Аннотация: Повесть о любви и смерти. Ангел в обличии прекрасной девушки вселяется в умирающего рыцаря. Зачем ей это надо?
Холодное осеннее солнце еле пробивалось сквозь облачную пелену, скрывающую небосвод. В прохладном воздухе не слышно было ни стрекотания цикад, ни жужжания мух, ни пения птиц. Лишь порывистый ветер иногда шелестел листвой в густых кронах деревьев.
По просёлочной дороге, петлявшей вдоль кромки леса, медленно ехали два десятка всадников в полном снаряжении. Бряцание стальных доспехов, покрывавших не только людей, но и некоторых коней, размеренно и монотонно вторило стуку копыт. По усталым, покрытым густой щетиной лицам всадников, а также их позам, было заметно, что отряд уже долгое время находится в пути. За собой они вели несколько навьюченных походным скарбом мулов. Люди явно были подготовлены к длительным переходам.
Первыми ехали двое, в облике которых сразу угадывалось благородное происхождение. Одним из них был молодой человек, лет двадцати пяти, c приятными чертами лица, задумчивыми карими глазами и короткой тёмно-русой бородкой. Отполированные латы тускло блестели, отражая, как в зеркале, облака и деревья, белоснежный плюмаж на шлеме покачивался в такт движению. На треугольном щите, висящим за его спиной, красовался белый единорог на зелёном поле, поднявшийся на дыбы. Вторым являлся суровый мужчина средних лет с обветренным лицом, перечёркнутым глубоким шрамом, идущим от лба к левой скуле, скрытой под густой чёрной бородой. Он был облачен в тяжёлые латы, испещрённые тут и там бороздами от многочисленных ударов. Тёмно-карие глаза с прищуром мрачно смотрели по сторонам.
- Когда же город, Конрад? - устало выдохнул молодой человек, обращаясь к своему более зрелому спутнику.
- Уже не долго, Томас. Час или два, и распряжём коней, завалимся в таверну, вкуснятины закажем местной, - Конрад мечтательно зажмурился и причмокнул от удовольствия.
Молодой господин с лёгкой иронией посмотрел на Конрада, ожидая продолжения.
- А завтра утром снова в сёдла, - устало промолвил тот, - поедем в ставку короля. Походный лагерь где-то тут, неподалёку.
- Наверное, уже не мало лордов собралось в этой глуши, желая влиться в армию, что отразит нашествие орды, - подхватил тему молодой человек, - ужасных порождений тьмы, богопротивных орков, что катится по миру, сея смерть и разрушение. Какой же славой и сиянием покроют себя древние роды, тех кто участвовал в великой битве!
- Ваш славный род, сир Томас, - это вступил в разговор один из двух оруженосцев Томаса, ехавших сзади, - покрыт всем этим с головы до пят уже годков так триста. А вам жениться скоро... Наследников растить. Раз вы печётесь так о роде и гордитесь им - наследник вам необходим, а лучше трое, чтоб наверняка.
- Я не могу отсиживаться в замке, когда решается судьба страны! - судя по раздражённому тону, этот спор возникал уже не раз. - Пять королевств уж пали! Пять!!! От них остался только пепел!.. Богатые и шумные когда-то города, цветущие селения, монастыри и замки, все превратилось в груды щебня, в зловонную труху. А в воздухе витает только запах разложения, поскольку мёртвых там ни кто не хоронил... Кто не успел сбежать заранее - тех нет в живых. Все! - в голосе Томаса нарастала горечь, - от грудных младенцев до осенённых сединою старцев, от юных дев до пожилых матрон, - все там и лежат по ныне... И только снег им станет саваном зимой, и вьюга пропоёт за упокой, стеная от безмерного унынья. Старинные фамилии теперь лишь в воспоминаньях тех, кто их знал и вскоре канут в лету насовсем, и имена Эйнхорнов точно так же позабудут, коли сейчас мы не обрушимся на орков мощью всей.
- Ну, да... Конечно! Двадцать всадников - "мощь" ну просто невообразимая! - саркастически протянул Конрад, - Помчимся клином, сметая орды орков, пронзая копьями по десять, нет, по тридцать туш за раз! Король Георг, расположившись в отдаленьи, нам будет радостно рукоплескать, а мы, вернувшись из сраженья, в волненьи перстень ему станем лобызать.
Томас криво усмехнулся и покачал головой.
- Мне жаль, что ты так думаешь... Здесь двадцать, там пятьдесят, - махнул он рукой куда-то в пространство, - там сорок, там пятнадцать. Да хоть бы двое или один! Коль все вдруг дружно соберутся в войско, людской мир станет вновь непобедим. Священной яростью наполнив наши души сметём с лица земли врага, вонючую толпу безмозглых тварей, что примитивней моего коня.
- Ведь правда, Гюнтер? - спросил Томас, наклоняясь к уху своего коня, - ты их в сто крат умнее!?
Гюнтер, чью голову скрывал стальной наголовник с круглыми прорезями для глаз и длинным конусообразным шипом, торчащим из лба, согласно кивнул башкой, словно понимая смысл слов своего хозяина.
- Вот видишь!? - обрадовался Томас, поворачиваясь к Конраду.
- Конечно же, твой Гюнтер - это что-то с чем-то, - хмыкнул Конрад, - однако, кони не куют метал и не умеют делать копья и мечи, не мастерят себе доспехи, самострелы и щиты, не строят лестницы для штурма стен, баллисты и онагры, не мечут огненные стрелы и снаряды с нефтью. Не думаю, что так уж орки тупы и просты... Без хитрости военной их не победить, - задумчиво продолжил он, - даже толпа простых крестьян, вооружённых чем попало, способна рыцаря в доспехах победить, коль неожиданно со всех сторон напала. Должны мы их в засаду заманить.
- Надеюсь, что у короля имеется отличный план, - c неподдельной уверенностью подытожил Томас.
Когда дорога описала очередную кривую, и отряд оказался на вершине невысокого холма, вдали показался небольшой город, обнесённый зубчатой каменной стеной. Перед городом простирались расчерченные квадратами поля, рощицы плодовых деревьев, какая-то мелкая речушка с водяной мельницей. C высоты всё это смотрелось настолько мирно и умиротворяюще! Зачем кому-то рушить эту идиллию?! Зачем сжигать дома и убивать мирных жителей?! Для чего весь этот кошмар?!
Отряд не стал въезжать в Эльмсхорн, а остановился на постоялом дворе, расположенном рядом с главными воротами. После того, как были улажены все бытовые вопросы, Томас и Конрад переоделись в гражданское, отсыпали в кошели немного денег, и отправились пешком в город.
После долгого плутания по кривым и крайне запутанным улочкам они наконец-то нашли более-менее приличный трактир и с огромным облегчением разместились за дальним угловым столом, подальше от чужих глаз. Посетителей в это время суток было мало, в зале царил полумрак, на импровизированной сцене, расположенной справа от барной стойки группа из четырёх музыкантов наигрывала приятную инструментальную музыку.
Хозяин трактира, признавший в новых гостях важных господ, самолично принял у них заказ. Когда принесли блюда с жареной олениной, фаршированной уткой, нарезанным хлебом, кувшином красного вина и поставили на стол свечи, уставшие путники наконец-то смогли утолить голод и немного расслабиться.
Музыканты периодически сменяли друг друга, и теперь на сцене был одинокий менестрель. Он сидел на табурете, разместив между полу-скрещенных ног небольшую арфу. Несколько секунд он просто перебирал струны, вслушиваясь в их звук, потом на мгновение замер, откинув голову и закрыв глаза, и вот, полилась дивная мелодия... Немного покачиваясь ей в такт, менестрель стал петь высоким и немного страдальческим голосом:
Когда-то жил я в озере,
Когда-то был красавчиком...
Когда-то звался Лебедем,
А-а-а! А! А-а! А-а-а-а-а!
Всех птиц я был пригожее!
Белее снега горного
А-а-а! А! А-а! А-а-а-а-а!
Теперь чернее ворона!
Я здесь лежу наперченный
А-а-а! А! А-а! А-а-а-а-а!
Горячий вертел вертится,
Огонь палит безжалостно...
И нож скрежещет яростно
А-а-а! А! А-а! А-а-а-а-а!
Прощайте глади водные!!!
Лежу на блюде поданный,
И рты вокруг голодные...
( "Кармина Бурана" , Лебедь )
Когда мелодия стихла, по залу прокатились разрозненные вялые аплодисменты и одиночный одобрительный свист. Менестрель низко поклонился публике и прошёл к столу музыкантов. На сцену вернулась прежняя четвёрка, но теперь с ними была танцовщица - молоденькая девушка . Подол её платья опускался лишь немного ниже колен, открывая взорам стройные лодыжки и соблазнительные босые ступни. Зал заметно оживился, загудев как пчелиный рой. Музыканты заиграли бодрую танцевальную мелодию, а девушка, застенчиво улыбаясь и грациозно поигрывая плечами, стала исполнять незамысловатый народный танец.
- Приятное местечко, - удовлетворённо произнёс Конрад, наблюдая за движениями танцовщицы. Судя по выражению лица, девушка ему очень понравилась. - Каждый день здесь проводил бы время.
- Да, здорово! И трактир приятный, и городок, и вот она, - Томас мотнул головой в сторону танцовщицы. - Что с ними всеми станет, Конрад, когда сюда придёт орда?
Конрад досадливо поморщился - сейчас ему не хотелось думать ни о чём, творящимся за стенами этого заведения.
- Я не могу понять, как всё так вышло? - продолжал Томас. - Множество веков подряд с востока не было такой напасти. Лишь мелкие набеги на границах, с чем гарнизоны крепостей легко справлялись. Теперь же, словно степи всколыхнулись морем, погнав на наши берега волну. Волну, сметающую всё на свете.
- От беженцев я слышал, - Конрад на секунду прервался, откусывая кусок оленины, - что будто бы у них теперь король вдруг объявился. Они его боятся - просто жуть! До этого всем заправляли кланы, - продолжал он жуя и чавкая, - cволочь мелкая да шелупонь. Организовать налет на поселение людей иль соплеменников - предел фантазий и мечты. И вот теперь всё поменялось! Теперь сидим тут, - Конрад смачно рыгнул, - ждём орды.
- Всё дело в короле? - усомнился Томас. - У нас, если умрёт король, жди десять претендентов, ни чем не хуже прежнего.
- Только Георгу этого не говори, мой неосторожный Томас, - полушёпотом предупредил Конрад.
- Орочий Король, - продолжил он, - это не просто орк какой-то, это зверюга редкая. Вот что ты слышал о Крысиных Королях?
Томас пожал плечами.
- Представь же крысу ростом с волкодава! Три головы, три хвоста, когти на лапах словно крючья в лавке мясника, глаза пылают словно головешки, про зубы я вообще молчу, раскусывают камни как орешки. Но главное не это, - Конрад загадочно помахал оттопыренным указательным пальцем, - Король Крысиный властью тайной наделён над племенем своим. Собрав вокруг себя всех крыс на много миль, он их ведёт, куда захочет. Они всё сделают, пусть даже в пропасть он прикажет прыгнуть им.
Поражённый услышанным, Томас потянулся за кружкой с вином, но промахнулся, и та грохнулась на пол, разлетевшись на осколки. Подбежавший официант принёс ему новую и быстро всё убрал с пола.
- Конрад, это же всё меняет! - громким шёпотом воскликнул Томас. - Нужно просто убить это чудовище!
- Орочий Король не сидит на самом видном месте, Томас, и не ждёт, когда его кто-нибудь прикончит, - задумчиво произнёс Конрад, отхлёбывая из своей кружки. - К тому-же, до него ещё добраться надо.
Томас и Конрад посидели ещё немного, затем расплатились и пошли на постоялый двор. Рано утром отряд должен был влиться в армию короля Георга VII.
Военный лагерь раскинулся на широком поле в двух милях на восток от Эльмсхорна. Целое море разноцветных шатров! В воздухе реяли тысячи флажков и знамён, звучали военные горны, ржали кони, тысячи людей сновали туда-сюда, дымили походные костры, на которых варилась, жарилась и коптилась разнообразная еда. В центре этого хаоса разместился самый большой и высокий шатёр, над которым был водружён королевский стяг - на красном фоне закованная в чёрные латы рука, держащая поднятый золотой меч.
После того как отряд спешился и люди стали подготавливать лагерь, Томас и Конрад направились на аудиенцию к королю.
Сидя в великолепном позолоченном кресле с высокой спинкой, Георг VII со свитой расположился под широким матерчатым навесом рядом с шатром. Вновь прибывшая знать толпилась в ожидании своей очереди, что бы предстать перед правителем. Томас с любопытством озирался по сторонам, высматривая каких-нибудь знакомых. Из всех присутствовавших в данный момент на церемонии он лично знал лишь дядю Готфрида, который стоял слева от кресла короля.
Томас и Конрад сняли с голов шлемы и держали их теперь в согнутой левой руке. Длинные русые пряди Томаса красиво падали на полированные стальные наплечники, волосы Конрада были стрижены "под горшок". Когда очередь наконец дошла до них, они церемонно подошли к краю ковра, расстеленного на траве.
- Томас Эйнхорн! - громко и с достоинством объявил себя Томас. - К Вашим услугам, мой господин!
Томас отвесил лёгкий поклон и, развернувшись на пол корпуса, жестом правой руки представил своего спутника.
- Со мною славный рыцарь Конрад из Нортхайма, чьи подвиги на множестве турниров известны и в стране и за её пределами!
Конрад звучно ударил себя закованным в сталь кулаком по кирасе и резко кивнул головой.
Король благосклонно рассматривал двоих новоприбывших. То что он видел, ему явно очень нравилось. Он немного наклонился корпусом влево и обратился к дяде Томаса:
- Это ведь твой племянник, Готфрид?
- Всё так, милорд! Томас великолепен и в седле, и весьма искусен в фехтовании. К тому же бесконечно предан он стране, а также Вам, Ваше Величество!
- Чудесно! Просто чудесно, - Георг VII милостиво протянул Томасу свою длань с надетым на средний палец массивным золотым перстнем - символом королевской власти.
Томас подошёл к королю и учтиво склонился, целуя перстень. Он успел рассмотреть, что весь перстень покрывают какие-то письмена.
Король перевёл взгляд на Конрада.
- Я Вас прекрасно помню... Это ведь Вы в прошлом году на турнире в Брилоне выбили всю спесь из этого заносчивого Людвига фон Бинген?
- Так распорядились Небеса, мой господин! - Конрад весь светился счастьем от того, что его помнит сам король.
Георг печально усмехнулся:
- Если бы Небеса вмешивались даже в такую мелочь, мой дорогой, людям оставалось бы только есть да спать. Ведь всё решают Небеса! Не надо тренироваться, что бы победить на турнире - Небеса всё сделают за вас. Не нужно думать о величии страны - Небеса сами обо всём позаботятся. Быть может нам и армию не надо собирать?
Конрад смутился и склонился в глубоком поклоне.
- Ладно, целуй уж и иди, - сжалился над ним король протягивая руку для поцелуя.
Конрад поцеловал перстень, встав на одно колено, и отошёл, пятясь и согнувшись в поясе.
Аудиенция была окончена.
Томас и Конрад вернулись в расположение своего отряда. Все шатры были уже установлены, включая персональные для Томаса и Конрада, над костром висел чан, в котором тушилось овощное рагу.
Вскоре к Томасу прибежал посыльный, который сообщил, что дядя Готфрид приглашает его к себе. Вместе с посыльным Томас отправился к дяде. Тот принял его весьма радушно, они долго обсуждали домашние дела, делились впечатлениями, дядя живо интересовался предстоящей помолвкой Томаса с Адалиндой Латгард. Так они проговорили часа три, пока Готфрида не позвали на военный совет.
Утром, неожиданно для всех, лагерь разбудил громкий звук военного горна. Он трубил сигнал сбора.
Оказалось, что посланные в разведку конные разъезды вернулись. Они сообщали, что орочья орда вторглась в пределы королевства. Одна её часть подступила к пограничному городу-крепости Берхтесгаден, дабы взять его в осаду. Другая ринулась в глубь страны, уничтожая всё на своём пути.
Люди сворачивали шатры, гасили костры, седлали коней. Вскоре войско выстроилось в колонну и двинулось на восток. Необходимо было как можно скорее остановить продвижение орков.
Для предстоящего сражения было выбрано ровное обширное поле в десяти милях восточнее Гайдельберга. Именно такая местность обеспечивала максимальную эффективность для таранного удара тяжёлой рыцарской кавалерии - главной военной силы людей. С флангов поле упиралось в лесные массивы, где можно было легко спрятать пару засадных полков.
Армия Георга VII насчитывала около десяти тысяч пехоты и шести тысяч конницы. В орде, что быстро надвигалась сейчас с востока, было не меньше ста тысяч. Сколько орков осаждало Берхтесгаден - пока сказать было сложно.
Да, расклад был не в пользу людей, и потому Георг VII делал ставку на фактор неожиданности. Пехота должна была стать наковальней, и принять на себя весь удар, коннице же отводилась роль молота, точнее даже двух, поскольку была поделена на две части и пряталась в лесу по обеим краям поля. В качестве ещё одного сюрприза, пехоте было поручено вырыть перед своими боевыми порядками сотни "волчьих ям" с острыми кольями на дне и незаметных даже вблизи.
Люди торопились всё успеть сделать до появления орков, но те не заставили себя ждать. Противоположный край поля вдруг потемнел и стал приближаться. Огромная, неисчислимая масса орков двигалась вперёд, выстраиваясь пехотными клиньями. Клинья образовывались орочьими кланами. Впереди шли самые крупные и самые свирепые воины, один только вид которых мог внушить ужас во врага. Уродливые лица с серо-зелёной морщинистой кожей покрывала устрашающая боевая раскраска, злобно сверкали глаза, прячущиеся под нависающими надбровьями, хищно скалились пасти с торчащими желтоватыми клыками. Обезьяноподобные мускулистые тела защищали разношёрстные доспехи, смастерённые из кусков кожи и грубо-обработанного железа, головы большинства оставались непокрытыми, пугая дикими причёсками и длинными остроконечными ушами. Орки шли потрясая землю, по которой ступали, потрясая Мир, замерший в ожидании беды.
Когда расстояние до боевых порядков людей сократилось до дальности полёта стрелы, орки приостановились и, воздев оружие в небо, принялись орать, выкрикивая военные кличи орочьих кланов. Каждый клан старался перекричать соседей, и эта дикая какофония становилась всё громче и громче. Когда их ярость достигла своего апогея, они, словно по команде, бросились в атаку. Они неслись вперед, обгоняя друг друга, хрипя от ненависти и воя от бешенства. Ни кто и ни когда не сможет их остановить! Ни сейчас, ни потом!
Пехота армии короля Георга VII была выстроена в линию из шести шеренг. Составленная, преимущественно, из регулярного городского ополчения, внешне она имела довольно внушительный вид. В первой шеренге стояли тяжело вооружённые пехотинцы, закованные с ног до головы в стальные латы. Подпирая левой ногой края огромных тяжёлых щитов - "павис", они на полусогнутых готовились к отпору бешеного натиска. Пальцы крепко сжимали рукояти мечей и хищно загнутых клевцов, из прорезей забралов шлемов напряжённо смотрели внимательные глаза. Вторую и третью шеренги образовывали алебардщики, руки, торс и голову которых так же защищали латы. Их оружием были двухметровые алебарды, коими можно было с одинаковым успехом и колоть и рубить. В четвёртой и пятой шеренгах находились пикинёры, вооружённые четырёх и пяти метровыми пиками. Не имея ни какой брони, они, тем не менее, могли весьма успешно отражать атаки конницы и служить отличным подспорьем в бою с пехотой противника, орудуя своими пиками прямо из задних рядов. Ещё была шеренга арбалетчиков, которая в начале боя выходила вперёд, а затем занимала шестой ряд.
Арбалетчики успели дать лишь один залп, на перезарядку уже не оставалось времени. Было прекрасно видно, что каждая из выпущенных стрел, нашла свою цель. Убитых и раненых орков моментально втоптали в грязь десятки тысяч ног их бегущих в атаку сородичей. Ещё несколько секунд, и они начнут рвать зубами этих жалких людишек, точно так же, как и много раз до этого.
Передние орки всё ещё орали во всё своё лужёное горло их орочье "ура", когда вдруг земля разверзлась у них под ногами, и они со всего разгона начали падать на дно "волчьих ям", нанизываясь на острые деревянные колья. Орки не могли остановиться или притормозить, задние ряды выталкивали их вперёд. Самые сообразительные пытались перепрыгивать ловушки, но лишь тяжело ударялись о стенки и сползали вниз. Три ряда "волчьих ям" быстро заполнялись копошащимися серо-зелёными телами. По ним продолжала бежать плотная масса их сородичей, уминая, вдавливая глубже, спрессовывая. Небольшие группы орков, первыми добежавшие до боевых порядков людей, тут же умирали, пронзённые выставленными пиками и алебардами. Воины из переднего ряда ногами сталкивали, дёргающиеся в агонии, туши с древков пик, словно куски мяса с шампуров. Кровавая бойня!
На лице Георга VII, сидевшего на жеребце, покрытом попоной, в окружении своей свиты, играла злорадная усмешка. С холма, на котором расположился король, было видно всё поле боя. Он спокойно смотрел на беснующееся серо-зелёное море орков, накатывающееся на линию его пехоты. Нужно было дождаться, когда враг по уши увязнет в ближнем бою. И вот тогда...
Сколько тысяч орков уже полегло? Кто же знает! Они в исступлении бросались на ощетинившихся закалённой сталью людей, пытаясь дотянуться до них своими грубо выкованными кривыми мечами и топорами. Раздвигая щитами древки пик и алебард, пытались протиснуться, просочиться дальше, что бы... И тут же гибли, натыкаясь на, спрятавшихся за щитами, латников, валясь на землю с раскроенными черепами.
Что бы перебить несколько десятков тысяч врагов, своими собственными руками, требуется много часов. Время шло, вал из мёртвых орочьих тел рос. Он был уже выше голов! Орки карабкались по телам своих мёртвых сородичей и потом отчаянно прыгали вниз. Алебардщики ловили их на длинные четырёхгранные острия своих поле-армов и откидывали в сторону. Кровь тёмно-красным дождём капала сверху на шлемы и доспехи, заливала глаза, просачивалась сквозь сочленения стальных пластин. Усталость нарастала, всё больше и больше. Многим оркам удавалось невредимыми спрыгнуть в гущу людей, где завязывались ожесточённые поединки. Число павших быстро увеличивалось.
Готфрид подъехал к королю с тревожным лицом.
- Сир, ситуация становится критической.
Георг согласно кивнул и подал знак. Два гонца помчались в разные стороны. Пора было вводить в бой кавалерию.
Томас изнывал от нетерпения: "Ну когда же?! Когда?!" - думал он. Он слышал отдалённый шум сражения, рёв стотысячной орды орков. Гюнтер, которому передавалось душевное состояние хозяина, нервно переминался с ноги на ногу, дёргал поводья, подавая знак, что пора двигаться.
Наконец, в лесу, где пряталась конница, коротко прозвучал сигнальный рожок, и несколько тысяч всадников стали шагом выезжать на дальнюю окраину поля. Томас видел, что и с противоположной стороны , движутся и строятся в линии десятки, сотни и тысячи грозных рыцарей.
Сердце Томаса сильно и часто стучало в груди. Душа наполнилась диким восторгом! "Вот они! Сыны прославленных семей. Цвет нации, гордость человечества. Сейчас обрушимся на орков мощью всей!"
Конница выстраивалась в линию из нескольких шеренг. Шесть тысяч тяжело вооружённых всадников с поднятыми вертикально толстенными кавалерийскими трёхметровыми копьями. На кончиках копий трепетали геральдические флажки, древки обвивали разноцветные ленты. Стальные гарды защищали кисть правой руки. Треугольные щиты скрывали левую. Полированные латы, иногда обтянутые разноцветным шёлком, скрежетали в местах сочленения толстых пластин. Забрала шлемов, пока ещё поднятые, открывали сосредоточенные суровые лица. Кони, покрытые стальной бронёй, тяжело ступали по утоптанной земле.
Кавалерийская атака началась с медленного гарцующего шага, затем, по сигналу рога, коней пустили рысью, всадники опускали забрала шлемов, удобнее обхватывали ременные петли на щитах. Когда через прорези в забралах уже можно было рассмотреть беснующуюся серо-зелёную орочью толпу, горн протрубил ещё раз, и всадники пришпорили коней, переходя в неудержимый галоп. Земля дрожала от тяжёлого топота тысяч подкованных копыт, дрожал сам воздух. Доблесть и сила! Слава и честь!
Случайным образом, Томасу и Конраду достались места в первой шеренге ближе к правому флангу атакующей конной лавы. Томас скакал, положив толстое древко рыцарского копья на специальную подставку-держатель, прикрученную болтами к его кирасе. В данном случае это было совершенно необходимо. Правой рукой он лишь направлял конец копья туда, куда нужно. Он видел, как задние ряды орков поворачивались навстречу несущейся на них смерти, как изумлённо таращились их злобные глаза и беззвучно открывались мерзкие пасти, как инстинктивно прижимались их остроконечные уши к узколобым башкам.
"Горите в Аду!" - успел подумать он.
Копьё сотряслось от удара! Через мгновение - ещё раз! И ещё!!! Не выдержав тяжести трёх нанизанных на него туш, древко громко треснуло и сломалось. Его просто напросто вырвало из пальцев Томаса. Обломки улетели куда-то вверх. Пока Гюнтер нёсся вперёд, тараня и топча всё, что ему встречалось на пути, Томас обнажал меч: "Да помогут нам боги!"
Удар кавалерии смял, втоптал в землю и, практически полностью, уничтожил двенадцать задних рядов орков. Дальше плотность орочьей толпы возросла на столько, что пришлось долго, упорно и тяжко продвигаться вперёд, шаг за шагом, используя физическую мощь рыцарских коней. Первые два ряда орудовали мечами и палицами, задние всадники использовали длинные копья, тыча ими в просветы между лошадьми.
С течением времени Томас совершенно утрачивал ощущение реальности. Он абсолютно машинально рубил, подворачивавшихся под руку орков, принимал и отражал ответные удары, маневрировал конём, используя его бронированный круп в качестве тарана. Одновременно он следил за Конрадом, любуясь, как тот умело и главное быстро, орудует булавой, представляющей из себя стальной шипастый шар, крепящийся к рукояти при помощи полуметровой цепи. "Как же здорово у него это получается!" - восхищался Томас: "Надо бы и мне такую." Вонзая острие меча в глазницу, выпрыгнувшему сбоку орку-недорослю, он думал о помолвке с Адалиндой: "Она, конечно, не красавица, зато из очень знатной, уважаемой семьи." Срубая башку громиле, задумавшему какую-то пакость против рыцаря слева от Томаса, он мысленно напевал: "Когда-то жил я в озере, когда-то был красавчиком..." Взмах меча вправо: "Всех птиц я был пригожее! Белее снега горного..." Рассекая глотку хитрожопому ушастому уродцу, умудрившемуся подкрасться к нему совсем близко, он снова думал о помолвке: "А если мне не нравится она? Зачем же её мучить? И себя?"
Кроме всего прочего, Томас начинал ощущать безмерную усталость: "Сколько часов мы уже тут? Два? Может, три? Когда же сдохнут все они?!"
Зажатая с двух сторон, орочья армия быстро таяла. Ещё час-другой, и от неё совсем бы ни чего не осталось. На смену боевому пылу пришёл животный инстинкт самосохранения. Небольшие группы орков, находившихся на флангах, отрывались от общей массы и стремительно убегали в лес. Часть клановых вождей сговорилась прорываться из окружения назад. Им нужно было всего лишь расчистить себе путь сквозь поредевшие боевые порядки королевской конницы.
Томас видел, как орки стали перестраиваться в клин. Прямо на Томаса нёсся здоровенный двухметровый орк-берсерк. Двумя ручищами он размахивал над головой тяжёлым железным молотом. Томас инстинктивно развернул Гюнтера в право и закрылся щитом. Описав в воздухе широкую дугу, молот обрушился на щит. От такого удара Томас вылетел из седла и с грохотом упал метрах в трёх от коня. Оставшись без седока, Гюнтер вздыбился и заржал. Томас знал, что Гюнтер терпеть не мог орочьего запаха. Опускаясь, конь обоими передними копытами ударил орка в грудь, да так, что того отбросило бы на много метров, если бы не бежавшие клином его сородичи. Словно валун, катящийся с крутой горы, берсерк влетел в гущу орков и повалил, раскидал их.
"Хороший маааааальчик!" - с умилением подумал Томас: "Так их! Так!"
Гюнтер всхрапнул, развернулся, и ускакал прочь, мотая башкой, словно отгоняя от себя зловонный орочий запах.
Томас приподнялся, опираясь руками в землю, встал на колени, и вот так, на карачках, пополз вслед за Гюнтером.
- Гюнтер! Гюнтер!!! Ко мне, малыш!
Томасу казалось, что он громко кричит, но на самом деле из под опущенного забрала шлема на ружу вырывалось лишь какое-то невнятное "бу-бу-бу."
Ускакавший конь остановился довольно далеко. Томас встал с колен, поднял забрало и устало зашагал к нему.
И вот тут-то он и увидел Её! "Кого?" - в недоумении спросите вы. Её! Диво дивное! Чудо чудное!
По полю, усыпанному телами мёртвых орков, шла молодая девушка. Длинные чёрные волосы ниспадали на её плечи и спину, доходя аж до поясницы. На прекрасном лице с тонкими бровями и аккуратным носиком особо сильно выделялись большие голубые глаза и красиво очерченные губы. На ней было странное облачение, спускающееся до самой земли.
Она шла, осторожно переступая босыми ногами через орочьи трупы, аккуратно приподнимая при этом руками подол своего одеяния, и осматривалась по сторонам, ища кого-то взглядом.
"Совсем сдурела, девка!" - подумал Томас. "Куда ж ты прёшь? А ну назад!" - хотел он крикнуть, но осёкся. "Она... Она же голая!" - поразился он увиденному.
Ну, девушка вовсе не была голой, в прямом смысле этого слова. Однако, сквозь материю из которой было сшито её платье, Томас видел буквально всё! Все изгибы её стройного тела, тёмно-розовые окружности сосков, чёрный треугольник волос в интимном месте.
Томас не видел в своей жизни ни чего более прекрасного!
Взгляд девушки задержался на Томасе. Несколько мгновений она напряжённо всматривалась в него. Затем её лицо озарила радостная улыбка, и она целенаправленно пошла к Томасу.
"Крепко же я шмякнулся о землю!" - подумал он. Томас сильно зажмурил глаза и пару раз мотнул головой, надеясь, что наваждение исчезнет. На этом поле нет и не могло быть ни каких полуголых девиц!
Но странная девушка не исчезала. Она, всё так же улыбаясь, шла к Томасу. Вдруг, она остановилась, и резко повернула голову на лево. На её лице отразилась крайняя степень отчаяния.
Вторя ей, Томас так же посмотрел в ту сторону. Орки всё-таки прорвались! Тридцать или сорок тварей неслись по полю. Далее, в образовавшееся окно устремлялись и другие. Томас оказался как раз на их пути.
"А как же она?!"
Девушка спокойно стояла и, как показалось Томасу, с омерзением рассматривала приближающихся орков. Ещё несколько мгновений, и её сметут, затопчут насмерть!
Ни капли не раздумывая, Томас звонко вынул меч и побежал наперерез обогнавшему других орку. Ещё на бегу Томас примерялся, куда ударить. Взмах меча, и отрубленная орочья голова покатилась по траве. Следующего орка Томас оглушил ударом щита, пронзив затем мечом. Третий подскочил к нему с занесённым для удара топором. Томас обил удар щитом, затем резким ударом отсёк правую руку и, скользя лезвием меча, перерезал орочье горло. Далее он не смог ни чего уже поделать. Мощным ударом ноги его свалили на землю. Сразу три орка принялись остервенело лупить по нему своими кривыми мечами и копьями. Томас еле-еле успевал подставлять под их удары щит, кираса покрылась глубокими вмятинами. Наконец, она не выдержала очередного испытания и ...
Наконечник орочьего копья пробил погнутую стальную пластину и с хрустом вошёл в тело!
Острейшая боль оглушила Томаса! Мир на секунду погрузился в звенящую тишину... Затем звуки постепенно стали возвращаться, но были какими-то глухими и нечёткими. Тело онемело. Томас почти не чувствовал ни рук ни ног. Делая попытки приподнять голову, он видел тёмное сучковатое древко копья, ноги пробегающих мимо него орков.
Ещё он видел ту самую странную девушку. Она стояла всего в полутора метрах и с бесконечным сожалением смотрела на него. Бегущие орки проносились прямо сквозь неё, при этом её фигура как бы немного мерцала.
"Вот уж наваждение, так наваждение."
Призрачная девушка сделала шаг и опустилась на колени рядом с Томасом. Её лицо оказалось напротив его. Бездонные голубые глаза смотрели нежно и умиротворяюще.
- Томас! Мне очень жаль!
На фоне приглушенных звуков битвы её чистый высокий голосок звучал очень громко. Она совсем не шевелила губами. Этот голос звучал прямо в голове Томаса.
- Ты умираешь, Томас!
Томас и так уже понимал, что умирает. Он это чувствовал...
- К... Кт-о Т... Ты-ы? Ан-г-ге-ел? - еле-еле смог он прошептать.
Девушка на мгновение задумалась, затем лицо её осветилось нежной улыбкой.
- Конечно же я ангел!
Она умоляюще взглянула в глаза Томаса.
- Тебе пока нельзя на Небо, Томас! Бой не окончен, ты прости. Я послана богами света. Послана, что бы тебя спасти. Сегодня в битве победили люди, но в будущем печален их удел. Тебе же предначертано богами, спасти людей, как и хотел.
Томас хотел спросить девушку-ангела, как же та собирается его спасать, но похоже, что она и так читала его мысли.
- Мне нужно поселиться в твоём теле. Войти на время... Когда ты будешь исцелён, я тут же удалюсь.
Томас не сразу понял, чего хочет от него ангел. Вообще-то это попахивало одержимостью. В мире, в котором жил Томас, за такие вещи сжигали на кострах.
- Пойми же, Томас! - умоляла его ангельская девушка. - Без тебя - не уничтожить Орочьего Короля.
"Орочий Король," - мысли с трудом ворочались в голове: "Он ещё где-то там."
Тело Томаса непроизвольно дёрнулось, потом рука, по ногам пробежала судорога.
Лицо ангела исполнилось невыразимым отчаянием.
- Скорее, Томас, говори: "Я тебя впускаю! Я тебя впускаю!"
- Я те-бя в-пу-с-ка-а-ю...
Она с облегчением вздохнула:
- Славно! А теперь поспи.
Её лицо с широко распахнутыми глазами приблизилось к лицу Томаса вплотную, и она тихонечко шепнула:
- Спииииииииии.....
Очнулся Томас от того, что его ворочают, поднимают за руки и за ноги, куда-то тащут. Через полусомкнутые веки он видел хмурое осеннее небо, раскачивающееся в такт движению, слышал тяжёлое дыхание людей, несущих его тело.
Его положили на деревянную повозку, и та покатилась, скрипя и качаясь на ухабах. Сколько это длилось, Томас не понимал, он, то тонул в каком-то забытьи, то снова выныривал из него.
В один из таких просветов сознания Томас понял, что находится в каком-то помещении. Вдоль стен тянулись стеллажи с десятками склянок, колб, пузырьков, наполненных порошком и жидкостями разных цветов.
- Ну-с! Что тут у нас?
Над Томасом склонилось лицо пожилого седобородого человека с надетыми докторскими окулярами. Сквозь линзы окуляров были видны сильно увеличенные оптикой бегающие зрачки.
- Так-с, значит мы-с в сознании! Превосходно, превосходно...
- Молодые люди! - обратился доктор к кому-то, кого Томас ещё не заметил. - Будьте так любезны, извлеките этот вот объект из тела пациента.
К столу, на котором лежал Томас, подошли два его оруженосца, - Ульрих и Матис.
- Встаньте по обе стороны стола! - продолжал руководить доктор. - Один пусть держит тело, другой вытягивать начнёт.
Матис упёрся руками в покорёженную кирасу Томаса, а Ульрих взялся обеими руками за древко копья. Он медлил. По его лицу было видно, что он в замешательстве.
- Любезный, мы тут до вечера стоять так будем?!
Подталкиваемый словами доктора, Ульрих стал медленно вытягивать копьё. Оно вышло с противным чавкающим звуком, показался чёрный от крови волнообразный наконечник.
К горлу Томаса подкатила чёрная удушливая волна, и он потерял сознание.
Открыв глаза, Томас обнаружил, что теперь он находится в маленькой уютной комнатушке с узким стрельчатым окном. Он лежал в кровати, покрытой белоснежной простынёй. Точно такая же простыня укрывала сверху его тело. Кроме тугой чистой повязки, на нём ни чего больше не было.
"Пить хочется", - вяло подумал он.
Покрутив головой он увидел, что слева от постели стоял невысокий табурет, на котором кто-то предупредительно оставил глиняный кувшин и серебряный бокал. Плеснув в него воды, Томас с жадностью осушил его. Налил ещё, и так же всё быстро выпил. Движения болью отдавались во всём теле.
"Ничего, терпимо."
Он с облегчением откинулся головой на подушку и стал восстанавливать в памяти все моменты последних двух дней. А может и не двух? Может он тут лежит уже целый месяц!
"Месяц?! Быть того не может! А орки? Где же армия?!"
Томас попытался приподняться на локтях. Получалось - так себе.
- Томас, хватит ёрзать! - раздался в его голове громкий ангельский голосок, - а то опять кровь потечёт!
Томаса словно молнией ударило! Его буквально подкинуло на постели от неожиданности.
"Ангел!!!"
Все, что касалось ангельской девушки, Томас начинал воспринимать как причудливый горячечный бред. Кто же в здравом уме поверит в такую историю? Но, похоже, это был вовсе не бред!
"Чёрт! Чёрт! Чёёёёёрт!"
- И хватит чертыхаться! Мне это неприятно.
Томаса даже пот прошиб от нарастающей паники. Он закрыл ладонями лицо и медленно стёр выступившую испарину.
- Пока ты был в отключке, я всякого тут натерпелась, - капризным тоном продолжал вещать голос. - Сначала лекарь этот! Поверь мне, операция была не из приятных. Он долго ковырялся в моём теле, руками залезал в животик мой, таращился своими мерзкими очками и что-то обсуждал такое сам с собой. Бывают извращенцы и похуже, но...
- Т В О Ё М теле?! Т В О Й животик? - возмущённо воскликнул Томас. - Это МОЁ тело!
- Формально, да, - милостиво согласился ангельский голос. - Но я же чувствую всё, Томас. Всё то же, что и ты.
Голос на миг умолк.
- Ну вот! - виновато воскликнул он. - Теперь я чувствую, что нам пора пописать...
"Да уж, нам пора пописать."
- Послушай, э-э-э... Божий Ангел, - Томас осторожно выбирал слова. - Я не привык справлять нужду прилюдно. М-м-м... Ты не могла бы отключиться иль уснуть? Хотя бы просто отвернуться. Желательно и уши бы заткнуть.
- Ну, ладно, только ненадолго!
Томас прислушался к своим ощущениям, затем, тяжко вздохнув, стал шарить руками по полу в поисках ночного горшка. Сделав своё дело, он снова поудобнее улёгся и стал размышлять о странностях своего теперешнего существования.
Его мысли прервал звук открывающейся двери. В комнату Томаса вошёл Конрад, за ним следом какой-то юноша, одетый по городской моде. Томас несказанно обрадовался Конраду, да и тот весь сиял, видя своего друга. Представив своего спутника, Конрад объяснил, что это ученик того самого лекаря-алхимика, который проводил операцию Томасу, и что теперь он будет регулярно заходить и делать перевязки. Также, Конрад успокоил Томаса, сказав, что он весьма щедро наградил учёного лекаря за спасение его жизни.
- Ты был на волосок от смерти, друг мой! Два пальца влево или вправо, и всё тогда, - пиши пропало!
Пока Клеменс - так звали юношу, - перевязывал Томаса, Конрад описал события последних трёх дней. Стотысячная орочья орда была почти полностью уничтожена. Уцелевшие орки драпали на восток. Армия Георга VII теперь стояла лагерем в двух милях от Гайдельберга, в котором, собственно, и была та гостиница, где они сейчас находились. В сражении больше всего пострадала пехота короля, принявшая на себя первый удар. Две с половиной тысячи убитыми, а раненых вообще ни кто не считал. Кавалерия потеряла четыреста убитыми и тяжело ранеными. Среди павших было сорок отпрысков славнейших родов. Теперь необходимо было залечить раны, починить снаряжение, пополнить ряды. Король ожидал подхода подкреплений из двух десятков городов с запада страны. Должны были так-же прибыть несколько отрядов наёмников из Люцдорфа. Королю это обошлось в копеечку, но на кону была сама жизнь. Армия орков, осаждавшая Берхтесгаден, по сведениям разведчиков, была раза в два больше той, что они уже видели. Кроме того, эту армию вёл сам Орочий Король.
Когда Клеменс закончил перевязку и, откланявшись, ушёл, Томас стал расспрашивать Конрада о положении дел в их собственном отряде.
- Все живы, слава Небесам! - Конрад благоговейно сложил ладони и задрал лицо с закрытыми глазами. - Лишь синяки да мелкие порезы.
Отряд стоял лагерем там же, где и вся армия. Конрад сказал, что Гюнтера они забрали с собой, чему Томас был безмерно рад. Побитые латы Томаса отнесли одному местному доспешнику, и тот обещал, что недели через две их можно будет забирать. Кирасу обтянут зелёным шёлком с изображением белого единорога - гербом Томаса. Таким образом, следов от повреждений вообще не будет заметно.
Когда гостиничная служанка принесла Томасу ужин, Конрад стал прощаться. Он пообещал, что будет заходить два раза в неделю. Ещё он оставил Томасу большой свёрток с его одеждой и бросил на табурет мешочек звонких монет.
- Развлекайся! - хмыкнул он и вышел.
После этого Томас поужинал, дождался, когда всё унесут, сходил ещё раз "в туалет" и приготовился ко сну. Он уже почти засыпал, когда в его голове снова прозвучал нежный ангельский голос:
- Спокойной ночи, Томас!
Так пролетели полторы недели. Рана Томаса быстро заживала. Он уже ходил по комнате и выходил прогуляться во двор. Забегавший, иногда, Конрад, рассказывал свежие новости. Всё шло своим чередом.
Только вот отношения Томаса с Ангелом складывались, прямо скажем, - не очень. Она оказалась чрезвычайно назойливым и капризным существом. Ангельское создание жаловалось по любому поводу. Что Томас слишком часто ест, слишком много спит, что он что-то зачастил в туалет, что храпит по ночам и мешает ей спать. Лично вам это ни чего не напоминает?
- Милая, мы с тобой спим вместе, едим вместе, ходим в туалет вместе, а храплю, значит, я один!
- Но это же твой нос!
- Всё общее, а нос, получается, исключительно мой.
Томас уже начинал просто мечтать о том дне, когда он, наконец, избавится от этой капризы.
- Послушай, - начал он осторожно. - Я уже почти здоров. Может быть тебе уже... Ну...
Уж в чём в чём, а в её способности читать его мысли и желания, сомневаться не приходилось.
- Знаешь, Томас, ты мне тоже надоел, - обиженно ответила она. - Во-первых, эти твои волосы на теле. Они ж по всюду! На руках и на ногах, на пальцах, даже на сосках! Ты в курсе, что я девушка, вообще-то!
- А во-вторых? - растерянно спросил Томас.
Ангельское создание как-то неловко замялось с ответом.
- Э-э... Когда ты ходишь в туалет... Ты начинаешь трогать этот...
- Ладно, не продолжай! Я понял, что ты девушка, и что у девушек такого не бывает.
- Вот именно, - облегчённо вздохнула она. - Мне требуется другое тело, Томас, - женское.
Томас задумался над словами Ангела и ему стало даже немножечко её жаль. Наверное ей и вправду тяжело находиться в мужском обличии.
- А как же Небеса? Ты не собираешься туда? Обратно?
- Я не могу так просто выйти из тебя, - пояснила она. - Я накрепко в тебе застряла.
Томас внутренне похолодел. Он вдруг представил, что так и останется, до самой старости, до самой своей кончины, с этим вот несносным существом внутри.
- Как же... Как же быть?
- Есть способ, Томас, - успокаивающе промолвил голос. - Я уже придумала, - какой.
- Давай не будем медлить и начнём прямо сейчас, - в интонациях ангельского голоса сквозили нотки твёрдой решимости.
- Помойся для начала, а то несёт как от.., - судя по всему, подходящих эпитетов не нашлось.
Томас сходил вниз за прислугой и попросил принести воды для омовений. Вскоре гостиничная служанка внесла глубокий таз с водой и поставила его на табурет, ещё она оставила на кровати свежее полотенце и кусок мыла. Томас обнажился до пояса и подошёл к тазу с водой.
- Разденься полностью! - потребовал голос. - Не жмись, я уж и так всё видела сто тысяч раз.
Томас послушно снял с себя всю одежду. Наклонившись над тазом, он зачерпнул сомкнутыми ладонями воды и окатил грудь.
- Ай!!! - взвизгнул высокий ангельский голосок. - Холодная!
Не обращая внимания на периодические попискивания и жалобы голоса, Томас стал тщательно намыливать руки, торс, шею и лицо, смывая это всё холодной водой. Затем очередь дошла до промежности и, в последнюю очередь, до ног.
"В следующий раз надо будет попросить, что б воду подогрели!"
Повязка, намотанная на тело пониже рёбер, вся намокла. Томас тщательно вытерся полотенцем.
- Что теперь? - спросил он.
- Фу-х! - облегчённо вздохнул голос. - Надень всё лучшее из гардероба.