это рас-пространяется?
Впрямую эти вопросы никто не задаёт, а как бы от второго или третьего лица, и все они растаивают в тупике сомнений, дезкать, может ещё хуже быть. Что далеко ходить, мы вышли на улицу, выловили первого встречного и спросили его: "Расскажи, что ты понимаешь об этом?" Но первый встречный опрятного вида цитирует фразу из центральной газеты "Бильд" и молчит. Тоже самое и со всеми остальными, с кем бы не пытались мы заговорить об этой насущной теме, только единицы пытаются что-то действительно объяснить, от чего-то оглядываясь по сторонам, пожимают плечами и идут дальше.
Почему большинство молчит? По-совести говоря, "Харц-4 закон" ставит акцент на коммуникацию между людьми, и поэтому у любого бюрократа стало меньше возни с без-работными. Он обязан с ними познакомиться поближе, чтобы крепче удержать их в узде, итак происходит знакомство: любой временно безработный от безвыходности рассказывает чуть ли не всё о приватной жизни, оценивает свою маломальскую собственность, внося всё в анкету-протокол, подписывается, а потом бюрократ смотрит, чем он помочь может честно приз-навшемуся временному безработному или тому, кто имеет по-лезное занятие, но оно признанно "нерентабельным" по прин-ципу нового закона. Итак, безработный должен доказать, что он нуждается в элементарной финансовой помощи, тем самым уже признавшись, что он "неимущий", чтобы себя прокормить без той самой помощи. После всего он становиться официальным членом "неимущей армии" безработных, а потом находится на улице или дома в трепетном ожидании приказного письма - "приглашения на работу". Если он откажется от недостойной работы, ему грозит наказание, ведь он сам подписался, что будет жить в квартире и питаться за счёт "социального учреждения".
Номер его счёта либо закроют, либо задержат перевод, затем к нему придут "Швондеры", мини-контролёры от макси-контро-лёров, и обшманают его квартирку, перепишут всё, что имеет грошевую ценность, скажут, мол, "у нас работа такая!", а поли-тики подтвердят, дескать, "это нужная работа!". И как не крути, а тон делает музыку, только кто даёт этот тон, и они ли действительно дают этот явный тон жизни?
Если политики рассуждают о "Безработных деньгах 2-ой категории", то звучит это с таким недоверием к людям, будто они в чужих деньгах купаются и за это не желают вкалывать на выдумщиков этого закона, а на самом деле выходит наоборот. Все дебаты об этом звучат так, будто разговор идёт о военной развёрстке в тылу врага. Снова дружественное единогласие настраивает враждебность, по сути выдуманную, как тот вирус распространяющуюся по всей стране, и всем консервативно-имущим туниядцам это на руку. Не сложно понять, что такая искусственная враждебность убивает совестливость.
Сейчас так много развелось всяких разных вирусов, но ещё больше расплодилось виросологов во всех областях, и все они неумолимо желают - порабощения, причём любым путём. Спрашивается: "откуда у них такая ненависть к людям?" Вот так выйдет простой человек на улицу, вроде не хилый и одетый по сезону, ветерок веет, подвигается человек несколько часов на воздухе и в помещении, приедет домой, и чувствует себя хуже, знать где-то вирус выхватил, затем привычно включит теле-визор, а там ему уже предлагают противоядие от вируса. Понятное дело, что ему больше ничего не остаётся, как с утра бежать к врачу и просить "чудо лекарство", не то вирус удвоится, и если он выживет, то придётся кодироваться на год, дорого, но зато оплачено по страховому полюсу, и, тем более жить охота. С компьюторными вирусами и антивирусами легче.
Вчера я встретил одного знакомого Сашу-музыканта, который очень спешил на репетицию в оркестр "для безработных по Харц-4". Он рассказал мне, что в "Джоб-центре" повесили объявление, мол, "чтобы зря не киснуть по домам, приходите лучше к нам", и этот придуманный проект сразу же внедрили под косвенной эгидой "исследование неприспособленных". Только вот оказия какая вышла, у них там батареи не топят, значит, они пока не приносят пользы "реформаторам", значит, уже энергетические фирмы тоже наложили свою лапу на гроши всех "временно безработных".
В оркестре, как говориться, и музыка камином кажется, однако, зачем же в квартирах (у Сашки и других) отключать отопление, мы же не в "Советском Союзе", от таких условий из квартир скоро "места преступлений" образуются, ведь некоторые уже душевую воду используют для смывания в туалете.
Выходит так, что, если безработные обыватели не включают отопление и экономят электроэнергию, за которую автоматиче-ски энерго-фирмы снимают установленную сумму в социаль-ном агентстве, и при том "проектологи" где-нибудь подольше задержат этих обывателей, тогда и всем участвующим в этом управлении капнет на счёт и энерго-фирмы продадут выгодно топливо и ток. С одного кармана дали, в другой положили.
Поэтому многие "временно безработные по Харц-4" не вклю-чают отопление в своих квартирах, экономят на благо государ-ственного управления, которое придумывает такие выгодные издевательства. Какой бы социальной стороны не касалось, будь это добавка неимущему квартиросъёмщику, выплата прожиточного минимума, помощь молодой семье, везде просачи-вается какое-то злоупотребление, втиснутое в рамки концепции "закона Харц-4". И озлобленное мнение о наплыве "проклятых иностранцев" впрямую и косвенно распространяется, как вирус "на битву за любую работу". А у дверей заведения стоит очередь людей, для которых открыта только односторонняя щель, кто первый, втискивайся скорей, спасай своё будущее...
Это всё те же люди, которым Государство ни за что не даст без поставленных условий, что им положено по жизни, ведь они здесь, потому что они есть. Тогда помощник социального фронта и партиец из ЦДУ Лотар Шпет снова напомнит, что, дескать, "из-за этого ни кто не пойдёт работать", а рядом с ним сидящий предприниматель и директор сети штучных товаров Гётц Вернер ответит: "Вы плохо думаете о людях, нужно уметь распределять их силы, мы все на наше общее благо стараемся!".
Подумать только, каждый производящий "ушко для иголки" или "нитки для одноразового мешка", рассуждают с такой важностью о распределении трудовой силы и времени. Чтобы их узнать лучше, с ними нужно сблизиться, но это невозможно, так как они подпускают только "своих" журналистов, а если вы захотите снимать правдивый фильм обо всём, вы пропали, вам нужно пройти все главные отделы учреждения, и всё равно не получите разрешения. Если вам повезло, то к вам либо при-ставят наблюдателя, чтобы вы спрашивали и снимали только "позитивное", либо вы должны подписать бумагу о том, что обязуетесь после сбора материала показать его "ответственному лицу" этого учреждения. Вобщем, ни кто с нами не хотел говорить серьёзно, все либо отбрыкивались и закрывали двери кабинетов, либо фыркали и поскорей уезжали на шикарных машинках в столовую. После чего нам уже стало ясно, что - это свойство новых бюрократических хамов в любезных масках.
Могут ли молчаливые "временные безработные" себя лучше чувствовать в своём беспрекословном молчании? Будут ли они действительно защищены Управой, которая держит их за дискретную массу? Они там знают, сколько каждый имеет на счету - почти ничего, сколько каждый имеет квадратной жил-площади - максимально положенной, и сколько каждый тратит в месяц на продукты и вещи, так же знают они, сколько бы каждый не писал "заявлений на работу" - это бесполезно. Пусть ищёт сам или берёт, что имеется вообще.
Тысячи "временно безработных" имеет в запасе каждый "Джоб-центр", и все они обезличенные, только масса, а в ней каждый маломальский индивидуум растворился, и поэтому все выдуманные "мероприятия" хороши.
Конечно, такую массу нельзя организовать в один оркестр, подумайте сами, если тысячи людей в одно прекрасное время станут организованно ходить по улицам с музыкальными инструментами и играть марши или польки, или казацкие песни.
Уму непостижимо, каким музыкальным и в тоже время озлобленным станет город, так как это будет похоже на вечную подготовку к будущей войне и последующим её традиционным праздникам с превосходной униформой и знаками отличия.
Возможно ёще и то, что старожилы придумают новые празд-ники и распределят огромный оркестр по группам, каждая из которой будет играть в назначенном месте, хотя бы пару раз в месяц, и всем оркестрантам назначат "трудовую оплату" и "выслугу лет". А из них образуются оркестровые династии, которые будут караванами курсировать по европейским стра-нам - всё организованно и рентабильно. Это ли тот значительный симбиоз, разрешающий проблемы сотни тысяч людей?
Но пока новый закон для "временно безработных" имеет другие критерии - "коммуникации и распределение рабсилы", а все безработные, с которыми мы пытались говорить либо отмалчивались, либо шепотом жаловались нам на их тернистые будни.
Где только их не встретишь, как подсобную силу за дешёвую оплату; на строительных площадках и в коридорах учреждений, в ресторанных кухнях и за барными стойками, в медицинских офисах и продовольственных магазинах, на животноводческих фермах и в домах престарелых, и т.д. и т.п. И большинство из них уже нажили себе долги, а долговые организации и учреж-дения неугомонно донимают их вымогательскими письмами в различной форме, да ко всему забирают за долги мелкое имущество. Всем благоустроенным нашлось уйма работы за счёт неблагоустроенных. Им и в голову не приходит мыли, что они не обязаны впускать "Швондеров" к себе домой, и хорошо, что хоть на этой почве появились организации объясняющие законодательно-социальные нюансы и помогающие выбраться из долгов, иначе кто знает, как широко распространилось бы понятие о "падших духом" или "массовых неудачниках". Их сегодня уже предостаточно; и многие из них отвечали нам, что они с "Харц-4" стали ещё больше одинокими, чем раньше, даже телевизионные юморески и пёстрые талкшоу не бодрят своими расточительными бессмыслицами.
Недавно на пост министра финансов взошёл Михаил Глосс, а на пост министра внутренних дел въехал на инвалидном кресле Вольфганг Шойбле; они уже давно являются баварскими питом-цами от партии ЦСУ, которую когда-то возглавляли Аденауэр, затем Штраус, а слава об их подвигах, как "грабителей своего народа" до сих пор жива. Остаётся надеяться, что достойные ученики Глосс и Шойбле сделали для себя вывод из ошибок учителей и стали порядочнее; во всяком случае, их первые поползновения кажутся сострадательными к народу и пока разумными к экономике страны.
Несмотря ни на что, с того момента, как "Харц-4 закон" стал необходимостью, человек должен себя относительно хорошо чувствовать и позитивно отзываться о своей стране, чтобы всем вместе переносить все невзгоды. А все коммуникаторы, кто хоть как-нибудь принадлежит к Медиуму, затрагивают эти проблемы поверхностно, будто это вовсе и не проблемы, а "волосы на расчёске", убери их и снова расчёсывайся. Я даже заметил, что многие из медиальных коммуникаторов с каким-то стыдливым взглядом "сильнейших мира сего" взирают на временно без-работных и не признанную интеллигенцию, как на "слабую прослойку", якобы, которая не всё себе может позволить и отнести себя к достойной части общества.
Что ж, коммуникация дело важное, так же как и развитие Культуры; и их нужно не только постоянно поддерживать и пре-образовывать, но и не бояться обходить поставленные препят-ствия, при том не теряя достоинства, а иначе можно завязнуть в болоте ненужных, навязанных мелочей ради того только, чтобы не прогневать "временных богов" и остаться при своём.
Вчера я посетил "Харц-4 оркестр" и познакомился с некоторыми замечательными людьми, с нашими русскоговоря-щими эмигрантами, в число которых входят замечательные музыканты с высшим образованием. И только Саша Топтыгин нашёл смелости поговорить со мной о семейных трудностях и "временно безработном по закону Харц-4" существовании. С каким-то наивным стыдом он рассказал мне, сколько им с женой нужно найти маленьких работ, чтобы прокормиться самим и двоих детей, да более-менее выбраться из кабальных условий социального Управления, и напоследок с некоторой долей триумфа сказал: "Ты вчера в газете объявление не читал, ага, службы безопасностей ищут на пол ставки "стукачей", не веришь, сам посмотри в Интернете? Это ж характер надо иметь такой, а его не все имеют, или? Нет, слава богу, я не приспо-собленный к этому. Нам-то нужно всего ещё 550 Евро, тогда ни кто нас не спросит, ни кто не напишет, как нам живётся!".
Что не говорите, а "страх" разъедает душу, и против него поможет только реальная деловитость, отказ от "промывания мозгов" и горизонтальная коммуникация.
Случилось чудо, вчера днём арестовали господина Харца, в борделе и с проститутками, куда он с дружками частенько на-ведовался; для профилактики провели обыск в его конторе, нашли множество фальшивок и два мешка денег, но он пошёл в "отказ"; и через неделю налетевшие на "лакомый кусок" адвокаты его отмазали. Естественно, мы ж живём в цивили-зованной стране, а значит и закон для таких расхитителей иной, тем более, что любая "финансовая афёра" планируется с таким учётом, чтобы одну часть "вернуть", другую "раскидать по-своим", а третью оставить себе.
Чтобы ни кто не возникал, нужно непременно показать, что "нарушители" чистосердечно признались в "частичной" ошибке из-за "козла отпущения" и всем хором каются. После чего можно прислать чек в какой-нибудь детский дом, в дом престарелых, и если повезёт, то и оркестранты из "Харц-4 оркестра" тоже получат пару тыщь на всю группу для покупки нехватающих инструментов или для поездки в Берлин.
Лелеющие такие условия вовсе позабыли, что это поблажка может скоро закончиться и за неё, наверняка, придётся отрабо-тать в лучшем случае подсобным на строительной организации или на уборке помещений, в худшем случае многие пойдут убирать на улицы собачье дерьмо, сигаретные чинарики и другой мусор. И эти средства "полезных занятий" придумал господин Харц со своими единомышленниками. Но сами они, как не странно, не работают по-настоящему за ту оплату, которую вытягивают из "реформаторских" издержек.
Уму непостижимо, "закон Харц-4" всех неимущих и мало-имущих сделал равными, почти как при Социализме, но циниче-ские требования и использование человеческих сил остались капиталистическими, а все думающие, музыкальные, создающие что-либо люди ещё обязаны не сетовать на тех, кто через своих "прислужников" забирает всё, что производит интеллигенция.
Вот закончились "принудительные" компьюторные курсы, и я случайно встретил Сашу на улице, он стал Вебмастером, раз-мещающим такого рода микро-рекламу, за которую получает денег больше, чем он принёс прибыли компании. Так держать!
6 Глава
Феномены и фантомы
Начну с того, что в нашем городе есть ещё одна замеча-тельная привилегия, вернее не привилегия, а одна прекрасная традиция - это международный джазовый фестиваль "Джаз-Балтика". Он проводится в нескольких километрах от города Киля в районе Зальцау, в большом замке и на огромном парковом участке, и в котором ежегодно принимают участие мастера Джаза и классической музыки со всего мира.
Непрерывно фестиваль "Джаз-Балтика" способствует прод-вижению молодого поколения не только от шлезвиг-хольштейн-ской сцены, но и молодых талантов из Скандинавии и при-балтийских стран. Они своими выступлениями на фестивале получают решительный импульс для продолжительной карьеры. Некоторые из них презентируют музыкальные проекты экспериментального характера, с речевым и световым оформ-лением в рамках классического "Авангарда", что непосред-ственно добавляет содержательный эффект восприимчивости.
С 2002 года в организации и проведении фестивалей "Джаз-Балтика" и "Шлезвиг-хольштейнише-мюзик" играет Райнер Хартманн. На этой почве образовался международный Биг-Бэнд, в число которого входят знаменитые музыканты: Ларс Даниэль-сон, Нильс Ландгрен, Марцин Василевский, Аксель Шлёссер, Вольфганг Хафнер, В. Хаодер, Юкка Перко и другие музы-канты. Они так же вместе подготавливают специальную программу для фестиваля "Fest des Ostseejazz".
Концепт "Джаз-Балтика" является единственным фестивалем в Европе, имеющим такой глобальный масштаб и привлекаю-щий такое количество музыкантов со всех континентов, которые имеют возможность реализовать современные идеи и ком-муницировать с юными талантами. Такие маэстро, как Дейв Брубэк, Макс Роах, Мильт Джэксон, Херби Хэнкок, Вэйне Шортс, Рой Хэйнс, Диана Ривс, Пет Масини, Ал Ди Меола с удовольствием лабали на сцене в замке Зальцау. И европейские коллеги, как Альберт Мангельсдорф, Хафнер, Сецилия Норби, Виктория Tolstoy (правнучка Льва Толстого), Ульф Вакениус, Томас Станко, Есбьёрн Свенссон Трио, несмотря на некоторое подражание штатникам, не раз предоставляли отменную про-грамму с индивидуальными идеями.
В 2006 году приезжали такие гости как Оскар Петерсон (легендарный пианист), Чик Корэа (джаз-виртуоз), Кенни Барон (пианист), М. Вольный и Брэд Мелдау (модерн-пианисты), Пет Массини (гитарист), Ю. Ландгрин (трамбонист и организатор, ученик Стива Турре), и другие музыканты высшего пилотажа. Жаль, что из российской джазовой сцены никого не было, но мы подавали заявку "кузнецам идей", чтобы обратили внимание на Интернетпортал "Джаз.ру", не то они уж слишком редко выезжают заграницу с бывшими "комсомольскими заводилами" наживающими деньги на талантливых людях. Возможно, что в последующие годы и русских джазмэно (Бутмана, Измайлова, Манукяна, Смирнова и других) пригласят на широкую сцену.
Как бы дорого и не доступно для большинства не стоили билеты, всё-таки Джаз-Балтика был великолепным фестивалем, где каждый музыкант показал своё совершенное развитие в области владения инструментом и особенно в музыкально-абстрактом содержании, которое, также, как и билеты, осталось не доступным для расшифровки.
В принципе, почти вся публика понимала, что молчаливая любезность, замысловатая мелодичность и дисциплинирован-ная виртуозность - это Академия! Ну а кто вообще ничего не понял, тот может купить в магазине свежайший лазерный диск каждого из музыкантов и вкушать его до умопомрачения, тем самым, закрепив и музыкальные элементы памяти, и возможную надежду на свой, пока что, не разбуженный талант, практиче-ский или теоретический.
О присутствующих на фестивале мастерах Джаза было много написано в прессе, и более обширную информацию о них вы можете найти в широкой сети Интернета. В этом году на "Джаз-Балтику" приглашён легендарный вибрафонист Бобби Хатчен-сон, трубач Дэйв Даглас и другие ассы Джаза. А пока до начала летнего сезона в малом зале молодёжного клуба "Насос" выступят альтернативные группы, как "Марк-Шрадер" из Питера и "Гайдамаки" из прозападной "гетьмано-руськой" Украины. Они продемонстрируют "фанк-поп-рок-фольклор", да так, что публика будет в восторге от мелодично-заводной и душевно-греющей музыки. Жаль, что не приедет фольклорно-джазовая группа "Яблочный чай" из Беларусии, они удивили бы многих спецов современной музыки.
* * *
Конечно, это не британская поп-роковая сцена, это там у них навалом аналитиков, жюрильщиков и спонсоров, которые давно уже заполонили своим сверхпрофессиональным лепетом все магазины, журналы и залы. Безусловно, есть у них и пре-восходные роковые группы, как Генезис, Барклай, Квин, Уфо, Плант, Зэ Ху, Рашь, Вайтснек, и джазовые музыканты, как Джон Маклафлин, Энди Шеппард, Д. Паррицелли, Ральф Таунер, Д. Тэйлор, Колинс Тоунс, Алан Скидмор. Только в последнее время они стали редкостными гостями, и всё больше выступают в престижных клубах, да зачастую презентируют старые песни на новый лад, а новые идеи по частичкам выносят на общественное обозрение в какой-то расплывчато-лирической форме, зато техническое оформление у них просто в изобилии.
Толи дело в Америке, там всё намази и в музыкальных областях (превосходный джаз и рок не в счёт), и в 75 % бес-содержательных голливудских фильмах, даже расхваливать не стоит, так как блестящая упаковка всегда нравиться большин-ству. Главное показать несколько моральных, душетрепещу-щих, мистических, фантастических, вобщем культурных кодов, и товар продан за баснословные деньги. Так что все равняются на них, и штатники уже добрались до восточной Германии, наверно, чисто в стратегических целях, во всю скупают предметы современного искусства у бедных художников, трезвонят о расширении филиала-музея "Модерн-Гуггенхайм", и всячески хвастаются "духовной лабораторией Синотолоджи", где клонируются "спасители мира сего", укрепляющие доверие между экономически выгодными культурами.
Это лишь отдельные элементы недостатков и преимуществ, но не надо забывать, что с начала образования американской нации они не загнивали, а самоуправлялись в полном смысле слова, что и привело к образованию свободолюбивой, промыш-ленной и культурной нации, нередко имеющей и духовные кризисы.
Что касается Германии, таких музыкантов раз два и обчёлся: Клаус Долгингер, С. Кун, Стефан Диез, В. Хафнер, А. Мангель-сдорф, Ули Корпинский, Тил Брёнер. В основном на эстрадной сцене проходит отборочный конкурс называемый многими - "вместе ищем суппер-идиотов", которых кропотливо отбирают такие титаны попсовой лабуды как Ральф Зигель и Дитер Болен. Им бы самим ещё подучиться, да видно они от титанового успеха стали недосягаемыми звёздами и оба принадлежат к категории "купидоновых надеждоносителей". Да не одни, а с другими болтливыми "экспертами", вылезшими снова из неизвестных англо-американо-германских щелей. Они не только втискивают свой капитал, но и получают лакомые крошки от народного бюджета на такие важные культурные мероприятия.
А бедным конкурсантам и невдомёк, что на них смотрят как на вещи, на которых можно или нельзя поживиться. И по концепту "эксперты" с напущенным нахальством, иногда, с душевным вниманием, отбирают либо эротично-журчащих соловушек, либо душевно-урчащих снегирей, которых через год забудут, потом придут следующие; ведь главное, что молодёжь стремится и романтически мечтает. Ну как же тут не найти из 80 миллионов населения несколько блестяще подражательных певцов и певиц, ведь они так долго зубрили одно и тоже, изо дня в день, в свои лучшие беспечные годы. Многие уже согласны на "все!" условия для продвижения по лестнице в небо. Это своего рода тоже фантом и не каждый может себе позволить им зарабатывать на хлеб.