Рок Сергей : другие произведения.

Draft - adidas - dirty

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  Адидас
  2004 - 2012
  
   Здравствуйте, братцы. Меня зовут Алексей Козлов. В прошлом году я издал три романа под названием "Черный след", "Птицы-мутанты" и "Поиск мутантов-2".
   Сейчас я пишу сразу три романа.
   Это - "Мутанты-собаки", "Понедельник начинается во вторник" и "Полдень 27-й" век, и сейчас я вам расскажу об этих книгах. Я - фантаст. То есть, писатель-фантаст. О расценках поговорим попозже. Сейчас - о моих романах.
   Моя карьера не зависит от притирок и клейкой массы поиска себя на тусовках, конвентах и прочих сборищ, где элементы массы меняют полюса - хотя все это для ничего и для никого. Я высказался замысловато. Вот, например, Лошак Сашша (Александр Лошак, писатель, автор романа "Танки на границе миров"). Писать он не умеет. Ну, это дело понятное - кто сейчас писать умеет, тем более, что и он, и я - мы оба писатели фантасты - а это многое объясняет. Хотя сказал я это широковато, суть не уловить. Она, суть, словно опущена в дырявый карман. Это потому что нас - тьма. Сашша постоянно подлизывался к главному редактору Борисову. Писал ему комплименты, слал виртуальные подарки, бегал по сборам, вечерам, фант.заседаниям, пока не сумел правильно подлизаться.
   -Ну и как? - спросил я тогда.
   Если бы я был ниже его по статусу, он бы меня не заметил. Но я - писатель с виду независимый, не из тусовок, но от издателей, которые задают тон стилю и общему литературному веществу. Если они скажут - завтра бросаем писать про попаданцев, всем - писать продолжения к "Хроникам Амбера", то вскоре все полки будут пестреть продолжениями данного сериала. И здесь будут и такие, как я. Будут и произведения, написанные компьютером, будут и люди из сборищ, руководимых маленькими полковниками Курцами - все такие закрытые места, словно логово Толика Онуприенко, а также - друзья детей редакторов, жены их, может быть - собачки. Пишущие собачки. Болонки, питбули, овчарочки.
   Но - если ты не компьютер, если ты - не я, если ты просто физически не можешь быть в тусовке (живешь, например, в Анадыре), тебе нужно изучить опыт Сашши Лошака. Очень полезно.
   Я, впрочем, когда был моложе, по наивняку засылал произведения на крупные лит.конкурсы, оснащенные бабками. Теперь я понимаю - систему "кум-сват-брат" никто никогда не отменит. Это - наш путь.
   Но - мелочи.
   Нужно смотреть фильмы типа "Волга-Волга", "Веселые ребята", изучать историю, всасывать - закономерности формировались тогда. Теперь есть лишь краб - то есть рука хватающего.
   -Будешь писать продолжение? - спросил я.
   -А? - Сашша не расслышал.
  -По пивку? - осведомился я.
  -Я решил бросать.
  -Ешь капусту?
  -Не понял.
  -Не пьешь, не куришь, вегетарианец?
  -Откуда ты знаешь?
  -Я слышал, ты собирался в Индию. А это - знак.
  -Нет. То есть да. Нет, да. Давай, ладно.
  Мы сели "по пивку" в большом торговом центре, блестящем, напомаженным - мы были типа в кишках у клоуна. Сказано не очень хорошо, но да и ладно, не для масс, не для текста.
   -Я как ты пока не могу, - сказал Сашша.
  -Я не сразу сумел.
  -Тебя приглашали на "Фанты"?
  -Нет, я сам пригласился.
  -Говорят, ты будешь вести мастер-класс?
  -Я не хочу, - ответил я, - я хочу поехать и побухать. Еще - может... Может, снять хорошую девушку. Хочу жить!
  -А там есть хорошие?
  -Ну мне уже не осьмнадцать лет. По мне - всякая хороша, кто младше 35-ти.
  Сашша в мои чувственные спичи не врывался, но пивко пил достаточно оптимистично. Тут еще можно было курить - говорили, что скоро везде запретят курить. Ну, к примеру, я ездил в Пятихатки, на свою родину, и выяснилось, что там курить в кабаке нельзя. Хотя и закона такого нет, но нельзя. И пить негде нельзя. Но все пьют, ясное дело. Что ж еще делать? Хотя людей сухих, по-моему, всё больше, и скоро они нас всех позадушат. Например, начнут загонять в спорт-поселения.
  Ты будешь дома. К тебе приходит повестка:
  -Явиться к 8-ми в пункт отправки. Иметь при себе кеды и трико.
  И вот, ты отправляешься в царство вечного спорта, и это конец. Тебе никогда оттуда не выбраться. То - навсегда.
   Вокруг - бескрайние поля спортивных снарядов, беговых дорожек, никакого алкоголя и сигарет, но каждый день выходят все новые и новые законы, ограничивающие права простых человеческих личинок.
   -Я уже думаю над продолжением, - сказал Сашша, - даже сам Ольхович похвалил мою идею.
  -Да он так себе, - ответил я.
  -Нет... Ну, хотя... Я думаю, он просто дольше этим занят.
  -У Сэлинджера был один роман, - ответил я.
  -Ну, то...
  -Да я так, Сашшь. Не парься. У меня вон целая полка.
  -Ну, так ты гранд. Мне пока до тебя далеко, - проговорил Сашша, словно заискивая.
  Я представил, как он сутками строчит, попеременно заглядывая в свой ЖЖ, отписывая комментарии. Здесь есть прекрасная практика, и первую я упомянул. Но может случиться, что редактора его погонят. Такие вещи время от времени случаются. Вспомнить хотя бы известный случай Дмитрия Газетова, который еще известен как Александр Джон, автор 30 книг про аквариумных рыбок. Пока Дима сидел в кресле, он, конечно, попротащил всех своих. Но потом лавочка закрылась. Сейчас он вообще мыкается, и, говорят, дошел до того, что публикуется в малотиражных издательствах вообще без гонорара.
   Еще один метод Сашши - громко на показ кого-то не замечать. Правда, и об этом я говорил. Третий метод - по честноку считать, что ты умеешь писать.
   Я вот не такой. Я если и умею, но и не собираюсь ломать свой мозг. Жизнь - не литература. Жизнь - это жизнь. Конечно, надо немного ограничить алкоголь, но в остальном, всё в полном порядке.
   И вообще - для меня "по пивку" - это словно обряд входа в храм солнца. Я человек простой. Многословие - это лишь отработанная стружка. Когда ты много пишешь, то не всегда - с маслом. А когда его нет - двигатель гоняет просто так, железо раскаляется, появляются выбоины.
   - Ты говорил, что пишешь пять романов одновременно, - сказал Сашша.
   - Шесть, - ответил я.
  -Ты серьезно.
  -Шесть. Может - семь.
  -А я - один.
  -Но у тебя все еще впереди.
  -Хочу написать про попандцев в тела, - сказал он.
  -Это как? - спросил я с ужасом.
  -Ну, вот смотри - Николай второй. Канун революции. Всё уже типа предрешено. В это время студент Александр занимается паркуром. Он разбегается, ударяется головой о стенку и попадает в прошлое, в тело Николая Второго.
  -Нафига? - сказал я, глотнув пива вместе со слюнями.
  -Ну, сюжет...
  -Сюжет, да. А почему Александр - студент?
  -А кто же еще?
  -Это потому что ты - студент?
  -Нет, я уже пять лет как не студент.
  -А почему, например, не спецназ? Он же что должен делать, - сказал я, - вот зырь! Очнулся он в колодце, прямо перед тем, как его забросали гранатами. И встает - и думает - это что такое? Это где я? Смотрит - летит граната. Ну, он же спецназовец. Бац - гранату бросает назад, а какие осколки несутся вниз - он их ногами. Вот так вот!
   Я взмахнул руками и чуть не опрокинул пиво.
   -Я думал, - сказал Сашша подгрузившись, - именно поэтому паркурист подходит лучше всего?
  -Да? А точно. Он же по стенкам прыгает.
  -Ну вот.
  -А Ангелы Чарли?
  -Какие?
  -Ну помнишь, тёлки. Включи их в роман. Они тоже будут по стенкам бегать и мочить, короче. Так ча, ча! На! Нет, я серьезно. А то когда девок на обложки помещают, роман читаешь, а там ничего такого нет. Ну вот, допустим, в романе "Полдень 27-й век" ладно, там у чувака была подруга, которая разбивала ребром ладони наковальни. Ну, ты если читал...
  -Ну...
  -Нет, я не заставляю. Сейчас много хорошей литературы. Нет, понимаешь, я использовал идею "Халка", только подумал, что будет классно, если это будет девка.
  -Нет, идея с десантником неплохая, но я по логике.
  -И точно, - сказал я, - давай еще пива?
  -Оно тут дорогое.
  -Денег жалко?
  -Да нет.
  -Не боись, я заплачу.
   Торговый центр блестит, констатируя нашу жизни - где только торгуют, где всё западное, и главный лозунг - жить хорошо.
   Но согласитесь - зачем жить плохо?
   Знаете, сколько сейчас фантастов? И я не знаю. И никто не знает. И черт в аду не знает.
  
   "Черный след". Итак, я человек достаточно воодушевленный. Если бы меня сравнивали с животным (ибо есть такой метод (слышал еще жена соседу говорила - эх, Вань, как ты на таракана похож)), то это было бы существо-комментатор. Впрочем, в природе есть существа-комментаторы. Среди домашних, это, безусловно - индюк. Сам я вырос на селе, потому много знаю. Индюков мы не держали, зато они были у соседей.
   Выйдешь, бывало:
  -У-лю-лю!
  А они в ответ:
  -Пл-пл-пл-пл.
  Птица отзывчивая, гуманистическая.
   Не менее отзывчив петух. Здесь нужно знать, как к нему обращаться. А именно - петух всегда знает, что он - петух. Подходишь ты к птичьему двору и восклицаешь:
  -Петух!
  А он в ответ возмущенно:
  -Кё!
  Или:
  -Ко-ко-ко-оо!
   В городе природы нет никакой, и зажатые в четыре стены домашние животные зачастую и понятия не имеют, что в мире есть мир, леса, реки, прочее. Зато в городе есть куда сходить. Концептуалисты идут в разные клубы, и там у них происходит бесконечность трения. Никакого смысла в этом нет. Да и какие сейчас, если разобраться, концептуалисты? Какой мозг, какой дух? Нет, на первом месте - поиск халявы, на втором - поиск себя (что бы пожрать, что бы выпить, с кем бы потереться гениталиями), потом что-то еще - для это придумывается какая-та идея... Хотя зачем я об этом говорю? Пусть оно будет параллельным миром.
   Другое дело - я. И хотя я понимаю, что пишу очень быстро, пишу на заказ, пишу лишь для того, чтобы умножить тоннаж современной макулатуры, меня нельзя отнести к тёрщикам. Во-первых, парни там сплошь голубые, а девки - лесбиянки. При чем, половина из них по природе своей таковыми не являются. Но модно. Да и ко всему привыкнуть можно. Физиологически оно ведь и скотоложство - дело не такое уж невозможное. Во-вторых, тёрщики слушают много музыки, но не потому, что она им нравится, а также - в угоду дыму, что исходит от трения этого. В-третьих, в третьих, я часто был в компаниях тёрщиков. Одно время я встречался с одной молодой тёрщицей. Так вот, она слушала несколько замечательных рок-команд, читала одного автора по странице в неделю (он был моден, автор этот), лесбиянила, ночами смотрела интервью с Толстой и ее подругой Дарьей. Одно время мне казалось, что у Оли и впрямь есть что-то в голове. Но потом, очень скоро, я понял, что это - лишь способ сосать реальность. А, ну у нее была еще мечта - отсосать у Секацкого. Так вот. Да, в сексе она была так себе. Но так, впрочем, жили все тёрщики - в бесконечных разговорах о переезде в Индию, о траве (разумеется), о западном человеке, о превосходстве, я бы сказал, западного человека, об их попытках опылиться Италией и Францией. Многие особенно продвинутые ребята ездили на извращенческих велосипедах.
   -Ребята привезли велосипеды из Америки, - сказала Оля.
  Мы сидели в баре. Она пила сок. Естественно, она заказала самый дорогой сок, чтобы запить им таблетку. Она уже давно и плотно сидела на самых разных колёсах - опять же, это было модно, потому она и сидела на них. Если бы с запада пришел посыл, что модно, например, лизать автомобильные скаты, она тотчас принялась за это.
   -А почему из Америки? - спросил я.
  -Тусня.
  -В смысле?
  -Они собираются ехать на них в Амстердам.
  -Н-да, - ответил я, - а почему ты не пьешь вино? Пиво? Когда мы с тобой куда-то идем, я пью сам на сам.
   -Таблетки - клёво.
  -Понятно. А среди твоих друзей у кого-нибудь есть ЖЖ?
  -Нет, что ты? Они все сидят в Контакте.
  -Тупые.
  -Почему?
  -Просто - тупые.
  -Пол страны значит - тупые?
  -Да. Пол страны - тупые.
  -А ты умный. Ну да, я знаю. Ну, у тебя своя среда, а у меня - своя. Я же не виновата. Я в твоих кругах чувствую себя дурочкой.
  -Ладно тебе.
  
   Так вот, начнем. Черный След. Сюжет - в недрах ФСБ выращивали нового человека. Человека-машину. Писалось это достаточно давно. До той поры я тоже писал, только все было серьезно, все клалось в долгий ящик и там погибло. Нет, я ничего не уничтожил. Но только теперь все это не имеет значение. Я сделал выбор. То есть, выбор сделал меня - некая сила, субстанция земли, чей глаз направленно излучает. Он похож вон на того большого друга - это в "День когда земля остановилась" - Киану Ривз высадился, а большой друг стоял рядом с ним - черный, лоснящийся такой. В общем, искусственный человек сбежал. Ходил, мочил. А полковник ФСБ Яшкин его ловил, ловил. В итоге поймал. А если бы не поймал, то был бы "Черный след-2", а там, глядишь, и покатило бы "Черный след-3", 4, 5, 110, 120.
   "Птицы мутанты".
  Этот роман был вторым. Первый я писал просто так, надеясь, что - раз в нашей стране -чтобы быть писателем - нужно либо иметь знакомство, либо деньги, либо пососать там, где надо, либо состоять в каком-нибудь еврейском обществе - то написав явную, напоказ, тупую халтуру (можно почти один в один скопировать любой роман современных писателей, купив его в близлежащем магазе), я начну зарабатывать сочинительством).
   Оказалось - ан-фиг, ребята. Все ниши давно заняты, ибо дети друзей, которые растащили страну на винтики в 90-х, уже подросли, и им надо чем-то заниматься. Ну не пойдут же они работать токарями и столярами? Конечно.
   На эстраду!
   В писатели!
   В актёры!
   В банкиры!
   В президенты компаний!
   Тем не менее, я все-таки просочился. И про мутантов писал сознательно. Также - быстро. У меня был компьютер ASUS - такой самый дешевый ноут, z-99, увидев который, писатель Волков сказал, что - роман, написанный на дешевом компьютере, уже по своей первоначальной природе не может нести в себе никакой мысли.
   - Я еду писать свой второй роман в Париж, - сказал он, - московский дух меня утомил. В Питере слишком много халявщиков. Все остальные города России - места обитания нищих, уродов. Я не могу туда приезжать. Там воняет. Плебеи!
   Волков был известен, что вылизывал одну очень глупую, очень крикливую (вопящую просто) телеведущую, которую не считать тупой мог только отъявленный извращенец или житель села (да и то - не всякий). Возможно, что именно это и держало его в писателях. Он одевался в Камбио, пока ему не сказали, что он лох, постоянно обновлял свой ЖЖ, писал исключительно на Маке, и вообще, показывал большое презрение к простым людям, считая себя, разумеется, человеком другой расы..
   Так вот, о "Птицах мутантах" мы говорили с Андреем Задохловым, большим фантастом, автором таких всем известных вещей, как "Похождения стальной мыши" и "Улитка на подъеме".
   -Ну, я не знаю, - говорил я, - это смелость надо иметь, чтобы так романы называть.
  Я, скажу вам, братцы, думал, что Задохлов - голимый конъюнктурщик, издевающийся над умами сирых и обделенных разумом. Оказалось - бойся! Он все воспринимал всерьез. Он при полном бензобаке головы, братцы, считал - что это не тупо, называть свои книги таким вот макаром. Нет, ну я бы понял бы его - выпили, разговорились. Сказал бы - ну, брат, ну не хочу я работать. Ну, гораздо ж проще накатать что-то, выставить в магазе - читайте, пиппол! Не надо рано утром вставать и нестись на работу, торчать в пробках, изнывая от копоти и вони, толкаться в переполненном человеческим веществом метро, находится в постоянном состоянии стресса. Нет, это было чудо - Задохлов правда был уверен, что приключения майора ГРУ Чукотского по прозвищу "Слепой", в которых он ловил инопланетян в романе "Улитка на подъеме" - это новое слово в фантастике, и до него никто ничего такого еще не писал, а название он придумал сам.
   Мы выпили по 50. Нет, по сто. Больше не пили. Задохлов не пил, и он вообще был чуткий такой, колкий, внимательный к каждому слову, крайне начитанный, крайне интеллигентный. Он не матерился.
  -Вы понимаете, Алексей, что современная фантастика сейчас в тупике, и мы, именно мы несем все новое. Я уверен, что я совершил прорыв. Я бы вам посоветовал очень внимательно перечитать "Улитку". По сути, я работаю, как возрожденец.
  -Вы считаете, что я вправе взять за основу некоторые ваши идеи?
  -Почему - нет. У меня здесь много наработок по ведической культуре. Я уже доказал, - он выдержал паузу.
  -Что? - спросил я.
  -Что древние египтяне произошли от русских.
   Потом, приехав домой, я нажрался - это было одно из моих любимых занятий - питие с самим собой. Впрочем, у меня был кот - я перевез его с собой в Москву.
   У него было нескольких имен,
   Кожуток (Букетик)
  Ризи
  Ризий.
  Виталий Хачериди.
  Я пил водку, сидя на полу, и тут же была закуска. Кот ел вместе со мной. Работал ящик. Потом, снова вспомнив про открытие Задохлова, я вышел на балкон и закричал:
  -Бля-я-я-я-я-я-я-я-я-я-я-я-я-дь!!!!!
  Вообще, я считаю, что, ежели русский человек совсем не матерится, это очень дурной знак. Это почти что указатель с по направлению в дурку. Хотя, безусловно, должны быть исключения.
   Например, Николай Цискоридзе. Не пьет человек, не курит.
  На следующий день тогда был жуткий отходняк. Я похмелился пивом, потом постоял, покурил возле магазина N. Я думал куда-нибудь податься, но вскоре бодун дал знать о себе. Я зашел в кафе Т., выпил там еще пива, а потом вернулся домой и залег спать.
   Я живу на съемной квартире. Своей нет. Нет, там-то она есть. Там, в глухой провинции, пропитанной запахом несовершенных, несовременных людей - людей с худшими, нежели и москвичей, генами. Но о том - совсем другой разговор.
   На следующий день я начал писать. Накатал много, очень много. Через две недели и закончил. Сие был труд про мутантов - вернее, начало великих тщаний.
   Мутанты начинались.
   Сам Задохлов труд не оценил:
  -Знаете, у вас есть штампы, - заметил он.
  Мы пили зеленый чай в кафе. Я хотел пива, но решил из солидарности также заказать чай.
  -Да, да, - я с ним соглашался, - штампы.
  О чем было спорить? Разве я писал? Нет, я накатал, и все тут. Я вообще - умелец, если не знаете. Но Задохлов не унимался. Впрочем, он особо не нападал. Вроде как - чего ругать-то - все равно еще младенец. Но я все ж не выдержал и рассказал ему историю писателя Геннадия Ле Монтана.
  -Так вот, - сказал я Задохлову, - псевдонимы - вещь особая.
  -Пора отказаться от псевдонимов и выйти из тени, - ответил Задохлов очень серьезно.
  -Это вы Починку скажите. А история такова - Геннадий Ле Монтан сочинил один единственный роман. Сейчас, правда, у него их три. Но его никто не издавал. Вообще - никто. Говорили - бабки давай. А потом он с одним серьезным издателем встретился, почти уже ночь была. Тот ему сказал - подожди, а тот и ждал. И вот вышли они в переулок, а издатель так и говорит - отсосешь, издам.
  И вот, была немая сцена. Они стояли и смотрели друг другу в глаза, точно два ковбоя, готовые к схватке на револьверах. И вот, Ле Монтан сдался и сделал это.
   -Что? - не понял Задохлов.
  -Ничего. После этого его показали в одной передаче и сказали, что Ле Монтан - модный писатель. Потом - еще где-то было сказано: Ле Монтан - модный писатель. Геннадий, понимаете ли.
   Потом вышел роман, и было указание: "это - модный роман модного писателя".
  А теперь уж все мхом поросло, никто не знает, где начало, а где - конец. Ага?
  -И? - спросил Задохлов.
  -Да вот вам и и.
  -Ничего не понял, - проговорил он.
  
  "Поиск мутантов-2".
  Я сбегал на рынок, купил десять штук DVD дисков и принялся пересматривать фантастику. Фильмов было много. Были и фильмецы, были и картины большие, при умелых актерах, средних, но довольно проработанных заготовках, подачах, подачках.
   В тот момент денег уже не было, и я купил дешевое пиво. Сразу 5 литров. Пил пиво. Я даже потянулся было к телефону, чтобы вообще впасть в полный ноль - то есть, вызвать девочку, но передумал.
   Кожуток (Букетик) спал не телевизоре.
   Впрочем - разумный вопрос про деньги. На тот момент я зарабатывал не только писательством. И об этом - позже.
   Несколько раз звонила Юленька - и об ней позже.
  О ней.
  О НЕЙ.
  Так вот, пару дней я смотрел фильмы, лишь иногда отрываясь - проверить почту и написать несколько ответов. Затем, сюжет был пойман. Никакого озарения не было. Никакого вдохновения. Я составил план.
  
  1) описание земли будущего. Много пафосных слов.
  2) поле боя. 2759-й год. Ник и Атч на войне. Корпорации бьются. У них - паровые пулеметы, паровые винтовки. На них наступают паровые танки. В воздухе летают воздушные паровые корабли. И в этот момент просыпаются мутанты. Всё эти типа оригинально, типа я не высмотрел это в фильме. Да какая разница. Бабки!
  3) Мутанты вышли из под земли. Угроза человечеству.
  Потом я остановился - нет, это было один в один, как в фильме...
  Впрочем, я знал фамилии нескольких писателей-фантастов, очень молодых, мальчиков практически, которые писали один в один по фильмам, только названия другие ставили, и до сих пор никто не заметил подвоха. Да и, скорее всего, и не заметят - это мальчики издавались тиражами по 5 тыс. экз, и читали их, в основном, такие же мальчики, а им, мальчикам, наоборот в кайф было, когда книги повторяли сериалы.
  4) Пастор Джойс собрал воинов. Это были, как и положено, хулиганствующие элементы.
  5) Эктор дома.
  6) Эктор говорит с любимой девушкой.
  7) Потом надо описать сцену, как мутанты идут и разоряют города. Начинается эвакуация. Описание эвакуации.
  8) Суть вопроса - это проснулась древняя машина. Она производит мутантов.
  9) Группа воинов садится на паровой воздушный корабль, и вот они летят.
  10) Летят, летят, разговоры. Воспоминания.
  11) Нападения парового истребителя. Их сбивают.
  12) Сцена приземления. Воины попадают в странный город, и здесь они пролазят в подземелье.
  13) Первое столкновения с мутантами.
  14) Второе столкновения с мутантами.
  15) Столкновение с мутантами в лифте.
  16) Бой с мутантами.
  17) Пастора забирают мутанты.
  18) Воины приближаются к машине. Уже близко.
  19) Пастор возвращается. Его превратили в мутанта. Эктор борется с пастором. Они бросают друг друга на стенку. Кто кого сильней об стенку стукнет. Каждый раз стенка рушится. Такое ощущение, что спины сделаны из металла. Один падает, другой подходит, хватает соперника за голову и снова кидает в стенку спиной. И так происходит спино-стенко-кидание. Плотное спино-стенко-кидание.
  20) Победа Эктора в спино-стенко-кидании.
  21) Уничтожение машины.
  22) Финальная сцена.
  
   Спустя три дня я получил кое-какие деньги, как соучастник бизнеса. Я вышел на Тверскую и привел оттуда девочку. И вообще - это было чудо. Две недели трудоголии и алкоголии, воздержания и мечт.
   И вот - девочка.
   Я чуть не заплакал от счастья.
   Она раздевалась. Я поставил на стол бутылку вина. Это была "Массандра" 85-го года. У меня ящик был - и я жалел, что он был. Иначе бы я как-нибудь справился с собой.
  -Ты лучше потом выпей, - сказала она.
  - А тебе какая разница, я же плачу, - ответил я.
  Она сняла лифчик - грудь была большой, с вызовом. Обычно силу добавляют соски - чем они больше, тем больше мысли. Большие соски - это как раз и есть вызов. В некоторых концепт-текстах эта фраза могла бы немного попричесать мысль, но в моем творчестве всё это не важно (как и в творчестве ребят, подобных мне).
   Кожуток (Букетик) спал на окне.
  Я вообще тут немало знаю. Но именно - о сосках. Если соски маленькие, то пафос надо искать где-нибудь в другом месте. Например, изучать зад.
   Или начинать вставлять палец - указательный. Туда, сюда.
   На самом деле, все люди с воображением - особенно вообразительные в сексе. Проблема в том, что половина ботанов-гуманитариев - педики. И еще половина - би. То есть, надо пояснить очень коротко. Би - это когда есть жена, но и иногда, раз в год, раз в два - какой-нибудь непонятный говноконтакт. И даже не понятно - пассивен би или активен. Он и так, и сяк может быть. Латентная пидорастия. И хочется, и колется. Нет, есть, конечно же, сетевые дневники - просто вселенная дневников, наполненная борцами за чистоту русского нрава, отрицателей толерантности, ярких гомофобов, но всё это жуткая показуха - природу не отменишь. У творческих людей (пусть бы и всяких там фантастических мальчиков, включая престарелых пердомальчиков) всегда с этим проблемы - что бы там они из себя ни корчили.
   Так что я был большой находкой для дам. Даже если бы совсем нажрался, и у меня не стоял, я бы что-нибудь придумал. Впрочем, нет. Девочка-то с улицы была. Какая ей разница, смогу я ее развлечь или нет?
   -Как будем? - спросила она.
  -Рачком.
  -Хорошо.
  Она была молодая, видимо, из Украин, из Киргизий. Всё статически. То есть, классически. Приезжаем, получаем хер, деваться некуда, идем на Тверские.
   Потом я выпил вина.
   -О, - произнесла девочка, - книжек у тебя много.
  -Да.
  Я сделал большой глоток.
  -Будешь?
  -Нет, я на работе.
  -А.
  Я выпил.
  Секс - дело такое. Я не люблю чрезмерные нежности, такие чисто лютики-цветочки, но и чрезмерное сованье, до впадения в порно - это тоже излишества. В моем возрасте уже много мужчин ничего не могут. Нет, ну на один-то заход сил у всех хватает, и у еще целой половины - на два. Три - реже. Четыре - роскошь.
   Хотя нет. Это я раскричался. Девочка-то с улицы.
   -О, "Птица-мутанты", - сказала она, найдя на полке мою книгу.
  Какое-то время назад мне бы было все равно. Я был зажравшийся похотью тип. А теперь вид голой девочки с "Птицами" был шедевром искусства.
   -Я читала.
  Она повернулась.
   Передок у нее как-то был странно выбрит - с оставлением усиков.
  -Класс, да, - ответил я как-то без мысли, - слушай, а если без презерватива - у вас бывает за дополнительную плату?
  -У нас за этим следят, - ответила она послушно, точно ученица.
  -А как звать?
  -Олеся.
  -А работаешь по призванию или - так?
  -Не знаю.
  -Почему?
  -Я еще с детства люблю трахаться.
  -Ого.
  -Я еще читала этого автора.
  -Скоро еще выйдут книги.
  -Да?
  -Подарить? С автографом?
  -А. А...
  -Ну иди сюда.
  -А ты уже готов?
  -Я вообще думал, ты меня на вы будешь называть.
  -А вас так больше возбуждает? Нет. Я серьезно. Если хотите, я одену пионерский галстук и туфли.
  -О! Идея. У меня в романе так.
  -У вас.
  -А то. Ты думаешь, кто автор этой лобуды?
  -Кто?
  -Я, разумеется.
  -Вы!
  
   Лет двадцать назад мы сидели и пили вино. И, не вру, у одного пацана имя было - Уран. Он еще только в армию собирался - такой весь худой, без стати, но дерзкий. И, скажу, он тогда нормальный был, Уран. А после армии он тотчас женился и залоховал - жена была года на два старше, с медными зубами - а в 20-то лет - это серьезно, почти что бесконечность, инфинити.
   Так вот, пили вино, играли в карты и говорили о....
   Палках.
  -Я позавчера 12 палок кинул, - сказал Артур, - того рот!
   Он был парень армянский, горячий.
  Потом, через год, в нем, было, взыграло животное - это обычно. У нас компания была, что банда, и время от времени у кого-то возникала идея перехватить в ней власть. Мы вышли тогда поговорить, и я Артуру заехал между глаз. Так он ничего армянско-лидерского и не доказал. Потом он ушел работать в ГорГаз, и его мечта была жениться на дочке завгара, чтобы самому стать завгаром. Потом он это сделал. Потом он отказался от друзей и родных, ибо считал, что человеку, женатый на дочке завгара, не должно разговаривать с простолюдинами. А что было потом, я не знаю.
   Голос прошлого - он есть, но теперь это - лишь часть мемуаров. Нет, ни стиль, ни мысль тут не при чем. Человек без идеи - это форточка. Туда, сюда, сквозняк, скрип. Даже если вокруг все врут, есть шанс кем-то оставаться. Но для этого надо быть немного трезвее. Немного лучше, чем я теперь...
   -Я.... - она разволновалась, - я....
  Может быть, были люди, у которых я был кумир? Ведь возможно же такое? Ну, если я писатель, хоть у одного человека я могу быть кумиром?
   Хотя бы - у проститутки.
   Она встала на колени, взяла член двумя пальцами и улыбнулась - дурацки так. В другой ситуации я бы ей заехал по лицу. Я не люблю, когда вот так: собралась брать в рот - бери! Чего обезьянничать? Но я не матерный автор, и не буду учащать слова. В конце концов, было видно, что что-то в ней замигало. Она перестала быть девочкой по вызову. И ведь сколько силы и мужества нужно - целый день отработай, очередной, надо сказать, день, и вот, уже ближе к ночи, нарваться на писателя Алексея Козлова.
   - А мне нравится, когда мужчины большие, - произнесла она.
  -Не отвлекайся, - ответил я.
  - А вдруг вы мне нравитесь?
  -А что. Может, может быть.
  Мы смотрели друг на друга - я сверху вниз, она - снизу вверх.
   Потом я все ж заставил ее пить вино.
   Олеся.
  -Оле-с-с-ся, - сказал я.
  -Чиво?
  -А ты с Украины приехала?
  -Нет. Из Ростова. Я вступила в компанию сетевого маркетинга, и мне предложили поехать на конференцию. А здесь все вышло так. Но я не жалею. Мне нравится.
  -Хорошо, когда честно.
  -Да.
  -Стало быть, вступила.
  -Да.
  -А я тоже раз чуть не вступил. Поехал к брату. Поехал на тачке. Но я мало езжу, потому что я постоянно бухаю, а с ездой за рулем это не совместимо, особенно сейчас. И вот я машину поставил, и иду. Мы идем, а он говорит - осторожней, не вступи. У меня собак много, они гадят повсюду.
   -И что?
  -Я о том, чтобы не вступить.
  -А-а-а-а...... А тебе именно такие позы нравятся?
  -А что? Плохо, что ли?
  -Нет. Знаешь, самая распространенная поза - это классика.
  -Это ленивая поза. Я люблю быть завоевателем. Это высокая степень обладания.
  -Нет, это первичная, природная поза. Никакого обладания тут нет. Это просто идет от предков. Древние люди сношались именно так. Дело в том, что физиология более ранних видов не предполагает иных конфигураций.
  -Чего? - я чуть не подпрыгнул, услышав все это. - Ну ты продвинутая, Олесь.
  -У меня есть ЖЖ.
  -Славно. И у меня есть. Или нет. Блин, не помню. А, есть. Я завел. Один раз мы так нажрались в одном кабаке, что поехали в другой, и там был этот, писатель, Волков.
   Я вообще не удивляюсь, когда оказывается, что кто-то еще - пидар. Есть - another one bites is dust, а это another one is pidar yeah. Я уже давно ничему не удивляюсь. Нет, я устал удивляться. Я устал от вранья, от глупости, от постоянного гноя. Я уже не удивляюсь людям. Так вот, Волков, если бы узнал, что он - another one is pidar - и это бы меня нисколько не тронуло. Если бы он сказал, что он поедает экскременты, так как это заставляет его кончать, я бы тоже нисколько не удивился. Так вот, он тоже сказал, что он ведет ЖЖ.
   -А еще. Да, давай еще выпьем.
  -С тобой, хоть на край света!
  Мы бухали обнявшись. Она сидела, широко раздвинув ноги, блистая всем своим великолепием.
  -Так вот, - сказал я, - понимаешь, мне все равно. Даже если я сейчас позову соседа, дядю Колю, и мы будем переть тебя вдвоем, для меня ты останешься таким же светлым человеком. Я думаю, что Иисус Христос был такой же - бухал, гулял, жил, любил. А вся эта умная чепуха.... Так вот, ты знаешь, как погибли два популярных телевизионных журналиста. Это в Амстердаме никто не стесняется, что он - педик. А Москва - она сплошь модная, так вот - первый - он, всхотев мальчика, приехал на рынок и снял там оного. Но это был чеченский мальчик. Он, мальчик, то есть, юноша лет 22-х, просто не догонял, так как в натуре недавно спустился с гор. Но, по приезду домой к известнейшему тележурналисту, вдруг понял. Ты пойми, это Кавказ. Был нож. Был удар. Тележурналиста не стало. На телеканале сообщили, что "суку скоро найдут", что это заказ. А потом был случай, с еще одним очень известным тележурналистом, и он был один в один - такой же. Мне не понятно, почему они нашли на свою голову нацменов? Так вот, о жж. Не знаю.
  -Что?
  -Я просто от всего этого так устал. Ты понимаешь, я уже 5 лет пишу один и тот же роман. Я пишу его, и все никак не могу написать. Потому что он - обо мне, и о таких же, как я. Он - не о мутантах. Но я не знаю, почему? Почему я вижу, как в общественном транспорте едет молодежь, которая читает Чехова и Булгакова, почему я общаюсь с множеством умников, которым близки Достоевский и Толстой, я слышу так много умных слов, обещаний, и после этого полки пополняются мутантами, творениями рублевских жен, терминаторами-5.
   -Терминаторами - 6, - сказала Олеся, закуривая.
  - Но не может же быть, чтобы мы были нацией дебилов? А? Ведь никому еще в голову не пришло сказать это всенародно. Сказать: наши магазины на 99 процентов забиты макулатурой.
  -Это американцы, - сказала она.
  -Ты тоже так думаешь?
  -Конечно. Они наняли агентов, которые проплачивают разных придурков, и так, из самой читающей нации планеты, мы превратились в ублюдствующих снобов.
  -Хорошо.
  -Наливай.
  -А тебе хозяин не даст пилюлей?
  -У меня последняя смена. Я отпросилась.
  -Ага.
  -Выгонишь?
  -А выручку когда сдавать?
  -А, завтра сдам. Он мне доверяет?
  -Он армян?
  -Нет, грузин.
  -А-а-а-а. А почему все сутенеры - нерусь, а?
  -Да. Пойдем в скины? А? Вместе пойдем, будем ломать черепа. Я и ты. Я тогда сразу. Просто так не уйти, а если по делу - то я на всё готова.
  -Точно. Только меня тогда - сразу в директора. Я в рядовые по весу не пройду.
  -Ха, мочить! Клёвый ты. Только замуж не пойду. Мне так нравится. Я не мучаюсь. Работа по мне. Всё по мне. Я испытываю удовольствие.
   Она была веселая, добрая. Обычно это - исключение. 90% блядей - люди крайне уставшие, грустные. Я не всегда вступаю в диалоги. Для них главное - поскорей отработать, и - дальше - к следующему клиенту, чтобы потом прийти вечером домой и накормить семью. Здесь судьбы схожи. Исключений нет. Гламурные проститутки - это совсем другая стезя, обратный мир. Об этом и нечего говорить.
   Олеся была достаточно в теме. Я не люблю, когда из девочки торчат кости, но лишний вес - и он редко бывает по делу. Лишь редкие виды девочек хороши с лишним жирком - и то, он должен быть ровен, без вдутлостей - чтобы гармонично отбелить зад. Грудь должна быть ровно-круглой, не грушевидной формы. Ну, это редко, редко...
   Веселая же блядь - это песня.
   Веселая блядь.
   Берем гитару и начинаем петь: веселая блядь!
   -Ты сейчас пишешь? - спросила Олеся.
  -Да. Два романа. Нет, три. Три.
  -Сразу три?
  -Да. Но это так. На самом деле, их штук шесть. Но тот, про который я тебе сказал - я его просто так пишу, чтобы что-то чувствовать. Вот человек, когда болен проказой, ему можно, например, проколоть руку, оторвать палец. Он ничего не почувствует. Нужно, чтобы что-то оставалось. Понимаешь?
  -А дашь мне почитать?
  -Да. Давай.
  -Что давать? Давать?
  -Слушай, я точно допишу, а ты заходи. Если что - я тут еще минимум полгода жить буду, на этой квартире. У меня наперед оплачено. А потом - не знаю. Буду тут жить, не буду, не факт, конечно. Но ладно.
  -Ты пьяный.
  -Ну, а тебе ж некуда спешить. Оставайся. Полежим, поболтаем.
  -Так и остаюсь. Я ж твоя поклонница.
  -Хорошо. Тогда я тебе дам отрывки от романа. Есть флешка? А, не, я тебе дам флешку. У меня в шкафу валяется. Только ты точно читай. Понимаешь, это не "Птицы-мутанты". Ты правда... Если понравится, конечно...
  
   Воспоминания вьются, когда ты устаешь. Видимо, это свойство мозга - как-то особенно грезить. Говорят, бывают случаи, когда сходят с ума, но это не про меня. Еще рано. Еще не все выпито. Не то, чтобы я был так уж успешен - хотя со стороны всё именно так и выглядело. Если я пишу пять романов (шесть, семь) одновременно, но положение дел сейчас таково, что все они выйдут.
   На обложку влепят девку с бластером. Парня-вандаммовца. Мой ЖЖ - место, в общем-то, похерненное - будет завален хвалебными отзывами. Конечно, мне захочется сказать - мол, ребята, кто-нибудь... Вообще... Вообще? Вообще никому в голову не приходит, что мы катимся, или вы просто боитесь - ведь любой отзывчивый гранд - это полигон для чьего-то лизающего языка. Авось поможет.
   Ну, так вот, в те годы, а именно - те двадцать лет назад, мы собирались, пили вино, играли в покер и приводили совсем еще свеженьких девочек - все чаще с надеждой на любовь, на не быстрый секс... С мечтами, с какими-то неоткрытыми территориями на пространстве жизни.
   Помню, был Юра-армян. Он армяном-то и не был, но вообще был какой-то краснолицый (может, от ранней водки) хорват. Нет, если б он не сказал, никто бы не догадался. Жил он в промежутке между окраинами города и новым микрорайном - там было тогда пыльно, как возле выбиваемого мешка. Жил он в хате - там вдоль трамвайных путей сектор частный был. Оно там и сейчас так. Да и хата, наверное, на месте, и может быть, и газа до сих пор в ней нет. А может, уже и помер Юра-армян. Как теперь это определить? Ведь сколько пили!
   Впрочем, я пил не меньше, но со мной и сейчас всё в порядке. И это ни безысходность, это ни потерянность, ни струпья оборванных и гнилых поколений - это русское, это любовь к водке. Чем старше я становлюсь, тем осознанней в своем понимании этого. И ведь правда - зачем просто жить?
   Стены в хате у Юры были черные от печки. Газовая линия, впрочем, там была совсем рядом. Дворы же - большие, по многу домов в одном, с кучей сараев-курятников вперемешку с новыми особняками из линяющего странной белизной кирпича.
   В сараи впускали. Кто не знает, что это значит, поясню - впустить - сдать комнату студентам, работягам. Я помню, тоже Юре посоветовал:
   -Юр, а ты впусти.
   -Да ну его, - ответил я.
   Было тут же много ребят, одна девушка-каратистка, которая впоследствии давала всем по очереди.
   -Я, кстати, пишу стихи, - сказал Юра.
  -О, ништяк, - ответили ему.
   Не помню, где тогда был тот самый Уран, о котором я вдруг вспомнил. Может, уже не в армии, а может - как раз в армии, но точно не до армии. Еще был Саша Синий, еще был Сергей Синий, не помню, кто старше. Водку купили через дорогу - сначала полдороги переходишь, потом - первую половинку трамвайного полотна, потом - вторую, и еще - половинка дороги, таким образом - четыре дороги, после - ларёк. Поначалу вечером там освещали свечкой, сидела девушка - красноватая, хотя светлее, чем Юра, освещая пространство своей краснотой, и потому ее так и звали - Красная. Всё это была катанка, которую делали в одном месте, наливая спирт в ванную. Я сам видел. Ведро спирта, ведро воды. Потом снова - ведро спирта, ведро воды. Потом еще немного воды, чтобы до сорока довести, и, наконец, немного воды исправленной.
   Я тогда думал, что напишу роман своей жизни. Ни о каких пяти за один раз я и помыслить не мог.
   Это были два разных человека.
   Нет, определенный роман всей жизни был и тогда, но тот потерялся. Мне не обидно сейчас ни за что.
   Я живу.
   Скоро будет очередной фестиваль "Фанта", и надо будет туда попасть, попить, может быть, кого-нибудь пощупать...
   Конечно, в современном мире чувства - вещь лишняя. Можно быть теплым, обаятельным, и всё это - разово. Сегодня ты обещаешь, завтра - забываешь. Даже деньги не главное. Просто - вообще ничего нет главного.
   Умеешь воровать - воруй. Умеешь обманывать - обманывай. Бери от жизни всё, пока она есть.
   Мы стали прощаться, и я точно знал, что - не смотря ни на что, скорее всего уже ее не увижу. Будут другие девочки с улицы, будут фестивали фантастов, будут тамошные, нафантастиченные, давалки, и это хорошо.
   Не надо лишнего.
   Кот пошел за Олесей следом и едва не выбежал - ищи его потом.
  -Пока.
  -Пока.
  -Ты звони.
  -И ты звони.
  -Ага. Пока.
  -Пока.
  -Правда, было классно.
  -Да.
  -Я не вру. Я не по работе это говорю...
  -Спасибо тебе...
  
  
  
  
  Отрывок 1
  
  
   К определенному времени авторы перестают писать. У них заканчивается деготь, краска на фантике становится бледной, недетской. Ее будто нанесли еще до рождения, и теперь она уже выглядит никак, на нее нельзя смотреть, и вообще, обвертку эту даже и в руках подержать западло - она ничего не стоит, и это даже не вонь. Что-то еще похуже. Похлеще вони.
   Об Оглобле: есть много мест, куда может отправиться предприимчивый и активный человек.
   Почему - в литературу?
   Я не знаю, и никто не знает. Наверное, если стучать в землю в надежде разбудить дьявола, то, проснувшись, и он зевнет и не скажет.
   Нет, если разобраться... Но это если разбираться.
   -Алло, - звонит он.
   Он напоминает ожившее держи-дерево, которое, как известно, есть кустарник бесполезный, но крайне активный в своей попытке расти везде и повсюду. Он готовит литературный конкурс, при чем это - всероссийский конкурс, и это уже третья его вариация.
   Пушкин был звездой, Лермонтов - звездой, станьте и вы...
   У Оглобли - особый способ коллекционирования. Все первые места проходят через передок.
   Я хотел спросить у него - Оглобля... То есть Миша. То есть Михаил Александрович... А почему ты не пошел, например, в торговлю.
   -Нет, - он ответит, - ну, сам разберись вот с этим - у каждого на что-то стоит. Я знаю человека, который испытывает сильнейшее сексуальное возбуждение, когда он смотрит на самолёты. Потому он подобрал себе жену такую, чтобы тоже любила самолёты. А оказалось, что всё это брехня - она подстраивалась, и в итоге всё у них развалилось. Ты, Ваня, пойми - время! Наше время! Пушкин стал звездой в 14 лет! Лермонтов - в 15.
  -Сам ты в 15, - скажу я.
  -Ну, не важно. Круче всего - кино, но у меня не стоит на кино. На втором месте - эстрада, но у меня там нет блата. Значит - литература!
  -Стихи?
  -И проза!
  -Ты любишь поэтесс?
  -Именно! Но таких, которые бы мне нравились.
  -Я против тебя - обычный человек!
  -Ты мой друг, Вань!
  И он продолжает звонить, всем видом демонстрируя свою невероятную психологическую аморфность - но не в плане того, что он медуза - нет, он меняет форму. Еще недавно Оглобля говорил через "слышь", "чэ", "в натуре", а теперь он - человек-душа.
   Любовь!
   Все поэтессы - его. Надо лишь добраться, дотянуться ручонками, получить разрешения, чтобы снять юбчонки.
   Новая эра, новая жизни России начинается здесь, хотя есть и другие места с путёвками - то ж попробуй-ка там пробиться, пролезть, найти, кому давать.
   Это всё он, Михаил Александрович, Оглобля, мой друг, писатель, издатель, филателист, коллекционер ножей и старинных пистолетов.
   Мы все - при своих настроениях. Синонимичная фраза к этому - каждый при своих органах.
  
  А если сказать - при органе - то будет грубо. И вот тут надо определить - для чего, для кого, для времени, для бога, для праха веков или - здесь и сейчас. Например, журнал "Moby". Журнальчик, так, к слову сказать, ничего хорошего, но некоторым приносит пользу.
   Я читаю тексты кандидатов. Они на что-то надеются. У Оглобли, у Михаила Александровича Жердевича, свой взгляд на тексты, на их место в ячейках нужностей и ненужностей. Это словно коробка с конфетами - открываешь, шуршишь, тянешь свою уже немолодую и волосатую руку и трескаешь с призвуком, с щелчками скул, будто бы ты школьник. Конфеты - это общее определение. Мы же мастера парафраза.
   В прошлом году смотрящим на литпремии был Саша Крыловский, писатель, поэт, драматург. Именно поэтому первые два места заняли мальчики, а лишь третье - девочка. Он, конечно же, после этого получил сурьезный втык - не простой, но в виде въедливого подсиживания и умалчивания его таланта со стороны Михаила Александровича, но Оглобле ведь и честь надо знать - ежели отдал дирижерскую палочку, будь готов к интерпретациям.
   Великий Русский Писатель уже очень стар. Он просто рассыпается. Но ему, этому кандидату на скорый переход в ряды скелетов, всё мало. Он то судится с кем-то, то пытается контролировать ход оглоблиной премии - хотя, конечно же, тут нечто большее.
   Это - премия номер один.
   Это - шаг в новый мир.
   Россия, это - твои новые имена!
  Но Оглобля установил правило - сначала он - а потом пробуйте свои силы. А, так как все двери после попадание в шорт лист не так, чтобы совсем уж открыты, Великий Русский Писатель помогает молодым талантам.
   Он тоже гетеросексуален, хотя - скорее - нестояч. Это рефлекс. Но 90% победителей - это молодые и свежие девицы.
   Я сам доволен, что мой крым_и_рым был другим - я пришел из боевого бизнеса 90-х, и первые свои книжки я сам продавал на рынке.
   -Ну и как? - спрашивает Оглобля.
  -Хорошо.
  -Ты всегда берешь самое трудное.
  -Друзья всегда несут особенный груз.
  -Точно. Как ты думаешь, есть ли достойные романы?
  -А надо?
  -В натуре.
  -Что-то бухаю я много, - говорю я, - понимаешь, я чувствую, что все это - немного за гранью.
  -Ты знаешь, насколько сильно за гранью Оззи Осборн, - говорит Оглобля.
  -Не-а.
  -И я не знаю. Знаешь, почему плохо живёт народ?
  -Плохо живут лохи, - замечаю я.
  -Верно.
  -Они мало работают, - говорю я.
  -Точно. Но вот писатели - они другие, братик, - говорит Оглобля, - если ты пишешь слишком много, ты - писака, ты - графоман, строчило хренов. Вот знаешь так - та-та-та-та... Швейная машинка. Надя у меня иногда шьет. Вот приезжай как-нибудь на обед, посмотришь - она как наготовит... Как наготовит... Лидия Максимовна так не может. Я говорю - Надюша, зачем же лишать Лидию Максимовну премии? Но ты знаешь... В этом что-то есть.
  -Я питаюсь хрен знает как, - говорю я.
  -Пиццу на дом заказываешь?
  -Нет.
  -Ну и?
  -Покупаю все, что есть в магазине под домом, нарезаю и ем.
  -Жалеешь, что нет жены?
  -Нет.
  -Я тебе сразу сказал - бабы подводят под монастырь. Нет, Надюша, пойми, она тоже не ангел. Грех он вот здесь. У кого - под бровью, либо на горбинке носа. Умей различать. Она иногда мне говорит - мол, если бы не она... Но баб много, Ваня. Их просто - моря. Моря баб! Я - потребитель. Бабы свежие, бабы розовые, черные, белые... А, вот. Слушай. У меня мечта - чтобы к нам на конкурс пришла настоящая негрочка. Чистая. Победа. Ролан Гаррос. Как ты думаешь? Ведь это не просто - это отдельные кадры, точечные. Бабы - это продукт. Их надо потреблять, но это - продукт дорогой. Студенты, понимаешь... Да какое потребление у студентов. Ума мало, спермы мало, а к тридцати годам уже ничего нет, а к сорока у 90% мужского населения России жизнь уже позади.
   -Есть хороший роман "Моя тень", - сказал я.
  -Что за девка?
  -Девятнадцать лет, Татьяна.
  -Таня. Танюша. Фотку видел?
  -Да.
  -По тебе?
  -По мне.
  -Я тебе ее отдаю.
  -Я не думал об этом.
  -Я думаю.
  Оглобля говорит с толщиной. Есть и худые люди, которые умеют говорить с толщиной. Дело, в общем-то, не в весовых категориях. Худые, особенно те, кто научились хитрить и воровать, люди очень работоспособные. Но говорить толсто - это искусство. Тут дело в том, что если ты живешь на широкую ногу, значит - ешь хорошие продукты, а так как это вкусно - ты ешь их очень много. У тебя появляется живот. Жизнь - вокруг тебя, а не ты - вокруг жизни.
   Тайны Оглобли знаю только я, больше никто. Это важное жизненное условие. Из таких вот кусочков и ткутся ковры бытия. Вроде бы - ничего особенного, но как важна всякая мелочь. Жизнь - она вроде бы большая машина, но вынь из нее одну важную деталь - она постоянно будет катится под откос. Попробуй, останови ее тогда.
   -Значит, Таня, - говорит Оглобля утвердительно.
  -Да. Почитаешь?
  -Да. Конечно. Но не сейчас, нет времени. Немного позже.
  И это - музыка его жизни. Я - человек помельче. Хотя я - достаточно известный прозаик, при чем - регулярно где-то номинирующийся, Иван Солнцев.
   А ведь как верно всё подметил - с этим, питанием его. Действительно, питаюсь всухомятку. Вся моя несдержанность и героизм - внутри, но этого никто не знает. И недавно я понял - что и не узнает этот самый никто. Очень много людей чувствуют себя кем-то. Это условие, чтобы жить. Способ генерации, потребления энергии.
   А больше ничего.
   Колечки колбасы. Салат с глютаматом натрия. Хороший сок. Хороший сыр. И - все так, второпях.
   И я понимаю - жизнь, это у него, не у меня.
  
  "Здравствуйте. Решил прислать вам свой роман. Меня зовут Александр Сквознихин, печатаюсь под псевдонимом Дэнис Ветер на таких сайтах, как "Про Лит", "Лит Про", "Мега Лит", "Поли-О-Лит", а также я звезда сайта "Литературная душа" - это может подтвердить любой, если вы туда зайдете.
   Краткое содержание романа - предпринимателю Алексею Удовченко постоянно не везет. Он во всем отчаивается и решает покончить жизнь самоубийством. В это время он слышит таинственный голос, который сообщает, что в его тело вот-вот переселится разум звездного принца Обафеми Брука...."
  
   Вечер. Колбаска кружками. Я, в принципе да, я - любитель колбасы. Ира, помню, жаловалась, что тесть подруги не хочет нормально питаться и ест вот так, всухомятку. Я писатель, потому запоминаю подобные моменты. Длинный, скрученный чай. Беленькая - в центре стола.
   Один на один.
   Я могу быть не одиноким, но некая сила вправляет мне в мозги свои правила.
  
  "Меня зовут Григорий Тихобергов. Я считаю себя великим русским писателем. Я продолжаю традиции Гоголя, Пушкина, Тургенева и Толстого. Я считаю себя их приемником. Главное, чтобы мой роман был прочитан, за всё остальное я уже не переживаю, так как я уверен - если в жюри сидят компетентные люди..."
   -Не сидят, - отвечаю я, - рано еще. Рано еще сидеть. А потом уже будет поздно. Потом будет время лежать.
   И пишу ответ, но потом убираю его (правильно, что я, дурак, что ли?).
   А было:
   "Любезный Григорий, вы верно подметили. Главное, чтобы ваш роман был прочитан..."
  Если бы!
  Я не знаю колбасу по названиям. Вот есть такая, седеющая. Я не знаю, почему она седеет, какой препарат даёт такое выступление времени на поверхности. Очень люблю острое. Что касается хлеба, то попробуй его еще найди, нормальный хлеб. Где это вы видели хороший хлеб? Нет, я нахожу. В магазине, ну в том, что в полуподвале минус первого этажа, есть два хлеба - один с хлебзавода какого-то, а второй - грузинский ипэшник, лучше который. Но он не выживет.
   Вот как сейчас пишут о жизни, например, разные бабы (ну не все, а те, у которых есть родственники в издательствах или есть кому давать, потому что других не публикуют). Я бы назвал это стилем оригинального лубочного антигротеска. Стиль этот был уворован с Запада, у нас ничего своего нет. И вот, во всех этих книжицах - особенная женская Москва. Другого мира нет, так как современная женщина, требующая, одевающая особые шелка, меха, дающая королям, живёт только на широкую ногу и на высокую шпильку. Это самый край генезиса, и что там за линией, я не знаю.
   Обложки таких бабцов закручиваются модными дизайнерскими завитками. Смысла нет никакого, много стиля - но его хватает на две страницы, после чего начинается попытка растянуть эти две страницы на всю книгу.
   Потом - очередная отработка в постели - и лит.премия - всё по закону функционирования данного объекта в системе.
   Я тоже - часть этой невероятной кастовой организации общества.
   "Здравствуйте, Иван! Я очень рад, что посылаю свой роман именно вам, мне кажется, что мой текст очень похож на ваш. Я даже считаю вас своим учеником. Меня зовут Пётр. Я закончил университет четыре года назад, после чего пробовал свои силы на литературном поприще. Вообще, я журналист. Но, приехав в Москву, я не нашел работы. Мне приходится работать грузчиком, что меня нисколько не пугает. Я писал свой роман именно здесь, в Москве. Не секрет, что многие мечтают круто изменить свою жизнь, а потому едут в Москву за песнями. Так поступил и я. Возможно, это был опрометчивый поступок, но теперь это уже не так важно. Что сделано, то сделано. Но скажу вам самое важное - меня вдохновляли ваши ранние произведения. Это настоящий постмодерн, и, возможно, даже Пелевин стоит немного в сторонке. Но это лишь личное мое мнение. В прилагаемом файле - синопсис. Сам роман по объему - 20 авторских листов. Я работал очень быстро, и после того, как была наработана необходимая фактура, я принялся вытачивать формы.
   Я не обращаю внимания не сложности. Например, сейчас меня гонят с квартиры. Но, честно говоря, я и рад - я живу в одной квартире с узбеками, и при этом, занимаюсь сочинительством. Правда, сами знаете, как сейчас сложно - нужно платить за несколько месяцев вперед плюс большой процент риелтору...."
   Я налил водки два раза подряд, вспомнив историю Гриши, родственника какого-то. Он в Москве зарабатывал неплохо, но в душе он был царь сельский, а потому его жутко ломало. Потом начал пить. Потом вернулся в свою глушь, и там он и сейчас король.
   Я набрал номер соседа. Потом, сообразив, что он, должно быт, трещит с продавщицами в магазине, решил сходить за водкой.
   В принципе, можно взять и пива. Но - не берите никогда пиво "Охота" - это жуткое пойло, нет ничего хуже, чем оно. При этом, оно тоже варьируется - наподобие утреннего и вечерного масла (хотя я и не знаю сам, что это). А, ну точно так же различаются закаты. Они всегда разные. Смотря в какой день и час вы хапанёте этой "Охоты". Всё от этого зависит.
   Спустившись, я и встретил дядю Женю Ерженина в магазине.
   -Здрасти, - сказал я.
  Тут, при витринах, при блеске обверток, дорогих, но слабосильных сыров-фейков, порошковых йогуртов, разномастных колбасных палок, золотого ныне молока, хлеба, о качестве которого я уже высказывался, мигрирующей по ценам рыбе, была Люся - женщина в общем - ягодка, хотя и уже за сорок. Но это такой типаж - на таких смотрят даже и молодые. Дядя Женя потому тут и отирался. Это была такой магазинный роман, и надо учитывать, что посетители у нас все - одни и те же, из окрестных домов, а потому все ухажеры Люсины известны.
   Сам дядя Женя утверждал:
   -Ух, пёр!
   Но мне до правды дела нет, ему уже за 60, пусть сочиняет. А если и не сочиняет, то и хорошо. Молодец, мужик.
   -Привет, Люсь.
  -Да. Ваня!
   Люся чирикала - такая не то чтоб воробьиха... Нет, скорее, синичка, всем видом показывающая - трогайте меня! Ешьте меня!
   -Давай нам по бокалу пива с дядь Женей. Будете же, дядь Жень?
  -А чего это ты?
  -Да так. Хотел про квартиру спросить.
  - Про Машкину?
  -А то.
  -Поселить кого хочешь?
  -Да вроде.
  -Да стоит. Да ты ж понимаешь, это надо зад поднять, а как-то оно с ноги - Машка завещала все бабки ей в Германию перечислять, ну и представь, ну поселю я там какого-нибудь студиозуса, а толку? Мне-то что с того? А звонила, нервная, дура.
  -У студиозусов сейчас денег нет, - заметила Люся.
  -Да не, ты что, - сказал дядь Женя очень знающе, - сейчас знаешь, с Кавказа какие студенты едут, бабками забитые. Они дворцы снимают.
  -Такие за границу едут, дядь Жень, - заметил я.
  -Да когда как, когда как.
   Пиво, говорят, скоро запретят, а потому мы не будем стоять тут со стаканчиками. Но это ничего, это не то, что меня волнует. Меня волнует, что меня вообще не волнует.
   В своей голове - всяк герой. Ну и правильно. А то ж тогда и всё.
   - Смотрел, как "Спартачьо" играло? - спросил дядя Женя.
  -Не.
  -Договорняк, что ли. Японский бог, говорю, на поле и я стоять могу. За такие деньги... Стоят, понимаешь, и всё. Пара футболистов водятся, все стоят, смотрят - получится у них или нет. Тут пас - а он не знает, понимаешь, что ему делать. Понятно, что каждый две минуты мяч вылетает за боковую. А зато потом на Европе дрюкают.
  - А вы о чем? - спросила из какого-то обшитого пластиком угла вторая продавщица, Светочка.
  -О любви, - ответил я.
  Алкоголь постепенно забирает все силы.
  Мотивация...
  Ошибки больше не исправляются.
  Мозг не мечтает от лица чужой личности.
  Нет игры.
   Но мир устроен так, что даже разлагающаяся слизь думает, что все, что ни делается, к лучшему. Ты стёк, и это к лучшему. Ты увидел, что в конце пути - мусорная яма - тоже к лучшему.
   Кошку я сбросил с девятого этажа год назад.
   Это мой самый худший поступок в жизни.
  Впрочем, я бы с радостью наплел чего-нибудь еще, безразмерно черного, страшного, вырожденного из нехорошего нутра. Но тряпки, концептуальные, может даже, очень талантливые, тряпки, они склонны падать к собственному подножию, и там они интересны только себе самим, больше вообще никому.
   Если есть жена, то она зудит.
   Если есть дети, то им весело, так как папа похож на клоуна.
   Это до той поры, пока им не объяснят, что папа наш - неудачник, мерзкий тип и алкоголик. Он не хотел работать. Они пил, ругался, обзывался, обвинял всех близких в своих неудачах...
   -Как там новый роман? - спросил дядь Женя.
  -Точно, Вань.
  Люся крутится, стараясь блеснуть. Я думаю, она будет такой еще лет десять, а потом уж настанет время потухнуть. Пока может оно и неплохо - если дядь Женя ее и правда окучивает. Да и я, в принципе...
   Как говорится - в принципе, в частности...
   -Еще нет, - ответил я.
   -Ваня, он да, - сказал дядь Женя.
  Тогда мы снова перешли на футбол, взяли еще по пиву. Но и правильно - надо же вообще о чем-то говорить.
   - Один матч смотрела, - сказала Люся.
  -Да мы все знаем, - ответил дядь Женя, - ты ж рассказывала.
  -Турция, что ли? - спросил я.
  -Турция? - крикнула издалека Светка.
  Вошли двое парней. Начали чокать.
  -Смари.
  -Чо?
  -А?
  -Чэ?
  -Вэ!
  -А?
  -Я есть это? - спросил один.
  -Это она "Галатасарай вспомнила", - сказал я.
  -Не, то "Галатасарай" играл, так играл, - ответил дядя Женя.
  -Девушка, девушка, - позвал парень.
  -Да, иду, - отозвалась Люся.
  -Да какая она тебе девушка, - заметил дядя Женя.
  Парни внимания не обратили. Выбирали они йогурт, пепси и булочки. Покупали, словно меряли одежду.
  -Помню, с "Миланом" играли, - проговорил дядя Женя.
  - Турки сейчас не те, - ответил я.
  -Ну, иногда.
  -Нет, мне нравились турки, сейчас люблю смотреть англичан, - сказал я, - бодрит. Вообще не понимаю, когда люди не смотрят футбол.
  -Да зачем им футбол? Во! Пепси-хренепси. Порошка попил.
  Один из парней что-то пробубнил в ответ.
  -Футбол смотрите? - спросил дядя Женя громко.
  -Теннис! - ответил первый громко, резко.
  -Во. Это потому что там тёлки.
  -Кричат, - сказал второй, - а, а. Вот так.
  -Ну и всё, - дядя Женя повернулся ко мне.
  -Коней еще немного уважаю, - проговорил я.
  -Ну, кони, да.
  -А всё остальное... Зенит там...
  -Корячатся, да?
  -Ага.
  -Ну, давай.
  Мы чокнулись пивом.
  Вот такая вся и жизнь. Со стороны же можно подумать, что живу я как-то иначе. Нет, данное определение тут всё же уместно - я не хожу на работу. Не встаю рано. Не стремлюсь оттачивать корпоративный быт. Я из тех, кто успел сесть на поезд в конце 90-х.
   Теперь для этого нужно всего несколько условий - а) быть молодым. б) быть бабой. в) познакомиться с Оглоблей.
   Первая публикация ничего не гарантирует, но звездность - штука окрыляющая, тонизирующая, подчас более важная, чем еда, питие, сон, секс. Для второй попытки нужны более гроссмейстерские решения. У большинства их нет. Современные звезды не держатся более трёх лет, если это не нефтяные дети. Те - подольше. А вот вспомните - кто десять лет, выходя на литературную сцену, говорил:
  -Я!
  Почти никого теперь и не вспомнить. Песок. Пыль. Небытие.
   Нет, есть еще вариант влезть в программы госфинансирования, но там все свои - для себя они эти программы и делали - тут вам и Роберт Кац, и Александр Веселович, и Дмитрий Борисович, и Леон Рабинович, и Герман Макаревич, и Родин Шпильман - все сплошь большие русские поэты, друзья людей, друзья друзей, друзья детей и прочее. Они печатаются и выступают.
   Я тоже печатаюсь и выступаю.
   Если бы я начинал сейчас, я бы не начал.
   -Слушай, а Дмитриева, - спросил я.
  -Какая?
  -С шестого
  -Жопатая?
  -Ну...
  -А, так ты и подкати. Да она еще та коза, Вань. Скажу тебе, баб в жизни повидал очень много. Бабу можно не знать. У нее всё написано на лице. Это ж ее способ воровать.
  -Что воровать?
  -Энергию. Мужики же редко бывают вампирами. В основном - бабы. Росянка же тоже баба. Понял?
  -А так и есть, - ответил я, - на лице всё ж написано.
  -Коза?
  -Да нет, я просто был в настроении, и в лифте говорю - давайте встретимся. А она так потянулась и словно бы прильнуть на плечо собралась. Потом вышла из лифта, оглядывается и машет рукой.
  -Ну, то самое
  -Что, самое?
  -Вам еще пива? - спросила Люся.
  -Еще по разу.
  -И пару палочек чая, - заметил дядя Женя.
  -Нет, колбасы.
  -О! - отметил дядя Женя. - Именно - колбасы!
  -Порезать? - не поняла Люся.
  -Хотите, я порежу? - крикнула Светка.
  -А давай, - сказал я.
  -Может, тогда уже сразу - водочки? - спросил дядя Женя.
   Так вот, всё зависит от самого человека, потому что писатель не обязан быть оранжерейным фикусом или традесканцией - а все средние, то бишь, вся масса, пишущая, созидающая никому не нужные мегатонны информации, такая. Это не значит, что писатель должен быть хулиганом - и таких почти нет. Чаще всего разные хитропошкорябанные лохи строят из себя таковых. И тут есть много разных способов, чтобы удержать свою лодку на поверхности вод.
   Для чего это делать?
  Отвечу - лучше быть хрен знает каким писателем, но не рабочим. Большинство из тех, кто пробрались наверх, руководствовалось именно этим принципом.
   А еще - моря глухих провинций, провалы теней и неведения. Библиотеки, пушкинские вечера, чтения.
   Всё это никому не надо.
   Здесь куют металл. Здесь считают бабки. Всё остальное - анахронизм.
   -Какую будете? - спросила подоспевшая Светка.
  -Почему? - спросил я.
  -Что, почему?
  -Нет, ничего.
  -А помните, вы меня на чай приглашали?
  -И на колбасу, - засмеялся дядя Женя.
  -Помню, - сказал я.
  -Я до девяти работаю.
  -Я подумаю.
   ...Я представлял себе соседку, что этажом ниже. Но все это было напрасно. Безразличие к жизни - оно сначала некий жучок, призванный прослушивать голову.
   Если взять провод в оболочке, то кажется, что жила более важна, чем изоляция. Но если ты сгниваешь там, в этой проводящей меди, не остается уже ничего, и ты особенно и не дергаешься, чтобы изоляция над пустотой не лопнула.
   Кембрик.
   Я щелкнул кнопкой.
   Жесткий урчал. Ему было много лет, и по нему приходилось стучать, когда компьютер не грузился. Я могу купить себе штук десять ноутбуков, но всё это не меняло сути вещей. Наступил сон. Меня гнали, словно волка. Я совершил какое-то преступление. Меня обложили, и я обложил себя сам, признаваясь, добровольно протухая. Я понимал, что хорошо тому, кто верит в себя и не боится, кому все равно, что о нем думают, вне зависимости от тяжести содеянного. Ведь разве думает сам за себя человек?
   Но, все же, сюжет про машину был придуман напрасно. Если машина и существует, то таким образом она защитилась, избавившись от истинного знания.
   -Он там! - прокричала старуха.
   Я бежал узкими переулками, дворами. Возможно, мне стоило проскочить в подъезд, но что-то не пускало меня, и, приближаясь к дверям, я начинал соскальзывать. Я вспомнил, что точно так было и в детстве. Я стоял у дверей подъезда, а ветер пытался забрать меня, и меня тащило под живые, ржущие своими радиаторами, автомобили. Их фары горели ожиданием добычи. Я пытался убежать, но поверхность была скользкой.
   "Здравствуйте. Меня зовут Галина Ивановна Стрельникова".
  -Здравствуйте, - ответил я про себя.
  Вот так постоянно, в течении этого короткого участка времени. Оглобля не звонил и не напрягал. Иногда я сбрасывал сообщения его менеджерицам, но всё без толку.
   Душа требовала пробуждения.
  
  Юленька
  
  
   Я прекрасно понимаю, что мои принципы - это всего лишь гимн удобрений, и что я - один из очередных растлителей русской культуры, но я же не виноват, что сейчас никто и ничего не издает. Зато теперь я живу в Москве, и еженедельно я тусуюсь в клубе "У", там много всяких писателей, и полуписателей. А полуписатель - это такая особенная смесь менеджера, барыги и жж-журналиста.
   Что делают менеджеры?
   Я не знаю. Я ничего не знаю. У меня был роман с Юлей Т., очень молодой и очень амбициозной. У нее был очень хороший жж. Много фоток. И главное - я обожал ее зад.
   Сейчас расскажу о задах.
   У меня был товарищ, Саша Котов (когда-то), и тогда мы играли в панк-рок группе. А Саша был тормоз, каких мало. Зато он умел давать очень точные определения.
   И вот, поговорим о задах.
   а) Аэропорт. Вспоминаем, что сказал тормоз, Саша Кот.
  -Ставим стакан, а он стоит, ёпты! Ёпты, стоит и не падает! А она идет, как лебедь белая, а он стоит, стакан, стоит, ёпты, и не падает!
  б) Тарелка! А помнишь, Людку Семенихину? Вот у нее - тарелка. Ладошкой провел - как будто по ребру тарелки провел! И еще такая тарелка - знаешь, как для рыбы, в том месте, где удлинение. Ну не там берешь, где она загибается, по ходу движения края самой тарелки.
  с) Плашка.
  (Отступлю на мгновение - у Саши, у Кота, он, кстати, так там и живет, и свиней разводит, говоря через раз "ёпты" - у него свои, особенные, понятия о словах. Вот древний человек - он когда понял, что словообразование - процесс достаточно творчески-горячий, он так и поступал).
  -Плашка, епты, это как будто такого пендаля дали, такого широкого, на всю жопу! И жопы как будто нет, ёпты! И она есть, и ее нет. В ширину может быть бо-ольшая, видели, как у Сопли (Саше уже 30 лет тогда было, а он одноклассниц все по кличкам называл) - талия - во, осиная, а зад - просто колоссальный. Но если смотреть сбоку - то он - недлинный, зад.
   (Кстати, Саша, он рассуждать поздно начал. Вообще - когда женился. Это там, на жене, он свое красноречие то и расточил. А до того все относились к нему так, как подобает к тормозку относится, и за водкой часто посылали. А он уйдет - и через три часа придет. Сашь - где был - кино смотрел).
  Д) Безжопие.
  Снова, к Саше, свиноводу, владельцу автомобиля Ваз-2101, желтого, будто свежевылепившегося цыплёнка.
   -Пацаны, такую тёлку сегодня видел. У-гагагагагагагагагагагагага.
  (И все при этом сидят, курят, как обычно - стоят бокалы - и у всех одна мысль - ну, ну что за тормоз, когда он базарить перестанет).
  -Идет телка - во! Я спереди на нее ишёл. И смотрю - да, так ничего, ёпты! Личико. Щёчки. Хороша, хороша. Я думаю - подойду, спрошу. И что-то как будто меня держит. Держит, и все. А я потом понял. У-гагагагагагагагагагагага.
  (И снова все вздыхают - типа ну и тормоз же, ну как земля-то таких рождает).
  -А я вслед ей решил посмотреть. Думаю, а какой у нее зад. А тут вижу, а у нее - безжопие!
  е) Выдающийся зад.
  -Это как у спортсменок! - говорил Кот. - У фигуристок! Во-во! У Слуцкой! Смотрели фигурное катание?
  А ему:
  -Санёк, кончай. Давай за пивом съездим.
  -Так я не за рулем.
  -Ну пошли пешком сходим. А то тут хрен, да нихрена.
  ё) Добавляем. Зад - солнце
  ж) Шариковая ручка
  -Санёк, почему ручка?
  -А хрен его знает, пацаны.
  з) Роксетт.
  -Слышь, что, как у Мари Фридрикссон?
  -Ну.
  -Что, ну?
  -Да ну вас, ёпты.
  
   Так вот, Юленька вела агрессивно-красивый ЖЖ - в современном стиле, с зарубежными картинками и высказываниями, претендующими на особые углы интеллекта. Здесь нужно отметить, что любая вещь, впервые попавшая в ваше поле зрения, может не по делу блестеть. Но это - и есть одёжка, по ней встречают, по ней и провожают. Так у современной женщины. Больше никак.
   Хитрость - не ум. Никогда не путайте.
   Юленька работала при издательстве, помышляя о больших спонсорах. Одним из пунктов ее деятельности был поиск непонятных, полумифических писак, которые в сети соглашались работать почти за копейки.
   Конечно, вы понимаете - какая цена - такое и качество. Когда последнее не устраивало, один писака сменялся другим. Прежний текст причесывался, равнялся. Дыры латались. Щели в полу прикрывались собачьими ковриками. Так рождались проекты.
   Не то, чтобы я входил в число этого графоманского мусора. История тут другая. Бабы вообще нормально на меня клеятся. Просто я добрый, а они любят, когда их гладят, когда их вертят по многу, когда им кофе в постель носят. Здесь можно говорить массированно, без особой расстановки, и, если бы мне было куда - я выплеснул все свое умение заворачивать неровный язык.
   Но я не блогер.
   Вампиры.... То есть, мутанты. Да, вот туда, туда. Я, местами, даже немного и говорил. Хотя, конечно же, в некнигах нет особенного контакта между писателем и потребителем силы букв - читателем. Логично поставить вопрос - для чего это? Для кого это. Но - сами считайте. Первый тираж всегда дохленький - 5 тысяч, 3 тысячи. Вот - считаем. Будет ли в России 5 тысяч городов? Да, конечно. Маленьких, больших. Так вот, по одной книге - в каждый городок. А вы говорите, не купят. Если 10 тыс. - то по две. И так далее. Так, что тираж 100 тыс. - это всего по 20 книжек на город. По сути, я говорю о чем?
   О том, что тираж в 100 тысяч - это, в принципе, не божий свет или зеленый луч. Нет, это нормальный тираж для проектников.
   20 школьников в каждом городе....
  Нет, еще сёла есть. Хотя нет, там не читают. В сёлах - там иная струя.
   Сначала я писал совсем другое и публиковал в Интернете. Но, скажу я вам, братцы, публикация в Интернете - это даже и не публикация. Это - хранения файлов. И то - если сервер устойчивый. Если вы сочиняете рассказы длиной в 40 строчек, то у вас есть шанс перетереть их содержимое с такими же сорокострочечниками.
   Но, ежели вы клепаете крупняк, то вы - клепач. Не иначе.
   а) если он о мутантах, то шансы есть, но их немного. Выпускают, в-основном, тех, кто - либо сын главреда, либо племянник главреда, либо племенник племянника. А, так они все пишут, все - писатели, все - про орков и про мутантов, то посчитаем: издательств, активно выпускающих подобную литературу - штук десять. По 5-6 племянников, по паре- тройке сыновей - 80-90 писателей-фантастов. И, учтите, это - чисто новые фантасты. Плюс, кто-то издает за свой счет. Таких будет штук 20. Плюс - кому-то (штук 15-20) удалось вырваться из пут литературного нигретянства. Конечно, нужно очень хорошо лизать, чтобы сменить статус, но такие есть. Плюс - 20-40 проходимцев, как я.
   Итого, мы может набрать существенную армию современных фантастов.
  б) если не о мутантах, то шансов нет.
  закрыто.
  В остальных случаях, ищите деньги.
  И вот, от меня жена потому и ушла. Нет, если б я ей по голове давал, может, она бы воспиталась. Хотя, где уж там. Ведь денег то не было. И любая баба уйдет. Это потом я накатал "Черный след". Накатал за месяц.
   Через полгода откликнулась Юленька. Ну и пошло поехало. Она предложила мне 10 тысяч рублей, с условием, что меня все равно никто не издаст, так как все места сейчас заняты, издают либо бренды, либо детей издателей, жен бандитов, а все фантасты в "Армаде" - это "все по знакомству, будьте уверены"....
   Я выпил стакан водки и ответил Юленьке в письме:
  -Давайте трахаться.
   Попробуйте, один раз. Я - король секса.
  В тот же день Юленька ответила. Я ее заинтриговал. Это потом уже стало ясно: Юленька любила это дело.
   Это потом она мне одну из своих историй рассказала:
  "У Аслана был специальный стол для сексуальных экзекуций. Сзади стола стояли автоматы - две такие палки с насадками. И вот, он ставил меня в известную позу, включал питание, а сам заходил спереди...."
   Она, впрочем, рассказывала мне это уже потом, при встрече. Сейчас же я расскажу о Тех днях немного подробнее.
   Была весна - такая противная, наша. За окном бегали ветра. Я очень работал, и КПД этой работы был процентов 5. Хотя нет, и это преувеличение. Процента 2 - 1.5.
   Знаете, что такое ломка от безысходности. Это то же, как если какая-нибудь шестерня в механизме вдруг станет разумной и поймет, что ей никогда отсюда, из этого места, не уйти. Она прикручена навсегда. Даже если она захочет. Даже если она будет рваться из кожи, и кожа лопнет. Нет, у нее нет даже права на раннюю смерть - никто не даст ей умереть.
   Представьте, что в глобальной машине вы - деталь достаточно важная, но ваша роль насколько не явна, что равно - никому никогда не понять, кто вы, для чего живете, и вообще - нужны ли вы. Но ваше сознание этого не понимает. Оно считает, что вы достойны чего-то - например, в обществе. В творчестве.
   Но разве машина захочет, чтобы ее шестерня сбежала?
   -Как износишься, милая, заменим тебя, - говорит она, - а тебя отвезем на металлолом. А, нет, ты - хорошая шестерня. Вот тогда поставим тебя в музей. Но - тогда. Не теперь. Сейчас - продолжайте работать.
   Следите за собой.
   Правильно храните энергию.
  Не перегружайте каналы.
  -А сам Аслан что делал?
  -Пойми, - она подняла указательный палец.
  Юленьке было 26 лет. Она была из изобретательной, но не богатой семьи. Она не могла сказать, например, так:
  -В детстве, еще в детстве, я поняла, что, если человек вовремя не побывает в Милане, он уже никогда не будет полноценным
  Или:
  -Мы жили напротив МИДа, и как-то, после уроков, я решила зайти к папе.....
  Нет, она была вещью в себе - очень свежей, с лучшим задом, в меру умной, и очень активной в зарабатывании денег.
   Что касается секса - в юности очень много энергии, но мало воображения. Это особенно заметно по такому явлению, как "45 - баба ягодка опять" - в этом возрасте женщины часто бывают более изобретательны, хотя - это еще depends on всякой шелухи, как быт, место проживания, меры запыленности разными страхами.
   Конечно, это касаемо лишь 3%.
  У мужиков с возрастом тоже больше воображения, но - все то ж. Или уж не стоит, или - денег нет, или - слишком много морали.
   Кстати, очень многие верят в бога. Даже те, кто этого не показывает. Но бог - это не тот, что в небесах, с белой, чудесной, бородой. Это ваш. Ваш родной. Ваш, в кишках.
   Мой ранний жж такой и был.
   Впрочем, ранний - это легко сказать. Интернет появился, когда я уже был дважды женат.
   Я много писал, много экспериментировал, у меня было человека три - товарища, которые понимали, о чем я говорил.
  
  Тогда же мы с Юленькой долго обменивались письмами. И она влюбилась в меня, как в вещь. Ибо может ли москвичка влюбиться в простого обывателя? Впрочем, тут вот что - если бы она была не коренной москвичкой, если бы ей пришлось самой пробиваться - она бы никогда мне руки не подала.
   Это - главное русское качество.
   Но она не знала, что это такое, и у нее не было аллергии на вонь собственного тщеславия. Она жила весело. Ездила очень быстро.
   Одно время она вообще ездила на "восьмерке", правда - с хорошими дисками и акустикой, и все жалели ее:
  -Бедная, как ты мучаешься.
  Парень у нее был лох.
  Юра.
  Все лохи - они какие-то беззлобные, добрые, всепрощающие. Он ей, Юленьке, машинку мыл, посудку мыл, ну а на предложение пожениться Юленька хихикала.
   Она ехала куда-то - то секс свидание, то на секс-эксперименты в роли руды, из которой требуется через секс создать новое существо, либо на пьянку с девоньками-менеджерами, он сидел и ждал ее звонка.
  -Юра, забери меня там-то и там-то.
  Юра ехал и забирал.
   Все ж в ее жизни обстояло достаточно просто. Приходя на работу, Юленька садилась в свое кресло и работала весьма кропотливо, весьма бурно. Клавиатура гремела так, что все в офисе оглядывались. На экране фигурировало сразу несколько окон. Одно окно - сайт знакомств - Юленька регулярно искала спонсора, чтобы сделать ремонт в квартире, в другой - чат на сексуальные темы, в третьем - фриланс, а что там дальше - уже не важно.
   Остановимся на фрилансе подробнее.
   Юленька писала объявление такого рода:
  
  
  
  
  
  раздел: копирайтинг, написание статей.
  заголовок: требуется грамотный креативщик с хорошим уровнем русского языка.
  
  текст сообщения:
  Необходимо создать креативный текст на фантастическую тематику. Опыт приветствуется. Но подойдет и человек без опыта. Для участия в конкурсе необходимо разработать сюжет и структуру произведения. После этого исполнителя выбираю я. Объем - строго 150 страниц. Язык - хороший, литературный, русский. Знание зарубежных авторов - плюс. Если есть уже готовые наработки - еще лучше. Срок - от двух недель за произведение. Оплата - строго 200 долларов.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  После чего все происходило по достаточно заезженному сценарию, так как ни по какому другому сценарию работа на фрилансах не развивается.
   Юленька связывалась с парой-тройкой исполнителей, и они строчили. Потом выбирала лучшего. Остальных брала на заметку. Если их работы нравились, предлагала им по 6 тысяч. Если не нравились, то Юленька желала им удачи.
   Сосед - менеджер, сидевший за перегородкой, Тимур, в отличие от Юленьки, искал в занятии в этом высокое.
   -Я хочу, чтобы язык был прозрачен, и в романах были элементы буддизма?
  -А?
  Юленька приблизилась к Тимуру и долго и пристально смотрела ему в глаза. Потом, когда его рука потянулась вперед, отскочила и продолжила курение.
  -Оторванная ты, - сказал Тимур.
  -Тимур, где мне найти спонсора?
  -Зачем тебе спонсор?
  -Деньги нужны, блять. Понял?
  Где-то в коридоре запел мобильник, и она стала танцевать ему в такт.
  -Мало зарабатываешь? - спросил Тимур.
  -Я вместе с пацанами вкладываю.
  -А-а-а-а.
  -А куда - не скажу.
  -Да мне это, ну, как бы сказать.....
  -Похуй!
  -Мы словно на разных континентах. Или ты издеваешься? Я не пойму, кто из нас циник - я, или ты? А твой Юра?
  -Юра, это Юра. Юру не трожь. Слушай, ну скажи на чистоту, накой чорт тебе, Тимур вся эта восточная, древнеегипетская философия? У меня на днях был один писатель, из Ставропольского края. То есть, поэт. Мы пообщались в асе, он сказал, что всю жизнь пишет стихи, и что он - за СССР. За СССР, пре за СССР. А я ему говорю - а вы напишите "Терминатор в СССР". Я говорю - Сашенька. Пожалуйста. Напишите, Саша.
  -А сколько лет Сашеньке?
  -А он хороший.
  -Хм.
  -Лет 60, наверное. Я говорю, Саш-ша, напишите нормально и просто. И представляешь, он уже пишет. Он говорит - что на самом деле, многие вещи и правда параллельны, лишь бы были деньги.
  -Сколько ты ему платишь?
  -Коммерческая тайна.
  -Эх. Позажигал бы я с тобой.
  -Полизал бы?
  Тимур схватил со столика, что стоял здесь, в конце коридора, какой-то старый офисный журнал и запустил в Юленьку.
  -Не попадешь! - воскликнула та. - Дурак ты, Тимур. Ты знаешь, что древнеегипетские пирамиды построили русские?
  -Да. А что?
  -Вот ты и дурак!
  -Ну отдайся, Юль.
  -Не вопрос. 25 000 $. Пойдем работать. Эх, халявщик. Кстати, пить сегодня будешь?
  -Ест повод?
  -У Алисы день рождения.
  -Черт. Как-то бы и не хотелось.
  -Непьющий, блин. Философ. Прометей!
  -Пить - это устарело.
  -Значит, кокаин?
  -Да. Волейболин. У меня сегодня и завтра тренировки, а через три дня - игра на кубок.
  -Работай, давай.
  
   Дальнейшая схема была такова. Юленька получала текст, изучала его, после чего нанимала на том же фрилансе редактора текста.
   В очереди, то есть в веселой ленте в стиле web 2.0 стояла целая толпа. Предложения же от Тимура выглядели так:
  
  
  
  раздел: копирайтинг, написание статей.
  заголовок: требуется писатель статей, фантаст, большой знаток буддизма, идуаизма, идуизма, ведической культуры, истории Древнего Египта.
  
  текст сообщения:
  
  От Вас - создание небольшой (около 150 страниц) повести. Необходима восточная тематика, философия, изотерика. Сюжет - любой фантастический. Требования к тексту - высокие. Сам - большой специалист в области изотерических знаний.
  
  Оплата - 8 тыс., по выполнению.
  Конкурс.
  Выберу лучшего.
  Дилетантов и офицеров в отставке прошу не беспокоить.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Так вот, наступил день, когда я понял - в жизни нужно что-то такое совершить. По большому счету, впереди не маячило ничего нового. Пушкин в 37 лет встретился с Дантесом, а у меня в 37 были лишь два три вялых соратника, которые утверждали:
  -Знаешь, Леш, ты такой большой писатель, что больших нет. Большой, большой.
  В тот момент было как-то грустно. Я даже перестал пить особо - это было больное, шерстяное, пресыщение.
   Тогда-то и наступила Юленька.
  Не дожидаясь ответа (а я был уверен, что она мне никогда больше не ответит), я отыскал ее жж и там повторил свое предложение:
  "Привет.
  Это я.
  Ты знаешь, что такое биатлонный секс?"
  
  Она ответила через пять минут:
  "Секс с биатлонистом".
  
  Я:
  "Это - тоже интересно, но - не то. Угадай".
  
  Она:
  "В качестве ствола - ствол".
  
  Я:
  "Нет".
  
  Она:
  "Вы - извращенец, сударь".
  
  Я:
  "Нет. Биатлонист бежит, останавливается, стреляет, убегает".
  
  
  Она:
  "А.... Пришел, трахнул, ушел?"
  
  Я:
  "Нет. Это секс без знакомства".
  
  
  Она:
  "У вас такое было?"
  
  Я:
  "Я - Мастер".
  
  Она:
  "Маргариту трахаешь?".
  
  Я:
  "Маргаритки".
  
  Она:
  "Секс со цветами - это что-то. Расскажите подробнее".
  
  Я:
  "Цветок должен быть женского пола".
  
  Она:
  "Еще бы. А иначе бы вас не поняла".
  
  Я:
  "Любимое занятие цветов - покупать чужие рукописи за дарма".
  
  Она:
  "Кому сейчас легко?"
  
  Я:
  "Ваша цель также сексуальна?"
  
  Она:
  "Слушайте, если бы были сейчас рядом, я бы прямо сейчас вам отдалась. У меня в трусиках хлюпает".
  
  Я:
  "А мою руку чувствуете?"
  
  Она:
  "А-а-а-а-а-а".
  
  Я:
  "А чувствуете, где - большой палец?"
  
  Она:
  "А-а-а-а-а-а. Я не могу".
  
  Я:
  "И я вожу им по кругу".
  
  Она:
  "Блин, шеф, сука, приехал. Он нам помешал. Это он. Сука. До вечера. Сука он полный, я тебе говорю".
  
   Потом вечером пришло письмо.
  Я же вышел из квартиры.
  Стояла весна, и в голове была такая великая пустота, что я испытывал от нее наслаждение. Она владела каждой клеткой моего тела.
   Я не верил никому.
   Я не верил ничему.
   Если бы ко мне подошел, например, какой-нибудь демон и сказал:
  -Все, хорош. Заканчивай. Жизнь прошла. Идем в ад, - то я бы вздохнул с облегчением.
  Так нельзя, чтобы люди уставали от жизни до такой степени. Всегда существует некая черта. Но, когда все грани пройдены, когда все барьеры сломаны, можно делать все, хочешь. Но ты уже ничего не хочешь.
   Ты понимаешь, что природа родила тебя во имя функционирования.
  Ты ешь, делаешь экскременты, и паре - тройке человек от тебя хорошо, и это - итог.
   Я поднялся, распечатал письмо, достал бутылку с чистым спиртом. Влил несколько порций в компот. Налил все это в пластиковую бутылку и вновь спустился.
  -Здрасте, - прокряхтела соседняя бабушка. Она звучала, как несмазанная дверь.
  -Здрасте, - ответил я.
  -Как же жить, сынок? - спросила она.
  -Не знаю. Может, не жить?
  -Да как же шь, не жить?
  -Да. Точно.
  -Точно, точно, сынок.
  Потом я встретил какую-то толпу юных бардов - они каждый вечер голосили во дворах.
  -Здравствуйте, здравствуйте, - радостно поздоровались они.
  -How much is the fish? - спросил я.
  -Fish is good!
  -Молодцы!
  -Будете водку?
  -А есть?
  -Конечно.
   И вот, я сел и выпил с ними. Они думали, что я - какой-то директор. Это потому, что я так иногда одеваюсь - костюм, галстук, туфли блестят, словно звёзды. И, хотя внешне - все это так, как оно на самом деле - не так уж важно.
   Нет, торжество особых чувств, игра в усиленное слово - оно где-то еще есть.
   Все еще есть.
   Нужно лишь поднести спичку.
  Даже если ты уже стал жидким, что не поможет уже и огнемет - терпи, жди. Жизнь коротка. Хоть один раз в жизни, но что-то да перепадёт.
  Потом мне дали гитару.
  -Спойте.
  Я спел какую-то песню на матах.
  Потом стемнело, и я прочитал письмо в магазине, куда зашел, чтобы купить хлеба и пива.
  "Знаете, это было в одном произведении, когда главный герой, ощущая дух свободы, стоял на большой высоте. Это была Великая башня. Самое высокое место в мире. Взойти на него сможет не всякий, так как ступени обвивают эту башню, точно лианы, и у них нет перил. Представьте - какой поход в вышину! Внизу реют орлы. Внизу - Земли. Облака живые.
   Вы держите меня впереди себя за бедра.
   Я кричу от наслаждения, и орлы, услышав мой крик, поднимают головы. Они думают, что это - голос богов.
   Мурашки бегают по мне, как существа.
  Ваш член глубоко во мне, и он точно раскаленный. Он заряжает меня, точно батарейку. И я кричу все громче и громче.....
   Вы находитесь сзади - точно так же детей учат плавать, а молодых птиц - летать.
  -Сильнее, - кричу я.
  И огонь разгорается...."
  
  Письмо на этом и обрывалось.
  -Шеф не дал дописать, - подумал я.
  Я открыл бутылку и выпил с горла.
  -Никакой разницы, -сказал я себе, - в мире все равно ничего нет.
  Впрочем, я был уверен, что отвечу достойно. Хотя отвечать достойно - максимализм, а это сто лет никому не надо.
   -Как дела? - спросила у меня продавщица, Зинаида, без возрастная, известная, дающая себя потрогать (в районовских магазинах всегда так).
  -Да, вот.
  -Повестка?
  -Нет, письмо.
  -А сейчас всем только повестки приходят.
  -Ну да, - я сделал еще глоток.
  -На, налей мне, - она протянула пластиковый стаканчик, - все ж кредитов нахватали. А отдавать на что? Думали - халява, а тут тебе и...
  
  
  
  ".... солнце опускается за горизонт....
   .... Когда оно еще летит, оно ждет теплой, обладающей, тьмы.....
   ....Так и ты садишься на меня. Солнце опускается. Приходит первородная ночь. Она полна жара и влаги. С одной стороны - в тебя входит в ночь, а с другой - ты садишься на меня. Пс-с-с-с. Открыта банка с пепси. Ты кричишь от удовольствия. Ты кричишь от шока. Это - очень глубоко. Это ощущение - словно на другом меридиане.
   Тобой завладел Бог Страсти.
   И ты открыта, и банка открыта. А до этого всё было заперто. Это - в первый раз. После этого ты уже никогда не будешь прежней.
   Бог - это такая штука, на которую накалывают билеты. Помнишь, раньше такие были? Большая игла, а внизу - железный кругляк.
   Нет, пусть и не Бог. Хотя кто?
   Ты скачешь на нем, как на коне, и каждое движение может привести тебя к потере сознания.
   Тебе нравится, что у меня волосатый живот. Это доставляет тебе чувство - что тебя взяли полностью, тебе нравятся боль и унижения. Но это высоко и чисто, так как никто на свете, кроме нас, не знает об этом...."
  
   Потом я курил и смотрел с балкона на какую-то стройку и думал - что сочинять подобную чушь - сущее мучение.
  Нет, не в этом дело.
  Смысл!
  Когда в человеке много поэтики, но сам он этого не ощущает - что толку?
   Кожуток (Букетик) прибежал.
   Сел на край балкона. (У меня - не остекленный, так реальнее жить). Он смотрел вниз, на огни, глаза его сияли.
   Может быть, если бы меня забрали великаны, я бы тоже так сиял?
   Все люди на земле думают. И все думают о себе. Даже больные альтруисты - и те думают о себе. Я думаю, что только Христос не думал о себе.
   Призма.
   Соответствие.
  Резонанс.
  Мир уже давно стоит.....
   ...Потом я еще выпил водки. Кожуток (Букетик) спал на плечах - хорошо, послушно, воротниково. И мыслей не было. Я смотрел передачи про разных поэтов и писателей, которые работали много, хорошо, алкогольно, и их и не поняли, и их забыли, а потом строки были подняты из могил, и прочее. В какой-то период жизни я сам был - поэт, потом что-то забрало у меня это умение. Впрочем, нет, умение у меня никто не забирал. Желание.
   Потенция мысли.
   Ты живешь, а ведь жить совсем не хочется. И каждый новый день - это очередная пытка бытием. Зачем это придумано?
   Потом, я лазил по социальным сетям и приставал к девушкам, и никто меня не понял.
   У каждого предмета в жизни должно быть свое место. А у таких, как я, своих мест не бывает. Их много. Их много и здесь. И тех, кто идут через вековую тьму.
   Идут давно.
   Долгим строем.
   Снова - немного о моем романе, о том самом, который и по прошествии лет остался набором, нарезкой, словесным холодильником.
   Могу сказать, что время ставит всё по местам. Мечты (пусть и такие сложные) рано или поздно начинают находить свои подтверждения.
   Жил себе писатель Иван Солнцев - ваятель слов, с одной стороны, стандартных, но с другой стороны - человек-струя. А это значит, что с одной стороны - он сам в струе, а с другой - одна из частичек этой писательской массы. Их много, и они образуют интеллектуальную пену.
   Всё остальное - жизнеописание. Михаил Александрович Жердевич - важный литературный промоутер, который контролирует большой сегмент литературной жизни России. Иван и Оглобля - друзья с детства.
   Что еще?
   Еще - конкурс. Пушкин стал звездой в 15 лет, Шолохов в 22. Хотите ли вы? Конечно. Присылайте свои работы.
   Оглобля, испытывая невиданную маниакальную страсть к девушкам-авторессам, помогает им год от года выигрывать конкурсы через передок.
   Всё остальное (хотя и это) - жизнь Ивана, надежды, мечты, разочарование.
   Еще одной линией идёт Ушкин - неизвестный гений, которого Оглобля использовал в качестве донора. Нет, Михаил Александрович кое-что и сам написал - у него родители были малость из среднерукой интеллигенции, отдельные вещи были впитаны Оглоблей, так как в детстве любой человек есть ватка, губка.
   Также в моем романе, который ныне уже обречен (кто ж примет от меня такое, когда я автор уже нескольких книг, в том числе "Птицы-Мутанты", "Черный след", а также продолжения (якобы не продолжения, так говорят) саги "Резидент Ивел" под названием "Москва. Вирусы. Начало") еще одна тема - вопрос о негритянстве.
   На момент написание этих глав я ничего об этом не знал. Теперь я - специалист. Ну и что же? Например, режиссер забытого в один момент фильма "Параграф 78" уверенно сказал, что сюжет сочинил сам. Это я перескочил на шаг назад, к "Резиденту..."
   Да нет, мне тут уже нечего добавить.
   Я люблю вспоминать. Я словно оказываюсь в иной точке времени и пространства. Тогда решил писать новый роман, и он назывался "Лаборатория У". Это был один из первых шагов к низведению себя в рамки фантастов, хотя на первом этапе у меня не получалось играть в конъюнктуру.
  Сюжет прост:
  а) Один парень. Скажем, Женя.
  б) Собеседование.
  с) Его принимают на работу, и тут оказывается, что он подписал бумагу, одну такую бумагу, по которой у него испытательный срок. Если он не справляется, то его убивают. Так как выйти из игры нельзя. А работа - это следить за существами в лаборатории У.
  д) И вот, Женя начал работать. А там были такие всякие монстры, и было сказано: если эти животные убегут, земле настанет конец. Там были одно такое существо - оно питалось базальтом. А создали его для того, чтобы оно могло сожрать горы. Вот выкидывают его, например, в Кордильеры, а оно там размножается и горы ест. Представьте - встаете с утра, глядь в окно - а гор и нет. Съели горы. Собственно, все эти существа что-то перерабатывали. То есть, перерабатывали они окружающую среду, превращая ее в пыль.
  е) то, да сё.
  ё) финал. Существа таки убежали, и земле пришел п-ц.
  Нет, конечно же, такой роман никто не примет, и хорошо, что я не потратился, оставил частичку себя - себе.
   Современная русская фантастика должна копировать западное кино.
   Самое важное - "похоже на что-то".,.
   Второе - не переходите дорогу тем, кто держит этот колхоз. Не вздумайте быть хоть на йоту лучше - вы тотчас узнаете, что такое тишина и голоса (лишь у себя в голове).
  
  Наш второй разговор в блоге был таким:
  
  Я:
  -Нужно вчуствоваться.
  
  Она:
  -Поздно. Вчера я так всхотела, что пришлось помогать себе, мечтая... А вдруг я умру при половом акте?
  
  Я:
  -От разрыва сердца?
  
  Она:
  -Может треснуть в самом слабом месте. Утону. В слезах счастья, во влаге.
  
  Я:
  -При половом акте чаще всего погибают мужчины.
  
  Она:
  -Слабенькие.
  
  Я:
  -Нет, это их забирает японский бог.
  
  Она:
  -Точно. Японский. И что же мы будем делать?
  
  Я:
  -Хотя бы поговорим.
  
  Она:
  -Нет. Я так не могу. Я хочу.
  
  Я:
  - Сожми кулачки. Сосредоточься. Начнем сеанс.
  
  Она:
  -Я люблю стоя!
  
  Я:
  -Ты идешь по темным улицам Японии. Светит бледная узкоглазая японская луна. Улицы заканчиваются, потом тебя принимает ночь полей. И вот, из этой жидкой тьмы, к тебе выходит человек-дерево. Он огромен и полон страсти. Он собирается поднять тебя и нацепить на свой сучок.
  
  Она:
  -Еще слово, и я сойду с ума!
  
  Я:
  -И вот, человек-дерево приближается. Его желание не знает никаких границ. Он могуч. Сильнее его - только сам Лес, но он далеко.
  
  Она:
  -Хочу Лес!
  
  Я:
  -Зато человек-дерево - не лиана. Он сучковат. Для девушек, которые любят заниматься любовью сразу с несколькими мужчинами одновременно, это - настоящая находка. Он один - великий и могучий. Он подходит к тебе и поднимает повыше, чтобы охватить сразу со всех сторон.
  
  Она:
  -Шеф приехал.
  
  Я:
  -Не вешайся на шефа.
  
  Она:
  -Никогда! Только ты!
  
  Что было потом, это и коту известно.
  То есть, все верно. Именно коту это очень хорошо известно.
  Когда моя с Юленькой перепиской перешла в чистое сексуальное пике, я действовал интуитивно.
   -Завтра мы встретимся, - сказал я.
  Это было наитие. Деньги я занял. Поехал в аэропорт. Смотрел вниз, хохоча сам себе в ладошку. Кстати, о знании души:
   Я так предположил, что я, может быть, не вернуcь в тот же день. А потому, я выложил Кожутку (Букетику) большой пакет китикета и побольше воды.
  Что касается сортира - то не будем о физиологии. Говна в природе и так больше, чем надо.
  Так вот: я приехал, мы встретились в фойе, вошли в лифт, и там - я остановил лифт, и тотчас занялись сексом. Юленька стонала, как больше никто и никогда не стонал. Это был взрыв вулкана - лава так долго шла к поверхности, и вот, наконец, это случилось.
  Мы вышли из лифта, но никто и ничего не заметил.
   -Я не могу, - прошептала она.
  Мы стояли и целовались.
  -Шеф не увидит? - спросил я.
  -Не знаю, - ответила она шепотом, - давай где-нибудь спрячемся.
  -Да.
  -У меня машина тонированная.
  -Отлично.
  И были в машине.
  Я, как писатель чуткий, хоть и нашедший себя в другом, очень хорошо знаю - начал врать, ври до конца. Бежишь - продолжай свой бег, пока где-нибудь на повороте из земли вдруг не высунется трезубец беса, и воткнется в тебя, и потащит в ад, и там уже будет все равно - кем ты был, и был ли вообще. Если впереди - стенка, не думай, что она есть. Подумай о том, что, если жизнь не имеет смысла, значит - и стенка - и она не имеет смысла.
   -Тише, машина шатается, - стонала Юленька.
  -Да. Да.
  Я думал - что - пусть шатается. Ибо когда я боюсь, у меня ничего не получается. А не боюсь я лишь тогда, когда сильно пьян, да и то, теперь я и будучи пьяным всего боюсь.
   Это особый рак - страх.
   Именно от этого и существуют старение и смерть.
  -Забудь обо всем, - сказал я ей.
  -А-а-а. А-а-а.
   Продолжим, так как этот момент есть точка ключевая, точно главный кирпич в здании.
   Возвращаемся к Саше Котову.
   -Йпты, в каждом здании есть кирпич!
  -О, Сашок, вот это открытие!
  -Если его вынуть, то все здание завалится.
  -А как ты думаешь, если вынуть кирпич из здания поликлиники, оно завалится?
  -Конечно, ёпты, ёпты, тьфу. Это - ключевой кирпич.
  -Сашь, Сашь, а какие еще бывают кирпичи?
  -Тьфу, ёпты, откуда я знаю?
  -А о ключевом знаешь?
  -Конечно, ёпты!
  
   Современная жизнь - вещь достаточно непростая и лживая. Если представить ее в виде существа, то это будет ни мужчина, ни женщина, а нечто, постоянно смотрящее в сторону от вас. И, всякий раз, когда вы попытаетесь посмотреть ему в глаза, оно будет отворачиваться, будто вы мешаете ей смотреть на мир.
  Оно всегда одинаково.
  Просто чувства одних обострены, и они видят эту немую тень от нависшей над миром живой статуи, другие - ничего не замечают. Конец для всех одинаков. Но никто не думает.
   Важно: уметь присоседиться.
   Если давать, если быть проституткой, то надо быть правильной проституткой и раскрывать свое лоно там, где надо. Перед тем, перед кем надо.
   Если вы решили строить карьеру, будьте смелы, как Бонивур.
   Если вы считаете, что у вас есть талант, подумайте о значении слова "Путь". Вспомните о проституции. Привыкайте ко вкусу завернутой в рогалик какашки.
   С того времени я жил с Юлей. Своего парня, Юру, Юрца, она куда-то спровадила. Это был классический маневр, так как она регулярно находила для себя какие-то новые приключения. Но интуиция подсказывала ей, что окончательно с Юрцом расставаться не стоит. Юрец же был парень добрый, хотя у него и какие-то дела с пацанами были, и вполне не лоховские, да и лицо у него было темновато-греческое, с энергией.
   О чем думал Юрец, я не знаю. О чем думала Юленька - было ясно. Она была всего лишь менеджер, одним звеном в четко налаженном механизме. Все новые книги выходили под несколькими брендами:
   Афанасий Никитин.
   Александр Боев.
   Алла Русская.
   Анастасия Сибирова.
   Валентин Штраусс.
   Дон Педро Медведев.
   Валентин Минский.
   Григорий Воинов.
   Евгения Волк.
  Это была замечательная серия, куда, время от времени, включались и работы живых, реальных авторов, одним из них вскоре стал я.
   Юленька получала процент от шефа. В конвертике.
   Один раз, в пятницу, когда глаза офисов были наполнены особой усталостью, он вдруг прижал ее к себе. Сильно-сильно.
   -Какое тебе спасибо, - произнес он, - спасибо же!
   Он был пьян. Внизу его ждал водитель.
  Сквозь одежду она отчетливо ощутила его затвердевший член.
  -Надо или не надо, - подумала она.
   Юленька была хорошая. Ведь и среди беспринципных людей бывают хорошие. У них всегда включен взвешивающий механизм.
   Вправо/влево.
  Больше ничего.
  Снова: Вправо/влево.
  Копировать, вставить, и так - еще 100 раз, и - до конца дней. А, если некое жизненное явление не подпадает под этот бинарный принцип, его надо игнорировать.
  Вправо/влево.
  Дать/Не дать?
  Вправо/влево.
  Дать/Не дать?
  Вправо/влево.
  Дать/Не дать?
  Собственно, для чего существуют женщины?
  Вправо/влево.
  Дать/Не дать?
  Вправо/влево.
  Дать/Не дать?
  Вправо/влево.
  Дать/Не дать?
  "Elles sont faites pour commercer avec notre raison. Il existe entre ells et les homes des sympathies d"epiderme et tres-peu de sympathies d"espirit, d"ame et de caractere".
   Впрочем, если говорить категориально, то многие умники не учли такой прослойки, как девушка-братан.
   Собственно.....
   Да, собственно, это нас и сблизило.
  Тогда же она приняла решение и потянула свою грешную ручку, чтобы все было, как на эротической открытке "Встреча миров". Она держит у него, он держит у нее. Но в этот момент зазвонил телефон, и встреча на Эльбе так и не состоялась.
   Я прожил с Юленькой два месяца.
   Мой первый роман вышел очень быстро, я получил гонорар, и мог теперь жить самостоятельно.
  -Мы с тобой - сообщники, - говорила она.
  И правда - нам вместе было так весело, что, казалось, нет такой причины, которая могла бы нас разлучить.
   Кожуток (Букетик) был с нами. Он питался хорошей пищей, и оттого его глаза приобретали благородный оттенок.
   Мы много говорили.
   Она рассказывала: о дураках. О тупых. О том, что на нее уже пашет полстраны, и что "пусть пашут, колхозники".
   -Мы же не зря войну выиграли, - говорила она.
  Было воскресенье, и мы весь день лежали в постели и смотрели разную чепуху - от мелодрам до порнофильмов.
   -У нас много Кулибиных. Ты не представляешь, какую только хрень не присылают.
  -Представляю.
  -Да что ты. Ты вон строчишь, как из пулемета. Лет пять так построчишь, а потом можно будет всю жизнь отдыхать.
  -Может, я шедевр напишу.
  -Ты и так шедевры пишешь.
  -Да, конечно. Конечно.
  -Конечно. Так вот, присылают мне очередное творение, и я тотчас отдала его на прочтение Мишиной, так как не собираюсь ломать себе мозги. А эта дура берет и печатает. И наш главный принтер занят - все бесятся. Нинка начинает нервничать и вспоминать про все недостатки Мишиной. Про то, что у нее - перхоть, про то, что у нее лак китайский и дезодорант воняет, как изо рта у кошки. И эта дура берет и начинает читать всю эту дребедень.
  -Ну и что?
  -Да ты все равно ничего не понимаешь.
  -Ну.... Давай вина налью.
  -Может, куда поедем?
  -А я хотел еще пять страниц накатать.
  -А. Блин, мне тоже надо почту проверить и поотписаться. Ладно.
  -И что?
  -Какой-то придурок написал философский труд и прислал нам. Что? Ничего.
  -А-а-а-а.
  -А эта дура взялась его читать.
  -Ясно.
  -И прочла. И решила, что это - достойно публикации.
  -Угу.
  -Бугу. И пошла к шефу.
  -Дура.
  -Ну ей повезло, что Палыч настолько был чем-то занят, что сказал - хорошо, хорошо, возьму на рассмотрение.
  -Взял?
  -Да. Он взял. Потом он эту рукопись кому-то отдал, а тот чувак выпустил ее за границей и получил денег.
  -Ну, это свинство, Юль. Я б убил.
  -А нехуй было присылать.
  -Гм.
  -А у тебя сейчас как?
  Она просунула руку мне между у ног.
  -А что?
  -Да так. А, я тебе не рассказывала про Шамиля?
  -Не-а.
  -А-а-а-а. Это такой дядька был, такой мировой. У нас такой секс был!
   Глаза у Юленьки были, что фары иномарки в ночи.
  -Мы даже фоткались.
  Я кивнул.
  -Слушай, вот ты классный!
  Она обняла меня, поцеловала и потянулась за вином.
  -Слушай. Один раз к нам приехал такой важный кавказский дядька. Ему надо было напечатать тираж политических книжек. В подробности заказа я не вдавалась, он это непосредственно с Палычем решал. Так вот, всем девушкам офиса Шамиль сразу подарил цветы, привез шампанское и конфеты.
   -Ага, - я отпил вино, - за вход заплатил. У тебя с ним был роман?
  - Да. Но - короткий.
  -А сколько ему лет.
  -Лет пятьдесят. В самом соку.
  -А как в постели?
  -Ну, не мальчик. А что, ревнуешь?
  -Я вино пью.
  -Нет, зато - опыт. Если мужчина не может очень много раз кончать, он должен долго кончать, помогать руками и языком.
  -Вот! - я поднял указательный палец.
  -А у тебя, кстати, все хорошо с количеством.
  -Это от воображения.
  -А-а-а-а.
  -Связь с космосом.
  -У Мишиной был муж, вот у него была связь с космосом. Мы один раз в пятницу в офисе нажрались, были одни девки. И начали говорить о сексе. И все девки рассказывают, у кого какой секс, а Мишина стала рассказывать, что их половая жизнь напрямую зависит от фаз Луны.
   -Вот!
  -Тебе как будто все равно....
  -Нет.
  -А, ну ты просто можешь такое себе представить, а я - нет.
  -А если бы у меня все зависело от фаз Луны?
  -Да что ты?
   Она стала вылезать из под одеяла, и тут развернулась и укусила меня за плечо.
  -А, ты чо! - воскликнул я.
  -Ха-ха-ха.
  Юленька прошагала на кухню, и я смотрел ей вслед, наслаждаясь созерцанием ее лучшего в мире зада. На кухне она зазвенела посудой, что-то уронила, выматерилась, после чего высунулась из дверей, с сигаретой в зубах.
  -Подсматриваешь?
  -Через стенку.
  -А мне еще надо сегодня к Юрцу съездить.
  -Да?
  -У нас же шь дела.
  -А что он по нашему поводу говорит?
  -Да не парься!
   Юленька исчезла, снова чем-то загремело. Включилось радио. Она принялась подпевать. Потом спросила громко:
  -А ты хочешь домохозяйку?
  -Хочу! - крикнул я.
  -Хорошенькую?
  -Да.
  -Чтобы трахаться?
  -Да!
  -Ура!
  -А что, у тебя есть план?
  -Нет, я так. Га-га-га-га.
  -Я думал, ты хочешь организовать группен-секс?
  -А?
  -А говорю, группен-секс.
  -Кого?
  -Ты глухая?
  -Да!
  -А?
  -Щас, подожди, Палыч звонит....
   И после этого было слышно:
  -Да. Да. А что за автор? А....Ну хорошо, Ефим Павлович. Хорошо. А он... Ну это.... Ну вы же понимаете.... Он автор, или он представляет агентство? А, он сам - автор. Тогда хорошо. А когда мне документы сделать? Хорошо. Хорошо. Хорошо, Ефим Палыч.
   После чего она вернулась и впрыгнула в джинсы. Натягивая футболку, проговорила:
  -Щас я, сделаю.
  -Заставляют в воскресенье работать?
  -Да нет. Нет. Да. Там бабки хорошие. Я за такие бабки и среди ночи встану. Кожутяро пришел! Алеш, а он голодный какой-то. И все, иди, блин, да что ты на стол лезешь? Или отсюда? Иди, вон тебя хозяин ждет.
   Она защелкала клавиатурой.
   Я вышел на кухню. Все, отлично. Про кофе - забыто. Но я прекрасно понимаю, что любая тень, даже талантливая, должна знать свое место.
   Пусть даже хозяин твой - во много тысяч раз примитивнее.
   Инфузория туфелька.
   И, если туфелька платит, я буду служить туфельке. Не замечать никого. Игнорировать талантливых (воротить морду). Топить тонущих.
   На службе у Инфузории Туфельки.
   Нет, хозяева бывают и не столь примитивны. Хотя Юленька - и не хозяин.
   Она есть пространство для языка.
   Но и тут не все так просто, ибо, хоть это была и не любовь, но все же - страсть чистая и неподдельная. Совсем откровенная - с ее стороны. Местами - с моей. И ведь какое чудо было, что она не была ни старухой, ни доброй "госпожой 45-баба-ягодка-опять", ни толстой, но богатой, уродкой.
   Шанс в этой жизни есть у всякого.
  Шанс есть и у ежа.
   И не нужно думать, что это - нечестно, что лицемерие - это плохо.
   Верите в идеалы - сидите себе в провинции. Вперед!
  Или, если вы писатель, предлагаю такую схему:
  1) английский язык. Начальный уровень.
  2) английский язык. Средний уровень
  3) английский язык. (например, ЕШКО, высший уровень).
  4) изучаем литературный язык. Читаем, переводим.
  5) пишем книгу на английском. Издаем с США. И теперь вы - писатель. Не надо больше работать на юленек, на ефимов палычей, не надо терзать себя сомнениями о своей состоятельности. И тогда жена (если она еще от вас не ушла) не будет терзать вас вопросами: ну когда же? Когда же! Ах, я устала ждать. У всех муж, как муж, а у меня - придурок какой-то. Возомнил из себя писателя, а никто не издает, так как говно пишет.
   Говно!
   Нет, если наивно полагаете, что, чтобы вас издали, нужно написать конъюнктурно, вы ошибаетесь. В Индии - огромное количество нищих, но есть и Болливуд. Все богатые люди идут в Индии в актеры, режиссеры, певцы и поэты. Это - такая каста.
   У нас эта каста формировалась в лихие девяностые. Вот в те годы и нужно было успеть схватить. Кто успел, кого не пристрелили, дети того теперь - актеры, режиссеры, поэты.
   Вы не успели?
  Вариант 1. Изучаем английский язык, публикуемся в США.
  Интернет?
  Нет, количество писателей и поэтом в России просто невероятно велико. Весь инет просто пушкенеет. На каждом ресурсе - свои гении. Количество гениев - астрономическое. Если вы хотите, чтобы с вами разговаривала пустота, вперед!
   Милости просим!
   Юленька стучала клавиатурой, и было такое ощущение, что печатает сразу несколько человек. Бешено щелкала мышь. Слышались короткие полуматы.
   Типа:
  -У, бл.
  -Пизд......
  -Сука....
  -Вот сука!
  -Чего? - спрашивал я.
  -Да ничего. Придурки пишут.
  -Что пишут?
  -А быстро не расскажешь.
  -А-а-а-а.
  -Слушай, а давай ты за меня сходишь?
  -В смысле?
  -А мне надо на пати сходить, а некогда.
  -Гм...
  -Ты обижаешься?
  -На что?
  -Что я тебе не сказала.
  -Но ты же сказала?
  -Да я вообще не хотела идти. Нет, это не пати, это надо встретиться с людьми и просто поприсутствовать. Выпить чего-нибудь.
  -А что там за люди будут?
  -А, людишки......
  -Так что за людишки?
  -Слушай, - она махнула рукой, - там.... Ну сходи, а. Хотя не хочешь, не ходи.
  -А что я им скажу?
  -Да ничего не говори!
  -Как так?
  -Блин!
  -А?
  -Просто идешь, и все.
  -А что мне сказать?
  -Скажи, что - муж!
  -О-о-о.
  -А что тут стремного? Ты такой мужик важный.
  -А потом все судачить будут.
  -А мне похуй!
  
   ... Потом, очень скоро мы расстались. Впрочем, расставания-то никакого не было - Юленька нашла себе папу-спонсора и сказала:
  -Алёш, я тебя так люблю, что буду постоянно думать только о тебе. Квартиру я тебе сняла. Давай назначим день, когда мы будем встречаться.
  -Давай.
  -Давай по четвергам.
  -Почему?
  -Не знаю. Мне кажется, это - вариант. Да и потом, папа по четвергам летает в Италию. Приезжает в пятницу, субботу. Так что нам никто не будет мешать. И я заодно посмотрю, на что его можно подразвести. А то тебе шмотку надо помоднявее купить. И машину.
  -Да машина - хрен с ней. Сейчас пешком доехать быстрее.
  -Может, велосипед?
  -Хо-хо.
  -Такой дядька на велосипеде! Алексей Козлов!
  -Ха.
  -А что, Сорокин же ездит на мопедике.
  -Да не нужно мне мопэдика. И машину не надо.
  -Но шмотку надо.
  -Шмотку, да.
  
   Что касается меня, то я особенно не расстроился, ибо Юленька была моим объектом.
   Здесь мы снова обращаемся к энциклопедисту житейской мудрости, Саше Коту. Запись 2002 года.
  
  -Вот Вовка, ёпты, брат, тьфу, ёпты, он, ёпты, он вот что, ёпты, сделал. Он себе тёлку нашел. Все работают, мучаются, а он понял. Он и так и сказал: вы не думайте, пацаны, что я - особенный. Я - такой же, как вы. Я, я тоже учился в тех же школах. Я учил те же предметы. Я ни чем от вас не отличаюсь. Я просто понял одну вещь: надо уметь правильно себя продать.
  И он, тьфуёпты, он тьфуёпты женился на старухе. Она реально была уже перед пенсией. И вот, он с ней через силу много лет жил. У них была квартира в Москве. Он жил и ждал момента, когда квартиру можно будет продать. 10 лет ждал. Потом продал, и это был его звездный час. И тогда он развелся, и можно было уже и бизнес свой открыть. И он это сделал. Так что, тьфуёпты, учитесь жить!
  
  Теперь же, после разъяснения концепции "шанса", нам с вами, братцы, будет намного проще. Ибо мы знаем теперь, о чем думать, к чему стремиться, и вообще, это - один из главных русских шансов, ибо 90-е закончились, и присоединиться к новой касте путем растаскивания имущества бывшего СССР, уже нельзя. Остается лишь меланхолично замечать: и я там был. И я боролся.
   После чего с телевизора вам христовато кивнут Шевчук и Макаревич.
   Ведь они тоже боролись, братцы.
  И вот - времена демократии.
  Я живу, пишу, у нас с Юленькой даже некие совместные проекты в плане бизнеса.
   Потом, Юленька подключила меня к поиску лохов-писаков, которые бы писали за 6 тысяч 150 страниц, и так я получаю процент.
   Официально я не работаю.
  Но разве должен работать писатель, тем более, писатель, который публикуется регулярно!
   После этого мы встречаемся чисто по четвергам и молча занимаемся сексом. У нас есть резонанс. Дело вообще не в размерах и количестве оргазмов.
   Важно - дышать вместе.
   Слышать стук сердца.
   Радоваться запаху тела.
   Секс - самая важная часть на свете. Чем чаще человек занимается сексом, тем он счастливее, цельнее.
   Очень хороший человек - Анфиса Чехова.
   Впрочем, если человек богатый - значит он умный. А денег нет - дурак.
  Пословица "Если ты такой умный, то почему такой бедный" - это закон Ньютона, братцы.
   Была одна ночь четверга, и у нас гремела кровать.
   Это была плохая кровать.
  После чего кровать сломалась - лопнула царга, но мы продолжали любить друг друга, и снизу стали стучать соседи. Должно быть, они брали швабру и стучали ей.
   Юленька же начинала от этого просто вопить.
  -А-а-а-а.
  -А-а-а, не могу.
  -А-а-а, я сейчас умру.
   Потом, мы пили вино, очень сухое и очень дорогое.
  -Я решила правильно питаться, - сказала она.
  -Да?
  -Да. И тебе надо. Знаешь, почему люди толстеют? Потому что едят дешевую пищу.
  -Я нормальную пищу ем.
  -Знаешь, как папа питается? Я тоже думала, жрачка, она и в африке жрачка. А у него - картошка по 100$ за килограмм, специально выращивают в горах. Простой хлеб он не берет. Если булка дешевле 50$, то это - не хлеб.
  -Он - эстет.
  -Да. Он говорит, что нам пора съездить в Гималаи.
  -Нафига?
  Я закурил.
  -Ну вот ты странный. У тебя такая привычка, строить из себя дурачка, хотя ты все лучше меня в сто раз понимаешь. Это энергетика! На земле есть такие места, которые улучшают карму.
  -Ясно.
  -Да это я так. Гонево это.
  -Так гонево или нет?
  -Слушай....
  -А....
  -М-м-м-м....
   Потом, они и правда поехали на Гималаи, искать Шамбалу. Папа был уверен, что, раз бог дал ему денег, то должен дать и Шамбалу.
   Он читал книги по восточным философиям и мечтал научиться тантрическому сексу. Там было много всего - очень много, и все это мало меня интересовало.
  
  Теперь поговорим об Ищенко.
  Одно время я жил в Ставрополе, и там у меня был интересный товарищ - Артём Коёлов. Он был года на четыре-пять старше меня и утверждал, что работает в ФСБ.
   Я ему не верил.
   Мы вместе водку пили.
   Началось же так: у меня была "ноль-пятая", старая, с постоянными выбросами масла, и, при этом, несмотря на все эти выбросы, она гоняла: расточенное двигло, опережающее зажигание, и, как следствие - невероятный расход топлива. Жил же я тогда вместе со своей женой, Таней. И вышло так, что "ноль пятая" уже месяца полтора, как стояла. Была зима, оледенение, и я не ездил. Ну и потом, на тот момент водила из меня был никудышний. Хотя потом (скажу с гордостью) меня неожиданно пробило, и я за рулём стал зажигать.
   Впрочем, потом - права отобрали.
   Так вот, машина стояла у подъезда.
   Я вышел и стал менять колесо. В этот момент - а было раннее субботнее утро - ко мне приблизился мой сосед по лестничной клетке, темноватый, нагловатый, громкий. Знаете - такой тип. Если, скажем, взяться толпой футбол смотреть, то найдется один такой - мордатый, голосистый, который каждое движение мяча на поле будет комментировать. И постоянно будут сыпаться матерные эпитеты.
   Ну а то, что попроще, будет выглядеть так:
  -Куда бьешь, сука!
  -Ноги вам всем надо повыдергивать.
  -Чо ты там на рамке раком стоишь?
  -О-ё-ё-ё-ё-ёй!
  Время от времени я сталкивался с Артемом то в лифте, то на лестничной клетке, и всегда он был громок, точно завоеватель из степей. Что касается меня, то я никогда не относил громких людей к разряду умных. Тут ведь как - иногда человек может быть и низок по качеству, но находится в контексте. Вот среди модных интеллектуалов, среди поп-певцов очень часто так дело обстоит - с виду все люди - крайне умные и красноречивые, а на деле - это атмосфера слов полна. Туда кота отправь, и тот разговаривать научится. В чисто писательской же среде (если это касаемо тусовок, сборов, пьянок) - все вообще наполнено внешней, зачастую - какой-то особенно блистающей мыслью.
   Но суть....
   Но она никому и не нужна, суть.
   Так вот, я менял колесо, а Артём присел рядом и стал подкомментировать:
  -Не, дальше надо домкрат поставить.
  -Да, - я привстал, - точно.
  Я поднял задок машины и снял колесо.
  -Давно стоит, - вздохнул Артем.
  -Давно.
  Он выпрямился и засадил пива с горла.
  -И чо, что стоит? - спросил я.
  -Да нет. Стоит, и стоит......
  -Ну да.
   И так мы фразами подменивались, а днем я встретил Артема в магазине, что располагался между двумя нависающими друг на друга девятиэтажками.
   Вообще, это свойство громких людей. То есть, свойства: быть немного лысенькими. На счет громкости - уже сказано. Ходить непременно в кожаной куртке, с бандитскими глазами, с видом человека, который вот-вот может заехать вам между глаз. Еще одно свойство - это стоять вот так, на такой типа точке, и попивать пиво.
   Что касается Москвы, куда я впоследствии переехал, то никаких таких точек я не нашел. Как и брутальных, мужских, пивняков, которые до сих пор сохранились в провинции. Соответственно, дефинировать типаж Артема в столице было бы мне сложнее. Впрочем, я не знаю - может быть, для человека, увлеченного физиогномикой, весь мир кажется в корне другим?
   Я живу, в общем, без цели.
   Главное, чтобы не было хуже, чем вчера. А они - они, то бишь, оказывается, все были борцами за демократию. Все они боролись с СССР. Все мучились, так как строй мешал им фарцевать, а фарцовка, как известно, была одной из предтеч будущей демократии. Все - практически все рок-певцы, поэты...... Вот сейчас - свобода, московская молодежь получила возможность ездить по заграницам. Ну, а если у вас нет возможности никуда поехать - значит вы либо лох, либо провинциал-деревенщина.
   В принципе, даже я, и тот сумел выбраться.
   Из иванов - в господа (хотя это с большой натяжкой). Но коли приеду я в край родной, то там я могу и попонтоваться, и пошелестеть, давая понять, что - состоялся.
   Мне удалось переопылиться.
  
  Так вот, позже выяснилось, что Артём и правда работает в местном ФСБ. А в тот момент, мы выпили холодненького пива из холодильника. Столики стояли на выходе из магаза. Место было славным - с одной стороны - стена. С большой буквы - Стена.
   Торец девятиэтажки. С другой стороны - также Стена.
   А щель между домами закрыта как раз магазином. Воздух полон бетонной прохлады. Шумы, доносящиеся с улицы, отлетают от этих двух половинок урбанистической пещеры, трансформируясь в глухую музыку.
   Артем щелкнул пальцами. И тотчас продавщица, точно по команде, принесла нам бутылку водки, пластиковую тарелку с мелко порезанной аскетической рыбкой, и две бутылки пива.
   -Я, брат, знаю, что ты - писатель, - сказал вдруг Артем.
  Я открыл рот.
  -Давай выпьем.
  Мы выпили. Водка была такой средней - и по вкусу, и по температуре. Бывает и лучше, но бывает и хуже. Пиво же было мелкопузыристым, каким-то молодежным. Я такое не люблю.
  -Ты не спрашивай, - произнес Артем, - это мелочи.
  Но как я мог не спрашивать? Официально, на тот момент я не был писателем. Издался я куда позднее. Я все мои работы в сети - да таких писак было пруд пруди - вся Россия сейчас пишет. Масса однородных, точно вынутых из инкубатора, графоманов - одинаково неинтересных, причесанных, верящих в президента и ненавидящих Америку, Михалкова, и всех, кто выделяется из их ряда.
   -Я знаю, - Артем закурил и протянул мне сигареты, - но я не это хочу тебе рассказать.
  И тогда он рассказал мне об Ищенко.
  -Возможно, что завтра я тебе ее покажу. Это девушка 30 лет с огромным, как будто кавказским, брат, носом. Лицо у нее плоское. Вот пойдем, покажу....
   Мы пошли в магазин, и там Артем указал на копченых лещей.
  -Вот если увидишь девушку с таким вот лицом, знай, это - Ищенко.
  -Ты меня разыгрываешь, - сказал я.
  -Я тебя не разыгрываю, - ответил он, - пойми, мне нужно тебе это рассказать. Мне вообще нужно это кому-нибудь рассказать! Пойми, вот, допустим, живем мы где-нибудь в Малави. То есть, живешь ты один где-нибудь в Малави. Какое твое желание? Правильно, ты - один, а кругом - негры. И тебе хочется встретить такого же русского человека, выпить водки, пива, поболтать. Душа - к душе. Точно так же - и в Антарктиде, брат. Человек ищет человека! А если ты один? Ты можешь быть один даже среди людей, среди русских людей! Давай выпьем поскорей!
   И мы еще выпили, и еще раз - без остановки. И тогда полегчало, и мой собеседник продолжал более спокойно и обстоятельно.
   -Я не могу этого сказать даже жене. Ей что нужно? Что бабе нужно в наши дни? Бабки давай, и все. Все бабы - королевны. Ты попробуй сейчас найти не королевну? Так, значит, смотри, какое дело. Хочешь верь, хочешь - нет, Ищенко - искусственный человек.
  -Ага, - я улыбнулся.
  -Ты не понимаешь. Наша служба не все контролирует. Есть вещи, которые делать можно, и есть - которые - нельзя. Но есть вещи, которые делать нужно, но мы не можем их делать. Нам что-то мешает. В мире есть некая сила, которая за всем наблюдает, но это - не бог. Это - что-то еще.
  -Ищенко? - спросил я.
  -Что ты! Если бы она, то нам уже давно конец пришел. Но она к этому стремится.
  -Так....
  -Я вчера видел ее в Ставрополе. В этом нет ничего удивительного. Она - родом отсюда. То есть, по документам. На самом деле, у нее нет какого рода. Ищенко создана искусственно.
  Я развел ладони в стороны.
  -Но ты же писатель....
  -Я пишу.....
  -Да. Роман про писателя.
  -Черт.....
  -Видишь. Ведь этого никто не знает. Или ты жене говорил?
  -Раньше говорил. Но теперь не говорю. У меня такое ощущение, что долго еще мы так не проживем. Мы - словно на разных континентах. Ей, конечно, хочется сказать, что все писатели живут в Москве и в Питере, и все они - толстые дядьки с портфелями, и с этими портфелями они регулярно ходят в кассу за деньгами. А я - я придурок, неудачник, лузер.
  -Это все так бабы сейчас, брат.
  -Да я знаю.
  -Денег дал - точно сена - тишина. Только не дал - тут же начинается визг - лузер, неудачник, скотина! Это фигня. В Пентагоне был специальный кабинет, где разрабатывалась программа по приучению всех русских баб к психологии "дал сена - хороший, не дал - и-го-го". Было сказано: в России каждая женщина должна думать, что она - королевна. Таким образом, мы доуничтожаем слой ученых, мыслителей, и - особенно - потенциальных мыслителей и изобретателей, которым нужны деньги, а денег нет. То есть, убивать их не надо. Их жены добьют. И вот, смари - все бабы.... Ты хоть одну не королевну найди!
  -Гм.
  -Я о жене.... Или ты..... Нет, не ты. Не она сказала. Просто мы контролируем Интернет. Но заметь, это делается прозрачно. Никто никого не трогает.
  -Ну да.
  -Ну давай, брат. Водка потеплела.
  -Ну да.
  -А нравишься ты мне. Спокойный такой, философ. Как будто все наперед знаешь. Вот....
  -Да.
  -Вот с бабами, с бабами - да.....
  -Хочешь сказать, что все это - правда.
  -Чистая правда, брат. И то, что мы читаем весь трафик. Но у нас в отделе людей маловато. Потому, мы просматриваем выборочно, для галочки. Нашли тебя. Нашли несколько очень деятельных гомиков, которые много текстов вешают. Стишки, яой. Кстати, нам спустили сверху команду - собрать базу данных яойщиков.
  -Гм. Зачем?
  -Да откуда я знаю. Ты пойми, ФСБ - это чисто бюро статистики. Все, что о нас рассказывают, это вымысел.
   -Это, если будет смена власти, яойщиков - на Соловки?
  -Ну, теоретически.
  -Теоретически, да.
  -Теоретически 21 декабря 2012 года наступит конец света. Если в это верить, то - что бы ты ни делал, не имеет уже никакого значения.
  -Вот-вот. Ладно, об Ищенко.
  -Ее создали искусственно в 1991-м году. Это - человек-терминатор.
  Я засмеялся. Артем смутился, но сообразил, налил пива, и мы выпили.
  -Ее попытались применить для уничтожения ГКЧП, но что-то не сработало. Вместо этого Ищенко поехала в Саратов и там создала секту "Белый Бог". Произошло это почти, что мгновенно. Когда ее нашли, прошел уже в год, и слава о секте гремела о всей стране. Схема была классической. Для вступления в организацию было необходимо переписать все имущество на "Белого Бога". Один из агентов просочился в секту, но Ищенко его раскусила. Она подозвала его к себе и стала хохотать в лицо. Еще бы - она была мастером патогномики.
  -Во! - сказал я.
  -Ее бы саму никто не раскусил.
  -Универсальный организм?
  -Ты смеешься? Кстати, как тебя зовут?
  -Алёша.
  -Артем.
  -Нет, я не смеюсь.
  -Тогда - слушай. Поняв, что ее раскусили, Ищенко тотчас сквозанула. Все ее последующие действия были достаточно безобидными. То есть, таковыми они и не были, но, в сравнении с тем, на что она способна, это были цветочки. Сначала она занялась Гербалайфом и немало в том преуспела. После этого ее видели на Украине, где она продавала в Корею подводные лодки. Местные бандиты попытались было ее защемить, и ни чем хорошим для них это не закончилось. Но подробности нам неизвестны - в ту пору мочилова было так много, что отследить все до точности невозможно. После этого, уже в 95-м, Ищенко вернулась в Москву и плотно работала в области MLM. Ее детище называлось "Chuni Tramp", и внутри пирамиды ходили собственные деньги - купоны под названием "чуни". Сотрудники органов их называли "чуни-муни". Компания Ищенко занималась продажей китайских стелек. Это был их единственный товар. К январю 96-года сетевая компания "Chuni Tramp" разрослась до крупных региональных представительств. Наконец, был собран большой зал. На конференцию собралось 3 тысячи человек. Вместе с собой они притащили еще массу народу, который тут же и подписали. Шло вручение званий "директор", "золотой директор", "платиновый директор". Повсеместно в воздух запускались шарики. Наконец, на сцену вызвали Ищенко, и она ничего не сказала, только прохохотала в микрофон. К концу 97-года "Chuni Tramp", как и положено любой сетевой компании, загнулась. Тысячи вкладчиков остались не у дел. А дело в том, что, помимо торговли стельками, Ищенко разработала инвестиционную программу, где указывалось, что любой вклад делает человека очень крупным инвестором. Ну и проценты там были безбашенные. Многие сотрудники остались при стельках - дело закрылось, а на руках были целые партии. Они несли их на рынок, но продавать супер товар приходилось по цене, разделенной строго на 100.
   Ищенко же уехала в Сибирь, где подалась в знахари, и отследить ее сразу де не удалось. Все дело в том, что она принимала мгновенные решения и ничего не брала. А также - мы не сразу узнали - у нее была соратница.
  -Давай, - я налил.
  -Ее звали Бегина. И у нас в отделе ее прозвали Серое Нечто.
  -Во как.
  -Только годами позже выяснилось, что Бегина и Ищенко - одного поля ягоды.
  -То есть?
  -Терминаторов было два.
  -Черт!
  -Только Бегина - она менее агрессивная и .....
  Мы выпили.
  -Ух. Хороша чертовка.
  -Угу.
  -Толстая.
  -Да?
  -Бегина. Здесь мы сильно прокололись, так как не знали о существовании второго экземпляра.
  -А почему их, скажем, не десять?
  -Проект был закрыт после развала СССР.
  -А-а-а-а.
  -Технология безвозвратно утеряна. Собственно, один деятель-миролюб получил нобелевскую премию якобы за дело развития отношений между США и Россией, а на деле - за уничтожение документации. Сколько ему заплатили, никто не знает. Американцы также пытались получить и экземпляры, для чего состоялась встреча довольно высоких руководителей, и с американской стороны был приготовлен толстый чемодан с бабками. В задание, помимо передачи Ищенко, входил план по уничтожению Каспийских монстров и пары-тройки реакторов. Сделка состоялась. Наши господа тотчас купили себе несколько островов. Каспийские монстры были благополучно похерены, зато с Ищенко ничего не получилось. То есть, вычислить-то ее вычислили. Но взять - не взяли. Сначала в нее выстрелили усыпляющей пулей, но это не помогло. Потом - попытались взять силой. Когда ее скрутили, она сказала одному из агентов:
  -Слышь, дай я тебе чего-то на ухо скажу.
  Тот пригнулся, и она откусила ему ухо.
  И тотчас она вывернулась, отпрыгнула в сторону и заявила:
  -Будете меня ловить - всем худо будет. И вашим, и - нашим. Ибо я есмь первая и последняя, я - Ищенко, го-го-го-го-го-го-го.
   На том ловля не закончилась. Тогда Ищенко поехала в Югославию и там демонстративно сбила американский бомбардировщик "Стеллс", запустив по нему яблоком.
  -Да ладно, - проговорил я ошарашенно.
  -Она знала, что у невидимки есть слабое место, главное - по нему попасть. Естественно, СМИ об этом умолчали.
  -И.....
  -Она нашла катапультировавшегося летчика, взяла его за подбородок и сказала: Remembo! I am Ischenko!
  -Н-да.
  -Я говорю все это, брат, потому что мне надо кому-то это сказать. Пойми! В мире много вещей, о которых мы бы могли знать, но мы почему-то об этом не знаем. И это, в том же ряду...
  -А Бегина?
  -Она? Она - да.
  -А ее искать не пытались?
  -Пытались, но все это бесполезно. Бегина уехала в одно небольшое село в Тульской области.
  -Ух, и название.
  -Да, она там преспокойно себе живет, под своей же фамилией. Но это она потом уехала. На самом деле, я думаю, если бы Ищенко ее призвала, она бы пришла к ней. Но их пути-дорожки разошлись. Ищенко вскоре снова была в Сибири. Там она открыла салон магии "Есения", чем и занималась несколько лет, после чего исчезла. Ее видели в разных местах. И тогда прошла информация, что у Ищенко есть тайный код.
  -Угу.
  -Ты мне верь, смотри.
  -Верю.
  -Так вот, неизвестно, знает ли об этом коде сама Ищенко. Но, если знает, это очень плохо, Алёша.
  -Что за код-то?
  -Это.....
  -От боеголовок, что ли?
  -Нет. Это совсем другое. Не все системы Ищенко активированы. Если же активировать именно эту систему, то будет это.
  -Ага.
   Мы чокнулись. Странное дело - как, порой, почти вся жизнь человека может быть связана с питием.
   Сколько пьют русские люди?
   И ведь очень малая доля из них становится чистыми алкашами.
  Что там делала Бегина, Серое Нечто, в этом самом селе? Видать, также водку жрала, и ничего ж - что Терминатор.....
   -Смари, - сказал Артем.
  -Ага.
  -Смари, если она активирует код, то она поймет, что ей непременно надо стать президентом.
  -Вот!
  -Если она станет президентом, то, очевидно, произойдет некий кирдык. Хотя я точно не знаю, какой именно кирдык. Но - вряд ли что-то хорошее. К сожалению, нам мало известно о функционале Ищенко. Известно, что у нее есть командная строка, но с какого прибора ее вводить, какой клавиатурой? Очевидно, что был некий компьютер, и, скорее всего, его сдали на цветмет в году эдак 92-м. Так что история покрыта мраком.
  -Почему бы ее не уничтожить?
  -Официально Ищенко не существует.
  -Но раньше же существовала?
  -В том-то и дело. Это парадокс.
  -Но ведь кто-то еще знает о ней?
  -Безусловно.
  -И?
  -Да что ты икаешь? Все те, кто ее искали, вдруг перестали ее искать. В один день. У них спрашивали - почему вы не ищете Ищенко? А они и сами не знают. У меня был протокол бесед, опросов. Посылали новых людей, но они как будто становились тупыми, как только речь заходила об Ищенко. Из этого специалисты сделали вывод, что Ищенко удалось активировать данную опцию, суть которой никто не знает.
  -Но ведь ничего плохого пока не прошло?
  -Вот именно - пока.
  -Ты имеешь в виду, что конец света, который предсказали Майя, будет связан именно с Ищенко?
  -Гм.
  -Чего?
  -Я как-то не подумал. В принципе, почему - нет?
  -А что, есть что-то другое?
  -Да. Опция включена. Ищенко наверняка окажется в Москве.
  -Хорошо.
  -Она будет участвовать в президентских выборах.
  -И как ты себе это представляешь?
  -Как угодно. Вспомни, Чумак заряжал крэмы.
  -Да, ну и что? Говорят - помогало.
  -На заборе написано "Виктор Цой".
  -Нет, ну это понятно.
  -Так смотри, никто ничего не знает. И чем больше времени проходит, тем и больше никто и ничего не знает.
  -Да.
  -Наливай.
  -Знаешь, я думаю, что ничего не будет.
  -Почему?
  -Но ведь ничего и никогда еще не было. Была масса предсказаний о концах света.
  -Да. Но если бы что-то было, то было бы.
  -Ха.
  -И нас бы не было.
  -Да, но.....
  -Никаких но, Алёш. Почему - не было? До первой атомной бомбардировки, вот, не было. А потом - чего-то нового не было. А потом, когда то, чего не было, случится, чего-то еще уже не будет. Но будет что-то новое, о чем мы еще не знали. Но, рано или поздно, может получиться так, что будет что-то одно, после чего уже ничего не будет.
  -Метеорит?
  -Ну, это один из таких факторов.
  -Фактор.
  -Хорошо. Но все дело в том, что Ищенко сейчас - в Ставрополе. И, если хочешь, я завтра тебе ее покажу.
  -Ого.
  -Да.
  -И что она здесь делает?
  -Она открыла сеть магазинов "Овощи". Если хочешь ее увидеть, то придется достаточно долго посидеть в машине, чтобы ее дождаться.
   -Она - директор?
  -Знаешь, я предполагаю, что сейчас она - некий владелец бизнеса. А завтра спроси кого-нибудь - чей это бизнес, никто и ответить не сможет.
  -Она что же, перепрошивает мозги?
  -Нет. Не мозги. Реальность.
  -Ха-ха. Вчера я был, а завтра меня - нет?
  -Что-то вроде этого.
  -Да.
  -Ты завтра поедешь со мной?
  -Конечно.
  -Ну и славно.
  -А тебя за рулем с перегаром не поймают?
  -Сказал.... Мне - можно.
  
  
  Я хотел включить Ищенко в свой роман, и было несколько глав, где она фигурировала.
  Писалось тяжело.
  Будто в гору шел.
  А Ищенко разбавляла этот путь.
  Нет, позже я разочаровался в этой идее, решив оставить произведение в типичных человеческих рамках. И правильно - фантастики стало слишком много.
  Уже потом, когда я победил сам себя, когда неведомая сила заставила меня заткнуть рот и стать новым человеком, я недоумевал.
   Быть может она - это я.
   Впрочем, все это требовало доказательств, которых не было.
  
   На следующий же день мы подъехали к супермаркету "Овощи", и, надо сказать, это был серьезный проект - все как и положено - стоянка, большие коляски, длинные ряды, все виды продуктов, цены выше чем везде, как и положено. И покупатели, сосущие уважение к этим ценам, то есть, готовые покупать то же самое по более высоким ценам, так как покупка по таким ценам приближает их к господам и отдаляет от иванов.
   Колбаса по 150 рублей само по себе, заподло.
   Соевая палочка со цветом колбасы за 300 - уже лучше.
  Что касается овощей, то их тут был стандартно-провинциальный набор. А фактически: картошка, свёкла, морковь, капуста, цветная капуста, кабачки, тыква, лук, чеснок.
   Всё.
   И такой же недлинный набор фруктов.
   Колбасы - самые разные, от местных, до московских. Мясо необычайно дорогое, но ажиотаж такой, будто за покупку вторую жизнь дают.
   -По пиву возьмем и сидеть будем, - сказал Артем.
  -Боюсь я за тебя, - сказал я.
  -А я - за тебя.
  -Отчего это?
  -Головка, небось, болит.
  -Головка - нет. Только голова.
  -Ну, ты писатель, тебе палец в рот не клади.
  -Ладно.
  -Да что ладно. Давай ты за пивом сходишь. А я дежурить буду. А ты иди и постоянно оглядывайся - если я тебе знак буду давать, беги к машине. Это значит, что Ищенко идет.
  -Ага. А какого брать?
  -А нашего бери, "Губернского". Все остальное - гомно.
  -Хорошо. Так все ж, а если менты нас остановят.
  -Меня все менты знают, на ссы, брат.
  И вот, сбегал я за пивом. По дороге постоянно оборачивался, ожидая чуда. То есть, нет. Меня немного колыхало. Но был и положительный момент - намедни я не поругался с женой. Обычно все не завершалось столь успешно.
   Я купил четыре бутылки, мы сели в машине, и я думал. Думал. Весь этот сюжет можно было привязать к роману.
   Сюжет же простой, русский, хотя, по Барякиной:
  
  "В заключение стоит указать основные причины отказов авторам в сфере нон-фикшен:
  Слабая рукопись, которая либо повторяет уже изданные книги, либо существенно проигрывает им в содержании и изложении материала;
  Бредовые сочинения (да-да, люди с отклонениями в психике весьма часто пытаются писать "великие" книги); "
  
  
  То бишь, все уже изначально было бредово, так как я не собирался на тот момент писать "Черный след" и "Полдень 27-й век". Нужно было бросать, и я бросил.
   Итак, все было как у меня. Был писатель Иван Солнцев. И была литературная премия "Строка", которую организовал друг Ивана, Оглобля. То бишь, прозвище егоное было Оглобля, а сам он был и брат, и братан, но и писатель в то же время.
   Оглобля образовал литературную премию "Строка", победительница которой, Ира Андропова, писала:
  
   Между ног у меня - тишина,
   Я давно не кричала пиздой.
  
   Все остальные произведения победителей лит.премии были точно такими же.
  Начало было таким: "....Был как-то четверг, и в самом его начале мне снились макаки"
  Нормальные люди, глядя на то, кого выбирают в победители "Строки", не могли понять - или мир сошел с ума, или они - тупые
   Телевизор же по этому поводу указывал: "Пушкин стал звездой в 16 лет, Лермонтов - в 17. Шолохов стал звездой в 22 года. Стань звездой и ты".
   Оглоблю Ваня Солнцев знал смолоду. Ваня сам писал, Оглобля - покупал, бригадами негров командовал. Но были романы, которые он написал сам. Это по соседству с ним жил поэт Ушкин, и тот чего-то там строчил. Потом, Ушкина посадили за убийство, а все его работы Оглобля забрал и издал. И, поняв выгодность дела, он обустроил дела Ушкина в тюрьме, и тот продолжал строчить. А что ему еще оставалось? Что бы с ним там, с жидкохвостым, на тюрьме бы было?
   Собственно, больше ничего в том романе и не происходило. Автор много бухал, много думал о быте и женщинах, и - в конце концов, у него наступило озарение, и он решил, что ему нужно совершить поступок, иначе он так до конца дней и останется тряпкой.
  Тогда же - Ищенко появилась. Ее привез черный "шестисотый", и я понял, что Артем на 100% прав. Передо мной была человек-лещ.
   -Еге-ге, - произнес я.
  -Что ты чувствуешь?
  -Такое ощущение, что сейчас она подойдет к нам и просунет свой нос к нам в машину.
  Я прекратил питие пива и взглядом проследовал ее, искусственного человека.
   Теперь мне предстояло во все это верить.
  -Вот бы тебя кто-нибудь издал, - сказала тогда жена.
  Теперь уже ясно - все это было глупо. Ищенко в моем романе так и не появилась. А "Черный след" писать я отказывался. Впрочем, если бы и взялся, это бы ничего не изменило.
   Теперь я это хорошо знаю.
  -Видишь, брат, - сказал тогда Артем.
  -Да, - вздохнул я, грустно, сдавленно.
  Хотя я, конечно же, ни грамма не понял, что я увидел. Может быть, я вообще ничего не увидел.
  -Она! - громко прошептал Артем.
  Я кивнул.
  -Вот поверь мне, пройдет немного времени, и она подастся в другие края.
  -А кто-нибудь еще за ней следит? - спросил я.
  -Не знаю, брат.
  -Но не может же быть, что только мы?
  Он пожал плечами.
   Так мое знакомство с Ищенко и состоялось.
  
  
  
  
  
  
  Следующая глава
  
  После этой главы надо найти кусок, где автор познакомился с Сашей
  
  Здесь надо вставить массу обломных мыслей автора про то, что он никогда не издаст свой роман. Массу сомнений. Краткую структура романа. Ощущение бездарности.
  
  
  
  
   Любой роман - это технологический процесс. Если вы считаете, что владеете искусством высоких технологий, но вам приходится заниматься низкими, это не беда. Все равно не нужно расслабляться и терять дисциплину, и думать, что поле деятельности в науке и спорте - вещь отдаленная.
   С помощью такого оружия как самодисциплина и преданность, наши несовершенства могут быть рано или поздно преодолены ради любви к зовущему вперед Идеалу.
  Инаят Хан Хидаят
   Истинная свобода пробуждается только в границах самодисциплины.
  Тоже - он
  
  Дисциплина - мать победы.
  Суворов. Александр Васильевич который, не Виктор
  
   При наличии большого количества половых связей, дисциплина также нужна. Во-первых, нельзя понапрасну расхолаживать потенцию.
   Как вы думаете, сколько раз может кончить йог? - спросите вы. - Ведь у него - потрясающая самодисциплина.
   Тантрический секс - это тоже не то, не то.
   Во - вторых - бывает обычное человеческое счастье, которое не зависит не от чего. Ну, конечно, если - война, если сверху летят бомбы - это уже другое.
  Тантрический секс.
   Звучание данного словосочетания вызывает во мне мысли о насекомых, о разумных огурцах, о передвижной колючей проволоке из растений-ограничений. Впрочем, это мое лично предвзятое мнение. Секс должен быть горячим, а не тантрическим. Страстным и влажным. Древние были ближе к первозданному (к атлантам, к каким-нибудь допотоповским существам, может, кто их знает), и по их взглядам можно судить, каким сексом занимались боги.
   Их голос еще звучал в э энергетическом эфире, полным солнечной палитры и желанием жить вечно. Но, я думаю, боги живы и теперь. Они выжидающе смотрят, до какого уровня отрицания духовности докатится человек, чтобы потом прийти и наказать его.
  Древние боги видели в качестве объекта секса не только себеподобных.
  Я завидую, как умеет писать Фаулз.
  И дело не в том - могу я, не могу - это всё не важно. Если вы пишите "Полдень 27-й век", это кому-нибудь нужно. И назавтра не будет ничего иного, как "Полдень 28-й" век. И книжку эту и читать никто не будет.
   Послезавтра выйдут "Полдень 29-й век" и "Полдень 30-й век", мы соберемся на конвенте и на полном серьезе будет говорить о нашем национальном фантастическом прогрессе. Безрукие ученики будут копировать нас.
  -Скажите, - спросят, - вы напишете "Полдень 31-й" век?
  -Нет, пока это - не в плане издательства.
  -А что же?
  -Будем развивать серию.
   На тусовке соберутся фантасты нашего мира. Каждый замечателен. Всяк по своему просунулся. Всяк пролизался, дошёл. Коли ты здесь, то какой смысл играть в революционера?
   Пришел - оставайся.
   Впереди - "Полдень 32-й век" и новые темы, которые подбросят издатели. Выйдет новый западный блокбастер - мы все начнем писать серию по его мотивам.
   Да, я знаю, что мы напоминает индейцев, которым нравятся чудеса от Кортеса. Свое мы забыли. Выбросили. Мы и не приемлем ничего такого.
   -Пишите про Мадрид, - скажет Кортес.
  И мы, никогда не видевшие Мадрида, жмём на газ. Вперёд.
  -А я, а я, - говорит нам какой-то выскочка.
  -Кто ты? - спросят у него. - О чём пишешь?
  -О рабочих на плантациях кукурузы.
  -Кого знаешь?
  -Никого.
  -Щас, паря, щас занято пока. Есть планы на десять серий к продолжениям господских фильмов. Ну, ты понял - они кино снимают, мы пишем по ним книги и продаём, после чего тусуемся и друг друга облизываем, раздавая звания грандов, мэтров, живых классиков.
  -Но я не хочу.
  -Да и какая разница. Тебя еще и никто сюда и не пустит.
  -Да, но Петров пишет про рабочих.
  -У него брат - депутат. Эта ниша занята другими. Они ее держат. Эту держим мы. Есть еще много мест, и там - там еще кто-то держит. Везде есть смотрящий.
  -Ладно. Собакин - про типа классику.
  -Во первых, он не Собакин, а Собакевич, а это многое меняет.
  -Ладно. А премию за лучший роман получил Губкин. Он точно не Губкевич, он из простых.
  -Нет, он просто не умел правильно просить у дяди-губернатора. Как научился, так и стал лучшим писателем. Если бы он не был родственником, то какая разница - талант он или губка? В нашей системе не имеет значения, что ты умеешь. Талантлив, и не умеешь хитрить, воровать, не желаешь лизать, у тебя нет связей - поезжай в Америку. Так все делают. Создатель самолётов "Стеллс" тоже свалил в Америку, потому что тут все у него спрашивали - что ты, Вась? Кого ты знаешь? А он никого не знал. Это не считается. В феодальной системе ты должен быть кем-то, должен быть при ком-то, а что ты умеешь - это не важно. Ты же не спросишь у короля - что ты умеешь, король? Нет. Он и без этого - король. А королей сейчас много. Каждый город - король. В каждом районе города - король. На каждом предприятии - свой феодал. Даже в литкружке - и там - князь. Ты на него смотришь - да что, сморчок какой-то. Он-то сморчок, а у него, может, доступ к телу. Газеты, союз писателей, кто-то еще. И тут он видит, что ты - лучше его. Что он начинает делать? Есть такой глагол - говнить. Это значит - не замечать, что ты есть. Это наше! Это - наше русское! Потому, если ты начинаешь с низов, сразу же мотай на ус - не показывай, что ты - талантлив. Находи, к кому подлизываться. Вейся там змеем. Хитри. Просовывайся.
  -Что же делать?
  -Способы указаны. Хвалите.
  -Как?
  -Меня хвалите. Начните прямо сейчас - вот какой я умный. Какой я гениальный. Делайте это прилюдно. Пишите это пооткровенней, в ЖЖ, в сообществах, пишите на стенке мелом. Когда я пойму, что влаги достаточно, я поставлю зачёт. Нет, не факт. Но - может и факт. Наше бытие, поймите!
  -А вдруг роман не пойдет?
  -Точно. Нет, не вздумай быть лучше меня.
  -Извините, но это...
  -Да, да, друг. Это - литература феодальной страны. В этом кругу князь - я. А чтобы попасть сюда, я целовал предыдущего князька в зад. Он стал старым, он уже не справляется. Но тут есть и мои друзья.....
  
  Все эти мысли были пустыми. Юленька звонила, уже - из Испании.
  -Это я.
  -А это - я, - отвечал я.
  -Знаешь, я поняла - короче, это меня мучает.
  -Чем же?
  -Алёш, я привыкла заниматься делом.
  -А там?
  -У папы - свои планы.
  -То есть, он хочет, чтобы ты ничего не делала?
  -И так. И не так.
  -Он тебя взял, как вип-сопровождение?
  -Ну что ты. Посмотри на меня, какое я сопровождение?
  -А что?
  -Нет, для такого берут тёлок на голову выше. Я ж знаю. Хочешь, я тебя устрою на какую-нибудь движуху.
  -В смысле.
  -Посмотришь, как работает оно.
  -Кто - оно?
  -Дурак, что ли? Сопровождение.
  -А...
  -Нет, ну, например, смотри. Есть рынок биографий. Там платят гораздо больше. Вот ты корячишься по своей теме, а за одну биографию ты можешь взять, например, сотку. Но туда сложно попасть. Но папа знает. Но видишь, там спрос - не такой уж большой. Но если тебя устроить, ты можешь встретиться с каким-нибудь там губернатором. Я слышала как раз от чела, который писал биографию такого губернатора.
  -Ты по ходу выпила, - сказал я.
  -А ты?
  -Нет.
  -Да ты всегда пьян.
  -Ладно. Я ж - так.
  -Ну, мартини немного. Пойми, все будет пучком. Папик не до конца ко мне привык. Еще немного, и будет новая серия. Но там так - лохи. И смотри - он поехал на какой-то региональный саммит, и там брали тёлок для вип-сопровождения. Их специально подбирали, чтобы можно было обедать у них на спине.
  -В смысле?
  -Ну, тёлку раздевают. Или двух тёлок. Ставят сверху крышку стола. И едят, и бухают.
  -Кто?
  -Алёш, ладно тебе. Я про что...
  -Про себя.
  -Да. Про то, что я на такие вещи не подпишусь, я работаю, пойми. И у меня много мозга в голове. Туда же берут коз. Проедут по заведениям, дадут заявку. Потом - кастинг по регионам. Тёлок собирают, тёлки работают.
  - Классная тема.
  -Хочешь себе такое?
  -Хочу.
  -Ну, я понимаю. Ты - Алёша Козлов. Писатель. Ты - большой человек.
  -А что. Мы - за столом. Они - под столом.
  - Юрец, сука, рассказывал, что они такое исполняли.
  -Да ты что?
  -Да. Говорит, сели в карты играть - кто проигрывает, тот - под столом.
  -А как он?
  -А я его не отпускала. Он не знает про тебя.
  -А про папу?
  -И про папу не знает.
  -Ну ты даешь.
  -Ладно тебе. Ты пишешь?
  -Нет.
  -Правильно. Отдыхай. Хочу тебя.
  -И я тебя.
  
  
  Один раз я встретил Олю, ту самую, с пенками в пазухах желаний. Она, кстати, и не знала, что я, Алёша Козлов, человек достаточно популярный, ориентируясь на информацию, полученную при нашем первом знакомстве. Я, конечно, хотел спросить - реализовала ли она мечту о Секацком, но разговор быстро убежал в другое русло.
   Потом... Потом - что мне от ней было надо? Я и сам не знал. Многие писатели постоянно разогревают своё воображения, доходя внутри себя до определенной точки, до края. Но всё это субъективно. Диспозиция, как логическое развитие и разделение темы, не располагает моменты в правильной хронологии.
   На практике - мусор is мусор.
   А у Оли, скорее всего, с собой был тот же томик, что и полгода назад. Я так и спросил:
   -А там?
  -Там? - переспросила она писклявым голосом.
  -В сумке.
  -Ты про книжку? Вот. Иржи Грошек!
  Да. Это была та же самая книжка. Вселенная в мире Оли остановилась века назад. Хотя она была молодая, не замужем, без парня (с девушкой, очевидно - по моде) - и всё это было частью стандартной системы Оль.
   -А ты сейчас себе пива закажешь, - сказала она.
  -Да. А ты - сок.
  -Ты угадал.
  -А колёса?
  -Ну...
  -Слушай, - сказал я ей на ухо, - я подумал...
  -Что?
  -Давай трахаться.
  Я взял ей за плечи и по учащению сердцебиения понял, что она согласна.
  -Зачем тебе Секацкий, - произнес я, - смотри, огромной кафе - и, ни души. И туалет в конце коридора, и вообще - нет людей. Идём.
  -Алёша, - проговорила она ошарашенно
  -Вот тебе леденцы минтон. Заешь.
   Раньше писатели умели описывать погоду. Это не значит, что сейчас эта тема заминирована. Нет, попытки делать тексты в стиле муторного псевдореализма производятся и сейчас, но всё зависит только от вашего положения в обществе. Вот например, Игорь Поплавков. Первый роман он написал сам, остальные десять - ему пишут, но никто не считает его не писателем - он придумывает сюжеты и даёт задания. Все это знают, но ни у кого не откроется рот посчитать его лохотронщиком. Ну и разумеется, он бы не стал таким, если бы его семья не росла пуповиной из черных нефтяных жил.
   Российские гранды - это поэзия нефтяных детей.
   Да, вы можете снова услышать с экрана такую фразу, как "мы всего добились сами", но то и верно - за кусок в любом случае нужно воевать.
   Оля сделала паузу и перекурила, смотря на меня снизу вверх.
   -Курение вредно, - проговорил я.
  -Гад ты, Алёша, - ответила она.
  -Давай, давай.
  Но на самом деле сложно понять психологию женщин, которые не то, что не сформировались, но попросту не желают этого. Попробуй, пойми - где тут пустота? Если ж о пустоте и говорить, так вот вам - что может быть хуже, чем постоянное стяжательство и жажда злата. Но и к ботаникам Оля не относилась.
   Это вроде бы загадка.
   С другой стороны - может быть - колёса забирали у нее часть души? Я думаю - что мол, она - типичный представитель закосов под девочек из кино и комиксов, лесбо-поколение, бесполезное, с понтами, с модной шмоткой, очень часто - без бабок, в постоянных поисках спонсоров на раз, и при чем - все цели - тоже разовые. То на концерт пойти, то в клуб тусануться, потом - обязательно - в торгово-развлекательный центр, мир стекла и китайского обмана... Это я думаю...
   Нет, конечно, она смотрела строго феллини-антниони-джурмуш-квир-синема и прочее. Слушала лесбо-гёрлз. Книжка вот эта... Всё как обычно - Милан Кундера, Вирт, Берроуз, Паланик и что-то еще - и не важно, что вообще. Тот же пластмассовый проект, закос под Чехию, Иржи Грошек. Марта Кетро, наверное (за ползунковые узоры на обложке).
   Мне тут стало ясно, что это не просто так - я даю в рот целому поколению. Пусть я не лучше никого, может еще и хуже. Ничего. Ничего. Хоть маленькая компенсация.
   Когда мы вышли из кафе, я предложил зайти в другое. Было только часов 12 дня.
  -Зачем ты это сделал? - спросила она.
  -А ты?
  -Ты попросил.
  -Я думал, ты откажешься.
  -Нет, я же вижу - тебе это для чего-то надо, - сказала она.
  -Ты умная, - решил я.
  -Ага, Алёша, а ты считаешь, что я всё та же. А ты такой уже взрослый. А я всё в голубых и фиолетовых мечтах.
  -Ладно.
  -Не скажешь? Теперь буду ходить, думать.
  -Ты раньше никогда не брала в рот? - спросил я.
  -Иногда. У тебя какое-то странное отношение к этому. Я считаю, что это - просто часть жизни, если люди друг друга любят, они могут сделать приятно. А ты словно хочешь что-то доказать.
  -Но мы же хоть немного друг друга любим? - осведомился я.
  -Конечно. Если бы я тебя не любила, то ничего бы такого не было.
  Да. И после этого мы разбрелись в разные стороны - теперь можно было встретиться еще через полгода. Нет, я думаю еще пару лет она будет не замужем. Сыграть лесбо-свадьбу ей что-нибудь помешает - ехать в Европу - денег нет. Она же чаще всего не работает по принципу "в европе не работают"... Ну ничего... Ничего... Два года - это еще четыре встречи. Это достойно пера.
  
   Еще о сексе: с Юленькой я встречался мало. У нее был ее "папа", и он уже дал денег на ремонт. Юрца она куда-то отправила, как и в случае со мной, но порывать не решалась. Она молодец, Юленька. Лучший зад в природе. Очень удобный зад для позы стоя сзади. В любом месте, в любой час. Запах молочной молодости на устах. И - много чистой радости, чистого обмана, чистого непонимания лохов.
   В последний раз я видел ее в среду.
   Потом - не видел.
  И вот - было уже довольно холодно. Я не высовывался из квартиры, старался не пить спиртное, и весь мир для меня зиждился в четырех стенах и в 60Гц жк-монитора ноутбука.
   Кожуток (Букетик) был ленив, братцы.
  ---
  Надо вместо секса вставлять концептуальные термины
  А то слишком топорно
  
  
  
  Я, впрочем, иногда с ним на улицу. Было холодно. Я клал его запазуху. Он там мурчал в клубке. Я заходил в книжный магазин U, меня там знали.
   -Здра-а-вствуйте, - здоровалась менеджерша.
  И я тотчас представлял ее в роли девушки из спам-письма. Некий заброс, ключок. То ли мне, то ли вам. Словом, тайная колбаса.
  -И здравствуйте.
  -Вы к нам в гости?
  -Да. Хочу посмотреть на новинки.
  -Вам показать?
  -Да. Хотелось бы, Виктория.
  -Да-вайте.
  Она была веселая, в очках. Впрочем, весела она была потому, что меня знала. Вообще, это была девушка-настороженность. Очевидно, закончила филфак. В школу работать не пошла - (хера там делать?) - и зов искусства привел ее сюда, к книжным полкам.
   Мы шли, и она ранжировала строго по издательствам. Я вынимал Кожутка. Он очень послушно сидел на плечах.
  -Хороший котик, - говорила Виктория.
  Я закрывал глаза.
  -Вот - новинки от "Рипол-Классик".
  "...она становится на колени, прямо здесь, между полок, не снимая очков, руки ее тянутся к замку..."
   -А кто вам самим нравится из писателей?
  -Толстой.
  -А из современных, - спрашиваю я.
  -Толстая, Елизаров.
  -А меня читали?
  -Конечно. Мне очень нравятся ваши книги. А как вашего котика зовут?
  -К.... Колосок.
  -Ух ты. Очень интересное имя.
  -Да. Так.
  Я иду за ней следом, представляя. Мечтая.
  -Хотите ко мне в гости прийти? - спрашиваю прямо.
  -В гости?
  -Ага. Ну так, чай попить. Я вам вслух почитаю.
  -Интересно.
  Видно, что у нее в голове включается новый режим шариков-роликов. Нет, ничего страшного. Мне все равно она не нравится. Это же в душе мне кажется, что я - юноша, и свет звезд еще ближе, чем раньше. Но она видит перед собой не совсем свежего, местами подзаплывшего жиром, дядьку. Да и вообще, писатели вульгарны. У них слишком много воображения.
   Вот взять Довлатова? Как прожил Довлатов? Пробухал, беспробудно, точно кит в море алкоголя. Пошла бы с таким на чтение вслух деточка Вика?
   Я - не Довлатов, но важна суть.
   Тот писать умел, а я если и умею, то этого никто не знает, но ведь и критерия такого нет, чтобы оценить - можешь ты или нет.
   Издаешься - да.
   На тусовках мил - да.
   Одна вещь - почва для другого. Это взаимоподкачка.
   Раньше ж были князья долгие, через века. Сейчас - князья быстрые. Схватил - князь. Забрали - проебал. И вся правда.
   Надо всё делать быстро. Как ковбоец. Бац, револьвер достал - стреляй.
   Так вот, просиживание дома ни к чему не приводило. Я слушал старый "Джудас Прист", писал плотно, так как чесались руки - их нужно было чем-то занимать. Порывался сходить в клуб "Халява", но как-то одному было не с руки, ну и вообще - я как-то так - халявщик поневоле.
   Наконец, была снова весть от Юленьки.
  -И привет, - сказала она, - прикинь, еду по встречке, мусора стоят, моргают, и вижу - что один палочку поднять не может - руки бабками заняты. Он бабки берет. А второй свисток задом наперед вставил. Лучше б в жопу вставил. Я быстрей, быстрей перестроилась и сквозанула дворами.
   -Еще есть, где дворами проехать? - спросил я.
   -Чего?
  -Да ничего.
  -Алеша, вот смешно с тобой.
  -Почему?
  -Да все дебилы, чего-то хотят. Как псы. И у них нет чувства юмора. Знаешь, я буду тебя уважать, даже если ты упадешь и будешь валяться, словно потерянный поэт-пьяница. Потому что у тебя такое чувство юмора.... Мне все время смешно с тобой! А я ездила с шефом. Дебил! Нет, он дядька умный! Но какой он дебил!
  - А как твой папа!
  -Денег дал.
  -Молодец.
  -Да что ты!
  -Чего?
  -Ну ты ж сам мне помогал папу искать.
  -Но ты сама нашла.
  -Но все равно. Знаешь, я как вспомню, как мы вместе с тобой в Интернете сидели, так до сих пор смешно и светло.
  -Да. Я такой.
  -Если ты вдруг станешь миллионеров, я приду и буду ковриком у кровати.
  -Да что ты!
  -Я не шучу.
  -А как твой папа в сексе?
  -Да что там секс?
  -А что так?
  -О, зато у него такие яйца!
  -Ха-ха.
  -Он как нагнулся - чуть ли не до земли висят!
  -Я знаю. Ты любишь смотреть на яйца.
  -Да что ты сразу о пошлом?
  -Ну и ладно. А как на работе?
  -Подожди, я тебе о сексе не дорассказывала. Он говорит, я люблю, чтобы все было медленно, как в каком-то таким фильме.... Не помню, что за фильм. Еще он сказал, что до этого у него была богатая и модная балерина, но он перестал с ней встречаться, так как у той муж есть, и он что-то подозревал. Как ты думаешь, кто это?
  -Не знаю. Может, Волочкова?
  -Так вот, он сажал ее сверху, и они трахались очень медленно. И вот, он сказал, что мы тоже должны все делать очень медленно, словно по книжке. Так вот, мы пили Амантильядо, и я была на нем, и он, скотина, заснул. И весь секс. Он просто уже почти не может. В мыслях еще что-то стоит, а так - уже почти ничего.
  -Гм.
  -Ничего. Терпенье и труд - все перетрут. А ты как?
  -Да я никак. Я сижу и пишу. Я хотел бы куда-нибудь сходить, но мне не с кем идти.
  -Так заведи себе тёлку!
  -Простая....
  -Ну ты, Алёш, даешь. У тебя писательниц всяких валом. Поклонниц.
  -Часть писательниц - несвежие рублевские жены, и я с ними лишь обмениваюсь комплиментами. Другая часть спрятана за толстыми очками. Нет, я не хочу.
  
  
   Есть еще писательницы-фантастки, но мне мой мозг дороже - оставлю его в неприкосновенности.
  -Давай я тебя и Иркой познакомлю.
  -А кто это?
  -Она недавно приехала. Ей 29 лет, и ее трахать некому.
  -А как из себя?
  -Хочешь, я тебе фотку на мобильник скину?
  -Давай.
  -Только не сейчас. Я выехала по делам. Вернусь в офис, обязательно с ней переговорю. Кстати, сегодня будет пати у писаков, у Саши Чмошного. Тебе не говорили?
  -Какой чмошный?
  -Ну чамара. Ты еще сам сказал - чамара. Чмошный еще такой. Я фамилии не запоминаю. Это ж ты всем раздаешь прозвища. Я сама не помню.
  -А-а-а. И что. Нет, я не в курсе. Я не в курсе ничего - я ж не навязываюсь. Меня обычно зовут туда, где много пить надо. Там я свой.
  -Скоты.
  -А, может, и говорили. Я просто забыл. Я всего не помню.
  -Так вы вместе туда и сходите. Заодно и с Иркой пооботрешься. Ты с ней особо не церемонься. На ней - пахать и пахать. Это рабочая лошадь.
  -Что, здоровая, как лошадь?
  -Да я смотрю, как она на мужиков смотрит. На жопу, в область ширинки заглядывает. Только ты ей сразу не говори, что ты - не москвич. Тебя все равно никто не раскусит. У тебя приспосабливаемость к среде - во, высший класс. Как у жида! Тебя в шпионы.... Я б с тобой сразу пошла. Хоть на расстрел! Если Ирка что говорить будет, мне скажи, я ее на место поставлю. Они ж знаешь, какие провинциалы - и принца ищут, и на велосипеде без сиденья прокатиться хотят. Я еще помню, меня мама с детства учила - прописка, дочка, это самое важное. Ну ладно.
  -Ага.
  -Мой папа учит меня пить вино. Вуврэ пробовал?
  -Нет. Я вообще не разбираюсь. Я водку люблю.
  -Да я тоже. Father and Daughter. Family incest.
  -Чего?
  -Да ничего. Хочешь, я вина тебе еще привезу пару ящиков.
  -А где ты возьмешь?
  -У папы - несколько вин заводов в разных странах. Он - классный, только б работал поменьше.
  -Да. От работы нестоячка развивается.
  -А у тебя - наоборот, стоячка.
  -Ну, так то я.
  -Ты. Великий и ужасный. Я приеду, ага?
  -Когда?
  -Не знаю. Просто хоть немного тебя.
  -И немного тебя.
  -Слушай, а честно скажи, я тебе правда нравлюсь, или ты ко мне прилип?
  -Нравишься.
  -Нет, Алеш, только не так. Ты же умный приспособленец. Ладно тебе. Я - сама такая.
  -Так. Значит, я - приспосабливаюсь.
  -Ладно. Я просто нервничаю. Ты не обращай внимания. Я журналиста одного сейчас нахуй послала.
  -И правильно.
  -А что они все, суки, клеются?
  -Ты им нравишься.
  -Да это Стасик, блядь!
  -Что за Стасик?
  -Когда я ездила на "Оке", он демонстративно доставил платочек и плакал в него. Когда я села на "Лексус", он осведомился - кого я развела. Осел, сука! Я говорю - а каких ты мальчиков предпочитаешь - молодых или старых? Я говорю - я сама купила "Лексус", придурок. А потом я села на "восьмеру", он спрашивает - а что так? Я говорю - с пацанами в дело вступила. Смари, поаккуратнее в высказываниях. А вчера я взяла "Бентли" у папы, и он слюной истек. Сука. У папы, то есть, у папы, у настоящего, с мамой который, у нас на даче пес жил, мы тогда в Выхино жили, папа каждый день ездил его кормить в Люберцы. Вот, его Вовчик звали. Говоришь - Вовчик, Вовчик. Он сначала был Волчик, а потом его в Вовчика переименовали. И вот, как у сучек - случка, а он, сука, на цепи сидит, и только дрочить остается! И язык - кра-а-а-а-асный, блядь, сцуко высунул, висит, слюна капает, хер красный, точно шапочка у лыжника! Так вот и Стасик! Ладно, милый мол, я поеду. Поеду дальше на "Бентли" колесить. Хочешь, тебе на день дам?
  -А дай.
  -А ты хорошо ездишь?
  -Отлично. Я вообще как автогонщик езжу.
  -Давай, тачку купишь?
  -Да я ж бухаю постоянно.
  -Вот, блин. Ладно. Но смари, я фотку Иркину то сброшу!
  -Ога!
  -Ты не стесняйся! Учи ее прелестям жизни. Как меня.
  -Так это ты меня учишь.
  -Ой..... Да, я - гений.... Но я - баба.
  -И хорошо.
  -А если бы я была мальчиком?
  -Ладно, давай.
  -Да тут сука какая-та проезд перегородила. Блядь, да где же эвакуатор?
  
   Я еще немного поработал, прилег, и мне приснился сон. Я был в каком-то коридоре, и там была очередь к Юленьке. Юленька принимала писателей. Дверь была открыта, и было слышно, как она разбирает по костям очередную жертву.
  -Это что, мудак? Ты для кого это написал? Ты засунь себе в заднепроходное отверстие свой текст! Туда! Туда и суй! Давай!
   И вот, очередь рассосалась. В коридоре было прохладно, хорошо. Последним в очереди был Н.В. Гоголь.
   -Ну, я пойду, - сказал он.
  -Идите, идите, - ответил я.
  И вот, я услышал их диалог:
  -И опять! - воскликнула Юленька. - Ух, ну я не могу. Вы знаете, руки так и тянутся - задушить?
  -Отчего вы злитесь, миленькая? - спросил Гоголь.
  -А-а-а-а. Понаехали!
  -Ну и что же? Куда мне, в Америку ехать?
  -А там вы что забыли?
  -А я переведу "Мертвые души" на английский язык, и я уверен, что тотчас найду издателя.
  -Давайте!
  -Вы рассмотрели мою рукопись?
  -Конечно! Она нам не подходит!
  -Почему же?
  -Милейший, ну кому это нужно? Да сколько вас, провинциалов, понаедет и думает, что они написали что-то гениальное. Вот каждый - гений! Да вы знаете, что талант в литературе не нужен? Важно трудолюбие и продвинутость! Еще - знакомство. Да сейчас издательства и без писателей вовсе обходятся. Пару-тройку чернокожих бригад наняли, и без вас можем обойтись.
  -Эко вы перегнули.
  -Да что вы о себе думаете? Откуда приехали?
  -Какая разница?
  -Знаете, сколько нам каждый день по почте присылают?
  -Да.
  -Извините, а о чем вы думали, когда придумывали такой сюжет? Мёртвые души? Я думала, что это - о вампирах, а это - какой-то дебильный гениальный пост-фикшн. Вы что, думаете, вы что, вы как.... Как вам пришло в голову, что кто-то будет вкладывать в это деньги? Да мы и тысячу экземпляров не продадим, даже если на первые места на полках выставим!
  -А вы попробуйте.
  -Хорошо. А кто читать это будет? Кому нужен этот имбецильский бред?
  -О чем же, простите, писать?
  -А берите пример с Минаева. Тоже - полу-фикшн! Зе тёлки. Р.А.Б. А вы назовите - "Мертвые - on offline-rubliovka-on- computers -Medved-Души-Собчак"..... Хотя нет, у вас там и сюжетец дохловатый, и буков много.....
  -Чего чего много?
  -Вы меня учить будете? Да я таких, как вы, пачками каждый день отшиваю.
  -Может, все таки, почитаете внимательнее?
  -Да что вы, прицепились, милейший? Если мы вас не издадим, то никто вас не издаст. Никто - никто в России, вы понимаете? Вы понимаете, что в наше время никому не нужен бред! Бред! Идите в Интернет. Пусть вас там собратья читают!
  -Какие собратья?
  -Блин.... Идиот!
  -Я был в Интернете. Но там, почему-то, мой роман не прочитал ни один человек. Хотя я уверен, он достоин многого. Но я же не виноват, что в рунете популярны истории размером в одну страницу, и главное - не качество текста, а количество комментариев.
  -Так от меня вы чего хотите?
  -Поймите, у меня - гражданская позиция.
  -Чего? Бабки сейчас - позиция. Позиция..... У вас машина есть?
  -Нет.
  -Квартира в Москве?
  -Нет.
  -Придурок!
  -Чего?
   Тут раздался отчаянный крик Юленьки. Громкий шлепок - такой от леща бывает (если кто-то не знает - лещ - это значит "дать леща". Это когда пощечину влепливают, и это и больно, и эффектно. В году где-то 89-м такой вот лещ случился с Михал Сергеичем - рабочий вышел из толпы по ходу его гастролей в провинции, но сообщили, что то не лещ был, а нападение, хотя лещ - лещом был, всем лещам - лещ).
  
   -А-а-а-а, сука! - завопила Юленька.
   Скрип окна.
   Удар.
  И - крик Юленьки - удаляющийся книзу.
  Я вбежал в кабинет, но было поздно. Юленька была внизу - плоская, словно сковорода.
  -Так-то, - сказал Н.В.Гоголь.
  И головы у Юленьки не было - ее утащили дети. Напротив, в проплешине между домами, было футбольное поле в клетке. И дети взяли голову вместо мяча.
  -Джон, бей! - вопил один мальчик.
  -100 рублей за гол! - ответили ему.
  -80!
  -За 80 у меня соседка посуду моет по пятницам!
  -70!
  -Язык вырви, а то катится плохо.
  -Ща!
  
  
  Я проснулся и получил ммс-ку от Юленьки с фотографией Ирки.
  -Ничего не видно, - сказал я, - ладно.
  И тотчас Ирка позвонила:
  -Здравствуйте. Алексей, это я.
  -Ира?
  -Да! Она самая.
  -Ну что, сегодня идем?
  -Конечно, Алексей.
  -Во сколько встречаемся?
  -Не знаю. Скажите.
  -В 19.
  -Отлично.
  
   У нее был бодрый голос. Обычно такими голосами обладают операторы в торговых компаниях. Кроме того, что лично знал двух операторш, которые считали, что они - едва ли не первые лица компании, а потому имеют право учить всех и вся.
   Когда мы вечером встретились, я не ошибся. Впрочем, я тут же представил Ирку в постели. Короткостиженная, лысенькая, худая, но с непонятным мыльным жирком в тех местах, где это не совсем к месту.
   Нет, лысой у меня еще не было.
  Хотя нет, была.
  А, так даже две было.
  Черт, еще и Лена, желтая, грешная которая, в институте - и там была. Вот время идет - и вспомнить то нельзя.
   А еще..... А, это - первая. Когда мне было 22 года, я работал в охране, и один раз нас послали в психбольницу, за город, и я там отработал 1 месяц. Местные девушки, то есть, не из дурдома, а из близлежащего села, регулярно приходили к нам попить самогона, пива, водки, посношаться. Так вот, там у меня и была Лысая.
   Я помню, она была физиологически необыкновенна.
   Потом, у нас еще был второй раз.
   А потом - и все.
   Меня, кстати, потом выгнали - так как у нас там была не смена, а пьянка сплошная, и со смены народ возвращался, как из бара.
  
  -Привет, - сказала Ирка.
  -Привет.
  Она засмущалась. Я, порой, может и выгляжу младше по возрасту, но теперь-то я форму набрал. В плане веса. Никто бы мне и близко в юноши не записал.
  -Идем, - сказал я.
  Я взял ее ладонь, и мы вошли в помещение.
  И творческих людей свои места для тусовок, хотя и они и не чужды общепринятых рамок. Я сам, правда, много где и не был, хотя "Дягилев" в момент моего приезда еще не сгорел.
   В моем тайном романе герой жил примерно так же, как и я, хотя книга писалась раньше. Но оно и понятно. Жизнь в разных местах, в разных прослойках общества не перпендикулярна. Имея жизненный опыт и воображение, можно без труда представить, как живут люди там-то и там-то.
   В конце концов, можно не полениться и почитать что-нибудь в Интернете.
  
  -А тут что? - спросила Ирка.
  -Туса.
  -А. А что за?
  -А я не знаю.
  -Я Юлия....
  -А что Юлия?
  -Говорила, что.....
  -Ты ее поменьше слушай. Она днем и ночью пашет, она в своем мире живет. Сказала - забыла. Это у нее на фоне трудоголизма.
  -А-а-а-а. А....
  -Что?
  -Вы.... Ты....
  -Ты, разумеется.
  -Ты тут бывал?
  -Да. Это одно из мест, где творческий люд любит потусить. Жаль, тут прямо в столах выемок под дорожки нет.
  -Что за дорожки?
  -А, не бери в голову.
  -А там будут известные люди?
  -Сейчас увидишь.
  -Так все равно я в лицо никого не знаю.
  -Не важно. Щас.
  
  Вот тут надо серьезно переписать кусок и написать, кто откуда здесь
  
   Мы отправились за общий стол, где была масса народу - от писателей, до каких-то непонятных деятелей Интернета.
   Среди них выделялась Ингеборга, тетечка не вполне свежая, но крайне амбициозная в ожидании славы.
   Слава.
  Славик.
  Где ты, Славик?
  Славик, ау?
  Она была готова ко вторым, третьим, ролям, она, безусловно, была готова к тому, чтобы стоять перед кем-нибудь на коленях, держась руками за таз и работая губами, чтобы Славик был ближе.
   Ингеборга держала сайт Макаки.ру и относила себя к окололитературным деятелям.
   Больше ничем она не была замечательна.
   Я знаю простую тактику таких дам. Минимум умения, еще меньше - воображения, ограниченный круг, - и звезды, звездочки внутренней субкультуры, и за пределом этого круга никого из звездочек не знают.
   Вообще - никто не знает.
   Но звездочки могут быть так и ничего себе. Кто-нибудь с Соловьевым в одном классе учился. Тоже считается. Кто-то Александру Гордону пальто подавал. А кто-то и с Немцовым сфоткался.
   Вообще, профильно, Ингеборга должна была мыть полы у Удава, чтобы получить от него слова похвалы, так как "Макаки.ру" был своеобразным филиалом - только дохленьким, хоть и тщеславно-грешным.
   Ну я и не знаю - может, она и мыла.
   -Здравствуйте, Алеша, - сказала она.
  -Здравствуйте, - ответил я.
  
   Тут уж чего не вспомнить мой визит в Ставропольскую писательскую организацию. Еще тогда.
   Тогда.
   Я как бы не с улицы пришел, у меня там два чувака знакомых было. Нам было тогда по 30 лет, и мы встречались на фоне пива и накурки. То есть, я особенно не курил, а они, потянув косяк, говорили о концепциях, о группах, о том, что Картасар - это хорошо, а Коэльо - лох современности. Я смотрелся среди них довольно странно - то, что я писал, не ложилось в их понимание. Я писал мало концептуализмов, не использовал слова "экзерсис", "экзистенциальный", "максимы воли". Я вообще был писатель быта.
   Они не понимали даже, о чем речь.
   Как можно писать о тарелках?
  При чем здесь повышение цен на коммуналку, когда Кант сказал: " В каждой естественной науке заключено столько истины, сколько в ней математики."
  
  Тоже про провинцию слабо написано
  
  
  Впрочем, Кант не особо подходил под модности, продвинутости, травку с пивом, разговоры о фотоаппаратах "Лейка" с оптикой "Карл Цейз", ибо во многих прочих философствованиях было больше терминов.
   Они знали, что я пишу, но как будто внимания не обращали.
   Говорили о себе, о рассказах, сплошь напичканных экспериментами, постмодерном, чистым модерном, чем-то еще. На матах они не писали. Это в Москве на матах пишут.
   " Любое человеческое знание начинается с интуиции, переходит к понятиям и завершается идеями." Кант
  Вот.
  Гегель был им вообще близок, а мне - особо далек. Но пить пиво было особо не с кем.
  -Что ты сейчас слушает? - спрашивал Вова Донской.
  -Металлику вот слушаю. Хорошо.
  -Блин. Я уже давно отошел
  И они начинали умствовать. Вова Донской и Сергей Задорожный.
  -Manfred Mann"s Earth Band.
  -Lynyrd Skynyrd.
  -Locomotive.
  -Living Blues.
  -Moody Blues.
  -Kayak.
  -Kansas.
  -Jon Lord.
  -Jefferson Starship.
  -Jefferson Airplane.
  -Cars.
  -Iron Butterfly.
  -Hatfield and The North.
  -Gentle Giant.
  -Colosseum.
  -T-2.
  -Captain Beyond.
  -Cactus.
  
   Я рядом с ними был полным профаном.
  Так вот, при посещении местного писательского клуба выяснилось, что звезд и корифеев (корефанов) там так много, что мне нужно начать с того, что выбрать для себя мэтра (метра), который бы давал мне мастер класс.
  -Ну... - сказал я.
  -Что вы пишете? - спросил у меня важный дядька.
  -У меня нет с собой, - ответил я, - но мне нравится то, что я пишу.
  -Очень неплохо. Неплохо.
  Он только, что по спине меня не похлопал.
  Выяснилось, что в Ставрополе альманахов и литературных изданий (включая те, что по 100 экз. и среди избранных распространяются) больше, чем в дореволюционной России.
   Так вот, я подобрал кой-какие рассказцы и отдал их во все альманахи, и везде мне глубокомысленно отказали, так как я не соответствовал уровню.
  -Я не против, - сказал мне потом тот дядька.
  Это был важный член Союза Писателей, Иванощев.
  -Подрастете, приходите. Если хотите, я с вами могу позаниматься. Мы вместе вырастим до нужно уровня. Поймите, сейчас мы печатаем самые сливки, самые высоты нашей литературы. У нас такое сейчас! Такое начинается! Такого еще никогда не было. Это хорошо, что вы к нам пришли, возможно, мы скоро организуем занятия для новичков, приходите. Пока же... Скажу откровнено - это уровень... Ну вот квартала... Двора..
   Понятно, что я покивал головой и проигнорировал предложение некоего Иванощева.
   Как потом выяснилось, он был педрило, и эта педроватость повсюду сквозила в его рассказцах.
   Как вы думаете, что думает человек, ощутивший космический вакуум общества. А нечего тут сказать.
   Вы способны быть единственным человеком, который выжил после ядерной войны? Умеете? Умейте.
  -Господа, позвольте представить, у нас в гостях - Алеша Козлов, - сказал писатель, журналист, сценарист Юрий Чмоков.
   Кстати, у Юры это псевдоним был. Его фамилия его была Пенков. Она ему не нравилась.
   Все были пьяны - кто-то не отреагировал, кто-то вилку в знак признания поднял. Так - тык в небо. Типа что-то значило.
  -Что пишешь? - спросил Чмоков.
  Я внизу держал Ирку за коленку.
  -Пишу.
  -Секретничаешь.
  Чмоков тоже был педреть. Я даже боялся его - он и не приставал, но пару раз (когда я еще ничего не знал) он ночевал у меня - после пьянки, и я тогда еще заметил - что-то с ним не так было.
  -Нет, - ответил я, - я это... Это...
  -А кто эта прекрасная леди.
  -Ирина, - ответила Ирка.
  Она уже поплыла - водку мы что на спорт-турнире жрали. Были, конечно же, еще и Хенесси, Мартель и даже Courvoisier Collection Erte, но это нормально. Сюда бедных не звали, за исключением, конечно же тех, кто подлизывался. Это сложно - даже если человек пришел есть ваши экскременты, чтобы таким путем попасть на некие олимпы, это еще не значит, что его примут.
   Чмоков тоже был не из простых. Иначе бы многое не сходило ему с рук. Сейчас много говорят про борьбу с толерантностью, повсюду - седые строгие мужчины, сильные ребята, массы Интернет-воинов, но от этого не легче. Я не знаю, для чего они борются. Чмоков на показ тоже с кем-то боролся, рассказывал анекдоты про педиков. Всё это было ужасно.
   Я знаю всю эту кухню. Совсем не обязательно иметь родственника - политика. Можно и самому кое как, путем долгого мытья и катания, завоевать некое призвание в тусовках. Каждый год проводится штук двадцать фестивалей фантастов. Все эти фантасты одинаковы - они ни чем не лучше меня. Пишут строго - фанфики, продолжения сериалов, сериалы под заказы. Если средь всей этой бурлящей жижи появится хоть одно достойное произведение, его вообще никто не заметит. Да, впрочем, и не надо.
   Приезжайте на каждый фестиваль.
   Целуйте пыль от пяток организаторов.
   За несколько лет упорного труда нацелуете до Юры Чмокова. Хотя, конечно же, тут могут быть и засады. Например, ходили вы, языком работали, а вашего господина раз - и выгнали к чертым из крупного издательства.
   Что тогда делать?
   А ничего.
   Начинаем все заново. Вы ж - в толпе. Пролёт - дело такое, надо начинать заново..
  Ныне Юра работал спокойно. В одной из статье говорилось:
  "Чмоков - безусловно, лучший на сегодняшний день автор русскоязычного пространства".
  В другой:
  "Русский Павич - Юрий Чмоков".
  Есть люди, которые мучаются, завидуют. Но всё это бесполезно, ребята. Дорогу осилит и сидящий - главное, сидеть правильно. Если пишут Павич - значит Павич. Русских Павичей сейчас - штук десять. Нет, одиннадцать. Еще штук пять Сэллинджеров. Тоже русских. Фолкнера нет, но и не будет - это слишком мучительно, тяжко, муторно - пытаться быть русским Фолкнером.
   Алёшей Козловым - пожалуйста. Я не против.
   Отличительной особенностью нашей нынешней встречей было то, что нигде бы мы больше не встретились. Юра - он везде. Очень часто он фотографируется с юношами - писателями. ЖЖ-шники только и пестрят совместными фотографиями. Это тоже - форма мастер класса.
   Кто через что.
   Так вот, все эти классы и конвенты я посещать не намерен, так как я - напрямую от господ, через буфер обмена - Юленьку. А сколько ж у них там буферов таких. Приходит какой-нибудь юноша - ему говорят - сначала запишитесь. Буфер один. Приходит, записавшись - тут бац - он Юре не понравился, да и нет у него педических планов - вот вам буфер два - калитка. А что дальше? А дальше - начинаем записываться на мастер-классы к мэтрам, из которых едва ли 0,5% хоть что-то умеют. А представьте, что вы - с талантом парень. И вы вынуждены делать вид, что вам хорошо, что вы соприкоснулись.
   Чирк!
   Да, а что, если у вас есть гордость и честолюбие, и вы никогда не пойдете учиться у бездарей?
   Ну, я не знаю, что тут сказать.
  -Ира работает в крутом издательстве, - сказал я.
  Ирка кивнула.
  -Какой пассаж. А ты видел, Алёш, как я выступил недавно на телеканале?
  -Да, - ответил я автоматом, - это был хит. Хит.
  -А ты все фантастику клепаешь?
  -Ага, - ответил я бесшабашно.
  -Что естественно, то не безобразно.
  -Ты о чем?
  Чмокову было лет 45. Он был рыжий, но далеко не Элтон Джон, ибо в нем точно жили
  паразиты разума. Мне так себе это представлялось.
   -Да я что? Я ж другого плана.
  -Так и давно от тебя вестей не было.
  -Каких вестей?
  -У меня книжный магазин через дом. Смотрю новинки.
  -А, ты об этом. Шедевры нельзя писать так быстро.
  -Ты прав, - я вздохнул.
  -Судьба, Алёша.
  -Да нет.
  -Да почему?
  Он был ласковый такой, липучий. Помните анекдот про губы пса Чубаскиса?
  На тусе присутствовал писатель из второй лиги, Панарный. Это был тот случай, когда приходили, чтобы, слизывая какашки, доказать, что ты свой.
   Впрочем, это тут Панарный был никем.
   Я тут же и представил - как он нафотографируется и побежить вешать фотки в профайл на одном из сайтов.
   Да, Панарный был звездой какой-то сетевой мусорки. Там он был чуть ли не номер один. Вокруг него струились потоки людей, и он, возвышаясь, светил. К нему подлизывались - он выбирал, кого подпускать к телу.
   Тут был смысл - Панарный одно время издавал какие-то совершенно чудовщиные романчики. Дурное дело - не хитрое на первых порах. Если ты умеешь клепать постебушки, в какой-то момент издатель может отозваться и ты - звезда.
   Впрочем, рано вы радуетесь. Во-первых, это среди лузеров вы - звезда. А сюда надо еще попасть. А во вторых, через несколько томов (а заплыв Панарного был именно такой) вас выбросят. Вы начнете стучаться в другие места с лозунгом - смотрите, я - звезда такого-то сайта, я - автор таких-то книг....
   Но это поезд.
   Даже если вы этого очень не хотите, он всё равно уйдет. Ничего не останется, как продолжать звездить на сетевой мусорке, надеясь на чудо.
   А как же перлы? А вот так. Вы думали - книжка - гарантия. А это - макулатура. На один раз.
   Поэтому - ежели попали к нам - мы кушаем рябчиков, а вы танцуете на столе. И это, скорее всего, ничего вам не даст.
   Но, я думаю, перед кем-нибудь и мы были первой, второй лигой.
   Вот я - перед Юленькой. Хотя это - нелинейное сравнение. Но проще заняться изучением нейронных сетей, нежели пронять чувствами правду.
   -Надо выпить, - сказал я.
  Панарный уже был тут как тут.
  -Что вам налить, господа?
  Его лицо светилось услужливостью и добротой.
  -Чисто водки, - сказал я, - давай братан, давай. Сбегаешь, а? Как тебя? Серый? Серый, будь другом, сбегай.
  -А.....
  -Даме?
  -Да.
  -Что будешь, Ир.
  -Я не могу уже пить. Я не могу...
  -Ну давай обновим тогда.
  -Ага.
  -А вам чего?
  -А мне - вас!
  -Как - меня?
  -А что?
  Чмоков похлопал Панарного по плечу.
  -Я имею в виду..., - писатель - звезда Интернета впал в замешательство.
  -Я вам не нравлюсь, любезный?
  -Нравитесь.
  -Тогда.....
  -И....
  -Нет, такой расклад не по мне. Угадайте, амиго, что мне нравится?
  -Не знаю.
  -Но вы же писатель, сударь. Право, должны чувствовать.
  -Верно.
  -Что же вы пишете?
  -А хотите, я принесу вам свою книгу?
  -Дашь на дашь, любезный.
  И он захохотал.
   Вернее, это муравьи в нем захохотали.
  -Вы....
  -Я хочу "Кашаса Юпиока Голд".
  Ирка не выдержала и начала икать.
  -Я по спине постучу, - сказал я.
  -М-м-м-м.
  -Запей, запей.
  -Да, - сказал Панарный.
  -Что - да, любезный?
  На самом деле, никто, кроме Юры, не знал, что это такое. Да и в баре наверняка этого не было. Но Панарный вдруг метнулся и принес бутылку водки.
   Это она и была.
  -Респект и уважуха, - сказал Чмоков, - уважаю сильных, мужественных, продвинутых, свежих. Вам бы еще бородку сбрить, господин писатель, было бы вообще прекрасно.
  -А мне нравится продукция ПУП Брестского ликеро-водочного завода "Белалко" , - сказал я пафосно.
  -А я бухал с Моисеевым, представь, - сказал Юра.
  -А....
  -Да не акай. На кой мне черт. Но - черт. Пойми. Человек - черт, это тебе не халям-балям.
  Панарный налил водки и улыбнулся - по дурацки так. Я потом был на том сайте - он там Хемингуэй был. И ему бы все наливали. Но что сделаешь. Он в той лиге на первых местах был. А здесь его вообще не было.
  И разговор у них такой был:
  -И что? И все же?
  -О чем вы, скажите пожалуйста?
  -Да ты будь попроще, паря. К чему философическое говно? Душа, брат! А что, поедем мы, может, в саунку?
  -В саунку?
  -Представь себе, что я - Гераклит, а ты - Герострат.
  -Представляю.
  -И вот, мы едем в термы, чтобы поговорить о высоком.
  -Спасибо.
  -Да за что? А давай, на брудершафт.
  -За дружбу?
  -Точно!
  -А давайте вместе сфотографируемся.
  -Я вас сфторографирую, - сказал я, - у меня даже фотик с собой.
  Я вынул мыльницу. Фотик же у меня что над был. Он назывался "Лузер".
  7 МгПкс.
  Объектив, если что, выезжал. То бишь, моторчик там был, внутри. Я противник дорогих вещей - потому что, ребята, я всё таки писатель. Хотя, конечно же, от меня уже почти ничего не осталось. Но и ничего. Я был льдом, потом попал в теплое место, и вот - все таю, таю, и еще немного... Есть шанс, что я останусь?
   Иногда, напиваясь, я все таки думаю - что есть он.
  -А можно, я - на свой? - спросил Панарный.
  Фотик у него был дорогой - видимо, боялся, что его лохом посчитают, если дешевый будет.
  -Давайте, - я взял фотик, - а на что тут жать?
  -А вот.
  -Блин. Чего бы полегче мне поручили.
  И вот, я сделал целую серию снимков. Нет, помимо меня, Ирки, Юры и Панарного (уж не помню, как его звали) там еще были ребята, зверята... Все - зверята пишущие, средние. Ведь и я не на первых местах.
   Но туда, где нефтяные дети играют в Маркесов и Борхесов, мне не попасть. Это закон феодального жанра.
  
  * * *
  
  
  Потом, стало немного теплее, впрочем, это ни коим образом не влияло на суету. Хотя я и жил в стороне от нее. Я даже как-то боялся присоединяться.
   Был вторник, и мне снились макаки.
   Нет, была среда. Выяснилось, что в Москве у меня были родственники. Впрочем, я и раньше знал. Это как-то нехорошо с моей стороны было. Очень нехорошо. По этому поводу я даже поговорил с тетей, которая жила в Ростове.
   По телефону, разумеется.
   Все они, родственники то бишь, и те, и эти, были людьми достаточно приземленными, и, как будто немного из каменного века.
   Они все не могли взять в расчет, что я - писатель.
   -Он крутится, - говорили они.
  -Нет, он крутанулся.
  -Главное в жизни - это крутануться.
  -Нужно поработать один год, а потом всю жизнь отдыхать.
  -Хитрый, Алеша.
  -Кому ж он подмазал.....
  -Он что-то знает, чего мы не знаем.
  -Он знает, как правильно общаться с житками.
   Я старался быть как можно подальше от этого, так как в душе был человеком из другого, более светлого, мира. Ну и потом, не дай бог сказать им свой адрес: они все побегут и будут прыгать на задних лапках, как собачка Павлова.
   Так вот, когда теть Света позвонила, разговор был такой:
  -А чиво? Чиво? - вопила она в телефон.
  -Да ничего, нормально.
  -А на чем же ты деньги делаешь?
  -Да ничего я не делаю, - ответил я, - живу я просто. Просто - живу, теть Свет.
  -А сколько ж у тебя денег?
  -Да вопрос нескромный, теть Свет.
  -А ты сам пишешь, чи тебе кто пишет?
  -Сам, теть Свет.
  -А к тебе хотят заехать Васька, Сашка и Колька.
  -А, точно, - вспомнил я.
   Это такой разговор был.
   После этого заехал Васька - парень 21-го года, живший на другом краю Москвы, бомбящий. Впрочем, он где-то еще работал, помимо бомбления. И тотчас началось братание. Я, честно, и не думал, что Васька будет таким дружелюбным.
   -А я поехал к ним, в Ростов, - говорил Васька, - а они там медленно живут. Говорят - что ты все время материшься. А мы в Москве все материмся.
  -Ага.
  -Давай баб возьмем.
  -Давай.
   Разговор был достаточно беспонтовым - о бабках, о богатых людях, и вообще - "сейчас народ живет хорошо, так очень много богатых людей"...
   То бишь, получалось, что нищим, им тоже хорошо от того, что у нас много богатых людей. Но это я так подумал. Вслух же я сказал, что это так, что мы, русские, очень классно живем, у нас очень много денег, мы ездим по заграницам, Чехия - лох, Словакия - лох, Польша - лох, а штаты скоро загнутся, и вообще, в этом мире надо жить в Москве.
   Васька был худым и быстрым.
   Он даже сидеть за столом не мог - он привык спешить, и в отсутствии движения начинал пухнуть.
   Потом, нам привезли девочек - они выстроились строем в коридоре. Я подошел к строю к этому с бутылкой пива, писатель Алеша Козлов.
   Потом, братцы, на следующий день, я познакомился с Сашей.
   Девочкой Сашей.
   Васька заехал за мной. Он ехал бомбить, а мне было нечего делать. По вопросам негритянства, правда, были вопросы, но я их отработал и не планировал больше заморачиваться. Телефон был необычайно тих. Это радовало. С Васькой, быть может, у нас не было ничего общего, но он был молод и прост, как 5 копеек, и, не смотря не его молодость, у него была жена и дети.
   Мы заехали в книжный магазин.
   Я обратил внимание на девушку, которая не то, чтобы смотрела на книжные полки. Она посылала в их стороны лучи из глаз. Лучи отражались, и она изучала девиацию. Хотя нет, скорее, модуляцию. Знаете, так вот работают шпионские микрофоны. Луч подается на окно, и там, на окне, он принимают модуляцию речи и возвращается уже оплодотворенным.
   Саша смотрела на концептуализмы в желтых обложках: Берроуз, Паланик, "Вирт", Буковски, еще что-то. Я их особо не знаю, авторов этих, так как за знания денег не платят. Я остановился поодаль.
   У Саши была очень короткая прическа, рост - 1.70, маленькая грудь и взгляд временной философии. Я поясню: женщины вообще не способны на какое-то серьезное понимание реальности за пределами быта и уровня материальной составляющей себя и своего самца. Чем женщина умнее, тем она уродливей. Это закон. Если вам нравится интеллект, забудьте про внешность. Но в период до 25-28 лет, то есть, до появления детей, любая особь женского пола может претендовать, и некоторые из них кажутся особо умными, с вкраплениями терминов и имен авторов, и прочего. И там - кеды разные, штаны с висящей жопой, рюкзачки, фенечки, может, даже, поездка в Бали, плеер, разумеется, блог. Особо одаренные пишут в ЖЖ. Любители пенок - "ВКонтакте". Отягощенные злом, то есть, некоей бедой, которая заставляет их думать о странном, пишут на литпорталах, и там даже есть весьма долгоиграющие экземпляры.
   В целом же, отсылаю вас к труду Шопенгауэра "О женщинах".
   Нормальная женщина - это хорошая хозяйка, сексуальный партнер, мать, но - ни в коем случае не королевна. (Хотя, боюсь, фраза "все люди как люди, а я - ка-ра-ле-в-на!" актуальна для 90% сегодняшних женщин России).
   Так вот, лицо у Саши было достаточно бледным, губы творческие, но без лишнего пафоса и тем более, громкой чувственности. Вообще, это было лицо, которое могло быть как гордым, так и наоборот. Ведь не секрет, что из почти любой короткостриженой девушки можно сделать Чичерину, есть подсобить этому делу финансово. Тем более, что все они учатся в нормальных институтах, все слушают что-то типа "Франц Фердинанд" и "Радиохед", знают имена хороших и, что особо важно, модных писателей.
   Вот только б денежку......
   Но увы, поиск спонсора - это великий женский вопрос современной России. Ибо понятие жениха на "белом мерседесе" появилось, если я не ошибаюсь, в году 92-м, равно и как сентенция "что ж ты такой бедный, раз такой умный".
   Кстати, с появлением Интернета, поиском женихов далеко не сразу занялись пацаны (ребята, братья, братва - с целью развода). Да и теперь, впрочем, желающих уехать из плохой страны достаточно много.
   Но ведь странно все это.
   Васька, вот, всю дорогу, как мы ехали, только и кричал:
  -Блин, как живем!
  -Какая жизнь!
  -Москва, брат!
  -Эх, Россия. Я ехал в Ставрополь, я наслаждался видами. И видно, видно, как много богатых людей у нас! И тачки какие! Много крутых тачек! Много вилл! Как живем!
   Ну а тогда....
   Саша перешла к соседней полке, и, бочком, точно вор - за ней. Ей было, навскидку, лет 25. Почему я шел? Ну, это особое состояние. Намедни я накатал страниц 30, при чем, в режиме спринта, и в голове было пустовато - мозг требовал срочных впечатлений. Я делал все автоматически.
   Потом - еще полка.
   Потом - полка гламура - все, сплошь, рублевские жены. Юленька пробовала заниматься этим, но, оказалось, всю гламурную полку держала одна бригада. Впрочем, теперь- то, на рубеже первого десятилетия 21-го века, это уже давно была не бригада, а очень серьезная издательская семья. Ведь все начинают с черновой работы. Так и дом строится. Сначала - фундамент. А если в этом фундаменте есть чьи-то кости, то кто об этом теперь помнит?
   Потом, после гламура, фантастика.
  И здесь сработала Юленька. Уж и не помню, о чем она говорила по телефону, но я проговорил фразу: "да, я писатель Алексей Козлов", и тогда Саша взяла мою книгу, кажется, "Полдень 27 век" и сделала серию взглядов: то на меня, то на книгу.
   Когда я закончил разговор, то я улыбнулся и сказал:
  -А знаете, я за вами наблюдаю.
  -Вы автор? - спросила она как-то нейтрально.
  -Да.
  -Читали?
  -Нет.
  -Хотите, я вам свои книги подарю?
  -М-м-м-м-м.
  -Вы мне ничего не будете должны. Просто.
  -Я....
  -Честно.
  Тут подошел Васька и, в силу своей молодости, стал чего-то поддакивать. Мол, Алеша, Козлов, русская звезда, чуть ли не русская ракета, и что-то такое. И я снял с полки все свои бестселлеры, оплатил на кассе и назначил встречу на будущий день.
   С Сашей.
   Ужасно хотелось свежей крови.
  Юленька вечером звонила. Она была в Сорренто. Я спросил, видела ли она там Глызина, и она ответила:
  -Да, видела.
  -Врешь?
  -А чего мне врать?
  -Ладно тебе.
  -Да честно, видела.
   Потом, мы поговорили о том, что Москва - она для заработка, а Италия - она для жизни. О сексе не говорили. Юленька сказала, что они наметили новую линейку, и я туда автоматом уже вошел, но, если я соглашусь написать целую серию, то договор можно подписать прямо на днях, и даже получить кое-какую копейку.
   Я, разумеется, согласился, с учетом, разумеется, предварительного изучения договора и прочего. Деньги были нужны. На узкой ниве негро-имплоймента я не особо зарабатывал. И это ведь еще с учетом того, что хата у меня была наперед оплачена. А вот предположим, мне сейчас придется помесячно платить, что мне тогда делать? Питаться лапшой быстрого приготовления, пить пиво за 30 рублей, курить "Бонд-Муратти-Винстон" и ждать секса исключительно по четвергам, так как других связей, в отсутствие финансов, уже не будет.
   На самом деле, в таком режиме живет большое количество офисного планктона, но на то он и планктон, чтобы тонуть во всей этой бессмысленной суете.
   Годы суеты - и никакого итога.
   Половина планктона приехало ведь. Не все девушки найдут себе москвича, и не все ребята - москвичек с квартирой. Хотя война будет вестись до последней капли крови.
   Квартира.
   Прописка.
   Карьера.
   Упорное торчание в пробках.
   Даже если движение остановится напрочь - никто не покинет машину, чтобы пересесть, например, на велосипед. Это голландцы пусть ездят на лёсиках. Мы же все - господа. Может ли господин сесть на велосипед?
   Господа на велосипедах. Ха!
   Нет, ужасная картина.....
   -А у тебя есть планы? - спросила она.
  -Конечно.
  -Напишешь, да?
  -Да, уже пишу?
  -А что именно?
  -Да, так, милая моя.
  -Пишешь без договора?
  -Да.
  -Странно.
  -Почему?
  -Зачем писать без договора?
  -Просто, пишется.
  -Приступ графомании?
  -Да.
   -Ясно. А мы с папой поедем сейчас в спа.
  -Молодцы.
  -Какие тут спа, Алёша!
  -А в Венецию поедите? - спросил я навскидку.
  -Нет. В Венеции сейчас делать нечего.
  -Значит....
  -В четверг я буду. Не волнуйся.
  -Сама, что ли, прилетишь?
  -Да. Я, знаешь, мы познакомились с одним русским писателем. Но он тоже русский. Он приезжает писать в Сорренто. Раньше он жил в Нефтеюганске, но потом разбогател, и теперь пишет исключительно в Италии.
   -Ага.
  -А еще, мы будем крабов есть.
  -Ага..... Молодцы.
  -Ну все, давай_пока.
  -Давай_пока.
  
   В четверг же Юленьки не оказалось - она задержалась в Сорренто со своим "папой". Зато моя встреча с Сашей завершилась успехом. Я, впрочем, знал, что во мне много, очень много, отработанного годами магнетизма, и мне многие вещи и условности здесь не имеют никакого смысла.
   Я думаю, когда человек перестает думать о сексе, он - шест.
   Некоторым эстетам одинаково приятно смотреть как на плодоносящее, полное сил дерево, так и на абсолютно высохший скелет - но в обоих этих состояниях есть некая категориальность. А вот в яблоне, которая отжила, но еще живет по инерции, нет ничего. Ее нужно поскорее срубить, чтобы она не служила местом для скопища жуков. Это вредно для сада.
   Саша же сдалась несколько странно, и я так и не понял, почему она это сделала. Никто не заставлял. Ничто в ней не кипело. Я как будто чем-то ее укусил. Впрочем, мне уже рассказывали такие случаи - когда любовь бывает молчаливой, незаметной. Также, я очень хорошо запомнил случаи:
  одна девушка ела яблоко во время занятия сексом.
  другая учила лекции, и, при чем, сумела успешно выучить (во время занятия сексом)
  третья - разговаривала с мамой по телефону, и при чем, мама ничего не заметила (тоже, тоже)
   С одной стороны, это все были студентки, а секс - это искусство, которое, увы, также не понять наскоком. Здесь нужны труд и разумение.
   Усердие.
   Терпение.
   Чем моложе девушка, тем лучше пахнет. Но, в этом случае, нужно, либо быть таким же зеленым, точно юный воробей, либо уметь пить не только физические биения, но и энергетику.
   У вампиров хорошо получается.
   Что-то определенное у женщины появляется к 27-28 годам, и это - временный рассвет, ибо к 30-ти вдруг оказывается, что в голове "слишком много ума", а ум, как известно, телу не помощник. Ну а на счет 45-....-.....-...ь, я сказал немало, потому и не буду повторяться.
   В возрасте же Саши, секс был лишь способом обмена тепла, хотя я не говорю, что так уж ей было все равно.
   -Я прочитала, - сказала она, и это была "Понедельник начинается во вторник".
  -Меня не обязательно читать, - ответил я, - на земле много книг, куда более достойных прочтения.
  -Нет, книга неплохая.
  -Ага.....
  Я даже как-то расстроился.
  А ведь знаете, что сейчас все - королевны. Не королевы. Все хотят, чтобы у них был муж-олигарх, и им бы за это ничего не было. Если дать, дать вдруг оценку обществу, то потом уже придется защищаться безразличием. Ибо понятно - в мире нет ничего хорошего. Вот вещи - да, они - хорошие. Например, поехал, купил новый телефон - и на душе хорошо. Но, но все же остается в душе некий светящийся отрезок, и с каждым годом он все меньше и меньше. И ты все же надеешься, что однажды будет так: женщина будет очень молодая, очень красивая, и она будет умная.
   Разве запретишь надеяться?
   -Я иногда читаю по диагонали, - сказал я.
  -Я тоже читаю.
  -А какие у тебя любимые авторы?
  -Я много читаю. Мне понравился "Библиотекарь".
  Я про себя заметил, что привык говорить о литературе с иронией, как будто я и не писатель вовсе, а некий монголо-татарин, который захватил и владеет. Что писать, о ком писать - не важно, как и не важно знать авторов, тенденции, историю и прочее.
   Мы владеем.
   Впрочем, точно так же по всей матушке России владеют.
   Владеют.
   Заводы, фабрики, земли, реки, озера, аэропорты, студии, издательства......
   -Я читаю сессиями, - сказал я, - бывают моменты, когда у меня точно заканчивается мозг. Истощается воображение. Но пополнять запасы нужно основательно. Я знаю людей, которые делают некие литературные забеги, но это верно. Я читаю несколько книг кряду.
  -А что ты читаешь из фантастики? - спросила она.
  -Ничего.
  -Ничего?
  -Да, ничего.
  -Но ты же - писатель-фантаст.
  Я сморщился. Потом - закурил. Потом вдруг понял, что молчу уже минуты три, и мне нечего сказать.
  -А вот "Черный след" мне не понравился, - сказала Саша.
  -Мне он тоже не понравился, - ответил я.
  -Но там много интересного. Особенно, любовь между Иваном и Джессикой.
  -Нет, это не интересно.
  -Интересно.
   Она тоже закурила, и мы стояли у окна и пялились улицу, без мыслей, но с удовлетворением.
   Саша была достаточно чуткой.
   Бывают такие виды колосков: хочешь когда-нибудь сорвать его, не дыши, чтобы он не качался.
   -Ты ходишь в библиотеку? - спросил я.
  -Да.
  -Просто у тебя лицо человека, который ходит в библиотеку.
  -Это хорошо?
  -Да. То есть, не знаю. Просто мне нравится.
   Мы особенно не обнимались и не целовались, словно стыдясь, что между нами что-то было. Я знавал много женщин. Была одна, Тоня, девочка теперь уже 28-ми лет, которая меняла партнеров, как перчатки, и хороша она была тем, что я мог прийти к ней в любой час и сказать: Тонь, хочу тебя. Но особенно чудесным было то, что она ни разу в жизни не испытала оргазма.
   Как-то раз мы проснулись, был уже день.
  -Я пойду, - сказала Тоня.
  -Нет, подожди, - ответил я.
  Мы вновь занялись любовью, после чего она призналась. После чего она подалась на встречу, оставив меня в своей квартире одного. Она шла на туда. Ей было мало секса, она двигалась куда-то еще, к какому-то парню. Потом, дня через три, она заявила, что да, "парень был неплохой, но любовь ушла". У Тони был пес, и он ссал везде, и эта квартира всегда была "после дождя".....
   И вот, я перебирал Сашу, точно программа в цикле своем - подставляемое значение. Перебирал в голове, в воображении.
   Знаете, если человек .
   -Сегодня тепло, - сказала она.
  -Сегодня футбол, - ответил я.
  -Что за футбол.
  -"Ростов" будет играть.
  -Ростов?
  -Да. Я долго жил в Ростове.
  -А-а-а-а.
  -Не смотришь футбол?
  -Нет.
  -Может, сходим?
  -Да?
  Она пожала плечами.
  -Я вообще никогда не смотрела футбол.
  -А-а-а-а. А то, если что, Ваську попросим, он нас отвезет. А там у меня менты знакомые. Можно без билетов пройти.
  Она невинно пожала плечами.
  И я все никак не мог понять, какова она, Саша - библиотечная ли девочка, средне потенциальная губка, среда для чужих мыслей или худая, коротко стриженная, скрывающая суть, стерва. Впрочем, на счет худобы, все было достаточно ограниченно - у нее была неплохая кость, и в будущем Саша обязательно должна была набрать вес.
   Мне даже привиделся сюжет.
   Нет, братцы, я на самом деле умею писать. Это так. Но мне некуда писать.
   В карман?
   То есть, в стол.
  Я могу. Но я - ноне - москвич. Человек, тип человека, о котором бы, например, в южном регионе, с ненавистью сказали: москаль!
   Или с большей злостью: сука, москаль.
   Сука, москали все- козлы.
   Все москали думают только о деньгах.
  И украинцев я в расчет не беру, ибо вся суть жизни украинца - это попытка доказать, что москали - суки. Все остальные вещи в расчет не берутся. Только для того и жизнь ихняя, чтобы быть антиподами.
   Я, впрочем, мог бы издаваться нынче в любом альманахе, так как передо мной бегали бы на задних лапках все региональные редакторы. Например, статьи о Пушкине. Статьи о журавлях. О хлебе. О местных поэтах (от сохи и от правой руки). В провинции издательский бизнес не развит, а потому, осталось много мест, где издательствами не владеют, а они как бы просто так. Но у них, разумеется, нет денег.
   И так : бланки, печать на конвертах, полиграфия, печать визиток, местная газета, в которых пишут звезды-журналисты мухосрансков.
   -Я ходил на "Рубин", - сказал я.
  -А что такое "Рубин"?
  -Футбольный клуб.
  -А, - она виновато улыбнулась.
  -Ты не знала, что есть такой футбольный клуб?
  -Знала. Из этого, как его......
  -Казань.
  -Казань?
  -Да.
  -А я думала, из Уфы.
  -Нет, не из Уфы.
  -А, это Земфира из Уфы.
  -Ага.
  -Хм.
  -Тебе нравится Земфира?
  -Да.
  -А я терпеть не могу.
  -Почему?
  -Ну, как-то не музыка.
  -Да ты что?
  -Ладно.
  -А что ты слушаешь?
  -Локомотив.
  -Это что, группа?
  -Да. 70-й год.
  -У-у-у-у-у.
   Потом, мы поговорили о том, что кому снилось:
  
  -У меня был очень странный сон, - говорила она, - я училась в школе. Школа мне очень часто снится. Но это была очень странная школа - у нее была поперечная лестница. В реальности же у нас было две лестницы. Здесь же была еще и третья, большая. И вот, спустившись на нее, я вышла на школьный двор, и шла мимо школы. Мне стало ясно, что я учусь в первом классе. И что все очень красиво. Красивые цветы. Я стала рассматривать цветы, которые росли под окнами школы. Это было как-то особенно. И тогда, во сне, я вдруг поняла, что я понимаю, что я сплю, а потому я очень восхитилась. Я стала вспоминать детство. Оказывается, во сне я могу вспомнить все детство. Я понимала, что я сплю. Я понимала, что я сплю. И у меня была очень большое любопытство, так как я могли все узнать и запомнить. И вот, после цветов, я шла мимо школьного двора, и там меня волновало много вещей - которые были в детстве, но их не было уже теперь. Ну и потом, в старших классах, их тоже не было. Так, например, на заднем дворе стоял грузовой автомобиль, и у него не было стёкол. Он был как существо, о котором забыли. Внутри также ничего не было - его растащили по деталям. Но я этого не помнила. А во сне я это вспомнила. А потом, проходя дальше, я понимала, что в этом дворе должно быть что-то еще. Но на выходе была большая площадь, и я поняла, что это - 17-й век, на площади нет асфальта. Дома стоят вкруг. Это - Севилья. И все кругом написано по-испански.
   Потом, мы пришли в выводу, что Саша в одной из прошлых жизней жила в Испании. Я стал осторожно, пальцами, трогать ее спину и еще более тонко - мочки ушей. На большинство женщин это действует стимулирующее. Но, что касается молодых, да и еще - лысоватых, чечеринеющих, играющих во временно-европейский интеллект, я не знал. Ведь сейчас так много нестандарта.
   Я уже рассказывал про Олю.
   Я редко ее видел.
   Но у нас были теплые отношения, и почти нет - секса. Он был совсем мало. Словно дождь в пустыне. Но мы о чем угодно говорили.
   Оля не ела.
   То есть, она ела. Вот смотрите, братцы: у вас дома на столе - шар (шаром покати). Шар-то есть нельзя, идете в магазин У вас - 1000 рублей. Что вы купите?
   Считаем.
   Выгодно взять всего понемногу, с учетом того, что неизвестно, когда появятся деньги. Ибо работать - впадлу. Ибо вы же - европеец, а не и иван, а европейцы не должны работать, они должны слушать "Франц Фердинанд", нахаляву пролазить в "Рай" (за отсос, разумеется ), ибо все европейцы едят таблетки и все они - би-сексуалы, все одеваются модно.
   Не работают.
   Не работают.
   Все стремятся в Индию, на родину духа, и об это уже немало сказал козлобородый гуру, Б.Гребенщиков, борец с СССР в прошлом (за переопыление в европейство, в США-образность).
   Потом, европейцы не едят сельдь.
   Они ненавидят лук.
   Хотите знать, как должен думать европеец, который освободился от уз русскости, зайдите в блог Артемия Лебедева.
   Вы, братцы, ребята обычные. Вы купите пельмени, купите колбаски, купите картофеля и овощей, купите окорочков.
   Оля была чистой европейкой. И, в тот день (в последний, что мы встречались - простите за такие скачки в моем повествовании), у нее в кармане было 50 рублей - чисто на проезд). Она собиралась в ночной клуб. Там ее должна была спонсировать подруга. Взамен бы, Оля бы, конечно сделала бы ей приятное. Она бы взяла денег на обратный проезд и немного - на жизнь. Подруга же та, короткостриженная Уля, я ее знал.
   Мы как-то пили.
   Я - пиво.
   Они - сок с таблетками.
   Я потом заказал себе еще 2 по 50, чтобы согреться. Пиво то холодит.
   Девоньки решили заказать по дорожке, но тут Уля зажала денег.
   Я ей сказал, братцы, на ухо:
  -Уль, давай займемся сексом.
  -Я не могу, Алеш, - ответила она, - я блюю, если в меня суют член.
  -Так я же не про оральный секс.
  -И я - тоже, я только с девочками.
  -Блин, жаль. Ты мне так нравишься.
  -Ты мне тоже нравишься. Но был бы ты гей. Я очень люблю геев. Особенно, я люблю смотреть со стороны на половой акт.
  -Давай один раз, - предложил я.
  -Нет, не могу.
   Так вот, Оля и Уля одно время жили. У них было два компьютера, музыка - индийская, Уля - она работала, а Оля - она принципиально не работала, чтобы не испортить европейское переопыление в крови.
   Потом они не жили.
   Потом Оля жила с Наташей, тусила в интернете, где у нее был ник Жаклин (ясное дело, не Манька).
   В тот же момент, она жила у Аньки. Но с Анькой. А - у Аньки. Анька работала в банке. Оля же висела у нее на шее, ибо все европейки должны были не работать, носить модные бренды, слушать "франц фердинанд", спать до шести вечера. Но, в то же время, в отличие от жизни европеек: не работал лифт. В подъезде регулярно срали. На новостройках, между дворами, был чисто сталинград.
   И вот, я купил вина.
   Ей - сок.
   Она запила таблетки.
   -Подкинь денег, - попросила Оля.
  Я дал ей денег.
   Она пошла в магазин и купила какую-то нерусскую овощную смесь за 800 рублей и майонез за 500 рублей.
   На том у нее уже не было денег.
   Но это была европа.
   Она бы лучше умерла, чем не было бы европы.
   Мне она купила рыбный салат за 35 рублей, кусок колбасы на 100 рублей, хлеба (сама она также не ела русский хлеб, хотя импортный был в тетрапаке и явно древний, и вообще - где ж она его брала, хрен его знает?)
   Я вообще люблю есть.
   У меня была мечта о собственном ресторане.
   -Ты все деньги потратила? - спросил я.
  -Подкинешь еще?
  -На.
   Этого ей хватало, чтобы доехать до клуба.
  -Будешь салат? - спросил я.
  -А это что за рыба?
  -Сельдь?
  -Нет, я сельдь не ем.
  -Тут еще овощи.
  -Нет, тут лук еще.
  -Да.
  Я налил вина.
  Потом, я протянул руку и стал трогать ее за соски. Оля тяжело задышала и смотрела на меня с вопросом, не в силах ничего понять.
  -Я очень модный, - сказал я.
  -Да, - она ответила на выдохе.
  Я, братцы, не саксаульный воробей. Я просто пытался себе доказать, что нынешняя правда, нынешняя правда о том, что, чтобы быть человеком, нужно быть европейцем (блять, как порода собаки или лошади) - это неверно, и что нужно просто жить, работать, кого-то любить. Но - не мальчик мальчика, и не девочка - девочку, хоть это и модно, и московские гей-клубы просто битком забиты (хоть и официально гей-парады запрещены)......
   Я поднялся, вытер рот салфеткой и снял с Оли футболку.
  Она задышала и потеряла дар речи.....
  Потом, мы с Сашей играли в морской бой. На листочках в клеточку.
  Потом, я предложил ей поиграть вслух.
   Я вдруг ощутил, что мне хочется верить в то, что кому-то в этом мире можно верить, хотя не факт, что Саша, лысоватая Саша, могла подходить на эту роль.
   Я просто мечтал.
   Душе иногда нужен воздух.
   Но этот организм весьма универсален, и, если ему не давать воздуха, он научится жить и так. Это более гибкое существо, нежели белковая форма.
  
   Домой Саша не пошла.
   Я ничего у нее не спрашивал.
   Я не ничего не знал о ней.
  
  
  
  
  
  
   * * *
  
   Я чаще думаю ощущениями, нежели умом, и здесь, в этом достаточно замкнутом мире, все не так уж выстроено. Но я понимаю, что человек развивается лишь до определенного возраста. Потому, в общем, можно дальше и не жить.
   Можно жить, чтобы фиксировать аспект существования.
   Я не люблю просыпаться рано, когда шумят дома, и поют трубы, поют унитазы в домах, и вы слышите, братцы, как от верхнего этажа к нижним бегут фекальные водопады.
   Время-Пространство-Энергия-Информация-Вещество.
   Нет: утро-сортир-жрать-работа-бабки-пробки-давки-нервы-нервы-ожидание-шанса.... Личность.
   Нет, личности никакой нет. Есть умение жить, степень хватательного рефлекса, умение выдать банальное за гениальное. Например, "Р.А.Б.", очень талантливый промоушен, подача, раздача, выдача......
   Литература?
   Главная литературная ценность - это вырученные бабки.
   Я включил компьютер. Саша отправилась в магазин. Чисто за бананами. И, пока она ходила чисто за бананами, я накатал 5 страниц романа "Звездный трон". Я еще не знал, о чем роман, но составлять структуру заранее не было желания. Я был в себе уверен.
   Ибо я теперь уж достаточно раскручен, чтобы бояться.
   Чтобы по-пустому доиться.
   Я могу получать наслаждение даже и от халтурного писания.
   Если роман дорогой, если за него много уже получено, читатель (особенно - продвинутые-йо) должны понимать, что их заставляют сосать (ибо если автор как литератор не автор), то как это еще назвать? Но, коли член золотой, это не заподло. Это модно.
   Может быть, при кровавом тоталитаризме, золотых бы авторов отправили на завод работать, детали точить. И меня б отправили. Хотя нет, тогда б, может, кому-нибудь приглянулся мой недописанный роман.
   Я щелкнул.
   Годы идут, и там, в том мире, герои живут сами по себе - будто бы я бог, который о них забыл.
   Открыл - закрыл.
  -Нет, - сказал я себе, - ни шагу. Я с таким трудом выбрался из этого финансового омута, чтобы впадать в плавание.....
   Нет, лучше жить, чем не жить.
  Интернет, если честно, меня напрягает. Видимо, это какой-то комплекс, сложившийся еще достаточно давно. Но я все же открыл почту.
   Мне написал письмо Юра.
  
  "Здорово, дружище," - писал Юра.
  -Здорово, - подумал я.
  Было мутновато. Надо было переставать употреблять алкоголь, но я уже не знал, как с этим справиться.
  
  "Я живу по-прежнему. Недавно купил твою книжку, последнюю, и прочитал. Молодец".
  -Зачем это, Юра? - спросил я. - Всяк зарабатывает деньги по-своему. Так и скажи. Только не надо этого жополизства только из-за того, что я перебрался в Москву и кажусь успешным.
   ".... Ты правда - большой фантаст. Я очень рад, что ты состоялся, и у тебя все хорошо. А у меня все по-прежнему. У нас на районе все вокруг теперь затыкали многоэтажками".
  -И верно. Верно.
   Юра был любитель вообще живности. Собственно, его место было не самой окраиной города - во все стороны тянулись длинные частные районы. Но, если в 45% к северу от его двора, там действительно уже был пустырь - до самого горизонта. Лишь там, ближе к облакам, стояло одно общежитие, и там жил Коля Волков, любитель побухать и покричать (водитель, кстати). Так вот, насколько я понял, вот эту 45% прореху застроили, и теперь частный двор Юры был островком посреди многоэтажек.
   "Знаешь, у меня спрашивают, почему я держу корову? Но я привык, дружище. И, пока еще, я нахожу место, где ее пасти. Нужно очень аккуратно пройти улицами и выйти на кусок пустыря. Кругом, правда, стройка. Но это ничего. Травы пока хватает. Да и сейчас кризис, и дома вряд ли скоро сдадут в эксплуатацию. А, значит, я буду по-прежнему водить здесь Дуську. Я так же держу коз. И - очень много кур. Цыплят я вывожу сам. На колхозном рынке цыплят продают, но цена такая, что дешевле покупать мясо в магазине. И я выкручиваюсь. И жителям многоэтажек не нравится то, что я держу кур. Ведь поутру петухи кукарекают. Недавно, в воскресенье утром, один толстый гражданин высунулся из окна нависшей надо мной многоэтажки и закричал "Петух! Заткни пасть". Петухов у меня три. Один - красный, как костер. Один - старый, пенсионер. Третий - огромный, как Кинг-Конг. Сейчас у меня новая жена. Та, которую ты помнишь, ушла. Она на старость лет решила, что она - актриса, но, так как она не актриса, ей оставалось только мечтать. Она обратилась к матери своей, теще, и та подтвердила, что да, она - актриса, а актриса не может жить среди кур, и она ушла, забрав детей. Теперь у меня новая жена, и она очень молодая, и у нас будет ребенок. Я понял, что у жены, дружище, должны быть очень четко разграниченные права, иначе она рано или поздно сядет себе на голову. Ведь помнишь, как еще говорил Жириновский: матери, как вы воспитываете своих дочерей? Вы готовите их к тому, чтобы они искали себе не простых работяг, но принцев. Но, дружище, где же взять столько принцев? Но ты не подумай, я не очень много думаю об этом. Мне очень нравится, как я живу. Сутки через трое я работаю сторожем за 8 тысяч рублей. Продаю молоко. Мне этого хватает. Правда, народ покупает молоко все хуже и хуже, так как считает, что порошковое молоко лучше натурального, но клиенты все равно есть. Недавно я выгнал самогон. Получилось очень хорошо. А еще, я жду, когда выпустишь новую книжку. Ты говорил, что пишешь несколько новых проектов. Я жду, дружище.
   С большим респектом, Юра".
  
   Потом, я что-то написал Юре в ответ. Просмотрел несколько блогов, но все это было глупо. Зашел в свой ЖЖ, но так и не решил ничего написать. Я не видел смысла.
   Что писать?
   События в Америке?
   Нет, мне до одного места.
  О президенте?
  Нет, мне тоже все равно.
  Саакашвили? Нет, ну все эти люди, которые освещают все эти события в ЖЖ, сами для себя, они что же, не понимают, что это даже не игра в журналистов, это онанизм. Вы закрылись сами с собой в коробке мозга. Вы думаете, что перед вами - мир, а это - кусочек ЖЖ, три посетителя, пять комментаторов, и они - такие же, как вы.
   Написать, о литературных новинках.
   Нет, пошло все в зад.
   Но я все же написал:
  
  "Устал.
  Ничего не интересует. Но интересует молодость. Запах свежей женской плоти. Интересует объем спермы, вырабатываемой человеком. Также - интересует спорт. Я всерьез решил бегать по утрам, так как вино - хорошо, но его слишком много.
   Могу объявить конкурс: сделайте так, чтобы хоть что-то было интересно".
  
   Мой ЖЖ, впрочем, особенно не пустовал - находилось достаточное количество юнцов, которые считали меня грандом фантастики, и, среди них, разумеется, было очень много авторов-новичков.
   Самое страшное, братцы: они учились писать у меня.
   Они всерьез обсуждали мое творчество.
   Время от времени я получал приглашения на какие-то съезды, собрания, пати, но я еще ни разу никуда не ходил.
   -Привет, - сказала Саша.
   Она купила бананы.
  -Будешь?
  -Да.
  Мы ели молча. Шли какие-то мультфильмы. Саша была, что существо из морских глубин - она то смотрела, и на лице ее не было ни грамма эмоций, то вдруг улыбалась каким-то совершенно непонятным для меня моментам, то вдруг вставала и стояла, как будто в таком положении информация лучше проходила в мозг. При этом, она была как будто увлечена.
   Потом, после просмотра, она молча подалась в Интернет, и там что-то с кем-то обсуждала, и на ее лице даже проступали какие-то эмоции.
   -Н-да, - прокомментировал я.
   Кожуток (Букетик) вновь был у окна.
  -Букетик, - позвал я.
  Он оглянулся. Круглые глаза его выражали бурное поглощение. Он ел мир.
   -Кошку тебе надо, - сказал я.
  Он встал, поднял хвост, радуясь, что я его глажу.
   Саша у компьютера хохотнула.
  -Интересно, - подумал я, - если начать писать, то есть, писать, а не набирать на клавиатуре дебильные сюжетцы, будет ли хоть кто-нибудь читать. Может быть, это сумеет понять Саша. Но нет, уж она-то точно не сумеет.
  
  
  * * *
  
  
  Теперь же, братцы, продолжим читать "Адидас".
  
  
   После того, как я узнал, что Чипидрос - это Чипидрос, я встретил его в близлежащем пивняке "Благодать". Он там попивал пивко сам с собой. Я к нему подошел, мы разговорились, и он мне крайне понравился. Реальный такой парнишка. В Москве жил уже года три, по квартиркам мыкался. Пробовал жениться, да не получалось. Узнавая, что он не местный, девки тут же заднюю врубали. Мол, это ж свою жилплощадь придется с кем-то делить, это ж прописку ему делать, и все такое. Кто сейчас на такой риск идет, правда? Сейчас за прописку муж жене, может, и бабки каждый месяц отваливать - попробуй не заплати - завтра тебя выпрут нахрен. Альтернативой могли стать красавицы крупных габаритов. Еще только по приезду в Москву Чипидросу предложили в жену Аню в 120 килограмм, но Петя тогда мало что в жизни понимал, думая, что он - герой, справится и так. Но время шло - не справлялся. Потом была Оля - килограмм 100, не меньше, тридцати лет, чуткая, добрая, глупая, одинокая, с квартирой.
   - А я, - говорил Петя, - а я, черт, альтруистом был. Думал - чего бы не стоила эта московская прописка, скольких бы жизней и смертей, ни за что на эту дешевку не куплюсь. Буду мыкаться до конца. Остановят менты - ну и пусть вяжут. Не местный - сажайте нафиг. И хуже всего, Вань, что я и сейчас так думаю. И чем больше живу, тем больше в своей правоте убеждаюсь. Жизнь - это всего лишь миг. Потом - тишина. Зачем же эту краткую вспышку всякой ложью посрамлять. Лучше уж меня убьют.
   -Зачем же так сразу? - спросил я.
   - Да я так. Я просто рассуждаю. Вот я - человек, да? Мне от других людей даром ничего не надо. Я просто хочу работать, приходить домой, видеть родных мне людей, а в выходные отдыхать. Обычная такая логика потребителя. Но я иду на работу, там мне постоянно напоминают, что мне нужно быть попроще и полегче, типа Москва - это не твое родное государство, ты тут не дома, опасайся. Я еду домой - меня менты тормозят. Штраф. Хорошо, если бабки есть. Я им отстегнул и поехал. А если нет - в кутузку. А там мало ли какая смена будет. Попадутся какие-нибудь живодеры. А? А если от нефиг делать шить что-нибудь начнут. Засунут незаметно в карман шмаль.
   - Бывает, - сказал я, - но ты слишком болезненно к этому относишься. Хочешь сказать, раньше было легче?
   -При Брежневе....
   -Ну, так это при Брежневе. Нашел, о чем говорить. Трудности у всех бывают.
   -Нет, я принципиально.
   - Разве я против принципов?
   -Разве в Москве есть какие-то принципы.
   -Это мелочи, Петь. Я сам - не москвич, я тоже так думал, пока не получалось.
   -Ты сразу писателем был?
   -Нет, ты что. Я не сразу понял, чем выгоднее заниматься. Хотя то, чем я занимался в начале, приносило неплохой доход.
   -А в самом начале?
   -Сторожем работал.
   -Гм...
   Чипидрос был еще тот тип. Вскоре выяснилось, что он отнюдь не прост, и весь свой концептуализм (или то, что за ним скрывается) выливает в сеть. Проще говоря, Петя публиковал в сети какие-то рассказы и к деятельности этой относился с серьезной иронией. Большинство сетевых авторов вызывали у него приступ душевных мурашек, но он продолжал с ними общаться, ибо другого выхода не было. Я, будучи человеком крайне индифферентным к чужому творчеству, не выразил никаких позывов к прочтению творений Чипидроса. Это, вообще, объяснимо.
   Во-первых, так делают почти все, кто уже писатель. Кто сумел пробиться. Подсознание более честно. Оно постоянно напоминает тебе, кто ты есть. Если ж пускать в литературу всех желающих, рано или поздно она перейдет на любительский уровень, и таким, как я, в ней и места не найдется.
   А во-вторых.... Вообще, это западло. Ты - писатель, а это - графоман голимый.
   Впрочем, Чипидрос был реальнее хотя бы потому, что с ним можно было выпить. Встретив его на второй день все в той же "Благодати", я спросил:
   -Скучаешь?
   -Не знаю, - ответил он, - наверное.
   -Найди себе девку.
   -Денег нет.
   -А....
   -Такое дело, Вань.
   - Напрасно ты так, - сказал я, - по-твоему, в провинции лучше?
   -Нет, я ничего не говорю. Я вообще ничего не думаю. У меня - двоякое ощущение реальности. Будто бы у меня вообще две головы. Одна голова живет и работает, а другая изучает что-то, и это, иной раз, не совсем стыкуется. Может быть, жизнь - это не только то, что мы видим?
   -А ты учился?
   -Выгнали.
   -А что так?
   -Да так. Много хотел, мало получил. В один момент мне вдруг стало казаться, что я много умею, и потому стоит лишь приложить усилия в нужном направлении....
   - Обычное дело, - сказал я.
   Следующим днем я попытался не пить, и у меня получилось. К вечеру наступила скука. Я попытался позвонить Жене, но связь была плохая, и я, хоть не слышал ее голоса уже несколько дней, не на шутку разозлился, лег, стал смотреть телевизор и заснул. Я иногда умею злиться без причины. Если б у меня была кошка, я б непременно открутил ей хвост. Оглобля как-то порывался подарить мне собаку:
   -Возьми, Вань, шерстяного.
   -Нахрен он мне впал, Вить?
  На том все и завершилось.
   Иногда я злился совсем по пустякам. Например, идешь ты по коридору с чаем, идешь из кухни, а потом в дверном косяке зацепишься вдруг и весь чай разольешь. И обидно, и непонятно, зачем это я чай разлил? И сказать нечего. В такие моменты я начинал злиться на Женю, хотя и не было в том смысла. После, когда в голове остывало, я вновь порывался позвонить, но в последний момент остывал.
   Будет ли лучше?
   Опять гора грязной посуды, и что есть она, Женя, что нет ее - никакой разницы. Так, по крайней мере, честнее. Пусть растут на тарелках поля зеленых цветов. Хрен с ними. Да они, наверное, и сами знают, что с ними хрен. Другое дело, если б у нас были дети. Но нет детей, и сейчас сложно себе представить, что они когда-то будут. Я еще не стар, чтобы снова жениться, но...
   В том-то и дело, что но...
   От этого я начинал еще больше злиться и еще больше бездействовать. Обычно так ведут себя деревья, которым нечего терять, но они желают большего.
   Что мешает человеку, кроме его же самого? Но, признавая в очередной раз свое бессилие перед психикой, падая перед ней на колени, берешь бокал. Бокал звенит. Он свят. Настоящие писатели прячутся в работу, и это их спасает. Но у меня давно отработан шаблон, и, помимо того, что никаких апдейтов для этого шаблона не предвидится, они еще и не нужны. Ни мне, ни рынку. Вполне возможно, что в скором будущем я начну работать по принципу "копировать - вставить". Вполне прокатит. В любом случае, это - не плагиат. Это - амбулакральные ножки морской звезды, которой западло жить иначе.
   Следующим утром я все-таки вымыл посуду, вынес мусор, поздоровался со стариком Ержениным, на чем все и завершилось. Я, безусловно, мог поехать, проветриться, навестить какие-нибудь писательские штаб квартиры, пристанища завуалированной халтуры, но делать этого не стал. Вернувшись домой, я вышел в Интернет.
   -Здравствуйте. Меня зовут Сергей. Мне 20 лет. Я сочиняю стихи. Печатаюсь в сети под псевдоним Темный Рыцарь.
   -До свидания, Темный Рыцарь, - ответил я тихо и тускло.
   Подобное меня не удивляло. Я встречал это часто и не реагировал никак. Иногда мне казалось, что я начинаю медленно и верно брататься. Но что я? Другое дело - Петя Чипидрос. Я ведь даже и понятия не имел, на каких форумах он торчал и о чем, вообще, трещал. У графомании - свой особенный газ. Одна часть - надежда, другая - кислота, третья - жар, четвертая - холод. Смерти в этом газе, как правило, нет. Есть тишина и забвение. Тени задохнувшихся в обломе героев ходят вдоль мертвых амфитеатров. Боги стоят у станков и обжигают горшки. Иногда - в самом прямом смысле.
   Однажды мне прислал письмо пожилой человек, который тем и занимался, что обжигал горшки. В свободное время он писал стихи, читал Пушкина, ходил на рыбалку, мастерил самолетики...
   Я стихи почитал, но я не поэт, да и что с того было бы, если б поэтом был? Кто теперь за стихи деньги платит? Если встать на место всех этих людей, то их, конечно же, можно понять. Каждый имеет право выражать свое воображения в конкретном знаке. Но если мир будет альтруистом, бумагой его завалит. Рот мировой всей этой писаниной забьется, и звиздец.
   Работа моя шла медленно, порциями. Я то смотрел в телевизор, то на экран компьютера. Писем было достаточно. Модератор "Строки" разместил мое мыло на нескольких сайтах, и оттого мой ящик был готов лопнуть. Вопреки настроению и достаточно мутному утру, я читал подробно, не мучаясь. Чаще ж всего я читал два, три письма, а остальные удалял, так как вообще не люблю читать с экрана. Но сейчас я находился в достаточно либеральном настроении.
   -Здравствуй, козел! Думаешь, ты так вечно будешь писать свою хренотень и заставлять наш народ ее читать! Мы уже вычислили, кто ты, где живешь. Мы все про тебя знаем, скотина. Солнцев Иван. Мы даже знаем, что прозвище у тебя - Адидас. Сука! Говно! Развелось вас, мудачья. Гитлера на вас нет. Давай. Успехов тебе. Штампуй свою погань. Мы до тебя скоро доберемся.
   Союз защитников русской словесности.
   -Веселые ребята, - сказал я сам себе, - только зря в меня стреляют. Кто я?
   Оторвавшись от ноутбука, я вновь глянул в телек. Письмо меня порядком развеселило, и я сходил на свидание с холодильником.
   .... Открыл пиво. Стал смотреть сериал. Режиссера этого сериала я знал, он снимался на какие-то неясные финансы, точнее, для отмывания этих финансов он и снимался. Когда не было сценариста, чуть было меня не наняли. Впрочем, справедливости ради надо сказать, я не особо этим воодушевился. Главный мутило был еще тот мудило, и, связавшись с ним, можно было наработать нервный тик, не получить денег, да еще и выстрелы вслед могли раздаться.
   Мол, вали нафиг, пока цел.
   Но пронесло очень легко. Там вокруг этого кина двигался по параболе, словно астероид, один банкир, и у него был сын, и сыну делать было нечего. Нужно было чадо куда-то пристроить. Пристроили во ВГИК, но тому мало показалось. И вот, за пол цены, ему отдали этот сценарий.
   Я его, чадо это, даже лично однажды видел. Бледный человек. Бледный ум. Даже и ничего пошлого в нем нет. Так, личинка.... Впрочем, это у меня - свои собственные темы, не нервные, а, скорее, сонные. Глобальный сон без всяких переживаний.
   Чтоб не заснуть, я вновь сел за компьютер и прочитал ряд писем, и ничего в тех письмах не было. А если и было, то мне оно не особо шло. Каждый автор в душе - царь и бог, но далеко не всякий может уметь показать это на людях. В сети же и слабаки могут показать свой голос.
   Будто я обязан им помогать?
   Пусть еще спасибо скажут, что читаю.
   - Здравствуйте, Иван. Меня зовут Ольга Ежова. Я вам уже дважды писала, но вы почему-то мне не ответили. Я с пяти лет пишу стихи. Мои образы переполняют меня. Я беру их у Пушкина и у Лермонтова. Сама я живу на Алтае. Это - очень живописный край. Когда наступает весна, вся природа оживает, и ты оживаешь вместе с ней, а потом ты уже проносишь все это сквозь свою душу. Когда я читаю стихи своим близким, им это очень нравится. Но на популярных форумах меня не понимают. Я ни разу не слышала ни одного хорошего отзыва. Все только тем и заняты, что выясняют, у кого какой псевдоним, и кто кого левей. Но творчества в том никакого нет. Только разговоры. Посылаю в прикрепленном файле свои стихи.....
   -Так много людей пишут стихи! - сказал я возмущенно.- Если б только это был товар. Мы бы, пожалуй, и по-другому поговорили.
   Сериал сменился криминальной хроникой, которую вел Борис Борисов, мой хороший, впрочем - в прошлом, знакомый. Мы вместе начинали торговать на рынке. У Бори тогда плохо получалось, но зато он выгодно познакомился с дочкой одного телевизионного босса. Женился. Получил квартиру, прописку, машину, детей завел. Раньше бывало, он звонил мне где-то раз в месяц, и я сочинял для него пару сюжетов для хроники, но теперь он забурел.
   Если кто не знает, что это слово значит, то поясню. Рисуется схема, рисуется лицо твое в годах развития. Вот он ты - в школе, а вот - в институте, а вот - на свадьбе, в окружении родных и спиртных напитков. А вот эта расплывшаяся от ожирения харя в конце шкалы - это тоже ты. Это ты забурел, и так это выглядит. Я на самом деле этого никогда не понимал, так как грубым мог быть только в той же самой сети. В жизни мне всегда нравился человек. Вспоминая Оглоблю, добавлю, что и тому все земное очень близко, крайне близко. Он вообще - брат земли. Друг людей. Грубый Оглобля - это нонсенс. Да и бывает ли такое? Разве что, плыли в незапамятные времена вдоль земли 95-е, 96-е года.... Да и когда это было? Может, и не было ничего? Только она, матрица....
   -Здравствуй, Иван, - читал я следующее письмо, - просто интересно, каков ты здесь, в царстве битов и килобитов? Я знаю одного парня, в жизни он очень сух. Мне кажется, что он не ест. Когда дует ветер, ему просто противопоказано выходить на улицу. Иначе его сдует и понесет. Понесет, понесет, нафиг, и никто его не остановит. Но в сети он - просто монстр. Он сочиняет фант.рассказы, популярен у Мошкова, многие авторы считают его лучшим. Я и впрямь считал, что он - очень колкий и опасный убийца, но выяснилось, что эта трость в свободное от института время просиживает за компом, играя в разную ерунду. Я понял, что мне его не понять. Я ведь не играю на компьютере, хотя он у меня и есть, и сил у него достаточно, чтобы потянуть любую игру. Сейчас же просто жить нельзя, если у тебя не 3 Гигагерца, да? Но, мне кажется, ты на форумах подолгу висеть не будешь. Там же одни неудачники собираются. Те, кто никогда не опубликуется. Представь, вообще никогда. До самого конца. Вот он будет старый, эта трость, будет весить 18 килограмм, и к тому времени изобретут какого-нибудь робота, чтобы он его катал. Хотя - хрен там. Во-первых, к тому времени воздух над Москвой будет смертельно заражен, а деньги на противогазы будут только воров и кавказцев. И сдохнет он, никем не узнанный фантаст. Ну, да прости, что столько тебе накатал. Я зашел на форум "Строки" и понял, что это - какая-та очередная лажа. И там кругом написано, что на предварительном этапе нужно, именно нужно, общаться с тобой. Вот я и общаюсь. Ты меня знаешь. Мы вчера пиво пили.
   -А....- догадался я.
   "Заходи, водки выпьем", - написал я ему в ответ.
   Не смотря ни на что, письмо Чипидроса меня обрадовало, и я продолжил просмотр мыла.
   Аня Синькина: "... Я мечтаю писать как Ахматова, как Цветаева, я пишу по двадцать стихотворений в день..."
   Сергей Б. Клинтон: "... Мне кажется, это все пурга. Вы там бабки отмываете, а светлыми идеями прикрываетесь. Но я, все же, отсылаю свою пьесу "Ночлег Путассу на Радиоузле Новосибирска"....
   Леший: "... с точки зрения банальной эрудиции, в этом конкурсе у меня нет конкурентов. Вы просто обязаны присудить мне первое место. Во-первых, я - москвич. В наше время выгодно и модно быть москвичом. Во-вторых, я учусь на журфаке, а журналист в наши дни - самая престижная профессия. В-третьих, я уже сейчас вношу весомый вклад в дело развития хип-хопа. Этот роман напоминает ролик. Он написан в духе кинофильмов Люка Бессона и Джима Джармуша..."
   Некто: "Вы просто обязаны мне помочь. Если бы вы знали, как нам тяжело...."
   Да, подумал я. Трудное детство, деревянные игрушки, коляска без дна....
   Золотая Леди: ".... Здесь - моя фотография. Мы с друзьями ездили на Кипр. Я снимала на свою фотокамеру, встроенную в телефон. Мама подарила мне на день рождения новый сотовый телефон "Пантечь". Теперь все мои друзья могут с легкостью получить мое фото по СМС. Кстати, какой у вас номер телефона. Нет, не подумайте, я не буду звонить и надоедать вам. Я просто вышлю свои кипрские фотографии по СМС...."
   Константин Сергеевич Честнов: "... Мне 25 лет. Я борюсь за правду. Наша команда составила декларацию нашего поэтического общества..."
   Тоже мне, ОБЭРИУ....
   Лиля Одинокая: ".... Прошу вас, почитайте мои стихи! Они прекрасны!"
   Борец: "... как ты там, гНИДА? жИВ еще? Думаешь, я о тебе забыл? Я уже все знаю. Я до тебя доберусь...."
   Слава Хадченс: "... Иван, нам непременно нужно встретиться. Я думаю, что общение по электронной почте малоэффективно. Мне кажется, что при личной встрече я сумею вас убедить в том, что печатать меня просто выгодно. Я не пишу ничего особенного. Но я могу писать много и полезно. Пусть это будет попса. Но сейчас все ориентированы на попсу. Я умею..."
   Валентин: "... мне сложно сказать, что я чувствую, когда ко мне приходит вдохновение. Мне кажется, что это - от бога. Это что-то необыкновенное. Я просто не представляю себе, что этот дар, который дан мне, без сомнения, свыше, не будет реализован. Сейчас я работаю над очень большим проектом. Он будет состоять из двадцати частей и будет превосходить "Войну и Мир..."
   Круто. Круто, круто, круто. Потому, Виктор Кушков очень деятелен. Хотя, спорить насчет его не буду, ибо в ближайшее время его намереваются перегнать....
   Да, там немало ребят собиралось, некоторые и раньше хотели Витька обогнать, но не у всех шахматное мышление. Далеко не у всех. Эх, зайцы-кролики. Все только и норовят что-то где-то хапануть, в карман всунуть и оскалиться.
   -Гы!
   Но "Гы" не очень модно. К тому же, большинство людей в наше время учатся на юрфаках, а потому, хотя бы, знают алфавиты.
   С. Смольный : " я участвовал в прошлой "Строке". Вы должны меня помнить. Я вошел в число отобранных, но потом во второй тур не попал, мне присудили тридцатое место, и я понимаю, что это - не просто так. Войти в число тридцати лучших авторов России не так уж просто. Через год я уже буду не проходить по возрасту. Я очень хочу выиграть. Еще - я подал свою кандидатуру на фабрику звезд, участвовал в региональных соревнованиях. Ведь я пою с детства, и вообще, музыка мне так же близка, как и литература. К сожалению, мне не хватило каких-то сотых балов...."
   -Осел, - сказал я решительно, - нынче двести штук баксов тариф туда попасть. Музыкант фигов.
   Мышли-Дишли: "... все авторы делятся на нескольких категорий. Я - стерва. Все должны об этом знать. И потому, я решилась описать все, что было со мной. Исповедь стервы - вот как это называется..."
   Ну и давай, продолжай.... Сколько вас таких.
   Я выключил компьютер, откупорил бутылку пива, уткнулся в телевизор, и тогда запиликал мобильник. Я его взял, ответил, не посмотрев на табло:
   -Алло.
   -Это я, - сказала Женя.
   Голос у нее был странно бодр. Вопреки обыденности, может быть, жизни или вообще - всей ейной совокупности. Женя - человек очень невнятный. Но если называть женщину бабой, то это не на сто процентов подходит к ней. Хотя, и больше, чем на пятьдесят.
   И где пряталась эта житейская двоякость, которая мешала мне жить? Может быть, я поступал против судьбы? Возможно ли такое? Впрочем, если б были дети, это бы все исправило. Но с детьми не заладилось. Большинство только ради этого и живут, и это нормально. Но что делать, если твой пофигизм не концептуален, а ленив. Так и продолжать быть тюленем?
   -Как дела? - спросил я.
   -Нормально. А как у тебя.
   -И у меня нормально.
   -Что делаешь?
   -Ничего.
   -Не может быть. Всякий раз, когда я у тебя спрашиваю, как дела, ты отвечаешь мне, что ничего.
   -Я не вру. Я, правда, ничего не делаю.
   -Опять ничего не делаешь?
   - Не знаю.
   -А-а-а-а...
   -А я знаю, - сказал я, - сейчас ты скажешь еще одно "а-а-а-а-а", а потом мы попрощаемся.
   -Ты хочешь?
   -Почему?
  -Что "почему"?
   -Почему я этого хочу?
   - Слушай, ну это не разговор.
   -Я знаю. Но....
  -Что "но"?
   -Да так.
   -Я знаю. Ты лежишь на диване, пьешь пиво, и больше ничего не делаешь.
  - Точно. Так и есть, Жень. А ты на работе. А если бы была не на работе, то лежала бы и смотрела телек.
   -А я и так лежу и смотрю телек.
   -Да?
   -А ты что, не знаешь?
   -Не знаю.
   -Ну, ну. Сегодня же суббота.
   -А-а-а-а.... А я, честно, забыл, что суббота.
   -А ты и раньше не помнил.
   -Так и ты не помнила.
   -Видишь, - она вздохнула, - мы слишком похожи, чтобы друг в друге не разбираться.
   -Это слишком скучно, - ответил я, - люди должны дополнять друг друга. А чем дополнят друг друга два скучнейших человека?
   - Ты так сильно жалеешь, что мы были вместе? - спросила Женя.
   -Нет, не жалею. Судьба. Хотя нет, я не верю в судьбу. Это предопределенность.
   -Что ты хочешь сказать?
   -Ничего. Если я кажусь не скучным, то это - автопилот. Когда слишком много говоришь, пишешь, делаешь вообще что-то подобное, у тебя натираются мозоли.
   -На языке.
   -И на мозгах.
   -Ну да.
   - Просто все это стало рефлекторно. А умным и интересным я никогда не был. Я и сам это чувствую. Мне и самому скучно жить. А спиртные напитки немного растворяют эту никчемность.
   -Ты ничуть не изменился.
   -А от чего мне меняться. Я и в последствие не изменюсь. Так же буду сидеть у телека и попивать пиво, если здоровья будет хватать. Не будет хватать здоровья, буду лечиться. Знаешь, мне кажется, должно быть какое-то понимание.... Я ведь чувствую, что мозги заплыли жиром. Просто заплыли. Помнишь, лет десять назад, когда мы еще не поженились, нам пришлось целый месяц прятаться от бандитов. А потом еще через месяц я ожидал судебных приставов.
   -Когда?
   -Я тебе об этом не говорил.
   -Ты шутишь?
   -Да я вообще не шутник. Я так. А потом было еще много инцидентов. Я просто тебе о них не рассказывал, чтобы ты не боялась. Так вот, когда я просыпался, то думал, вот, еще один идиотский день. Каждый день ты снова чего-то боишься. И, хотя это мелочи, хотя ты знаешь, что это не смертельно, страх все равно управляет тобой. А сейчас все наоборот. Просто наоборот. Но все равно, это одно и то же. Я просыпаюсь и понимаю, что мне нечем заняться.
   -А творчество?
   -Разве это творчество.
   -Что же это, по-твоему?
   -Главная проблема в том, что мне хватает денег. Понимаешь? У большинства людей существует правило - чем больше получаешь, тем еще больше жрать хочется....
   -Ну да. Взять Оглоблю.
   -Ага. А мне, вот....
   - Может, ты - раб желудка?
   -Сама ты - раб желудка.
   - А почему бы и нет. Хотя нет, это и правда исключение из правил. Если посмотреть на людей, то ты прав. Просто мало у кого получается талантливо работать и много получать...
   - У меня получается, наверное. Просто я могу иметь гораздо больше, но мне скучно.
   -Это главное?
   -Нет. Не знаю. Нет, это ерунда. А ты как, у тебя кто-нибудь есть?
   -А как ты думаешь?
   -Тебе сложно просто так ответить мне?
   - Без флирта?
   -Ты умеешь флиртовать?
   - Что ты к словами цепляешься? А что, что бы было....
   -Нет, ничего...
   -Значит, тебе не все равно? А у тебя есть кто-нибудь?
   - А как ты думаешь?
   -Почему же я должна первой тебе отвечать?
   -Не хочешь, как хочешь. В конце концов, кто из нас мужик?
   -О, это круто. Это - в твоем стиле.
   -Что ж тут такого?
   -Нет, но это типично.
   -Тогда зачем ты звонишь? В Москве очень много нетипичных людей. Выбирай любого. Нет, я знаю. Ты то их выберешь. Зато они тебя не выберут.
   -И хрен с тобой, - сказала Женя упорно.
   Так мы и поговорили.
   Я после этого попытался поработать, но в последнее время мне работалось все меньше и меньше. Гораздо интереснее было просиживать вечера в ресторанах, но этот интерес был весьма ограничен. Может быть, мне предстояло не на шутку залосниться от скуки и вытечь в пустоту через этот лоск. Я где-то читал, что некоторые стрелялись. Да, один миллиардер.... Кажется, у Грэма Грина. Но тот случай был замечателен тем, что человек устал от собственной совести. Я же ничего особенно плохого не сделал. Если и что и сделал - то одни мелочи. Их все совершают.
   Однажды в детстве я расстроился, когда сознательно убил паука.
   Гораздо больнее ощущать укоры. Все в детстве пытаются воровать. Или это только русские дети воруют? Нет, не может быть. Все дети воруют, и всех ловят. Так и меня однажды запасли, когда я мелочь воровал и складывал, пока десять рублей не насобирал. В первом классе. В тайнике, на нычке, то бишь, эти пятаки лежали и зеленели, и потом бы я их ни за что не очистил. Но палево наступило скоро и глупо. Я посвятил в свои тайны одноклассника, и тот спер из дома десятку. Начались разборки. Словом, тогда все раскрылось, и мне еще долго было стыдно.
   Впрочем, гораздо более стыдно, когда ты кому-то проигрываешь. Устав проигрывать, ты вырабатываешь защитную программу, следуя которой, ты избегаешь общения с проблемными для тебя типами людей. Но это только начало. Потом, с жизнью, именно потом, когда самоконтроль уступает место опыту, развитие останавливается. И ты уже до конца дней такой, каков ты есть. Если ты волк, то уже и умрешь волком. Если глиста - то навек глиста.
   Но где ж тогда брать мотивацию, если в трезвом состоянии тебя ничего не интересует?
   Если ж только это не порча.
   Вот, к примеру, группа авторов под руководством Алексея Бубыркина, те уверенно штампуют магические книги. Сам Алексей Бубыркин - человек с воображением. Хотя книга-то одна, а вся остальная серия - это rmx. Что-то добавил, что-то убрал, статьи местами поменял, новых картинок из нета понавыкачивал. Спрашивается - а зачем тогда целая группа авторов? Впрочем, мне, попсовому моно-автору сложно понять это многоголосие. Так вот, до того, как стать писателем, Бубыркин выкатывал порчу через яйцо. Через куриное, ясное дело. Брал он его, катал по одежде, да по лицу, да по рукам клиента, а потом заявлял, что у того - порча. После, немного офигев от успеха и безнаказанности, вступил в авторский союз.
   Открыв труд под названием "Ангелы и демоны", узнаешь, что Валерий Леонтьев - посланец высших сил на земле.... Так сказать, официальный представитель. Нострадамус - жив. Живет.... Ясен красен, в Сибири живет. Где ж ему еще жить-то? Анастасия постоянно консультирует президента. В деле убийства Распутина замешан Ленин. Конец света наступит в 2021 году. Придет бог, вся ботва.... Гагарина... да, можно и не говорить. Его забрали в космос зеленые человечки. Царь Николай Второй не был убит. Он выжил и жил там-то там то.... Так то, вот, о порче.
   В прошлую "Строку" я тоже принимал письма. То есть, задолго до "Строки". Пытаясь быть альтруистом, я быстро устал. Все было одно и то же. С того момента я четко для себя уяснил, что нет разницы между трудом и ленью, если результат один и тот же. Трудоголиков нет. Есть влюбленность в деньги и глупость неоплачиваемая. Вторым заниматься нельзя. Много так называемых поэтов целиком этим и поглощены, и здесь нет ничего, кроме чистой оголтелости. Родина, время, люди, Пушкин, долой козлов! Все это - один и тот же штамп. Потому теперь я ничего не делаю, и результат ничем не отличается от того, как если б потел и работал.
   Даша Отцова не посылала свои произведения по Интернету. Ее отец забашлял.
   Ира Андропова лично понравилась Виктору Кушкову. Их роман начался с ключей, щелкнувших в дверях личного кабинета Витька. Второй фазой романа стала победа Иры в "Строке" и объявление ее лучшей молодой поэтессой.
   Пушкин стал звездой в 15 лет.... Шолохов - в 22....
   Вечером ко мне и правда зашел Чипидрос. В одной его руке была бутылка водки, в другой - кулек с двумя селедками.
   -Водка и селедка, - сказал я, улыбнувшись.
   -Душевная смесь, - ответил Петя.
   - А я ловлю себя на мыслях, - ответил я.
   -В смысле...
   -Без смысла.
   -А.
   -Просто так. Ловлю себя на мыслях, что я похож на всех людей сразу. Наверное, на всех людей в Москве. Это я говорю утрированно. Может быть, настроение. Ты проходи на кухню. У меня везде бардак. Бабы в доме нет, убирать некому, блл. Сам я убирать не приучен. Такая фигня. У меня хоть мох на стенах расти начнет, мне это пофиг будет.
   -Да ничо, не мох, - ответил Чипидрос, - вроде, нормально все.
   -Ну да.
   -А что не весел?
   -Да нет, я весел. Просто знаешь, как бывает. Когда человек нажрется в доску, то ему кажется, что он правду знает. А протрезвеешь - думаешь - ерш твою медь, нихрена себе. Такое у меня настроение. То ты пуп земли, то никто, то вообще просто хочется лечь спать, чтобы ничего не видеть.
   - Это мелочи, - заметил Чипидрос, - надо выпить, и тогда все пройдет.
   -Ага. Я знаю. Оно всегда поправляет.
   -А ты что, с бодунища?
   -Нет. Я так. Я что-то морально гнить начал. Тут бы радоваться, а я чего-то гнию. Сам не знаю, что меня тревожит. Может, ты мне скажешь? Ты, все ж, сетевик, альтернативщик.... Там все дела.... А?
   -Это бывает. В порывах честности.
   -Какая еще честность.
   -Не знаю. Я говорю, что знаю. У каждого - по-своему.
   -Да, ты прав. У каждого - по-своему. Может, меня кто-то сглазил, а? Я слышал, что в таких случаях у человека на душе становится пусто. Даже и думать нечем. А пустотой, ей же не подумаешь. И начинаешь киснуть, и нихрена тебе не помогает. Разве, что водка. Но водки много не выпьешь, рано или поздно печень отвалится.
   - Ладно. А у тебя есть что-нибудь, кроме хлеба?
   -Да. Корейские салаты.
   -О. Ты что, месяц назад их покупал.
   -Да, типа того. Они нормальные. Попробуй. Кажется, нормальные.
   -А....
   Чипидрос был парнем высоким и худым. Наверное, даже, слишком высоким. Это позволяло ему смотреть на людей сверху вниз. Я немало видел людей подобного сорта. Вне зависимости от того, что у них на уме, они выглядят безобидными остряками. Если ж в остротах этих, порой, встречается доля иронии, то кислота в ней - избирательная. Ни соляная, ни серная. Наверное, что-нибудь пищевое. Даже и не уксус. Лимонная кислота, должно быть.
   Насчет удачи говорить не буду - в таких делах нельзя проследить четкую закономерность. За одними эта дама следом бродит, умоляет, чтоб ее раздели насильно и грубо, а другие ее и в глаза не видели. Может быть, и проезжала она мимо на дорогом автомобиле, да что с того? В любом случае, существует нечто, что может человека подсвечивать даже в самые худшие дни и годы, а также - в таких делах, как публикации. Это - оптимизм. Впрочем, если я буду говорить об этом слишком много, это будет кривда - у меня с этим никогда не было проблем.
   Водка была "путинская", мы по этому поводу поострили. Чипидросу, безусловно, было полезно выпить со мной. Я, при желании, мог ему чем-то помочь. Говорю об этом в таком лице от того, что сам об этом не думал. У меня в голове стоял устойчивый туман. Я был самый настоящий пингвин, тот самый, с ударением на первом слоге.
   Я был уверен, что Женя вскоре вновь позвонит. А, может, я ей сам позвоню. И вообще, все дело - именно в этом. Когда мы вместе, все на самом деле, еще хуже. У нее поразительно толстокожая энергетика, и, при чем, вся эта толстокожесть распространяется наружу. Я до сих пор от нее не отошел. Она проникает во все поры, и, начиная новый день, ты понимаешь, что изменился. Ты ничего не хочешь. Только есть. Только спать. Только телевизор. Сигарета. Магазины. Если ж поддаться магазинности, то эти пестрые существа напрочь тебя пропитают. А еще, я знаю, что у Жени действительно никого не было. Да и быть не могло. Для этого нужна дополнительная энергия. Ленивым людям не дано грешить по-крупному. Это - грех масляный и медленный.
   Я так это себе и ощутил. Еще неделя, две, и нам придется повернуть все назад и сойтись.
  - Я несколько раз заходил на форумы крупных писателей, - говорил Чипидрос, - ничего особенного. Только странно - вокруг крутится много народу....
   -Мухи, - сказал я.
   -Мухи?
   -Да. На говно слетелись?
   -Ха.
   - Когда я в армии служил, у нас такая фишка была: "что ты руки сзади держишь, мух от жопы отгоняешь?"
   -Ты в армии служил?
   -Раньше все служили.
   - Ну да. Сейчас западло. Я, не думай, я - пацан простой. Хотя я в Москве три года уже, она еще не до конца меня пропитала. Я пацан простой, Ростовский. Даже и не из самого Ростова, а из пригорода.
   -Ростова - папа.
   -Да. Но Ростов очень сильно отличается от Москвы. Там ты быстро ощущаешь, куда попал и что делаешь. Во всяком случае, чувствуется человек. А здесь я долгое время не чувствовал человека. Вроде и есть они, а вроде бы и нет. За три года я не завел ни одного знакомства. То есть, вру. У меня были случайные связи, и даже был шанс жениться. Но я к этому серьезно не отношусь. Это ерунда. Если б я женился, то это б.... Это б все произошло, как во сне. Я понимаю, что все дело - во мне самом. Я не привык так жить. Самый большой груз в том, что ты платишь пятьсот баксов за хату, и у тебя почти ничего не остается.
   -Я представляю, - ответил я, - я тоже не москвич. Но тогда другое время было. Многие институты побросали, чтобы бизнесом заняться. Все было очень просто. Главное ж, чтоб башку не отстрелили.
   -Ну, да.
   - Один мой однокурсник поднялся на петрушке. При чем, когда о подобных вариантах говорили позже, то на тот, более поздний момент, это и правда казалось хохмой. А тогда - он поставил старушек на точках. Ни Ментов тебе, ни налоговой. Торгуй, не хочу. Потом он купил несколько ларьков.
   -И что, не убили? - пошутил Чипидрос.
   -Нет. Мелочь не стреляют. Разве, что дело случая.
   -А ты свои истории из жизни берешь?
   -Из пальца высасываю.
   -Честно?
   -Никакой разницы нет. Тут еще много зависит от контекста. Посмотришь на то, как это у других, и если и возникал какой-нибудь позыв работать, то он тут же и пропадает. Начинаешь использовать одни и те же заготовки. На том и все, Петь. Качество материала не имеет значения.
   -Вообще никакого значения?
   -Может быть, на первом этапе и имеет. Тут все очень просто. Я знал одного режиссера, который порывался снимать очень альтернативное кино. Лет пять он ему приходилось сидеть в ассистентах, потом он все-таки снял, что хотел, но это никто не стал смотреть. Даже если б и был промоушн, все равно б не смотрели, понимаешь. А маститый режиссер, который, к слову сказать, мастит прежде всего тем, что переспал, с кем надо, решил стать художником. Он стал рисовать говно....
   -Говно?
   -Да, именно так. Говно. Кал. Устроил выставку. Был успех.
   -Ты шутишь?
   -А что тут шутить? Обычное дело.
   -Хочешь сказать, что работать нет смысла?
   -Не то, что совсем нет. Но слишком много париться вредно.
   -Понятно, Вань. Я, если честно, так и думал. Так все и думал. Я даже об этом статьи писал. В сети, знаешь, там целый огород. Все всё делают сами для себя, сами себе радуются, ругают друг друга, редко кто-то что-то читает, если это длинные трех страниц. Напишут две строчки, обсуждают. Напишут одну строчку, обсуждают. Не напишут ни одной строки, только название - могут заобсуждать это до дыр.
   -В чем же смысл? - спросил я.
   -Разве в чем-то есть смысл. Если только деньги отбросить.
   -В том-то и все и дело. Я примерно себе это представляю. Сетевые авторы нигде не публикуются. Бабок не зарабатывают. Потому, никто о деньгах и не говорит.
   -Просто их нет.
   -Наверное.
   -А если б были?
   -В смысле?
   -Если б им было, за что бороться? Представь. Они друг друга бы подушили.
   -Не знаю. Вполне возможно. Я, как-то, пытался поднять такой вопрос. Но никто не понял, что же я имею в виду. Я подумал, может, я на другом языке разговариваю? И, знаешь, вполне может быть. Очень даже может быть. Я понял, что большинство этих самых сетевиков заняты карманным бильярдом. Их это устраивает. Я понял, что мучаюсь от того, что мне нужно гораздо больше. Такое вот несоответствие. В конце концов, я решил, что научусь гораздо большему, чем я умею сейчас, чтобы мимо меня просто так нельзя было пройти. Но выставлять свои работы мне негде, и я сую их в сеть, а там - опять все тот же карманный бильярд. Когда же я указываю бильярдистам, что они - бильярдисты, они очень сильно удивляются. О чем это я? Когда я упоминаю эпитет "Штурман Жорж", меня опять никто не понимает. Некоторые даже понятия не имеют, откуда это взято.
   - Удивляться нечему.
   -Да. Остается бороться.
   -Тут ты не прав, - ответил я, - бороться не нужно.
   -Что, ужом быть?
   -Да нет, ты не понял. Это - удары головой о стенку. Кому нужна борьба? В наше время, тем более, в этом городе, распространен единственный вид борьбы - это борьба за деньги. Больше вообще ничего, Петя.
   -Блин, но это ж смотря как на мир смотреть!
   -Да как ни смотри!
   -Ты не обижайся, но ты не прав. По-твоему, человек вообще ни к чему не способен, кроме как рвать друг друга. И это ты говоришь, писатель Иван Солнцев?
   - Сейчас стоит уточнить, какой я писатель, - сказал я.
   -Ладно. Извини.
   -Да нет, ничего. Ты прав.
   -Каждый по-своему прав,- заметил Чипидрос.
   -Нет, ты же сам понимаешь. Это - бизнес. Тут можно и остановиться и ничего больше не говорить. В какой-то мере, этот рынок очень искусственен. Но приучить людей к литературе подобно рода было недолго.
   -Ты, что ли, приучал?
   -А все приучали. Ты знаешь, это очень хороший принцип. Меньше работаешь, больше ешь. Вектор направлен очень четко. Одно движение - одна денежная единица. Тысяча баксов, к примеру. Не верь тому, когда говорят, что кто-то на этом фронте работает. Я, конечно, не могу сказать, что это и вовсе не труд. Но труд, Петь, слово где-то, даже, ругательное. Трудиться должны массы. Массы ж и питаются поп-культурой. Все очень просто. Массам нужно указать на то, что им читать. Примеров здесь множество, и я здесь - не самый монстр, Петь. У меня - дохлые сериалы, которые показывают по самым левым каналам, да и книги, они нейтральны. То есть, не содержание. Их попсовость. Реклама. Не знаю, как сказать.... Середина, наверное. Давай выпьем.
   -За что?
   -Не знаю. За тебя, Петь. А то ты что-то совсем пессимист.
   -Нет, я не пессимист. Ну, давай, - он выпил и запил минералкой, - я - оптимист. Чего мне, нафиг, грусть, Вань? Единственное, что меня грузит - это квартплата. Она убивает меня напрочь. А снимать комнату я больше не хочу. Хватит. Наснимался. Знаешь, у меня порой складывается впечатление, что комнаты сдают только очень ненормальные люди. Нет, когда квартира сдается разным жильцам по одной комнате, это еще куда ни шло. Хотя и это - херня, Вань. Первую мою комнату сдавала баб Валя. Это было полуживое, усохшее существо, которое ночами кричало и стонало, ругало само себя. Я думал, что то - просто гонка, оказалось, это в ней какие-то остаточные соки играют. Бабушка мастурбировала и кричала, вот что.
   -Ага.
   -Поживешь такой жизнью, чего только не увидишь. От бабушки ж этой я не сразу убежал. В один день, она решила, что я - какой-то нерусский с юга. Она ведь не понимает, что на юге многие люди так выглядит, и это не значит, что они - не русские. По этой причине она решила, что - раз не русский - значит много денег. Она подняла квартплату в два раза. Я спросил, мол, куда вам столько денег, куда совать-то, а она поохала и сделала вид, что не понимает. Потом я еще несколько раз так вот снимал комнаты, и всякий раз натыкался не то, что на худших людей, а просто на какие-то жертвы экспериментов. Когда я снимал комнату в очередной раз, то уже был уверен. Да, во-первых, будет совершенно жуткая цена за какой-нибудь угол, а потом маклер-самодельщик попытается содрать с тебя столько шкур, что доберется до позвоночника. При чем, снял ты комнату, скажем, месяц назад, а потом идешь снимать снова - оказывается, цена уже поднялась. Идешь через месяц - она еще выше. Через три - она уже выше в два раза, чем в тот, первый раз. Создается впечатление совершеннейшего зверинца, Вань. А я, как сетевой автор, не могу, конечно, мимо этого пройти. Но меня никто не понимает. Спрашивают иногда, а о чем вы, это, пишите? От чего вас волнует такая вещь, как постоянное повышение цен? Я не пойму, Вань? Может, дело во мне? Или люди так хорошо выдрессированы, что с ними можно делать все, что угодно, и быть уверенным в том, что они найдут выход. Ты их, они - еще кого-то. Мне кажется, года через два вся эта квартплата будет стоить вообще какую-то страшную сумму.
   -Все может быть, - проговорил я.
   -Да, ты тоже не понимаешь. Ты попробуй, подними цену на что-нибудь во Франции на двадцать процентов. А у нас можно на четыреста, на пятьсот.
   -Я читал, - сказал я, - у Бунина. Такое веселое правило, поднимать цену на 500, 1000 процентов ввели большевики.
   -Да. Но они же не из космоса прилетели?
   -Да.
   -Я просто уяснил, что нужно поменьше голову ломать, - произнес Чипидрос, - все равно никто ничего не поймет. Ты прав на счет этого. Нужно меньше работать и больше есть. Научиться так. Но как, Вань? Я ведь могу написать самую попсовую попсу.... Но меня все равно никто не издаст, так как писательство - вещь выгодная. Пускать в этот бизнес всех, кому ни лень, никто не станет. У богатых людей есть дети, и далеко не все из них хотят быть финансовыми директорами и дипломатами. Кому-то и писателями быть нужно. Если ж посчитать их процент от общей массы писателей, то выяснится, что таким, как я, тут не место. Даже если я буду писать, как Достоевский, Вань. Кому оно надо? Я ж тогда, получается, чернь и простолюдин, буду у хозяев часть хлеба отбирать, да? Я пишу и мучаюсь, потею, размышляю над тем, почему русский Иван таков, почему он ничему, кроме воровства, не научен, почему его так легко можно дрессировать, да, а тут - дети банкиров, покупают работы у студентов, может, и сами какую-нибудь легкую чепуху пишут, никакого пота, много пафоса, тусовки, одежда от, туфли от, духи от, крутой университет, самые модные, самые талантливые люди Москвы, и тут - я. Сумею ли я с ними общаться? А они меня и не пропустят. Они все типа опа читают Толстого, хрена им мои крики? Бла бла бла, понимаешь?
   -Понимаю, - сказал я, закуривая.
   -Потому, я сижу в сети, а люди там на полном серьезе обсуждают сериалы, ищут в них политические мотивы, и вообще - это очень большой очень бестолковый мир. Но постоянный рост цен, Вань? Иногда мне кажется, что я - лысый? Доллар-то на месте стоит, Вань? С русским Ваней все, что угодно делать можно, а он еще и возмущается - что, мол, дурак, что тебе не нравиться? Ты что, больной? Давайте, мол, лучше говорить о том, что Америка - лох, американцы - дауны, о Евросоюзе, об Украине, и т.д. Ты, наверное, обиделся?
   -Нет, - ответил я, - ты рассуждаешь совершенно верно. Только прыгать с голыми руками на танк глупо. Это и правда никому не нужно. Просто всем внушили, что у нас - демократия. Это слово просто много раз повторяли, и все к нему привыкли.
   -Значит, все это понимают. Но я, Вань, я тоже хочу не работать и есть. Но становиться бандитом и кого-нибудь грабить - нет, я до этого еще дошел. Я хочу делать это за счет своего ума. Но я не могу этого делать, так как для простолюдина эта область закрыта.
   - А я, что ж, по-твоему, особенный? - спросил я.
   - Не знаю.
   -Главное - пролезть, - заметил я, - это в любом деле - главное. На заводе - пролазишь, доишь завод. На фирме - пролазишь - доишь своих работников. Здесь - тоже пролезть нужно. Много работать и правда ни к чему. Но это ты уже потом можешь выбрать, сколько тебе работать, много или мало. Я, вот, работаю мало, но иногда совершаю мозговой штурм и делаю очередной проект. Я знаю, что мое имя - это очень хороший товарный знак. Если хочешь, я могу тебе кое в чем помочь. Сейчас не обязательно писать чистую попсу. Можно и позаумней.
   Разошлись мы ха полночь. Поговорили об отвлеченном. О Ростове. О том, как я сторожем работал. Немного - о народном писателе Викторе Кушкове. О проститутках. О банях. О водке. О том, что с кем происходило в последние дни. Вообще ни о чем. О литературе говорили вскользь, и то - большей частью говорил Чипидрос. Он ее больше любил.
  
   Тут уж подошло время читать мой роман. Это вам не "Птицы-Мутанты", это вам не "Черный След". Я вообще горжусь, что от меня до сих пор еще что-то остается.
  
  Читаем.
  
  Есть люди с особым детством - их часто показывают где-нибудь в ящике. Такая передачка - сплошь усугубленные московством актеришки, певуны и что-нибудь другое. Они вспоминают, как шли по такой-то улице, а потом - еще по такой-то улице, а потом - по третьей улице, и что в их классе учился тот, а потом - тот, а потом - еще тот претот. Народ, глядя на всю эту беспонтовую шелуху, не особо и озаряется. Но разово, для женщин, тема подходит.
   Есть способ чувствовать однажды. Это значит, что потом не будет. Даже презерватив не столь одноразов, как кажется. Нет, его не обязательно полоскать перед использованием еще раз.
   В пачке - три штуки.
   Все это - вещь в себе. Гондон!
   Нет, никакой такой душевности, никаких таких особенных улиц в моей жизни не было. Я всегда был Ваня Солнцев. Что же тут сказать о писательстве?
   На свой пароход я сел в годах (тире) 95 - 96, а Оглобля еще не был Виктором Кушковым.
  Талант?
  Нет, поймите, талант - вещь простая, она есть у всех. Вот, допустим, женщина. Она умеет трепать нервы и вынимать сердце. Дай же его, дай. Поскорее, быстрей, я хочу быть наслаждаемой....
   А вот - человек, талантливый в умении есть. Что же? Перед ним - мир еды прежде всего духовной. И тут можно вроде бы и сказать - а какая это духовность? А какая вам нужна? Бог, что ли?
  Ну и хорошо, Бог. Хотя да. Ведь многие ищут его, например, через вегетерианство. Через поедание огурцов. Через сыроедение. Зачем, спрашивается.
   Вот, например, я бы, Ваня Солнцев, был бы Бог. Следовательно, нужно было бы искать ко мне путь?
   Возьмем какого-нибудь Васю или Петю... Нет, это примитивно. Пусть это будет Савва Абрамович. Хотя и тут неверно - у Саввы Абрамовича однозначно с господом все в порядке.
   Ладно, среднестатистический россиянин. Он ищет меня. Он идет в храм. Но я хочу спросить у него - россиянин, зачем ты туда идешь? Меня там нет. Я здесь, я - вот он.
  Хорошо. Храм - это хотя бы канонически. Но, допустим, среднестатическому россиянину сказали:
  -Поезжай в Гоа!
  И я ему кричу:
  -Эй! Эй! Куда ты? Я здесь.
  А он:
  - Что вы, я ищу Ивана Солнцева!
  И он туда едет. Хотя я был рядом, я стоял подле него, но он не заметил.
  Ну и третье - среднестатистический россиянин начинает увлекаться сыроедением. Он полагает, что через пищу он что-то узнает обо мне.
   Он разговаривает с другим среднестатистическим россиянином, который атеист.
  -А я ем мясо, - говорит тот, который атеист.
  - Иван Солнцев сказал, - отвечает второй.
  -Что он сказал?
  -Нужно есть овощи и дикий мёд.
  -А где ты мёд возьмешь?
  -Пища вокруг нас!
  -Никакого Ивана Солнцева не существует!
  На самом деле, это разговор ни о чем. Тем более, что ныне Михаил Александрович Жердевич гораздо популярнее меня. И здесь надо судить по факту. Я начинал жизнь размеренно, но я был изначально оснащен литературным талантом, который впоследствии вылился в то, во что он вылился. Кроме прочего, я умел пронюхивать. Ближе к 2000-м годам многие теплые места уже были заняты.
   Не зря говорилось: хватай, пока есть время!
   Многие другие народы проходили этот период веками. Ранняя элита формировалась у них в период отпадания хвоста. У нас - сейчас.
   Мы - перманентны!
   Получается, life has just begun!
   Конечно, может быть, и я когда-то мечтал сидеть на передачках, и говорить:
  -Помню, помню, идём мы по Поварской...
  Печати. Клеймы. Штампы на лбу... Нет, все это - для дураков. Деньги не пахнут. У них нет теперь особенных обверток.
  Итак, что мы имели?
   Михаил Жердевич был молод и смел. В отличие от многих своих соратников, которые в те годы постепенно сошли вниз, то есть на дно, в аид, он рано понял, что времена вскоре поменяются, и в цене будут умные, расторопные, хитрые люди - ценить их будет радиоэфир человеческих законов.
   Что такое раньше был писатель? А так - ботаник, петрушка. А теперь - царь, миллионер. Поэтому, перекраска - вопрос времени. Ну и ума, конечно же.
   Это потом - был лучший момент. Вышла моя книжка. Мы сидели в каком-то уличном кафе - я и он.
  -Прикинь, чо, да? - говорил я.
  -Да, прикидываю.
  -Нормально, чо.
  -Да, чо.
  -Вот, ты братик, не москвич, - говорил Миша, - а посмотри, посмотри - тела. Идут все, и все рвут. Кого ни спроси - у каждого в голове - какой-то план! Все думают о богатстве. А ты - взял и сделал. По-настоящему.
  -По-пацански, - ответил я.
  -А то, братик. Что мы будем пить?
  -Тут, по-моему, ничего нет.
  -Пошли через дорогу.
  -Нет, тут катанка была какая-та у них.
  -Не, смотри, там народ сидит. Пошли туда.
  
   Настоящие пацанские концепты остались ныне только в кино, при чем - в сериальном. Объяснение же этому - самое простое. Дело в том, что продюсеры - пацаны. О чем же им заказывать ленты-то, как не о себе? Как с ментами тёрки были, как поднимались, как падали, и вся сопроводительная к этому движуха. Важно понимать, где начало, где конец. Потому что, конечно же, смотрим мы кино западное. Зарабатываем - на нашем. Слушаем западный рок, поём шансон. Это способ двигаться. Просто в нынешние времена надо знать - какие именно точки бытия трогать, а какие - вообще не трогать и обходить мимо. Это напоминает проход по улице, состоящей из сортиров. Да, да, все дома - сортиры. Я имею в виду такие, как на дачах, на садовых участках - ведь многие не знают, о чем речь. Существует даже в природе один писатель, который вообще стал славен своим незнанием устройства уличного сортира, так как по природу есмь фикус - но роман и не о нём, и не о них. Он - о нас.
   И вот, идёте вы, а все сортиры заняты. Дергаете вы за ручку, а вам то и дело кричат - занято! Сам по себе выкрик есть удар, а потому, чтобы удар подобного рода не получать, нужно знать - куда поворачивать, тратить ли вообще эту энергию на поворот.
   Говорили мы много, с жаром. Темы - о жизни, о счастье, о том - что мы сильные, и мы умеем брать то, что надо. Конечно, мы говорили и о тех, кто не умеет брать.
   -А Санёк, - сказал Миша
  -А что - Санёк.
  -А, да сколько гонору!
  -Он потемнел.
  -Загар?
  -Нет, это метафора. Это что-то с ним происходит.
  -Жаба душит?
  -Ну я не думаю, что это - именно жаба.
  -Нет, брат, это - как раз именно жаба. Она самая. Это, брат, знаешь... Вот ты молодец. Горжусь, иду по улице, потом остановлюсь, смеюсь.
  -Чего смеешься?
  -От счастья! Тепло на душе. А Саньку-то сейчас каково?
  -Не знаю. Нет, это не жаба, пойми. У него - свое видение, тут немного не так.
  -Да нет. Да он же и в долгах.
  -Я слышал, что вроде бы не в долгах.
  -Да и хрен же с ним.
  
   Но еще некоторое время назад я жил иначе. Дежурил сутки через трое, в свободное время спал, телек смотрел, встречал Ирку с работы. И ругались мы, и мирились, но так все жили, и ничего такого в этом не было - так пол страны живет. На работе ж у нас были прозвища самые оригинальные. Рубль, Адидас, Президент, Толик Корявый.
  Имелись еще Готовальня, Ворота, Казбек, Мамай и Сергей Родина. Так вот, как-то Сергей Родина мне и говорит:
   - А ты, случайно, родом не из такого-то места?
   Мы тогда с Родиной на посту номер пять сидели, чистили сушеную рыбу, чтобы потом ее с пивком употребить.
   - Ну да, - ответил, - а ты откуда знаешь?
   - А ты знаешь такого Мишу Оглоблю?
   - Нифига себе. Ясен хрен.
  - И я его знаю. Он такой-то рынок держал.
   -Оба. Да ты что.
   Ну, мы, рыбу почистив, взялись за нее было, и тут с другого поста звонят, мол, приходите в карты играть, водка есть, Готовальня привез. Ну, мы туда пошли, в карты заигрались, и уже за полночь Родина мне напоминает:
   - А он что, друган, что ли, твой? По натуре, а?
   - Кто?
  -Ну, этот, Оглобля.
   - Ну, как бы типа того.
   -Короче, идет сейчас отстрел, и Оглобля попал круто, и теперь прячется.
   - А откуда ты его знаешь?
   - А жена у меня на том рынке рыбой сушеной торгует. Ты ж думаешь, чо у нас рыба такая.
   - А он что, сам про меня рассказывал?
   - Ну, он как-то день рождения в ларьке отмечали, как-то случайно в разговоре кто-то твое имя упомянул. Вот.
   - И что? Где ж он прячется?
   - А бог его знает. В кустах у себя, наверное, в замкадье.
   Потом проезжая через свой городок как-то, я его и встретил. Оглобля шифровался решительно. Денег было маловато. Он любил позажигать, по барам покутить, с девками позагуливать, а тут у него все это отрезало, и он в страшной тоске прозябал. Иной раз ему даже приходилось чуть ли коров пасти - это еще те времена были, когда в провинции были коровы. Теперь их нет. Это заподло. Вся страна - один большой мелкий менеджер.
   Это крутая трансформация была, тем более, что совсем незадолго до того он рынок держал и бизнесменов крутил, а тут - такое. На самом деле это не страшно было - в ту пору шел массовый отстрел. Братва стреляла. Взрывал. Резала. Душила. За большие бабки шла охота, и далеко не всем удалось в этой охоте на правах охотника остаться. Мише тут явно везло - он не довел состояние до критической отметки и смылся.
   Я ехал тогда на девятке с Готовальней по работе. Подъехали к дому его родителей. Посигналили. Никто не выходит. Я не сразу сообразил, что делать так нельзя - Оглобля ж прячется, подумает, что это за ним приехали. Только когда я вышел и вызвал его мать, все решилось. Мишу пошли искать. Он, оказывается, взялся огородами уходить. Валил, только кусты трещали. Но - нашли его. Сидел на сеновале с ружьем наготове.
   Это уже потом Миша стал писателем Виктором Душковым. А тогда он о подобном роде занятий слыхом не слыхивал, духом не духивал. Его главной целью было шкуру свою спасти.
   Первый свой роман, "Месть мертвого богатыря", Оглобля, по слухам, написал сам. Там дело вот какое:
   "Был богатырь. Был он здоровый пацан. Ходил в лес, пугал ведьм, ловил соловьев-разбойников, вывозил в Киев на рынок и там ими и торговал. Этот процесс торговли соловьями-разбойниками был описан весьма подробно. Иной раз могло бы даже показаться, что в Оглобле сидел скрытый гений, но - позже я совершенно случайно обнаружил подобный сюжет у еще одного современного русского онаниста, о котором ныне никто не помнит, и неизвестно, жив ли он теперь. Орфографию же, должно быть, было кому подправлять.
   Вообще, недолго сей тип торговал, так как основное повествование посвящено его мощам и высушенным глазам. В одном из походов на соловьев богатырь был захвачен темными силами. Его привезли в храм дьявола, где ему предстояло встретиться с Осирисом, Зевсом, Аидом, Десятью колдунами, орками и агентом ФБР, прибывшим сюда специально (на машине времени).
  
  Их диалог был растянут. Я думаю, Оглобля сделал это для того, чтобы увеличить объем романа в страницах (если, конечно, писал именно он).
  -Слышь, чо, - сказал Валерич.
  Иван молчал.
  -Слышь, не ломайся, все равно порву.
  Вышли вурдалаки и тоже базарили по стилю.
  -Чо?
  -А?
  -Слышь!
  Представляю, как чувствовал себя корректор. Впрочем, деньги не пахнут. Кто теперь помнит первые шаги Михаила Александровича Оглобли?
   В романе же его первом события развивались нешуточно. Такова легенда. Прошло много веков, и о мощах, о глазах засушенных, стало доподлинно известно компетентным органам. Оказалось, что эти амулеты являются ни чем иным, как концентратором мировых сил. Прочие же концентраторы - это Шамбала, Египетские Пирамиды, Тадж-Махал, Собор Василия Блаженного, и еще - много мест, включая Кижи, Кремль, Сандуновские бани и Сочи. Все они, места то есть, были большими и массивными, и разрушить их просто так не представлялось возможным. А, вот, с глазами можно было делать все, что угодно, а потому так и произошло.
   Злодеи собрались и стали вызывать дух Ленина. Так-то.
   Светлые силы, во главе с главным белым монахом, связались с Анастасией. То прочитала им долгую и важную речь.
   К делу подключились:
   Менты.
   Крутые.
   ФСБ.
   ФБР.
   ГРУ.
   НАСА.
   ЦРУ.
   Помимо них - много разных сект. И, главное, Иван, воин, каратист, оккультист, бывший сотрудник, майор, перетрахал всех баб, верил в бога, член 42 см, и т.д.
   Описывается половой акт, совершенный Иваном. Если покопаться в современных литераторах, словно в емкостях с опилками, то подобное "членство" можно найти и у Доценко. Просто сейчас мне недосуг вспоминать.
  Попробуй, вспомни всех. Вот вы - вспомните всех? Да, хоть бы кого вспомнить. Середина 90-х - такое же время!
   Так вот, совершил Иван магический обряд, вызвал дух богатыря и все выяснил. Тот ему еще много, что рассказал.
   А) Триффиды были выведены в Третьем Рейхе.
   Б) "Челленджер" был подбит советским секретным (невидимым) истребителем.
  Г) В событиях в Рокуэлле замешано Штази.
  Д) НАСА организовано инопланетянами.
   Е) Цивилизация произошла на Чукотке. Древний язык был чрезвычайно похож на русский.
   И еще - несколько пунктов.
   На самом деле, многие вещи, которые можно разобрать по костям с помощью элементарной логики, такому разбору не поддаются. Помню время, когда Оглобля был хулиганом, без всякого воображения, без всякой творческой искры. Откуда б креативу потом произойти? Каким образом нужно было оказаться в нужный момент в нужное время?
   Если б предположить, что 1988 году его завербовало ЦРУ.... Но на кой хрен он, такой, нужен им? Это сегодняшний Оглобля - совершенно другое. Квинтэссенция злой, настоящей, действительной клоунады. Может, даже - самое зеркало нашей жизни. Кто он было тогда? Обычный бандюк, обычные развлечения, девки, бильярд, сладкая жизнь, никакой сверхзадачи. Но попробуй, поверь в это.
   Может быть, злой гений или пророк в него вселился? Почему бы не предположить, что такие вещи все-таки случаются? Иногда, очень редко. Раз в сто лет. Приходил же Джимми Хендрикс к Доктору Филгуду....
   Если ж только не сослаться на то, что в стране чудес может быть все. Все, что угодно. Любая физическая или паранормальная антиконстанта, выжатая из общественного духа. От Ломоносова до Гришки Распутина. От рекламы до рекламы. Да говорить тут можно о чем угодно.
   Тем более - что был Ушкин, и что на определенном этапе я был в курсе всего.
   К середине роман уже порядком выдыхался, и начиналось автоматическое письмо. Мир стоял на краю, Иван наш готовился к финальной схватке со злом. Он поехал в Канаду и тренировался там, среди китайских агентов. За время тренировок он посетил много монастырей, а также - публичных домов. Автор очень серьезно подошел к описанию полового умения русского героя. Так, в ходе одного из половых актов, он вошел так далеко, что вышел с обратной стороны....
  
   Книжечка эта раскупалась неплохо, хотя и не стала вообще мегабестселлером - такие вещи должны либо проплачиваться, либо пролизываться. Тогда же такое чтиво вагонами выпускалось. Сейчас - я не говорю, что сейчас лучше. Просто раньше не было системы. Гнали всё подряд.
  Оглобля тогда был всего лишь один из всех. Если б всю литературу того периода сложить в одну стопочку, то, забираясь по ней, можно было достигнуть Луны и оттуда прокричать:
   -У-у-у-у-у! Я на Луне!
   Может быть, писателя Душкова непременно забыли бы, если бы как раз не Ушкин, полупоэт, полуманьяк, получеловек. И правда - если ты - всего лишь пиявка, то тебе нужна кровь. А если нет крови?
   Ищи!
   Но люди сопротивляются. Они не даются. Тебе нужен человек, который чем-то связан. Это как в анекдоте, где заяц ходил и сообщал на весь лес, что там, там зажало деревом лося, пойдемте трахать.
   У Мише же была хорошая хватка.
   Это вообще как русская национальная идея - ищи, что схватить. Схватил - держи, охраняй, не давай никому.
   Современный роман - это запутанно. Единственно, могу заметить, что издревле существует такой класс людей, которым все просто, хотя это не значит, что простота относится чисто к жизненным ситуациям. Жизнь - она просто есть сбор урожаев. А настоящая простота - это понимание, что человек человеку не волк, а кто-то еще. Волчизм же всех остальных наружу не выражен, но всегда имеется в виду. Хорошим показателем этого качества являются смутные времена. Тут - все напоказ. Хватательные рефлексы преобладают, прочие присутствуют в разной мере, но чаще отсутствуют. Простые правила.
  Есть человек волчейший.
  Есть человек простой.
  Как определить, кто есть кто? Нет, конечно же, у нас могло бы и не быть отличий. Масса. Так много говорят - при союзе тоталитаристы сделали из людей массу - податливую, добродушную. А теперь - вроде живём. Теперь лучше. Все люди - личности. Страна стала крепче, ее спас Гайдар...
   И вот, собрались мы тогда прямо в кустах. Родители Миши следили, чтобы никто не подъехал. Взяли водки. Готовальня был особенно разговорчив.
  -Как сам? - спрашивал я.
  -Да так, брат, - Оглобля смущался.
  -На, гаси.
  -А что это?
  -Водка. Что ж еще.
  -А ты?
  -Я уже, братан.
  -А ты за рулем.
  -А мне посрать.
  -А. Ну давай.
  И мы наливали. И солнышко сверху шло с прослойками, будто бы смешивались и лучи, и душа будущих судеб.
  А там вокруг - Русь! И Русью пахло. Вы знаете, жизни широка - если ты сумеешь порой остановиться, осмотреться, не спешить. Питие водки - это неспешная статика, созерцание.
  Я особо тогда у Миши не спрашивал, как он живёт. Собирается ли снова в Москву. Какие планы.
   Он был немного зажатым, немного добрым.
  -Я, братики, мне тут хорошо, - говорил он.
  -А мы бухае, - отвечал Готовальня, не выговаривая слова после первых же граммов.
  -Чем занимаешься?
  -Работае. Гэ.
  - А чем занимаешься?
  -А?
  -Наливай, наливай.
  -Я займусь скоро, - говорил Готовальня.
  -А чем займешься?
  -Мясом.
  -А.
  -Сам себя сдаст на мясо, - пошутил я.
  -Ты, слы, меня не сдашь, - отвечал Готовальня невнятно, но борзо, - я жилистый. Жилы не сожрешь. Нет, по натуре, займусь мясом.
  -Мясо - это тема, - подтвердил Миша Жердевич.
  -Па-любасу! - отвечал Готовальня. - Мясо жрут.
  -Кто жрёт?
  -А ты жре?
  -Я капустой питаюсь, - отвечал Оглобля.
  -А чэ такой здоровый?
  -Здоровую капусту жру.
  -Не, слы, я серьезно. В Никифоровке мясо дешевое. Буду с Кабаковым ездить. У него там дядька живёт. Две свиньи загасим, тут сдадим.
  -Будет сдавать или на рынке стоять?
  -Кума встане!
  -А. Ты того?
  -Кого, того?
  -Мацаешь куму?
  -А то.
  -За сиськи!
  -Да как зажму!
  Мне тогда представилась Русь за сто лет до нас - тот же неповторимый, пропитанный недвижением, воздух. Вот только что церкви тогда живые были, с дыханием, а теперь уже почти ничего нет. А и никому это не нужно.
   Мы спешим.
   Правда только одна - успей!
   Хватай, беги.
  Не успел, опоздал....
  
  
  
  
  
  
  * * *
  
  
  
   Петя, молодой литератор, жил теперь в машкиной квартире. Сама же Машка - она как уехала, так и с концами , да хотя и черт с ней... Пусть бы она и затонула, как Титаник, в заграницах. Нет, она была средней, еще доступной и, один раз, я ее хорошо пощупал. Это было как раз два года назад, когда она уезжала. Была она пьяна, а я не помню, кто был я.
   -Смотришь? - спросила она из "предбанника" (то есть это тамбур, уголок между дверями в две квартиры).
  -Смотрю, - ответил я очень нагло.
  -Вот.
  Она чего-то возилась, потрясая грудью.
  -Молодец, - ответил я отстраненно.
  -Ну-ну.
  Я, было, пошел. Но что-то меня остановило. В глубинах лифтовой шахты пощелкивало, хотя лифт не ехал. Есть штука такая - это некая рука, ей обладает судьба. Есть моменты, когда в ней есть смысл, есть - когда нет. Большинство же вещей смыслом не обладают. Если тебя толкает - это может быть просто так. Так и было в случае с Машкой.
   -Ну, заходи, - сказала она.
   Я зашел, там-то всё и состоялось.
   Больше мне рассказывать и нечего, да и всё это касаемо лишь её квартиры, которую она всё собиралась сдать, а дядь Женя Ерженин должен был найти клиента и передавать ей деньги. Жадность же. Да и вообще, самая высокая аренда жилья - в России. На это и был расчет.
   - Слушай, дядь Жень, а ты ж Машку того? - спросил я потом.
   -Кого - того?
  -Ну, этого.
  -Не. Не даёт!
  А мог бы и сбрехать.
  - Одинокая, сука. Скоро полтинник, а что-то мутит.
  -А что ей мутить?
  - Да хрен его знает. Видно же, что мутит!
  -Может, собирается в немчурии найти мужика?
  -Бюргера. Да куда ей. Только если сморчка, беженца. Она ж баба крупная, мужиков давит. Ей такой и нужен - чтобы кофе в постель носил.
  -Ну да.
  -Жопа, во! Хотя, ты знаешь, она ж переводчик с немецкого. Шпрехает дай божэ.
  -Да ты что.
  -Может затем туда и поехала. Я думал, слы, Вань, думал в Канаду. А, ты ж не зря спрашиваешь, я пробовал к ней намылиться. Думаю - соседочка, общительная, обширненькая, дай, думаю, зайду на пару палок чаю. Нет, с чаем получается. С палками - как-то нет.
  -Ну ясно, - ответил я дежурно.
  -А что ты спрашивал?
  -Да нет, ничо, ничо.
  
  
  Зачем мучить нас лишней информацией? И того, что было - достаточно.
  Это был тот самый Петя, родом - из Ростова-на-Дону, один из бесчисленной армии никому не известных литераторов. Так как известно - в России просто какое-то астрономическое число их.
   Вот попробуй, разреши вопрос - почему?
   Мы - умнее всех?
   Может - дурнее?
   Ну, нет, говорят же, что американцы все сплошь тупые, а мы - умные. Может быть. Общаясь с американцами, я тоже пришел к выводу, что мы умные, а они тупые.
   Хорошо - если ты такой умный, почему ты такой бедный?
   Нет, я лично не беден. Просто я не трачу деньги и не обставляю квартиру. Мне комфортно вот так - меня никто не трогает, и я никого не трогаю. Лишнее бабло можно вложить, купив еще одну квартиру.
   Вот это - разумно.
   Да, хорошо. Всё это верно. Про бабки можно говорить бесконечно, и это тема - очень правильная, очень верная, говори - не выговоришь, язык сломаешь - а она всё будет оставаться.
   Да, но кто умнее?
   Зачем нам столько литераторов? При чем - 90 с лишним процентов не имеют никаких шансов на успех. Даже те, кто сумеют нашкрести денег на один томик - ну, кому они нужны?
   Придёт дедушка-гений к нам, тут - Михаил Александрович. Какова их точка соприкосновения? А никакой. Дедушка - не девушка.
   За сим - вопрос закрыт. Впрочем, конечно же, дедушке можно вежливо посоветовать обратиться, например, в общество ветеранов, в газету пенсионеров, в издание инвалидов - там, в газетках, тоже что-то печатают.
   Пушкин стал звездой в 15!
   Посмотрите, какие светлые и свежие поэтессы ныне!
   Прозвище у Пети было Чипидрос. Он работал ныне по наводке, а я решил, раз уж так получилось, то надо направить его на первую премию в премии "Строка".
   -А это чэ? - спросил Оглобля.
  -Пётр. Чипидрос.
  -Оба. Погоняло. Нормально, чо.
  -Да.
  -Ништяк. А чьих?
  -Да так.
  -Да мне-то что. Ты ж тоже... Не ссы. Выигрывать будете?
  -Да, хера, - ответил я.
  Разговор этот состоялся недалеко от нашего дома. Это была определенная Мишина черта - он любил отъезжать и базарить. Одна филологичка, очень знатная, маститая, академистая, писала о Мише:
   "Чем объяснить великолепие структурированного языка Виктора Душкова? Ровными рядами идут витиеватые, такие сочетаемые со строгостью понимания мира сентенции. Разве кто-то пишет сейчас так..."
  -Ебал? - спросил я по этому поводу.
  -Кого, э? - не понял Михаил Александрович.
  -А...
  -Не, братик, - сказал он, - я, знаешь, я - из семьи культурной... А всё ж хочется разговеться. Как ты думаешь? Как я тебе? Имидж? Или, в натуре, рожа у меня бандитская?
  -Не думаю, - ответил я.
  -Та тётка, кстати, очень хорошая женщина, - заметил Оглобля, - так-то. Я - я может, знаешь, я, может, считаю - еще немного, и - в Израиль. Но пока - нет. Есть у нас еще дела.
  -Я всех не знаю, - ответил я.
  -Да и я всех не знаю. Великий Русский Писатель, кстати, в этом году нам не конкурент. Нет, ну ты же знаешь, он любит чисто мелкую чешуистую рыбку. Это его стезя. По романам.... А, братик, так ты тут и командовал. И нечего менять.
  -А в жюри чо, будут перестановки? - спросил я.
  -А тебе-то что.
  -Нет, ну всё равно.
  -Ну, лица всё те же. Знаешь што. Мне приснился сон. Вот послушай....
  
   После чего, после, кстати, сна, который во мне порядком отложился, я читал письма. Я даже отвечал.
   Петю я отправил в магазин. Он помогал мне с текстами. Дело в том, мальчики и девочки, в нашей жизни очень много халявы. И писатель - одна из них.
   Мы не берем мелочь.
   Мы - это мы.
   И Петя, который мне то ли друг, а то ли - и не друг, тотчас получил одно такое местечко - он получал зарплату секретаря в литпремии "Мы" (другая, кстати, сказать - под председательством Геннадия Мамлюкова (по матери), немного работал, немного жил и дышал - а ведь как еще должен чувствовать настоящий писатель - тем более, новый, свежий, московский, и уже - практически звезда.
  
  "Здравствуйте, Иван Сергеевич!
  Пишет вам Виктория Стар. Мне ровно 20 лет, и я владею русским языком так, как никто до меня. Но я прекрасно понимаю, что сейчас очень много людей творческих, которые также желают стать звездой как можно раньше. Но я уже звезда. Уже теперь. Я ощущаю это. Понимаете, я просто убеждена, что именно я обязана победить в этом литконкурсе..."
   Мне вообще-то немного нездоровилось. Нет, еще были места. С первого по десятое в шортлисте, да и на лонг лист тоже ведь через передок принимать.
  Сколько тел!
  Сколько желаний!
   Потом пришел Петя:
   -Квадратная, - сказал он.
  -Водка?
  -Ну да.
  А вообще, в квадратности что-то есть, особо еще до того, как начали употреблять. Да и вообще, до второй - многое, что важно.
   -Слышал такую писательницу - Викторию Стар? - спросил я.
  -Да. То есть нет.
  -А где ты слышал?
  -Нет, не слышал, - ответил я.
   Квартира машкина сдавалась и раньше, но дядя Женя был противником, чтобы там жил фиг знает кто. А еще раньше там раньше жили дед с бабкой по фамилии Боль, потом они то ли померли, то ли исчезли в чаду нового времени, квартиру купил Саша Борзых,
  (я его даже запомнил) и тут же продал ее Машке. Она о нем что-то говорила. Смутно так помню, на уровне бликов, теорий и дел в памяти. Дело в том, что Машка была из тех, кто не обломался в 91-м, но тут же всё бросил и побежал торговать.
  И тогда и разделился-то народ - лохи остались в школах преподавать, на кафедрах стоять (хотя нет, там взятки хорошие бывают), ну, дальше-то что продолжать. Эта тема съедена.
   Но и потом я как-то видал Сашу Борзых. А может, то и не он был.
   -Ну привет, - сказал как-то человек, похожий на него, из окна машины.
   Мне нечего добавить - я уже много лет живу в одном и том же ритме - компьютер - мучительно-пыльный текст (это компьютер - пыльный, и я - вместе с ним), спуск вниз, магазин, беседы. Ну и потом, передвигаться далеко мне нужно. Мне посчастливилось жить в центре, где надо, можно и пешком пройтись.
   -Привет, - ответил я.
   - Как там теперь? - спросил он.
  -Хорошо, - ответил я.
  -А Светка?
  -Нормально.
  -Ладно. Пока.
  -Пока.
  Я потом всё вспоминал, что за Светка. В принципе, у Машки была подруга - Светка, я засматривался на её ноги. Была еще Светка на первом этаже, и про неё могла речь идти. Да и вообще, в доме много людей, я всех не знаю.
   -Почему ты Чипидрос? - спросил я у Чипидроса.
  -Не знаю. Судьба. Я работал на грибах, там и дали погонялово. Нормальные пацанчики, один сейчас в Питере, занимается компьютерами.
  -Программист?
  -Не знаю даже.
  -Просто шарит?
  -Нет, они офисы выносят. Десять лет уже занимаются, ни разу не спалился. Умнейший человек. Видел его недавно в Ростове, ты знаешь, он очень аккуратный.
  -Ворует аккуратно? - спросил я.
  -И это. Нет, он выглядит интеллигентно. Я даже думал про него написать книгу. Знаешь, как на дело идут? Лук нарезать?
  -Вон тот, синий.
  -Тебе бабу надо.
  -И тебе, - ответил я.
  -Я себе присмотрел, - ответил Чипидрос.
  -Чо за чикса? - спросил я вяло.
  -Нормальная. Ты ж пойми, у меня - новая жизнь, планы.
  -Ты прав, - сказал я, - у тебя года два есть. Сначала выиграешь премию "Строка" и будешь ходить в самых больших кандидатах. Вот тут тебе надо воспользоваться всем этим. Давай, слушай, выпьем, а то пока ты приготовишь. Щас. Извини что отвлекаюсь, я как Цезарь - и письма читаю, и с тобой разговариваю. Я советы так даю, по жизни, понял? Бабу - московскую. Не ищи родную душу. Обычно чо получается - приезжие ищут себе приезжих. Оно б, конечно, бабу местную, с деньгами, но это только в кино так. Например, выходец из села может прожить в Москве лет десять и не общаться ни с одном коренным москвичом - весь круг его общения будут такие же колхозники - либо вновь прибывшие, либо немного со стажем. Но закореневшие колхозники, как правило, люди с необыкновенными понтами. Еще не дай бог удалось чего-то добиться. Едем потом этот Вася в свои кушири, там всех ставит на место - мол, как тут у вас никак, а я уже - я уже, например, супервайзер. Я что, Петь, хочу сказать - понты, они только мешают. Просто, живёшь, и всё. Ничего не надо. Чем чище в голове, тем радостней.
  -А ты?
  -Ирка - она тоже не местная, - ответил я, - она неплохая, просто слишком долго жили, а детей всё нет, и нет, и смысл потерялся. Ну, ты же понимаешь, я писатель - человек сложный. Ей надоело. Она более баба простая. Словом, я не виню ее.
  -Но твой путь?
  -А что - путь. Мы же в 90-е начинали. Тогда еще можно было успеть.
  -Кто схватил - тот успел?
  -Верно. Но у умных и талантливых всегда есть шанс.
  -На тоненького, - проговорил Чипидрос.
  -Ты про друга своего не дорассказал. Как его зовут.
  -Димон. Мы в университете учились.
  -Ты с ним, главное, аккуратно, с Димоном. Кто ты, а кто - он? Если бы он поворовал, да бросил, открыл бы дело - это одно. Оглобля-то с чего начинал!
  -Миша?
  -Александрович.
  -У него ж на лице написано, что он - из такой среды, - сказал Чипидрос, - еще одна тетечка... Соколова. Помнишь Соколову?
  -Помню, - ответил я.
  -Она сравнивала Мишу с Довлатовым, я немного читал его...
  -Ты этим не заморачивайся, - ответил я, - давай пить. У него стилистика такая. Она вся разношерстная. Это модно сейчас - проекты, нанятые писцы. Задаешь тему, а ты пишешь. Но это если тебе хочется - ну, например, замок свой в Европе. А своего ума у тебя не достает. Зато ты хитрый, и фамилия у тебя подходящая. Но этого мало, Петь. Надо родиться свыше. Просто так не катит. Я тоже, я знаешь, я пришёл к выводу, что все дело - в сознании и подсознании. Вот Вадим Зеланд - помнишь такого автора? Он и сказал, что всё у нас внутри. Да, прекрасно. Но всё это чешуя, я тебе скажу. У тебя есть такая беспробудная, беспардонная, наглость. У меня нет, вот. В меру было, всё, чего мне бог дал, всё это я использовал. Теперь у меня есть всё, что мне надо. А про счастье не спрашивай. Его, видимо, просто не бывает. Просто вот, бывают моменты. Тебе в какой-то час среди всей жизни хорошо - это и есть счастье. Это и всё.
  -Я как раз такую чиксу и присмотрел, - проговорил Петя.
  -И молодец. Но всё равно не понял, почему ты Чипидрос.
  -Мы занимались грибами. Я там лазил через забор.
  -Воровали, что ли?
  -Да. Нормально выходило.
  - Главное, что не поймали.
  -Да и не поймали бы. Димон кстати приезжал помогать, когда он участвует, то ничего не происходит. Это нюх.
  -Да. Понятно. Теплая водка.
  -Теплая. Я четыре сорта взял.
  -А та тоже еще теплая. Давай теплую пить. Но всё равно не понял. Почему - Чипидрос.
  -Это значит - чи ты подрос, чи ни подрос? Из анекдота. Бабушка спрашивает у унучика - унучик, ты чи пидрос? А он - бабка, сама ты Чипидрос.
  -А-а-а. Теперь понятно.
  
   Тут надо сказать вот еще что: я не до конца осознал роль Ушкина. Но мысль усиливается. Это наподобие краски - только с годами она не выцветает, она приобретаем мертвенный оттенок.
   Может, он и не в тюрьме?
   Нельзя сочинять в тюрьме.
   Нет, нельзя. Даже если и устроили всё так, но - Михаил Александрович - но какое воображение там? Может быть, написал он всё до этого?
   Сомнения мои такого уровня - сдается мне, что писал еще и стихи Ушкин, и что все они разошлись по рукам.
   Я ведь слышал еще, Оглобля говорил с Сашей Макаровым (Зильбером):
  -Сборник - семь штук.
  -Семь? - не понял Саша.
  -Почти Пушкин. Покупай.
  -Сколько.
  -Да ты чо?
  -Я говорю, сколько стихов?
  -Триста. Задаром.
  -Почему Пушкин?
  -Потому что Ушкин.
  -Не понял
  -Шутю, родной!
  
   Чуть позже мне пришла в голову мысль об объемах, написанных Ушкиным, и что его теперь разодрали в клочья - если он и жив, то лучше б не жил. Уж не знаю - каков он теперь, на что похож - жидкость, сухое вещество, сыпучие продукты, дерево, железо - или же он еще до сих пор человек. Так было немного и с Ван Гогом, хотя нет, не так. С его холстов сдирали краску и рисовали что-то еще. Но, возродившись после смерти, он стал самим собой - сильным и прекрасным.
   Ушкин же - донор.
   Правда, хотел бы я узнать, как обстоят дела.
   И тот самый Саша Макаров, и Славик Лининчук, и даже Гена Прокофьев, и даже Нелли Богатова - я думаю, все они подпитались от Ушкина.
  
  
  
  
  
  * * *
  
  
  -Ты бы хотел сам писать? - спросил я.
  -А может и так, - сказал Виктор Кушков, - может и так, братик. Оно в жизни всякое быть может. Все, что хочешь. Я, вот, вчера звонил в Воронеж. Но почему.... Надо выпить, братик, а уж потом поговорим.... Я уже пить разучился. Только тебе говорю, ты единственный человек, которому могу довериться. Есть и друзья. Есть и враги. Но сказать, братик, только тебе одному.
   Он просто таки рванулся к холодильнику и вынул заиндевелую бутылку водки. Она до этого как будто в кармане у Мороза Синего Носа лежала. Уверенным движением руки Оглобля откупорил ее. Крышку кинул в урну. Достал откуда-то нарезанные на тарелочку лимоны и соль.
   -Вот, братик, - сказал он, - ко мне с утра заходят разные делегации. Например.... Отягощенная салом писательница. Это которая Некрасова. Ты ее помнишь.
   -Да, или нет, - ответил я.
  - Когда на нее смотришь, то понимаешь, что ей вкусно жить и вкусно мыслить. Вкусно писать одну книгу в десять лет. Представь - ей лет 35, а потом - сорок пять, баба ягодка опять, а потом 55, а напишет ли она четвертую книгу, уже неизвестно. Неизвестно, братик! Но я не люблю сидеть здесь, в офисе. Для чего живем? Живем, братик, чтобы жить, чтобы дышать. Чтобы творить! И вот, мы с тобой творим! Творим! Давай выпьем. А то я прямо таки тебя ждал.. А еще, прямо с самого утра, приходил Великий Детский Писатель. Он что-то хочет, но я не понял, что именно. Наверное, какой-то халявой где-то пахнет. У меня халява, представь! Я ведь по лицу понял, что он ждет какой-то халявы. Будто у меня, у самого Виктора Кушкова, можно запросто что-то оторвать! Но это вообще невозможно. Так вот, почему Воронеж? Ведь это вопрос?
   -С Воронежа немало начиналось, - ответил я.
   -Негры там фильдеперсовые, - ответил Оглобля, - просто штучные негры. Спокойные, без понтов. Приятно, когда у тебя на руках настоящий, съедобный товар. Это как шашлык. Ты человека не ешь живьем, но ты понимаешь, что ты - где-то в нем. Где-то в его душе. Представляешь, какие ощущения. А потом - ты же знаешь, я люблю много разговаривать. А, и девки в Воронеже... Под баньку. Под чаёк, под охотничью колбаску.
  -Ну да.
  -Что-то ты без огонька.
  Я шмыгнул носом.
   -Что-то ты совсем остыл.... У меня, знаешь, у меня секретарша.... Во, - он замахал руками, будто изображал буксующую бабочку, - девушка с огнем. Жопа без жира, чисто мясная жопа! Я других не держу. Это, братан, это тоже жизнь. А иначе - зачем ехать на работу. Можно сразу с утра в сауну ехать, как римлянин. Правда, да, сам понимаешь, это - мой творческий кабинет, лаборатория, так сказать. В прошлом месяце мы опубликовали книгу одного мыслителя, экстрасенса. Знаешь, у меня были пацанчики, но они свои приемы рассказывали. Что и как. А этот экземпляр всерьез верил, что он передает импульсы через телевизор. Круто, да, братик? Я с него полтинник взял, думаю, с него хватит. Он вообще ж, блин.... Сидит, грузит, кричит по принципу, что в голову первым пришло, то и правда.
   -Это хороший принцип.
   -А то. А ты сейчас что-нибудь пишешь?
   -У меня были наброски, - признался я, - а сейчас не знаю, чем заняться. Есть предложения по сериалам, но я за них не возьмусь, пока не будет аванса. Я без аванса не работаю.
   -Правильно, братик. За это и выпьем. Чтоб никогда не работать без аванса!
   Мы выпили.
   Мне показалось, что это и правда странно. С каждым днем в твоей голове мыслей все меньше. Что-то где-то прохудилось. Разум постоянно улетучивается через это отверстие. Постоянно падает давление.
   Просто - что-то добавить, что-то усилить.
  Вообще, он может быть и прав - на счет сауны, на счет жизни.
   - Поездка в Воронеж для меня - целый обряд, - сказал Оглобля, - понимаешь, Вань, я верю, что у каждого человека - свой бог. Только это ж, блин, цинично не заявить, что для большинства бог - это деньги. Нет, братик. Бог - деньги. Они бог даже для тех, кто служит в церкви. Ты посмотри, на каких "Мерседесах" ездят священнослужители? Зачем им, спрашивается, такие тачки, если они заняты душой, духовностью, там. Значит, фигня все это. Но никто в этом не признается. Ты спроси любого успешного типа - он же начнет тебя грузить, что верит в бога, что у него - свои собственные отношения с богом. Но ты перейди ему дорогу. Приедут пацанчики и отстрелят тебе голову. Бум, голова в одной стороне, а ты - в другой. А если б он верил в бога, а не в бабки, он бы приехал и попытался обратить тебя в свою веру. Мол, братик, ты ошибся, я тебя прощаю, все дела, только больше так не делай, а делай так-то и так-то. А так - он посвящает тебя в свою веру. В бабло. У этого бога такая правда. Не сумел утащить незаметно, получи пулю. Разве я не правильно рассуждаю. У меня - тоже такой бог. Хотя, братан, один фиг, у каждого он - свой. Если есть деньги, их еще нужно тратить. Человек, в конце концов, животное, а одна из функций животного - размножение. Нужно постоянно этим пользоваться. Просто радоваться, братан. Есть деньги, есть секс, есть хорошие рестораны. Но должен быть еще и процесс. Бабки не должны доставаться на халяву. Халява, нет, хуже нее нет ничего. Многие ж сейчас хотят и рыбку съесть, и нахрен сесть. Я всего сам достиг, а эти малолетки, папа с мамой наворовали бабла и за все платят.
   -А чем мы лучше? - спросил я.
   -Нет, мы лучше, - не согласился Оглобля, - блин, ну ты даешь. Да я свою жизнь всей кожей ощущаю! Я тебя понимаю. Тебе просто надо к ней приехать и поговорить. Знаешь, бабы - бабами, а без жены туговато. Когда у тебя дома постоянный гудеж, то нужно очень четкий самоконтроль иметь. Иначе нюх теряешь, начинаешь торчать от всего подряд. А потом смотришь - у тебя дома то вещей каких-то не хватает, то зараза какая-нибудь к концу цепляется. И все. А потом хватает печень, и тебя везут в реанимацию. Я знал одного ценителя искусств. Он покупал картины в регионах и неплохие бабки делал. Но покатило, и он забылся. Он и сам не заметил, как стал бабки свои терять. А так - гудеж стоял, как в Гоморре. И я там бывал. Пацанчики потом потихоньку его на бабки развели, а когда он остался с нулем, еще и счет предъявили. Ему пришлось продать хату и свалить из Москвы. Я слышал, он сейчас в Краснодаре, вернулся на ниву рисования. Но в Краснодаре его никто не знает, и он рисует поля и леса.
   -Обычное дело, - сказал я.
   -Да, братик. Нюх терять нельзя. Жизнь жизнью, но нужно быть бдительным. Иначе, завтра твои деньги отберут, а тобой подотрутся.
   -Бывает, - сказал я.
   -А как оно, братик, разве плохо без баб, а? Я, вот, иногда своей и по голове даю. Как разбушуется, почувствует вдруг волю.... Это дело такое. Тут чуть-чуть слабинку дашь, и все. Ей почему-то кажется, что я должен играть в культуру. Играть, пронимаешь. Игра, это неплохо, но если ты играешь против самого себя, что тут хорошего. Знаешь, когда оно все выплескивается наружу? Ведь все люди играют, да? Не в свои игры. На работе ты под одну дудочку танцуешь, дома - под другую. Только во все, да? Вот животные в этом отношении более честны. Захотел - пожрал. Захотел - посрал. Захотел - поспал. А человек от этого отошел и постоянно сам себя обманывает.
   У меня тоже, как накопится весь этот мусор, понимаешь? Мусор! Грязь. Тина на поверхности плавает, хочется оттуда выкрикнуть, чтобы своим голосом всю тину и разогнать. Закричал, блин, через воду твой голос прошел, создал фонтан, и вроде легче. Иногда я даже чувствую, что еще немного, и наступит разрядка, и я ей точно дам по голове. Ее даже иногда интересует, какие у меня отношения с молодыми писательницами и даже поп-звездами. Так, вот. Да весь наш мир на этом построил. Нельзя что-то брать, не давая. Это невозможно. Если у тебя есть деньги, давай деньги. Если у тебя нет денег, давай что-нибудь еще. Если вообще нечего давать, иди работать на завод. Такова жизнь. Если ж женщин пытаться расслабить, если вести с ними честно, как с братом, то это ничем хорошим не закончится. Ты же сам знаешь. Вроде, ты и не гуляешь особенно, а все равно лучше без нее, чем с ней, верно? Да, братан, это - тина. Водоросли. Нужно баб сразу в рамки ставить, не то потом хуже будет. Когда факт приседания на голову уже зафиксирован, считай, ты проиграл и первый тайм и половину второго. По мне, баба хороши с семнадцати до двадцати трех. Двадцать четыре - это уже много, братан. Это очень много. На востоке люди это понимают. У них все очень строго. Все правильно.
   -Да, - согласился я, - давай выпьем.
   -А ты, я чувствую, со своей Иркой опять сойдешься, да?
   -Не знаю. Я не чувствую.
   -Вы ж, кажется, развод и не оформляли?
   -Мне лень такой ерундой заниматься.
   -Не, братан, паспорт - это серьезно. Паспорт, братан, это половина жизни. Человек без паспорта - дерево без корней. Если б в мире не было бумажек, стоял бы жуткий хаос. Я не говорю, что главный принцип - кто сильнее, тот и прав, хотя это так, но.... Хотелось бы, чтобы те, кто умеет заработать, всегда были уверены в завтрашнем дне. А то.... То коммунизм, то сталинизм, то ранний капитализм. Но, сам понимаешь, кто мы там? Вот взять актеров. Тут они кто-то, а в штатах моют посуду. У нас лучше. У них - надо уметь. А у нас можно например купить диплом. Прикинь, братик? Вот в чем и разница. Ты думаешь, я поеду в Америку, я там буду плохо жить? Да не, нормально. Я там нишу свою найду. Но вот возьми какого-нибудь пацанчика, без головы, но у родителей - децол деньжат есть. В Америке что? Идешь работать на автомойку. Тут видишь, что тебе хватает. И всё, всю жизнь как штопанный гондон работаешь на автомойке. И всё. А у нас чо, идешь, получаешь диплом. Или покупаешь. И ты уже в статусе.
   -Да, - согласился я.
   У меня не было никакого настроения много говорить. Вступать же в полемику с Оглоблей - не лучшее занятие. Правда, в своем высоком цинизме Миша был прав.
  Но слова - словами, а если дела нет, то о чем говорить.
  В прошлом году, да, кажется тогда, у Миши, кажется был роман. Но опять же - не по любви, а по призванию. Хотя он не большой любитель гулек и измен. Всё что происходит - лишь часть процесса.
   Если он склоняет победительницу литературной премии к позе Ворона-66, значит, это всего лишь отработка.
   Измена - это когда всерьез.
  Про любовь не надо говорить, это не очень по делу - какая сейчас любовь?
  
  
  * * *
  
  
  Надо сказать, что роман свой я пробовал перечитывать и при Юленьке. Но ее безразличие - это воздух, среда. И ведь правда - людей может связывать сугубый, даже однообразный, секс. Это пока функции в порядке. Что касается Саши - ведь кто она мне была?
   Девушка-дежурство?
  Девушка-стержень?
  Девушка-гвоздь.
  Мы говорили мало. И секса было мало. И вообще, если бы я был шпионом, то в ее появлении была бы логика.
  Но кто я?
   -Это твой роман, - сказала она.
  -Да, - ответил я.
  -Хочешь, я буду читать?
  -Читай.
  Скажу еще о чтении - некоторая часть людей теперь читает из-за наличия читалок. Ума при этом не прибавляется ни на грамм, но что сделаешь.
   Это типа одежды. Одни ценят бренды. Другие вообще жить без них не могут. А третьи - тех большинство - у них нет времени задумываться. Ритм жизни их пожирает без остатка. Впрочем, он делает это со всеми.
   -У тебя есть жж? - спросил я.
  -Да. Хочешь посмотреть?
  -Нет. Да. То есть, потом.
  Она читала мой кусковатый роман. Потом мы были на конвенте. Фантастов там было под сотню.
   Здесь надо отметить - люд пишущий делится на несколько частей. Но прежде, чем эта мысль была оформлена, я снова поговорил с Сашей.
  
  -Знаешь, тебе тоже надо писать.
  -Ты хочешь?
  -Это просто.
  -Да. Но надо ли?
  -Ну почему. Видишь, сколько народу?
  Она улыбнулась вяло, безжизненно. Словно бы ее только что оживили.
  -Всё очень просто...
  -Ты говорил, - прошептала она на ухо.
  -Что я говорил?
  -Идём на рынок, покупаем киноновинки. Смотрим, копируем...
  -Да...
  -Я знаю.
  Мне кажется, она нервничала. Кто она, Саша? Мы жили отчасти вместе, но у меня складывалось впечатление, что от нее идет некая особенная радиация.
   Вместе с этим вспомнилась Ищенко.
   Мысли клубились.
   -Но всё же, - сказал я.
  -Там напитки.
  -Ты хочешь?
  -Ммм... Да...
  -Коньяк?
  -Да.
  Она не пила коньяк. Ей нужно было, чтобы я от нее отвязался. Фантасты просто двигались взад-вперед - это вообще их принцип - броуновское движение.
   А потому - пора вернуться к классификации.
   Часть первая - люди с зудом. Им хочется. Они пишут. Большинство из них писать не умеют, но шансов научиться у них нет - это потому, что они уверены, что все как раз наоборот. Им поджуживают - мол, ништяк, друзья. Но хуже всего то, что их пачками издают - это и создает видимость умения.
   Представьте себе ситуацию, когда всё перевернуто. Негатив. Мастерство поставлено против закона, а лоховство - в мастерство.
   Тут, на этой ниве - свои мэтры, гранды, мастера. Особенность психотипа такого мастера - это громкий шумоголовый наивняк, пуля в голове, снаряд в голове, прочие предметы в голове.
   Образы же писателя, что формировался годами, а может, и веками - обратен - глыба, скала, разум, статность.
   Нет, какая вам тут статность.
   Прыжки на месте.
   Кузнечики.
   Я к первой части фантастов не отношусь, так как я - хитрец. Они - вторая категория. Хотя и не еврей, но некоторые думают, что это так.
   Хитрость - важная составляющая современного писателя. Она соответствует схеме достижения цели "иду, нюхаю, иду на запах, учуял, одел нужную маску. Если надо - секс. Если надо - поцелуй в зад. Писательство - не как призвание, но как возможность быть выше классом, не работать, жить, мотаться по конвентам.."
  Возможно, вам грустно. Тем более, что вы читали мой роман. Проституция-полёт. Куда он? Вниз, вверх, куда-то еще?
  Есть еще категория три - старые. Те, кто не отсох после СССР. Про них особо и говорить нечего. Но хитрить, братцы, и им надо. Иначе никак.
   Это только говорится , что главное для писателя - хорошо писать.
   Нет, главное для писателя (русского, во всяком случае, или особенно - русско-еврейского) - уметь хитрить.
   Пример надо брать с меня.
  
  Есть еще четвертая категория, но я им советую писать по-английски и жить в Англиях - у нас вы никому не нужны, братцы. Вот сидел бы я с одним своим романом, и всякая слизь говорила бы мне:
  -Фу, что это?
  -О чем? О чем? Где? Какой роман? Не вижу букв!
  -Ась?
  -Вы писатель?
  -А что пишите?
  -Вот...
  -А, я видел текст... Это вообще текст?
  -А что по-вашему?
  -Не знаю, что угодно, только не текст.
  -Но там по-русски написано.
  -Да, если бы вы умели писать.
  -А я по-вашему...
  -О чем это вы?
  -О книге?
  -Где книга?
  -Я писатель.
  -Упс! Упс!
  
  И мы выпили коньяку. К нам подошёл Фёдор Курочкин, автор тетралогии "Попаданцы-Пилоты". Первая часть называлась "Ту-160 на Куликовской битве", вторая - "Ту16- против Наполеона", третья - "Ту-160, Цусима", и четвертая, понятное дело, "Ту-160 в 41-м".
  Федя крепкие напитки не пил. Предпочитал чай из роз, много читал, был специалистом в области Буддизма. Вообще, его считали душой конвента.
   -Как зовут прекрасную даму? - осведомился он.
  -Наташа, - неожиданно ответила Саша.
  
  
  Я проглотил язык. Фёдор же, он был голубой. Но тут много голубых. Страшное дело, когла все они начинают галдеть, строить из себя нормальных людей, да еще время от времени говорить: "ахтунг". Кругом много борцов с толерастами. Каждый второй борец - пидарас. Это какая-та странная правда.
   -Как дела на Олимпе? - спросил Фёдор.
  -А я так, - ответил я.
  -И я так, - он захихикал, меркзо так, что в пору было дать ему про меж глаз.
  -Я тут видел Юлию.
  -Ага, - ответил я.
  Но я знаю, что Фёдор не специально. Просто он дурачок. Он говорит, а потом думает. Так что сказать в присутствии Саши про Юлю - это просто так. Это он просто в мечтах живёт. Вообще, все фантасты - большие мечтатели.
  -Как новые книги? - спросил он.
  -Еще одна вышла.
  -Не видел.
  -Только что. Но я спешу. Много идей.
  Я закурил, налил коньяку. Фёдор хлебнул белого сявского коктейля. Подошел Костя Корнеев, промоутер, организатор всех этих конвентов. Мы выпили и стали говорить ни о чем. Кругом была креативная масса. Всё - здорово, всё прекрасно.
   -Костя, Алёша тут нам рассказывает много! - завизжал фальцетом Фёдор.
  Костю немного протрясло. Но нет, мы тут все - братья. Надо сказать, что сюда к нам не все входят. Да и мне, по большому счету, можно здесь не появляться - я - парень слева, от издателя. Я сам по себе - человек-проект. Может быть даже - раб проекта, джинн. Раб лампы. А конвентчики - это ребята другие. Правило простое - кто не тусуется, тот "а для волка кожура".
   -Я пишу сразу двадцать романов, - сказал я.
  Саша покосилась на меня.
  -Нет, тридцать, - поправил я.
  -Гений, - заключил Костя.
  -Нет. Я простой.
  -Он не гений, он другой, - пропищал Фёдор Курочкин.
  
  Сюда надо добавить разговоры о хуйне
  О Бозоне Хиггса
  О прочей хренотени
  
  
  
  
  Подошёл ряд великих русских фантастов - Роман Веселович, Дмитрий Гольдштейн, Алексей Воробьев-Кацман. Последний был плодовитее меня. То есть, многие плодовитее меня, но я на первом месте в потенциале. Я готов всех перекрыть. Сделаю тридцаточку, и обгоню Лёшу.
   Лёша, кстати, большой знаток солнечной системы. Правда, что уж греха таить, все его романы слизаны с двух источников - но ведь он не просто так Воробьев. Ведь он еще и Кацман. И это надо помнить. Но он парень хороший во всем, вот только красноват - многовато употрябляет.
   Зарабатывает неплохо.
  Лёша молодец. У него - два донора-источника. Первый - Гарри Гариссон, второй - фильм про коннона. Он их смешал и клепает саги.
  Чего только стоит томик
  
  "Стальная мышь - враг человечества"
  
  Самое интересное, что никто ничего не заметил. Как будто так и надо. Но я думаю, если пипол послушно хавает, значит - того он и заслуживает.
   Я как обычно, выпивал.
   Мой герой, Иван Солнцев, писатель, где-то шёл. Это был другой мир - такой же гнойный, как и этот.
   Бессмысленный и злой.
   Там у Вани был товарищ - Петя Чипидрос. Нет, я бросил писать еще давно, можно было вернуться, но кто меня теперь воспримет всерьез.
   Алёша Козлов.
   "Полдень 27-37-й век"
  Время учеников, прочее.
  Кстати, чистые проектники выглядят так. Например, семья Кругловичей создала серию постапокалиптики. Пишут все вместе - и дети, и дети детей, и бабушка пишут, и к неграм у них положительное отношение. Серия огромна. Реклама - супер. Тиражи - по сто тысяч. Зомби в Москве. Зомби в Питере. Серия по мотивам фильма "Безумный макс", название - "Сумасшедший Артём", 22 книги (всё - по второй части, с третьей еще не снимали пенки).
   Так вот, чистым проектчикам хорошо. А с другой стороны - и плохо. Ведь на нашей тусовке им делать нечего - на них косятся, понимая, в чем разница. Мы - пишем. Они... А я не знаю, чем они там заняты...
   Штамповка.
   -Штамповка, - сказал Костя Корнеев.
  -Ну-у-у-у, не так, чтобы, - протянул Алексей Воробьев-Кацман, - у них - очень хорошие идеи.
  Но он, Лёша, он дипломат. Правильно - топором-то не надо рубить. Правильно и говорит. Правильно и делает. Кстати, Костя, он Корнеев по матери. Но то ничего.
   Сейчас - такой мир. Войны нет. В магазинах - всего полным полно. А какой книжный рассвет?
   Не нравится фантастика - купите Грибоедова.
   Прекрасно же!
   -А когда все будем за стол садиться? - спросил Дима Гольдштейн, автор дилогии "Эскадрон вампиров летучих".
  -Вы не участвовали в лонг-спиче, - заметил Костя.
  -Мы не успели, - проговорил я.
  -Познакомь со своей прекрасной спутницей.
  -Это Алёшина дочь, - сказал Гольдштейн.
  -Нет, я не дочь, - ответила Саша.
  Я так и не понял, сострил он или нет. Саша постарше, чем потенциальная дочь. Нет, видимо, он считал, что это оригинально.
  -Наташа, - сказала Саша.
  Костя облизнулся. Но напрасно - он привык клеится к фантасткам, но Саша была просто так - а в подобных случаях у него не возникало энергетических подвижек, а попросту - возбуждения. Это, кстати в определенном роде, садомазохизм.
   Тут как тут была и Дина Росткова, писательница толстая, но почему-то регулярно танцующая на столе по пьяне.
   Все считали, что это красиво.
   Писала Дина на уровне школьной программы, инкрустированной гормонами. Но тусование давало о себе знать - её включали во всяческие сборники, печатали в журнале Бориса Стругацкого и прочих местах и фант. обиталищах.
   По голодняку Дину можно было тут же и крутануть. Мне это как бы ни к чему. Но вот Лёше Гольдштайну - 55 лет, в самый раз. В любом случае, тут найдется какая-нибудь подсобка, где можно будет склеиться.
   Это нормально.
   У нас - чувство братания.
   Стали говорить о прогрессе и возрождении фантастики. Дима Гольдштейн, автор дилогии "Эскадрон вампиров летучих", был возрожденец чуть ли не номер один. Я, словом, не отставал.
   Меня спрашивал о разных корпоративах, на которых я не бываю. Но мне сложно вменять отсутствие на тусованиях.
   После чего я вышел в какой-то полукоридор, там курил сигарету. Саша потягивала какую-то ментоловую палочку.
   - Как тебе тут? - спросил я.
   -Хорошо.
  -Да. Нет, правда.
  -Правда.
  -Ты как будто что-то хочешь сказать, но боишься.
  -Да.
  Я присел на подоконник. Она обняла мою голову, словно вратарь, словивший мячик при несильном ударе.
  -Я читала, - сказала она.
  -Читала, читала, - я вздохнул.
  -Я всё понимаю.
  -Тут нечего понимать, - ответил я.
  -Нет, не ври.
  -Я не вру.
  -Я не такая дурочка, как тебе кажется.
  -Точно, - вздохнул я.
  
  Это так всё - ни хорошо, ни плохо. Просто там, в той вселенной, у моего героя вроде бы есть какой-то шанс, но тут - ни грамма. Но переписать судьбу на бумаге всегда можно - пока ты жив и здорово. Даже если ты лежишь, ты тряпка, ты один, на тебе все плюнули, и вещи, предметы, мебель - все они смотрят на тебя и кричат - вот он ты, ты лежишь. Нет, всегда есть шанс вдруг встать и дать жизнь своему герою.
   А вот тут - никак.
   Я еще скажу - у женщин проблемы с миропониманием. Они как дети. Нет, смотрите сюда - да, одни женщины - как дети. Другие - грозные самки. Есть женщины-пацанчики - они быстро спиваются. Правда, из некоторых таких женщин-пацанчиков получаются интересные личности. Еще - лесбиянки. Но вообще ну его нафиг, философствовать.
   Надо идти, пить, говорить о фантастике.
  -Знаешь что, - сказала Саша.
  -Что? - спросил я.
  -Всё получится.
  -Всё и так получается, - ответил я.
  Мы пошли назад. Артём рассказывал свои планы:
  - В этом году будет еще 5 фестивалей и 7 конвентов, - сказал он очень уверенно.
  -Все в пределах Москвы? - осведомился я.
  -Нет, будем выезжать.
  -Много денег берешь?
  -Я не беру, - ответил он.
  -Я не об этом.
  -У меня градация, - сказал он, - со звезд беру...
  -Значит, всё таки берёшь, - заметил я.
  -На ну тебя!
  Мы рассмеялись. Артём написал роман по мотивам Толстого, только там вместо Анны Карениной была вампириха.
   Ведь когда всё через край....
   Ведь когда всё через край, пропадают комплексы, можно сделать что-то просто так. Вот только - зачем?
  
  
  
  
  
  
  
  
  * * *
  
  
   В те годы неподалёку от нас было кафе "Благодать". Название было написано большими буквами. Говорят, его держали казаки-пацаны. Понятное дело, что пацаны - не девки ж. Весь ведь бизнес - из пацанов. И вот, мы сидели там, как пацаны. Хотя если задуматься - и я литератор, и Петя Чипидрос - тоже.
   Но и говорили мы вовсе не на литературные темы.
   - Ты знаешь, у меня знакомый пацанчик, в школе учился на пол кола, - сказал Петя.
  -Это как?
  -Ноль пять.
  -Ноль пять - это идея.
  -Ерша? - осведомился Петя.
  -Да. Пожалуй.
  -Но дело не в этом, - продолжил он, подозвав студента-официанта, - гарсон, водочки нам.
  -Какой? - спросил тот.
  -Любой, гарсон.
  Хороши они, ростовские парни. А может, я просто заплыл желе. Так подумаешь, сколько вокруг меня писателей. Саша Уралов, например...
  -Саша Уралов, - сказал Петя.
  -Да, он по той же схеме работает.
  -По неграм?
  -Да.
  -А сам писал когда-нибудь?
  -Нет, у него родители - филологи, и его засунули в филологи, а потом устроили жить на гранты. Потом наступил развал Союза, был выбор - ехать в Израиль или заниматься здесь. Саша тут придумал такую схему. Ну и потом, он - парень образованный.
  -Да, и мне понравился, - согласился Чипидрос.
  -Да?
  -Сбитый такой.
  -Ты имеешь, физически?
  -Нет, вообще. Взгляд цепкий, и самое главное, он аккуратный. Такие далеко продвигаются.
  -А, точно.
  -Мой товарищ, который ноль пять, он быстро схватился за идею новой жизни. Смотри, Вань, я приведу тебе четкое сравнение. У одного моего друга, Саши, дома - девять собак. Знаешь, почему так случилось? Потому что он живёт на Цыганском. А там иначе нельзя. А собак он держит в загородке, как кроликов, а на ночь выпускает. И вот, днем, когда они в загородке, можно подойти и дать им внеурочный хлеб. Надо сказать, что питаются собаки очень скупо, а потому, никогда и не отказываются от хлеба. Чем воспитанней собаки, тем лучше. Зато они никогда не нападут на хозяина. Они сами считают хозяина собакой - только верховной. И Саша, кстати, сам на собаку и похож, но я думаю, это - процесс ассимиляции. По логике, связь должна быть сверху вниз, но получается - наоборот. Он опыляется от собак.
   Так вот, замечателен сам процесс кормления. Если ты даешь им внеурочный хлеб, то часть собак хватают по два куска, а некоторым достается дырка от бублика. Между тем, тут можно заметить вот что - есть собаки-интеллигенты. Есть собаки-рабочие. Так вот, интеллигенты хватать не успевают. Но, если дать им возможность быть оцененными по существу, то интеллигентик может быть даже и поумнее - просто он массивнее. Попробуй, разгони его. А у рабочего - прекрасный хватательный рефлекс.
   А я к чему говорю? Кто схватил, тот и у власти.
   -А то, - ответил я.
   -Пацанчик-0.5 даже безо всяких подвязок попал в депутаты. Сейчас живёт ништяк.
  -Жив еще? - спросил я.
  -Не знаю. Но если не жив, то я не удивлюсь.
  -Разве нам это надо?
  -Дело не в этом! Дело в системе!
  
   Мы говорили, и множество вещей казались нам важными. Я ощущал себя грандом. Я в жизни уже что-то познал, да, но у меня и статус же какой был - я - Иван Солнцев. Петр продолжал открывать жизнь.
   Конечно, тут было много путей - например, я знал Сережу Лондона, поэта, который жил на гранты - при чем, жил в Москве. При чем, гранты выписывались на какую-то команду поэтов - и ни один из них не жил ни на земле, ни на луне. Но вы поймите, всяк должен крутиться.
   Кто жалуется и ноет - тот терпила.
   Например, ты написал книгу и отправил в издательство. Тебе ничего не ответили. Через год твой роман, ясное дело, переписанный маленько, вышел под другим именем. И что делать? Ничего. Ныть.
   Ноешь - ты снова терпила.
   Так тебе и надо.
   Если уверен в своих силах - пойди и замочи обидчика. Но лучше этого не делать. Терпил в нашей стране не любят.
   Если так случилось - значит ты ПРОЕБАЛ.
   Запомни.
   Много людей покупается на конкурсы сценаристов. Им отвечают - мол - спасибо, спасибо. А потом, в отдельных случаях, люди обнаруживают, что по их сценариям что-то снято, и имя конечно же - другое.
   Что делать?
  Ничего.
  Надо идти другим путём. В нашей стране - запомните - опасайтесь что-то куда-то засылать.
  Да, а что делать, если у вас рукопись? Да, смотря какая.
  Потом, в интервью, кинопродюсер говорит:
  -Вы знаете, сценаристов у нас нет. Мы проводили отбор и всё же нашли лучшего.
  Потом... Потом оказываетеся, что этот лучший - это брат брата кума. А у продюсера - глаза ясные, голубые, не_воровал, не_убивал.
   -Я говорю это к тому, что мы что-то не понимаем, - сказал Чипидрос.
  -Почему не понимаем?
  -Ну, как-то надо это идентифицировать.
  -Знаешь, что, - проговорил я, - вообще - это бесполезняк. Главное не быть Салтыковым-Щедриным.
  -Ну я не.
  -И я не.
  -А что же ты переживаешь? - спросил Чипидрос.
  -Да нет, это ты переживаешь. Дело в том, что наша страна такова, что она всегда будет таковой. Правды ты не дозовешься. Это надо помнить. Если ты собрался быть писателем. Ну я вообще. Я не о тебе конкретно. Ведь ты уже и так писатель. Тебе нечего бояться, просто надо продолжать держать хрен бодрей.
  -Ну да, бодрей.
  -Ну, если ты собрался - то осмотрись. Знаешь, как выглядит система феодальной литературы?
  -Не-а. Просвети.
  -Вот смотри. Есть князь. Он пишет. Его издают. Говорят - смотрите, это княжеская литература. Все тащатся, князю дают премии, называют самым умным писателем. Есть второй князь. За него пишут. Все это знают и говорят - умный князь, знает, как делать проекты. Все его зовут живым классиком, целуют зад. Есть родственники князя. Они пишут, их печатают, они писатели. Есть общины. В общинах есть свои лидеры. Там крутятся члены общины-писатели, они друг друга целуют, лижут пятки главам общины, их за это чествуют, издают.
  Теперь берем одиночек.
  Если ты честолюбец и уверен в том, что твоя гениальность пробьем все преграды - пойди, товарищ, пойди покакай.
  Перед кем ты гений?
  Если ты умнее князя - до свидания. Если ты умнее кого-то из общины - до свидания. Но это мелочи. Даже если ты дурнее, даже если ты пишешь совершенно конъюнктурную дребедень про попаданцев - и в этом случае ты будешь сидеть на обочине. Почему?
  Потому что занято. Потому что ты не лизал. Потому что не вступал в половые отношения ни с кем. Но ты можешь наняться в работники - к князю, или например - к князю-издателю, и в этом случае ты даже сохранишь свое имя на обложке. Разумеется, по закону феодального жанра, раб ненавидит другого раба. Потому, ты приходишь наниматься. А там целая очередь таких же, как ты. При случае они тебя утопят. Пишут же романы не потому, что писатели, а чтобы повысить статус - перестать быть низшими, побыть в господах. Как ты заметил, я ни грамма не сказал о текстах. Это не важно. Это никому не нужно. Ядро этой системы - господа, и правильно служащие вассалы, которые толпами рвутся, чтобы перестать быть вассалами и тоже побыть в господах. А человек с такими устремлениями - мразь есть последняя, типовой раб.
   Здесь мы ищем выход.
   Первый - быть хитрее всех. Второе - если ты по фамилии, например, не Рабинович, то ты можешь закосить. Соврать. Тогда тебя могут принять за своего где-нибудь в журнальчике. Это - консолидация по методы национальной общины. Второе - не быть одному. Никогда! Обязательно тусоваться. Иначе тебя заплюют не отходя от кассы. Потому как ты придешь со своими творениями куда-нибудь в местное литературное общество, а там от тебя камня от камня не оставят, пусть даже ты по уровню - Пушкин, а они - ребята с синдромом дауна. Нет, поверь мне. Твой талант вообще ни одна живая душа не заметит.
  -Но ты же заметил?
  -В любом обществе есть герои.
  -Ты - герой?
  -Я - падший ангел, - ответил я.
  -Да ну.
  -Нет, Петь. Человек в своей жизни, быть может, должен сделать хоть одно хорошее дело. И тогда, если каждый из нас сделает хоть один такой шаг, глядишь, мы когда-нибудь перестанем быть скифами и монголами. И пусть я продолжу делать то, что делал. Мало ли. Вдруг из тебя выйдет новое настоящее светило, какими Русь вообще скудна. Нет, у нас полно Рабиновичей и Ванштейнов, очень умных и классных и, по сути, не нужных ни обществу, ни культуре. Но нет ни одного большого писателя, который бы был большим просто потому, что он большой, а не потому, что Ванштейн. Поверь, Петь. Вообще ни одного. Куда ни копни - это всё части одной схемы.
   Так вот, я тебе дорасскажу. Конечно, система у нас такова - что она только что сложилась. Князья новые. Вассалы новые. И в этой схеме полно дырок. Поэтому, до сей поры еще кто-то прорывался. Но поверь мне, уже через десять лет никто не прорвется.
  Только - князь, слуги, и сильные общины. Всё. Теперь я отвечу тебе на вопрос, почему у нас нет больших писателей.
  -А Беркович?
  -Он не сам пишет.
  -А Акулов?
  -Он начинал сам, сейчас только нанимает. А разве он умеет писать?
  -Ну, говорят, что он наше все.
  -Нет, он - из новых князей. Ты не дослушал.
  -А Борисов?
  -Он родственник заместителя президента. Слушай. Большой писатель - это большая личность. А такого рода люди - это миры в себе. Государства. Уж ни в какую общину он никогда не пойдет. И к князю он не пойдет - ведь по духовному статусу князь - он, тем более, что это раньше были князья, и среди них были всякие люди. А сейчас - 100%, пришедшие на олимп с помощью как минимум лжи, и как максимум - убийствами. Поэтому, если ты таков, и если ты вдруг поднялся, будь аккуратен.
  -Но я и не таков, - сказал Петя, - ты что же, серьезно?
  -Я вообще.
  -А. Я думаю, ты лучше меня на порядок.
  -Я просто опытнее, и я увереннее, и в тебе еще остались страхи и страсть реализации.
  -Давай выпьем.
  -Давай.
  Ёрш был что надо. Я понимал, что это сейчас я так говорю. А завтра сами воры будут рассказывать мою теорию, делая ясные чистые глаза - это будет даже не вор кричит "хватай вора", а что-то совсем невероятное, что-то из области фантастических монгольских извращений. Человек-укравший будет всем рассказывать: у нас - феодальная литература.... И все остальное. Это абсолют, который уже никто не победит.
   Про водку же скажу еще много-много вещей. Вы знаете, одни спиваются. А другие - нет. Но что такое спиться?
  Если вы по жизни - человек визуальный, то бишь любите все представлять, рисовать взором мысленным, то вам представится человек, которого водка как бы обтесала. Буратино, например - его можно обстругать, он будет тоньше, будет шершавей. Вот и спившийся. Но ведь многие пьют, и при этом о них так не говорят. Значит, дело в чем-то другом.
   Я думаю - важно быть настроенным. Вообще, сухие люди живут меньше. Это доказано. Может быть, именно для этого и ведется борьба с пьянством.
   Как бы всё верно...
   Как бы...
  Нет, жить спортивно как бы полезно. Но спросите себя - вы видели когда-нибудь сухого писателя? Стыдоба, да и только. Вакх - вообще прародитель творчества.
  Но не спорта!
   Спирт сила, спорт могила.
  Можно повторять это много-много раз.
  Мы продолжали. Здесь много было смысловой нагрузки. Общей нагрузки. Вообще, если описывать жизнь писателя без приукраса, то она такова.
  Если другая - то тут должны быть сомнения. Хотя знал одного заводчика. Заводчиком он стал, когда в начале 90-х стали показывать рекламу про заводчиков. С экрана было указано - заводчик - новый человек. Так вот, заводчик этот был еще и писателем, но писал он о собаках, и наш стиль жизни не поддерживал. Скажу, что парню было уже 50. Он написал более 30 книжек о собаках, хотя теперь уже начинал работать в жанре детектива - и правильно - выгодно же.
   Нам принесли еще бутылку. Мы поговорили о сушняке.
   -У меня в последнее время не бывает, - сказал Петя.
  -Да.
  -Это печень?
  -Нет, надо и пить правильно, а еще это - форма.
  -Один друг у меня не пьет, но ночью пьет.
  -Как это?
  -Воду ночью пьёт.
  -Зачем?
  -Сушняк душит.
  -Он ест жирное?
  -Нет, он вообще не ест.
  -Он бог?
  -Разве боги не едят?
  -А фиг знает. Девушка, девущка, - я поднял руку и щелкнул пальцами.
  Подошел парень, всё тот же.
  -Гарсон, по пивку, - сказал Петя.
  -Какого вам?
  -Неразбавленного.
  -О-кей, - сказал он, причмокнув, записывая заказ, - что-нибудь еще?
  -Лещика. Подлещика.
  -А язь есть? - спросил я.
  -Нет, язя нет. Все блюда из рыбы у нас горячие.
  -Мяска тогда, - проговорил Петя.
  -Какого именно?
  -А какое тебе нравится?
  -Я вегетарианец, - произнес парниша скромно.
  -Ладно. Шашлык.
  -Сейчас есть бараний, горячий.
  -Тащи. Кстати, ты знаешь, кто это? - он показал на меня.
  -Да, - скромно проговорил парень, - это Иван Солнцев.
  -Ага. А молчишь. Давай сюда, автограф сейчас будет.
  -Ну я...
  После этой беседы была снова беседа. И я повторю свою мысль - весь роман о писателе может быть составлен из мозаики отдельных пьянок и застольных разговоров. Что еще сюда вставить? Жизнеописание? Но мы делимся им в ходе общения. Потому - что может быть лучше?
   Я дал автограф. Я думаю, парень явно не был моим фанатом. Ну ничего. Скажет друзьям, например - вот, взял автограф у одного гамнописателя. Ну ничего, пусть, пусть.
  -У него знаешь какой сушняк, - сказал Петя.
  -Какой.
  -Это - рекламный сушняк.
  -Да?
  -Человек пьет только разлекламированные напитки. Но известно, что употреблять их часто нельзя, это вредно. Пойди, посиди на чайке "Липтон". Это тебе не беленькую жрать. Это ты будучи на энной стадии алкоголизма можешь и жить, и жить.
  -Эге...
  -А на чайках да на спрайтах... Вон он пьет все это, а еще ест гербалайфы. Но не именно гербалайф, а что-то сходное. И потому каждую ночь у него сушняк. Он ставит возле кровати бутылку с дорогой минеральной водой. Дешевую он пить не будет - так как дешевая не снимает сушняк. Только дорогая. Потом, покупает всё это он только в дорогом супермаркете. Минарелка, купленная в обычном - не то.
  -Это диагноз.
  -Но это правда.
  И тут же нам принесли шашлык - веселый, разгоряченный, в парах. Пиво, водка, мясо. Душевный разговор. Никакого ожидания. Никакого рабочего дня назавтра. Ни на послезавтра. Вся жизнь давно состоялась. Важно только не проесть больше чем надо, знать меру. Ездить по заграницам хотя и пафосно, с фотографированием, с демонстрацией этих фотографий (чтобы знали, как надо жить), но тоже в меру.
   Жизнь - это не череда полос. Ни черная, ни белая. Жизнь - это твои клешни. Твои присоски. Твои крючки, чтобы цепляться.
   Схватил - держи.
   Держишь - не отпускай. Конкурентов гаси еще тогда, когда они не конкуренты.
  
  -Станешь ты, Петя, великим русским писателем.
  -А Великий Детский Писатель?
  -Ну, а что он? Он рассыпается в песок. Зачем ты про него вспомнил?
  -Фраза. То есть слово. Похоже.
  -Ну, понимаешь, есть такой тип людей, которые будут бороться до последнего дня - за собственность, еще за что-то. Вот за девок оглоблиных. Ведь он что делает?
  -Что? - переспросил Петя.
  -Ничего. Развивает русскую литературу. Побеждают только самые молодые, и только через передок. Но, если разобраться, у нас так везде. Вроде бы о чем грустить? Ну и мы сами же из этого числа.
  -А я хочу в Канаду, - сказал Петя душевно.
  -Да?
  -Да, знаешь, многие туда уезжают.
  -Ты смотри, сразу не едь.
  -Почему?
  -Кто ты в Канаде?
  -Человек.
  -Нет, это понятно. Ты же надежда русской литературы. Во всяком случае, молодой. Вот посмотри, вся молодёжь на "Строке" - тёлки.
  -Ну, это гарем Михаила Александровича.
  -Дело не в этом. Гарем, не гарем, но тут ты всегда будешь как кот в масле. Главное, о чем не надо базарить, Петь. Вот мы с тобой поговорили, и хорошо. А на людях этого никто не должен слышать. И вот будет у тебя там жена, я тебе брат точно говорю, и с женой так не говори. Бабы -зло. Хоть без них и нельзя.
  -И ты руководствуешься этим принципом?
  -Почему?
  -У тебя бабы вот нету же...
  -Ну есть... Ну...
  -Небось, чисто поджимаешь.
  -Ну не так, чтобы...
  -А...
  Петя был конкретно пьян. Есть, знаете ли, виды опьянения. Например - просто пьян. Но это плохая дефиниция. Есть более точные и более теплые.
  Например, есть молодежное опьянение. Но еще более точное - студенческое опьянение. С годами, набираясь опыта, человек приходит к более точным концептам - например, опьянение философское. Это когда ты, к примеру, пьян в стельку, но по тебе этого не скажешь. Это потому, что ты не говоришь лишнего, да и вообще, язык у тебя не заплетается. Определить же всю толщу вод винных (погружения, значится) можно потом на утро.
   Тогда я рассказал притчу, которую придумал намедни:
  
  - А сравнение у нас будет с футболом, - сказал я.
  -С футболом, - промычал Чипидрос.
  -Вот смотри сюда, - сказал я, - смотри. Смотри сюда. Чтобы было проще, мы на роль писателя ставим футбольный клуб. Для примера - Реал (Мадрид) - это Лев Толстой. Манчестер Юнайтед - это, например, Шолохов. Ну, допустим, Сэлинджер - это Валенсия. Ну это чтобы тебе суть сравнения была понятна.
   А вот в татарской степи было решено было решено создать новую лигу. Было сказано - это будут лучшие клубы. Ну, а руководитель был тренером, например, команды третьей лиги "Шиномонтаж". И стал он собирать такие клубы. "Автосервис". "Камаз", "Ска (Хабаровск)".
  -Ска - это круто, - заметил Петя пьяно.
  -Да. А тут приходит к нему футболисты клуба "Ливерпуль". Они говорят - мы - мы ж классные. Включите нас в нашу лигу. А наш организатор думает - так, все мы собрались тут, чтобы на поле стоять, даже не ходить. Первые места так распределим - за взятки, за знакомства, еще как-то. А тут тебе - "Ливерпуль". Да они нас разнесут всех под орех, и всё. И он говорит:
  -А вы кто?
  А тот:
  -Представитель Ливерпуля.
  А тот:
  -А что это?
  А тот:
  -Клуб.
  А в ответ:
  -Не понял.
  -Клуб.
  -Где?
  -Как где, вот. Вот видео.
  -Где?
  -Вот.
  -Не вижу.
  -Это футбол?
  -А?
  И вот, Петь, пойми - если ты знаешь язык, то езжай, конечно же, в Канаду. Езжай. Потому что потому...
  -Пробивается нахер бездарность, - ответил Чипидрос, - и я бездарность. Вань... Да же? Скажи мне. Я - бездарность?
  -Тише. Слушай, поедем домой, там догонимся.
  
  
  * * *
  
  
  
   Следующим днем я попытался не пить, и у меня получилось. К вечеру наступила скука. Я попытался позвонить Ире, но связь была плохая, и я, хоть не слышал ее голоса уже много дней, не на шутку разозлился, лег, стал смотреть телевизор и заснул. Я иногда умею злиться без причины. Если б у меня была кошка, я б непременно открутил ей хвост. Оглобля как-то порывался подарить мне собаку:
   -Возьми, Вань, шерстяного.
   -Нахрен он мне впал, Миша?
  На том все и завершилось. Больше он не предлагал шерстяного.
   Иногда я злился совсем по пустякам. Например, идешь ты по коридору с чаем, идешь из кухни, а потом в дверном косяке зацепишься вдруг и весь чай разольешь. И обидно, и непонятно, зачем это я чай разлил? И сказать нечего. В такие моменты я начинал злиться на Иру, хотя и не было в том смысла. После, когда в голове остывало, я вновь порывался позвонить, но в последний момент остывал.
   Будет ли лучше?
   Опять гора грязной посуды, и что есть она, Ира, что нет ее - никакой разницы. Так, по крайней мере, честнее. Пусть растут на тарелках поля зеленых цветов. Хрен с ними. Да они, наверное, и сами знают, что с ними хрен. Другое дело, если б у нас были дети. Но нет детей, и сейчас сложно себе представить, что они когда-то будут. Я еще не стар, чтобы снова жениться, но...
   В том-то и дело, что но...
   От этого я начинал еще больше злиться и еще больше бездействовать. Обычно так ведут себя деревья, которым нечего терять, но они желают большего.
   Что мешает человеку, кроме его же самого? Но, признавая в очередной раз свое бессилие перед психикой, падая перед ней на колени, берешь бокал. Бокал звенит. Он свят. Настоящие писатели прячутся в работу, и это их спасает. Но у меня давно отработан шаблон, и, помимо того, что никаких апдейтов для этого шаблона не предвидится, они еще и не нужны. Ни мне, ни рынку. Вполне возможно, что в скором будущем я начну работать по принципу "копировать - вставить". Вполне прокатит. В любом случае, это - не плагиат. Это - амбулакральные ножки морской звезды, которой западло жить иначе.
   Следующим утром я все-таки вымыл посуду, вынес мусор, поздоровался со стариком Ержениным, на чем все и завершилось. Я, безусловно, мог поехать, проветриться, навестить какие-нибудь писательские штаб квартиры, пристанища завуалированной халтуры, но делать этого не стал. Вернувшись домой, я вышел в Интернет.
   -Здравствуйте. Меня зовут Сергей. Мне 20 лет. Я сочиняю стихи. Печатаюсь в сети под псевдоним Темный Рыцарь.
   -До свидания, Темный Рыцарь, - ответил я тихо и тускло.
   Подобное меня не удивляло. Я встречал это часто и не реагировал никак. Иногда мне казалось, что я начинаю медленно и верно брататься. Но что я? Другое дело - Петя Чипидрос. Я ведь даже и понятия не имел, на каких форумах он торчал и о чем, вообще, трещал. У графомании - свой особенный газ. Одна часть - надежда, другая - кислота, третья - жар, четвертая - холод. Смерти в этом газе, как правило, нет. Есть тишина и забвение. Тени задохнувшихся в обломе героев ходят вдоль мертвых амфитеатров. Боги стоят у станков и обжигают горшки. Иногда - в самом прямом смысле.
   Однажды мне прислал письмо пожилой человек, который тем и занимался, что обжигал горшки. В свободное время он писал стихи, читал Пушкина, ходил на рыбалку, мастерил самолетики...
   Я стихи почитал, но я не поэт, да и что с того было бы, если б поэтом был? Кто теперь за стихи деньги платит? Если встать на место всех этих людей, то их, конечно же, можно понять. Каждый имеет право выражать свое воображения в конкретном знаке. Но если мир будет альтруистом, бумагой его завалит. Рот мировой всей этой писаниной забьется, и звиздец.
   Работа моя шла медленно, порциями. Я то смотрел в телевизор, то на экран компьютера. Писем было достаточно. Модератор "Строки" разместил мое мыло на нескольких сайтах, и оттого мой ящик был готов лопнуть. Вопреки настроению и достаточно мутному утру, я читал подробно, не мучаясь. Чаще ж всего я читал два, три письма, а остальные удалял, так как вообще не люблю читать с экрана. Но сейчас я находился в достаточно либеральном настроении.
   -Здравствуй, козел! Думаешь, ты так вечно будешь писать свою хренотень и заставлять наш народ ее читать! Мы уже вычислили, кто ты, где живешь. Мы все про тебя знаем, скотина. Солнцев Иван. Мы даже знаем. Сука! Говно! Развелось вас, мудачья. Гитлера на вас нет. Давай. Успехов тебе. Штампуй свою погань. Мы до тебя скоро доберемся.
   Союз защитников русской словесности.
   -Веселые ребята, - сказал я сам себе, - только зря в меня стреляют. Кто я?
   Оторвавшись от ноутбука, я вновь глянул в телек. Письмо меня порядком развеселило, и я сходил на свидание с холодильником.
   .... Открыл пиво. Стал смотреть сериал. Режиссера этого сериала я знал, он снимался на какие-то неясные финансы, точнее, для отмывания этих финансов он и снимался. Когда не было сценариста, чуть было меня не наняли. Впрочем, справедливости ради надо сказать, я не особо этим воодушевился. Главный мутило был еще тот мудило, и, связавшись с ним, можно было наработать нервный тик, не получить денег, да еще и выстрелы вслед могли раздаться.
   Мол, вали нафиг, пока цел.
   Но пронесло очень легко. Там вокруг этого кина двигался по параболе, словно астероид, один банкир, и у него был сын, и сыну делать было нечего. Нужно было чадо куда-то пристроить. Пристроили во ВГИК, но тому мало показалось. И вот, за полцены, ему отдали этот сценарий.
   Я его, чадо это, даже лично однажды видел. Бледный человек. Бледный ум. Даже и ничего пошлого в нем нет. Так, личинка.... Впрочем, это у меня - свои собственные темы, не нервные, а, скорее, сонные. Глобальный сон без всяких переживаний.
   Чтоб не заснуть, я вновь сел за компьютер и прочитал ряд писем, и ничего в тех письмах не было. А если и было, то мне оно не особо шло. Каждый автор в душе - царь и бог, но далеко не всякий может уметь показать это на людях. В сети же и слабаки могут показать свой голос.
   Будто я обязан им помогать?
   Пусть еще спасибо скажут, что читаю.
   - Здравствуйте, Иван. Меня зовут Ольга Ежова. Я вам уже дважды писала, но вы почему-то мне не ответили. Я с пяти лет пишу стихи. Мои образы переполняют меня. Я беру их у Пушкина и у Лермонтова. Сама я живу на Алтае. Это - очень живописный край. Когда наступает весна, вся природа оживает, и ты оживаешь вместе с ней, а потом ты уже проносишь все это сквозь свою душу. Когда я читаю стихи своим близким, им это очень нравится. Но на популярных форумах меня не понимают. Я ни разу не слышала ни одного хорошего отзыва. Все только тем и заняты, что выясняют, у кого какой псевдоним, и кто кого левей. Но творчества в том никакого нет. Только разговоры. Посылаю в прикрепленном файле свои стихи.....
   -Так много людей пишут стихи! - сказал я возмущенно.- Если б только это был товар. Мы бы, пожалуй, и по-другому поговорили.
   Сериал сменился криминальной хроникой, которую вел Борис Борисов, мой хороший, впрочем - в прошлом, знакомый. Мы вместе начинали торговать на рынке. У Бори тогда плохо получалось, но зато он выгодно познакомился с дочкой одного телевизионного босса. Женился. Получил квартиру, прописку, машину, детей завел. Раньше бывало, он звонил мне где-то раз в месяц, и я сочинял для него пару сюжетов для хроники, но теперь, как говорят именно в Ростове, он забурел.
   Если кто не знает, что это слово значит, то поясню. Рисуется схема, рисуется лицо твое в годах развития. Вот он ты - в школе, а вот - в институте, а вот - на свадьбе, в окружении родных и спиртных напитков. А вот эта расплывшаяся от ожирения харя в конце шкалы - это тоже ты. Это ты забурел, и так это выглядит. Я на самом деле этого никогда не понимал, так как грубым мог быть только в той же самой сети. В жизни мне всегда нравился человек. Вспоминая Оглоблю, добавлю, что и тому все земное очень близко, крайне близко. Он вообще - брат земли. Друг людей. Грубый Оглобля - это нонсенс. Да и бывает ли такое? Разве что, плыли в незапамятные времена вдоль земли 95-е, 96-е года.... Да и когда это было? Может, и не было ничего? Только она, матрица....
   -Здравствуй, Иван, - читал я следующее письмо, - просто интересно, каков ты здесь, в царстве битов и килобитов? Я знаю одного парня, в жизни он очень сух. Мне кажется, что он не ест. Когда дует ветер, ему просто противопоказано выходить на улицу. Иначе его сдует и понесет. Понесет, понесет, нафиг, и никто его не остановит. Но в сети он - просто монстр. Он сочиняет фантрассказы, популярен у Мошкова, многие авторы считают его лучшим. Я и впрямь считал, что он - очень колкий и опасный убийца, но выяснилось, что эта трость в свободное от института время просиживает за компом, играя в разную ерунду. Я понял, что мне его не понять. Я ведь не играю на компьютере, хотя он у меня и есть, и сил у него достаточно, чтобы потянуть любую игру. Сейчас же просто жить нельзя, если у тебя не 3 Гигагерца, да? Но, мне кажется, ты на форумах подолгу висеть не будешь. Там же одни неудачники собираются. Те, кто никогда не опубликуется. Представь, вообще никогда. До самого конца. Вот он будет старый, эта трость, будет весить 18 килограмм, и к тому времени изобретут какого-нибудь робота, чтобы он его катал. Хотя - хрен там. Во-первых, к тому времени воздух над Москвой будет смертельно заражен, а деньги на противогазы будут только воров и кавказцев. И сдохнет он, никем не узнанный фантаст. Ну, да прости, что столько тебе накатал. Я зашел на форум "Строки" и понял, что это - какая-та очередная лажа. И там кругом написано, что на предварительном этапе нужно, именно нужно, общаться с тобой. Вот я и общаюсь. Ты меня знаешь. Мы вчера пиво пили.
   -А....- догадался я.
   "Заходи, водки выпьем", - написал я ему в ответ.
   Не смотря ни на что, письмо Чипидроса меня обрадовало, и я продолжил просмотр мыла.
   Аня Синькина: "... Я мечтаю писать как Ахматова, как Цветаева, я пишу по двадцать стихотворений в день..."
   Сергей Б. Клинтон: "... Мне кажется, это все пурга. Вы там бабки отмываете, а светлыми идеями прикрываетесь. Но я, все же, отсылаю свою пьесу "Ночлег Путассу на Радиоузле Новосибирска"....
   Леший: "... с точки зрения банальной эрудиции, в этом конкурсе у меня нет конкурентов. Вы просто обязаны присудить мне первое место. Во-первых, я - москвич. В наше время выгодно и модно быть москвичом. Во-вторых, я учусь на журфаке, а журналист в наши дни - самая престижная профессия. В-третьих, я уже сейчас вношу весомый вклад в дело развития хип-хопа. Этот роман напоминает ролик. Он написан в духе кинофильмов Люка Бессона и Джима Джармуша..."
   Некто: "Вы просто обязаны мне помочь. Если бы вы знали, как нам тяжело...."
   Да, подумал я. Трудное детство, деревянные игрушки, коляска без дна....
   Золотая Леди: ".... Здесь - моя фотография. Мы с друзьями ездили на Кипр. Я снимала на свою фотокамеру, встроенную в телефон. Мама подарила мне на день рождения новый сотовый телефон "Пантечь". Теперь все мои друзья могут с легкостью получить мое фото по СМС. Кстати, какой у вас номер телефона. Нет, не подумайте, я не буду звонить и надоедать вам. Я просто вышлю свои кипрские фотографии по СМС...."
   Константин Сергеевич Честнов: "... Мне 25 лет. Я борюсь за правду. Наша команда составила декларацию нашего поэтического общества..."
   Тоже мне, ОБЭРИУ....
   Лиля Одинокая: ".... Прошу вас, почитайте мои стихи! Они прекрасны!"
   Борец: "... как ты там, гНИДА? жИВ еще? Думаешь, я о тебе забыл? Я уже все знаю. Я до тебя доберусь...."
   Слава Хадченс: "... Иван, нам непременно нужно встретиться. Я думаю, что общение по электронной почте малоэффективно. Мне кажется, что при личной встрече я сумею вас убедить в том, что печатать меня просто выгодно. Я не пишу ничего особенного. Но я могу писать много и полезно. Пусть это будет попса. Но сейчас все ориентированы на попсу. Я умею..."
   Валентин: "... мне сложно сказать, что я чувствую, когда ко мне приходит вдохновение. Мне кажется, что это - от бога. Это что-то необыкновенное. Я просто не представляю себе, что этот дар, который дан мне, без сомнения, свыше, не будет реализован. Сейчас я работаю над очень большим проектом. Он будет состоять из двадцати частей и будет превосходить "Войну и Мир..."
   Круто. Круто, круто, круто. Потому, Виктор Кушков очень деятелен. Хотя, спорить насчет него не буду, ибо в ближайшее время его намереваются перегнать....
   Да, там немало ребят собиралось, некоторые и раньше хотели Михаила Александровича обогнать, но не у всех шахматное мышление. Далеко не у всех. Эх, зайцы-кролики. Все только и норовят что-то где-то хапануть, в карман всунуть и оскалиться.
   -Гы!
   Но "Гы" не очень модно. К тому же, большинство людей в наше время учатся на юрфаках, а потому, хотя бы, знают алфавиты.
   С. Смольный : " я участвовал в прошлой "Строке". Вы должны меня помнить. Я вошел в число отобранных, но потом во второй тур не попал, мне присудили тридцатое место, и я понимаю, что это - не просто так. Войти в число тридцати лучших авторов России не так уж просто. Через год я уже буду не проходить по возрасту. Я очень хочу выиграть. Еще - я подал свою кандидатуру на фабрику звезд, участвовал в региональных соревнованиях. Ведь я пою с детства, и вообще, музыка мне так же близка, как и литература. К сожалению, мне не хватило каких-то сотых балов...."
   -Осел, - сказал я решительно, - нынче двести штук баксов тариф туда попасть. Музыкант фигов.
   Мышли-Дишли: "... все авторы делятся на нескольких категорий. Я - стерва. Все должны об этом знать. И потому, я решилась описать все, что было со мной. Исповедь стервы - вот как это называется..."
   Ну и давай, продолжай.... Сколько вас таких.
   Я выключил компьютер, откупорил бутылку пива, уткнулся в телевизор, и тогда запиликал мобильник. Я его взял, ответил, не посмотрев на табло:
   -Алло.
   -Это я, - сказала Ира.
   Голос у нее был странно бодр. Вопреки обыденности, может быть, жизни или вообще - всей ейной совокупности. Ира - человек очень невнятный. Но если называть женщину бабой, то это не на сто процентов подходит к ней. Хотя, и больше, чем на пятьдесят.
   И где пряталась эта житейская двоякость, которая мешала мне жить? Может быть, я поступал против судьбы? Возможно ли такое? Впрочем, если б были дети, это бы все исправило. Но с детьми не заладилось. Большинство только ради этого и живут, и это нормально. Но что делать, если твой пофигизм не концептуален, а ленив. Так и продолжать быть тюленем?
   -Как дела? - спросил я.
   -Нормально. А как у тебя.
   -И у меня нормально.
   -Что делаешь?
   -Ничего.
   -Не может быть. Всякий раз, когда я у тебя спрашиваю, как дела, ты отвечаешь мне, что ничего.
   -Я не вру. Я, правда, ничего не делаю.
   -Опять ничего не делаешь?
   - Не знаю.
   -А-а-а-а...
   -А я знаю, - сказал я, - сейчас ты скажешь еще одно "а-а-а-а-а", а потом мы попрощаемся.
   -Ты хочешь?
   -Почему?
  -Что "почему"?
   -Почему я этого хочу?
   - Слушай, ну это не разговор.
   -Я знаю. Но....
  -Что "но"?
   -Да так.
   -Я знаю. Ты лежишь на диване, пьешь пиво, и больше ничего не делаешь.
  - Точно. Так и есть, Ир. А ты на работе. А если бы была не на работе, то лежала бы и смотрела телек.
   -А я и так лежу и смотрю телек.
   -Да?
   -А ты что, не знаешь?
   -Не знаю.
   -Ну, ну. Сегодня же суббота.
   -А-а-а-а.... А я, честно, забыл, что суббота.
   -А ты и раньше не помнил.
   -Так и ты не помнила.
   -Видишь, - она вздохнула, - мы слишком похожи, чтобы друг в друге не разбираться.
   -Это слишком скучно, - ответил я, - люди должны дополнять друг друга. А чем дополнят друг друга два скучнейших человека?
   - Ты так сильно жалеешь, что мы были вместе? - спросила Ира.
   -Нет, не жалею. Судьба. Хотя нет, я не верю в судьбу. Это предопределенность.
   -Что ты хочешь сказать?
   -Ничего. Если я кажусь не скучным, то это - автопилот. Когда слишком много говоришь, пишешь, делаешь вообще что-то подобное, у тебя натираются мозоли.
   -На языке.
   -И на мозгах.
   -Ну да.
   - Просто все это стало рефлекторно. А умным и интересным я никогда не был. Я и сам это чувствую. Мне и самому скучно жить. А спиртные напитки немного растворяют эту никчемность.
   -Ты ничуть не изменился.
   -А от чего мне меняться. Я и в последствие не изменюсь. Так же буду сидеть у телека и попивать пиво, если здоровья будет хватать. Не будет хватать здоровья, буду лечиться. Знаешь, мне кажется, должно быть какое-то понимание.... Я ведь чувствую, что мозги заплыли жиром. Просто заплыли. Помнишь, лет десять назад, когда мы еще не поженились, нам пришлось целый месяц прятаться от бандитов. А потом еще через месяц я ожидал судебных приставов.
   -Когда?
   -Я тебе об этом не говорил.
   -Ты шутишь?
   -Да я вообще не шутник. Я так. А потом было еще много инцидентов. Я просто тебе о них не рассказывал, чтобы ты не боялась. Так вот, когда я просыпался, то думал, вот, еще один идиотский день. Каждый день ты снова чего-то боишься. И, хотя это мелочи, хотя ты знаешь, что это не смертельно, страх все равно управляет тобой. А сейчас все наоборот. Просто наоборот. Но все равно, это одно и то же. Я просыпаюсь и понимаю, что мне нечем заняться.
   -А творчество?
   -Разве это творчество.
   -Что же это, по-твоему?
   -Главная проблема в том, что мне хватает денег. Понимаешь? У большинства людей существует правило - чем больше получаешь, тем еще больше жрать хочется....
   -Ну да. Взять Оглоблю.
   -Ага. А мне, вот....
   - Может, ты - раб желудка?
   -Сама ты - раб желудка.
   - А почему бы и нет. Хотя нет, это и правда исключение из правил. Если посмотреть на людей, то ты прав. Просто мало у кого получается талантливо работать и много получать...
   - У меня получается, наверное. Просто я могу иметь гораздо больше, но мне скучно.
   -Это главное?
   -Нет. Не знаю. Нет, это ерунда. А ты как, у тебя кто-нибудь есть?
   -А как ты думаешь?
   -Тебе сложно просто так ответить мне?
   - Без флирта?
   -Ты умеешь флиртовать?
   - Что ты к словами цепляешься? А что, что бы было....
   -Нет, ничего...
   -Значит, тебе не все равно? А у тебя есть кто-нибудь?
   - А как ты думаешь?
   -Почему же я должна первой тебе отвечать?
   -Не хочешь, как хочешь. В конце концов, кто из нас мужик?
   -О, это круто. Это - в твоем стиле.
   -Что ж тут такого?
   -Нет, но это типично.
   -Тогда зачем ты звонишь? В Москве очень много нетипичных людей. Выбирай любого. Нет, я знаю. Ты то их выберешь. Зато они тебя не выберут.
   -И хрен с тобой, - сказала Ира упорно.
   Так мы и поговорили.
   Я после этого попытался поработать, но в последнее время мне работалось все меньше и меньше. Гораздо интереснее было просиживать вечера в ресторанах, но этот интерес был весьма ограничен. Может быть, мне предстояло не на шутку залосниться от скуки и вытечь в пустоту через этот лоск. Я где-то читал, что некоторые стрелялись. Да, один миллиардер.... Кажется, у Грэма Грина. Но тот случай был замечателен тем, что человек устал от собственной совести. Я же ничего особенно плохого не сделал. Если и что и сделал - то одни мелочи. Их все совершают.
   Однажды в детстве я расстроился, когда сознательно убил паука.
   Гораздо больнее ощущать укоры. Все в детстве пытаются воровать. Или это только русские дети воруют? Нет, не может быть. Все дети воруют, и всех ловят. Так и меня однажды запасли, когда я мелочь воровал и складывал, пока десять рублей не насобирал. В первом классе. В тайнике, на нычке, то бишь, эти пятаки лежали и зеленели, и потом бы я их ни за что не очистил. Но палево наступило скоро и глупо. Я посвятил в свои тайны одноклассника, и тот спер из дома десятку. Начались разборки. Словом, тогда все раскрылось, и мне еще долго было стыдно.
   Впрочем, еще более стыдно, когда ты кому-то проигрываешь. Устав проигрывать, ты вырабатываешь защитную программу, следуя которой, ты избегаешь общения с проблемными для тебя типами людей. Но это только начало. Потом, с жизнью, именно потом, когда самоконтроль уступает место опыту, развитие останавливается. И ты уже до конца дней такой, каков ты есть. Если ты волк, то уже и умрешь волком. Если глиста - то навек глиста.
   Но где ж тогда брать мотивацию, если в трезвом состоянии тебя ничего не интересует?
   Если ж только это не порча.
   Вот, к примеру, группа авторов под руководством Алексея Бубыркина, те уверенно штампуют магические книги. Сам Алексей Бубыркин - человек с воображением. Хотя книга-то одна, а вся остальная серия - это чисто rmx. Что-то добавил, что-то убрал, статьи местами поменял, новых картинок из нета понавыкачивал. Спрашивается - а зачем тогда целая группа авторов? Впрочем, мне, попсовому моно-автору сложно понять это многоголосие. Так вот, до того, как стать писателем, Бубыркин выкатывал порчу через яйцо. Через куриное, ясное дело. Брал он его, катал по одежде, да по лицу, да по рукам клиента, а потом заявлял, что у того - порча. После, немного офигев от успеха и безнаказанности, вступил в авторский союз.
   Открыв труд под названием "Ангелы и демоны", узнаешь, что Валерий Леонтьев - посланец высших сил на земле.... Так сказать, официальный представитель. Нострадамус - жив. Живет.... Ясен красен, в Сибири живет. Где ж ему еще жить-то? Анастасия постоянно консультирует президента. В деле убийства Распутина замешан Ленин. Конец света наступит в 2021 году. Придет бог, вся ботва.... Гагарина... да, можно и не говорить. Его забрали в космос зеленые человечки. Царь Николай Второй не был убит. Он выжил и жил там-то там то.... Так то, вот, о порче.
   В прошлую "Строку" я тоже принимал письма. То есть, задолго до "Строки". Пытаясь быть альтруистом, я быстро устал. Все было одно и то же. С того момента я четко для себя уяснил, что нет разницы между трудом и ленью, если результат один и тот же. Трудоголиков нет. Есть влюбленность в деньги и глупость неоплачиваемая. Вторым заниматься нельзя. Много так называемых поэтов целиком этим и поглощены, и здесь нет ничего, кроме чистой оголтелости. Родина, время, люди, Пушкин, долой козлов! Все это - один и тот же штамп. Потому теперь я ничего не делаю, и результат ничем не отличается от того, как если б потел и работал.
   Даша Отцова не посылала свои произведения по Интернету. Ее отец забашлял.
   Ира Андропова лично понравилась Виктору Кушкову. Их роман начался с ключей, щелкнувших в дверях личного кабинета Миши. Второй фазой романа стала победа Иры в "Строке" и объявление ее лучшей молодой поэтессой.
   Пушкин стал звездой в 15 лет.... Шолохов - в 22....
   Вечером, ко мне и правда зашел Чипидрос. В одной его руке была бутылка водки, в другой - кулек с двумя селедками.
   -Водка и селедка, - сказал я, улыбнувшись.
   -Душевная смесь, - ответил Петя.
   - А я ловлю себя на мыслях, - ответил я.
   -В смысле...
   -Без смысла.
   -А.
   -Просто так. Ловлю себя на мыслях, что я похож на всех людей сразу. Наверное, на всех людей в Москве. Это я говорю утрированно. Может быть, настроение. Ты проходи на кухню. У меня везде бардак. Бабы в доме нет, убирать некому, блл. Сам я убирать не приучен. Такая фигня. У меня хоть мох на стенах расти начнет, мне это пофиг будет.
   -Да ничо, не мох, - ответил Чипидрос, - вроде, нормально все.
   -Ну да.
   -А что не весел?
   -Да нет, я весел. Просто знаешь, как бывает. Когда человек нажрется в доску, то ему кажется, что он правду знает. А протрезвеешь - думаешь - ерш твою медь, нихрена себе. Такое у меня настроение. То ты пуп земли, то никто, то вообще просто хочется лечь спать, чтобы ничего не видеть.
   - Это мелочи, - заметил Чипидрос, - надо выпить, и тогда все пройдет.
   -Ага. Я знаю. Оно всегда поправляет.
   -А ты что, с бодунища?
   -Нет. Я так. Я что-то морально гнить начал. Тут бы радоваться, а я чего-то гнию. Сам не знаю, что меня тревожит. Может, ты мне скажешь? Ты, все ж, сетевик, альтернативщик.... Там все дела.... А?
   -Это бывает. В порывах честности.
   -Какая еще честность.
   -Не знаю. Я говорю, что знаю. У каждого - по-своему.
   -Да, ты прав. У каждого - по-своему. Может, меня кто-то сглазил, а? Я слышал, что в таких случаях у человека на душе становится пусто. Даже и думать нечем. А пустотой, ей же не подумаешь. И начинаешь киснуть, и нихрена тебе не помогает. Разве, что водка. Но водки много не выпьешь, рано или поздно печень отвалится.
   - Ладно. А у тебя есть что-нибудь, кроме хлеба?
   -Да. Корейские салаты.
   -О. Ты что, месяц назад их покупал.
   -Да, типа того. Они нормальные. Попробуй. Кажется, нормальные.
   -А....
   Чипидрос был парнем высоким и худым. Наверное, даже, слишком высоким. Это позволяло ему смотреть на людей сверху вниз. Я немало видел людей подобного сорта. Вне зависимости от того, что у них на уме, они выглядят безобидными остряками. Если ж в остротах этих, порой, встречается доля иронии, то кислота в ней - избирательная. Ни соляная, ни серная. Наверное, что-нибудь пищевое. Даже и не уксус. Лимонная кислота, должно быть.
   Насчет удачи говорить не буду - в таких делах нельзя проследить четкую закономерность. За одними эта дама следом бродит, умоляет, чтоб ее раздели насильно и грубо, а другие ее и в глаза не видели. Может быть, и проезжала она мимо на дорогом автомобиле, да что с того? В любом случае, существует нечто, что может человека подсвечивать даже в самые худшие дни и годы, а также - в таких делах, как публикации. Это - оптимизм. Впрочем, если я буду говорить об этом слишком много, это будет кривда - у меня с этим никогда не было проблем.
   Водка была "Жириновский", мы по этому поводу поострили. Чипидросу, безусловно, было полезно выпить со мной. Я, при желании, мог ему чем-то помочь. Говорю об этом в таком лице от того, что сам об этом не думал. У меня в голове стоял устойчивый туман. Я был самый настоящий пингвин, тот самый, с ударением на первом слоге.
   Я был уверен, что Ира вскоре вновь позвонит. А, может, я ей сам позвоню. И вообще, все дело - именно в этом. Когда мы вместе, все на самом деле, еще хуже. У нее поразительно толстокожая энергетика, и, при чем, вся эта толстокожесть распространяется наружу. Я до сих пор от нее не отошел. Она проникает во все поры, и, начиная новый день, ты понимаешь, что изменился. Ты ничего не хочешь. Только есть. Только спать. Только телевизор. Сигарета. Магазины. Если ж поддаться магазинности, то эти пестрые существа напрочь тебя пропитают. А еще, я знаю, что у Иры действительно никого не было. Да и быть не могло. Для этого нужна дополнительная энергия. Ленивым людям не дано грешить по-крупному. Это - грех масляный и медленный.
   Я так это себе и ощутил. Еще неделя, две, и нам придется повернуть все назад и сойтись.
  - Я несколько раз заходил на форумы крупных писателей, - говорил Чипидрос, - ничего особенного. Только странно - вокруг крутится много народу....
   -Мухи, - сказал я.
   -Мухи?
   -Да. На говно слетелись?
   -Ха.
   - Когда я в армии служил, у нас такая фишка была: "что ты руки сзади держишь, мух от жопы отгоняешь?"
   -Ты в армии служил?
   -Раньше все служили.
   - Ну да. Сейчас западло. Я, не думай, я - пацан простой. Хотя я в Москве три года уже, она еще не до конца меня пропитала. Я пацан простой, Ростовский. Даже и не из самого Ростова, а из пригорода.
   -Ростова - папа.
   -Да. Но Ростов очень сильно отличается от Москвы. Там ты быстро ощущаешь, куда попал и что делаешь. Во всяком случае, чувствуется человек. А здесь я долгое время не чувствовал человека. Вроде и есть они, а вроде бы и нет. За три года я не завел ни одного знакомства. То есть, вру. У меня были случайные связи, и даже был шанс жениться. Но я к этому серьезно не отношусь. Это ерунда. Если б я женился, то это б.... Это б все произошло, как во сне. Я понимаю, что все дело - во мне самом. Я не привык так жить. Самый большой груз в том, что ты платишь штуку-полторы баксов за хату, и у тебя почти ничего не остается.
   -Я представляю, - ответил я, - я тоже не москвич. Но тогда другое время было. Многие институты побросали, чтобы бизнесом заняться. Все было очень просто. Главное ж, чтоб башку не отстрелили.
   -Ну, да.
   - Один мой однокурсник поднялся на петрушке. При чем, когда о подобных вариантах говорили позже, то на тот, более поздний момент, это и правда казалось хохмой. А тогда - он поставил старушек на точках. Ни ментов тебе, ни налоговой. Торгуй, не хочу. Потом он купил несколько ларьков.
   -И что, не убили? - пошутил Чипидрос.
   -Нет. Мелочь не стреляют. Разве, что дело случая.
   -А ты свои истории из жизни берешь?
   -Из пальца высасываю.
   -Честно?
   -Никакой разницы нет. Тут еще много зависит от контекста. Посмотришь на то, как это у других, и если и возникал какой-нибудь позыв работать, то он тут же и пропадает. Начинаешь использовать одни и те же заготовки. На том и все, Петь. Качество материала не имеет значения.
   -Вообще никакого значения?
   -Может быть, на первом этапе и имеет. Тут все очень просто. Я знал одного режиссера, который порывался снимать очень альтернативное кино. Лет пять он ему приходилось сидеть в ассистентах, потом он все-таки снял, что хотел, но это никто не стал смотреть. Даже если б и был промоушн, все равно б не смотрели, понимаешь. А маститый режиссер, который, к слову сказать, мастит прежде всего тем, что переспал, с кем надо, решил стать художником. Он стал рисовать говно....
   -Говно?
   -Да, именно так. Говно. Кал. Устроил выставку. Был успех.
   -Ты шутишь?
   -А что тут шутить? Обычное дело.
   -Хочешь сказать, что работать нет смысла?
   -Не то, что совсем нет. Но слишком много париться вредно.
   -Понятно, Вань. Я, если честно, так и думал. Так все и думали. Я даже об этом статьи писал. В сети, знаешь, там целый огород. Все всё делают сами для себя, сами себе радуются, ругают друг друга, редко кто-то что-то читает, если это длинные трех страниц. Напишут две строчки, обсуждают. Напишут одну строчку, обсуждают. Не напишут ни одной строки, только название - могут заобсуждать это до дыр.
   -В чем же смысл? - спросил я.
   -Разве в чем-то есть смысл. Если только деньги отбросить.
   -В том-то и все и дело. Я примерно себе это представляю. Сетевые авторы нигде не публикуются. Бабок не зарабатывают. Потому, никто о деньгах и не говорит.
   -Просто их нет.
   -Наверное.
   -А если б были?
   -В смысле?
   -Если б им было, за что бороться? Представь. Они друг друга бы подушили.
   -Не знаю. Вполне возможно. Я, как-то, пытался поднять такой вопрос. Но никто не понял, что же я имею в виду. Я подумал, может, я на другом языке разговариваю? И, знаешь, вполне может быть. Очень даже может быть. Я понял, что большинство этих самых сетевиков заняты карманным бильярдом. Их это устраивает. Я понял, что мучаюсь от того, что мне нужно гораздо больше. Такое вот несоответствие. В конце концов, я решил, что научусь гораздо большему, чем я умею сейчас, чтобы мимо меня просто так нельзя было пройти. Но выставлять свои работы мне негде, и я сую их в сеть, а там - опять все тот же карманный бильярд. Когда же я указываю бильярдистам, что они - бильярдисты, они очень сильно удивляются. О чем это я? Когда я упоминаю эпитет "Штурман Жорж", меня опять никто не понимает. Некоторые даже понятия не имеют, откуда это взято.
   - Удивляться нечему.
   -Да. Остается бороться.
   -Тут ты не прав, - ответил я, - бороться не нужно.
   -Что, ужом быть?
   -Да нет, ты не понял. Это - удары головой о стенку. Кому нужна борьба? В наше время, тем более, в этом городе, распространен единственный вид борьбы - это борьба за деньги. Больше вообще ничего, Петя.
   -Блин, но это ж смотря как на мир смотреть!
   -Да как ни смотри!
   -Ты не обижайся, но ты не прав. По-твоему, человек вообще ни к чему не способен, кроме как рвать друг друга. И это ты говоришь, писатель Иван Солнцев?
   - Сейчас стоит уточнить, какой я писатель, - сказал я.
   -Ладно. Извини.
   -Да нет, ничего. Ты прав.
   -Каждый по-своему прав,- заметил Чипидрос.
   -Нет, ты же сам понимаешь. Это - бизнес. Тут можно и остановиться и ничего больше не говорить. В какой-то мере, этот рынок очень искусственен. Но приучить людей к литературе подобно рода было недолго.
   -Ты, что ли, приучал?
   -А все приучали. Ты знаешь, это очень хороший принцип. Меньше работаешь, больше ешь. Вектор направлен очень четко. Одно движение - одна денежная единица. Тысяча баксов, к примеру. Не верь тому, когда говорят, что кто-то на этом фронте работает. Я, конечно, не могу сказать, что это и вовсе не труд. Но труд, Петь, слово где-то, даже, ругательное. Трудиться должны массы. Массы ж и питаются поп-культурой. Все очень просто. Массам нужно указать на то, что им читать. Примеров здесь множество, и я здесь - не самый монстр, Петь. У меня - дохлые сериалы, которые показывают по самым левым каналам, да и книги, они нейтральны. То есть, не содержание. Их попсовость. Реклама. Не знаю, как сказать.... Середина, наверное. Давай выпьем.
   -За что?
   -Не знаю. За тебя, Петь. А то ты что-то совсем пессимист.
   -Нет, я не пессимист. Ну, давай, - он выпил и запил минералкой, - я - оптимист. Чего мне, нафиг, грусть, Вань? Единственное, что меня грузит - это квартплата. Она убивает меня напрочь. А снимать комнату я больше не хочу. Хватит. Наснимался. Знаешь, у меня порой складывается впечатление, что комнаты сдают только очень ненормальные люди. Нет, когда квартира сдается разным жильцам по одной комнате, это еще куда ни шло. Хотя и это - херня, Вань. Первую мою комнату сдавала баб Валя. Это было полуживое, усохшее существо, которое ночами кричало и стонало, ругало само себя. Я думал, что то - просто гонка, оказалось, это в ней какие-то остаточные соки играют. Бабушка мастурбировала и кричала, вот что.
   -Ага.
   -Поживешь такой жизнью, чего только не увидишь. От бабушки ж этой я не сразу убежал. В один день, она решила, что я - какой-то нерусский с юга. Она ведь не понимает, что на юге многие люди так выглядит, и это не значит, что они - не русские. По этой причине она решила, что - раз не русский - значит много денег. Она подняла квартплату в два раза. Я спросил, мол, куда вам столько денег, куда совать-то, а она поохала и сделала вид, что не понимает. Потом я еще несколько раз так вот снимал комнаты, и всякий раз натыкался не то, что на худших людей, а просто на какие-то жертвы экспериментов. Когда я снимал комнату в очередной раз, то уже был уверен. Да, во-первых, будет совершенно жуткая цена за какой-нибудь угол, а потом маклер-самодельщик попытается содрать с тебя столько шкур, что доберется до позвоночника. При чем, снял ты комнату, скажем, месяц назад, а потом идешь снимать снова - оказывается, цена уже поднялась. Идешь через месяц - она еще выше. Через три - она уже выше в два раза, чем в тот, первый раз. Создается впечатление совершеннейшего зверинца, Вань. А я, как сетевой автор, не могу, конечно, мимо этого пройти. Но меня никто не понимает. Спрашивают иногда, а о чем вы, это, пишите? От чего вас волнует такая вещь, как постоянное повышение цен? Я не пойму, Вань? Может, дело во мне? Или люди так хорошо выдрессированы, что с ними можно делать все, что угодно, и быть уверенным в том, что они найдут выход. Ты их, они - еще кого-то. Мне кажется, года через два вся эта квартплата будет стоить вообще какую-то страшную сумму.
   -Все может быть, - проговорил я.
   -Да, ты тоже не понимаешь. Ты попробуй, подними цену на что-нибудь во Франции на двадцать процентов. А у нас можно на четыреста, на пятьсот.
   -Я читал, - сказал я, - у Бунина. Такое веселое правило, поднимать цену на 500, 1000 процентов ввели большевики.
   -Да. Но они же не из космоса прилетели?
   -Да.
   -Я просто уяснил, что нужно поменьше голову ломать, - произнес Чипидрос, - все равно никто ничего не поймет. Ты прав на счет этого. Нужно меньше работать и больше есть. Научиться так. Но как, Вань? Я ведь могу написать самую попсовую попсу.... Но меня все равно никто не издаст, так как писательство - вещь выгодная. Пускать в этот бизнес всех, кому ни лень, никто не станет. У богатых людей есть дети, и далеко не все из них хотят быть финансовыми директорами и дипломатами. Кому-то и писателями быть нужно. Если ж посчитать их процент от общей массы писателей, то выяснится, что таких, как я, тут не место. Даже если я буду писать, как Достоевский, Вань. Кому оно надо? Я ж тогда, получается, чернь и простолюдин, буду у хозяев часть хлеба отбирать, да? Я пишу и мучаюсь, потею, размышляю над тем, почему русский человек таков, почему он ничему, кроме воровства, не научен, почему его так легко можно дрессировать, да, а тут - дети банкиров, покупают работы у студентов, может, и сами какую-нибудь легкую чепуху пишут, никакого пота, много пафоса, тусовки, одежда от, туфли от, духи от, крутой университет, самые модные, самые талантливые люди Москвы, и тут - я. Сумею ли я с ними общаться? А они меня и не пропустят. Они все типа опа читают Толстого, хрена им мои крики? Бла бла бла, понимаешь?
   -Понимаю, - сказал я, закуривая, - но ты говоришь в общем смысле. Сейчас все гораздо лучше.
  -Да. Но я не хочу так просто перекрашиваться.
  -Нет, это хорошо, - ответил я, - у тебя есть позиция. Ты - писатель.
  -А ты нет, Вань?
  -И я.
  -Ты лучше меня.
  -Я - опытный, - ответил я.
  -Не только.
  -Ну, если говорить о максимуме... Но ведь это проехали? Ведь ты говоришь про массы, которые торчат в сети?
   -Да, люди там на полном серьезе обсуждают сериалы, ищут в них политические мотивы, и вообще - это очень большой очень бестолковый мир. Но постоянный рост цен, Вань? Иногда мне кажется, что я - лысый? Доллар-то на месте стоит, Вань? С русским все, что угодно делать можно, а он еще и возмущается - что, мол, дурак, что тебе не нравиться? Ты что, больной? Давайте, мол, лучше говорить о том, что Америка - лох, американцы - дауны, о Евросоюзе, об Украине, и т.д. Ты, наверное, обиделся?
   -Нет, - ответил я, - ты рассуждаешь совершенно верно. Только прыгать с голыми руками на танк глупо. Это и правда никому не нужно. Просто всем внушили, что у нас - демократия. Это слово просто много раз повторяли, и все к нему привыкли.
   -Значит, все это понимают. Но я, Вань, я тоже хочу не работать и есть. Но становиться бандитом и кого-нибудь грабить - нет, я до этого еще дошел. Я хочу делать это за счет своего ума. Но я не могу этого делать, так как для простолюдина эта область закрыта.
   - А я, что ж, по-твоему, особенный? - спросил я.
   - Не знаю.
   -Главное - пролезть, - заметил я, - это в любом деле - главное. На заводе - пролазишь, доишь завод. На фирме - пролазишь - доишь своих работников. Здесь - тоже пролезть нужно. Много работать и правда ни к чему. Но это ты уже потом можешь выбрать, сколько тебе работать, много или мало. Я, вот, работаю мало, но иногда совершаю мозговой штурм и делаю очередной проект. Я знаю, что мое имя - это очень хороший товарный знак. Если хочешь, я могу тебе кое в чем помочь. Сейчас не обязательно писать чистую попсу. Можно и позаумней.
   Разошлись мы за полночь. Поговорили об отвлеченном. О Ростове. О том, как я сторожем работал. Немного - о народном писателе Викторе Кушкове. О проститутках. О банях. О водке. О том, что с кем происходило в последние дни. Вообще ни о чем. О литературе говорили вскользь, и то - большей частью говорил Чипидрос. Он ее больше любил.
  
  
   Вечером я смотрел телевизор и очень хотелось заскучать, позвонить другу какому-нибудь, позвать кого-нибудь, какую-нибудь молодую и красивую. Но захотеть я не сумел. Я просто знал, каковы они, разочарования. Уж лучше никак, чем потом, разгорячившись, понимать, что ты ни на что не способен. Когда ж ты от волнений закрыт - как будто и все в порядке. Оглобля бы на моем месте поехал, снял девочку. Но я никогда в своей жизни не снимал проститутку. Вот в чем тут дело. Год назад, когда мы с Ирой из-за тарелочного вопроса разбежались, я еще находил в себе силы издеваться над собой. Мол, хочется, а боишься. Моралист, что ли? Нет. Значит, просто зайчик-трусишка. Ничего тебе не дано. Ушла жена, сиди теперь, иссыхай от желаний.
   Теперь же я был полон самоконтроля. Я мог преспокойно пялиться в ящик, попивать пивко, записывать в тетрадке сентенции, цены которым была - ровно одно выеденное яйцо. Но и то дело, что немощь своей попсятины я понимал - и это меня нисколько не трогало. И иммунитетом это как раз и не могло быть. Скорее, это было сало на сердце. Никак не иначе.
   Год назад, когда меня посещали приступы синего пессимизма, я жизнь свою от а до я перебирал, пытаясь отыскать в ней все дурное, чтобы было из-за чего на себя поплевать. Я тогда вообще каждый день пил. Это не говорит о том, что мне сейчас не дано выпить каждый день. Но сейчас - это сейчас. Морали нет никакой, просто лень-матушка. И делать нечего, и привычка душу подсасывает. Я - не то, что иные писатели, у которых есть свой офис. Но это еще придумать надо, чтобы писать в офис ходить. Ударение на втором слоге, кто не знает. Если б дано мне было родиться типа Пушкиным, я б и тогда офис не снимал. Ну, в середине между хорошим и псевдо - он тоже не нужен. В середине вообще лучше работать по какой-нибудь специальности, чтобы впечатления от жизни вбирать, а то иначе ничего и не напишешь. А когда ты попсуешь - то смысл тогда в офисе. Другое дело, если ты занят чем-то важным. Вот как Оглобля. Заметьте, слово это очень хорошо произносить по слогам.
   Я думаю, какие-нибудь американские спецведомства платят Михаилу Александровичу неплохие деньги за уничтожение русской литературы. Это, кончено, может быть и нет так. Но - с другой стороны - почему бы и нет. Конечно, Мише хорошо, в писателях. Он популярен. Он не носит никаких дополнительных ярлыков, а бандитское прошлое укрепляет концептуализм. Хорошо ему в писателях. Правда. Денег много. Дел много важных. Литературная премия "Строка" - это типа возрождения великой русской литературы. Всех, кто начинает трепетать сердцем от возможности посочинять, телек может уведомить, что в 15 лет Пушкин написал.... А второе место, надежда русской нации Даша Отцова в свои 18 заявляет:
  
  
  
   У меня матка - с орех
   После прочтения Пушкина.
  
   Я и не сомневаюсь, что это так. Я еще думаю, что ежели Оглобля был неправильной ориентации, все три места заняли бы не девочки, а мальчики. Ира Андропова, звезда номер 1 в номинации "поэзия", без внимания Оглобли уж точно не осталась. Это не предположение. Это факт. Она даже роль саунной девки для него иногда исполняет. А вопрос - откуда в такой голове рифмы - он отпадает. Какая голова - такие и рифмы.
   Я, в общем-то, тоже зверь. Я не против разврата. Я не моралист. Но тут уж как-то слишком. Слишком уж много что-то юных поэтесс.
   Так вот, когда год назад я в себе копался, то вопросы любви и секса мучили меня особенно. Я также размышлял над тем, что это - не только моя проблема. Так, видимо, многие живут, и подтачивает их все время что-то, и трудно признаться. Да. На то, чтоб пойти девочку снять, и денег не у всех есть, и места, да и с годами и страшно как-то. Это ж еще заново через себя переступать надо. Словно лет в 16, когда так хочется, что в глазах темнеет. На самом деле, большинство человеков далеки от удовлетворения. Просто каждый находится на разном пути от самого себя. Но и находясь вблизи самого себя, нельзя сказать, что все нормально. Ты просто очень чутко понимаешь запах всех своих слабостей. И то, что я все это просто умолчал в себе - это еще не хуже всего. Что б толку было, если б вгрызться в сердце, словно собака за собственный хвост и начал крутить себя и вертеть? Кому от этого лучше? Если б встряска какая случилась.... Но нет ее. А сам себе придумать я боюсь. Да и никто этого не делает. Разве, что Бивис из популярного мультфильма. Те личности, которых тянет геройствовать - то просто дети обыкновенного невежества. Общество знает их на протяжении веков, и это очень обычно. Дон Кихот мог обитать лишь внутри воображения писателя. Снаружи жизнь сложила б его пополам моментально. Да и бабло....
   Тут ведь важно, где ты живешь и кого видишь. Ибо, если жить в деревне, можно и не ведать, что бабки умеют зеленеть быстро и динамически, и, в конце концов, по-московски. Московское бабло - это вам не бабло сибирское.
   Разве что путешественникам позавидовать можно. Толкает ли тебя ветер под парусом, или же ты крутишь педали, или что-то третье или четвертое - никто тебе не нужен. Оно то и просто так, в обыденной жизни, нет у человека друзей, кроме привязанностей и собаки, но зато и ветра нет, и педалей, и стран других. Только лишь вера в какую-то непонятно для чего пришедшую в голову волну. Спортсмены, например - дети волны скупой. Семейная пара Петуховых с верхнего этажа бегают по утрам. Они очень доброжелательны и милы. Зато посидеть, пивка-водочки попить, с ними наверняка нельзя. В соседнем доме обитает спортивная девочка. Лет ей двадцать, не больше. Если какая-та нелегкая поднимает меня с утра (может, сушняк), то я ее непременно вижу. Оглобля, возвращаясь как-то с ночного бара, хотел, было, к ней пристать, тормознул на своем джипе, но не тут-то было. Она ответила ему очень дерзко и четко. С юмором и язвой.
   Последняя попытка перебора жизни была связана с написанием схемы сценария для сериала под кодовым названием "Русские в деревне". Мне тогда позвонил Олег "Долдон" Питерский, супережиссер, суперфотограф, театрал, владелец сети магазинов сотовой связи, обладатель свердорогой машины, сверхмолодой жены, диско супер ди-джей, отличный парень, пивной президент, бизнес консультант, супе......:
   - Вань, как бы.... Как бы надо чиркнуть...
   - Как бы что? - спросил я.
   - Ну, как бы ты сам понимаешь, мы все - типа русские люди, ну, как бы оторвались, да, от корней, в принципе, э-э-э-э-э, нам как бы сейчас нужен, как бы точнее, э-э-э-э-э, выразиться.... Короче, сценарий. Короче, даже не сценарий, а план. Я план покажу кому надо. Ты их не знаешь. Короче, если примут, то ты напишешь. Но - семь штук, и все. Не больше. Там Семен этот проект делает, он жмот вообще, но потом - потом процент идет реальный, ты понимаешь. Там всю картину надо рекламировать новый порошок. Если ж не прокатит, то пятихатка с меня - за беспокойство.
   - Ладно. Посмотрю.
   - Идет, Вань. Ну, все, давай, у меня единиц на трубе мало.
   Повспоминал я деревню. Долдону были необходимы какие-то истории, и это выглядело бы то ли как Москва в деревне, то ли как деревня в Москве. А мне на ум приходили только грязные улицы, гуси, шипящие из-под заборов, да и вообще - живность разная. Гусь - он, конечно, особенная птица. По малолетству, то есть в классе где-то во втором, кто-то придумал игру "А чем это меня ебануло?" Брался камень. Кидался на спину гусю. Гусь оглядывался, а после гоготал, удивленный. Мол, что ж это было? Особенно реален гусь в своем взгляде на пролетающие самолеты. Наклоняя плоскую голову набок, пытаясь узреть таинственный источник шума, он издает своей мембраной горловое смущенное "Га".
   Вспомнился мне детский сад "Петушок", где главным занятием детей в нашей группе было носить говно на палочке.
  Потом - сады и огороды. Стрельба из рогаток по фонарям. Как-то году в 84-м в центре села кто-то задумал поставить фонари. И надолго же их хватило? Всякий ребенок, возвращавшийся со школы домой, считал за честь остановиться у столба и расстреливать лампочки из рогатки. Я, кажется, не менее трех лампочек за раз разбил. Потом раза два свет в центре пытались восстановить, но потом плюнули. Типа - темнота - друг молодежи.
   Заказав себе салат со стограммами, я пообщался с Васей, толстым лицом, имеющим отношение с руководством.
  99999999999999999999999999999999999999999999999999999999999999999999999999999999999999999999999999999999999999999999999999999999999999999999999999999999999999999
  
  
  
  
  
  
  ЉЉЉЉЉЉЉ
  
  ЉЉЉЉЉЉЉЉЉ
  
  
  
  ЉЉЉЉЉЉЉЉЉ
  ЉЉЉЉЉЉЉЉЉ
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  - Ух, какие люди, - сказал Вася так, будто намеревался воскликнуть вместо этого "Ух, какой мороз!"
   - Как оно, Вась? - спросил я.
   - А так. Что, пишется или как?
   - Что пишется? - не понял я.
   - Ну как что? Книга?
   - Какая книга? - еще раз не понял я.
  - Ну, какая. Популярная. Мы плохие не пишем, правильно. У меня жена читает. Я так. Я -
  футбол включу, посмотрю. "Манчестер Юнайтед", "Арсенал", блин, "Ливерпуль". Английская лига.
   - А ты по какому смотришь?
   -По спутнику.
   -А.
   - А ты
   -Не.
   - Да я вообще.
   - Ну да.
  - А я вот вчера допоздна смотрел. А утром тут еще столько дел, страшно себе представить. Ну, я уж думаю, дела делами, а футбол - футболом. Ничего тут не поделаешь. Придется мириться со сном. Бог с ним. Думаю, один раз живем - завтра высплюсь. На работе посплю на диване. "Манчестер" играл с "Арсеналом".
  888888888888888888888888888888888888888888888888888888888888888888888888888888888888888888888888888888888888888
   - И кто кого? - спросил я, пережевывая салат.
   - "Манчестер". Вот футбол был, представляешь. Не то, что наши. Пинают чего-то мяч. Сами не знают, что они на поле делают.
   - Платят мало, - предположил я.
   -Да кто ж им много заплатит за такую игру, да?
   - Ну да.
   - Я раньше за "Спартак" болел. А сейчас - ну что за них болеть. Вань? Мясо!
   - Давай, Вась, по стопочке, - предложил я.
   - Так я ж за рулем.
   - Ну, так и что?
   -Ну, и правда. Давай. Только не много.
  Мы взяли коньяка. Мне тут же пришла на ум какая-та чушь, вроде того, что вот он я, а вот он, Вася, и кто чего стоит, и почему мы разговариваем, глядя друг другу в глаза совершенно одинаково. Секунду спустя я понял, что это во мне поговорил оглоблизм. Поговорил и замолчал. Так, пара слов проскочила. Оглобля, я это понимал, это не только ведь Миша и все его извращения. Я не говорю, что он совсем уж грешен, и что если начать копать, то много чего можно выкопать. Русские-то бабки редко одной дорогой с законом ходят. Я понял, что Оглобля, это нечто большее, чем один человек.
   Вот идешь ты по улице. Никого не трогаешь. Бах! Запах Оглобли. Идешь ты на запах Оглобли. Приходишь. Достаешь. Отдаешь. Покупаешь. Нет. Не покупаешь, тебе это суют, ты это ешь и перевариваешь.
   Даша Отцова тут ни к чему. Читать ее не обязательно. Ни к чему. Читать что-либо вообще ни к чему. Есть отец наш, телек, всосавшись в него, можно получать дозы. Оглобля прет, как на танке. В чем разница между сериалом, снятым по моему сценарию, и многообразием Оглобли на экране? А ни в чем. Я - тоже Оглобля. А Вася - Вася, он хороший. Конечно, если создать для него условия, чтобы он все свое нутро мог людям показать, он хорошим не будет, Вася. Тут нужно иметь силу. Но, имея силу, ты будешь стоять Оглобле перпендикулярно, и она по тебе заедет, по лбу, да? Раньше, годах так в 95-х, Оглобля заезжала по лбу даже и до смерти. А теперь - нечто из жизни цивилизованных пауков. Яд впущен. Переваривание идет медленно. Ты еще жив. Ты, может быть даже, никогда и не умрешь.
   Я, конечно, мыслям своим поразился, потому что индифферентность, продолжавшаяся дотоле, была крайне долгой, и корни у нее были глубокие. Видимо, в коньяке было дело. Видимо. Хотелось, хотелось, чтобы "Спартак" у кого-нибудь выиграл, а он никак не хотел выигрывать.
   -Все равно Спартак - хороший клуб, - сказал я.
   -Ты болеешь?
  -Я - так.
  -В Европе плохо играют.
  -А. А кто хорошо?
  -Я знаешь, я думаю, за всё время было несколько клубов, которые из себя что-то представляли.
  - Я ходил на "Динамо", - проговорил я.
  -О, это - клуб-дырка. Ты вспомни что-нибудь хорошее про "Динамо". Еврокубки - лакмусовая бумажка. Если ты там ничего не показываешь, то уже и хрен, понимаешь? Динамо - Айнтрахт - 0-6. О чем еще говорить?
  -Понимаю.
  -Вот хотя бы кони - пусть бы они и не ярче всех, но просто так никому не проигрывают. Команда крепкая. А "Динамо"... Да нет, они у каких-нибудь там венгров или австрийцев - и у тех не выиграют...
  
  
  * * *
  
  
   В тот день мне вдруг стало хорошо. На улице был тонкий игольчатый мороз. Мне приснился сон, что я иду на футбол. Я решил сходить на "Динамо" - тем более, что у них как раз шла сейчас игра.
   С утра появилась Саша. Я был бодр. Это бывает с писателями. Но писателю можно - он при статусе. А ежели просто так человек немного гонит гусей - это нехороший признак, особенно, не в юношеском уже возрасте.
   Я стал понемногу приставать. Она мыла посуду. Я рассказывал ей где и как хорошо. Впрочем, это - предмет близости. Когда говоришь, что хочешь, а на тебя не обижаются.
  -А ты дописал роман? - спросила она.
  -Да. Какой именно?
  -Ну тот.
  Я сел на табуретку в углу кухни и закурил.
  -Нет, знаешь. А зачем? Слушай...
  -Тебе не приятно?
  -Какая разница, - ответил я, - тут... Тут ни грамма... Ни грамма ничего... Ничего, нигде.. Ну, понимаешь, это никому не нужно. Книга - товар. Но этого мало. Товар никому не нужен. Нужно находиться в нужном месте. А для чего ты читала?
  -Просто читала.
  -И тебе понравилось.
  -Понравилось.
  Я не знал, что ответить. Пришлось сменить тему. Я рассказал об Ищенко.
  
   Нет, здесь нет ничего такого. Я и сам понимал - мне была нужна идея, и вот она - нате. Это точно так же можно рассмотреть любую вещь.
  Вот есть металл. Лежит он себе в земле, и лежит. Достали его, делают детали. Быть может, и не нужны эти детали. Но с металлом работают.
  Вы тут возразите - быть может, и не нужно никому то, чем я занимаюсь. А плюс в том, что я не стою на месте, и в этом и смысл.
  Нет, тут нет смысла. А в Ищенко - в ней как раз он был. Мой собственный. Я стал усиленно вспоминать то, что рассказывал мне Артём.
  Ищенко. Женщина. Носатая чума. Терминатор. Нет, это нужно было выставить в Интернет в роли какой-нибудь особенной лжетеории - ведь таковых кругом полным-полно. Вот вам еще одна.
   Если разобраться, это был бы хороший постмодерновый сюжет, но я хорошо знал людей, которые держали наш постмодернизм. Меня бы туда не пустили. Там не терпят конкурентов. Несколько авторов, подпитка от нефтяной жилы, игра в берроузов-палаников.
   Но все эти мысли хороши для моего романа.
   Я вышел на кухню. Саша отправилась в магазин за кефиром и колбасой. Кожуток (Букетик) раньше прыгал мне на спину. Теперь он жутко растолстел. Он был типа кота из фильма попугая Кешу. Сюда присовокупим, что я особенно не худел - лишнюю энергию мне было некуда тратить.
   Могу сказать о кухне. Хотя нет, не буду говорить. Отмечу, что там стоял пыльный компьютер - когда в этом году я пробовал написать несколько страниц для своего романа, я упомянул моего забытого электронного друга.
  Как вы знаете, я - жуткий штамповщик. Клавиатуры вылетали одна за другой. Идеи роились. Да, тут и был ответ о расходе энергии. Просто я забывал, что я пишу. Я относился к этому как-то еще.
   С Юленькой я поговорил через какую-то хрень в телефоне. Телефон же у меня был теперь большеватый, статусный. Не секрет ведь, что в нашем обществе телефон важнее человека. Размышлять здесь можно много. Появится целый рой концептов, они будут словно звездочки отдельно взятых вещей, постиранных в псевдовоображении.
  -Знаешь, что, - сказала она.
  -Что.
  -Нет, не скажу.
  -Хитренькая, - ответил я.
  -Я - да.
  -Не скажешь.
  -Скажу.
  -А дела у меня...
  -Фиг с ними... Я в Монако.
  -О.
  -Ты был в Монако?
  -Нет.
  -Надо тебя сводить. Я чо придумала... Папа будет заниматься делами в Сибири, а мы с тобой тут гульнём, да?
  -Точно.
  -А как твоя собачька?
  -Какая собачка.
  -Тёлочка.
  -А... Нет, она хорошая.
  -Я верю. Нравится?
  -Не знаю.
  -Ха-ха.
  -А ты как?
  -Скоро будем выпускать новую серию. Еще я нашла потрясного автора.
  -Что пишет?
  -Не знаю. Просто потрясный.
  -Вообще не пишет.
  -Пишет. Это сын какой-то шишки на Украине. Решил у нас сделать большой проект.
  -Ты его не упустила?
  -Конечно. Навар же.
  -А Юрец?
  -О, слушай, мне кажется, он от меня гуляет.
  -Да?
  -Я звонила Максимовой, она видела его на клубе.
  -С тёлкой?
  -Ага.
  -Ну правильно...
  -Ничего ты не понимаешь.
  -Да я чо.
  -Ты знаешь, что такое BSDM?
  -По ходу, твой папа увлекается, - догадался я.
  -У них свои причуды.
  -Уверен. Уверен.
  -Ладно, я побегу. Целую.
  -Где целуешь?
  -И там, и там.
  
  
  
  
  
  
   Мне в конце концов пришло в голову, что есть некоторый выход. Вот так если подумать - взять вот двух человек. У одного вроде бы всё хорошо, но он страдает. У другого все плохо, но он наоборот чем-то ободрён. В нем какой-то свет. Потому очень часто миллиардеры чувствуют себя чужими в этом мире. Их словно кинули в призрачный глаз вселенского чудовища. Они там болтаются, глаз пытается выбросить песчинку наружу, но у него это не получается. Возникает диссонанс.
   Хотя спросите - что у тебя не так, человек? Деньги есть. Ну и в деньгах - счастье. Это уже давно доказано. Не зря же существуют разные там форбсы, эсквайры, "сноб", например.
   Я говорю это к тому, что когда человек врёт, он должен, хотя бы подсознательно, понимать, что он врёт. А там врут все, между тем как заповедь номер 1, "Возлюби ближнего своего", как была, так и остается нереализованной. Видимо, от несоблюдения ее мы и топчемся на месте. Есть много технологий - но они слабо претворены в жизнь. Медицина развита до достаточно больших величин, но в Африке до сих пор умирают люди.
   Ну и наконец - какие-нибудь графоманы в сети более счастливы, чем я. Я это точно говорю. Они же мне, я думаю, завидуют черной завистью, полагая, что я живу, тащусь и от таски этой просто лоснюсь. Но это не так, братцы.
   Во-первых, нужно остановить беспробудное пьянство.
   Во-вторых, думаете, зря Кожуток (Букетик) бегает и брызжет везде? Нет. Это он улавливает мои биоволны. Я думаю, это болезнь.
   В-третьих.... А вот в-третьих - был выход. Я это ясно понимал. Вечером я попытался поговорить с Сашей, чтобы узнать - где она живёт. Дома ли, в общежитии, где ее родители, кто она вообще. Да, ведь мы еще не затрагивали эту тему. Однако, она умолчала, но на ночь подалась домой. Я не стал ее сопровождать. Хотелось вина. Я сжал кулаки и удержался.
   Надо было что-то делать.
   Я уже ясно для себя всё понимал - нужно было искать Её.
   Ищенко.
  Нужно было поймать ее, скрутить и провести допрос - почему всё так? Почему она - практически советский терминатор - живёт и наслаждается бытием, а я....
   Почему я?
   Почему я....
   Я включил компьютер. Написал 1/3 страницы романа "Короли орков", потом закурил. Писать было невозможно. Но тут заметьте - я очень плодовитый писатель. Даже находясь в постоянном отравлении от вина, я пишу больше, чем трезвенники, спортсмены и некоторые группы. Все остальное значения не имеет. Количество не перерастает в качество. Более того, штамповка такого рода снижает тиражи. Еще год назад я мог с важностью постучать томиком себе в грудь: 100 тыс. Сейчас я начал скатываться к банальным 7-15. Ну....
   Ну никто и не виноват, что я могу написать роман в месяц.
   На Новый год я даже начертал на листке план романов:
  
  1. Над пропастью в пшенице.
  2. Орки-призраки.
  3. Пёс-приведение.
  4. Аватар. Русские.
  5. Смерть Гоблина в Венеции.
  6. Меч Домокла.
  7. Ядерная война в Средиземье.
  8. Полдень 28-й век.
  9. Полдень 29-й век.
  10. Хроники эльфов на танке.
  11. Канцлер и империя.
  12. Боги Мордора (Полдень 30-й век)
  
  Потом, уже будучи пьяным, я посмотрел сам на себя в зеркало. Уткнулся носом в отражение.
  -Ты специально себя хочешь уничтожить? - спросил я сам у себя. - Отрежь себе ухо. Отрежь себе ухо, не мучайся. Придумай еще более тупые темы. Смейся. Только тебе смешно. А всем остальным - нет. Даже профессор филологии скажет, что "Над пропастью в пшенице" - это не тупой еще тупее, это вполне серьезное чтиво, если ему предложить немного денег. Да впрочем, всё равно. Всё равно... Кому какое дело. Кто успел, тот и прав. Кто первый схватил, тот с куском и побежал...
   Листок этот так и завалялся. Но это было не всё. Как раз за новогодним столом я придумал название романа "Записки боевого ёжика".
  
   Утром я уже был готов. Саши не было. Я думаю, она ни училась, ни работала, так как ее свободное время было нерегламентировано. Но - то мысли. Вообще, я раньше прогорал на такой манере мыслить - когда ты даешь женщине слишком много свободы. Ведь сказано: жена, да убоится мужа своего. А если это не так... Редкая жена убоится самостоятельно. Ей нужно показать место ее.
   Показать сильной рукой.
   Ей надо помочь убояться.
   А вот тут - Юля. И у кого сильнее рука, я не знаю. А все дело в том, что я - из понаехавших, я зависим, и, начни я показывать свою руку, тотчас изменится ход часов. Стрелка выпрыгнет. Мы пойдём перпендикулярно. Я не буду знать, что там.
   Она звонила. Мы поговорили довольно коротко:
  
  -Папа купил мне рыжьё, нормальное. Трогаю.
  -Что за рыжьё. Кого трогаешь?
  -Я не знаю, как называется.
  -Ты имеешь в виду, золото.
  -Ну да. А ты что думал?
  -Нет, ничего. Думал, ломом купила.
  -Ну здравствуй. Ты знаешь, кто выиграет "Букер"?
  -Нет. Откуда я знаю. Может, я?
  -Тебя ж не номинировали. Ладно.
  -Что ладно? Сразу - ладно?
  -У тебя бабок не хватит. Я буду задерживаться. Вот слушай. Слушай. Вчера один додик прислал мне занятную вещицу. Вот смотри. Смотри.
  -Куда смотреть? В экран? Я смотрю, но ничего не вижу. Передо мной окно.
  -Я говорю, слушай. Не вредничай. Я рассказываю.
  -Ну так и говори, слушай.
  -Что с тобой, Алёша? Ты один?
  -Да.
  -Я приеду скоро. Я знаю. Слушай. Рукопись называется "Президент - посланец".
  -Про чо? - спросил я с некоторым ужасом.
  -Про посланцев.
  -Про попаданцев? - переспросил я.
  -Да.
  -Чёрт. Чёрт, - я тут же, на месте, попутал (так это и звучит), сел на диван, отхлебнул вина с горла, отчего мне вдруг стало нехорошо, - а что там, Юль? Кто куда попал?
  -Там серия. Слушай, чувак предлагает серию из сорока книг про попаданцев. Я думаю, с ним надо срочно заключить договор.
  -Что будешь платить?
  -Ты знаешь, мне кажется, он голодный. Согласится за 700 рублей за авторский лист.
  -Это обиралово ж, - сказал я, - я о таких ценах и в голодный год не слышал.
  -Ну посмотрим.
  -Ну что смотреть. Десять штук за книгу?
  -А он живёт в неких Гулькевичах. Знаешь, где это? Я не слышала. Это в России вообще?
  -Ну смотри сама. А я?
  -А... Слушай... Не знаю. Не знаю даже. Я просто звоню. Рассказываю. Я просто рассказываю, Алёш. Есть такая тема. Я пока сама ничего не знаю. Я пытаюсь понять, что с ней делать, как развести по местам.
  -Ага, - я еще отхлебнул вина, - слушай, да. Точно. 40 романов про попаданцев. Это открытие. Это кладезь.
  -Я знаю, что ты поддержишь.
  -Да, конечно, - ответил я, - я - да. Я ж понимаю.
  -А как твоя тёлка? Ты пьёшь, что ли?
  -Я... Нет... Да... Я решил не пить, слушай. Как твой папа? Да, пью. Что мне еще делать? Вот прям сейчас налил, выпил. Как в кино.
  -А.... Я сказала Юрцу. Он считает, что это ничего. Как ремонт сделаю в квартире, так посмотрим. Может, уйду от него.
  -Он это терпит? - спросил я.
  -Кто?
  -Юрец.
  -Да Юрца не трогай. Он лох. Но он хороший. Они с пацанами автосервис щас открыли. Там тачки делают. Слушай, ты же знаешь, только я и ты, - сказала Юленька, - только ты и я. Больше никого. А все остальное...
  -А он шарит? - осведомился я.
  -В чем?
  -В ремонте.
  -Да ты чо, у него руки золотые. Юрец, он Юрец.
  -Ага, - произнес я немного даже злобно, - бедный парень.
  -Не, не ссы, - сказала Юленька, - за Юрца не переживай. Я его просто так не брошу. Он же мне как брат. У него душа тёплая. Как прижмёшься... Ой... Ну я сука, понимаешь, я признаю. Знаешь, сколько баб не понимает, что они суки, а я понимаю. Ну что делать? Я просто хочу жить хорошо. Что тут такого?
  -Ага. Теплая. А ты к нему значит присосалась.
  -Ну ладно, не умничай. Слушай, я поработаю щас. Надо синопсисы читать. Ты думаешь, я халяву давлю? Папа катается, а я из компьютера не вылезаю, я как негр, Алёш.
  -Что за синопсисы?
  -Я же говорю - серия из 40 книг. Ко всем есть синопсисы. Человек написал десять романов про попаданцев, из них только один в чистовом виде. И еще тридцать синопсисов. Представляешь. Там же не по одному слову! Нормально, чел описывает всё, как есть.
  -Да. Да, - произнес я.
  -А чо ты?
  -Да нет, ничего.
  -А, ты ж пьешь. Слушай, правда, везуха. Пойду налью бокал. Так лучше читается.
  
   После этого пришла Саша. Мне было холодно. Она это и заметила и молча накрыла меня каким-то покрывалом. Я смотрел на нее, не понимая. Я был как пёсик, которого приласкали после дождя.
  - Что читаешь? - спросил я, заметив, что из ее сумочки торчит томик.
  -Жорж Амаду.
  -Ага, - произнес я, - давай есть.
  -Есть?
  -Да.
  -Ешь. Я ела.
   И вот, я завтракал. Был час дня. Саша читала своего Амараду, а я пытался найти в себе жизненные силы, чтобы функционировать. Надо было выйти на воздух, чтобы немного себя освежить. Несколько раз звонили.
   В который раз меня приглашали на конференцию фантастов.
   -Да, - ответил я.
   И было не ясно, что я имел в виду. Я и сам не знал. Потом был звонок от какого-то журналиста, который утверждал, что я его знаю. Я почесал голову, но не вспомнил, кто он.
  Мой "да" было не синтаксическим, но аптечным. Бывает особый груз в коротких предложениях. Всяк понимает их по-разному.
  Но ответил:
  -Ну и ладно?
  -Да, Алексей? - спросил я.
  -Да! Да! - ответил я. - Давайте сейчас!
  -Давайте!
  
   Это был хороший повод, чтобы продуть систему организма чем-то новым. Понятное дело, что Сашу нужно было брать с собой, а потому мы тотчас собрались. Она всё время читала. Когда я закрывал квартиру, она читала. Читала в лифте. Читала, идя по тротуару. Читала, спускаясь в метро. Читала в вагоне. Читала, поднимаясь наверх (мы проехали две остановки). Читала она и в кафе, где я встретился с журналистом.
  -Привет, - сказал тот.
  -Привет, - ответил я.
  Мы реально были не знакомы. Саша читала.
  Читала, читала. Наверное, книга присосалась к ней в попытках отобрать мозг, или же это был буквенный секс. Я знаю, что такое бывает, при чем, у людей обоих полов. Бывают на свете жуткие читаки. Это вообще... Вообще нет слов, чтобы сказать, что это.
   Он у меня спрашивал, я врал важно, точно президент.
   В принципе, его это устраивало. Его звали Никита.
  Это меня сразу покоробило - просто так, частное проявление, отдельный признак, эссенциальный случай.
   Вообще, многие имена в последнее время бесят. Хочется человека чем-нибудь стукнуть, чтобы его так не звали. Но ничего не сделать. Это в фантастике можно отправить человека куда-угодно, зачем угодно... Да и потом, ранние посылы (засылы, выбросы) были честнее, но вся фантастика тогда была американской. У нас писали про коммунизм, и было всё вроде бы и уныло, но всё же - лучше уж коммунизм.
   Симптомокомплекс восприятия. Ну, бог с ним. Это алкоголь.
   Знаете, много Никит... Знаете, много воруют. То Никита Орлов, то Никита Бобров, не то Бобрович, но оба слова друг под друга подмазаны, и солидол такой - господский, не нашенский. Это самовода. Она течёт сама в себя. Никита Светлых. Никита Рабинович. Никита Сосновский.
   Муторно!
   Очень муторно!
   Всем давно понятно, что нет ничего, кроме бабла. Ну, в Питере - там народ еще тусуется, но, опять же, все это на фоне экзистенциальных накурок. Творчества там никакого нет. Чем больше ты трешься среди бездарей, тем больше в тебе дырок. Общество - оно как наждачка. Ты вроде бы и умней и продвинутей, но духа в тебе всё меньше.
   Скажите, сейчас есть писатели?
   Нет, в России нет ни одного писателя.
   Количество писателей в России = 0.
   НОЛЬ.
   Но очень много людей, которые гладко выводят сюжеты, при чем, не важно, какие сюжеты. Важно - кто тебя пропихнёт наверх, к станку, к корыту со жратвой.
   Важно, умеешь ли ты хватать.
   -Новый роман будет называться, - я задумался.
   Толик, блин, Никита, не Толик, тот нашел ключик. Он заказал "Реми Мартин". Немного налили Саше. Она читала. Читала. Это ужасно, когда человек не разговаривает, а только читает. Это некое новое существо. У него и воздух другой.
  -Новый роман будет называться "Месть черных королей", - выдавил, наконец, я.
  Нет, я такой роман писать не собирался. Я придумал на ходу. При чём, Саша оторвалась от чтения и уставилась куда-то в сторону - видимо, мои слова ударили ее в затылок и деформировали траекторию чтения.
   Говорить обычно нечего. Хороший журналист пишет три, пять, семь тысяч знаков в день, хотя последняя цифра не очень бодрит.
   Нет, идеальный вариант - меньше букв, больше денег.
   -Вы читали "Галактический десант"? - спросил Толик, черт, Никита.
  Я как-то рассеян был. Внимание моё разлеталось, некая внешняя запятая заставляла глаза бегать, искать. Говорят, такое чувство возникает у тех людей, которые должны сесть в самолёт, который разобьется. Одни верят и остаются живы. Другие идут черным строем в мире мёртвых.
   Но - без разницы, что это значит. Нас учит природа, но времени, чтобы реализовать помыслы на практике, катастрофически мало. Более того, смысл наш: жить и жрать, делая вид, что у врат Аида сидит Гидра. В каждом рту - по сигарете. Жуткий дым, чад.
   -Я....
  Я подумал - врать или нет. Нет. Врать устал я. И жить устал. И пить устал.
  -Василий Гусев - писатель, который даёт адекватную оценку нынешней фантастике, - проговорил Никита.
  -Василий? Аркадий? - спросил я.
  -Василий, кажется.
  -Может, Пётр? - спросил я.
  -Василий, - уточнила Саша из-под книжки.
  -Ну знаете, Никита, - сказал я, - есть некая тенденция.... Есть тяга к новшествам. В фантастике всегда может быть много нового. Очень много нового. Один человек придумывает некую тему, а затем все уже начинают повторять. И потом, есть промоутеры фантастики. Они тоже пишут. Они тоже повторяют. От них всё и скачет. Вы пишете так, а промоутер - эдак. Ему нравится, чтобы люди извращались. Ну, говоря по-русски.
   Я говорил много и глупо. Даже Саша заметила.
  -Ну... Вот "Аватар". Вам же нравится "Аватар"?
  -Нет, - ответил Никита, улыбаясь сладко, вафельно, с придурью, - "Аватар" первоначально посчитали хорошим фильмом, но он быстро приелся. Большие деньги. Респект. Но фильм - так себе.
   -Почему вы так считаете? - спросил я.
  -Он банален. Стандартные голливудские ходы. Ну... Сама тема... ну уже много было сказано. Не один я...
  -А...
  -Вам нравится?
  -Я в другим плане, - ответил я.
   Собственно, любой разговор - это футбол. Мяч состоит из мысли. Вы тут много и сами не знаете, и я не знаю, но разговор редко ведется в одну калитку. Если у вас совпадают некие колебания, то вы найдете общий язык...
   А тут...
   Никита... Простые имена не в моде, всё покрыто чешуёй каких-то непонятных пустых символов. Должно быть, во всем виновата реклама.
   Кран рекламы.
   -Говорят, что фантастика в упадке, - сказал Никита.
  -Да.
  -Другие говорят, что она расцвела.
  -Да.
  -Вы отвечаете парадоксально, Алексей.
  -Да.
  -Но поясните.
  -Во-первых, мы пилим лес. Очень, очень много леса. Отправляем в Финляндию. Оттуда к нам везут бумагу. Мы печатаем фантастов. Существует рыночный шаблон самовоспроизводимости. Нужно выпустить изделие и тотчас получить деньги. При чем, чем быстрее, тем лучше. Это вам какой-нибудь литературный организатор скажет, ну, то есть, наплетёт вам о текстах, об уровне. Нет, есть уровень. Много уровня. Вы пьёте?
  -Ну...
  -Ну, давайте, за встречу.
  -Давай те.
  -Кстати, вы знаете, что Оззи Осборн установил рекорд - он прожил тридцать лет под девизом ни дня без стограммов.
  -Ну... Я слышал. Я не поклонник.
  -Так вот смотрите, Никита. Я про алкоголь.
  -А-а-а.
  -Ну я продолжу про фантастику, если хотите.
  -Да, пожалуйста. Ну вот кстати, популярная тенденция - стёб над советскими символами. В принципе, сейчас все этим грешат. У меня тоже мысль была... Но... Просто вот, руки пока не дошли, а если дойдут, то, может, попробую себя на этом поприще. Знаете, Сергей Снегирев собирается выпустить свой новый роман. Анонса еще не было. Он решил держать всё это в секрете, но ему надо попасть на будущий нацбест. К победе есть все предпосылки. Там, в романе, присутствуют октябрята-ниндзя. Ну, понятное дело, что начинается все с рассказа о страшной жизни при СССР. Главный герой вообще чудом выжил. Как он сумел дорасти до совершеннолетия, не ясно. Времена были кровавые, черный воронок стоял чуть ли не на каждой кухне, уж не говоря про подъезд. Но, сумев расквитаться со страшным прошлым, он перешел в новое время. Тогда к нему стали приходить призраки былого. Повествование становится красочным, правда, мне кажется, чрезмерно красочным. Ильич сходит ночами со своего постамента и бродит с бензопилой. Октябрята-ниндзя... Ну, у них много функций. Знаете, я сначала немного вдохновился подобной раскладкой, но потом немного поостыл. Зачем мне повторять общую линию? Хотя, видите, сейчас именно это - классика, а это входит в обязательный набор любого классика - постебаться над СССР, создать очень красочный перформанс. Но дело в том, чтобы произведения в подобном ключе были правильно оценены, нужно иметь определенный вес. Вот у меня его нет. Другое дело - чистая фантастика, боевая фантастика.
   -А качество? - спросил Никита.
   -Что, качество? - не понял.
  -Ну, литературная ценность.
  -А... Ну это другой вопрос. Важно же продавать. Понимаете, сейчас время такое.
  Я закурил, понимая, что мне тут особо нечего сказать. Я даже не могу сказать самому себе. Я бы хотел...
   Посмотрел на Сашу. Мы встретились взглядами, и мне вдруг показалось, что всё это не просто так, что кто-то мне послал ее, хотя она и сама может об этом не знать. Тут метафизика. Я сам в нее не верю, но должно же что-то быть в этой массе, где люди только и ходят, пронюхивая, хотя каждый из них понимает, что есть что-то еще....
   Видимо, когда-то Бога и правда убили, а теперь остался лишь запах наживы, и мы даже не знаем, как ровно мы стоим - прямо или под каким углом, и всё это уже сейчас сыпется в тартарары, и никто ничего не видит. Вроде бы нормально - слишком быстрая жизнь. Многие получают от этого удовольствие - спешить, бежать, метаться. Быстрей, быстрей, больше денег.
   И я...
   Да нет, я уже сам ничего не знаю. И кто-то приставил ко мне Сашу. Это очевидно. Всё как в романе.
   Между тем я был прав относительно современной классики, где практически гранды искали способ, как бы еще эдак поиграть в мартышку и очки, писали все практически одинаково, поддерживая общий стиль. Человеку со стороны в этом мире делать нечего. Пусть он и в сто раз талантливее этих ребят, классиков.
   Что я могу посоветовать?
   Я уже рассуждал об этом. Это Россия, видишь дыры в асфальте, зачем ты залезла под бетонокопатель...
   Если вы девица красная, да еще и хороши собой, то тут проще простого. Пишите что хотите. Отправляйтесь на романный фестиваль фантастов. Дайте там кому надо. И - вперёд. Если вы - мужчина, ищите себе такую тёлку, как Юленька. Нет, еще масса методов, но главное - не зарывайтесь в свои тексты. Не мучайтесь, вы себя задраконите, вещества в вашем организме начнут превращать вас в прижизненный перегной, и вы загоните себя либо в крутое алкогольное пике, либо в петлю
   Вы спросите, что делать?
   Ничего не делать. Выучите иностранный язык и уезжайте, публикуйтесь там. Или ищите способы, как пролезть, как прозмеиться, учитесь играть, врать, правильно целовать пятки... Не торчите в провинции. Начните, в конце концов, с негритянства. Тут ничего такого нет. Ведь навряд ли будет другой выход...
   Впрочем, есть местные издательства, альманахи, но там еще все хуже... Много хуже...
   Я бы не стал ставить свой пример в пример. Простите, вышла мега-фраза, но так и есть.
   Сашу кто-то послал мне...
   Нет, просто надо не пить, и тогда она перестанет быть демоном преисподней.
   -Знаете, всё хорошо, - сказал я.
  -Какие у вас планы? - спросил Артём. Никита, то есть.
  -О, у меня планы страшные, наполеоновские. Я даже не посещаю выездные фестивали и сессии. Если только по месту. Это всё из-за того, что времени мало. Мне никто не мешает писать меньше, но я всё хочу успеть.
  -Это же бизнес, - сказал Никита.
  -Конечно.
  -Но вот смотрите, бизнес - это повсеместная идеология, верно? Раньше же писатель имел некое предназначение. Он должен был нести идею. Скажите, а сейчас, только деньги.
   И я специально посмотрел, оторвется ли Саша от своей читательской соски. Так и есть. В глаза у нее не было ни тени, ни огонька. Но, она могла бы и так услышать, что я скажу. Но она специально дала мне понять, что она слушает, и я... И я - я тоже, пусть знает. Я всё знаю про неё.
   ... Хотелось бы верить.
   Мы обменялись энергетическими струями, и она продолжила поедание книги глазами.
   -Бизнес, верно, - ответил я, - только бизнес. Деньги.
   -Эпоха идей закончилась?
  -Не знаю. Фантастика приносит стабильный доход. Многие авторы так пишут свои произведения. Они берут диски с американскими фильмами, плотно смотрят их, набираются впечатлений, после чего садятся творить, используя элементы увиденного. Не все так поступают. Есть линия, общая линия, да, но я уже сказал о ней. Она - для классиков. Ну, я пишу, как пишется. У меня хорошее воображение.
   -Вы - автор нашумевшего романа "Понедельник начинается во вторник", где главный герой, генерал ГРУ, убивает тварей в чреве гастарбайтеров. Будете ли вы писать продолжение?
  -Да, возможно, я напишу "Понедельник начинается в среду".
   -Ага.
  -Может быть, если попрёт, то - "Понедельник начинается в четверг". Пока дни недели не кончатся. А суббота, увы, занята.
  -Попрёт... - пробормотал Никита. - Вам нравится роман "Пруха"?
  -Всеволод Витринов?
  -Да.
  -Он работает... Ну, у него свои издатели. Я работаю как бы... Как бы с группой людей, которые продвигают новые талантливые произведения на наш рынок. У них масса интересных проектов, и они молодцы, работают очень быстро. Просто поток.
  -Вы считаете, это хорошо? - осведомился Никита.
  -Когда - как. Но - сейчас время такое.
  -Верно.
  -Хотели бы вы, например, быть самым читаемым писателем в мире.
  -Раньше хотел. Потом почему-то перехотел.
  -А сейчас как же?
  -Вы знаете, многие люди живут идеалами до какого-то определенного момента, но потом вдруг всё завершается, и нет уже ничего. Ну, ничего такого. Просто это так.
   На самом деле я говорил как раз, о чём в последнее время много думал. Но мысль держалась как-то с краю. То есть, она немного проклёвывалась, словно цыплёнок из яйца, показывала клювик, но я боялся ее трогать. Она так и оставалась, в этом своем странном положении.
   Это так всегда. У многих людей вообще многие вещи остаются в виде ростков. Мне немного проще - я постоянно работаю головой. Пусть бы и можно было меня представить в виде паразита особого рода, но всё это отвлечения. Уж что касается зачаточных состояний, то я хотя бы знал им цену.
   Множество людей живут очень пассивно. Если у вас полна голова идей, держите их при себе. Они многое не поймут лишь потому, что отдельные участки их мозга никогда не работали. Банальная механика.
   Можно еще перечислить стили мышления:
   - постоянно думать о сексе
   - шопомания
   - подсасывание энергии через скандалы
  - нытье, подсасывание энергии через нытьё
  - хочу читалку, хочу новый айфон, хочу ноутбук
  - две извлины, чо, чо надо, братан, чо
  - всякие прочие извращалки. Например, приучил себя много жрать, мучаешься. Всё время жрать охота, жуть
   - эгоизм, бабский, на основе хотелки
  
  Вообще, речь об интервью. Но рассказывать тут больше нечего. Зато, по выходу из кафе, я понял, что идёт она, и что не может быть, что она просто так тут проходит.
   Ищенко!
   Мы уже пожимали друг другу руки. Саша читала. Я толкнул ее в бок, она поднялась над книгой, словно солнышко над краем мира.
   -Идём, - проговорил я.
  Мы шли до станции метро. Ищенко ни разу не оглянулась. У меня складывалось впечатление, что она смотрит на нас спиной. Там у нее дополнительные глаза. Я держал крейсерскую скорость ходьбы. Для Саши, с ее тонкими ногами, это было испытанием, с учётом того, что она не отрывалась от чтения.
   Нет, дело не в Саше, что я не стал ей преследовать дальше, хотя это могло бы послужить хорошей отмасткой. С другой стороны - что мне ей сказать?
  -Ищенко, это ты!
  Или может быть:
  -Я знаю! Ты существуешь!
  Во всякой дурацкой теории всегда есть большая доля чистого абсурда. Сегодня поверил, а завтра над тобой смеются.
   Мы зашли в какое-то кафе. Еще одно кафе. Я - парень непривередливый. Но я знаю много других парней, которые ощущают свою особенную орошенность светом - то генетическую, то понятийную, то финансово-прокачечную, то какую-то еще. Они ходят только в дорогие места. Лично мне очень часто жалко денег.
   От того, посетил ты забегаловку или элитный клуб, ничего в тебе не переструктурируется. Более того, вокруг - толпы. Вокруг - массы. Ты - винтик.
  Живи, не ссы! Я бы так сказал.
  Ну, а собственные рамки - я вам точно скажу - часто - от зажратости, от того, что жизни не видели, ну и понятное дело, от отсутствия ума.
  Есть гонор. Есть краб. Есть гонор. Краб хватает. Потом говорят - это дар. Саша и тут читала. То, что мы упустили Ищенко - но что б еще могло быть? Здравствуйте? Это я...
  Кстати, постоянные перемещения по каким-то заведениям - это нет, не комплекс, хотя комплекс. У нас мир другой.
  Надо работать...
  А Саше и дела нет.
  Мне зачем-то позвонил Чмоков. Соответствуя своей фамилии, он чмокал в трубку.
   -Чо делаешь? - спросил я.
  -Я это. Ем, - ответил он деловито, - не хочешь пойти на презентацию Геннадия Стозвонова.
  -А кто это? - осведомился я.
  -Ты не слышал?
  -Сто... Нет... Двести...
  Саша оторвалась от чтения и посмотрела не меня.
  -Что, двести? - чмокнул Чмоков.
  -Нет. Это я про бонус.
  -Ты придёшь?
  -А чо там делать?
  -Презентация.
  -А, - я напоказ включал дурака, хотя я сам не знал причину этого, - ладно. А где, чего?
  -У Стозвонова сообщество в ЖЖ, фанаты.
  -Я по сети не шарюсь, сказал я, - Юр, он фантаст?
  -Да. Роман "Кинг Конг. Питер"
  -Вот черт! - я едва не упал со ступала.
  -Давай, там по возможности. Будут все наши. Общанёмся. Посидим. Поговорим о тенденциях.
  -Ладно. Ладно.
  Из моих ответов было непонятно, что я имею в виду - но я никогда не слыл за хитреца. Но фамилия у меня простая, при чем, по батюшке. Особо тут меня не распознаешь - это если я вдруг окажусь волком в овечьей шкуре и буду чего-то хитрить, вертеть.
   А вообще, есть ребята, которые открыто высказываются - правильно в принципе - что все наши движения, что все наши потуги - это говно. Им то и дело напоминают, что у них это от зависти. Мол, сами вы ребята сопливые, ничего не умеете делать, а и остается вам, что кричать.
   Нет, я прекрасно понимаю, сиди б я со своим недописанным романом, мне бы только и оставалось, что кричать, и отовсюду бы меня не просто посылали - я бы видел перед собой стенку.
   Меня бы не было.
   Никакого Алёши Козлова. Я б там и торчал, в разанях, кормил бы Кожутка (Букетика) дешевым китикетом, пил бы безнадежно. Никто б до сих пор меня не знал.
   Слава Юленьке!
  
  
  
  * * *
  
  
  
  
   На собрание организации без названия я пошёл, чтобы выпить. Когда вокруг тебя есть живые люди, это гут, хорошо. Плохо, когда ты уже научился получать кайф от самопосещения. Поясню: ты вынимаешь бутылку, наливаешь и общаешься с собой. Тебе не скучно. Можно торчать в телевизоре, в Интернете, не важно, где. Живые пьянки в этом случае чрезвычайно полезны, так как вынимают мозг из раковины. Но тут есть и темная сторона луны - ежели общество писательское, то, стало быть, тут дурень на дурне. Никто никого не слышит. Можно подраться, впрочем.
   Нет, я говорю про ни-о-чем. Человек рождается, человек умирает. Почувствовать себя кем-то помогает стая. На самом деле - нет ни надежды, нет ничего. Чтобы ты ни делал, ты просто - dust on the wind...
   Словом, пошел я туда как обычно - по приглашению.
   -Алёша, - сказал мне Семён Газман, - приходите. Помните, вы обещали?
  Я делал вид, что не помню, кто это. Но ни одна часто меня во мне самом не сопротивлялась, и я решил, что идти можно.
   Человек постоянно задает себе вопросы. Не он конечно. Механизм его. Можно - нельзя? Разве сознание решает, как поступать?
  Оно решает, несомненно. Но нужен резонанс.
  Со мной пошла Саша. Собирались вообще не фантасты. Но, так как чистых нефантастов сейчас мало, я был тут как рыба в воде.
  -Будем решать, как назвать наш сборник, - сказал Семён.
  Он был худой, словно жертва вампира.
  -Я готов, - сообщил я.
  Тут было много людей, которые были готовы к именованию сборника. Я вообще никого не знал. Принесли очень светлый, практически незаваренный, чай. Были хиленькие тортики. Много бабушек. Все чем-то светились. Горела свеча. Я, было, хотел применить эпитет "держать свечку", но потом одумался. Да, это было в стиле глухой провинции - совершенно ботанические, огуречные, литераторы. При этом, не стоит потреблять внешнюю иллюзию, вид, обманчивые эманации доброты. Что вы. Они такие, потому что это грядка, огурчики перестарки - они желтеют. Из них будут делать лосьон. Больше ни на что они не годны. Но если среди них появится талантливый человек (или - хоть чем-то талантливый) они тут же начнут показывать свое умение игнорировать.
   Я думаю, они - такие части, элементы, ячейки. Допустим, на земле русской родился один всего гений, а таких групп с пауками, с паутиной - сто штук. И идёт этот гений, и ничего, кроме них.
   Чуете, для чего всё это?
   Это великий смысл.
   Они все живут только для того, чтобы кто-то не зажегся. Не стал жить. Нет, он выживет. А сто обществ "Свеча горит во тьме" будет так же собирать поэтов и писателей, всё это будут огуречные поля для последующего производства огуречного лосьона.
   Он такой - немного зелененький, да и запах ничего. В историю этот продукт не проходит. Он просто выдыхается. Но для нынешнего этапа - вполне достаточно.
   Я тут говорю о "свечах горящих" центральных. Есть еще местные лит.князьки, и там всё еще хуже.
   Дилетанту же может показаться, что тут - сосредоточие духа, ума, рифмы. Ну да и пусть думает он, человек простой, пессимизмом не ободренный.
   -Как ты думаешь? - спросил Семён.
  - Давайте купим коньяку, - ответил я.
  -Да же? - он развел руками, пытаясь делать вид, что не понимает.
  И все остальные не понимали. Да и верно, зачем им коньяк. Правда, тут же нашелся какой-то юноша, очевидно - самый молодой разжигатель свечки. Метнулся. Принёс пару бутылок. Пили очень медленно, будто кто-то запрещал.
  -Знаете, можно назвать сборник "Зёрна", - сказал я.
  -Почему? - спросили у меня.
  -Ну, это - русская мода.
  -В чем именно мода?
  -Ну, так принято. Поле, лес, символ роста, - сказал я, - что-то, связанное с землей.
  -Ну...
  -Ну вот есть же "Посев".
  -Это по-эмигрантски, - было возражение, - так как был "Севооборот".
  -Почему? - не понял я.
  -Как почему? - спросили у меня.
  Коньячок все же побежал. Это напоминало игру футбольной команды, которая предпочитает сначала присмотреться. Поэты, писатели, художники слова становились теплее, мягче, но душевность касались лишь себя самих.
   Скажу - так надо. Это закон сохранения энергии. Всякая тварь имеет важный смысл - она есть элемент. С этой точки зрения убийство - не такая уж и страшная штука.
   Юноша, молодой разжигатель свечки, еще раз метнулся в магазин. Я всех раззадоривал. Но не подумайте - во мне нет ни героизма, ни бесовства. Меня просто обламывало, что встреча проходит на сухую. Я если и циник, то где-то там, сам с собой. Это когда я в ментальном колодце, и, глядя на стынущее в грязной воде отражение, я острю и пишу... свой роман...
   Мне было немного стыдно, что я его писал. А теперь было стыдно и перед Сашей, и я не знал, что ей надо теперь от меня?
   В сборник же должно было войти лучшее из лучших. Понятное дело, позиционировалось это как нечто новое, нечто лучшее, особенное для литературы, невероятно русское.
  -Новая классика, - предложил я.
  -Неплохо.
  -Нет, правда.
  -Давайте возьмем на заметку.
  Думали, думали, потом Семён спел нам бардовские песенки под гитарку. Саша выпила 30 грамм коньяку. Она облокотилась на меня, сидящего, сзади - я ощущал лучи, идущие прямо из сосков ее груди.
   И мысль была - немного волокнистая - но все же отчетливая. Нет, не про жизнь. Я думал:
  Ищенко! Она же человек? Нет, как это, человек? Но нет, конечно же, Артём наплел. Терминатор. Идёт и хохочет. И живёт, чтобы плодить точки сетевого маркетинга. Тут все так же, как с отдельно взятым бесполезным человеком. Один ты - эритроцит, но все вместе мы - кровь.
   Гербалайф!
   Скорее всего, это она его и организовала. Но у неё должен быть, например, секс. Не может же она просто так жить! Должна быть мотивация. Вот у меня есть - именно секс. Потому что как писатель-говнофантаст я уже реализовался, и все знают, всякий может сказать - вот стало быть перед вами Алёша Козлов, человек пишущий, человечище фантастический, знаток спецслужб, вампиров и всякого вообще.
   Да, но мы продолжали. После гитарки Сёминой.
  
  
  
  
  
  
  Спорили - Про-Лит. Лит-Про. Про-свет. Свет-про.
  Предлагали - Ры-ба
  Бук-ва
  Ва-Бук
  Ва-Банк
  Банк-Ва?
  Чуть не решили Банк-Ва назвать, потом решили Ли-терра.
   Я, надо сказать, ничего иного и не мог предположить. Нет бы - назвать красиво, пафосно, революционно. Да, и хрен же с ним - не мой же сборник. Да я бы и не выпускал. Вот, если вспомнить Артёма, он да, он выпускал, там внизу, под главной картинкой на обложке, бежали буковками фамилии. Все они что-то сообщали. Правда, зная истинную ценность этого дела, у меня складывалось ощущение, что там перечисляют щеняток, которых нагуляла бездомная сука:
  -Черный, Черный в крапинку, Белый, Красноватый, Крикливые, Бздливый...
   Ли - терра...
   В конце 80-х, когда тоталитаризм ослаб, стали придумывать всякие придурашливые словечки через черточку. Нео-Лит, Про-свет, Ги-пербола и прочее. Но ноне уже 21-й век, ан-фиг! Да и с чего вы взяли, что люди развиваются? Будет всё то же. Тот, кто талантлив, либо сгнил давно в земле сырой, либо бежал за бугор, отказавшись от языка.
  Мы вышли в коридор покурить. Я сказал Саше:
  -Ты, наверное, меня за что-то любишь?
  -Не знаю, - ответила Саша, - дело не в этом.
  -В чем же?
  -Ты же меня любишь!
  Я задумался. Нет, может быть, всё дело в биоволнах? Я могу о чем-то не подозревать. Начнем с того, что я люблю секс. Но, если разобраться, кто его не любит? Нет, допустим, есть кастрированные люди. И они не любят секс. Какой-нибудь монах - ведь ему нельзя даже думать об этом, иначе он исчахнет в аду желаний. Всё это ужасно, бесспорно. Я - никого не лучше. Я - самый обычный человек. Но важнее всего то, что так сделано природой. Она дарит отдельно взятой личности коллапсирующий эгоцентризм, и тогда появляется "Я!".
   Лидер - это что-то автоматическое.
   Писатель - что-то, быть может, важное. Но вот у нас, здесь и сейчас, это слово имеет совсем другой смысл. Писатель - это тот, кто с помощью хитрости сумел найти теплое местечко. Что он пишет - значения не имеет. Важно, что он сюда пролез, просочился. Мне кажется, мне надо очистить голову и перестать думать.
   - Наверное, - ответил я после паузы.
  -Это точно, - ответила она и поцеловала меня в лоб.
  -А ты?
  -Главное, что ты.
  Мы немного, если честно, разговаривали. Секс... Да нет, пора опустить эти разговоры. Пора понимать, что ничего не пора...
   Я подумал, а что, если бы я открыл однажды дверь и увидел Её.
   -Это я, - сказала бы она.
  -Зачем? - спросил бы я.
  А она заржала бы мне в лицо, человек-рыба, терминатор, Ищенко.
  -Чо ржёшь? - спросил бы я.
  А она еще б громче ржала. Наконец, люди бы, соседи бы, они бы все подумали, что ко мне в гости пришёл конь.
  -Я знаю, идём, - сказала бы она.
  -Куда?
  -Какая разница. Ты же этого хочешь.
  -Не знаю.
  -А правда, красивишна я?
  -Даже не знаю. Но наверное, не во внешности дело.
  -Тогда идём. Идём скорей.
  
   Вскоре мы вернулись. Название сборнику уж было дано. Молодой человек стал расспрашивать мне, как опубликоваться в издательствах. Мол, каково оно. Я отвечал. Коньяк согревал душу. Потом мы поехали домой, и Саша решила остаться у меня. Я снова ничего не узнал - ни где она живёт, ни где работает, вообще ничего.
   Мы лежали, и она от меня грелась. Я был реактор, а она - подводник. Вокруг - жуткие холода, глубины, и только атомная реакция даёт шанс для жизни.
   Кожуток (Букетик) несколько раз запрыгивал сверху. Еще - дело, кстати, всё в том, что дела нет ни в чем.
   Вообще, мне кажется, у меня просто что-то ехало в голове.
  
  В моей голове играла музыка.
  
  
  ONE MAY SEE
  SOME HOW IT
  ALWAYS SEEMS THAT I'M LIVING IN AS SOMETHING
  I COULD NEVER BE
  I DOES NOT MATTER TO ME CAUSE I WILL ALWAYS BE
  THAT PIMP AS SEEN IN ALL
  OF MY FANTASIES
  
  
  I
  DON'T
  KNOW
  YOUR
  FUCKING NAME
  SO
  WHAT
  LETS
  
  
  SCREWING MAY BE
  THE ONLY WAY THAT I CAN DRILL INTO
  YOUR MIND
  FUCKED UP REALITY
  SO I DREAM AND STROKE IT HARDER
  CAUSE ITS SO FUN TO SEE
  MY FACE
  SARRING BACK AT ME
  
  
  I
  DON'T
  KNOW
  YOUR
  FUCKING NAME
  SO
  WHAT
  LETS
  FUCK
  
  
  ALL DAY I DREAM ABOUT SEX
  ALL DAY I DREAM ABOUT FUCKING
  
  
  ALL DAY I DREAM ABOUT FUCKING
  
  
  ALL DAY I DREAM ABOUT SEX YES
  ALL DAY I DREAM ABOUT SEX AND
  ALL DAY I DREAM ABOUT SEX YES
  ALL DAY I DREAM ABOUT SEX AND
  ALL DAY I DREAM ABOUT SEX YES
  ALL DAY I DREAM ABOUT SEX AND
  ALL DAY I DREAM ABOUT SEX YES
  ALL DAY I DREAM ABOUT SEX AND
  
  
  ALL DAY I DREAM ABOUT SEX
  ALL DAY I DREAM ABOUT FUCKING
  ALL DAY I DREAM ABOUT SEX
  ALL DAY I DREAM ABOUT FUCKING
  
  
  LATER,
  ERIK
  И так - еще.
  И так - еще.
  
  
  
  
  
  
  * * *
  
  
  
  
   Воспоминания о прошлом. Александр. Юра Армян. Лена Сумкина. Первая жена - Роза. Еще в той, синей юности, немного лоснящейся от пустых надежд. Да, и сколько я мечтал! И мы сидели, там, в тех русских глухоманях и говорили о том, что где-то еще глухомань, а мы - мы серьезные люди нового времени.
   Я уж не помню, кто у нас начинал сочинять стихи. Была еще Лида, я ее запомнил не потому, что видел два раза, и что у нас не было, конечно же, секса, а потому что она рассказала.
   Лида сочиняла роман по мотивам сериала. Как обычно. Сейчас в России безлитературной, но наполненной некой псевдосубстанцияей и тысячами томов, все делают то же самое. И я так делаю. Нет, я вам скажу - у меня хватает своего ума, я могу обходится без просмотра западных новинок. Ну, а Лида - ей нравились мексиканские плакалки. Она решила, что в нашей литературе что-то где-то свободно, сочинила роман, не понимая, что издать его - это не вопрос рынка и менеджеров, но князьков местных, держащих определенные поводья.
   Лида была из городка Липки. Это недалеко от нас. Ехать, если по городу в пробках не стоять, 30 минут по трассе.
   Она пришла в местный союз писателей (в общем, это было первым, что пришло ей в голову), где её встретил замшелый дедушка со страстными глазами. У них был разговор, который, собственно, сразу же отошел от темы.
  -Эх, - сказал замшелый дедушка, - вот были годы.
  И он присвистнул.
  Всё это я знал со слов Лиды. Мы собирались и пили вино. Водка в те времена считалось напитком мужским, для особенных случаев.
  -Да они там того, - заметил Юра-армян.
  -Что, того? - спросил его.
  -Да я хрен его знает. Как их? Сашь, скажи. Как их?
  -Дегенераты.
  -А ты вообще книжки читаешь? - осведомилась Лида.
  -Я - да, - ответил Саша, смеясь.
  -Что ржёшь?
  -Не ржу.
  -Да я знаю, среди люмпен-пролетариата принято смеяться.
  -Он просто смеется, - сказал я.
  -Почему?
  -Ну, он же с меня не смеется.
  -А, ты же тоже.
  -Прежде всего - я, - ответил я.
  -Ну да, я ж забыла.
   Потом я пробовал Лиду раскрутить. Ничего не получилось. Юра-армян, как я уже говорил - у него был частный двор с хатой. Она, быть может, эта хата - и сейчас там же.
   Кто её снесёт?
   Нет, там, конечно, вокруг очень много новостроек, но всё это не имеет значения. Всё потому, что земли там много, и никто не станет выкупать эти районы для застройки. Тем более, что вокруг хаты уже полным полно новых дорогих домов.
   Это, вот, видя такие дома, Васька, родственник мой, выдает спичи наподобие такого:
  -Жить надо дома. Никуда не надо ехать. Где ты родился, там и живи. Всякие писатели, художники - всё это было раньше. Сейчас надо успевать брать.
  Я (было или не было - уже не помню) вроде бы возражал:
  -Как так?
  -Почему?
  -При чем тут почему?
  -Как брать? Всё уже взято. Ничего нового ты не возьмешь. Ничего такого. Так что тут, брат, не актуально. Лет десять назад уже поздно было. Лет пятнадцать назад - еще нет.
  -Да что ты! Посмотри, как люди живут! Какие дома! Ты только посмотри на дома!
   Конечно, сам я на такие вещи не смотрю. Мне не интересны чужие дорогие машины, чужие дорогие вещи. И мне очень не нравятся люди, живущие по принципу всасывание и вращения чужих образов внутри своей беспомощности. Но и не всегда ведь беспомощность.
   Хватательный рефлекс...
  У меня - у меня всё в порядке с ним, братцы. Вы это заметили. Я не стал играть в "горит свеча во тьме", иначе так бы эта свечка и держалась бы в узких литературных тюрьмах провинции.
   Еще, знаете что, никто бы меня там не признал. Там масса своих ботанов - агрессивных огурцов, которые мечтают о славе Хемингуэя или Пелевина. Они вам не дадут хода.
  Но - если у вас есть шанс их давить - сразу же давите. Не раздумывая. Никакой жалости!
   Так вот, я тогда взял Лиду за грудь, во дворе, приблизил к себе.
  -Не надо, - ответила она, - не сейчас.
  Другого раза не было. Впрочем, здесь можно немного расширить, раздвинуть (словно ноги хотящей дамы) нити ее рассказа.
   Её встретил Храменко. Это был писатель и поэт. Он выпустил книгу стихов (за всю жизнь он написал около ста стихотворений), ныне писал один стих в полгода, и это было событием. Последний стих был посвящен пользе губернатора - он так и лизал, так и лизал - это было явно, но кому какое дело?
   Местные литераторы - это словно грибки. Словно бы не люди. С ними даже выпить нормально нельзя - первые капли алкоголя раскрывают всю их ущербную суть, и дальше уже нечего сказать. Тут надо быть исследователем. Энтомологом. Всё это - особенные субстанции. Пишут они не потому, что умеют. Не потому, что есть талант. Нет, их что-то зовёт.
   Это ОНО!
   Храменко, подзамшелый мэтр местной никому не нужной литературы, лет под шестьдесят, спросил:
  -А не хотите ли вкусить плоды любви?
  -Кого? - не поняла Лида.
  -Вы же понимаете?
  -Нет.
  -Поймите, чтобы стать писателем, вам нужен протеже.
  -А... Вы мне предлагаете?
  -Нет, это - знаете ли - это только так.
  -Как только так?
  -Только вы и я.
  -А, вы мне предлагаете кровать! - поняла Лида.
  -Почему кровать? У нас вот тут есть диван. А вот там -есть стул. Есть стол.
  -Я просто хотела, чтобы мой роман, во-первых, прочли, а во-вторых - посоветовали, что мне делать дальше.
  -Знаете, что, милая моя. Вот присядьте сюда.
  Она присела, и несвежая рука Храменко оказалась у нее на плече:
  -Я вам скажу откровенно. В писатели вас никто не пропустит, если у вас нет протеже.
  -Я пойду в журнал "Наш край".
  -Нет, что вы.
  -Там мне тоже предложат кровать?
  -Зачем? Если предлагают дружбу, практически любовь - это редкая удача. Дальше - дорога открыта. Но ведь могут и не предлагать. Понимаете? Пойдете вы в "Наш край", но вдруг главный редактор предпочитает отношения другого характера.
  -Мальчиков?
  -Например.
  -Правда, что ли?
  -Нет, ну, допустим, он вообще не склонен заводить отношения и помогать. Тут всё просто. Добрых людей маловато сейчас. А звездный шанс - он бывает редко.
  -А иначе?
  -А что иначе?
  -Ну, иначе, - проговорила Лида, - литература... Есть талантливая, есть бесталанная. Талант же всегда пробьет себе дорогу.
  -Я вам и предлагаю - взять и пробить себе дорогу.
  -Я так не могу, - сказала Лида, - и потом - сколько вам лет? Вам не стыдно?
  -Любви все возрасты покорны, - ответил Храменко.
  
  Вот это и вся история.
  Это было давно. Время с тех пор в достаточной степени залежалось - я говорю так, потому что это было за много лет до успеха. Словно бы - народы в период неолита. Так вот и я - исполняя роль мира - был еще в своей древней фазе.
   Что касается Розы, то тут и нечего рассказывать. Мы поженились и расстались. Всё потому, что она начала взрослеть. А я уже был старик. Мне было 22.
   Спустя год всё уже было ясно, но мы еще продолжали жить по накатанной. Уже тогда я понял, что среди женщин мало достойных тебя объектов. Все они жаждут - ты должен быть их пищей.
   Возможно, если бы она не осознала свою способность к беспорядочным отношениям на стороне, это бы продолжалось еще очень долго. Я - человек очень вдумчивый, но - сам в себе, в текстах - я - вещество сам для себя. Меня нужно использовать по направлению, с вектором.
   Тот, кто этого не понимает, может подумать, что я чего-то там в жизни не умею.
   Зачем писателю хорошо работать руками? Незачем.
   Да, но Храменко был прав. Туда надо попасть. Все дороги закрыты. Путь через тело так же сложен - ибо много страждущих стоят на пути к чьему-то телу.
  -Ты - неудачник, - стала говорить Роза.
  -Нет, еще немного, - отвечал я.
  Уже много позже я стал решительней. Со второй женой я держал паритет. За "ты - неудачник" можно было хорошенько получить. Она это знала, хотя из принципа все равно нарывалась.
   - Почему бы тебе не начать много зарабатывать, - вдруг осознала себя Роза.
  -Ты раньше была другой, - ответил я.
  -Нет.
  -Точно, ты раньше была другой.
  -Помнишь Федосеева?
  -Это который меня послал и журнала?
  -Да. Хороший дядька.
  -Ну ты.
  Я, конечно, будучи матерым (в своих глазах) поэтом 23-х лет, пытался переделаться и мир, и Розу. Я даже предлагал ей написать стихи. Все было очень плохо. Не знаю, дала ли она Федосееву. Но очень скоро стало ясно, что, пытаясь что-то мне доказать, она стала доказывать это лоном.
   Мы расстались тотчас.
   Я забухал. Друзья предложили ехать мне в Ростов-на-Дону. Там я устроился работать мелким журналистом. Денег почти не платили. Но и за квартиру я не платил - у нас был пацанский общак. Всё это были мои многочисленные родственники. Двое из них играли в карты, чем и зарабатывали. Еще двое катали людей в напёрстки и дрались в мелких локальных разборках.
   Я читал им стихи вслух. Мы пили вина, всем это нравилось.
   Всё остальное - уже потом. И мне кажется, не разведись я со второй женой, я так бы и прозябал в Ставрополе, лысел, толстел, превращаясь в бесполезного беззвездного сморчка.
   Да нет...
   Шанс с Юленькой - это великий шанс. У всех, кто не родился в модной московской семье, всё было точно так же.
   Либо было, что украсть. Либо - по чьей голове пройти. Сдать друга. Дать, взять. Это - Русь, теперешняя, крепостная по-новому, с мобильной связью и айфоном.
   Тогда же - время словно замерло. Была весна. Вышел первый гром. Мы встретили его, перебежав через трамвайные пути и купив водку в ларьке.
  Я даже и про водку вспоминаю с теплом - ведь теперь не купишь её в ларьке. Борьба человека с человеком - в нынешней своей фазе.
   Чтобы быть модным, писатели врут. Сочиняют патриотические вирши - для моды, для грантов. Авось их услышат в Вашингтоне. Там-то - долларовый станок. И не заподло подкидывать какому-нибудь московскому еврейчишке (по матери, конечно же, Иванову или Кошкину - и официально - так же) пару тысяч долларов (а может - и пару десятков тысяч) за все эти движения.
   Начинается борьба.
   Всё это бесполезно, и лучше туда не соваться и не искать правду. Живёшь, ешь, и хорошо.
  
  -Ты будешь знаменитым, - сказал Юра-армян.
  -Конечно, - ответил я.
  -Автограф дашь? - осведомился Саша Кот.
  -Прямо щас?
  -Да.
  -Давай на руке распишусь?
  -Давай.
  -Может, баб позовём? - спросил Юра-армян.
  -Кто будет звать? - спросил я.
  -Не знаю.
  -Да в лом. Давайте выпьем.
  -Давайте.
  -Давайте в карты играть.
  -Давайте.
  Потом пришел Горохов. Он всегда играл в карты хуже всех. Расписывали покер в тетрадке. Каждый должен был выходить на игру под псевдонимом.
  Я был Aliosha 8
  Саша Кот - Ze Cott.
  Юра-армян - Yerevan (хотя я уже говорил, что Юра был по крови - хорват).
  Горохов - Pilot.
  Видимо, эта его абстрагированность от реалий и мешала. Впрочем, ко второй партии хорошело. Пришел Карапет.
  - Ты сам? - спросили у него.
  -В смысле.
  -Ни пива, ни водки?
  -У меня, пацаны, денег нет.
  -Ладно.
  -Слушайте, сейчас пойду у тети Насти займу.
  -А что у нее?
  -Самогон.
  -Слы, а есть пожрать?
  -Дома, что ли?
  -Да.
  -А у вас чо, нету?
  -Не, шар.
  -Что за шар.
  -Которым покати.
  -А.
  -Слы, Карапет, ну не в падлу, глянь.
  
  Карапет - это не имя. Это - звание. Если ты еще до армии, если тебе от 16 до 18, значит ты - Карапет. Но это, конечно, мода та, далекая, местная. Здесь, в дебрях моей жизни, всё это ни к чему.
   -Я никогда не воровал, - говорит вор и ворует.
  -Ловите вора! - кричит вор и ворует.
  Но я, Алёша Козлов, такой же. А стало быть, это даже и не воровство. Это - мы. Мы - русские.
   Карапет тогда молодцом был. Сбегал за двадцать минут, притащил с собой хлеба, дешевой колбасы, сала и соленых огурцов. Также у него было две бутылки самогона.
  Стали играть в дурака, пить и говорить.
  -Я поставил Саше автограф, - сказал я.
  -Да, это надо, - ответил Карапет.
  -Алёша - гений, - подтвердил Юра-армян.
  Потом пришли Денис Шутов и скучная девушка Надя, которая была просто так, и ее не трогал. Потом, кстати, они и поженились - Денис и Надя. Как они там - я не знаю. Давно от них вестей никаких.
   А вот сейчас - если меня спросить - хочу ли я туда?
   Я не знаю. Но когда многие двери еще не открыты... Нет, не правильно. Когда ты еще молод, когда мир огромен и загадочен - так важно всё, что только может быть.
   Мир в мире.
   Ты хочешь жить. Ты - не автомат.
   И - вот тогда бы славы. Не теперь.
   Потом еще пришли ребята. Ни о какой литературе мы не говорили. Самогон выпили, но тут принесли много дешевого местного пива, и вакханалия продолжилась.
   Я мечтал...
   Я думал - я что-то докажу Розе. Однажды будет день, и она увидит меня. И всё это, то есть, образ - всё это было словно со стороны.
   Вот я, вот она.
   Ей жаль, что так всё получилось. Мы даже встречаемся. Мы даже по старой памяти лежим в кроватке...
   Я очень хорошо помню все эти свои мечты. Мучительные, долгие, муторные. Но - все ушло. Поезда прогудели, поезда убежали. Я и не знаю - в курсе ли Роза, что я теперь - писатель небезызвестный, писатель московский?
   Нет, она может и не знать. Нынешняя система проста. Если ты не платил за то, чтобы о тебе говорили по телевизору - никто ничего не скажет. В книжные магазины ходят далеко не все. В сети торчат лишь отъявленные мучители своего мозга.
   Другое дело - одноклассники. Уж там Роза наверняка отирается - весь мир наш такой сейчас, на тарелочке.
   Но зато меня там нет.
   Получается, что меня для них как бы и не существует...
  
  
  
  
   * * *
  
  
  
   Мы снова встретились в магазине. Старик Ерженин - он, собственно, старик современный, так как сейчас понятие дедушек и бабушек сильно трансформировано материальностью, да и не только - очень важно, кстати, проосязаться, прокачаться. Ведь есть, например, дедушки ди-джеи. Нет, дядь Женя не был, конечно, дедушкой ди-джеем. Но раньше и в 50 лет человек мог быть вполне себе стариком. А сейчас до 70 лет, это так, парень. Правда, вот только сразу после парнишества - смерть, но это ничего. А если б не было смерти?
   Что бы тогда?
   У меня в голове крутились мысли - хотя, в принципе, есть мнение, что безмыслие лучше. Хотя бы потому, что лишние процессы создают шум, что по определению есть не айс.
   Еще - я могу сказать про стиль книг. Хороший писатель пишет их немного. Плохой - сколько хочешь. Не знаю, что добавить.
   Ерженин заметил:
   -Дмитриева то, а?
  -А? - не понял я.
  -Да нафуфрилась, - произнес он, - я вот что, слушай, Вань, хочу заметить. Вот ты послушай. А, ладно...
   Мысли в нём ёрзали.
   -На нее все смотрят. Ты смотрел, как "Локомотив" играл?
  -Не.
  Я закурил.
  
   В голове было несколько идей, которые требовали, чтобы их переработали. Идеи очень часто гонят. Но это и нормально. Человек должен быть сбалансирован. Если напустить в голову непонятно чего, то они побегут!
   Насекомые ума!
   Вот пример. Я.... Нет, со мной всё в порядке. Я давно при деле. Количество идей постепенно уменьшается. Качество ни растёт, ни падает. Это называется нормальной жизнью.
  Как в нарды - играют в короткого, играют в длинного. Но нет никакой закономерности.
  Пример правильного пути - Петя Чипидрос. Пришел, увидел, победил. Нет, конечно, временные победы, сорванные груши, начало лета - всё это прекрасно. Как там будет в конце. Лучше ни о чем этот не думать.
   Ко мне тоже часто с идеями. Поначалу это были родственники.
   -Вань, есть идея...
  -Вань, у меня в голове - столько идей!
  -Вань, можно крутануться...
  -Вань, давай мы приедем, есть вариант сорвать много бабок.
  Идеи - это тараканы. Травите их. Живёт тот, кто живёт. Кто только готовится жить, тот всю жизнь готовится, пока жизнь не заканчивается.
   -Не знаю...
  Нет, я сначала отвечал не так. Я даже на что-то соглашался. Но это теперь уже всё понятно. Поначалу, чужие тараканы охотились за мной. Многие совали нос в мою жизнь. Надо помнить - родственники - это не так уж и положительно.
   -Пацан этот, Костин, тоже на Дмитриеву смотрел, - сказал Ерженин.
  -Он смотрел, можно ли поставить стакан.
  -Будет ли стоять, ты имеешь в виду?
  -Да.
  После чего мы очутились в нашем магазине, где уже и ничего не оставалось, как взять у Люси два пива.
   Я парень простой, хоть и стареющий. Снобизм меня не донимает. Есть денежка, есть жизнь. Нет смысла - бог с ним, со смыслом.
   Излишняя жадность - это вроде бы и двигатель прогресса. Это типа прицела, фокусировки. Но главное отметка, которой может достичь человек на своем пути - это душевный комфорт.
   Пусть так. Спокойствие. Пиво. Водка. Литературная премия "Строка", Миша Жердевич и его девушки-победительницы, Великий Русский Писатель, стоящий в очереди по инерции, и, в конце концов, карьера Чипидроса.
   Петя мне нравился. Мне надоело заниматься собой - ибо смысл был потерян с первыми достижениями. Я не ощущал, что мне нужно куда-то двигаться. Мне казалось, что Петя - это я.
  Вот бы я так начинал...
  Нет, конечно, нельзя жить, если у тебя нет собутыльника. Когда ж его нет, и ты рад сам себе - это тоже процесс.
   -Как дела, хорошая моя? - осведомился Ерженин.
   -Чо? - крикнула Люся издалека.
  -Не слышишь?
  -Я щас!
  У меня была мысль зажать Люсю, я не то, чтобы не решался. Ибо - где же это будет происходить? Прямо в магазине? Что касается Светки, то тут была тайна, покрытая мраком. Да я и не лез к дяде Жене. Если чего и было, то почему нет. Человек же имеет на что-то право.
   -Так ты и не сказала, - сказал дядя Женя.
   -А. О чем вы?
  Тут уж появились покупатели. Надо сказать, что район у нас хороший, это не какая-нибудь засыпанная провинциальными носками окраина. Впрочем, встретить можно тут кого-угодно, в том числе - и работяг.
   Да ведь и были времена.
   Я даже как-то думал - если бы мне предложили вернуться назад, лет на семь назад, в ту пору, когда все было иначе. Мы словно бы плыли в водах другого океана.
   Да или нет?
  -Светка щас придет, - сообщила Люся.
  Двое нерусских взяли пиво и принялись его употреблять за вторым пластиковым столиком (всего же их два и было, хотя поначалу - один). Спрос. Ничего не сделаешь.
   -Сли, - сказал один.
  -Купи, - ответил другой.
  -Кого?
  -Пряню!
  После чего тот отправился к прилавку покупать пряню. Оказалось (как ни странно), что это - пряник.
   -Понял, понял, - сказал мне Ерженин, - пряня.
  -Пряник.
  -Нет, пряня.
  -Слушай, дядь Жень, а ты это? - спросил я.
  -Чо? А?
  -Светку?
  Он усмехнулся.
  
  Я, кстати, скажу - ведь что-то надо сказать о текущем моменте. Люди одинаковы. Во всяком случае, если сравнивать их с какими-нибудь изделиями, то понятно родство. А вот какими могут быть изменения, связанные с развитием или стоянии на месте?
   Ты живешь в постоянном долгом пронюхивании. Это ж и цель твоя. В этом отношении человек особо и не отличается от животных. Со мной можно поспорить, но делать это ни к чему. Весь разум человека зиждется в словах. Откуда мы знаем - если удастся в точности расшифровать язык животных - может окажется, что они умнее нас.
   Эволюция?
   Да это всё Дарвин, чародей прошлого.
   Так вот, как меняется человек. Живешь ты, пронюхиваешь. Миша, кстати, Жердевич "Оглобля" - ярчайший представитель этого направления.
   Начал.
   Пронюхиваешь.
  Постоянно ищешь, кому бы сесть на голову.
  Находишь. Садишься. Начинаешь доить. Понятное дело, что могут и скинуть - это когда как. Когда получается, когда не получается.
   Да, тут все дело касалось Ушкина, но я, конечно же, был не в курсе. Где теперь Ушкин? Сидит в тюрьме? Откуда ж я знаю. Может, Миша его откупил, но посадил в подвал какой-нибудь, тот думает, что сидит в тюрьме, в одиночке. Нет, это домыслы. Но, если он в действительности сидит в настоящей тюрьме, организовать, чтобы он там писал романы для Миши - крайне проблематично. Тюрьма - это тюрьма. Какие б у тебя ни были связи, ты всё ж не министр, не замминистра, чтобы устроить отдельную территорию на зоне. Одиночка.... Нет, Ушкин - человек хлипкий, он не сможет творить, если будет понимать, что у него нет шансов. То есть, он, конечно, будет пытаться. Нет, тут, конечно, одни вопросы. Разве творения его гениальны? Нет, это - набор букв.
   А вот может быть и так - Ушкина не посадили, а признали невменяемым. Держать его в каком бы то ни было заведении - это палево. А вот, допустим, далекая дача. Миша, как и все люди из криминалитета, просто обязан держать рабов. Делается это просто - находятся люди без документов и жилья, с тюремным прошлым. Они выполняют нехитрые задания - от кормежки собаки и присматривания за жилищем вообще, до каких-нибудь вещей криминальных. И вот - вывозят туда Ушкина. Дают ему комнату и пищу, предлагают покантоваться так три года в обмен на сокращение срока.
   А Миша, он мог своему "другу" что угодно рассказать - он тут мастер. Впрочем, тот Оглобля и нынешний - люди разные.
   Опыление - важная черта современного человека. Ассимиляция, стремительная генетическая модификация.
   Литературный конкурс "Строка"...
  Я открыл пива и отхлебнул.
  -Надо с самого начала засадить пол бутылки, - сказал я, - когда оно холодное, и пузырьки мелкие. Тебе сразу поправляет.
  -А я так и делаю, - ответил дядь Женя.
  -Светлое.
  -Чо?
  -Пиво?
  -Да, моча. То есть , нет. Оно когда холодное - еще ничего. А ты дай ему постоять.
  -И что будет?
  -Тут ваш друг заходил, - сказала Светка, выписав нерусским пряню. Те пряней и закусывали. Нет, я вообще слышал про такую штуку - пиво с чем-нибудь сладким. Время постепенно меняется, и многие люди отказываются от особенных бытовых знаний. Хотя, кто его знает, может просто я взрослею и перестаю что-либо замечать.
   Помню, было мне 20 лет...
   Умнее ли человек, когда ему в два раза больше? Нет, я думаю, ум - это некая единица, которая связана далеко не только с возрастом. Вот возраст - да. Это 100%.
   Помню, была вещь, разыгрываемая на спор - можно ли вареное яйцо засунуть в бутылку так, чтобы оно не лопнуло. Но бутылка, кажется, была кефирной. Сейчас таких нет. Забыто начисто...
   -Светка, она чо, - сказал дядя Женя негромко, - она, понимаешь...
  -Да она, так и ничего, - ответил я.
  -Глазки. Ты знаешь, у нее ступор бывает. Нет, то бабы-то они бабы, конечно. Что там говорить. Знаешь, что самое важное для баб?
  -Что...
  -Бабы любят ласку. Если мужик ласковый, то баба на это покупается. Я не понимаю баб, которые попадают к мужикам - ну таких, сухих, как камыш. Я не про алкоголь. Ну, вот Валерку взять - он же острый, как орёл. Колкий. Кажется, он общается, и вот-вот нож в тебя воткнет. Хотя он, конечно, никакой нож не воткнет, это так кажется.
  -Это какой Валерка? - спросил я.
  -Да ты его не знаешь. А помнишь, стоял на машине во дворе.
  -Резкий, да, - согласился я.
  -Вот именно. Нет, я что про Светку хочу сказать - находит на неё хотячка. Ты ж знаешь, есть мнение, что любую бабу можно развести. Ну, если ты мастер. А можно ничего не делать, по ручке погладишь, и она твоя. Светка, она нормальная такая - ты же видишь. Да тоже шь с мужиками не везло. Один бухал, другой из тюрьмы был, а щас нашла себе столяра какого-то, или... Короче, работяга какой-то. Я так понимаю, он ее не удовлетворяет. А ей как захочется - она аж себя не контролирует. Ей хочется давать.
  -Ну это я знаю, - сказал я, - у меня была такая подруга. А когда я моложе был и хотел определиться, я даже чуть на ней не женился. Тоней звали. Всем давала. А сама по себе, вроде, и с головой, и тогда уже на должности была. То есть, мозг работал, да и сейчас, наверное... Я, если честно, не знаю - кто, где... А что Светка?
  -А представляешь, спрашивает, а хотел бы ты меня вдвоем?
  -Как вдвоем? - не понял я.
  -Она хотела двоих.
  -А она что, у нее опыт есть?
  -Да нет.
  -Да порнухи насмотрелась, - сказал я, - говорить о чем угодно можно. Обычно порнуху как раз смотрят в таком возрасте - когда типа уже и не остается, как порнуху смотреть. Но есть чисто любители, но то только в кино. Нет, ну молодежь, она может чего и крутит там. Да я тоже как-то смотрел, да быстро надоело.
  -А хочется ей, - сказал дядя Женя.
  -Ну, с возрастом.
  
  
   И все же Ушкин, - я продолжал гонять в себе эту мысль. Да, но зачем это мне? Что мне с ним делать? Число графоманов сейчас стремительно растет день ото дня. Это что-то национальное. Потому что это никогда не понять - зачем, для чего, в чем смысл.
   Тут, конечно же, можно размышлять по-разному. Например, мы можем решить - мы умнее всех, мы - интеллектуальнее всех, а потому у нас такое количество графоманов. Нужно почаще раскрывать глаза. Нужно понимать, что во всякий системе есть постоянное стремление к обретению формы. Есть форма рынка. Есть форма владения. Потому, когда Союз распался, все стали хватать. Это было обретением этой самой перманентной формы. Весь период истории - в одной короткой десяти - двадцатилетки. Падение в бездну первобытнообщинности, формирование каст, война за имущества, новые царьки - локальные, глобальные и еще какие-то.
   И ждать нечего.
   Нет, все эти слова к Ушкину, быть может, отношения не имеют. Но ведь он жив, скорее всего, чем мёртв. Новые романы поступают с завидной периодичностью. Не мог же Виктор Кушков сам все это писать? Это исключено. Он ведь и не умеет.
   Сколько ж, если разобраться, всего этого по матушке Руси. Одни крутят задом на эстраде, а другие за них поют. Литературные негроигрища. Хорошо же быть писателем. Сидишь, не работаешь, играешь судьбами - а там - в темноте своей безвыходности - некий Ушкин. Он бы и так ни кем бы не был. И представляю, как приезжает к нему Михаил Александрович.
  -Ну привет, братик.
  -Привет, - отвечает Ушкин, криво улыбаясь.
  -Чэ, чэ тут сидишь?
  -Пишу.
  -О чем пишешь, братик?
  -Новый роман.
  -Сейчас я тебе покажу. Видишь, ты выпустил новый роман. Я, брат, пойми, я все для тебя делаю. Потерпи еще. Выйдешь на волю - будешь с бабками. Я, знаешь, я в курсе всего. Я потому смог это организовать.
   И Миша сует ему один томик под именем Ушкина. Да и какие проблемы - организовать один экземпляр, чтобы подогревать воображение ненормального графомана, находящегося в непонятно каком заключении.
   Моё воображение на не шутку разыгралось. Я прекрасно понимал, что мог быть недалек от истины. Но зачем оно мне надо? Проследить за Мишей, освободить Ушкина? Да разве кто-то осудит потом Виктора Кушкова? Вспомните историю якобы певицы Татьяны Овсиенко - ну и что, что поймали. Это солит группы "Милли Ванилли" покончил собой. А у нас, у нас у всех психология прорвавшегося на свободу вора. Не важно - украл ты, убил, отобрал - главное - поменял статус. Скажут - ну что ж, предприимчивый писатель, мэтр, Виктор Кушков. И дело замнут.
   Мы не на Западе. Забудьте.
   -Чэ, будешь писать новый роман, чэ? - спрашивает маститый литератор Виктор Кушков.
  -Да, - отвечает Ушкин.
  -Короче, надо писать про криминалитет, - говорит Оглобля, так как данная тема ему ближе всего.
  -Я уже писал, - отвечает Ушкин.
  -Чэ?
  -В прошлый раз писал. У меня сейчас другие творческие планы.
  -Братан, это потом, потом... Сейчас надо заработать еще денег, и чтобы они поступили на счет. Тебя переправят за границу, сменишь имя...
  -Я хочу быть под своим именем.
  -Что-нибудь придумаем, братан.
  Оглобля тут, конечно, не нов. Всё кино сейчас - про криминалитет. Заказчики хотят видеть свой мир, свой путь - от начала воровства до попадания в элиту общества. Впрочем, ведь все это - лишь сила моего воображения - во многом атрофированного, прокисшего в парах алкоголя - я ведь и не стараюсь. Иван Солнцев - он и есть Иван Солнцев. Другое дело - путь Чипидроса, как писателя. Молодых надежд много. Здесь, надо отметить, также все зависит от того, на какой ступеньки в отношениях захвата и держания отдельных пунктов русской действительности ты находишься. Нет, разумеется, просто так ни один конкурс не выиграть. Но другое дело - как долго ты будешь тут держаться. Я - я конечно человек самодостаточный, но не стоит забывать, что я нахожусь в тени Виктора Кушкова. Мне хорошо. Не надо предпринимать глупых действий. Все двери для меня открыты. Мне ничего не нужно.
   Вот Чипидрос - он, конечно, будет мелькать сезон, другой. После чего нужно будет подтверждать свою состоятельность. А как? Новым романом? Нет, конечно. Нужен лист со списком связей - кого знаешь, кто тебя знает, с кем ты где в каких отношениях. Если тут все в порядке, но следующий роман пойдет на повышение - ты попадешь в шорт лист какой-нибудь премии, о тебе будут говорить, ты будешь тусоваться и продолжать познавать пути прохладной жизни....
  
  -А ты Люську чо? - спросил дядь Женя.
  -Чо, чо, - не понял я.
  -Пива еще взять? Или водки?
  -Пива, водки.... Да ничего так баба.
  -Ты имеешь в виду, на один раз? - спросил я.
  -Ну да, тебе ж очкатые нужны. Щас пойду, возьму чего-нибудь.
  
  Вот так, лет уже через пять, я совсем обленюсь - все потому, что я нахожусь в обойме, но, вернее сказать, у меня есть место в вотчине Оглобли. Один роман можно, конечно, писать 2 года. Пол страницы в день. Но лучше, конечно же, поступать как Саша Уралов, друг наш (то есть и мой, и Михаила Александровича) - он надыбал оптовиков. Разговор короткий, конкретный. Они - профессионалы. В том плане, что ничего не надо отдавать на переделку. Более того, они подберут нужную стилистику. Впрочем, думаете, кто-то будет вдаваться в то, что, где и как написано? Нет, у Оглобли, у него всё схвачено. У него - самый надежный донор. Но и опять же - это лишь догадки. Нет никаких доказательств, что это так.
   А что, если Ушкин сидит? Или его убили....
   Мне, конечно, не должно быть до этого никакого дела. А вообще - эх - неплохо бы развеяться. В Европу. В Америку. Надо тогда спросить у Миши - может, в круиз? Взять с собой молодых, свежих, подающих надежду принцесс. Я, он, Саша тот же, Уралов, Чипидрос - и если умножить на два - восемь принцессок. Нет, конечно, все это абсурдно, все это мелко. Будут одноразовые шлюшки. Катера. Ночи, политые дорогими напитками, косые взгляды европейцев, видящих в нас доителей изнуренных недр....
  -В Европку? - спросит Миша...
  -В Европку!
  Вот и говори о чем после этого. Мы плывем, давно уж плывем на одном корабле. И пища у нас общая, тарелка одна на всех, и мы из неё лакаем. Вкусно. Можно задать вопрос - почему нет никого, кто - против? А потому что так и не бывает. Это - наша система. Наше бытие.
  
  
  
  - Надо всё же, - я задержался.
  -Надо, - ответил дядя Женя просто так.
  -Нет, я думаю - все же тело Дмитриевой.
  -О!
  -О чем вы там? - спросила Светка.
  -На, - шепнул дядя Женя, - пока никто не видел. Пятьдесят.
  -Я ж работаю, - она махнула рукой.
  -Да...
  -Ну давай.
  И я так и думал - в чем она, сила загадки, сила непонятки. Почему бы и правда - не освободить свой взор, не очнуться, не вожделеть тех, кто рядом. И не задавать себе лишних вопросов. Я уверен, Миша ничем себе голову не засоряет. Он просто живёт.
  -А ты, Свет, смотришь футбол? - спросил я.
  -Ага.
  -А порно? - осведомился дядя Женя.
  Светка, видимо, не услышала. Пришли новые покупатели - она отправилась к стенду с сигаретами. Тут был какой-то актёр. Фамилию не помню, но он уже бывал тут, когда мы пили пиво. Видимо, живёт где-то недалеко, в центрах. На этот раз мы даже поздоровались, при чем, он кивнул первым.
   Дядя Женя присосался к бутылке с душой. Вошла еще толпа - смешанные такие студенты. Это когда не поймешь, кто есть кто, и в придачу с ними - негр какой-нибудь. Тут уж Светке была работа.
   -Я знаешь, я думаю, во, - проговорил дядя Женя.
  -Ты серьезно.
  -А что? Крутанём?
  -Легко, - ответил я.
  А в душе тут же забродили существа с крючками, цепляясь, привязывая меня, останавливая. Будто бы кому-то теперь надо, чем я занят. Нет, никому. Но внутри - такая система. Она тобой руководит, и потому ты либо поднимаешься, либо - тонешь, или же - что-то еще. И никто не знает, почему так сделано.
   Я как-то читал психологов. По правде - фуфло. Я думаю, они, психологи эти, выпустив книжечки эти, заработали бабки. Потом - читали лекции. Все ровно, логично, и все это - ложь. Просто ровная и удобная.
   -Серьезно, что ли, дядь Жень? - спросил я.
  -Ссышь, когда боишься?
  -Нет.
  -Сейчас ее подождём. Вот увидишь, крутанётся.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  * * *
  
  
   Скажу еще кое-что о своём романе. Хорошо пишется по трезвому. Алкоголь - разрушитель. Впрочем, и нет таких областей жизни человеческой, где бы он не разрушал. Если же смотреть на вещи глобально, то есть вещи еще более темные, и о них вам скажет каждый.
   Дурак вам скажет - виноваты дураки и дороги.
   И дурак в кубе вам скажет - виноваты дураки и дороги.
   И человек, который ворует от постройки дорог - он тоже вам скажет, что виноваты дураки и дороги.
   А вообще, настал, наконец, день, когда я встретился с Юленькой. Она пылала. Я - человек опытный, но далеко не все мне еще понятно.
   Просто секс (можно написать по блогерному - простосекс) - штука спортивная, тренировочная, но чаще возможная только на словах. Мы говорим, говорим... Только и делаем, что говорим... Физиология говорит за нас. И книги идут сплошь физиологические.
   Мы занялись любовью в машине. Переднее стекло - совершенно не тонированное, и пришлось поставить автомобиль лицом к углу к одному из зданий в одном дворе. При чем, я выруливал, она лезла ко мне - словно бы было у нее не две руки, а штук десять.
   -Мне нравятся презики, - сказала она потом.
  -Что хорошего? - не понял я.
  -Слушай... Курить нету...
  -У меня что-то есть.
  -Ну рассказывай... У тебя эта... Ну, чикса твоя...
  -Какая?
  -А у тебя ж их теперь много...
  -Ну...
  -Люблю надувать презики.
  -Я раньше надувал.
  -Нет.
  -Чего?
  -Люблю, когда они пахнут. И когда я тебе их надеваю.
  -Тебе так интереснее?
  -Да.
  -А папе ты надеваешь.
  -Да. А что?
  Говорила она, что пела. Словно бы она только и делала, что заботилась о моих бабах, да и вообще - свечку держала. Для меня тут не было ничего удивительного - да хотя и вообще нигде ничего не было удивительного. Я в какой-то мере давно слился со своим героем. Он врал там. Я врал здесь. Миры начинали переливаться один в другой. Если человеку очень долгое время больно, то он рано или поздно выбирает два пути - вниз, или вверх. Но и движение вверх обманчиво. Просто нужно начинать получать наслаждение из того, что есть. Если разбираться - то больно ли мне? Ведь давно уже, как всё устроено.
   Да. Я все еще что-то ищу. Другие люди вообще не ищут. Я не знаю, что я ищу. Это как у подростка.
  -Да почему много? - ответил я после паузы.
  -А ты как будто изменился, Алеша, - сказала она.
  -В чем?
  -Ну вот здесь. Типа...
  -Типа...
  -Нет, ничего. А прикинь, я ни чем не занималась.
  -Ничем?
  -А я ж тебе говорила. Нет, все стоит, и будет стоять. У нас же разделение труда. А знаешь, в кайф. Как будто и работать не надо.
  -Катаешься?
  -Папик, он с дурью и с комплексами.
  -А что он вообще делает? - спросил я.
  -Да не знаю.
  -Ворует?
  -Да все воруют, Алёш. Тебе то что.
  -Да ничего. Кстати, ты знаешь, что сейчас менты ходят по дворам, заглядывают в машины и проверяют, что там внутри.
  -Пусть, - ответила она, - так ты мне не сказал.
  -Про что?
  -Про тёлок.
  -Тебе так интересно, - я закурил, приоткрыл окно и выпустил дым.
  -Не, ну не хочешь, не говори.
  -Нет, всё так же.
  -Новых нет.
  -А Юрец твой как?
  -Вот видишь. Ты же спрашиваешь. И я могу спросить. Нормально с Юрцом. Ну, я его убедила, что папик - этой мой родственник, и что я мотаюсь сейчас с ним по делам. Да по ходу надо думать. Там ясно будет.
  -А помнишь, был какой-то фантаст, то ли 30 романов написал...
  -Не, я щас не помню. Слушай, ты знаешь, ничего не знаю. Вообще ничего. А, слушай...
  Она привстала, словно вспомнила что-то особенно важное.
  -Спешишь?
  -Нет. Саша, да?
  -Саша?
  -Ну девушка.
  -Да ты вроде и знала, - сказал я, - я и не скрывал.
  -Знаешь, сколько мечт в голове. Люди богатые, они ж ни в чем себе не отказывают. В еде. В бухле.
  -В бухле никто не отказывает, - ответил я.
  -Нет, ну то, что ты пьешь, папик даже не откроет, он даже в сторону такой бутылки не посмотрит. Есть же вина-бренды. Их пьют не потому, что они лучше. Нет, ну тебе лучше водка. А любая водка рублей за триста - она вся одинаковая. Ну абсолют - чуть лучше. Да все равно. Нет, я ж не говорю, что ты лох какой, Алёш. Я тоже такая. Не, ну хорошая водка лучше, чем вискарь. Вискарь для понта пьют. Ты ж знаешь. Мол, ты понтовее. Типа ты не работяга.
  -А то.
  -Ездил куда?
  -Да мы ходили по разным там... Сборам... Конвентам...
  -Короче, вот что. Любят они, господа, чтобы был особый секс. Практически все. А может и не стоять. Это рефлекс, что ли. Или тебе не говорить об этом? Секс есть, а не стоит. Что делать? Да хрен его знает.
  -Да говори, почему нет?
  -Да ну тебя, - она толкнула меня в плечо, - а ты... Она... Эта, Саша... Да? Нравится тебе?
  -Ты, наверное, меня любишь, - сказал я утвердительно.
  Она обняла меня и прошептала на ухо:
  -Я, слышь, Алёш, я не коза какая, только на бабки ведусь. Просто тебе так же лучше... Тебе же нравится.
  -Точно, - ответил я, - никого лучше тебя нет.
  -Правда?
  -Правда.
  Это классика общения, классика фальшивых признаний. Но любая женина должна носить с собой этот заряд - это некая штука, вопросник, опросник.
  Ты меня любишь?
  Понятно, что есть тепло, есть тело, есть секс. Понятно, что существуют люди, которые вообще не способны любить в силу природного эгоизма. И тут даже родители не при чем.
   Я ведь не сказал, сколько у меня жен было до этого. Но роман не об этом. Пусть уйдет все это. Да и роман в романе - а по сути - более детально изучение себя. Мне даже порой казалось, что придя домой, я открою почту и буду читать письма в стиле "Здравствуйте. Меня зовут так-то и так-то..."
   А вообще - я один из массы. Интересно - чтобы было что-то интересно. Нынешние писатели - всё сплошь мыши в некоей обойме. Сами по себе, в отдельности, никто. И в неотдельности - тоже никто. И вообще - всё это никому не нужно.
   Есть вещи, способные человека разбудить. Вот Ищенко - существует ли она?
   Конечно, ни она не существует, ни вообще что бы то ни было, кроме хватательного рефлекса. Мы - его апологеты.
   -Что-нибудь придумал? - спросила Юленька.
  -Конечно.
  -А что?
  -А ты о чем?
  -Вообще?
  -Про что пишу?
  -Ну да. А остальное - зачем? Остальное я придумаю.
  -Тебе хорошо в машине?
  -Да. Хочу.
  -Еще хочешь?
  -Да.
  -Ну подожди немного. Я ж - не ты.
  
  
  
  * * *
  
   Утром следующего дня что-то заставило меня проснуться рано - то ли бодун, то ли сон бодунный, и я стал свидетелем пре неприятнейшей картины. Впрочем, было ли утро действительно ранним, или же мне так только казалось? Могло быть и то, и другое. Я встал к окну, помял сигарету, размышляя, что же мне с ней делать - тут курить или на балкон идти, или - на кухню, как обычно. Тут из-за угла резко вывернула машина - жигули "копейка". Лихо тормознула, скрипнув колодками. Открылась дверь. Из машины кого-то выкинули. Я бы так и стоял и смотрел в нерешительности, если бы человек не сумел самостоятельно подняться. Лицо его было в крови. Это был Петя Чипидрос.
   Бросив сигарету, я накинул халат, впрыгнул в тапочки и сбежал вниз по лестнице. Чипидрос был уже у входа в подъезд. Правая бровь была разбита основательно - как будто после 12-ти раундов. Вместо губ - кровавое месиво. Брюки местами разорваны. Кровь, падая с лица, попадала на рубашку.
   Петя сплюнул и посмотрел на меня безо всякого выражения.
   -Не понял, - проговорил я. - Петь, что ты?
  -Та, - ответил тот.
   Умывшись, Петя продолжал создавать вид крайне битого человека. Видно было, что нервный шок в нем еще не прошел - он был странно возбужден, и никакого разочарования на почве этого в нем не наблюдалось. Я сбегал за водкой, налил ему сто грамм. Он выпил и сплюнул кровь.
   -Такая вот херня, Вань, - вздохнул он.
   -Какая херня? - спросил я резко, пытаясь все выяснить с одного захода.
   -Я не доплатил.... Слушай, дай сигарету. Вот. Спасибо. Тьфу ты, хрен еще и сигарету такими губами возьмешь. Прилипает.
   -Может, скорую вызвать? - спросил я.
   -У меня страхового свидетельства нет.
   -Нет?
  -Да ты что, Вань, - он вновь горько сплюнул, - с Луны, что ли упал?
  -Не. Ну, у меня тоже нет.
  -Ты что, не болеешь?
  -Нет, не болею.
  -А. А мне не дают. Хозяин говорит, что толку давать, все равно я неместный, и ни в одной больнице меня не примут.
  -Какой хозяин?
  -Ну, кто он? Директор? Ты ж сам меня туда устроил.
  -Так теперь дадут. Ты ж человек не рядовой.
  -Мало ли что должны. Бабки дашь .... Шел на работу. Встретили. Вычислили.
  -Кто?
  -Это - бывшие квартирные хозяева. То есть, не сами они. Но один из них - это он, Я им пятьсот рублей не отдал. Решил, что и не отдам. А они меня нашли. Наняли знакомых мусоров. Те вычислили меня по сотовому телефону.
  -За пятьсот рублей?
  -А то, Вань. Слушай, ты только и можешь, что свое говно писать! - воскликнул он. - Ты посмотри, сколько вокруг уродства! Одно уродство. Я - гражданин этой страны, Вань, но я никаких прав не имею в столице своей страны! Просто все остальные - это коровы, которых доят во благо этой столице. А ты еще сценарии пишешь для идиотских сериалов. Тебе кайф? Ты ж только и делаешь, что гордишься. Мол, такой созидательный! Ничего почти не делаешь, бабки сами идут. Сериал, неделю поработал, потом год ничего не делать не надо. Вань, это диагноз, слушай. Да и я тоже, чо там говорить.
   -А что делать? - спросил я. - Что, палец сосать? Надо ж жить на что-то?
  - Ну да, - ответил Петя и успокоился, - на работу не появлюсь, не выгонят. А в таком виде я никак скоро там не появлюсь. Но и не выгонят. Так же, Вань. Я ж звезда. Будут жалеть. Приедут бабы знакомые, может - выяснится, что я кому-то дорог.
  - Успокойся, - сказал я, - на, выпей еще.
  - Давай. С утра щас нажрусь, и все. Всё как обычно.
  - Слушай, и всё правильно. Это только добавит силы твоему образу. А вот те суки - да. Менты, говоришь?
  - Глупости, Вань. Ты от жизни отстал, господин писатель. Про что ты пишешь, хрен его знает. У нас, в Ростове, если б со мной такое случилось, мы бы тут же с пацанами поехали бы их искать. Нашли бы. Легко и просто. А тут - что я могу. Скажу тебе - Вань, а, Вань... А что, Вань... Ты - писатель. Ты хоть бы что-нибудь написал, что ли.
  - Короче, - проговорил я, - тебе надо успокоиться. Там что-нибудь придумаем. Ты и сам пиши. А то на меня смотришь, пример берешь.
  - Что придумаем? А? Я каждый день только и делаю, что слышу - мне вокруг обещают. Вообще, все-все - обещают. Что ты придумаешь? Надо сопли утереть и жить дальше.
  - Успокойся, - проговорил я, - что я тебе сделал? В чем я виноват? Давай, я по делам поехал, а вечером что-нибудь придумаем. Щас я телефон найду, есть один доктор, он прямо сюда приедет и посмотрит - может, тебе губу зашить надо. Только ты позвони.
  - Ну, ну. Посмотрим.
   Я захлопнул за собой дверь и поднялся к себе. Оделся. Взял такси и поехал в офис к Оглобле. При офисе были: продюсерский центр, студия детского танца, душевые, потайная сауна, и, конечно, кабинеты Виктора Кушкова. Пластик стен весело белел. Сигаретный дым, вырывавшийся из творческой мастерской, шел у правой стены. Сквозняк от окна - у левой. Кондиционер дул впустую. Самый край коридора содержал дверь. Там играло пианино.
   Я вошел. Михаил Александрович курил и смотрел куда-то. Я посмотрел в ту сторону - думал, что телек увижу - ничего не увидел. Оглобля смотрел в никуда. Или, как еще говорят, в точку. Коньяк, который сопутствовал этому созерцанию, стоял под столом. Видно, он не хотел, чтобы его обнаружили . Миша приспускался, наливал сам себе под столом, выпивал, а конфетами закусывал в открытую.
  - Ты что это? - спросил я.
  - А, привет, братик мой, - выпалил он, продолжив свое смотрение в никуда.
   Я присел напротив Оглобли. Закурил. Пронаблюдал очередной заход под стол, перехватил мишину руку. Он и не сопротивлялся. Подал мне второй бокал. Молча налил. Мы выпили. Он продолжил свое медитирование. Мне кажется, его разум был в тот момент далеко. Возможно, где-нибудь за пределами денег и хватательных рефлексов.
  Оглобля курил философски. Так, возможно, Будда курил. Впрочем, тогда, в то время, не курили.
  - О чем думаешь? - спросил я.
  - А, - он проснулся, - слышь, я тут да, что-то в мысли свои ушел. Давай еще выпьем.
   Мы выпили.
   -Короче, братик, - он потянулся к холодильнику, дотянулся до тарелочки с маслинами, вынул пару и дал одну мне, - с тобой мы поговорим о новой "Строке". Я уже разговаривал с веб-мастерами. Они работают. С программистами тоже уже все договорено. Три наших постоянных журналиста, Жуков, Сергеенко и Вовская, уже получили задаток. Так, - он почесал голову, - видишь, сколько бабок уходит? А тут еще этот Великий Детский Писатель. Он сейчас должен прийти. Будет базар, - последнее было произнесено быстро и нервно, - он, видите ли, любит разговаривать с глазу на глаз. Прикинь, да? Я такого не видал. Обычно люди начинают вонять, а потом вызывают адвокатов, и вонь передается через третьи руки. Слушай, я ведь, ну просто король поддельных документов. Я, если захочу, все на свете поменяю. Я не пойму, чего он хочет?
  - Это семейное, - сказал я, - у них вся семья великая, и все от союза нагребли. А тут - какая-та неверная информация. Тебя, Мишь, видать, за лоха держат.
  - Н-да, - спокойно произнес он, - а что, и черт с ним, с офисом, если что. Как ты думаешь? А, на счет "Строки". Вань, ты председателем жюри будешь? Я думал. Ты будь проще, и бабы к тебе потянутся. Не надо много думать.
  - Сколько.
  - О. Вопрос еще. Хрен его знает, Вань. Слушай, у нас денег на это дело не очень много. Министерство культуры и министерство образования, где это делается через своих людей, они разводятся, но в рамках. Ну, президента, его тоже разводят. Несколько спонсорских фирм. Бесплатный эдвертайзинг, а? - он кинул на меня взгляд, чтоб увидеть мою реакцию на это слово. Я никак не прореагировал.- Вань, я еще не считал. Слушай, Сашка тачками увлекся...
  - В смысле.
  - Салон открыл.
  - Какой Сашка?
  - Гусев.
  - У него ж был салон.
  - То давно еще было. Потом его бывшие жулики накрыли. Крылов и Тачкин. Они тогда район делили. А потом Сашка подался в законный бизнес, а пацаны - в налоговую. А тоже ничо, я тебе скажу. Лучше нас живут.
  - А, - надо было что-то сказать, хотя можно было и не говорить.
  - Так вот, Сашка выступает типа как бы, ну, и не спонсором, ну, в общем, спонсором.
  - Так спонсором или не спонсором?
  - Спонсором. Короче, его идея - сразу тебе забошлять, и все тут. Потому что ему нужно, чтобы по трем номинациям выиграли его талантливые родственники.
  - Ну. Ты говорил про своих девок. Нет, мне все равно, - сказал я, - ты такой прямой.
  - Гну. Приедешь в салон, выберешь себе тачку.
  - Ты что, шутишь, что ли? - спросил я, недоумевая.
  - Нет, ты что. Я ж не сказал, насколько мы друзья. А то б он подумал. Что тебе и платить не надо, ты просто так выпишешь билеты на Парнас. А так, Ванек, все по-честному. Я тебе даю заработать.
  - Да ладно тебе.
  Тут дверь открылась. Оглобля сделал какое-то непонятное движение, чтобы, очевидно, заглянуть мне за спину. Я обернулся. В кабинет вошла Ира Андропова - юная гениальная поэтесса, поклонница таланты Виктора Кушкова, худенькая, коротко стриженная брюнетка с совершенно безумными глазами, любительница хокку и современного русского женского рока. Она прошла мимо меня по направлению к Оглобле, а я не мог оторваться от ее глаз - я не мог понять, что понимает и не понимает мой разум, глядя на нее. У Иры была хорошая фигура, маленькая грудь, реальные джинсы, реальные.... но глаза... Они как будто что-то выдавали.
  - Как дела? - спросил Миша.
  Я ждал от нее какого-то логического продолжения. К примеру, агонии жены сталкера на полу. Я имею в виду, в исполнении Алисы Фрейндлих. И тут вошел он. Великий Детский Писатель.
   Поздоровался. Присел. Улыбнулся скромно. У него на лице и тени лукавства не было. Он, наоборот, был ясен. Глаза были окнами в чистоту. Рот - динамиком неизвестности. Руки - указкой к знаниям. Я уж молчу про разум. Но ведь все мы знаем, что такое русская жизнь и русское минимальное благосостояние - кто не ворует, тот не ест. В честность позволительно верить лишь провинциальным поэтам и библиотекарям.
   -Здравствуйте, - поздоровался я.
   В этот момент я понял, что нахожусь в несколько неясном состоянии разума - у меня вдруг пошла детализация. Я стал замечать то, чего не замечал раньше. Каждый импульс слова, каждое движение тела, и, особенно - глаза. Глаза Иры Андроповой. Может быть, это она меня заразила? Может быть, и вся "Строка" - это ее безумие? Я подумал, что если б мое восприятие всегда работало на меня так же, как теперь - вот это б я тогда действительно был художником и поэтом.
   -Вы, я так понимаю, хорошо осведомлены с положением вещей, - говорил Великий Детский писатель.
   Глаза Иры Андроповой прислали мне лучи. Я хотел их остановить. Но они мной не интересовались. Кажется, они вообще были неспособны на чем-либо концентрироваться. У меня тут же возникли какие-то ассоциации. Я их усилил. Мне представился желтенький попугайчик в клетке, нервно мотающий головой. Где это? Где... Что?
   Зернышко!
  Я взглянул на Оглоблю. Он был решителен.
  Перекинул взгляд на Великого Детского Писателя.
   И тут мне стало все ясно.
   Но попугайчик еще не знал, где его зернышко. Он мог бы расставить все по полочкам, но у него не было полочек. Он действовал по запаху.
   Я знал, что присутствую на первой минуте собственного озарения. Во мне никогда не было ничего художественного. Ничего творческого. Если кому-то что-то казалось, то так оно и было - казалось. Теперь же у меня был шанс.
   Я отошел к окну и закурил, оставив их на месте поля брани. Еще минута, и Оглобля проиграл. Великий Писатель развернулся и направился к двери, волоча на ногах своих старость свою предгробовую. Ира Андропова отправилась следом.
  - Ты дурак, - сказал я.
  - Я? - спросил Оглобля.
  - Конечно, - ответил я, - у тебя - целая плеяда этих звездочек. А она - его главная последняя звезда.
  - Да он сошел с ума! - воскликнул Оглобля. - Кто? Да это же чумаход! Да таких девок по Москве - миллион!
  - Вот именно, - ответил я, - но у него нет шансов ни на одну из них. Пусть чумаход, зато она есть.
  - Слушай, да ты прямо гуманист! Он ведь с нами судится!
  - Слушай, давай выпьем, - предложил я.
  - Поехали в казино! - воскликнул он. - Покрутим чего. Рулетку какую.
   В казино мы были не более часа. Оглобля проиграл пятьсот баксов и успокоился. Я выиграл две сотни, хотя это было мое второе в жизни посещение заведения подобного рода. Мы зашли в находящийся радом супермаркет. Я купил водки, бутылку пива. Нарезку колбасы и салат. Оглобля вынес две бутылки водки, засунув их в штаны, прикрыв сверху футболкой. Очередь возле кассы способствовало воровству. Мы сели в его машину и принялись пить.
  Несколько раз ему звонила его жена, Надечка. Звонок от нее выделялся специальным сигналом. На прочие звонки он не отвечал. Правда, один раз послал кого-то на х.
   -Помнишь, как в детстве мы всем классом ходили булочки воровать? - спросил он.
   -Помню.
   -А ты не воровал.
   -И правильно делал.
   -Ну да, ты ж правильный был. А помнишь, Вальку всем классом имели.
   -Помню. Я тогда в первый раз напился, - сказал я.
   -Вино тогда пили.
   -Да. Васька Кожин принес.
   -А все-таки не пойму, - проговорил Оглобля, - В чем, блин, суть?
  -Что ты имеешь в виду?
  - Почему она ушла с ним? Слышишь? - он раздвинул руки, сделал ладони так, будто футбольный мяч ловить собираясь. - Ничего не понимаю, Вань. Здесь ваще одна большая двойная несправедливость. Я ее сделал. Понимаешь? Она - дочка какого-то микромагнатика из провинции. Там он ей, конечно, покупал разные там лавры. Лавры! - он захохотал и тут же резким движением чокнулся с бутылкой и выпил сам на сам. - Правда, кому нахер нужны колхозные лавры? А ведь есть талантливые люди, Вань. Просто никто им не дает и слова сказать. Такие собаки, как мы. Как ты. Да, я знаю, ты о себе так не думаешь. Но это так. Ты тоже такой. Приходит какой-нибудь талант от бога в какую-нибудь продюсерскую контору, где-нибудь на диком колхозе, а там - Ира Андропова и все, что с ней связано. Все куплено. И идет нах. молодой талант. Я понимаю, без меня она нашла бы кого-нибудь еще. Но нет другой "Строки"! "Строка! Сейчас умнее и интеллектуальнее всех других.
  - Значит, ты признаешь, что ты голимый?- спросил я.
  - Голимый кто?
   Оглобля посмотрел мне в глаза и замолчал. Проезжавшая мимо машина осветило его лицо фарами, тени заиграли - мне явился перекошенный лукавством клоун, у которого уже давно не было пути назад. Сигарета в его руке показалась далеким фонарем из того времени, когда еще можно было убежать от собственных нечистот. Клоун наверняка сознавал, кто он, смысл собственной паучьей бессмысленности для мира сознавал, а диалог с собой - он уже то ли отдалялся, и ему не дано было вернуться, то ли еще имел шанс прийти. В любом случае, писатель Виктор Кушков вряд ли имел возможность исправиться - он был всего лишь сыном развращенной во всеобщем воровстве страны.
   -Не, - засмеялся Миша, - сам ты.... Вот ты - ты вор. Ты умеешь, хотя бы, мыслить, но не делаешь этого! Вот ты и есть вор! А я себе не изменяю. Я был, знаешь, каким был, таким и остался. Это не моя проблема, что мне рукоплещут. Понимаешь? Конечно, я признаю, что перед Великим Детским Писателем я - никто. Конь в пальто. Но то, что он - тоже вор, любой сведущий в этом человек знает. У нас в стране всякий, у кого неплохо получается - вор, Вань! Вор! Кто не ворует, тот не живет!
   -Так ты сильно расстроен?
   -Не. Я просто обломан. Я - ее отец. Сам подумай, что такое в наше время девочка-поэтесса. Это не звездочка с крутого попадания на TV, не певичка, делающая минеты продюсерам, не претендентка в телеведущие, которой, кстати, тоже можно очень хорошо продвинуться с помощью передка! Это всего лишь шизонутая девочка. Ей, конечно, хочется и в звезды, и в телеведущие, и вот он - я. Звезд еще нет, но есть уже кабаки, есть сауны, мы даже на Кипр ездили! Она - нашего поля ягода, не его! Подобное обязано находить подобное!
   -Может, они подобны? - спросил я.
   -Ладно, хрен с ним, - заключил он, - хрен с ними со всеми! Давай пить!
   На следующий день меня плотно мутило. День стоял жаркий. Шум машин и пыль смешивались в единую серую массу, заглядывали в окно и качали головой. Каждый новый автомобиль, проезжавший под окнами, раздражал меня. Я встал. Добрался до холодильника, вынул минералку и выпил полбутылки. Включил телек. Закурил. Посмотрел на табло мобильника. Пощелкал клавишами. Включил игру и принялся играть.
   Нужно было справиться по поводу Чипидроса. На электронной почте было полным полно новых писем.
   Из того места, где у экрана подразумевалось небо, высыпались нескромные шарики. Я их лопал нажатием клавиш. Когда шариков становилось много, казалось, что клавиши заедают. Я не успевал: несколько разных по размеру шаров проскакивали в нижнюю часть экрана и весело убегали. Я проигрывал. Я сыграл пять туров, и в одном из них набрал три тысячи очков. После этого стало ясно, что нужно сходить в магазин и чего-нибудь купить.
   Пока я собирался, мне позвонил продюсер "Огородников" Юрий Лигачев:
  -Иван Солнцев? - выпалил он тонким пионерским голосом.
  -Да, - ответил я слишком уж устало для телефонного ответа. Он тут же это почувствовал.
  -Как дела, Вань?
   Лигачев всегда меня бесил, хотя и являлся одной из основополагающих статей моего дохода.
  -Пойдет, - вздохнул я.
  -Почему не отлично.
  -Просто. У всех - отлично, а у меня - пойдет.
  -А. Слушай, ну ты прямо не знаю, Вань. Небось, утро после стрелецкой казни, а? Я слышал, ты теперь главный судья?
  -Какой еще судья?
   Меня это фраза так покоробила, что едва не вылил свое раздражение на Юру.
  -На "Строке".
  -А.
  -Ну, так я поздравляю.
  -Очень рад, - ответил я, - это, Юр, перезвони через пять минут. А то я одну ногу в штанину одел, а вторую - только собираюсь.
  -А.... - ответил Лигачев таинственно.
   Юра всегда был очень удачлив. По окончанию института уехал работать в Лондон. Там основал музыкальную группу, записал альбом и, приехав с ним в Россию, раскрутился. Быстро вернул долг, который занимал на раскрутку, открыл ресторан и на некоторое время пропал с музыкального Олимпа. Спустя три года он вернулся на него в качестве успешного продюсера. Его детищами стали Ольга Золотова, Леди Икс, Сергей Ударов, группа "Короли", Сергей Зайцев, Пеття, и копияж "Дип Фореста" номер n (то есть очередной средь очередных) группа "Архангельск". В то же время Юра обзавелся семьей, женившись на дочери известного нефтяного магната. Вскоре музыкальный бизнес ему надоел, и он ушел в кино, перекупив одну студию. Юра был очень богат, но - также и скромен. Он вообще никогда не ругался. Словом, душа человек.
   Он перезвонил мне, когда я прогуливался между рядов супермаркета.
   -Ну, как дела там, Вань?
   -Хорошо, - ответил я несколько резко.
  -Слушай, ну я не буду тебя напрягать, Вань, чувствую, что утро похмельное, утро седое.... У меня тут один человечек есть. Очень молодой, очень талантливый. Очень большие надежды подает.
  -А, - проговорил я, - ну да.
  -Что ну да?
  -Я понял, Юр.
  -Не, ты послушай, Вань. Ему восемнадцать лет. Пишет очень даже недурной киберпанк. Очень большие надежды. Вырос, можно сказать, у меня на глазах. Сын одного очень крупного политика. Очень образован, Вань. Окончил школу с математическим уклоном с золотой медалью. Учится сразу в двух институтах. Такие надежды подает, Ванька!
   -Так, - проговорил я, снимая с полки банку с проуксусенными огурчиками, - очень даже возможно, Юр. Просто в опции "поэзия", я тут сразу пас - сам понимаешь, не я все решаю. А в области романов, фантастики - пока еще тихо. Ты вовремя позвонил. Так ему какое место нужно? Первое, второе? А то есть вообще-то любители строго вторых, третьих мест. Говорят, мол, это куда как альтернативнее. Первый - как-то нескромно.
   -Узнаю твой стиль! - воскликнул Юра радостно. - А то ты с утра был вообще сонным каким-то. А теперь вот - истинный киберпанк. Я не помню, Вань. Я тебе сегодня, завтра перезвоню, скажу. Там все нормально. Нормальные культурные люди. Если что, можно порешать любые проблемы.
   -Ну и отлично, - ответил я, - ты правда извини. Я правда вчера очень активно провел вечер.
   -Жизнь есть жизнь, - посочувствовал Юра.
   Подойдя к полке спиртных напитков, я остановился в раздумьях.
   -Мы на следующей неделе делаем паузу, - говорил Юра, - а потом будем думать. Наша сегодняшняя версия "Огородников" пришла к логическому окончанию. Сергей даже хотел отправить Артема за границу, но я ему сказал, что без обсуждения этого вопроса с Ваней тут ничего делать нельзя. Иначе это будет уже явное изменение сценария, а у нас так здорово все схвачено, что тут просто нельзя так легко обходить столь уважаемых людей.
   -Вы планируете продолжение? - спросил я, снимая с полки бутылочку коньяка.
   -Однозначно! - воскликнул Юра с оптимизмом. Однозначно, Ваня. Мы даже решили не давать нашим трудягам большой отпуск. Мы сами всего на две недельки вырвемся на Мальорку. Дети давно просят меня, а я все в трудах да заботах.
   -Правильно, - сказал я, - нужно иногда отдыхать. Работа - она до конца дней. Съедает, и нет никакой возможности от нее убежать. Слушай, Юр, а я мог бы принять какое-нибудь более активное участие? - я положил в корзинку бутылку темного пива. - Сам понимаешь, писательский труд - это постоянное уединение со своими мыслями. Другое дело - вино. Ты постоянно на виду. Общение.
  -А, - проговорил Юра, - понял. Ну, так это нетрудно. Мы можем, например, ввести в сериал какой-нибудь новый персонаж. И ты его сыграешь. Все очень просто.
   -Классно, - сказал я, - это действительно классно. Как ты думаешь, я сумею?
   -Конечно. И не такие играли. Вань. То есть, я не говорю, что ты не умеешь. Просто, ты ж уже не мальчик, уже давно сложившийся писатель, все-таки литература и кино... Короче, это решено, Вань. Без проблем. Ты сам выберешь тогда персонаж себе, ладно?
   -Отлично! - воскликнул я, подходя к кассе.
   Выйдя из супермаркета, я открыл бутылку пива зажигалкой и медленно выпил, наслаждаясь смертью сушняка. Поставив пустую тару на бордюр, я тут же обнаружил подле себе двух стариков, которые из-за этой бутылки чуть было не подрались. Я на них прикрикнул. Один из них, более грязный, отскочил в сторону. Второй, седой и немытый, подскочил, схватил бутылку, и, закинув ее в дырявую сумку, что была явно родом из авосек 70-х. Мы разминулись. Я зашел к Чипидросу, и коньяк был выпит. Я пошел домой и лег спать, и там, в темноте физиологических грез, мне явился сон, бессмысленный, но яркий.
   Я увидел Ушкина.
   Играла какая -та старая музыка. Кажется, "Vagabonds Of The Western World". Ушкин шел через черно-белые ощущения. Все, что происходило мимо него, имело цвет. Ближе к концу прохода Ушкина через мир цвета уменьшали насыщенность. С краю все было нормально. Во всяком случае, пытаясь разглядеть себя, я мог обнаружить вполне здоровую цветовую гамму. Ушкин шел мимо жизней. Мимо отсутствия людей в мертвых городах. Мимо мертвых трамваев, души которых были украдены и съедены. Шел мимо идолов, которые плакали над собственными жертвами. Смысла никакого я не уловил, но имела место одна общая печаль. Проснувшись, я целый час думал об этом. Было уже утро другого дня. Я подумал, что случись, что оказался на месте Ушкина, я бы Оглоблю убил. Даже и без оружия. Просто встретил бы его и стал нещадно бить. Когда бы он упал, то бил бы ногами по лицу, отбил бы ему все мозги. Но где теперь Ушкин? Прошло уже лет девять со дня его падения. Вполне вероятно, его убили в тюрьме.
   Позавтракав, я понял, что идея эта меня никак не отпускает. Я хотел было немедленно выйти в Интернет, чтобы немедленно отыскать какую-нибудь информацию об Ушкине. Но, передумав, я взял свой ноутбук и спустился к Пете Чипидросу. Меня мутило. Впрочем, мутило скорее всего не тело, а разум. В душе я желал какого-то скандала. Будь я, возможно, помладше, я бы уже жаждал с кем-нибудь подраться. К примеру, на дискотеке.
   -Прости, Петр, - проговорил я с идиотской алкоголической торжественностью, - я опять с водкой. -Смотри, сопьешься, - предупредил меня Петя, шепелявя из-за опухшей губы.
   -А ты?
   -А я еще молод.
   -В молодости всегда больше шансов, чтобы спиться, - сказал я.
   -Все зависит от морали, - ответил Петя.
   -Какая еще мораль.
   -Мораль есть, Вань.
   -Где?
   -Просто есть. Мораль в том, что мне грех сейчас не пить, потому что у меня вообще сейчас ничего нет. Другое дело, если есть.
   -Ты имеешь в виду меня? - спросил я.
   -Не совсем, Вань. Но мне очень нравится то, что ты не напускаешь на себя туман. Я знаю очень много людей, у которых все очень и очень хорошо, но они постоянно жалуются. Мол. Посмотрите на нас, как у нас все плохо. А у тебя, мол, Петя, хорошо. Какие твои заботы, Петь. Мол, с твоей примитивностью - какие могут быть проблемы. Вот у нас. Но когда не знаешь, будешь ли ты ночевать завтра на тротуаре или не будешь - это ведь совсем другое дело. Как думаешь?
   -Ты думаешь, я совсем осел? - спросил я.
   -Почему осел?
   -Я знаю. Ты прав. На самом деле люди у нас крайне неотзывчивы к чужой беде. Скорее наоборот - запах крови их только раззадоривает. Это особенно развито в творческих кругах.
   -Ты считаешь эти круги творческими? - спросил Чипидрос.
   -Я никак не считаю. Просто они так называются.
   -Это твоя проблема, - проговорил Чипидрос после того, как мы выпили, - у тебя мнение какое-то неустойчивое. Ты вроде и считаешь, что большинство хорошо устроившихся людей - это паразиты, главное умение которых - хватательный рефлекс. С другой стороны, ты никак не считаешь. Пьешь водку, лежишь на диване, что-то там рассуждаешь, а сам живешь за счет всего этого паразитизма.
   -Я по-другому не умею, - ответил я.
   -Вот. Нет, мне кажется, ты умеешь. Просто ты боишься.
   -Чего я боюсь?
   -Выйти из ряда вон.
   -Нет, ты ошибаешься. Я не боюсь. Слушай, чего это ради я должен бояться. Ведь я ничего не делаю. Я никому не опасен. Я и сам себе не опасен. Впрочем, пьянство - это да. Это очень опасно для организма. В остальном, нет ничего, Петь.
   -Да, я знаю.
   -Ладно тебе. Я хочу тебе рассказать тебе про Ушкина. Я потому и пришел с ноутбуком.
   -Что ты имеешь в виду?
   -Да что, что. Сейчас расскажу.
   Пока я рассказывал, мы допили бутылку, и я сходил за второй. Несколько раз мне звонили. Один раз - Оглобля. Кажется, что-то предлагал, какие-то сауны, но я к тому моменту был уже изрядно пьян, отвечал ему уверенно и дерзко. Я, конечно, знал, что Оглобля ни за что на меня не обидится - и смысла не было, и знали мы друг друга не первый год. Возможно, эти отношения можно было назвать дружбой. Впрочем, дружба дружбой, но я никогда не велся на предложения непонятно о чем, и потому Оглобля уже и разучился всякие кидаловные варианты мне предлагать. Наверное, если бы я вдруг стал его врагом, это был настоящий удар ниже пояса. Мгновенный, должно быть, нокаут.
  
   Во второй половине дня я имел честь познакомиться с Николаем Любичевым. Как он, великолепный и "собравший всех" майор в отставке, нашел Чипидроса, я сразу и не понял. Конечно, правда всегда проста: Чипидрос активировал карту на мобильнике, который молчал уже месяц. Чипидрос был пьян и по пьяни, по старой памяти, забыл, кто есть Коля, поделился ему жизненными переживаниями. Сказал, должно быть, адрес. Коля примчался. Наличие меня его, впрочем, нисколько не обрадовало - жидкие души всегда жидки до конца. Встретившись с юностью, они пытаются юность эту испортить, встретившись со зрелостью, они пытаются избегать ее, все прочее они еще пуще избегают, потому что лишь в замкнутых, адаптированных для них мирах, они могут чувствовать себя королями. Зато как же там они раскрывают себя! Что из себя мнят!
   Коля представлял из себя седеющего рыжего субъекта с массой складок на лбу - всякое движение его эмоций передавалось лицу, и складки двигались волнами. Они росли на нем не просто так. Быть может, они являлись наростами его души, воплощенные на миру. Избегая прямого взгляда, лихой отставной майор лишь иногда помигивал своими небесно голубыми глазами. Взгляд был глубоким. До самого края чего-то. Может, души его, может - чистого греха.
   Мы выпили. Я стал скромничать, строя из себя работника фирмы по продаже канцтоваров. Петя тему понял и поддакивал. Вот только зачем? Я вообще не умею лукавить. Должно быть - Оглобля. Пыльца Оглобли. Когда ты часто находишься рядом, то этого никуда не деться. Она несется по ветру желтым ветром, набивается в ноздри, в уши, в глаза, в рот, и если уж потом попытаться промыть себе мозги, то окажется. Что это хуже любого спида и рака. Это неизлечимо, заразно и где-то даже производительно.
   -Я - майор! - воскликнул Коля, наконец.
  Выпитое на него действовало. Переставая меня бояться, жидкость его души успокаивалась и перла наружу. Мы выпили еще, и он принялся говорить - много и с жаром.
   Я понимал, чем он подкупал неопытных людей. Это была показательная молодость. Он играл в нужных местах, и опытный человек выкупил бы его моментально - здесь не было никакой ни молодости, ни моложавости, а лишь величайший духовный онанизм, сопровождающийся визгом. Мне даже представилось какое-то существо. Маленькое. Скользкое. Визжащее. Воплощаясь в мире людей, оно дорастает до размеров взрослой особи и продолжает свою политику. Оно не может ни вреда принести, ни пользы. Оно просто существует для доказательства действенности любой лжи.
  
   -Вы знаете, мужики! - восклицал Коля. - Как мало сейчас хороших людей! Я рад, что сейчас вот общаюсь с вами. Это ничего, что Петя чего-то потерялся. Жизнь есть жизнь. Не, Петь, я ничо не подумал. Оно все может быть. Блин, как телек посмотришь, елки палки, - он залился тонким рыжим смехом, - блин, сколько сейчас придурков! Нация ведь вымирает. Вымирает нация. По телевизору - одни дегенераты. Сколько певцов показывают! Блин, они ж все голубые. Выйдет гол-лубенький. И видно, что ротик у него заточен. Мальчики блин. Да ни один канал включить нельзя! Дегенераты! В наше время вообще такого не было!
   -Ничего подобного, Николай, - ответил я спокойно, - всегда все было одинаково. Дегенератов не так уж много. Дегенерат - это человек - кривое зеркало. Иногда я встречаю таких людей. Например, он сам является принадлежащим к каким-нибудь меньшинствам, но упорно кричит, что, мол, кругом педики. Телевизор, что он? Там работает множество людей. Они зарабатывают деньги. Больше ничего. Я считаю, что если телевидение вызывает раздражение, то лучше его не смотреть.
   -Да что там говорить! - воскликнул Коля. - Все правильно говоришь, Иван. Так оно есть. Большинство пидоров шифруется. Строят из себя настоящих мужиков, секс символов. Певцы, блин. Сколько певцов! Сколько дегенератов! Дегенераты! Да нация же вымирает. Еще немного, и ничего не останется. Знаете, я такой мужик! Такой мужик! Я так много думал об этом. Я постоянно думаю. Но сейчас я уже могу сделать выводы. Вы не подумайте, я не так просто это говорю. Я работал над этим. Читал книги. Разговаривал с людьми! Я знаю очень много людей. Ко мне домой никогда не приходят случайные люди. Только достойные. Только лучшие. Я не так просто пришел к этому. Но я вам говорю. Я такой мужик! Вы еще не знаете. Я честно. Я не хвастаюсь! Я уже все собрал! Я уже все собрал! Я уже ни в чем не сомневаюсь. Я могу! Могу! Я много могу. Просто нужно собрать все в кулак и действовать! Действовать! Я не говорю, что отдыхать не надо. Не без этого. Какой мужик не хочет нормально отдохнуть, да? На природу выехать. Шашлык поесть. Но я вам говорю. Сейчас - что угодно! Куда угодно! Я на все пойду! Я много могу! - он заскрежетал зубами, изображая, должно быть, как он перекусывает проволоку жизни.
   -Ну да, - сказал я, - давайте выпьем.
   Мы выпили.
   -Что думаешь, Николай, - сказал я после этого, - что ты думаешь о том, что Пете дали по лицу. Когда-то давно, впрочем, не очень давно, я как-то наивно полагал, что я очень и очень много могу. Я тогда занимался бизнесом. Я верил в людей, с которыми пил и с которыми работал. Я думаю, я этой верой ничего не попрекал - так многие молодые люди думают. Меня даже не удивило, что когда в Москве поймали одну серьезную банду, выяснилось, что они дали друг другу клятву, да еще и подтвердили это на бумаге. Спрашивается, в чем они клялись? Мочить, мочить, мочить до конца. Верно? Нет. Они даже не думали, в чем клянутся. Это в них глупая молодость играла. Отсутствие рационализма. Так вот, я о том, что всякое в моей жизни было, были и подобные ситуации. То есть, мне давали по голове, и хотелось разобраться. Но когда нам было по двадцать лет, все было просто - мы жили очень глупой толпой, все казалось ништяк, мы могли идти в бой. А потом, когда я стал старше, то понял, что на самом деле никому до тебя нет дела. Я голову даю на отсечение, что Петя получил безвозмездно. Я за себя точно говорю. Во-первых, кричать я не умею. Во-вторых, во вторых, все просто. Говорить можно все, что угодно, а делать - это второе.
   -Нет, ты не прав! - воскликнул Коля. - Я знаю людей! Я знаю! Да, я уже всех собрал! Я уже все собрал!
   -Прекрасно, - сказал я.
  
   -Я честно говорю! Ты просто, Вань, не знаешь, какой я мужик! Если я что сказал, я обязательно сделаю. Я говорю. Я поклясться, блин, могу! Могу! - он расставил руки, свел их, скрючил пальцы и пошевелил их, точно изображая ими ноги насекомого, - я такой мужик! Если я что сказал, то я сделаю. Любой это скажет. Я собрал, я уже собрал достойных людей. Они могут все, что угодно. Это такие пацаны! Такие пацаны! Я не общаюсь с теми, кто не достоин. Дегенераты разные. Да посмотрите только, как нация вырождается! На лица посмотрите! Какие лица! Какие выжившие лица. Да кровь же в людях гниет! Гитлер чо, зря, что ли нападал? Лучшая кровь погибла, остались только калеки и вырожденцы! Я.... Да я хоть сейчас.... Хотите.... Да, я могу! Могу! Могу! Я уже все собрал!
   Николай продолжал свой пьяный крик. Устав, я сослался на какие-то дела (какие еще могли быть дела?) и вышел. Постоял, покурил на лестничной клетке и пошел домой спать.
   Насколько плотно пересекались "Студия Кабаре-Плюс" и издательство Петра Подбочного, я точно не знал. Но что-то где-то рядом проходило. Может, они являлись одним и тем же. Так часто бывает. Сюда б тогда добавлялась еще и сеть каких-нибудь магазинов, ресторанчик китайозовский, автозаправки и еще крупное что-нибудь, да и мелочь всякая. Крупные собственники - они всегда крупны, и все компоненты собственности их просто так не перечесть. Но меня, конечно, это не волновало, так как я не был под прессом жизненного давления. Я вообще спокойствовал. Вот только б пива выпить не помешало бы. Осмотрев офис, остановился на какой-то девушке. Типа секретарша, но слишком уж проста взглядом, что не положено для всякой пыли кабинетной. Сережек в ушах нет. Ногти не накрашены. Блузка - откуда-нибудь из альтернативного дешевого псевдобутика, без всяких претензий на. Я присел на стул. Она кивнула и принялась щелкать мышью компьютера. И - слишком уж уверенно для секретарши. Я это хорошо знаю. Одно дело - девочки в издательствах. Пальцы летают по клавишам, что Покрышкин на самолете. Но секретарши продуманных офисов, где хозяин - или армян какой-то (и все работники - члены его семьи, и всяк - ни бы ни мэ ни в чем, кроме пересчета денег) или мудрый, уставший нервно воровать Вася, ворующий ныне спокойно, не напрягаясь. Там секретарши сплошь красивые, удобные. С ними и на шашлычок хорошо, они там спокойны и отдатливы, и просто водочки попить после работы, да и побеседовать. Но - они хорошо ориентированы в мире - они ясно различают, кому что дано. Я, впрочем, не совсем уж их тех, кому не дано.
  Но в совершенно толстые господа мне записаться не так уж легко - то ли не судьба, то ли две иль три несудьбы.
   - А Петя, он ... - попробовал было спросить я.
  -Что? - спросила девушка робко.
  -На записи, да? - спросил я.
  -Петя? - не поняла она, кликнув мышью по инерции.
  -Петр Петрович.
  -Он скоро приедет, - ответила девушка все с тем же спокойствием.
   Она продолжила свою работу. За дверью в коридоре что-то щелкнуло. Поток воздуха ударил в дверь с обратной стороны. Он будто убегал от кого-то. Следом рванулся кусок музыки. Удар барабана, и бас, который не попал и проиграл мимо. Тут же его остановили.
   - Репетиция..- проговорил словно сам себе.
   -Группа "Риск и Конфеты", - ответила мне девушка осведомленно.
  -Новая группа?
  -Не совсем.
  -Мм...
  
  -Хорошая группа.
  -Вам нравится?
  -Да. Вы, наверное, такую музыку не слушаете?
  -Да. Я как-то вообще ничего в последнее время не слушаю.
  -Может, по телевизору видели?
  -А я телек не смотрю.
  -Да, - она кивнула, - конечно. У вас столько работы. Если б у меня было столько же работы, я бы тоже не смотрела телевизор. Другое дело мне - в свободное время ведь нечего делать. Можно на концерт сходить.
  -Я иногда хожу, -ответил я, - иногда. Раз в год. Может, раз в два года. В последний раз, - я почесал голову, - да, год назад, я был на Красной Площади. Какой-то перформанс был. А, ну еще был в клубе. Решили с друзьями пива попить в нормальной обстановке. Но только музыка мне тамошняя вообще не понравилась. Бум-бум. Рок какой-то. Пацаны играли. Лет по двадцать. Играть толком не умели, но грохот создавали такой, что после второй кружки мы пошли пить в другое место.
  -Ну да, - вздохнула девушка.
  -Вам, я вижу, нравится русский рок.
  -Да. А вам не нравится?
  -Не знаю. Впрочем, когда он играет по радио, я радио делаю тише.
  -А я люблю слушать в машине, - произнесла она гордо, сделав ударение на последнем слове ( можно подумать, это удивит), - у моего парня классные колонки. На колонках очень хорошо слушаются "Фильма Нуриева".
  -Фильмы Нуриева! - воскликнул я, подняв указательный палец.
  -Да, - согласилась она.
  -Да. Я, конечно, просто кажусь стариком. Но - раньше был Володя Высоцкий. А теперь, вот, "Фильмы Нуриева". А почему не "Атомные ракеты Волочковой"?
  -Вы просто воспитаны на другом.
  -Да я-то и не воспитан, - сказал я, - да и вообще, кто воспитан. Петя, что ли? Хо-хо. Петя. Петя тоже начинал как писатель. Только я, вот, в писателях задержался, новый бизнес не открыл, а Петька, он - молодец. Написал несколько книг, и - в шоу-бизнес.
  -Он играл музыку сначала, - заметила девушка.
  -Да я знаю. Я тоже играл. И Оглобля играл. Да я и сейчас играю - пивом по печени. Ладно, я так. Вы не обижайтесь. Петька молодец. Все играли. Потом отыграли и открыли рестораны. Только я не открыл.
  -Вы - тоже молодец.
  -Почему это?
  -У вас столько книг. И все - бестселлеры.
  -Вот именно потому - и не молодец. Имея бестселлеры, задерживаться в бестселлерах. А Петька не обломался, теперь не работает и ест. А я не работаю и не ем. Шучу. Просто у меня не очень позитивное настроение у меня.
  -Ничего страшного. Творческие люди имеют на это право.
  -А вы слышали про литературную премию "Строка"?
  -Конечно, - у нее вдруг заблестели глаза. Видно, одна радиочастота подошла к другой, совпала, там они заколыхались.
  -Прекрасно, - сказал я.
  -Я тоже принимала участие.
  -И как успехи?
  
  -Я прошла отбор, но потом на этом все остановилось.
  -Стихи?
  -Да.
  -Вы читали работы победителей?
  -Да. То есть, не все. Некоторые.
  - И как вам?
  -Не знаю.
   Тут музыка вновь ударила с обратной стороны двери. Петли скрипнули и поддались. Она, дверь то есть, открылась словно сама собой. Однако, следом за этим самооткрыванием появился живот Пети Подбочного. Потом - и сам Петя Подбочный.
   -А, - сказал он увидев меня, - я сейчас, Ваня.
   И тут же он скрылся за другой дверью, оставляя за собой шлейф ворвавшийся музыки, толстых впечатлений, дорогого одеколона. Дверь с музыкой, вопреки ощущениям, не закрылась. Девушка, вокалирующая вместе с командой музыкантов, голос свой доставала из себя, что называется, вручную. По приборам. Местами голос срывался, и я кожей чувствовал, как она там нервничает, молодая какая-нибудь горделивая поэтка, рокерша, панк-рокерша, трипхопперша, джага-джага-читательница-Гаррипоттеров, неприступная звезда, уже видящая себя на троне, и там, у ног - сбитая, словно деревянный самолет По-2, Земфира.
  Так сделано досказано отвязано, - пела она,-
  Отступлено потуплено неголая
  Мечтами закругленная стреляла
  Я мышцами мечтала самолетами
  И камеры молчали во вчерашними
  И вслед мне зарыдали настоящими
  Устала
  Летала
  Стреляла
  
  Не возвращаюсь я в порты
  Я не мечтаю самолетами
  Взорвались навсегда в ногах пилоты
  И е-е-е-е-е-е-е-е-е-е!
  
  И-е-е-е-е-е-е-е-е-е-е!
  И-е-е-е-е-е-е-е-е-е-е!
  И-е-е-е-е-е-е-е-е-е-е!
  Уставшими конфетами на темени
  
  Мы падаем в ночи потом у племени
  Не возвращаемся назад не возвращаемся
  Горят немыми самолетами опять.
  
   Тут намечалось, судя по логике музыки, соло, но оно не произошло. Видно, гитарист не умел. Барабан стукнул. Бум-тарабум, и все! Я услышал аплодисменты. Видно, там, в студии, народ какой-то был.
  -Как группа называется? - спросил я.
  - "Риск и конфеты".
  -А.
   Я, видно, сказал уж как-то совсем иронично.
  -Но вы же сами сказали, что вам не эта музыка нравится.
  -Ну да.
  -У каждого поколения - свой слушатель, верно?
  -Верно.
   И тут она появилась - солистка эта, и я сразу же узнал ее. Динка, дочь Степана Склярова, директора крупного банка, который в пору своего недиректорства был очень даже и товарищ, друг, приятель, кент, а теперь хоть и не чуждался, но к дружбе не тянулся. Мы в последний раз с ним год назад пили. Динка тогда еще совсем ребенком была. Я ее запомнил как совершенно бледное, словно, страшно сказать, гриб ядовитый, существо, которые проводило все свободное время свое, индифферентно сидя у телека, смотря "Звездные врата 1-100", "Симсонов", все телевизионные варианты потери памяти и любви по-бразильски и аргентински. Ее, Динку, казалось, совершенно не чем нельзя было завести, и Степа в тот момент уже и не пытался. Видно, согласился. Впрочем, ему уже тогда не до этого было. Он как раз заканчивал поедать своего босса. Напряжен был. Я ж его атмосферу очень даже разряжал - тогда вышел римейк "Черные страсти", где изменено было три слова, а картинкой занимался сам Всеволод Остроджонский. Степа все время говорил, что страшно, но - по-доброму, мне завидует, ибо, не гонясь за сверхбаксами, я могу спокойно просыпаться в двенадцать дня, ленивым росчерком пера делать очередной шедевр, а после выезжать куда-нибудь на тусовку и кайфовать. А он, вот, вставал в шесть и тут же начинал потеть обратной стороной головы, да так, что иногда собравшийся там дым шел ушами. Степа Динке купил нормальный игровой компьютер, надеясь, что дочь будет посещена типичной игроманией. Но этого не случилось. Динка, впрочем, играть стала. Но - главной ее страстью стал пасьянс "косынка".
   И вот теперь - она. Пласт косметики. Изрыгающаяся наружу гордыня. Блеск ногтей. Что это все значит? В том, что для Степы не было проблемой замутить подобный театр для своей дочери, я нисколько не сомневался. Тут все упиралось в саму Динку. И что с ней стало? Как она, спавшая каждую секунду своего бодрствования, вдруг взорвалась и стала звездой.
   Девушка-секретарша впала в суету. Видно, опасалась чего-то. И тут же стало полным полно народу, и все вокруг нее крутились. Тут и музыканты группы "Риск и Конфеты" появились - худющие, словно пивные лещи. Высушенные. Прыщавые. Но лица светились неземными просторами и чувством соприкосновения. Звездность уже не была мимо них. Звездность была с ними. Я бы на их месте таким же был - но в пору прихода своей звездности мне не до ощущений было. Я тогда так с Иркой поругался, что в двенадцать ночи вышел из дома, зашел в кабак и пил там до трех, пока вдруг совесть не уколола и я назад не вернулся, и мы не помирились. Да, впрочем, зная цену.... Хотя - и здесь. Какая тут цена? Динин папа - вот это трудяга. Он, считай, и есть лидер этого нового земфиринга.
  
  -Дядя Ваня! - вдруг воскликнула она и бросилась мне на шею.
   Я опешил - она слишком крепко прижалась ко мне, так, что я хорошо ощутил биение сердца под полудесткой грудью.
   -Ну, офигеть, - проговорил я, на выдохе.
   -Это вы, дядь Вань?
  -Ну да.
  -А... А что вы тут делаете, - схватив меня за руку, дыша легким перегаром, она принялась шептать мне на ухо, - мне недавно сон приснился. Я вас увидела. Да на такой машине. Таких машин в природе нет. Как в кино. Вся светится. Вся мигает. Космический корабль. Коробка-автомат. Турбонаддув.
  -И чо? - спросил я несколько стесненно.
  -Я так и думала, что вас увижу. А то вы к нам вообще дорогу забыли.
  -Куда?
  -Домой. Помните, как мы сидели за столом?
  -Да. А как папа?
   И тут я совсем уж смутился. Она обняла меня своими скелетообразными руками и повела, чтобы присесть на диван.
   - Это - Иван Солнцев! - сказала она громко.
   Рок-н-рольщики покосились. Вяло, сонно, будто коты в первую минуту эвтаназии, но - кивнули. Я так и не понял - узнали они меня или нет. Впрочем, мне-то что от этого? А Динка принялась тараторить, отчитываясь мне о своих достижениях. Подумать только. Из нее еще не выветрилось нечто, тормозящее развитие спокойной уверенности в деньгах. Ибо чувствуй она себя звездой на все сто, она бы так не простодушничала. Я - то кто? Впрочем, да. Один или два текста этой группы - мои. Тут им придется мириться. А мне - не стараться, а писать исключительно ленивым росчерком пера, под коньяком да и под водкой.
   -Давно играете? - спросил я.
   -А вы не знаете?
   -Я.... - я пожал плечами, нюхая всю смесь ее помад, перегара и раннего тела.- Не знаю. Я вообще телек не очень смотрю. А когда в Интернете сижу, то - исключительно в чате для тех, кому за тридцать. Там все очень спокойно, и если о музыке говорят, то это музыка другая, постарее. Дееп пурпле там, криденс, все такое. Я просто, Динка, современную музыку не слушаю.
  -И что, ни капельки нас не слышали? Мы же во всех хит-парадах! На все фестивали ездим! Альбом записываем. Скоро закончим! Как. Да любое радио включите. Телевизор.
  -Да я не смотрю телевизор, Динка! И радио не слушаю.
  -Так нельзя, дядь Вань. Ой..
  -Что такое?
  -Нет, я правда про вас вспоминала.
  -Ну и молодец.
  - Ой, а можно я вас буду Иваном называть, а? У нас тут такие простые отношения! Такие все... Ну.... Бизнес, рок. Панкуха у нас тут. Да мы скоро всю эстраду сделаем. Нас же... нас же по MTV постоянно крутят. Мы на презентации такое забабахали. Столько журналистов было! Папа столько народу привел. Я думала, съедят. Да хоть бы одна собака что-нибудь против сказала!
  -Конечно, - сказал я, - я ведь тоже здесь по тому же вопросу.
  
  -В смысле.
  -На некоторое время я - ваш официальный поэт-песенник. Меня устраивает цена, вас - тексты.
  -Да при чем здесь деньги? - воскликнула она.
   Тут появился Петр Подбочный, и всем завертелась-закрутилось, и я даже и не думал, что так все будет. Пузыри зазвенели. Столы раскрылись. Девочка-секретарша, потеряв остатки своей стати, металась, словно швабра в руках уборщицы. Группа с конфетным именем вяло вялилась в уголку, ожидая водки. В мою сторону они уж более не смотрели полупрезрительно и холодно. Да я и сам не понял, что суета эта вся - в честь меня.
   Я тут и прикинул: один хит - десятка. Если мы доходим до пяти текстов, то я получаю полтинник. Какую машину себе выбрать? Какую колбасу есть? Или месяц по лучшим саунам ездить. Или - или купить миллион алых роз и под окно Ирке привезти. Смотри, мол, Ира, я еще не съоглоблился. Впрочем, что мне Ирка? Тут все так вкусно, так заманчиво в этом шоу -бизнесе. Множество хороших умных дядек с невероятно твердой клешней. Если уж бумажку такая клешня схватит, то никакими тягачами не разорвать. Сила нажатия - тысяча атмосфер. И потом - можно чаще попадать в телеэкран. А не раз в год, в два, как это обычно у меня происходит.
   - Очень рад! - восклицал Петя Подбочный, - что мы снова с тобой сошлись, Ваня.
   Водка уже готовилась. Еще немного, еще чуть-чуть. А Петя, его отличительной чертой было суметь немного выпить до. Водочные дела еще не закончены, а Петя возьмет вдруг да и абстрагируется на минуту. Поднесет два бокала, три кусоческа колбаски. И - катитесь себе, приготовления. Мы, типа, уже сейчас пьем, так как это и есть знак дружбы. Мы так и сделали. Встали к уголку стола, потянули по полтинничку и колбаской закусили.
   - Жизнь только начинается! - Петя похлопал меня по плечу. - И твоя, и моя. Знаешь, даже фильм такой был - все еще впереди. Все еще впереди, Вань! Представь, мне -сорок пять, а все еще впереди. Я молод. Я красив. И в команду нам приходит молодой и талантливый автор, лидер хит-парадов, лидер всевозможный тусовок, концептуалист. Генератор идей, страстей, соблазнитель прекрасных дам, да, и какой сочинитель, какие хиты! Ванька Солнцев! Гуляй, Московия! Думаешь, на этом все только стало, на этой группе. Отработаем ее, у меня еще есть работа! Да я, если хочешь знать, и с Пугачевой смогу сработаться! Что бы там не говорили! Давай еще, братан! За успех.
   Я выпил и понял, как мне полегчало, и ясно было, что именно надо мной довлело - энная стадия алкоголизма. А теперь вот - вперед, поезд жизни. Мой рок-н-ролл - это не цель и даже не средство. Мой рок-н-ролл! И мы тут же накатили еще. Водка была хороша. Во льду, будто ледокол Ленин, 1958 год. Динка, растерявшись от того, что я так скоро убежал, собралась с духом (может, Петьку стеснялась?) Она, к тому же, не знала раньше, что я здесь - не просто так. Я - текстовик.
   - Выпьешь, мадонна? - спросил у нее Петя.
  - С вами? - она кокетливо улыбнулась.
  -Со мной. С Иваном.
  -С Иваном - охотно.
  -А со мной?
   У Петра, как и у многих прочих держателей бизнеса, а я уж и не говорю про шоу бизнес, лицо было скрыто вечной маской какой-то странной слепоты. Петя часто был склонен замечать крупно плывущие предметы. Что-нибудь помельче навсегда проходило мимо. И - наоборот - альтернативно крупное никогда не умещалось в его глазах. Но в шоу-бизнес затесаться он успел. В те года это было возможно. Но, как он сам выражался, еще б пару месяцев, и не успел бы. Нашлась бы твердая клешня, из закуси которой уже не вырвалось бы ни рубля, ни офиса, ни свободного специалиста. Маска Петра всегда повторяла его настроения, и расстаться с ней тут была одна большая великая несудьба. Если б Петя богу молиться, то молилась б прежде него маска, а уж потом - он. Но, я для сравнения скажу, что у Оглобли такого не было. Был Миша естественен. Он вообще был игрок. Ему если б еще и книги читать, то точно второй Михалков бы вышел. Но Петя Подбочный маску свою держал в качестве главной энергетической установки. Я бы на него смотреть испугался, если б он хоть на секунду упростился и открыл свое настоящее я.
   Вскоре стол был накрыт. Музыканты сели по одну сторону, специалисты шоу-бизнеса - по другую, господа - кто где. Динка уселась рядом, выпила грамм пятьдесят и стала плавно отъезжать. Все следующие две по пятьдесят она еще держалась и даже бодрилась. Стоял галдеж. Все только и делали, что кричали о новых звездах, о хитах, о концептуальности конфетных музыкантов и обо мне, как об уже состоявшейся звезде, которой только и остается, что сделать свой вклад в дело развития золотого российского рока.
   -Я очень рад, - говорил я, держа в руке веселый стакан, - что меня принимают на "Кабаре-Плюс" как родного. Не буду скрывать, что я давно проникнут в состояние плотной хорошей замечательной дружбы с Петей. Я не стану утверждать, что мы часто видимся, но это так. На самом деле, вся соль в том, что давно хотел написать песню. Я регулярно смотрю концерты с участием нашей элитной музыки. Но - до поры до времени я не решался. И вот - сама судьба пришла мне на помощь. И, при чем, я буду работать не с попсой! Вот! Вот где.... В общем, я хочу выпить за наш рок! За нашу национальную гордость!
   Тут некоторые встали и похлопали, а Динка, та аж прослезилась. Едва я выпил и присел, как она поцеловала меня в щеку.
   -Тише, люди смотрят, - сказал я.
  -А плевать мне на них.
   Глаза Динки помутнели. Ей явно было пора спать. Да и музыканты начинали коситься на меня без всякого одобрения.
  -Я лучше, чем Земфира, - проговорила Динка.
  -Да, - согласился я.
  -Ты правда так считаешь?
  -Конечно. Вот еще со мной поработаем, так и Пугачёву обгоним.
  -Я тебе песня понравилась?
  -Какая?
  -Самолеты.
  -А...
  -Это я сама сочинила. Все говорят - такой хит, такой хит. А я все хочу что-нибудь еще, в таком же стиле написать, но ничего не получается.
  -Ничего, еще получится.
  -Правда.
   Когда я вышел, чтобы покурить, Динка уцепилась за мной следом, и я тут не знал, что и подумать. Как это вышло, что бледная поганка Дина Склярова сумела выйти из своего инфантильного сна и, не оперяясь, броситься в прачечную, где деньги моют, выжимают, сушат, отдают по выписанному талону и все такое. Они, видно, от души верила, что вся ее звездность связана исключительно с талантом ее, с неотразимым лицом, которое много лучше миллионов других лиц, что русский рок качается, агонирует, попав под каток ее творчества. Я, правда, ничего не знал о популярности "Риск и Конфеты", но, думаю, что, отправив чадо свое на первую финансовую косьбу, Степан Скляров обеспечил ее всем необходимым. В том числе, и клипами, и первыми местами в хит-парадах. Думается, у Степы хватало кармана, чтобы, купив несколько хит-парадов, не остаться без штанов.
  
   -Ты чо куришь? - спросила она.
   -Винстон.
  -Это чо?
  -В смысле.
  -Покажи. Ой.
  -Что?
  -Ни разу не видела такие сигареты.
  -А ты куришь?
  - Иногда.
  -И никогда не встречала "Винстон"?
  -Не знаю. Может, и видела. Я люблю "JPS".
  -Молодец.
  - Правда, Иван.
   Меня это несколько покоробило - я не психолог, но чувствую фальшь моментально. Да и не столько фальшь, столько обычную эту игру в богов современного мира. Сколько ж было сверстников её, которые от нее чего-то добивались и не добились. У большинства не было шансов. Я уж про деньги не говорю. Какие там деньги. Когда ты находишься в самых центрах шоу-бизнеса, когда ты находишь у себя в душе черты современного Хендрикса (или, может быть, Джоплин). Подойдет ли кто-нибудь к тебе просто так?
  - Я домой собираюсь ехать, - сказал я.
  - Уже?
  - Да.
  - Почему, Вань?
   Худая Динка совсем потеряла контроль над собой. Было очевидным, что подсознательно она любит мужчин - отцов. И, конечно же, богатых отцов. В ее мечтах могла быть какая-та тень, схожая с моим образом. Я по возрасту я, конечно, уже катил на роль отца. Дело типичное.
  Очень большой процент моих знакомых обзаводился пассиями. Чаще всего это делали ребята разведенные, знающие. Чаще всего - после сорока или пятидесяти, когда отцовские чувства особенно играют. Ну, и Оглобля, конечно же. У него и жена была, и не жена, и много-много не жен и прочее и прочее.
   -Можно с тобой поехать? - спросила Динка.
   Я понял, что устоять тут совершенно невозможно. И тут же в голове у меня закрутилась вереница образов - все возможные последствия, которые могут за этим стоять. Первым делом я подумал об Ирке. Ирка. Где бы я ни был и куда бы я ни шел, меня до сих пор не покидает уверенность, что уход её - это временно, что все вернется. Ирка... Я ощутил ее запах и мои противоречия - она уже далеко не девочка. У нас нет детей. У всех, кто прожил вместе какое-то время, есть, а у нас , вот, никак. Ирка не любит мои компании (сам -то я их люблю?). Ирке по фигу моя работа. Ирке наплевать на мои внутренние противоречия. Ирка слишком спокойна. И - наоборот. Если на нее найдет, то - очень даже наоборот. Я уверен. Что она никого до сих пор себе не нашла, им даже не находила, потому что никто вообще на нее не может запасть. Но....
   Но завертелись вокруг моих глаз.
   Что скажут люди?
   Что скажет Степан?
   Глупо думать, что Степан не узнает. Динка, она просто напилась и не сориентировалась, подумав, что я так крут, что со мной можно хоть в огонь, хоть в воду. Ей приснился сон, она, видно, в душе и правда чувствует. Что у меня должна быть крутейшая тачка с турбонаддувом.
  Да и худые ее сверстники и впрямь глисты какие-то. Возможно, я - ее главный шанс, чтобы почувствовать себя полноценной женщиной.
   За и против продолжали вертеться.
   Динка предложила выйти на свежий воздух. Там мы выпили водки. Еще водки. Я понимал, что отцепиться от нее не так уж и просто, но если продолжать ей наливать, то скоро все закончится. Я, однако, сотворить свое дело не сумел - она неожиданно, совсем неожиданно выскочила на проезжую часть, поймала такси и потащила меня в салон. Тут же назвался мой адрес. Я попытался сообразить, откуда она знает мой адрес. В голове вновь все завертелось. На какой-то момент мозги вообще выключились из реальности, и я наблюдал прямо перед собой светло-серый, матовый, пробел в сознании. Таксист включил техно-музыку, и соображение вывернулось.
   Чего это я испугался? - подумал я. - Не отступать! Не отступать!
   Я провернулся к ней, она бросилась целоваться. Губы у нее были маленькие и детские, я бы сказал, глупые, необразованные губы. Умения в ее технике поцелуя не было никакого. Она нервно кусалась, брызгаясь слюнями.
   Я отстранился. Вынул водки. Налил еще. В конце концов, водка все предрешила. Когда мы приехали домой, ей стало плохо, и она вырвала сразу по выходу из такси. Попав в квартиру, Динка уже ничего не соображался. Я уложил ее в спальне, сам же лег в зале на диван и включил телевизор.
   -Так лучше, - сказал я самому себе.
   Мне тут же представился Оглобля и его бесконечное сладострастие.
   Утром я напоил юную суперзвезду антипохмельным средством и отправил на такси домой. Динке, видно, было так плохо, что она вряд ли могла что-то прокомментировать. Впрочем, она могла еще и ничего не помнить. Я ж купил себе пива, взял листочек бумаги и принялся сочинять.
   Во-первых, о чем нужно петь? Скорее всего, что ни о чем. Если петь о чем-то, то это поменяет моду, и молодежь попытается слушать разные клубные там группы, альтернативные, замороченные, а это никому не нужно. На жесткую борьбу наш рок уже не способен. Ленивый росчерк пера. Несколько аккордов на сиденьи лимузина.
   Правильно: несколько аккордов на сиденьи лимузина.
   Я глотнул пива.
   Включить, что ли, телевизор?
   Одна строчка в день - этого, по-моему, вполне достаточно.
   Сигарета. Девочка, которую увезли с похмелья, и она он этого похмелья будет еще три дня лечиться. А ты носил ее на руках, когда она еще писалась. Впрочем, я ей только помог сориентироваться. Если у человека физиологически все в порядке, то для следующего раза у нее уже будет небольшой психологический комплекс. Впрочем, это же не мужик. Тут все гораздо алогичнее.
   Пиво у меня скоро закончилось. Я вышел в магазин и там, в очереди, встретил старика Ерженина.
  - Привет, Ваня, - поздоровался он бодро.
  - Привет, дядь Женя, - ответил я.
   Было еще довольно рано. Мысли мои с похмелья еще шелестели, словно листья осенние. Пиво старалось меня помутить, но я чувствовал, что спать еще рано. Еще - литра полтора, еще пару строк, пять-шесть звонков, и можно включать телек, зажигать полуденную сигарету и вновь проваливаться в сон, чтобы, проснувшись ближе к ночи, либо на движение какое-нибудь податься, либо почувствовать вдохновения и накатать один лист нового бестселлера или найти что-нибудь хорошее в Интернете. Правда, что там хорошего? Синтетика мыслей. Голые бабки. Охотники за голыми бабками, которых не пропускает ни один файрволл. Снова бабки. Может быть, мне стоит открыть интернет магазин.
   Я взялся за телефон, чтобы кому-нибудь позвонить по этому поводу, но тут выяснилось, что я одновременно с этим разговариваю с дядь Женей Ержениным.
   -Решил колбаски купить, - говорил он, - не знаю даже, что купить. До супермаркета идтить далеко. А я как-то пристрастился было средненькую такую колбаску покупать, думал, что до конца дней ей только и буду питаться, а тут бах - цена поднялась. Видно, детки у начальника завода подросли, пора им машины покупать. Покупаю теперь только крахмал.
   -Ну да, - отозвался я, - ничего удивительного. Половина населения нашей страны уверенно сидит на крахмале.
   -Целое поколение вскормлено крахмалом! - воскликнул Ерженин.
   -Давайте по пиву, дядь Сашь, - предложил я.
  - Прямо щас?
  - Да. Можем ко мне пойти. Можно тут, возле магазина, на бордюр присесть.
   Мы взяли пива и присели на бордюр. Вскоре набежали местные алконавты. Петька Минских по прозвищу Мудило, красный, полуживой от водки и отсутствия ума, дедушка Вася, бомж с квартирой, мальчики Андрюха и Леха, юные воспитанники босоцкой субкультуры. Была у них водка. Как положено, катанка. Впрочем, неплохая катанка. Открыли. Тут же на бордюр разложили какой-то невнятный закусон, и я сходил в магазин и купил кое-чего.
   -Смотри, чтоб мусоров не было, - сказал Андрюха водочным голосом.
  - Они по нашей улице не ездят, - ответил я.
  - Ты... - проговорил старик Ерженин, - не ездят. Меня два назад вязать собирались за то, что пиво тут стоял с ребятами пил. Подъезжают - паспорт давай. Я говорю - ребятишки, да вот, в этом, блин, доме живу. Какой паспорт! Все! Поехали, говорят. А я еще как назло оделся по-домашнему. Ну, ты знаешь. Если подумают, что алкаш какой, будут всю душу из тебя выбивать. Дай и дай. Не выпустят. Пока бабки им не привезут. Ну, я им нормально ответил. Мол, мальчики, я ведь не гражданин какой-нибудь африканской страны, я - гражданин России. Спиртные напитки не распиваю. Попиваем пивко с корешками. Они ж, блин, начали прописку спрашивать. А Андрюха пьян был, отвечает, а что, прописка мол, это уже другое гражданство? Если я проштампован в другом городе, значит, я не имею даже права в этом княжестве находиться? Они его, конечно, решили накумарить и в луноход посадить, да только Дмитрич с нами был, он в мусарне не самый последний человек. Поговорил. Все нормально потом было.
  - Бог с вами, - сказал я, - что вы только о негативе?
  - Хорошо, - ответил Ерженин, - расскажи, что ты сейчас пишешь?
  - Стихи пишу, - ответил я.
  - О, Вань, закажи стих! - воскликнул Леха.
  - Да я его еще не досочинял, - попытался я было отмазаться.
  - Да ты стесняешься, что ли? - удивился Петя Минских, - давайте, пацаны, по сто грамм, Ваня за водкой еще сходит и стих нам прочтет.
  - А чо я должен идти? - спросил я.
  - Я схожу, - сказал Андрюха, - только стих - с тебя.
   Я выпил. Водка шла легко, хоть и была теплой. Холодное пиво ее весело давила сверху. Перемешивались они там. Отрыжка шла назад кислая, с пеной и газом. Я закусил хлебом. Нашелся у алкашей и лимон. Закурил. Пока курил, не заметил, как Андрюха сходил за водкой. И - понеслось дальше. На старые дрожжи, да на грешные мысли. Вновь заговорили про ментов. Видать, алкашей эта тема сильно тромбовала. Я спорить не стал - что мне говорить - менты очень популярный объект современной поп-культуры. Образ их прозрачен. Лица светлы. Души положительны. Тачки круты. Взятки огромны. Стоп. Какие взятки? Я же не собираюсь писать "Путешествие из Петербурга в Москву-2". Мне просто нужны бабки. Потому менты - лучшие люди. Никто никого не убивал за так московскими ночами. Никто не лез немытыми руками прямо в душу за тем, что деньги оказались не самым аппетитным товаром. Никто не держит наркопритоны. Никто не прикрывает все виды воровства и мошенничества. Менты - светлейшие люди земли. Бог послал их на землю, чтобы одарить людей чувством безупречности.
   -Давай, стих читай! - воскликнул Минских голосом водки, - Вань!
   -Ладно, - ответил я, - только не серчайте за экспромт.
  
   Несколько аккордов на сиденьи лимузина.
   Я не мусор, чтобы их отнимать.
   Девочка с похмелья - витрина магазина,
   Мне нужно глубины ее познавать.
   Вот.
  - Каково! - произнес Ерженин, - ты что-то меня, Вань, удивляешь. Как будто от души сочинил.
  - Да, дядь Сашь, - сказал я с горечью, - когда я в этот идиотизм влез, то писать не умел. Но долгие вечера словесного онанизма научили меня апеллировать небольшим набором слов. Может быть, я что-нибудь и умею на самом деле, но теперь уже поздно. Это просто никому не нужно. Я ведь знаю, что не сочинил ни одной хорошей сентенции, не говоря уж про произведения в целом. Все это только бабки! Бабки, бабки и бабки. Если б я был еще тупее, возможно, на моем горизонте появились какие-нибудь американские спецслужбы, которые бы принялись мне платить за то, чтобы я наводнял рынок наивысшим тупизмом. Но я шучу. Это я так подумал. Из-за Оглобли. Из-за этой, блин, балерины, которая, не имея ног, купила себе звание лучшей балерины, а все остальные балерины заткнули рты и хлопают в ладоши.
  - Ладно тебе, Вань, - сказал Минских, - на выпей.
   Я выпил и решил позвонить Динке. Но, набирая номер, устыдился, набрал другой номер и дозвонился до Ирки.
   -Алло, - ответила она как-то жалобно. Она как будто в этот момент умирала.
   -Привет, - сказал я.
   -Привет, Вань, - ответила она, приободрившись.
   Я моментально схватился за это изменение в голосе - удивительно, как я не умел делать этого раньше.
   -Хочешь, я приеду, - сказал я.
  -Когда?
  -Сейчас.
  -Сейчас?
   Если бы она спросила "зачем", тут бы было все понятно.
  - Да, - ответил я, - выпьем коньяку. Как раньше, да? Поедем, погуляем куда-нибудь.
  - Приезжай, - ответила она все тем еже умирающим голосом.
   Умирающий голос - это типичное явление для многих женщин, и это вовсе не говорит о том, что кто-то там умирает. Может быть, это - один из способов удлинять свои руки, когда они куда-то не достают. В любом случае, здесь - пятьдесят на пятьдесят. Нет, десять на тридцать. Десять процентов мужчин что-то чувствуют, тридцать - бесятся, остальные не видят ничего, так как бог создал человека существом, умеющим наблюдать себя и больше никого.
   Я тут же бросил свою алкогольную компанию, тормознул тачку и поехал.
   Спустя час мне уже казалось, что ничего не было - ни развода нашего, ни нескольких лет врозь. Я сумел заткнуть свой разум по поводу того, что Ирка уже годы ходит не в девочках, и годы - не в красавицах, и что у нас вообще никогда ничего не получалось, начиная бытом кончая попыткой завести детей. Все вновь было впереди. Как и годы назад. Я считал родинки у нее на спине, комментируя их количество и форму в стиле Николая Озерова. Ирка спокойно млела. Мы оба понимали, что ничего не изменить, и что уже ничто не помешает нам вновь сойтись и быть вместе, не взирая на длинный ряд всяких там несовместимостей.
   -Я стала толстой, да? - спрашивала она.
   -Нет, - отвечал я.
   -Нет. Я знаю. Ты так говоришь, потому что меня любишь. Ты же меня любишь?
   -Конечно, Ирка.
   -Я тебя тоже люблю! Ты - самый талантливый, самый гениальный!
   -Я не талантливый и не гениальный, - отвечал я, - я просто продуманный тип, и больше никто. Никакого литературного таланта у меня нет и не предвидится. В конце концов, какая разница, Ир? Правда?
   -Правда, - отвечала она, - погладь меня по спине, Вань.
   -Хорошо, Ир.
   Коньяк стоял на столе, выпитый наполовину. В меня он не лез. Ирка не пила. Не то, чтоб не пила совсем. Но двести грамм для нее были вполне достаточным, чтобы чувствовать себя достаточно выпившей.
   -У тебя кто-нибудь есть? - спросила она.
   -Нет, - ответил я, - я не умею жить, Ир. Вокруг меня крутилось много женщин. Но я почему-то зациклился на тебе, вот. И мне не нужны их золото, их "мерседесы", их пятисотдолларовые сотики и зады с откаченным через трубочками жиром. Я не собираюсь утверждать, что в своих суждениях прав. Но - я таков. Я не понимаю все эти бабки. Просто у меня получилось так, как есть сейчас.
   -Я тоже не понимаю бабки, - ответила Ирка, - мне кажется, мне это просто не дано.
  - Может, уедем куда-нибудь, - предложил я.
  - Куда?
  - Куда-нибудь. В Питер, например. За границу куда-нибудь. Я буду так же писать свои бестселлеры и издавать их. Ничего не изменится. Просто мы не будем видеть всех этих людей, которые давно стали частью нашего внутреннего мира. Так всегда лучше - жить снова. Когда мир, который ты видишь, не похож на то, что ты привык видеть, ну, в нем хотя бы нет тех барьеров, которые ты сам себе нажил, дышать просто легче. Как ты думаешь?
  - Если хочешь, давай поедем.
  - Куда?
  - Не знаю. А куда ты хочешь?
  - Я об этом не думал. Мне только что эта мысль пришла в голову.
  - Хорошая мысль. Главное, до каких мест у нас хватит денег доехать.
  - У нас не так уж мало денег, -сказал я, - если успешно завершить теперешние дела. Впрочем , - я вспомнил о Дине, - эти теперешние дела хоть и сулят большие бабки, их надо отстоять. Я не очень-то зубаст, но вряд ли позволю, чтобы меня кинули. В шоу бизнесе вообще одно кидалово. Напрочь кидалово. Я вполне уверен, что Петька Подбочный постоянно размышляет о том, как бы не заплатить мне лишнего. Это при всем при том, что он - обычный московский вор, Петька Подбочный, такой же, как и тысячи других воров, которые заставляют простой народ работать за гроши и есть крахмал. Но хрен он угадал, Ир. Я его порву, Петьку, чисто культурно порву. Он даже и сам не догадается, что его порвали. Если он считает, что сумеет не все деньги мне заплатить, то ничего подобного. Я открыто спорить с ним не буду. Сделаю красиво. Как - это я еще подумаю. Заберем деньги, поедем куда-нибудь, а там дальнейшая судьба этого проекта уже не будет так сильно меня волновать.
  - Правильно. Васильевы, вот уехали, за границу, в Болгарию. Вроде не такая уж и страна для проживания, а не жалуются.
  - Мы тоже можем не жаловаться, - ответил я.
   * * *
  
  
  Спустя два дня у меня был разговор с Оглоблей. Мы выпили по пятьдесят. Оглобля держал в руках толстый альманах "Строка-2000". Это было его стартовое детище на поприще общественной литературной работы, и он этим особенно гордился - первая строка, призванная открыть новых Пушкиных, подарила ему связь с Еленой Олень, которая заняла второе место и Евгенией Безруль - четвертое место. Он по очереди съездил с ними на море, но к новой "Строке" они уже были забыты. Олень написала теребящие душу строки:
  
  Где теперь мой свет,
  Моих слов теряется в небе минет.
  
   Но поздно было посыпать голову пеплом. Сборник стихотворений, куда вошел сей шедевр, Оглобля не читал. Вопрос же, почему Олень была второй, а не первой, прост - первая "Строка" проходила под сильным влиянием кумира 70-х Сергея Ставнина. Сергей был альтернативен в своем выборе. Первым был поэт, драматург, киберпанкер Николай Куш. После победы у них был роман.
  - Давно, слышь, ушли в историю всякого рода прения там, - сказал мне Оглобля, - что хорошо в литературе, а что - нет. Я теперь главный на "Строке", слышишь. Я и раньше был главный, а теперь - я почти что хозяин. Как хочу, так и верчу.
  - Хочешь сказать, что попадание в финал стоит больших денег? - спросил я.
  - Не, - он покачал пальцем перед моим лицом, - не таких уж больших денег. Но сам подумай - какой смысл брать больше, чем главный приз?
  - Смысл очевиден, - ответил я, - занимая с первое по двенадцатое место, ты получаешь множество возможностей. Публикации, ну, и все такое. Издательства уже не кажутся тебе бронированными укреплениями с сидящим внутри фюрером.
  - Во, - Миша улыбнулся, - я, брат, уже и сам начинаю сомневаться. Для чего это нужно. Не такие уж и бабки большие приносит. А платить нужно всем - и министерству образования, так как в проекте они участие принимают, и деньги выделяют, не дай бог чего заметят, ну, союз писателей там, сам понимаешь, Вань. Я нормально плачу ответственным лицам, не подумай. В итоге остаются вообще гроши. И я, получается. Довольствуюсь только моральными ощущениями.
  - И связями, - добавил я.
  - Какими связями?
  - С девчонками.
  - А. Да это я так. Может быть, это любовь, Вань. Пушкин же тоже девчонок любил, и никто ему это в укор не ставит, верно? Короче, Вань, послезавтра мы едем в Воронеж. На тачках - сами едем, без никого. Едет еще Сашка Амуров на своей спортивке и Серега Длинный. Едем без баб. Хотела к нам, понимаешь, Элла Сташкова подцепиться - ей очередную серию из десяти, а может, и двадцати романов выпускать надо, я ей говорю - слушай, ну, сядь культурно на самолет, полети, Элл, а. Чо мозги то не железные. И еще - она. Мы ж трезвыми за рулем не ездим. А вдруг менты по дороге. Братва всякая. Жизнь есть жизнь. Всякое ведь бывает. Так что, Вань, собирайся - толпой мы их разведем, очень дешево, очень сердито. В конце концов, если ты не хочешь ничего покупать, прокатишься за компанию. Воронеж! - он поднял указательный палец и вздохнул. - Да нынче вся наша литература вышла оттуда. Лично на меня человек пятнадцать отработало! Вань! А ты, все там чего-то корячишься, пишешь, сочиняешь. Хочешь, что ли, Пушкиным стать? Хочешь, я тебя под псевдонимом на "Строку" запущу? Станешь первым?
  - Каким ты был, таким ты и остался, - ответил я ему.
  
   Спустя два дня мы выезжали. Было нас вовсе не четверо, как обещал Миша. Первым шел новенький "Ниссан". За рулем находился Виталик, сын Сереги Длинного, сопливого, но плодотворного писателя. Сам Длинный спал на заднем сиденьи. Играла музыка. Дул кондишн. Серега вообще фанател по сну. Было ему лет сорок пять. Из них он проспал явно больше половины. Из этой половины он половину проспал, бодрствуя. Серега пил исключительно коньяки. Говорил всегда много и бессвязно - видно, у него язык был так же длинен, как фамилия. Физически, я имею в виду. Потому и трудно ему было им, длинным, управлять. Когда-то давно он ходил в начинающих и подающих надежды. Писал статьи о Пушкине. Потом пошел в бизнес и несколько лет усердно отработал. Вернувшись в литературу, узнал о существовании так называемых негров. Поразмышлял. Прикинул. Для развлеченья оставил себе самостоятельное подсочинение коротких стишков и публикацию их на сайте "Литпросвещение" под псевдонимом Ганс Терешков.
   Во второй тачке двигался Саша Амуров. Спортивка летела, слегка покачиваясь от бухания динамиков. Как писатель серьезный, криминальный, Саша конечно же слушал "Владимирский централ". С ним в машине находились Колян, писатель золотой. Было на Коляне золота - кило два. Толстая цепь окаймляла мясистую шею. Славные перстни говорили о концепциях. Золотая ручка. Непременно золотая. Когда Коляна показывали по ящику, он, мило улыбаясь, смеялся тонким детским голосом.
   -А еще с детства, да, - замечал он.
   -Еще в детстве будущий писатель Николая Сердцев, мечтая работать в органах, постоянно сочинял рассказы про милиционеров, - говорила дикторша, - и потому он пишет только ручкой.
   -У меня хороший почерк, - отвечал Николай Сердцев.
   -У Николая - хороший почерк! - восклицает дикторша.
   Потом Колян рассказывал историю про эту дикторшу, про роман с ней, про то, как он ее чуть не раздавил собственным весом. При этом писатель Сердцев смеялся мило и тонко.
   За рулем нашей тачки сидел Толик, какой-то Оглоблин кент. Все остальные, распивая спиртные напитки, весело беседовали. Помимо меня и Оглобли, здесь был Дима Дышло, автор пятнадцати криминальных историй. Дима был человеком нервным. В пьяном виде постоянно рассказывал. Рассказывал о своей северной жизни. О том, как нефть качал. Как сидел. Как у него было три жены. Как у него есть четвертая жена - молодая с-сука.
   -С одной стороны, хорошо, - проговорил Дышло, держа бокал, - молодая. Как лягешь на нее, у! Все в ней как надо. Заходим в ресторан, все лица знакомые. Все из тусовки. На нас смотрят. Взглядом сопровождают. Я когда иду, я знаю, что ее сзади осматривают. Взглядом ласкают. Сверху вниз. Снизу вверх. Глаза задерживаются на одном месте. И - мечтают. Любой мужик мечтает о другой бабе. Особенно, если постоянно - с одной той же. Пусть она и на пятнадцать лет младше тебя.
   -Зачем детей обижать? - спросил Оглобля.
  - Что? - не понял Дима.
  - А, ладно, - Оглобля махнул рукой.
  - Чо, чо ты сказал? - занервничал Дышло.
  - Он пошутил, - сообщил из-за руля Толик.
  - Братан, вмажешь? - выстрелил голосом Оглобля.
  - Я за рулем, ты чо, - ответил Толик.
  - А ничо, - ответил ему Оглобля, - менты остановят, заплатим. Да и хрен там. Нас вон какая толпа едет. Думаешь, нас так легко развести? Мы - московские! Да еще какие! Да меня, блин, вся страна знает.
  - Не, не надо ему за рулем пить, - сказал Дима Дышло, - лучше нормально доедем.
  - Да я шучу, ты чо, - засмеялся Михаил Александрович. - Кто же ему дать выпить? Хотя, что тут такого? Едешь и пьешь. Кайф. Я люблю по-пьяни ездить. Чувство такое, неописуемое... будто ты все можешь. Едет мимо меня всякая русская рухлядь, рычит своими хилыми гнилыми моторишками, стоит мусорок, рукой машет, будто голосует, Дай. Дай. А то дети плачут. А то иномарку охота. Детей в ВУЗ отправлять надо, ментят, да? Просит он. Ему дают. А ты едешь, пьяный. И музон - бух, бух, динамики заставляют машину раскачиваться. У тебя самые громкие динамики. Самая классная тачка. Изо рта перегар прет. Тут же бутылка коньяка лежит. Берешь, и сам с собой. На. Вмазал. Едешь в сауну. Едешь в другую. Вот это жизнь! Мы - цари московские, да, пацаны?
  - Может быть, - ответил я.
   Мы на несколько минут замолчали. Потом остановились. "Ниссан" с Серегой Длинным остановился. Серега вышел, спустился с дороги и пописал.
   Поехали дальше. Толик включил радио. Мы пили горячо, будто в первый раз. В дороге все казалось иным - и слова, и песни радио, и песни наших мозгов, и коньяк, и наша значимость. Мы спокойно обходили большинство автомобилей, еще раз доказывая наше московское царство. День близился к середине. Солнце разгонялось, разогревалось. Над шоссе появлялись прозрачные жидкие призраки. Пахло асфальтом, смешанным с ветром глухих деревень. Толик прикрыл окна и включил кондиционер.
  - Да, сегодня у нас в гостях музыканты популярной группы "Риск и Конфеты", - сказало радио.
   Я никак не прореагировал душой. Наверное, во мне все давно замерзло. Если вообще там что-либо горело. Я выпил и отвернулся: Оглобля и Дышло сидели на заднем сидении. Я, выпивая с ними, был постоянно в пол оборота.
   -Дина, расскажите, как вы пробивались на сцену. Не секрет, что конкуренция в наши дни довольно жесткая. И... Э.... - дикторша разговаривала с ярко выраженным английским акцентом. То ли перетренировалась, то ли что-то еще. Может, рот перекачала.
   -Э.... - отвечала Динка, - э.....
   -Да, я понимаю, что вопрос не прост.
  -Нет, все, конечно, не так, - ответила Динка, и мне представился тот недавний ребенок без тени греха, без амбиций, без всяких настроений волчьего общества, - во-первых, я бы хотела передать привет всем тем, кто меня горячо любит, тот, кто помог мне в завершении этого нелегкого проекта.
   Это было сказано так, будто речь шла о спасении с затонувшей подлодки.
   -.... Ивану Солнцеву....
   -О! - воскликнул Оглобля, - тихо, тихо, наш Ваня вновь в кадр попал.
   -Оглобля, - сказал я.
   Дышло дружески хлопнул меня по плечу.
  - Вы, я знаю, большое внимание уделяете текстам...
  - Да. Выражение всех моих переживаний... Э.... Мыслей... Потерянной любви...
  - Все тексты вы пишите сами?
  - Да, но без помощи друзей я бы не смогла ощутить....
  - Вы ощущаете себя звездой...
  - Нет, но сейчас, пока.....
  - У вас все еще впереди...
  - Можно я представлю нашу группу....
  - А, ребята уже засиделись....
  - Это Дэн. Он играет на гитаре. Ха. Дэн. Чо ты в носу ковыряешься. Дэн? Не, ну он так всегда. Типа.... Это Сергей Иванов, по-другому. Сергач. Он - настоящий гений баса...
  - Что будем слушать?
  - Я забываю тебя. Это заглавная песня с нашего дебютного альбома.
  - Давайте выпьем, - сказал я.
  -Коньяк закончился, - ответил Оглобля.
  -Надо брать, - сказал Дышло.
  -Сейчас, на трассе будет рынок, - сообщил Толян, - там есть хороший магазин.
  -А шашлык есть? - спросил Оглобля.
  -Кажется.
  -Надо пацанам звякнуть, чтоб тоже тормознули. Может, Санек тоже выпить хочет. Едет там, мается. Маета. Заедает его маета. У меня в книге одного героя мучила маета. Настоящая, русская, - он поднял указательный палец, чтобы изобразить на кончике его маету,- дослужился в ФСБ до подпола. Все вроде нормально. Но когда он попал в отставку, то делать стало нечего. На самом деле, я бы очень хотел, чтобы в книге ничего не происходило. Ни перестрелок там, ни поездки в Южную Америку с целью победить наркомафию. Какая нахер наркомафия. Он, конечно, по теме сидел там и давил водку, катанную, грязную, наполовину с ацетоном. В те года хорошей катанки не было. Потом он пошел работать в службу безопасности и строил там, да, Димон, такого нафиг спеца нафиг, типа и каратист, и ушуист, и еще по четыре пузыря за раз он может выпить, и типа у него еще и подслушивающие устройства везде стоят. В итоге он своими речами всех запугал, и все решили, что так и есть. А он - обычное фуфло.
   -Ну так и роман - фуфло, - заметил я.
  -Я знаю,- согласился Оглобля, - не я ведь его писал. Нет, я в натуре, пацаны. В жизни - какое там. Все - волки. Не дай бог где-то у тебя на шкуре появится кровь - тут же с тебя эту шкуру сдерут. Это особенно у нас, в России. Потому мы, пацаны, и живем. Вы ведь сами должны понимать, что как специалисты все мы - фуфло! За границей мы бы подметали улицы. Не, ну я бы не подметал. Честно. А у нас - красота! Мы научили читать народ наши книги! Йес! Йес, пацаны. Прикиньте, что бы было, если бы они читали классику? Мы бы и здесь улицы подметали! То есть, вы бы подметали! Я бы не подметал!
   -Ты, слышишь, - сказал ему Дышло.
   -Я прав! - воскликнул Оглобля.- Я знаю. Вот у тебя, Димон, есть колбасный завод. Димон, что бы было, если бы вы не научили народ есть крахмал и суррогаты? Как бы ты, шкура, пил каждый день коньяк, возил свою малолетнюю жену по лучшим ресторанам, как бы ты дачу на Кипре купил бы? Ты ведь с простыми людьми не общаешься? Они - простолюдины. А из кого ты вышел, писатель Дышло.
   -Из воров, - не выдержал я, чувствуя, что Димона сейчас можно ни за что порвать на кусочки и получить кайф.
   -Это я то вор? - разозлился Дима.
  - Братан! - обрадовался Оглобля, услышав поддержку.
   Оглобля был из тех, кто добивал до конца. Понятное дело, что минут через десять мы снова продолжали пить коньяк, а Оглобля даже немного извинился. Но Дима того заслуживал. При всей своей блатоте он был слишком прямым и заштампованным. Я бы сказал, это был подлинный человек случая. Если бы ему где-то хоть раз не подфортило, если б не выдоил он в свое время одно предприятие до смерти, если б не умер от инфаркта следователь, который хотел Диму засадить, не видал бы он кипров.
  - Ты не обижайся, - сказал я ему, - Миша, он и в Африке Миша. Тут ничо не сделаешь.
  - Да много он о себе думает! - воскликнул Дышло.
  - Я очень мало о себе думаю, - ответил Миша, - кто такой я? Я - всего лишь маленький русский писатель. Сейчас я делаю деньги. Когда я сдохну, обо мне никто не будет помнить. Если говорить, как оно на нынешний момент, то вроде бы и не за что. Я мало написал. Я большего хочу! Но пацаны, мы ведь все понимаем цену. Особенно Ваня. Ваня, он пишет сам. Хреново пишет, но сам. Правда, Димончик! И ты ведь все сам пишешь, и я, писатель замечательной нашей страны. Почему бы нас потом еще сто, двести лет не помнить, а?
  - Кто тебе сказал, что нас не будут помнить? - спросил Дима.
  - Не, не будут,- ответил Оглобля.
  - Так и хрен с ним, - проговорил Дима толстым, как прежде, голосом, - чо, плохо живем, а, мужики?
   Я выпил и вновь прислушался к радио. Дикторша другой волны, тоже заакцентированная, сообщала:
   -Славу Пушкина не купить без таланта. Слава Шолохова - это не просто тень прошлого. Если вы молоды и талантливы, литературная премия "Строка" ждет вас. Ничто не мешает вам стать новыми светилами отечественной литературы. Главное условие - талант. А талантами наша страна всегда славилась. Сегодня в нашей студии очень замечательный гость. Вернее - гостья. Я как бы не зря начала как бы издалека как бы подготавливая зрителя, то есть. Слушателя к встрече. Что? А. Да, да, Ирина, ха-ха-ха-ха. Простите, сегодня что-то очень жарко. У нас в гостях замечательная молодая поэтесса, молодая, но чрезвычайно талантливая. Это - это победительница прошедшего недавно конкурса литературной премии "Строка" в номинации "поэзия" Ира Андропова.
   Я услышал, как на заднем сидении Оглоблю посетила тишина.
   -Здравствуйте, - проговорила Ира фруктовым голосом.
   Я представил их там - Ира, то ли с бодуна, то ли с накурки, а, может быть, после трудной экспериментальной ночи с усталым от долгого века Великим Детским Писателем, и - дикторша - косящая под мальчика, кофточка от, бла-бла-бла, еще год назад играли в хоббитов в парке, молодая, чрезвычайно молодая, талантливая ( у нас талантливы только молодые и худенькие, с хорошей грудкой), английский акцент, с любовником была в Лондоне.... Кто из них лучше? Они смотрят друг на друга с ненавистью, потому что потому, еще раз бла-бла-бла, ах какое пиво, ах, по кружечке, ах, мы были на концерте джемироквай, ах, бла-бла-бла, бла-бла-бла, бла-бла-бла, бла-бла-бла! бла-бла-бла, бла-бла-бла, бла-бла-бла! бла-бла-бла, бла-бла-бла, бла-бла-бла! бла-бла-бла, бла-бла-бла, бла-бла-бла! бла-бла-бла, бла-бла-бла, бла-бла-бла! бла-бла-бла, бла-бла-бла, бла-бла-бла! бла-бла-бла, бла-бла-бла, бла-бла-бла! бла-бла-бла, бла-бла-бла, бла-бла-бла! бла-бла-бла, бла-бла-бла, бла-бла-бла! бла-бла-бла, бла-бла-бла, бла-бла-бла!)
   На самом деле я ожидал своей реакции без удивления. В конце концов, Сиддхартха тоже до стольки то годов только и делал, что зажигал с женщинами. А потом что-то ему пришло.
   -На, - сказал Оглобля, явно расстроенный, протягивая мне стопочку.
   -Каково? - спросил я.
   -Да так.
   А Ирка уж читала стихи.
  
  
  
  
   Моя я любовь как пружина ненастья,
  Птицы в полете устали от счастья,
  Я разгребаю руками усталыми боль,
  В венах огонь растворяется в соль.
  
   -Ты - романтик, - сказал я расстроившемуся Мише.
   -Все бандиты - романтики, - ответил Миша.
   -Не все, - сказал Толик, - я бандитов постоянно вожу, я знаю.
   -Ты и сейчас их везешь, - заявил ему Оглобля.
   Мы въехали в пасмурность. Солнце уходило в облака все глубже и глубже и, наконец, совсем потерялось. Километра через три горизонт встречал нас злой черной тучей. Ирка продолжала выступать, дикторша охала и восклицала чего-то. Взрыв Сиддхартхи во мне улегся. Потянуло на сон. Под чтение маленькой поэмы "Вечер октября" я уснул. Толик что-то говорил мне, и я сквозь сон отвечал. Кратко и умно. Умно и важно. В конце концов, какое между нами расстояние! Наверное, мы - разные планеты. Заявление, что все люди рождаются одинаковыми, это, по меньшей мере, некий провокационный ход, чтобы принизить силу власть держащих!
   Когда мы приехали в Воронеж, то сразу же направились в кабак. Все дело было в том, что рядом с кабаком находились апартаменты Семена Ивановича Сашкова, популярного, сильного, очень полного бизнесмена. Машины загнали во двор. Вещи не выгружали - кинули как есть. Да и вещей-то почти не было: четыре ноутбука, два портативных компьютера, видеокамера, дорожные сумки со шмоткой, бритвами, полотенцами. Также дело и в том было, что кабак тот Семену Ивановичу Сашкову и принадлежал. Было в кабаке даже и неплохо. Играла спокойная музыка. Подносили блюда венгерской кухни. Имелся в большом количестве светлый "Токай". Где-то за кадром намечались какие-то девочки. Пока я боролся с усталостью своей и мешаниной, возникшей вследствие перемешивания старых остатков старого коньяка и первых капель воронежской водки, друзья мои писатели затеяли жаркие споры. Семен Иванович был рад не на шутку. Суетился. Бегал, подгонял официанток. Одну даже выгнал за что-то.
   -Так! Так, сюда! Быстрее. Быстрее, я сказал! Иди, иди же на х.. отсюда, поняла. Что? Все. Иди домой, там столы вытирай. Ты здесь больше не работаешь!
   Я посмотрел на эту картину вяло, будто рыба на уходящую жизнь со дна кастрюли.
   -Семен Иванович! - девушка было расплакалась, но Сашков знал все эти защитные приемы. Охранника позвал. Тот ее выпроводил.
   Подойдя к столу, где пили уже не на шутку, Семен Иванович принялся чего-то оправдываться. Оглобля стрелял в него ответами, точно лаял. Саша Амуров, проснувшийся, наконец, после долгой дороги в Мандалай, завел в хозяином беседу. Они тут же обменялись дружными остограммиваниями, и Семен Иванович двинулся шухерить свой кабак дальше. Был он массивен и наполнен, Семен Иванович Сашков. Я думаю, у любого человека есть определенный запас кожи, которому суждено увеличиться в случае перехода в более солидную весовую категорию. Пока кожа эта есть, человек надувается. Когда нет - то там что-то еще. А если кожи больше, чем надо, то она висит. У Сашкова же все было нормально. Лет пять назад у меня в подъезде жил кот Леша. Рыжий, упитанный, несколько сутулый. Глаза его были ясны, словно хроники амбера. Весу в Леше было килограммов 12. Глядя на Семена Ивановича, трудно было удержаться от сравнений. И было видно, что все у хозяина кабака хорошо, и что, возможно, и с литературой он дружен. Впрочем, это скоро было доказано. Когда Семен Иванович вновь вернулся, вновь выпил полтинник, они с Амуровым вновь переговорили.
  - А я ведь тоже в стольном граде Москве публикуюсь, - ответил Семен Иванович Саше.
  - А, - сказал Саша.
   Я выспрашивать не стал - у меня начинала болеть голова. Хотя, это странно было. Я обычно в легкую такие приключения переношу. Тут же начало клонить ко сну. Вскоре хозяин, заметив мое состояние, предложил мне пойти передохнуть. Предложили комнату на втором этаже. Я с радостью согласился и проспал до утра.
   Ночью сушняки приходили ко мне по очереди. Первый сушняк был зол и пустынен. Открыв глаза, я поискал бутылку с водой на полу, но такой не такой не оказалось. Закрыв глаза, я попытался вернуться в сон. Чтобы ничего не чувствовать. Сушняк, однако, настаивал. Тогда, придерживая голову, чтоб не отвалилась, привстал, включил светильник и осмотрелся. Холодильник был в углу комнаты. Старый, с ржавчиной по краям дверцы. Возраста солидного был холодильник. Я направился к нему думая, что открыв, обнаружу, что холодильник пуст, что его уже сто лет, как не включали, что он даже и сам забыл, когда его в последний раз включали. Однако, все было в порядке. Холодильник работал. Минералка была. Было пиво. Был коньяк. Даже еда какая-та была. Напившись, я лег спать и провалился в совершенно жидкие, совершенно пустые сны, и мне вновь привиделся Ушкин.
   -Наверное, ты что-то хочешь мне сказать, - проговорил я.
   Мы стояли на пустыре. Ветер дул злой. Живой, недобрый. Шум его был злыми такими словами, в которых не было знака, зато отчетливо проступали эмоции - он хотел то ли поглотить все и вся, то ли проложить для страха дорогу в душу. Холодные просторы содержали скалы, луга с редкими низкорослыми деревьями, мелкую, но шумную и очень недобрую реку. У края скалистого выступа, который уходил к короткому горизонту, чернели кресты.
   - Жизни нет, - сказал Ушкин.
   -Почему? - не понял я.
   -Я тебе точно говорю, ее нет.
   -Почему ее нет? - еще раз спросил я.
   -Посмотри внимательнее. Я и сам не знаю, что ее нет.
   Я оставил Ушкина и пошел обходить холодный пустынный край. Выбравшись на возвышенность, я уперся в стену, окаймленную сверху колючей проволокой. Слышался лай собак. Порывы ветра усиливались, нагнетая все более тонкое, острое, всепроникающее зло.
  Я полез на стену и вскоре был наверху. Мне предстал большой лагерный двор, покрытый липкими, никогда не высыхающими лужами, толпы многогадящих голубей, клюющих свой хлеб, вышки часовых, собаки, рвущиеся с цепей, зеки, разделывающие лес лобзиками. Именно лобзиками. Меня кто-то окликнул. Я открыл глаза и увидел подле себя Коляна.
   - Привет, - Колян был опухшим весьма. Один глаз - больше другого. Посталкогольный жир сочился из пор его лица. Голос охрип.
   -А, Колян, - сказал я, привстал, взял с пола бутылку воды и выпил.
   -Сушняк? - спросил Колян.
   -Сушняк, - ответил я.
  А. Да ты ваще вчера спекся рано. Мы ж еще в саунку ездили. Ох блин, немало ты пропустил, Ванек.
   -А, - я махнул рукой, - что, в первый раз, что ли. Всего на свете не ухватишь.
   -Да как сказать.
   -Ну да.
   -Дышло вон, тому вообще все ни по чем. А он еще и непьющий. А фамилия зато какая? Всем же нос утрёшь с такой фамилией. Даже деревья вянут, когда слышат.
   -Кто непьющий? - не понял я.
   -Как кто. Дима Дышло.
   -Сам ты непьющий. Слушай, ты не заговаривайся... Хотя ладно.
   -Ты, да я же лучше знаю. В карты играли на раздевание. Девочек привезли молоденьких. В самом соку. Ух. Налитые, словно яблочки. Вкусные. Только дотронешься, уже кайф. Все в теле сводит. Лет по семнадцать. Попочки - во. Грудочки - почти что не тронутые. Люблю распаковывать. Не, распаковки как таковой может и не получилось. Не знаю. Не, за бабки - любые услуги. Но Воронеже такого нет. В Эмиратах - есть. В Голландии есть. В Англии.... Вообще, брат, в штатах жизнь. А тут... Но тут зато...
   -В Воронеже - большой процент заболевания СПИДом, - сказал я наугад.
  -Да, - Колян в своей радости приостановился.
   Я понял, что сказал это не случайно - больное утро что-то требовало от меня. Например, поиздеваться над кем-нибудь просто так, чтобы немного себя взбодрить.
   -Да, да. Особенно среди проституток. Вернее, прежде всего среди проституток.
   -Ты что, думаешь, Семен нам лажу подсуетил? Или как?
   -Лажу, не лажу. Это его сауна была?
   -Не. А там хрен его знает. Может, и его. Да мне на кой ляд такие подробности?
   -Да ладно. Я ж знаю, что у него нет сауны. У него вот этот, блин, бар-ресторан. Его, базара нету, знают на весь Воронеж, ну и все. Смотри, Колян, подцепишь на конец, что потом жена скажет?
   Я привстал и закурил. Дым с утра был ласковым, домашним. Я скурил сигарету в два захода и закури еще.
   -Вань, это ты из зависти, - проговорил Колян.
   -Как из зависти?
   -Ну, проспал всю ночь - считай, нихрена не видел. Что там наши московские девки? Херня. Одно и то же. Даже запах тела не такой. Оно знаешь, родное, оно уже ни чем не удивляет. Что там интересного? И базары все одни и те же. Бабки, бабки. А потом. Если постоянные клиенты, то всех знаешь, тебя знают. Говорим о литературе.
   -О чем о чем? - спросил я язвительно.
   -В смысле.
   -О чем, спрашиваю, разговариваете?
   -С кем?
   -Колян, ты чо?
   -Что?
   - Сам уже не помнишь, о чем ты только что говорил?
   -Помню. О девочках.
   -И чо девочки?
   -Не, ну ты меня запутал, брат.
  -Я?
   -Вот ты, блин, Ваня, странный. Давай.
   Колян повернулся и мгновенно нашел холодильник. Бутылка улыбнулась в его руках. Пробка упала на пол, покатилась, пропала под диваном. Пары коньяка выпрыгнули наружу и задели меня - я понял, что не удержусь.
   - Выпьем за литературу, - проговорил Колян, жадно дыша.
   -За какую? - не понял я.
   -Ну, ладно, - ответил он, - давай.
   Коньяк был хороший, кизлярский. Утро коньячное, утро седое - это не то, что похмельное марево, когда целый день не знаешь, куда себя деть, и никакие средства тебе не помогают. Я представляю, каково людям, которым с утра нужно на работу двигаться. Вот это испытание. Когда-то давно, в годы моей работы в качестве сторожа, я познал настоящую силу похмельных утр. Что-то приносит тебя на работу. Нелегкая какая-та. Идти ужас как не хочется, а выхода нет - другой работы нет и не намечается. Кривые лица встречают тебя. Бодрятся при виде начальника. Шепчутся, когда видят его удаляющуюся спину. И так тянется долгий рабочий день - попиваешь минералочку, открываешь ворота, видишь, как Готовальня в очередной раз нажрался, и все ему
  ни по чем.
   У всех людей на работе - какие-то особенные кликухи, какие могут быть только в какой-нибудь самой темной провинции. Я знаю, что ни один современный писатель ничего из этого не описал. Дима, вон, человек образованный, он - литератор-биатлонист. И бегает, и стреляет. Дело в том, что с ходом времени понимание писателя меняется. Из чувака, сидящего за пишущей машинкой, он переходит в разряд предпринимателя-помещика. У него - энное количество душ.
   -Эй, Ванья, пару страниц! - кричит он.
  Ванька вскакивает.
  -Плохо, Ванья. Ванья, я беру другого.
  Нет, конечно, Воронежские негры - это киборги, их ни чем не проймешь. Мы их пошлем, они других найдут. Они напоминают китайцев, которые снабжают полмира чем хошь.
   Было же, было время. Две проходные. И там, загляни в любой стол, стоят пузыри. А на душе - какая-та особенная, ясная, пустота - ты словно бы наслаждаешься тем, что у тебя в жизни нет никаких перспектив.
   Готовальня с утра - в доску, но всё это мелочи. Он знает, как не палиться. Игорь Савченко прогуливает собаку. Она местная, охранная, никого ни разу в жизни не укусила, даже кошку. Старая смена собирается домой. Ночью они играли в карты, пили водку, а также притягивали баб с заправки - там в ночную смену "телочки" - все они девушки несвежие, у всех уже взрослые дети. А что делать? Любовь, секс, ночная смена.
   -Адидас! - кричит Сергей Родина.
   -А! - отвечает Ададис.
   -Адидас! Слы, смари, Палыч щас Готовальню спалит.
   -Да чо тебе? Та хер на него, Сепа! Хер, пойми. Пойду я, у меня собака в коморке насрала! Надо убрать!
   -Слышь, Адидас, - голос у Родины очень хрипл - он его днем раньше пропил,- ну чо думать будем?
   -Чо?
   -Ты русский али как?
   - Сам ты али как.
   -Так ты чо, ужинать не будешь? Или завтракать?
   -Кто это тебе сказал?
   - Не знаю. Слышал где-то.
   -Ну ты, Родина.
   -Да я уже сорок лет, как Родина.
   Подползает тело. Это Готовальня.
   -Гы! - объявляет он.
   -Санек, иди спи! -кричит Сергей Родина.- Тут директор только что ходил!
   -Ка-во?
   -Не, пусть лучше тихо на воротах сидит, открывает и закрывает, - говорю я, - так его не попалят.
   -Ка-во? - спрашивает Готовальня.
   -Пусть идет спать, - говорит подошедший Толян, - а то до вечера не доживет.
   -А чо будет вечером? - спрашивает Готовальня.
   -Ну чо чо. В шахматы поиграем. Адидас мне два пузыря за прошедшую партию должен.
  -Ка-во?
  -Никаво.
  
   -Чо еще было? -спросил я у Коляна.
   -Да так. Как обычно. Нормальный теплый прием. Нормальная обстановочка. Х-х-х. Сашков, он дело знает. Хороший человечишко.
   -Человечишко, - проговорил я.
   -Ну... -Баранки гну!
   -Ну ты вообще с утра дурной какой-то! - воскликнул Колян.- Давай.
   Мы выпили. Коньяк прогрел мои внутренности до глубины, впитался в слизистую оболочку горла, и я даже ощутил, как он, меняя свою структуру, испарился в кровь, да так, что и кровь заговорила. Я тут же налил еще, выпил и подтолкнул Коляна. Мол, пей, Колян. -Ну ты, - сказал Колян.
   Мы спустились вниз, где был накрыт шикарный стол. Уселись. Принялись за завтрак. Писатели откушивали весело, бурно, похмельно. Культура похмелья - это отдельная тема русского бытия. Крик с похмелья - это первая фаза невоспитанности. Но отсутствие крика - это еще не первая фаза культуры. Это может быть и усталость, и головная боль. Это я к тому, что половина наших писателей, а ведь это был самый цвет российской литературы, были спокойны, сонны, мысли их вряд ли витали где-то вдалеке, в полях творчества, скорее, никаких мыслей у них попросту не было. Пары скисшего алкоголя давили гениальные мозги.
   Бодрыми казались лишь ровненько пухлый Сашков, утренний жлобизм его, да Оглобля, Виктор Кушков, по отцу - Михаил Александрович Жердевич - гений слова и организации.
   Возможно, что я был бодр. Это после коньяка. После географии его расположения бутылки и миграции его в меня. Из одной страны в другую. Колян бодрился, но быстрый гол (в виде наших стограммов на втором этаже) его подломили. Колян несколько поник и трапезничал без полемики.
   -Эх, -восклицал Оглобля! - Эх! Эх! Каково все же, братцы!
   -Силен, - сказал я ему.
   -А что, что ли? - спросил он.- Я, смотрю, Вань, тебе хоть бы хрен - выспался, классно тебе. Я мы ж трудились всю ночь. Писательский, трудный писательский труд. Каждая минута такого писателя, как, вот, Саша Амуров, она ведь много стоит. Что толку, что грузчик может перенести на своем горбу, скажем, тонну. Или пять тонн. Это хорошо. Пять тонн. Да. Но здесь - квалификация! Каким же еще образом должна развиваться замечательная русская мысль? Жизнь! Ах, какие были девочки, господа! Ах! Не могу. Женюсь!
   -Зачем тебе две жены? - спросил Сашков.
  -А, - Оглобля махнул рукой, - Семен Иванович, о чем вы? Разве может писательская душа знать насыщение?
   -Разве может воровская душа знать меру? - спросил я.
   -Какая? - спросил Миша.
   -Много разговариваешь, - заметил я, - выпить пора.
   -Я понял, о чем ты, - сказал он же, писатель Виктор Кушков, - понял, понял, понял. Понял, Вань. Эх, Вань, Вань. Вань! - воскликнул он громко, и все посмотрели на меня, - Ты сам выбрал свой путь, Вань! Ты - свет наш! Средь нас ты - светоч! Свят, свят, навек, блин, свят, Иван, Иван Солнцев! Ты много зарабатываешь, Вань?
   -Ты уверен, что со мной можно спорить? - спросил я. - Я сам о себе ничего не знаю. Я не люблю спорить.
   -А?!
   Было видно, что с похмелья Оглобля совершенно безобразен и готов биться до конца. Он, было , накинулся на меня со своим бесовским напором, но я его тут же успокоил. Колян даже подзатыльника ему отвесил. Тема тут же вновь перекатилась на вчерашних девочек. Покатили подробности. Позавтракав, мы покинули пределы кабака и двинулись на машинах на встречу с "неграми".
   Всю дорогу я курил сигарету за сигаретой. Мне чудился Ушкин. Я закрыл глаза.
   -Эх, хорошо здесь! - воскликнул Оглобля. - А? не слышу, Вань!
   Я поразился. Впрочем, похмельные образы - это не просто воображение или сны наяву, которые зачем-то линяют в глазные яблоки. Хотя в них никогда нет никакого смысла - это я знаю наверняка. Во всяком случае, не было до сих пор. Образы - эта некая линия ума, которая никогда у простого человека не вылазит наружу. Простой человек, напрягаясь в житейских буднях, вдобавок ко всему находится в постоянных тисках искусственных импрессий. Я не представляю, как жили люди, когда не было телека. Я сам телек не смотрю, потому что сам не знаю почему. Тут даже и концепции никакой нет. Я его просто не смотрю. Мне не нравится его свет. Но большинство пиплов, половина мозга которых постоянно переваривает исковерканную или высосанную из пальца информацию - как они жили раньше? Газеты? Ну, так не все читать умели. Радио. Не так уж давно появилось радио. Что же они делали?
   Я протянул руку и дотронулся до Ушкина. Я думал, он превратится в туман. Однако, мне удалось дернуть его за рукав.
   -Эй, ты что? - удивился Оглобля.
   -Извини, - ответил я, открыв глаза, - что-то сплю.
   -Просто ты завидуешь! - хохотнул он.- Сморила тебя вчера усталость! Столько баб, а тяму нет! А? А?
   -Ну да.
   Оглобля переключил передачу. Я открыл глаза. Мы ехали по очень длинному мосту где-то на середине его. Правый берег Воронежа утопал в зелени и синеватой дымке автомобильных газов. Левый берег выделялся ровным строем многоэтажек, веселых и праздничных.
   Негры и многоэтажки, - подумал я. - Роман, начинающийся с похмельного пробуждения автора на переднем сидении автомобиля, принадлежащего главному литературному вору страны, страны, которая кричит ртами своих дикторов, корреспондентов, режиссеров, что она полна талантов, но ни одного таланта в упор не видно - только бабки, бабки, бабки, дети директоров, дети банкиров, дети воров, сами воры, и - редкие эпизоды - многословные клоуны из обоймы. Нет, я такое не напишу, хотя это проще простого. Я умею догадываться. Я умею пытаться. От этого сна мне никогда, конечно, не проснуться. Я умею пытаться подумать - это мысли какого-нибудь комнатного животного, которое никогда не видело улицы. А вдруг.... А вдруг что-то есть за пределами его? Глаза квартирной кошки расширяются при виде странных несущихся внизу предметов. Она плачет, когда видит пролетающих птиц. Ей хочется их укусить, но она не знает суть своего желания - просто движение предметов, просто, просто неизвестность, за которую нельзя, не позволено выйти. Веселая такая компания словесных химиков живет в глупой провинции, где нет замечательных богем, нет источителей слов, главная замечательность литературы которых - наличие таких-то тачек и поездки на границу, где воздух нездешний оросил и без того плодородную почву. Я, конечно, могу написать и опубликовать - у меня хватит денег. Но кому это понадобиться? Оглобли, да они попросту не прочтут, так как они вообще ничего не читают. А прочие...
   -Братик, может ты пива хочешь? - осведомился Оглобля.
   -Чо? - спросил я.
   -Ща, остановимся. С неграми по трезвому разговаривать нельзя. Это я тебе точно говорю. Писатель - он по жизни Хемингуэй. А я привык говорить - Хеменгуй. Так короче. Хемен - гуй. А если писатель с похмелья встает, то есть не встает, если он просыпается по спорту, а не по спирту, то что это за писатель. А, Вань! Алкоголь, деньги, женщины, печатающая машинка с золотыми клавишами, платиновый унитаз...
   Я вновь закрыл глаза, но - теперь ненадолго. Миша выскочил из машины и вернулся с бутылкой пива.
   -Держи, братик, Хеменгуй, Джон ты Фаулз наш, - проговорил он быстро, будто собака цепного стиля.
   Я достал зажигалку и откупорил бутылку.
   Скоро мы приехали.
   ... Мы сидели на кухне литературного негра Саши Леонтьенко, красивого молодого человека, аспиранта филфака. Я, Оглобля и сам, собственно, Саша. Жена Сашина отправилась смотреть телевизор, что, собственно, было верным решением - бабам в таких делах делать нечего, если они не причастны. Женская же причастность к литературе - вещь крайне редкая, да и вообще - надуманная.
   Мне можно возразить - Инна Голицына, веселая недобабушка, пишущая детективы, три книжки в месяц, героиня телевизионных передач. Я-то знаю эти блядские глаза, и суть их, и глубину, и паука, сидящего по центру их. Инна Шейко "Голицына" - директор, в прошлом - организатор финансовых пирамид в Магадане. Вася "хрен знает какая фамилия" - менеджер по работе с неграми. Братья Титовы - охрана. Знают пацанов, если что - голову отшибут. А вопрос такой встать может, если какой-нибудь негр работать откажется, или вдруг появится какой-нибудь ничего не знающий зеленый журналист. У Титовых неплохие связи в ФСБ. Словом, все нормально. Еще одно важное лицо - литкорректор Миша Сажин. Он, надо сказать, на пять-шесть группировок работает, работает быстро и однотипно, хотя и не без таланта, отчего вся современная литература похожа друг на друга, как две капли воды. Когда на дачу к Голицыной приезжает съемочная группа, то братьев Титовых в срочном порядке посылают в магазин за тетрадками. Тетрадки эти раскладывают в специальном кабинете, куда бабушка Инна в обычные дни и не ногой. Что ей там делать? Ей сорок восемь. Она еще может, и этим пользуется. Это и есть ее главное занятие. Ее можно частенько замечать на светских раутах с новым партнером. Добычу делят все вместе. Какие у них там проценты, я не знаю. Это не мое дело.
   Группа Ирины Третьяковой. Елена и Анна Стяговы, две сестры, одна - бывший партработник, другая - профессор, преподаватель литературы. Штатный юрист Евгений Евгеньевич, хороший, правильный еврей. Бывший ФСБ-ешник Юрий Огарков, охрана. Работают более культурно, и Аня Стягова, исполняющая роль Ирины Третьяковой, на телевидении фигурирует гораздо реже. Хотя, вопрос о том, кто из них дольше продержится, как мне кажется, вряд ли актуален. Продержатся и те и эти. Помимо них, конечно, есть еще несколько сильных литературных группировок, включая Оглоблю, включая, должно быть, и меня. И если я пишу сам, это же значит, что я остаюсь в стороне. Я составляю весь этот грандиозный фронт современной культуры потребления букв, букв, которые суют в рот массам насильно.
   Жрать!
  Все жрут.
   - Я, вообще-то, пишу много стихов, - сказал Саша Леонтьенко, поправляя длинные свои, музыкантские, должно быть, волосы.
   -Стихи - это очень интимно, - заметил Оглобля с клоунской серьезностью, - Иван, насколько я знаю, тоже иногда их пишет. Да, Вань? Я слышал, что Иван собирается общаться, работать, так сказать, с нашими рока звездами.
   -Да, - сказал я.
   Мне уже тогда начинало казаться, что я сам себя не понимаю. Должно быть, это все-таки странная штука - когда-нибудь посмотреть на себя со стороны, чтобы оценить так, как только бы ты оценил. Никто, наверное, кроме тебя самого. На самом же деле, все должно быть очень просто и очень понятно. Когда человек ведет диалог с самим собой, неужели этот второй - кто-то еще? Людям, как правило, свойственно преувеличивать. Должно быть, и активное общение с самим собой - это довольно глупо. Идеальное состояние для этого - лежание в дурдомовской кровати.
   Но, если честно, я бы уже тогда заехал по Оглоблиной голове чем-нибудь тяжелым. У меня не было никакой концептуальной мотивации. Он покупал, я работал. Плохо работал, конечно, но и много работать не было смысла. Миша воровал, а я, изнывая от лени, пытался найти от нее противоядие.
   Если ж допустить мысль....
   Страшно конечно.
   Но если все-таки, зажав собственные извилины, заткнув уши, признаться, что ни ты, ни он, ни то же Дышло, ни писательница Некрасова, ни малолетние победительницы, никто из них не работают. Делая вид, они ожидают, когда б что и где украсть. Выходит, что почти ни одна вещь здесь не обходится без воровства.
   -Я запускаю новую линию, - сказал Оглобля весело, - она будет называться.... Знаете. Я могу придумать хоть прямо сейчас.
   Он почесал по голове в стиле рок.
   -Например, Григорий, нет, Василий, нет, Петр Меньшиков. Вот. Вот, ребята. Давайте выпьем за это. Я, Сашь, я уже все понял. Новая линия под названием Петр Меньшиков выйдет через два месяца. У меня везде все схвачено.
   Я взял стакан в руку. Водка покачнулась. Она была холодная и густая и напоминала глупую женщину, живущую по настроению и по мере того, на какие рефлексы ее настроили.
   - За успех, - сказал Саша Леонтьенко.
   Улыбался он напущено и без энтузиазма. Наверняка, он сидел в той же сети, что и Чипидрос, быть может, они даже знали друг друга. Там они кусались, чинили друг другу преграды, каждый доказывал, что один из них - так, графоман, но это и хорошо, а второй - осел, козел, дебил, гондон. Я даже порывался спросить, под каким ником и где появляется в сети Леонтьенко, но, выпив, забыл. Водка пошла вниз, холоднула перед самым желудком, а потом поменяла температуру. Так она оживала.
   Оглобля заметно оживился. Его пальцы подвигивались, будто на пианино играли. Глотка дышала весело, вкусно. Он невинно моргал, изображая настоящую душку.
   -А вы? - спросил у меня Саша.
   -Что, я? - не понял я.
   -А у вас какая программа?
   - Я пока знакомлюсь, - ответил я, - присматриваюсь, так сказать.
   -А потом?
   -Пока посмотрю. Потом определюсь.
   -Вы побыстрей, - сказал Леонтьенко с еле скрываемой язвой, - а то негров не так уж много. Сейчас мы всех работой нагрузим, они просто физически успевать не будут. Понимаете?
   -Понимаю, - ответил я.
   -Ваня все знает, - выпалил Виктор Кушков, - у него - свои коны.
   -Ну, что ж, - развел руками негр Леонтьенко, - так - значит так.
   -Итак, мы запускаем линию, мальчики! - воскликнул Оглобля вожделенно. Должно быть, так кричал диктор, когда Нетто в 60-м гол забил югославам.- Жизнь, пацаны! Вот это жизнь! Вот это я понимаю, работать, так работать. Меньшиков.... Как его? А, Петр! Петр Меньшиков. Мы будем писать исторические романы! Хватит с нас бандитов, хватит воров. Сейчас - другое время, да, Вань?
   -Да, - ответил я.
  Я был словно за пеленой невидимого дождя.
   -Ну вот! Напишем такую длинную, длинную оду про одного героя. Герой будет один, мальчики, братцы! Но действия будут происходить в разном времени. Он будет и там, и там. Как бы он - это явление! И там, и там, поняли? - Оглобля засмеялся и долго не мог остановиться.
   Его глаза стреляли. Его язык начинал ветвиться, высовываясь то и дело наружу. Брызгали слюни. Кожа подергивалась, как поземка зимой. Миша был счастлив.
   Если ж подумать, то что тут такого? Счастье - оно такое. Одни завоевывают, другие - убивают, третьи торгуют, четвертые завоевывают интеллектуальный рынок. Если б торговали мозгами в чистом виде, упаковывая их в вакуумную тару, то это все равно было одно и то же. Они б на весах поровну были.
   - Сначала он будет в царской России, - предложил Миша, - представим его скромным молодым человеком, который еще не проявил свои способности. И - побольше шарму, Сашь. Не надо писать попсу. Нужно делать это, так сказать, конкретнее, интеллигентнее. Язык такой, чтоб мозг в трубочку завернулся, а потом не развернулся. Петр Меньшиков должен быть интеллектуалом. Это - фабрика! Большая, очень реальная, фабрика! Мы должны всех обуть, понимаешь, всю нацию - в нашу новую обувь! Немного мистики. Представим, что наш герой - следователь. И он расследует дела где угодно. В прошлом, в будущем, может, еще в те времена, когда были мамонты. У него везде будет одно и то же имя. Главное - мы потом снимем фильм. После фильма даже очень странный язык будет понятен. Тиражи там, все дела.... Я сейчас хорошо плачу. Наш следователь должен стать символом, так сказать, нормального псевдоисторического романа.
   -Я понял, - сказал Саша Леонтьенко сухо, немного даже нервно.
   -Псевдоисторический! - воскликнул Миша.- Выпьем, ребятишечки! О Петре узнает вся Россия.
   -А кто будет Петра изображать? - спросил я.
   -Гм... Найдем кого-нибудь, - проговорил Миша, - нам, в конце концов, нужно очень спокойное, очень реальное лицо. Словом, наш человек. Не слишком умный, не слишком тупой.
   -Конкурс объявите, - посоветовал Саша.
   -Не, - ответил Миша, - вот этого нам не надо. У нас и так есть конкурс - мы по жизни конкурсанты.
   -Ага, - сказал я.
   -Так разберемся, - Оглобля выдохнул, - на самом деле, так многие работают. Думаете, я - самый плодовитый автор? Вот Стяговы, например. Половина Воронежа на них работают.
  Думаете, только Ирина Третьякова, а? "Роман с камнем". "Роман без камня". "Дураки умирают в три утра". "Вечер вора". "Леди-Капиталистка". А? Знакомые романы? Верно? Это - Вера Данильская. Так вот, Стяговы решили, что лицо Данильской не нужно. Бабки спокойно капают на счет. Менеджер ихний ходит, дела улаживает. Никаких сложностей. Все очень четко настроено. Так, что и Меньшикову не обязательно лицо. А если будет нужно, я найду, найду.... Что у меня, людей, что ли нет?
   Мне было понятно, что Саша Леонтьенко сгорает от иронии. В то же время, выразить что-либо у него не было никаких шансов. Он был очень хорошим, очень высокооплачиваемым негром. Он мог даже и права покачать. От этого у Саши было право выбора - что писать и кому писать. Он, возможно, даже имел возможность публиковаться за свой счет. Я об этом ничего не знал. Мне, честно говоря, было все равно.
  -Надо еще водки взять, - предложил Саша.
   -Может, в ресторанчик поедем? - сказал Оглобля. - По стаканчику там потянем, пососём?
   -Можем и в ресторан, - ответил Саша, не поняв, для чего Оглобля последнее слово употребил.
  -А ты как? - спросил Оглобля у меня.
   -А я что? - ответил я. - Я - как вы.
   -Поехали, - сказал Оглобля бодро, - там Толян внизу в машине сидит.
  - А господин Сердцев едет? - спросил Саша Леонтьенко.
  -Не, пускай развлекается, - ответил Оглобля, - ему не до этого. Сами съездим.
   На самом деле, встречаться нам предстояло не с одним Сашей Леонтьенко. Негров было достаточно много. Пожалуй, даже очень много. Чем был тут особенен именно Воронеж, мне было непонятно. Литературная Африка...
   Да ведь и вся страна - Африка. Едешь ты по этой жизни. Точно так же и бога ищут. Бегут куда-то, лезут в горы, ныряют ко дну - всё подальше от себя, в даль, во тьму...
   Мне пыталась звонить Динка. В одну из этих попыток я с ней и поговорил. Если подумать - позвонила б она Оглобле, упустил бы он этот шанс? Дело не в том, что там на фоне желаний еще и Петр Подбочный стоял. На фоне желаний, перед этим холстом, всегда кто-нибудь торчит, что с того? То ты сам себе мешаешь, то ты плюс не ты, то - много-много всякого человеческого барахла, включая и тех людей, которых нет, которые просто чудятся. В конце концов, очень многие уверенны в том, что жизнь - это не пара-процесс испражнение-потребление, однако живут именно так. Они, можно сказать, верят.
   - Здравствуй, Иван, - сказала Динка.
   Мне кажется, она говорила, как Маяковский.
   Деньги - вещь, вообще-то, бодрящая. Предположим, спишь ты по жизни, ходишь с закрытыми глазами, и никто, кажется, тебя и не спасет.
   Это, как будто, сон вечный, медвежий.
   Даже если рядом пушку поставить и выстрелить, ничего не изменится.
   Наверное, именно это и было с Динкой. Детство ее не отпускало. Она, находясь в нем, словно в коконе, много не замечала. Но стоило заметить в глубокой воду жизни блеск золотой рыбки, и все переменилось.
   -Привет, - ответил я.
   - Знаешь, я недавно подралась в институте, - проговорила она все так же энергично.
   -Ага, - ответил я.
   -У нас есть Светка, и она думает, что много знает. Не то, что знает, она в этом просто уверена. Вот. Просто человек уверен в том, что хорошо разбирается в музыке.
   -Да, - сказал я пространно.
   -Ты меня слышишь?
   -Слышу, - ответил я.
   Я вспомнил еще один эпизод. Был некий Сергей Васильевич, родственник, врач. Добиваясь всего в жизни сам, Сергей Васильевич не сильно преуспел. Помощь Подбочного, который был мужем его родственницы, то есть матери Динки, была основополагающей. Без нее Сергей Васильевич вряд ли чего-нибудь добился. Так вот, с некоторых пор сей врач, особенно подлизываясь, ползая вокруг семьи Подбочных на карачках, стал утверждать, что Динка - экстрасенс.
   Я, конечно, не говорю, что экстрасенсов нет. Есть, безусловно. Хорошие, душевные люди. Но Динка явно не тянула. Золотая медаль в школе была для нее куплена. Училась она в двух институтах сразу. В одном старалась и даже что-то показывала, другой посещала, делала звездное лицо, и за это ей все прощалось. Должно быть, деньги за зачеты она никогда и не видела. Кто-то еще носил. У Пети на третьем этаже два так называемых раба жили. Люди без паспорта, по-другому. Петр их не отпускал. Они иногда могли быть полезными. Мебель, там, перенести, огород на даче прополоть, да и так, для ощущения обладания, да и чтобы быть в теме.
   -Так эта дура, она вообще ни во что меня ставит, слышишь? Но я же культурный человек, понял? Я же не стану понапрасну ругаться с глупцами.
   -И правильно.
   -Спасибо, Иван.
   -Ага. А что, такой уж она знаток, эта Светка?
  - Не знаю. Она слушает старый рок. Я же не говорю, что старый рок хуже. Я знаю, что он лучше. Она сказала, что, вот, "Дип Перпл", а вот наша группа, это.... Она еще какой-то эпитет применила.... Мол, если засунуть в рот носки и петь, то именно так и получится. Ну, я тогда уже не выдержала....
   -И кто кому носки засунет? - спросил я.
   - Нет, никто. Я ж не стану утверждать, что я сильнее. Сейчас не это главное.
   -А жаль. Надо было....
   -Нет, я ее побила. Я ж сама от себя этого не ожидала, слышишь? Но мне тоже досталось.
   -Ничего, - ответил я пьяно, - до свадьбы заживет.
   Мы сидели в ресторане. Оглобля находился поодаль. На его столе была водка, кижуч, какой-то салат, и больше ничего. Михаил Александрович, видно, к вечеру постился. С ним за столом был литературный негр И. С. Степаненко, преподаватель ВУЗа, 40 лет.
   Степаненко, будучи человеком принципиальным, долго и мучительно страдал. Повышения цен были его под коленки. Плюс алименты. Плюс у него был старый "Москвич-иж-408", и он кого-то на нем ударил. Приехали пацаны, дали по голове, включили счетчик.
   Делать нечего. Степаненко обратился к Саше Леонтьенко, и тот заказал ему серию книг Александр Амуров "Дочь Вора".
   Покривился И. С., взял водки и пил в одиночестве, смотря на звезды.
   Был тогда день рождения Пушкина. В городе широко праздновали 200 лет поэта. И.С. должен был читать какую-то речь. Но не сумел он выйти из квартиры. Позвонил, покричал, и на том конце провода ясно поняли, что что-то с ним, литератором, филологом, пушкинистом, не того...
   Если падать, то - окончательно, решил Степаненко. Что уж теперь в бирюльки с правдой играть? Буду взятки брать, злые взятки. Начну студенток домой водить. Что делать, если пыльца беса осела на цветок разума? Что теперь? Если опылился я, то уж до конца и надо трансформироваться. Оно ведь хорошо, когда совести нет совсем. Весело даже. Живешь и хохочешь, понимая, что над тобой кружат мухи, ибо ты - говно. А если наполовину, то это ничем хорошим не закончится. Либо первая половина победит, либо вторая, и в том, и в другом случае это почти смертельно для ума. А статьи, их можно продолжать писать. Все равно, никто из титанов мысли в гробу не перевернется.... Это невозможно....
   Он быстро накатал три части, получил штуку баксов, но этого было мало. Пришлось обращаться к Саше Амурову, популярному автору, за помощью. Саша в тот момент выступал в эфире программы "Лицо истины". У него брали интервью, и он разглагольствовал о том, что литературного негритянства в стране нет, а если и есть, то очень редкое и сугубое явление.
   -Здравствуй, Сашь, - сказал Игорь Сергеевич, когда передача закончилась.
   - Чэ? - прокричал Амуров в ответ. - Э, ты откуда звонишь? Чэ надо?
   -Из Воронежа.
   -Ты кто?
   -Я - Степаненко, я это....
   -Работаешь?
   -Да.
   -Молодец, занимайся.
   -Я, это...
   -Что случилось?
   -Тут...
   -Ты что, с городского звонишь?
   -Да, у меня же нет мобильного телефона.
   -Купи!
   -Дело не в этом. Понимаешь, Саша, я никак не могу решить свои проблемы.....
   Проблемы, как вы понимаете, были решены. А И.С. Степаненко встрял надолго. Впрочем, книги давались ему легко. Со временем планка поднялась. Оглобля, тот предлагал ему теперь полторы зеленых за книгу "Рецепты от Виктора Кушкова".
   -Париться сильно не надо, - говорил Оглобля, - можешь высосать все из пальца. Нет, знаешь как.... Возьми поваренную книгу эсесеровского периода, слова местами поменяй, прокатит. Я уверен. Приведи примеры. Но в качестве примера всегда используй тех людей, которых ты сейчас видишь. У нас все схвачено. К примеру, рецепт от Ивана Солнцева. Когда Иван, то бишь, писатель Солнцев, едет на рыбалку, то он берет с собой, там, всякую чепуху, маринованное мясо. А маринует он мясо сам, не потому, что у него нет жены, а потому, что это сейчас модно, чтобы мужики сами готовили. Понял? А том, приехав, он звонит своему другу, писателю Дмитрию Дышло, сочинителю очень проницательных историй про нашу жизнь. Но ты с такими случаями не усердствуй. Штук пятнадцать сделай, как бы, рецепты от литературных звезд. От певцов.... Ну, я никого не знаю. То есть, я их знаю, но они все.... Так.... Ну, ты понял. С ними не о чем говорить. Они даже бригаду нормальную собрать не могут. За них, за всех, три человека поет. Тоже хрень, да? Так, вот. А я, братик, я сейчас словно осветлен. Ты себе не представляешь, каково оно. Говорят, так ощущаешь, когда прикасаешься к святым мощам. А я ездил в Сергиев Посад, понял? Там, блин, братик, там та еще фигня. Ты не был? А.... Ну, мы с тобой еще съездим. Там девки, во, блин. Я там к костям припал, подумал, мол, ощутю я или не ощутю. Не, блин.... Ладно, братик. План, нагад, таков. А я, братик, я создал новый персонаж. Я даже не знаю, кто будет его лицом. Даже не знаю, братик. Нет, понимаешь, я его ощущаю. Я даже представляю, как он мыслит. Его будут звать Петр Меньшиков.
   -Я так и думал, - сказал Степаненко.
   -Правильно, братик, - ответил Оглобля, - правильно мыслишь. Главное - это имя. Еще, из творчества Инны Голицыной, я уяснил такой момент - нужно правильно сделать обложку. Раньше обложки были, что обертки. Банальные и неинтересные. Пистолет на фоне девки, а на их фоне - какой-нибудь цветок, а внизу - гильзы там, всякая чепуха. Ну, ты меня понял, братик. Понял, о чем я говорю. А Голицына применила новый метод. Новый метод, братик. Просто нашла хорошего художника. Одна буква - одним цветом, другая - другим, третья - третьим. Короче, разные шрифты. А я, братик, я.... Я понял, что будет делать мой герой. Следователей сейчас много, братик, понимаешь? А это будет следователь на все времена! Он будет и в прошлом, и в настоящем, и в будущем. Как его назвать.... Ладно, там мы посмотрим, как мы его назовем.....
   Оглобля был полон светлого оптимизма. Ему представлялся эдакий Джон Коннор, расследующий странное в эпоху царизма и в то же время изучающий иные цивилизации где-нибудь в будущем. Ему даже грезилось, что это напишет он сам. Собственной рукой.
  Если ж смотреть на этот процесс сверху, отвлеченно, будто доктор на вшей, то оно и так могло выглядеть. Созидательно, креативно, ново.
   -Стоял я возле костей Годуновых и думал, - крича, рассказывал Миша, - вот, жили ж, пацаны, неплохо жили. Я ж думаю, они понапрасну не парились над мелочами. Мыслили по-крупному. Есть вещи большие, есть маленькие. Мелочами должны маленькие люди заниматься. Нет, я ж не говорю, что они - плохие люди. Но все на свете должно правильно распределяться. Да? Давай выпьем. За правильное командование, за правильное исполнение, да?
   -.... Я ж не говорю, что "Дип Перпл" - это не модно, - продолжала рассказывать мне Динка, - но я не позволю каждой суке так высказываться о нашей музыке. Она еще мне говорит, что, мол, не было б у меня богатого отца, не было б и музыки. Можно подумать, я играю из-за денег.
   -Да, - ответил я.
   -Я выражаю свои мысли, да? Это даже, даже.... Нет, ты понимаешь, меня больше понимают преподаватели, чем студенты. Особенно сложно с теми, кто из себя постоянно что-то строит. Мне не нравятся дутые честолюбцы.
   -Мне тоже,- ответил я.
   -Это американская идея.
   -Да.
   -Во все дырки лезть самостоятельно, без всякой платформы.
   -Да, - согласился я.
   -Сегодня у нас была репетиция. А скоро мы выступаем на фестивале "Наши".
   -Классно.
   -Там очень, очень творческая молодежь в этом году будет выступать. Ты себе не представляешь. Если б ты интересовался нашей музыкой...
   -А я, блин, тоже слушаю "Дип Перпл", - ответил я, закуривая, - я даже не знаю, какие сейчас группы.
   -Что, вообще никого не знаешь?
   -А, знаешь, я вообще ничего сейчас не слушаю. У меня даже музыкального центра нет. Иногда я думаю, что мне нужно купить центр, а потом думаю - а на какой он мне фиг? Хотя, на живой концерт я бы сходил.
   -Все. Решено. Идешь на наш концерт.
   -Ага. Скоро?
   -Послезавтра.
   -А.
   -Что, опять что-то не получается?
   Откуда это опять "опять"? - подумал я.
   Я тут же вспомнил, что у меня иногда бывает очень странные мысли в полусне. Может быть, здесь - то же самое? Мозг, умирающий во временную тьму, еще думает, и тут, просыпаясь, понимает, что думает о полном абсурде. Смысл убегает. Я иногда пробовал поймать его в тот самый момент, когда он убегал, но, даже пойманный, он не становился ясней. Это не то, что дежа-вю. Это - ощущение потери линии. Вроде бы, и не давал ты повода, чтобы с тобой так говорили, но говорят.
   - Я - в Воронеже, - ответил я.
   -А что ты там делаешь?
   -Ты что, пьяна? - спросил я, наконец.
   -Мы всегда пьем пиво после репетиции.
   -А.
   Оглобля продолжал взрывать свое настроение. Он был полон эпитетов. Это у него за всегда такое было. Если говорить о метафоричности языка вообще, то тут дело в том, что совсем не обязательно быть литератором, чтобы сыпаться красноречием. Главный враг этого самого красноречия - банальный страх. Если ж ты знаешь свое дело, а потому и кричишь, то вот тебе и флаг в руки. Внимательней слушай телевизор, подмечай понравившиеся тебе слова, но особенно не переусердствуй. Чрезмерность - не сестра таланта.
   -Можно подумать, что ты - трезвенник, - сказала Динка.
   -Это разные вещи, - ответил я, - совершенно разные.
   В тот вечер я напился в стельку. Отходняк, продолжавшийся три дня после того, выбил из меня все наскоро образовавшиеся мысли. Я думал ни о чем, в Интернет не выходил, и всякие мысли о творчестве, в том числе, о творчестве писателя Виктора Кушкова, вызывали у меня аллергию. Я закрывал глаза, прячась от всего. От мыслей этих, от себя, от покачивания головы, от надвигающейся на литературный мир премии "Строка". Телефонные звонки следовали ни часто, ни редко, и я на них отвечал. Включив телевизор, я смотрел все подряд. Шел Ван Дамм - смотрел Ван Дамма. Показывали рекламу средств для похудения - я наблюдал их спокойно, без раздражения. Мне даже лень было щелкать пультом.
  * * *
  
  
  
  
  
  Мы ехали до Тулы, а потом нужно было брать автобус. Это хорошо, что у меня нет машины. Иначе - забрали права, давно бы забрали. А когда б отдали, то снова б забрали. Постоянно откупаться - это жуткий стресс. Тем более, это иллюзия, что я богат. Просто я живу спокойно.
   О деньгах много говорят. Ведь другого бога нет.
  Его испокон веков нет. Не нужно быть особо одаренным, чтобы понять - что ежели и есть во что верить, то это - где-то далеко внутри тебя. Где бы ты ни искал, что бы ты ни искал - одежды, пища без мяса, храмы, бегство в индии - все это дань мишуре и поиск чего-то еще. Но для чего я все это говорю? Ищу ли я? Разве я ищу?
   Нет, я и сам ничего не знаю.
   Нет, конечно, в тот момент я начал искать. И где-то в глубине души у меня рождалось знание о том - что ищи, не ищи - предметов всего два. Бог и деньги. А потому, ищешь ты практически самого себя, так как эти два понятия можно объединить в одно.
   Я.
   Я ищу себя.
   Да, можно навесить на глаза много различных занавесок. Можно поговорить о терминаторах в СССР. Можно поверить в чудо. У каждого - свой заменитель. Если бы в жизни было бы что-то еще, помимо рождения и смерти, эту вещь можно бы было опровергнуть. Но возможно ли?
   Нет, это я ищу. А вот Саша - что она? Что ей надо?
   Жизнь легко рассматривать в разрезе простоты. Есть функционирование. Есть метод функционирования. Есть методы снабжения личности разными величинами. Но суть все одна - стремление к наслаждению. Все примитивно.
   Но если ничего не искать, то ты - червь.
   Если искать - то, может, и в этом случае ты - червь. Да, в чем разница? Нет нигде разницы. Именно поэтому мы и ехали.
   Я мало надеялся на чудо. Ищенко, терминаторы, бессмысленный мир. Дайте хоть крупицу чего-нибудь. Хоть что-нибудь, кроме воровства и обмана.
  Раньше, понимая бесполезность всего, я отсылал себя заграницу. Я был уверен, что там меня поймут и оценят. Не знаю - был бы там интересен мой недописанный роман? Теперь уже все это не имело значения.
   Я не знаю. Мы правда живём хуже остального мира, или это только кажется. Ведь Африке наверняка хуже.
   Мимо ехала полоса земли. Саша смотрела неё, мы мало разговаривали. Мы вообще почти не разговаривали, хотя, время от времени на неё находило, она начинала рассказывать.
  -Мои родители любят рыбалку, - начала она вчера.
  Я не слушатель. Это не эгоизм, это не способность воспринимать, которая была изначально. Вот дерево - оно дерево с рождения. Ты же заставишь его ходить. Это нормально, что дерево не ходит.
   Точно так же я не эгоистичен, а зациклен на себе в угоду воображению. Оно во мне - минерал, камень. Просто так не вынуть. Проще разрушить всё сразу. Другое дело, что и высекаются из него искры, то всё больше предательские.
   Потому, мне и нечего рассказать про рыбалку родителей Саши. Я не запомнил. Вот сейчас в руках у меня был блокнот, и я записывал структуру произведения. Идея была такая (вернее, идея-надстройка). Я создаю сюжет, структуру. Юленька находит мне исполнителя. Он пишет, мы зарабатываем. То есть, я, и он. А Юленька ничего не получает, как говорится, а для волка - кожура. Я, впрочем, сказал, что негров никаких мне не надо, запишем фамилию исполнителя в соавторы, а с гонораром там разберемся. Новички наверняка согласятся писать и почти что за идею, то есть, как на фриланс-бирже - от 10 до 15 тысяч рублей за роман.
   Что касается качества, то серьезные люди о такой мелочи не говорят никогда. Какое еще качество? Главное, распиарить имя. Начинаешь зарабатывать. Начинаешь бороться за процент. Ну, это для меня. А ребята, которые желают покинуть Африку и получить свое собственное имя, пусть пашут за фиксированный гонорар. Я скажу, 15 тысяч рублей - это не так уж плохо. Сейчас много графоманов, способных настучать на клавиатуре роман за месяц.
   Почти все романы такого плана начинаются так.
  -Бац!
  Леха бежит с автоматом.
  -У-у-у-пс. Шмяк.
  Упал. Перевернулся. Продолжил бег по направлению к наноинституту.
   Я с сожалением отмечаю, что антагонизм во мне не ослабевает, как бы я ни старался привести свою личность к общему знаменателю. Возможно, это начало нового пути. Мне всё надоело, я пропитался насквозь алкоголем, но ни усталость, ни жажда новых бабок или глобальный облом - ни один из этих факторов не имеет под собой почвы.
   Оно просачивается сквозь стенки судьбы. Я не знаю. Может, это мох. Может - плесень. Грибы. Но, чем бы они ни было, у меня не было предпосылок к перерождению. Я устал и ничего не хочу.
   Бабы, водка.
   Водка, бабы.
   Фантастика, полдень 30 век, 31-й век, 32-й, 33-й, все делают вид, что это нормально, что мы не клоуны, что так и надо. Понедельник начинается в воскресенье. Понедельник начинается в понедельник. Понедельник начинается во вторник.
   Бум!
   Коля мощным ударом из арсенала айки-до вырубил верзилу.
   Бац!
   Космический корабль армии эльфов летел на помощь на планету Шелезяку, на которую напал Терминатор.
   Всем хорошо, бабки получили, разошлись. Потом - фестивали, романные семинары, короны лучших фантастов, кубки, понедельник начинается в среду, в четверг, в пятницу, терминатор-12, Война и Рим, Сержанту никто не звонит, Данила вынул пистолет "Бах", слышь, Американец, в чем сила, Американец, и все делают вид, что нигде этого не слышали, не видели, и что автор романа сам это выдумал, премию лучшего фантаста получает тёлка, у которой классный зад......
   Я оторвался от блокнота. Саша словно прочла мои мысли.
   -Давай я тебя поцелую, - сказал я.
  -Почему?
  -Почему - почему?
  -Я не об этом.
  -Как приедем, пересядем на автобус. Если что, возьмём такси. Бегина живёт недалеко от Тулы. 60 километров.
  -Ладно.
  -Не хочешь?
  -Хочу.
  -Ладно.
  Я поцеловал ее в лоб. Я понял, что значило почему. В этот момент стала звонить Юленька, и я отошел ближе к тамбуру, чтобы поговорить.
   Почему... Почему мы так быстро дотрахались до мышей?
   Верно.
  -Знаешь, я думаю - писать или не писать?
  -Почему? - спросила она.
  -Не знаю.
  -Пиши.
  -А, знаешь, да, - ответил я, - разве я много написал? Нет, планов много, а книг - их в пять, в десять раз меньше, чем планов.
  Она улыбнулась. Это очень плохо. Саша, возможно, ждала, что я сам захочу что-то понять. Но она ли ждала? Может - я - ее глазами?
  -Много, много макулатуры, - я словно разговаривал сам с собой.
  -Не пиши, - предложила она.
  -Да. Но какой вариант? Знаешь, что мне не нравится?
  -Что?
  -Нет, ничего. Нет, понимаешь - мы... Да я говорил об этом. То ли себе, то ли еще кому-то. Наша литература, да и кино тоже - это облизывание господских тарелок. Они делают, а мы на остатках пищи творим свое. Ни шагу вправо, ни шагу в лево. Только то, что разрешено.
   -Ты так считаешь?
   -Ну понятно, можно мне и не верить.
  -Ты думаешь, что это специально?
  -Я не знаю. Могла ли самая читающая страна так быстро скатится вот к этому?
  -Ты думаешь, это не просто так?
  -Ну почему нет? Ведь они штампуют ни чем не подкрепленные деньги. Можно смело проплачивать издателей, писательские лохотроны. Моральное падение нации - это основа всего. Если мы превращаемся в индейцев, готовым чуть ли не пропить свою территорию, только чтобы быть похожими на господ - то почему нет?
  -Может быть много факторов, - ответила Саша.
  -И я - тоже фактор.
  -Тебе платили?
  -Нет, конечно. Я просочился. Хитростью. Даже нет. Делом случая. В России писатель не тот, кто умеет писать, а тот - кто хитрее. Какая разница - Достоевский ты или Вася Пупкин?
  -А конъюнктура?
  -А это не при чем. Я тебе точно говорю - это не при чем. Есть масса литературы, которая не ложится не в один жанр. Она совсем не рыночна. Так что, законы рынка тут не при чем. Да и та рыночная, что выходит - она никому не нужна. Ты думаешь - все эти горы мусора кто-то читает?
  -Но их же покупают. Они же не лежат на складах?
  -А кто его знает. Говорили, что в перестройку как исчезла с прилавков колбаса? Исчезла сразу. С заводов стали везти колбасу в карьеры, высыпать и закапывать. Кому это было нужно? Если это правда - может, и с книгами так. Выходят горы макулатуры. Всё это проплачивается. Нация постепенно превращается в негров. Нет у нее ни корней, нет ни литераторов, нет ничего. Нет, конечно, есть литераторы. Их много. Они модные, у них - виллы, дворцы, они всего добились сами, но... Но они интересны только самим себе в своих кругах. Для этого они и живут. Знаешь, если бы не случай, да если бы и не мой настрой в тот момент, когда он, этот момент, подвернулся, я бы до сих пор находился бы в провинции. А это - очень большая разница - Москва и остальной мир. И я бы ходил на работу. Я бы приходил бы в местную писательскую организацию. Там бы, в итоге, ко мне привыкли. Я был бы своим. Выпустил бы томик тиражом в 300 экземпляров за свой счет. И так, в этом междусобойчике, и бытовал бы. И нет никакой разницы - умею я чего, не умею. И тогда бы я спросил - а вот почему, например, Иванов - он двигается у нас, на местном уровне, а я - я лишь привычный посетитель местной клоаки?
  -Почему?
  -А потому что она брат зам.губернатора. А тот - брат того. А тот еще - тоже брат.
  -И здесь так же?
  -Конечно. Это чистый феодализм. Ни о каком рынке и речь идти не может.
  -Разве все публикуются по этому принципу?
  -Топовые - да. Есть еще метод через постель, но он зависит от внешних данных, возраста и случая, так как на постель всегда стоит длинная очередь. Знаешь, и ладно. Нет, конечно, мусоропроекты, вся макулатура, вот все, что я делаю - это не совсем то. Это - литература послушных вассалов. Нам говорят - пишите это, это модно. Мы пишем. Это выпускается. Во главе стоит человек покрупнее. Он снимает главный барыш. Ну...
  -Не знаю, - сказала она.
  -Я сам - тоже ничего не знаю. Но у меня есть выход. Надо поскорее закончить роман. Он у меня один. И тогда я перестану об этом думать. Именно он снабжает меня этими мыслями.
  
  
  
  
  
  
  * * *
  
  
  
   В места, где жила Бегина, было совсем грязно. Тут под грязью можно подразумевать землю, которая не успела высохнуть. Представим себе, что вокруг села - черные, жирные поля. Почва тяжела и масляниста. Мороза нет (что-то не то с этим миром), местные автомобили разносят куски земли.
   Это словно бы опадающая кожа. Но тяготение не позволяет ей улетать вверх. Она здесь. Ее таскают машины, трактора, велосипеды. Это Россия. Здесь нет ничего от того, что есть в телевизоре.
   Впрочем, чтобы понять - надо быть частью этого мира или, по крайней мере, не находиться в состоянии ежесекундной суеты. Тогда земля не будет бежать от вас. Всякий встречный человек покажется вам таким же, как и вы.
   Россия глубока.
   Если ты породнился с Москвой, то России с тобой нет. Другое дело - чахлый иностранец. У него все наоборот. Сейнт-Питерсбург, Москоу, и - масса еды для глаз. Все, что связано с ушанками и медведями - это все отсюда. Дальше никто не заглядывает.
   Все это говорится для того, чтобы хоть что-нибудь говорить. Огромное, бесконечное, замкадье, с местами, где нет ни офисного планктона, ни самого офиса, либо же - один единственный офис. Здание колхоза. Местные царьки. Люди, приближенные к телу. Водители царьков. Средние работяги. Бедные работяги. Учителя (которые по официальной версии, получают сейчас довольно хорошо). Стоит приехать сюда, чтобы всё встало на места в вашем мировосприятии.
   Вот тут мы и искали Бегину, по версии - второго советского терминатора. Хотя, конечно же, разыграл меня Артём.
   Нет, я много думал - разве может не творческий человек понапридумывать всего такого. Но - есть но, точно - надо побольше лазить в интернете в поиске дурацких идей. Но Артём мне это давно говорил.
  Но вообще, есть такая вещь - как нюх вещей простых, вещей стратегических, а также - пустой пыли. Вот она, как раз пыль, она может играть определяющую роль в том, личность вы - или набитая кожурками рыба общества.
   А что такое Россия...
   Замкадье.
  -Вы откуда? - спрашивают у журналиста на телепрограмме.
  -Из Перми.
  -Эх, широка страна. Провинциал из Перми....
  Да, но Пермь - не деревня. А вот здесь были места - места что ни есть терминаторовские, бегинские. Я находился в предощущении чуда.
  Это, допустим, вы вот-вот должны узнать - есть ли жизни на Марсе.
  Есть или нет?
  Остается минута, полминуты, секунда...
  -Вот эта улица, - сказала Саша.
  Порыв ветра заставил меня съежиться.
  Нет, дело не в том - существуют ли чудовища, есть ли бог, дьявол, инопланетяне. Точечный поиск никогда не даст результата.
  Нужно верить. Нельзя быть таким - какие мы все. Когда ты говоришь - моя цель - жить и жрать, жить и жрать, а плюс к этому - методы комфортного обеспечения житежратия - ты честен. Тебе надо памятник ставить. Но кому ставить. Обычно вот так:
  -Мы работаем не ради денег.
  -К нас - идея. Деньги ничто, идеи - всё.
  -Кругом сейчас много мусора. Мы возрождаем.
  -Да, те, кто работает ради денег - они никогда не получат результата. Важно творческое начало.
  При этом, те, кто работает только ради денег - они, по крайней мере, могут оставаться в рамках чего-то, а возрожденцы.... И пошло, и поехало - Полдень 23- 98 век, продолжение фильмов, все то же облизывание господских тарелок, честные глазенки, конвенты....
   Как бы кстати мне позвонил Юра Чмоков. Я даже обрадовался - а все потому, что чем ближе мы подходили к предполагаемому жилищу Бегиной, тем больше я волновался (словно пионер какой).
  -Привет, - Юра чмокнул в трубку.
  -Привет, привет, - ответил я.
  -Слушай... - он выждал паузу. - А ты где-то идёшь?
  -Да.
  -Да, шаги слышу, - он проговорил задумчиво, - а куда?
  -Я ищу терминатора, - ответил я.
  -О, это достойное занятие, - проговорил он, - а ты знаешь, ты же слышал? Про тебя хотят сделать статью в "Эсквайр".
  -Да? Н-не... не знаю, - ответил я.
  -Я вот узнал. Ну, я хотел спросить - ты там кого-нибудь знаешь?
  -Где? - не понял я.
  -Ну, в "Эсквайр"?
  -Не, слушай.
  -А эта... Ну твоя... Звезда твоя...
  -Кто?
  -Юля...
  -Я не спрашивал. Нет, справки можно навести... Я не в курсе, Юр.
  -А...
  -А кто тебе сказал?
  -Семенищев.
  -Ну, он... Может и правда. Он вроде не врёт. Но я не в курсах.
  -Значит, не сказали еще?
  -Не. Да я как-то и не представляю. Кто я?
  -Ну как кто? Ты - таких работяг как ты в нашей литературе больше нет. Ты даже Юрия Ивановича скоро перегонишь.
  -Нет, его не перегнать, - ответил я, - никогда не перегнать.
  -Ты же говорил, что в пол ноги.
  -Да. Сто процентов.
  -Ладно. Алёшь, ты же позвонишь, ладно? Скажешь там, что и как. А то я просто распереживался.
  -За меня?
  -Да. Это ж такое...
  -Ладно. Ну, не Нобелевская же премия. Да и не улитка какая-нибудь. Ну ладно.
  -Ладно.
  
   Надо сказать, что когда я ее увидел, то сразу понял, передо мной - Бегина, серое нечто. Она возилась во дворе - и я бы ни за что не определил, сколько ей лет - 20 или 100? Это было существо женского рода с лицом без лица, в трико, галошах и старой задрыпанной куртке. Мы остановились. Я не мог вымолвить ни слова. Дом состоял из сегментов - передняя часть - кирпичная, с тремя окнами на передке. В продолжении - набор деревянных строений, переходящих одно в другое. Повсюду по двору бегали куры. При чем, я ведь сразу это подметил - ни одна не стояла на месте. Все постоянно находились в движении.
   Увидев нас, Бегина живо осведомилась:
  -Чо зырите? Чо надо?
  Я не знал, что ей ответить. Она закурила. Мне показалось, что она должна курить непременно "Беломор", но ошибся. У нее был "Винстон".
  -Мы из Москвы, - сказала Саша.
  Бегина отвернулась, пнула петуха, который на нее наступал. Петух отлетел, словно летчик, выстреленный катапультой из подбитого самолёта. Он тотчас принялся наступать снова, и Бегина его снова пнула. Вновь - результат тот же. Петух, не оправляясь от последствий полета, тут же повторил забег. Бегина поймала его и взяла подмышку.
  -Да сука же такой, - прокомментировала она.
  -Можно мы с вами поговорим? - спросила Саша.
  -А чо надо?
  -Мы говорим поговорим об Ищенко.
  -Про Людку-то? А где она?
  -Мы не знаем, - проговорил я.
  -Я тоже не знаю, - ответила Бегина, - ладно, там, в Сельпо, Джон Вокер лежит, как раз три пузыря у них. Купите - поговорим. Не купите - не поговорим. Вы ж с Москвы, у вас бабки должны быть.
  -А попроще ничего нельзя купить? - спросил я.
  -Не. Выпить надо. Душа сохнет. Давно вискарь не пила. Денег нет. Самогон вот только... Знаете, кто виноват?
  -Не, не знаю, - ответил я.
  -Жириновский.
  -Почему Жириновский?
  -Он ходовой. Я вишь, я не на ходу, тут ошиваюсь. А он сбалансированный. Ему дали свое место, а он сука рулит. Чо, купите?
  -Ладно, - я пожал плечами.
  -И слышь, чо...
  Я обернулся.
  -Купи маргарин.
  -Хорошо. Простой?
  -Да. Самый простой. Для смазки.
  
  
   Бегина дала нам пробовать свой самогон, а сама налегала на Джо Вокера. Мне кажется, я ничего другого и не мог подозревать. Как иначе могла существовать Бегина?
   Жить и не пить?
   Нет, я думаю, все это потому, что наша родина еще существует. Все, конечно же, катится к тому, чтобы мы превратились в рабочую массу иного рода. Ведь мы и так масса. Но нас можно переработать под формат. Жрать гамбургеры, например. Разве мало людей питается сугубо из Макдональдса: хапанул разбавленный подвальный пепси, вынул резиновые продукты из заветного пищевого презерватива. Ты ешь, ты ощущаешь свою причастность.
   А вот она - жизнь.
   И если Бегина такова, то она и должна быть такой.
   -Короче, чо, - сказала она, - вишь, как живу.
  Она выдохнула.
  -Без фильтра курите? - осведомился я.
  -Давай на ты. Не надо на вы. Кур развожу. У нас тут тоже продают окорочка. Думаешь, я чо. Я когда ем, я сразу могу тебе сказать, где эта нога бегала, в какой стране, и что в нее пихали, в натуре? Понял? Ты так можешь?
  Саша пожала плечами.
  -Вот у нас тут были окорочка для деревни. Сечешь чо? А мы были в Туле с Толяном, с соседом. Он жениться на мне хочет. Ну я посмотрю, кто на ком женится. Это не важно, в натуре, - она жирно выдохнула воздух, - там - другие окорочка. Я к чему, слышь. Разная биодобавка к мясу. Знаешь, чо. Ты кури. А то ты стесняешься. Знаешь чо?
  -Чо? - спросил я.
  -Когда у них там, в инкубаторе, закладывают яйца, то сразу же обрабатывают. А циплят прививают. Ну и дают витамины. Вот я, слышь, тоже даю витамина.
  -Что за витамины? - осведомилась подкосевшая от спиртного Саша.
  -Старт. Это обычные.
  -А у них что? - спросил я.
  Мне показалось, что я попал в пелену. Нет, конечно же, самогон был отменным. Но я - парень привычный. Чего бы мне теряться?
  -Смари чо, - продолжила Бегина, - сразу же начинают прикармливать. Для своих у них свой прикорм. Если это из америки, то у них пятикратная обработка. Я про людей. От кур идёт ген ожирения. Когда ты толще, то тебе в падлу быть против. Второй круг - это распыление с самолётов, это дополнительное вещество для усиления зависимости от телевизора. В 80-е годы, слышь, там боролись с телевизором. Кругом показывали передачи, как борцы выбрасывают телики в окно. Стало ясно, что одного 25-го кадра недостаточно. Чо. Ну, поняли, что одними, короче, средствами пропаганды и телешоу управлять людьми нельзя. Теперь распыляют вещество. Оно не вредно. Оно даже полезно. Ты ж смотришь ящик?
  -Не, - ответил я.
  -Ну погоди, скоро будешь, слышь. У нас как раз это вещество добавляют в окорочка. Бабы больше ведутся. Ну ты ж типа продвинутый.
  -Я так, - ответил я, - наливая самогон.
  -Ладно. Давайте. За наших, - сказала Бегина.
  Мы чокнулись. Она продолжила.
  -Короче, зырь, чо. Из окорочков оно так не действует, потому что на деревне, например, тут если ты купил окорочок - это что-то из вон выходящее. Тут у всех свои куры. Но, правда, с областной думе обсуждают, как бы сделать так, чтобы мы кур не выращивали. Например, нам объявят о гриппе. О птичьем. Есть он, нет его, то до органа. И слышь, приедут, заберут кур. Не будет кур. Никто не пикнет. Тогда придется жрать окорочка. Но и тогда не все гладко. Депутаты же сами не знают, для чего им дают такие команды. Они, слышь, выполняют все по цепочке. А водка нейтрализует действие препаратов. У нас как принято - если ты покупаешь окорочка, то ты блатной. Потому что обычный человек себе их позволить не может. А раз ты купил - праздник! Бухаем! Водка тоже не зря дорожает. Сейчас в ход идут несколько препаратов. Вот у нас - специальный тульский препарат. Его в Пентагоне специально для нас сделали. Поедешь в Рязань - там другой состав. В Москве - еще какой-то. Но москаль, он уже переходит на пепси. На вискарь. А вискарь , он не защищает.
  -А самогон? - спросил я.
  -Самый крепкий. Нет, слышь, самый лучший. Язык заплетается. Я просто хочу вискаря. Дорого, сука, понял. Смазка.
   С этими словами она взяла брусок маргарину, откусила и принялась жевать. После чего запила с горла. Мне аж самому захотелось.
  -Смари, чо. Я не договорила про ящик. Когда в воздух впрыскивают вещества, у тебя усиливается внимание. А так как концентрироваться тебе не на чем, ты начинаешь усиленно торчать у экрана. Все, что показывают, кажется тебе позитивом. Понял, чо. А так вреда нет. Если бы там правда показывали один позитив, то наоборот, была бы польза. Я, слышь, я на эту хрень сама тестировалась. Купила окорочка, взяла препараты, стала выделять вещества. Из хозяйственного мыла надо делать. Только из старого. У нас в хозмаге был запас советского еще. Я сделал 5 грамм, нечтяк, приятно было. Не, не мыло, слышь. Зырь, чо, 5 грамм препарата - это неделю позитив. Потом я не выдержала, забухала, и все прошло. Водка - спасение России. Есть третий рубеж. Ну это у них. В США. 25-й кадр в свое время отменили, так как его постоянно обнаруживали правозащитники, и их приходилось мочить. С 86-го по 96-й год убили 15 тысяч. И каждый раз сообщали, что человек покончил жизнь самоубийством. Потом в ЦРУ стали забывать, кого мочить - стали друг друга мочить. Потом сделали модель "Моника".
  -Модель? - не понял я.
  -Да. Модель.
  -Это робот, что ли?
  -Нет. Робот - это терминатор. А это - специально-модифицированный человек. Разница большая. Одну сделали для секаса. Другую - чтобы проверять, как в человеке переваривается бытовая химия, можно ли ее есть. А вообще, было штук тридцать Моник. Потом стали думать - на какую из моделей поменять настоящую. Выбрали девушку-рот. Это был третий уровень. Дело в том, что существует ментальная сущность нации. В Америке в центре ее стоит президент. Если на него чем-то воздействовать, то и все американцы это ощутят. Я знаю, что Моника была первой моделью.
  -А сейчас что? - спросил я.
  -Не знаю, в натуре, - она закурила.
  Бегина курила как паровоз. Она вообще не останавливалась. При такой нагрузке ей требовалось пачек 5-10 в день, не меньше.
   -Короче, специальные люди выпускаются малыми сериями. Но они не могут выполнять особые поручения, за исключения простых вещей. А то вы подумаете, что можно создать искусственного киллера. Нет... Давай, чо.
  Мы налили. Я вдруг понял, что пьем мы часто, сверхмеры, и что скоро я потеряюсь. Стоило остановиться, но я не хотел. Происходящее включало во мне скрытые резервы мышления.
   -Понимаешь, всегда нарываются на одну и ту же хероту, - продолжила Бегина, наливая.
  Мы подняли стаканы.
  -Из молока гнала, - пояснила она про самогон.
  Мы, кстати, закусывали какой-то соленой рыбой с луком и картошкой, с той лишь разницей, что сама Бегина добавляла к этому маргарин. К этому моменту она сожрала уже пачку.
   Нет, в маргарине - тут была главная зацепка за правду. Человек ведь столько не съест? Правда?
   Сами возьмите, съешьте
  -Зырь, чо, - продолжала она, - а дело в том, что искусственные люди не бывают злыми. В этом вся проблема.
  - А их много наделали? - спросил я.
  -Кого?
  -Людей.
  -Не знаю. Может много, может - мало. Толк какой-то есть. Зырь чо - есть еще четвертый и пятый уровни воздействия.
  -А это что? - спросил я.
  -Четвертый - это полисахариды.
  -Ух ты.
  -Да ты не ухай. Я сама не знаю, о чем речь. Сахар, наверное. Я так думаю. Сахар же все едят. Исходя из этого, короче я думаю, что борцы против сахара, изготовители сахаразаменителя, они что-то могли знать. Но анализ никто не проводил - убивали ли таких людей или нет. Я чисто термин знаю. Не больше.
  -А пятый?
  -Пятый - из космоса. Но он не проработан.
  -Со спутника?
  -Кажись. Это дорого. Нет, есть масса других вещей, включая разную пропаганду, но это не то. Оно действует, но не входит в глобальную политику управления.
  Я, было, спросил про Ищенко, но она не продолжила:
  -А дальше смотри, что будет. Кругом стараются навести такой порядок, чтобы в деревнях люди ничего не выращивали. Ну, это и в рамках ВТО, и в рамках воровства. Деревню изводят. А если человеку совсем худо, то говорят тогда - мол, вы лохи потому что. Потому что не едете в Москву. Но есть и наши птицефабрики. Как быть? Наши никакие вещества не впрыскивают. Значит, надо продавать такие вещества вместе с витаминами. Потому, отечественные производители сводятся на нет. Процветают западные. Нужно, чтобы все люди были послушными. Но это не только у нас. Это во всем мире так сейчас. Просто центр капитала находится в Америке. В ближайшее время будут серьезные перетрубации. Думаешь, почему кризис? Кризиса никакого нет. То есть, он есть. Но в России - это было под шумок воровство. Опять. Америка ждет, как у нас совсем народ накалится, тогда в огонь масла подольют - и всё. И можно будет дербанить на кусочки. А им что надо? А только восток страны. Там - ресурсы, нефть. А центр оставят - пусть москали живут и с жиру бесятся. На москалей денег хватит, а остальным - все равно.
  -А другие страны? - спросил я.
  -В Европе - кризис. Это выгодно. Америке выгодно распускать слухи, что у них все плохо, что скоро будет гражданская война, и прочее. На самом деле, делается вот что - создается новое понимание денег. Это когда Америка делает что хочет, штампует что хочет, а ей за это - ничего. Хорошо же. Нет, есть чо, - она выдохнула дым, - есть много нервных аналитиков, которые кричат, типа конец, конец - но это все для дурней. Сейчас приходит как раз рассвет. Самый пик Америки.
  -А нас они победят? - спросил я.
  -Зырь чо. Вот что говорят. У Америки большой внешний долг. Это почему? Потому что это - игрульки. Сколько хотим, столько в долг и берем. Как будем списывать? А никак. Зачем? Просто не будем возвращать. Оторвемся на Европе. Поделим Россию. Работать будет Китай. А тут, зырь чо, говорят - скоро обвал в штатах. Хорошо. Прилетят инопланетяне дербанить долги? Или кто? Люди не хотят понимать простых вещей. Думают - ну как же так, внешний долг - значит кранты. А никто его и не вернет.
  Вот у тебя, зырь, есть допустим рабы. Штук сто. И ты им должен. Они начинаю кричать - верни! А ты их посылаешь нахер. Но ведь человек не может согласиться с тем, что все просто. Это выгодно. Это раньше человеку из массы говорили - ты - элемент. Ты должен работать и есть серый хлеб. А теперь на уши набрасывают массу всего - и ты и гражданин, и ты и имеешь права, и ты и пьешь пепси, и так далее. Но это лучше. Ты же по себе знаешь. Это ж лучше, чем работать.
  -Что лучше? - не понял я.
  -Писать.
  -А ты в курсе?
  -Ага. Я читала. Хренотень. Но занятно.
  -О, - я был поражен.
  -Да ладно. Давай выпьем.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  * * *
  
  
  
   У нас везде глубинка. Замкадье. Пока ты еще замкадыш, ты это не понимаешь. В твоем лексиконе есть такая категория, как "москаль", хотя понятие, на самом деле, больше украинское, чем наше. Потом ты становишься понаехавшим. Категорий понаехавших достаточно много. Нерусь - с одной стороны, все прочие - с другой. Есть такие как я. Это не середина, это своё.
   Я - российский фантаст, мне можно.
   Потом - некоторое количество топ-менеджеров, которые едут на шальные деньги. Слово "шальной" ассоциируется у меня с "Шальке". Недавно эти ребята играли в футболках от газпрома. Раньше, лет 15 назад, ощущал бы гордость. Теперь нет ничего. Только мозг пухнет.
   Я не один работаю над кучей романов одновременно. Недавно общался с Димой Коротковым. Мало того, что демон, он еще умудряется на этих романах жить в Италии. Публикуют, понятное дело, у нас. Там такого добра даром не надо. Это что-то типа певца Агутина - живёт на Майами, поёт здесь. Там его твочество тоже даром не надо никому.
   Далее - поживёте с годик в Неризиновой - будете на всех смотреть сверху вниз. Всякий человек рядом с вами - легковая рядом с "Камазом".
   Всё это очень относительно, и каждый человек, особенно писатель, едете по жизни на заваренном бронепоезде.
   Высунул голову из люка: эй, есть ли жизнь?
  Нет, у него в там, в туннеле своём - там всё в порядке.
  
  Для чего я всё это говорю, я и сам не знаю. Может быть, изначально я хотел сам себя съесть, вышло же не то.
   Саша читает. Я снова немного пьян, но ведь вот Оззи взять - всю жизнь пьёт, и ничего, жив еще.
   О самопоедении что-то кто-то пишет:
  
  
  Добрый день доктор. Мне 24года. Пишу вам от глубочайшего отчаянья. Сказать что мне не комфортно от самой себя это мало. Я страдаю постоянным психологическим давлением на саму себя. Возможно, что б вам стало ясно, что именно я имею в виду напишу урывок из своей жизни. Вот сегодня утром встала взвеситься на весы, и там было аж 44килограмма!!! Обычно я поутрам вешу 43, а иногда 42кг. И я подумала, вот блин, хватит жрать ту хачапури с сыром что ты себе часто покупаешь. Сейчас у меня отпуск и я себе могу позволить скушать утром хачапури. Я вообще люблю покушать. Вот утром встаю и иду в магазин. Причем стараюсь пройти пешком как можно больше. И выбираю там себе маленькую булочку с отрубями, зефир покупаю или мармелад. А еще иногда шоколадку (Милкивей, так как она самая низкокалл. По составу) И прихожу домой, и кушаю. Бывает, что чувствую, что не наелась (я не обедаю и не ужинаю) и начинаю что то просто грызть, тыкв.семечки, либо сухой хлеб с отрубями или чёрный. Вообщем я постоянно себя "пилю" за то что я толстая и что нужно похудеть....мне тяжело с собой, я устала от самой себя! (((Но в то же время я знаю что мне нужно было бы и поправиться, так говорят врачи и родные, что мол при росте 170см весить 44кг. мало. Что со мной происходит? И излечимо ли єто? Єто уже 6 лет длиться! Заранее Спасибо что прочли и ответили!Пишу вам от глубочайшего отчаянья. Сказать что мне не комфортно от самой себя это мало. Я страдаю постоянным психологическим давлением на саму себя. Возможно, что б вам стало ясно, что именно я имею в виду напишу урывок из своей жизни. Вот сегодня утром встала взвеситься на весы, и там было аж 44килограмма!!! Обычно я по утрам вешу 43, а иногда 42кг. И я подумала, вот блин, хватит жрать ту хачапури с сыром что ты себе часто покупаешь. Сейчас у меня отпуск и я себе могу позволить скушать утром хачапури. Я вообще люблю покушать. Вот утром встаю и иду в магазин. Причем стараюсь пройти пешком как можно больше. И выбираю там себе маленькую булочку с отрубями, зефир покупаю или мармелад. А еще иногда шоколадку (Милкивей, так как она самая низкокалл. По составу) И прихожу домой, и кушаю. Бывает, что чувствую, что не наелась (я не обедаю и не ужинаю) и начинаю что то просто грызть, тыкв.семечки, либо сухой хлеб с отрубями или чёрный. Вообщем я постоянно себя "пилю" за то что я толстая и что нужно похудеть....мне тяжело с собой, я устала от самой себя! (((Но в то же время я знаю что мне нужно было бы и поправиться, так говорят врачи и родные, что мол при росте 170см весить 44кг. мало. Что со мной происходит? И излечимо ли єто? Єто уже 6 лет длиться! Заранее Спасибо что прочли и ответили!
  
  
   Ленточный червь - паразит многих млекопитающих, в том числе и человека, когда остается без пищи может поедать собственное тело. Удивительно, но он может съесть практически 95% самого себя!
  
  
   Еще можно сказать про то, кто как тащит тексты. Хотя нет, всё уже было сказано 200 раз.
  
   Мы приехали. Был мокрый вечер. Всё село - окраина. Я думаю, раньше было тут много коров, но теперь их почти не держат. Модернизация. Китай.
  
  -Ну, - сказал я.
  -Да не нукай. Ты пей чаще. Зырь, чо. Если пьешь мало, но долго - то не опьянеешь. А если опьянеешь - значит ты Сява. Знаешь Сяву?
  -Какой еще Сява? - удивился я.
  -Рэппер. Ладно. Зярь чо. Ломается у тебя компьютер, и ты не знаешь, что с ним делать. Так и фюрер. А поначалу решили, что надо самого Гитлера в космос запустить.
  -Бред, - ответил я.
  -Так и я, батенька, бред.
  -Ну да, - согласился я.
  -Ты, если верить начал, ты до конца иди. А то ли да, то ли нет - так не считается. Это типа полуправда. А в полуправде нет правды. Вообще, зырь, это позорно - заднюю включать. Лучше тогда валить молча. Это лучше. Типа это и не побег, а просто ты ретировался.
  -Ну это диалектика, - ответил я.
  -Ну вот то ж. Ты или слушай, или нет. Я ж говорю, полёт должен был что-то символизировать. Поэтому, решили запустить фюрера. Секрет ракеты хранился как раз на Тибете, для этого туда и направилось Аннанербе. Больше ничо такого там не было. Не, они многое, что нашли, но это к делу не относится. Но пугало то, что на чертежах нет спускаемого аппарата. А это значило, что это - полёт в точку. У нас так говорили. Есть движение вверх и вниз, это классика. Например, когда кувалда трахает гвоздь через наковальню. А есть - движение без возврата. Это - полёт бога. И думали все - а вот если мы запустим фюрера, вернется ли он? Собственно, ракета строилась именно для вознесения. Одни ученые, то есть люди нормальные, полагали - и не зря - что не будет ничего. Воздух закончится, фюрер задохнется. На то и расчитывали. Думали - ну, улетит фюрер, и всё. Можно власть захватить. Антирадикалы верили в мифы. Мол, фюрер вознесется над землей, а там - ледяная сфера, область богов. Там он станет сильнее, и тогда уже ничто его не остановит. Нет, ты понимаешь - время было светлее, время было круче. Люди беспадлы верили, что на орбите - высшая сфера, понял? А потому, как раз именно практики были против того, чтобы Гитлер летел. А то представь - стал бы он божеством, и уже никто за себя не отвечал. А ведь люди-то простые, все прежде всего хотят хорошо жить, хорошо жрать, ну и согласно той доктрине - иметь там рабов, может, быть крупными господами. Потому - именно те, кто в сказки не верил, в них все-таки поверили, а люди более мифолюбивые - о них забудем. Фюрер не полетел. В день взлета ракета не завелась. Пока разбирались, что и к чему, вверх устремились три космонавта Третьего Рейха. Назад они, понятное дело, не вернулись. То есть, они вернулись. Об этом потом просочилось кое- что в прессе. В 80-х годах спускаемый аппарата с космонавтами Германии приземлился в Европе. Тут вопрос - если не было спускаемого аппарата, то как они приземлились. Также говорилось, что один из космонавтов был жив.
  -Был жив? - переспросил я.
  -Все скажут, что этого не может быть.
  -А всё же?
  -Ясно одно, - сказала Бегина, - я тебе этого не объясню. Ты знаешь, что такое концепт?
  -В смысле.
  -Выпей. Мы подходим к самому главному.
  -И ты выпей.
  -Ну ладно.
  Саша время от времени пыталась проснуться, но получалось у неё это с трудом. Не знаю, кто тут был терминатор - я, Бегина или она? Наверное, начавшийся бы конец света вряд ли вывел ее из сонного равновесия. Если разобраться, то такие девочки бывают - либо в начале жизни, еще реже - по жизни. Ведь рано или поздно природа берет свое. Но для этого нужно непременно родить. Время же сейчас не то, чтобы предназначено для этого.
  -Дело в том, что есть такой вариант - любая вещь, слово, дело, жизнь, смерть - это либо концепт, либо не концепт.
  -А если не концепт? - спросил я.
  -Тогда - трава.
  -План, что ли?
  -Да сам ты план. Давай, наливай. По вкусу - трава. Понимаешь, есть люди, которые этот мир держат. Для них все люди - так, не знаю, как тебе сказать. Но это - не правда. Это - природный фактор.
  -А что - не природный?
  -Концепт. Если ты понимаешь, о чем я говорю, значит, ты не потерян.
  -Я понимаю, - ответил я.
  -Чем докажешь?
  -Не знаю. Я просто знаю, что я понимаю. Нет, этого не объяснишь.
  -Шаришь. Ладно. Я знаешь, сколько знаю. Ты себе не представляешь.
  -Почему молчишь?
  -Я не молчу. Я рассказываю. Нет, главное мы уже проехали. Ты сказал, что сказал.
  -Что я сказал? - спросил я.
  -Давай по спирту, - предложила Бегина.
  -Как?
  -Щас по 50 чистого налью. Ты сразу протрезвеешь. Не зря ведь на фронте давали. Короче, опьянение может быть - зырь - от страха. А химически - это одно и то же. Поэтому зайцы теряются. А когда стали зайцев изучать, поняли, что в крови у них - полным полно алкоголя. Почему? Нет, зырь чо, алкоголь надо мерить в тот момент, когда заяц испугался. Потому что он потом трезвеет, и алкоголя уже нет. Зато если ты поймаешь испуганного зайца и выпьешь крови, то ты забухаешь. Но дело не в этом. Если ты пьян, то надо пойти на повышение. Но долго пить спирт нельзя, потому надо не обломаться и хряпнуть.
  -А в крови у человека есть алкоголь?
  -Конечно. Но только у русских. Но это особый алкоголь. На трубочку его не проверить. Депутаты это знают. Надо как-то справляться.
   Она встала, потянулась к шкафу и сняла оттуда пластиковую полторашку.
  -Не робей. Щас засадим, сразу полегчает.
  К моему удивлению, ее слова несли в себе немалый смысл. Спирт, конечно же, свёл мне горло, однако, я вдруг не на шутку взбодрился. Мне вдруг что-то открылось. Хотелось жить в понимании. Нет, это бы ушло.
   Да, оно уйдет. Человек всегда живёт между состояниями радости и грусти, хотя, конечно же, некий жизненный опыт и квалификация помогают избежать диссонанса. Это - вопрос философский. Жизнь есть мучение. Особо если ты постоянно что-то ищешь (и, разумеется, не находишь), разум твой воспалён - пламя хлещет его, разрушая, открывая дорогу в ад. Нет, все это лишь поэтика. Природой заложена такая штука, как жир ума. С годами ты просто закрываешься. Тебе не так обломно. Кем бы ты ни был, тебе не так обломно.
   -Ну как? - спросила Бегина.
  -Концепт.
  -Ну вот. А теперь я тебе расскажу еще вот что - ну... Тебе это будет самая тема. Зырь чо...
  -Чо, - сказал я.
  -Нет, ты зырь, зырь. Тебе про терминаторов рассказать? Щас расскажу. Первая модель - она давно появилась, да я сама историю не знаю. Но ранние терминаторы, они были что железо. Ну, сам пойми - делают основу, мотор, мозг.
  -А мозг из чего? - спросил я.
  -Да технологии давно существуют. Ты думаешь, по ящику тебе сказали, мол, чипы, Бил Гейтс, и этот, шо помер. Этот...
  -Кто помер? - не понял.
  -Ну этот... Айфон, херфон....
  -А я тоже не помню, как его звали.
  -А у тебя айфон есть?
  -Да на фиг он мне, - ответил я, - у меня вон - клавиатура, экран, мышь. Ворд. Я больше ничем не пользуюсь. Блог у меня есть, но я так себе. Почти не пишу. Это там...
  -А....
  -Стив Джобз, - напомнила Саша, проснувшись.
  -А, точно, - Бегина каркнула, - во, точняк.
  -Он тоже? - спросила Саша.
  -Что, тоже?
  -Робот.
  -А ты нет? Чо ты так спрашиваешь. Я про суть. Я ж говорю - по сути - есть центр. А значит, и тут вся правда - в центре.
  -Мне кажется, не в центре, - сказал я.
  -А в чем?
  -В том, что воруют.
  -Не, браток, это частность. Воруют - да пусть воруют. Это Родина наша! И я ворую. Да я намедни пошла на склад колхозный , и там мы с Петром вытянули пять мешков комбикорма. А чем курей кормить? Сам посуди. Центр - планета наша, и у нее - центр.
  -А в космосе? - спросила Саша.
  -А про то я не знаю. Не, ну зырь, чо расскажу. Чо, космос. Ты думаешь, люди не летают? А, ну я про фюрера-то рассказала. Но если там правда был кто живой, что он через сорок лет вернулся, значит, наверху он временно превратился в мумию. Но может быть и так, зырь, там есть проходы между мирами. Но, говорили, что он был жив и маялся. Тогда вопрос - а что же он ел? А есть же, ну, понятие - что есть ад. Там не едят, не пьют. Вот он, считай, и был в аду. Да я не это хотела рассказать. Первая стабильная модель называлась "Урожай". Иначе - Т-1. Нет, ну были и другие модели. Например, Т-2300 "Юлия Гуськина", хотя нет, Юлька поздняя была. Просто ее разрабатывали еще со сранья.
  -А чо урожай? - спросил я.
  -Ну, социализм же.
  -А...
  -Ну, терминатор удобен, чтобы землю пахать, например. Тем более, когда Союз был, никто топливо не считал. Какая разница, на чем он работает - на бензине или на быстрых нейтронах. Если, например, дизель, то чо? Сто литров в час - расход. Тонну залил, на десять часов терминатора выпустил, он поля вспахал. Плуг в руки взял, да идёт.
  -А что, пахали?
  -Не, ну теоретически. На практике то совсем другое. А ТТХ "Урожая" помню по памяти. Год выпуска - 1966.
  Основные данные - высота - 20 метров. Основной материал - чугун. Привод - бензиновый двигатель, объем 38 литров, бензин АИ-76.
  Объем бака - 10 тонн
  Запас хода - 3км
  
  "Урожай", хотя и строился в экспериментальных целях, но имел и конкретные задачи для сельского хозяйства, а именно - вырывание крупных деревьев. Предполагалось и некое боевое применение, однако, до такого варианта терминатор не был доведен.
  Разговорный аппарат - способ общения с человеком. Во!
  "Урожай" существовал в единственном экземпляре и умел произносить три слова. В последствие, будучи отправленным в музей, научился нескольким матерным словам. В 1991 году был расплавлен, а металл перевезен на завод по производству сковородок.
  -Вы хотите, чтобы мы поверили в это? - спросила Саша.
  -Не вы, а ты. Не выкай, - заметила Бегина, - мы - ребята простые, колхозные. А ты, поди, филологичка какая. Даже маму с папой на вы называешь. Ладно, а то обидишься. Ты выпей. А то ничего не пила.
  -Наливай, - сказала Саша.
  -А спирту тяпнешь?
  -Не надо ей, - сказал я, - горло сожжет, что потом делать?
  -Ладно, так уж и быть, - проговорила Бегина, - на вискаря. Но маргарином не заедай. Это моя пища.
  -Зачем маргарин? - спросил я.
  -Шарниры смазывать. А, кстати, есть чо дунуть?
  -Да я не увлекаюсь, - ответил я.
  -Не. Ты не увлекаешься, но побаловаться же можешь? Ладно. Ладно, расскажу про Людку. Людка, она что? Я не знаю, что ей может прийти в голову. Вот будут выборы президента, а откуда ты знаешь, что это не она?
  -Кто? Путин? - не понял я.
  -Спокойно, - ответила Бегина, - нет, это я так. Оно, может, ей и не надо. Но если захочет, она это сможет провернуть. А смысл? Смысла нет. Это вот у тебя - смысл. Все дело в эволюции. Чем существо примитивнее, тем у него больше смысла. Вот взять бактерию - да она вообще - самый что ни на есть смысл! Но, если разобраться, и у всех прочих существ - то же самое. Вот коту - ему хорошо. Он может бессмысленно ластиться.
  -Смысл всё же есть, - сказал я.
  -Да дело не в этом. Смысл - это место. Адрес ячейки. Давай без философии. Давай бухать. Собака тоже со смыслом брешет, но кому от этого лучше? И гуси у меня не зря съели забор. Но дело в том, что чем умнее существо, тем меньше смысл. А значит, в идеале, вообще не должно быть смысла. А я к чему подвожу? Если Людка будет избираться в президенты - то это вообще возможно.
  -Прекрасно, - сказал я, - Ищенко - президент.
  -Нет, все будут думать, что Путин - президент.
  -Надо налить, -сказал, - ты знаешь, правда отпускет. Ты права.
  -Еще спиртку?
  -Да. Давай.
  -А горящего дербанешь?
  -А желудок не сожгу?
  -Ты чо, он же погаснет. Без воздуха спирт не горит.
  Она потянулась к полторашке и наполнила стопарики. Запахло медкабинетом.
  
   Я раньше в кино видел, как пили горящий спирт. Всякая вещь бывает в первый раз. Хотя, если задуматься - это ж сколького я не видел и не увижу. Да ведь есть у нас телевизор, да интернет. Вроде бы и этого много. Еще лет двадцать нужно было идти в библиотеку. Да нет, и десять лет - тоже. Но это если ты озабочен тем, чтобы смысл имел хоть какую-нибудь нормальную форму. Юра Чмоков, если вспомнить, как-то написал роман за неделю. Это он на спор сделал, чтобы паказать молодежи, как надо. Все это в достаточной мере поразило и меня. Я понимаю, конечно же, искания юношей, но человеку состоявшемуся - где ему взять эту заражающую энергию отформорматированного идиотизма.
   Нет, читать это было нельзя. Потом Юра по секрету спрашивал - Лёш, есть у тебя такие корректоры, чтобы без палева. Корректоры, понятное дело, были. Не бесплатно. А вообще многие привыкли за гроши все делать.
   На лоха.
   Вся жизнь на лоха.
   Я выпил горящий спирт и чуть не помер. Спустя секунд десять стало отпускать. Запить я не мог - да, неверное, и не помогло. Потом Бегина подала мне стопарь самогону - я добавил, и на некоторое время жизнь покинула меня.
   -Это типа обряд, чо, - сказала она.
  -Как обряд, - я спросил с трудом.
  -Зырь, это я щас придумала. Так рассказывать, чо?
  -Да, - ответил я.
  Мне чудились какие-то смутные, мифические, мучения. Алкоголь - большой друг. Но есть и обратная сторона алкоголя. Это типа Пинк Флойда. Не менее.
   -Зырь, чо, - сказала Бегина, - терминаторы вообще, слышь, начали строить еще в 40-х годах, но тогда ничо не построили. Хотя уже до войны то ли был проект, то ли брешут - сделать огромного железного человека, чтобы он шел по Европе и топтал врагов социализма.
  -Высокого? - спросила Саша.
  -Да. Ну я ж говорю, я точно не знаю, правда или чо. А, слышь чо, зырь, эта инфа была как сервисная. Вот тут, - она показала на голову, - ты чо, думаешь, я не интерисуюсь, кто я, чо.
   Бегина воодушевилась. Вообще, все любят о себе говорить. Мы снова выпили. Меня стало отпускать - но это была лишь новая фаза опьянения. Вакх владел моей аурой.
   - Пойми, слышь, у любого организма это есть. Даже у глиста. Просто он не снабжен мышлением.
   - Что есть? - не понял я.
  -Возможность понять себя. Вот ты на себя, зырь чо, смотришь, рука, нога, голова, чо. Нормаьно, чо. Зырь, можешь читать философскую литературу. Это - твой инструмент. Ты можешь через мысли умных людей пытаться познать себя. А мне проще. Потому что у меня есть техническая документация. А, а я знаешь, как дядька тот усатый уехал, бухаю и думаю - и нет же шь в жизни любви, да и хер на нее. И стала читать документацию, и смотрю - целая подборка про терминатора 40-х годов. И я думаю - брешут, чи не брешут. Короче, название было Т-06 "Герой-Сталинец". Одни ученые предложили использовать биореактор со спиртовой турбиной. Ты понял?
  -Не.
  -А ты думаешь, что я так бухаю. А тут уже у предка это было. Спирто-турбина. А так как биореактор построить нельзя, особенно тогда, то, конечно, собирались поставить многоцилиндровый дизель. Нет, ничего этого сделано не было. А то иначе бы Европу растоптали. И не было и экспериментальной модели. Но было много теоретических подач. Потому, их использовали после войны. Кстати, фюрер хотел купить, или стебался, по крайней мере, копию Т-06. Это чтобы пустить его на Америку. Он был шел по Нью-Йорку и валил небоскрёбы.
  -Это жесть какая-та, - сказал я.
  -И чо? - спросила Бегина. - Я вижу, тебе нравится.
  -Ну, я ж фантаст. В 50-е годы, да нет, еще раньше, в США выходило много комиксов, там, по моему, можно найти и такое.
  -Ну, зырь чо, это раньше было. Во-вторых, утечки данных не было. Это потому что это могло быть пасхальное яйцо. Слыхал?
  -Да, - ответил я, - я хоть писатель не эрудированный, но понимаю.
  -Это, зырь, не факт. Но оно и сейчас невозможно.
  -А тогда?
  -А тогда - да. А ты пойми - дело не в технологиях, а в осознании мира. Почему всего за 16 лет после войны полетели в космос? А сейчас смотри - сколько лет после развала Союза? Вот. И фиг мы куда летим, и только воруем. Так что, если человек убежден, если им руководит идея о летающих городах, он сильнее всех.
  -Ты имеешь в виду коммунизм.
  -Да, коммунизм, чо. Выпьем.
  Я вдруг понял, что наступил второй тайм, и что я тоже терминатор. И всё. И Саша, и она терминатор. Я живу, вокруг весна, и пора повесить на стенке красное знамя, а также пойти, пойти поймать Владимира Сорокина и прохохотать ему в лицо - и энергия этого ржания забьет его в угол конвульсий.
   И тогда мы начнем поход.
   Все правильно.
   И будет играть песня "Поход", автор - Э.Артемьев, и земля рассветёт.
  -И зырь чо, пройдет лет 100, и будет только путь вниз, - сказала Бегина.
  -А фюрер? - спросил я.
  -А ты посмотри на герб Третьего Рейха и СССР и сравни. Германия - все то же, что и было тысячу лет назад. Ничего нового. По идее, это уже должно было, а значит - мог иметь место лишь короткий ренессанс. Германия вообще не имела шансов победить Союз, так как это - первобытный мир, а СССР - новый.
  -Ну да, я - зевнул.
  -Ладно, зырь чо. Ты спишь.
  -Не сплю, - ответил я.
  -Сейчас еще расскажу. В 50-х годах уже были действующие модели. Но некоторые из них не двигались, так как не хватало мощности. Но важен был искусственный интеллект. Серьезной моделью был терминатор, ну я уже говорила, Юлия Гуськина. Эта модель не была революционной, зато являлась прогрессивной в плане проработке.
  -А ты и всякие алгоритмы знаешь? - спросил я.
  -Но-но, - ответила Бегина, - не надо смотреть на меня, как на экземпляр. Я - баба русская, простая.
  -Не, я вообще. Но это все железные модели были. А биологические?
  -А щас, зырь, дойду до этого. Вот сейчас я тебе продиктую ТТХ "Т-7".
  "Т-7", Терминатор-зубарик. В 1965 году конструктор Иван Булкача предложил построить небольших атомных терминаторов, попросту - головоногов, которые бы могли в случае войны наступать широкими строями на позиции противника и действовать зубами. Тестирование проводилось на проволочных заграждениях. Т-7 прекрасно справились с задачей, перекусив проволоку. Однако, в дальнейшем было отмечено не очень уверенное движение - проблема заключалась в плохой ориентации на открытой местности.
  
  Параметры Т-7:
  
  Масса - до 25 кг
  Средняя скорость - 4 км/ч
  Максимальная скорость - 7км/ч
  Запас хода - 5 км
  Количество зубов - 48.
  Предполагалось, что при достижении окопов противника, терминаторы Т-7 вступают в зубовую схватку. Для перемещений на поле боя должна была и использоваться техника перекатывания.
  -Почему скорость такая маленькая? - спросила Саша сонно.
  -Не спи! Не спи! - сказала Бегина. - Давай чаю сделаю. Дербанёшь - оно тебя прогреет, снова жить захочется. Нет, это ж типовая скорость. Но чо ты, милая, какая это маленькая скорость? Пешком человек идёт со скоростью 3 км/ч, а 4 - это на километр быстрее. А на поле боя быстрее и надо. Представь, сидишь ты в окопе, а на тебя идут зубарики. Да 4 - это ж средняя, а 7 - максимальная. А с полной выкладкой боец, да еще где-нибудь в полях, такую не разовьёт. А зубарики перекатываются, хрен в них попадешь. Потом скатываются в окопы и всех зубарят.
  - А это сюжет, - сказал я.
  -Да целая вселенная, - сказала Бегина, - а ты думаешь, ты напишешь, и это издадут?
  -А чо? Хотя, не знаю, - ответил я, - может, ты права. Если вещь бессмысленная, то она пользуется интересом. А как что хорошее, настоящее - так фиг.
  -Нет, это - вопрос воздействия информационного импульса гомеостазиса через социум, - ответила Бегина, - но ты не парься. Сейчас еще расскажу про терминаторов.
  Т-200 "Волга"
  
  ТТХ:
  
  
  Двигатель - дизельный, радиальный, 24 цилиндра
  Количество валов - 48
  Масса - 60 тонн
  Запас топлива - 10 тонн
  Процессорная установка - ламповая, 1500 ламп, питание - анод 250 В, накал - 6В,
  загрузка - стационарная, на базе
  Способ передвижения - две гусеницы, одна нога
  Количество голов: 1
  Количество рук: 6
  Органы восприятия: визуальная установка (12 скрытых глаз, 1 открытый, основной), радиолокатор
  Наличие отсека для десанта: +
  Перемещение по воде: +
  Крепеж для вооружение: +
  Летание: -
  Прыжки: -
  Погружение под воду: +
  Глубина погружения: до 100 м
  Закапывание: +
  Скорость закапывания в обычный грунт (метров в минуту): 2
  Скорость закапывания в песок (метров в минуту): 4
  Возможность использовать на сельхоработах: +
  
  Предполагаемое вооружение:
  
  Ракеты земля-воздух: 10
  Пулеметы 7.62: 20
  Пулеметы 12 мм: 6
  Пушка 20мм: 4
  Пушка 40мм: 2
  Пушка 76мм: 1
  Установка противотанковых ракет: 1
  Установка дымовой завесы
  Защита от оружия массового поражения: +
  
  Год разработки: 1965
  Год выпуска: 1970
  Всего произведено штук: 2
  
  -Ого, - сказал я, - и они работали?
  -Да. Экспериментально. На полигоне. После этого было произведено еще немало моделей, но важным прорывом, звездой негасимой, стал терминатор- человек.
  -Ищенко? - спросил я.
  -Нет, она - уже ходовая, Людка-то.
  -А вы? - спросила Саша.
  -Не вы, а ты, я ж сказала, - проговорила Бегина, - а кто тебе сказал? Кто докажет? Может я стебусь, а вы слушаете? Ладно, гы. Я ж шутю. Перед Людкой уже была целая линейка, но в люди они не вышли - их переплавили по конверсии. Но это наши, они и не раскрыли секрета, но речь шла о модели с кодовой цифровой. В США аналогов не было, и они просто расписались.
  -В смысле, - не понял я.
  -Договориваются по некоторому пункту вооружения. Согласно этому, одна сторона должна уничтожить, допустим, 100 единиц. И другая - 100. Мы уничтожаем. А у них такого класса вооружения нет, а значит, и уничтожать не надо. Они просто ставят галочку.
  -Абсурд, - сказал я.
  -Нет, почему. Русь. Большое количество интеллегентиков, которые хотят за даром отдать леса, поля и реки.
  -Значит, это и всё, что осталось? - спросил я.
  -Я точно не знаю. Мы один раз думали, что может - так было задумано, чтобы за нос врага водить. Но уже прошло столько лет, а ничего не меняется. Нет, я думаю, что это всё. Есть немало людей, которые бы хотели получить секрет. А тут зырь чо - вот была Антика. А потом - тыща лет тьмы. И всё. Тьма пришла, слышь.
  -Почему?
  -Я думаю, лет через тыщу может возродится СССР, но не сам, а виде чего-то еще. Но, если люди так же будут гадить в атмосферу, ничего не будет.
  -А если в космос?
  -Не, братан, - Бегина закурила сигарету, - зырь, чо. Сколько полетит в космос? Ну, переселить на Луну даже миллион человек. А чо это даст? Зырь, сколько китайцев. Чо делать, в натуре, уже никто не знает. Но вишь чо, штаты, они применяют вещества, чтобы контролировать людей, в том и весь прогресс.
  -А я думаю - знаешь, - сказал я, - что когда-нибудь камеры будут в сортирах ставить.
  -Уже ставят.
  -У них?
  -У них давно ставят. В новых домах есть камеры. Но зырь, чо, важно не это, а как ты сам способен подчиняться. Ты-то можешь и не подчиняться, но все это видимость. Согласись, воспитанность, запрограммированность - лучший помощник.
  -И так будет тысячу лет? - спросил я.
  -Не важно. Может быть, зырь, и времена последние настали. Я не знаю.
  -А будущее можно определить?
  -Конечно. Это тоже какая-та чешуя, у нее есть параметры. Но хрен ты разберешься. А не разберешься, потому что надо разбираться. А кто это будет делать? Воровать - пожалуйста. По головам ходить. Нефть сосать из земли. А ничего другого не надо. Надо либо быть разумным животным, либо - очень разумным животным. Западная идеология как раз на животных рефлексах играет - нужно быть обезьянкой с алгоритмами и демократическим пониманием процессов. То есть, если какая-нибудь сука стреляет кому-нибудь в голову, но это происходит в странах третьего мира - это не убийство, но концепт. И я тебе не зря сказала, что есть концепт. И есть центр. И даже если центр - покруче самой судьбы- это ничего не меняет. Был коммунизм, нет коммунизма. А то, что так сильно ездят по ушам - мол, был тоталитаризм. Ты, братан, ты это слово забудь. Есть идея, и есть ее энергия. И она идёт через людей, она форматируется и растет - и чтобы ей победить, нужно много времени и много жертв. А следствие - это не то. Так что, я братан не знаю, это начало или конец.
  -На конец похоже, - сказала Саша.
  -Мы знаешь чо, - сказал я, - мы поедем. А то дело к вечеру. Надо отсюда, от вас, выбраться. Я вообще хотел бы в Тулу вернуться, но не знаю, как.
  -Араму, зырь чо, позвоню, - сказала Бегина.
  -Это таксист ваш?
  -Да. А ему недавно сделали какую-то там операцию, он не пьет, теперь ездит, куда хочет. Ему как раз клиенты нужны. Он на газе. Я ему сама газ ставила на "Волгу", а иначе не выживешь. Да вишь, вы там в Москве то зажрались, а мы так живём. А тут приезжал. Паря, чо, один - до соседей, выкормышь слышь местный, потом поехал - в хомячках сейчас. Говорит Араму - чо ты тут сидишь? Езжай в Москву. Я, слышь, чо считаю - это не страна, если надо куда-то ехать. Это территория. А если ничего не делать, то ничего и не будет.
  -А я что могу сделать? - спросил я.
  -А всегда можно что-то сделать. Ты сам подумай. Если хочешь - делаешь. Я понимаю, слышь чо, если у тебя рук нет. А есть же. Ты сам смотри...
  
   Что тут можно было сказать?
   Я думаю, Бегина, она хоть и была серым нечто, из нее бы вышел прекрасный фантаст. Мы налили. От самогона меня конкретно развезло. Саша, конечно же, не пила - ей хватило и одного стопарика, чтобы попасть в состояние, близкое к коматозу.
   Бегина достала еще соленой рыбы. Куры за окном кудахтали, как оглашенные. Как будто их кто-то заставлял это делать.
   Курение и поедание маргарина продолжалось.
   Что тут можно сказать? Мир полон людей. Он и есть люди. Это только с виду она - масса, да и с виду любой странный индивид - это всего лишь существо под гнетом нынешних понятий. Люди, характеры, сюжеты.
   Но нет ничего.
   Ничего нет.
  Нет, я могу взять вдруг - взять и начать бороться. И меня вышвырнут из этой системы. И я останусь голым, без штанов, вернусь в провинцию, там, конечно же, я наколочу понтов. Меня примут в местное литературное общество. Я буду делать вид, что все двери там, в Москве, для меня до сих пор открыты. Но для этого нужна наглость.
   Что делать? Какой выход из этого феодализма? Неужели никакого?
   Бегина стала тут говорить по мобильнику - у нее была допотопная труба, которую в свое время еще именовали как "топор". Но теперь их не было и на развалах, где мобилы продавали едва ли не на развес.
   -Да, - каркнула она.
  В трубке заклокотало.
  -Не.
  И еще более громкий клокот.
  -Как хотите. Вызовите трактор. А я чо. Ге-ге. Не. Не, потом. Щас гости. А что ты хочешь.
  Было слышно, как в трубке кто-то заржал. Она выключила мобильник и продолжила:
  -И зырь чо. Но до недавнего времени, короче, было важно получить технологию. А сейчас смотрят - а нафиг. Америка уже нюх потеряла. Хватает и того.
  -А что за технология? - спросил я.
  -Ну... Ты же это хотел узнать?
  -Я?
  -Нет, я. Ты приехал спрашивать про Людку?
  -Какую?
  -Да ты напился. Про Ищенко.
  -Да. Конечно.
  -Но ты сильно не болтай. Если чо узнаешь, чо поймешь, молчи. Оно-то всё и так засекречено, никто не знает. А документация-то есть! Была копия. Один жидок, а живёт он сейчас в Монако, решил сделать доброе дело и документацию украсть. Но она была под защитой. Это самовозгораемая бумага. А договаривался он на большую сумму. А как сгорела бумага, он звонит в ЦРУ и плачется. Ну, те подумали, подумали, душа не вынесла, дали ему денег. Но в Монако он не на эти бабки уехал. Он потом еще выдаиванием заводов занимался. Ну, универсальный организм, понял. Куда не попадет, везде доит, и доит плотно - до конца выдаивает. Никому ничего не оставляет. Потом надоил, поделился, чтобы его не трогали, и погнал жить припеваючи. А ты думаешь, что все получают по заслугам? Да не. Нихрена. Закономерности нет. Что получаешь, то получаешь. Не более того.
  -А что за жидок? - спросил я.
  -Тебе надо? Это никому не надо, - ответила Бегина, - ты вообще ничего не знаешь. А знаешь, что делают?
  -Что?
  -Нет, выпьем.
  Она потянулась за бутылкой.
  -Давай меняться. Мне самогон, а тебе Джон Вокер. А то вставлять перестало. Ладно?
  Мне тут показалось, что она предложит мне перейти на маргарин, но обошлось. Мы толком и не поговорили, а я уже был изрядно пьян. Нужно было систематизировать....
  Что систематизировать - вот вопрос. Да всё - и то, что мы были в какой-то глухомани, и что отсюда надо было как-то выбираться, и что тут наверняка не было ни гостиницы, ни такси. Вот сейчас еще немного...
   Но я парень крепкий. Как и мой герой. Хотя тот герой - а что он? Он только один, а все остальные - это воспитанная пыль. Но заявлять самому себе можно многое. Раньше даже лучше было - я был герой сам перед собой. Потом - сила самоубеждения сменялось привычкой. Так я воспитывал свою волю, чтобы оставаться самим собой в этой почти бесполезном мире, где тебе заранее определили твое место. Работай. Хочешь большего - учись хитрить, воровать. Писательство на Руси - это не способ выражения мысли, но просто поиск теплого местечка. Это лучше, чем работать. Это - особый способ отлынивания. Сюда лезут именно за этим. Именно поэтому так все распределено.
   Уж не знаю, когда так повелось. Но до революции точно такого не было. Среди поэтов были Есенин, Блок, Гумилев, а сейчас - Рабинович, Кац, Рубинштейн. Нет, что задаешь ты себе вопросы, что ни задаешь - всё одно.
   Ведь я - песчинка.
   -Нормально? - осведомилась Бегина.
  -Чо, - не понял я.
  -Вискарь.
  -А...
  -Не палевный?
  -Не знаю, - ответил я, - а я много знал чуваков, которые занимались.
  -Вискарем?
  -Не, ну всем. Всё бухло подделивали. Но по вкусу неплохое было. Просто оно ж дорогое, приходится постараться, а ты разве не?
  -Не знаю, - ответила она, - по-моему, не.
  -А такси тут у вас же нету? - осведомился я.
  -Такси. Арам есть. А чо?
  -Ну, соберемся как - на чем до городу....
  -А... Да, ленивый ты, товарищ писатель. У нас есть автобус. Да у нас трасса ж - проходящие идут, лови - не хочу. А я люблю автобусы. Особенно Икарусы. А тебе что больше нравится -Лаз или Икарус?
  Я налил. В голове начинало что-то не стыковаться.
  -Лаз более глухой, - сказала Бегина, - а мы раз с Людкой поехали на концерт. В городе выступали На-на. А Людка чо... Ну, я просто сижу, слушаю. И всё. А Людка постоянно хочет что-то обломать.
  -А где она сейчас? - спросил я.
  -Да я не знаю, слышь. В Москве, наверное. А где еще? Тут дел никаких. Но она тут и не жила, она по соседству на селе жила. Да ты не знаешь. Ты ж не местный. А мы тормознули на трассе Лаз. А он, сука, глухой! В Икарусе если ты забухаешь, то сразу на смех пробивает. А тут - или на сон, или на романтику. А помнишь, была газета "Я молодой"?
  -Помню, - ответил я.
  -А помнишь - был "Птюч"?
  -Чо-то припоминаю.
  -А "Ом"?
  -А его разве нет?
  -Не, нет. Короче, у нас был "Ом". Мы его водиле отдали, чтобы он остановился, а мы водки купили. И сидим, ржём. У нас так принято. Водочки если надо пассажирам, то водила всегда остановится, без облома, чо. А то как ехать?
  -А сразу с собой брать? - спросил я.
  -Вариант. Но не всегда успеваешь. Не, ну Арам - вон-то, - она показала куда-то рукой, - доедете. Там, если хотите, можете на поезде чухнуть. Или по кабакам. Щас уже не опасно. А, зырь чо, не дорассказала . Людка, она всегда хочет на концерте шухер устроить. Она и сейчас так делает, чо. Я недавно по телике видела - показывали концерт Земфиры, и самого краю была видна движуха. Короче, если концерт сорвется, это ей по приколу. Она пробралась к сцене и стянула за ногу кого-то. Ну там, какое тело ходило, с камерой, что ли.
  -Не поймали?
  -Не знаю. И зырь чо. Приехали, а она говорит - мол буду в Лёвкина кидать яблоки. Попаду - пять очков, не попаду - минус один. Я спрашиваю - где ж ты яблоки-то возьмешь. Она пальцем крутит у виска, дура, мол. А тогда где яблоки было купить? На рынке. А вечер. А мы пошли по дворам спрашивать - если ли яблоки. На третий заход нам продали три килограмма. Она ж талант, чо. Не то, что я. А я потом спрашиваю - почему такое неравенство. Почему попадание - 5 баллов, а если мимо - то минус один. Она говорит - да это, мол, простая арифметика. Взяли мы яблоки, сели и кидаем. А тут чо - народ же понимает, что музыка - фуфло, а чо делать - накатил и вперед, что дают. Увидели, что мы яблоки кидаем, стали поддерживать. А тем - ни в какую. Поют. Ну они не пели, когда рот под фонограмму открываешь, легче уворачиваться. А они чо, они ж тоже синие выходят. Кидали в них, кидали, они запарились, стали в обратную кидать. И кидают, и поют. Народ обрадовался, аплодировал стоя.
   -А кто выиграл? - спросил я.
  -В смысле, чо. Мы, конечно.
  -Не, я про счет.
  -Ну Людка подшафе была, промахивалась. 9 баллов всего набрала. А я - минус два. Нет, сначала нормально было, потом, когда все бросаться начали, фиг попасть было. Мы потом пошли по кабакам. А раньше чо - если в кабак приходишь, то надо биться. Ну, мужики ж обычно бьются, а бабы получают. А если приходим сами - начинают цепляться. Ты не смотри, что я такая. Она и Людка что, королева красоты? Главное - расфуфыриться. Приходишь, берешь пива и орешков и ждешь. А ждать недолго. Только на кого-нибудь не так посмотришь, тут же рамс. Ну или пойдешь до стойки, тоже взрамснешь, а кто-нибудь тебе и говорить - мол, чо ты, кукла, понты колотишь. А ты ему - слы, импотент. Начинается разборка. Мы когда как. Я любила стульями подраться, а Людка - она на бутылках наступала. Потом как разберемся - идём в следующий кабак. А нас не узнавали, прикинь. Ну мы ж не в один город ездили. Тут у нас по округе много мест. А в Москве делать нечего - там тебя сразу мусора сука искать начнут. А тут же шь сколько городков, и везде по-разному. У нас тут тоже есть кабак, но я туда не хожу - там тараканы бегают. А вот там, за полем, стоит еще один - там пиво хорошее, но оттуда пешком долго пилить. А сейчас уже нет драк. Нет, по селам, то да... А в городе уже пошел цивильняк, но дорого. И суши, суши... А ты суши ешь?
  -Да не, я..., - ответил я.
  -Вот и я ж за то. Да на хрен...
  -А чем Людка сейчас занимается? - спросил я.
  -А ты ее не осознаешь, - ответила она, - и я ее не осознаю. А она меня - да, понимает. А зачем звонить? Зачем тревожить?
  -А что, есть телефон? - спросил я.
  -Да откуда. Ты чо, меньше знаешь, лучше спишь. Я поспать люблю, тут меня начнут тревожить. А знаешь, а чо уяснила, понял. Есть центр.
  -Чо за центр? - спросил я.
  -А все считают, что он есть.
  -И ты считаешь?
  -Зырь чо.
  Она словно призвала меня начать что-то искать. Я заерзал на месте. Саша зевнула, стараясь не заснуть. Нет, ей не было скучно, просто она употребила сверхдозу - два раза по пятьдесят грамм деревенского самогона.
  -Раньше не было понятия о центре. Раньше были церковь и бог. Но церковь и бог и сейчас есть. В Америке знаешь как верят? Да не на шутку. Еще сильнее, чем раньше. Но там секты, чо, ты знаешь. Ну ты не парься, что я так говорю. Ты же знаешь, говорят по нерусски, типа, в америке - секты, you know, типа присказка, а знаешь ты или нет - та хер же знает. А, слушай, щас чо расскажу, пока не забыла. Тут один новый русский хотел на мне жениться. Ну он и новый, и старый. В москвах же нет уже такого понятия. А у нас тут - что ты... Если на джипаре, да какой бизнесмен, с квартиркой, да если еще ездил до Парижу и там на фоне его сфотался - то все. А дядька хоть и немолодой, но жгучий. И вон там, возле забора, стал и стоит. В джипе стоит. Я думаю - а чо, чем черт не шутит. Думаю - усатый, как тараканище. Или мультик был... Не, ну он не юноша, а мне то чо - не, мне не скучно, чо. Думаю - во будет кому мозги полоскать. Я знаешь какая жуткая в быту. Я вот если бухать начинаю, я неделю бухаю, а все не пьяная. Со мной соревноваться нельзя - печень отключится, умрёшь. И я, понял чо, уже решилась, - она закурила, ибо рассказывалось ей вдохновенно, - а тут Паря пробегал, это пёсик мой, калитку не закрыл, и гуси вышли. А они у меня во. Забор съели. Я железный поставила - тот тоже поточили, но не весь. Я тогда поняла, что надо с ними разговаривать. Выйду, сказку им расскажу, они после этого только землю едят. Вон, слой целый сняли. Я знаешь, чо думаю. Сейчас вода дорогая. Огороды все забрасывают все, потому что дорого. Это ж прикинь - Россия-матушка под жидом трещит. Голландия нас кормит. Так они ж мне выедят землю до воды, да и бурить не придется. Капусты как вырощу... Так зырь чо... Гуси пошли и дядьке подъели его джипарь. Да он в ужасе и удрал. И больше не было его. А уж как мечтала я ночами, как мечтала. А потом думаю - да хрен же с ним, пора. Наварила самогон из молока.
  -Дашь рецепт?
  -А где гнать будешь?
  -В квартире.
  -У тебя там молока нет.
  -Как нет?
  -Такого нет. Только порошковое. В Китае начали синтезировать порошок. Раньше гнали обычное, сухое. А теперь - молекулярный синтез. Чем больше ты его пьешь, тем сильнее в тебе развивается сила беспонта.
  -Как беспонта?
  -Метафора, понял. Молоко должно быть из под коровы. Другого молока не бывает. А если оно другое, то это не молоко. Во многих регионах, чо, животноводство вытравили. Ну и всё.
  -Жалеешь?
  -Ну я же не ты. Я ж дярёвня. А ты воще поди молоко не пьешь.
  -Не, - ответил я, - не, пью. Или не пью. Я пиво пью.
  - Пиво делают из пивного порошка, - сказала Бегина, - его тоже из Китая везут. Это, кстати, тоже молекулярный синтез. И в молоко, и в пиво можно добавлять специальные добавки, чтобы приручать население. Но почему-то этого не делают. Видимо, есть какой-то вредный эффект. Ну, прикинь, купят люди пива. А потом смотрят - мол, что за бухло, надо водки. А водка тут же нейтрализует эффект.
  -Ты про центр не сказала.
  -А... Я точно не знаю, есть ли центр сейчас. Вот, допустим, мы с тобой поговорили, а центре уже всё знают. Как так?
  -Передача данных, - предположил я.
  -Не. Будешь Беломор?
  Она открыла пачку.
  -Вонючий. Чистый раньше был. Сейчас вирджинию туда суют, а это - ГМО. Почти что чмо. ГМО - чмо. Рифма. Табак тот хороший, который ты сам разводишь.
  -А ты разводишь?
  -Я пробовала. Но у нас всё ж широта не та, если чутка южнее перебраться. А я хотела. Зырь, чо, а на югах и шала растёт за просто так. Огородец плана посадил, да и торчи себе круглый год.
  -А менты?
  -Да что ты. Они ко мне не сунутся.
  -А чо так.
  -Потому что - центр. Я к этому и подвожу. Я проверяла наличие электромагнитного поля. Сечёшь?
  -Не.
  -Сигнала нет. Значит - другой способ передачи сигнала.
  -Ну да.
  -Да не, ты не понял. Если б я знала телефон Людки, его бы еще кто-то знал. А знали бы в центре. Так что ты не думай, что я зажопила. Если заметишь за собой слежку, не удивляйся.
  -Нет, ну я ж фантаст, - сказал я, - мне то что. У меня и так в голове тараканов полно. Слежка, как слежка. А что я знаю?
  -А какая разница.
  -Давай выпьем, - сказал я, - думаешь, я верю?
  -Вот тут ты прав, - ответила Бегина, - потому и выпьем. То есть, за это.
  -За чо.
  -Да не тормози. Я так. Оно, может, за тобой и раньше следили. Просто ты внимания не обращал. А так как ты и не был никому нужен, то и не обратят внимания. Ну да ладно. Чо тебе рассказать?
  -Расскажи, - сказал я пьяно.
  -Ладно. Это тебе для дедукции. Или для чего? А, для эрудиции, чо. Значит смотри, чо. Ты знаешь, в каком году разработали первый терминатор?
  -Не-а.
  - Как и положено, сделали его фашисты. Ты ж в курсе, что люди летали на луну еще до американцев.
  -Ну конечно, - ответил я, - это ж известная фишка у фантастов. То наши летали, комсомольцы, то фюрер сам летал.
  -Н-да, - произнесла Бегина, - но это даже и не слив, а метод уничтожение правды раскрытием. Вот ты веришь, зырь чо, а как тебе скажут - что это правда, да все повторять начнут - то уже и верить неохота. Так же шь? Вот. Но ты не ссы, я сама не знаю, летали или нет. Людка ж любит воровать. Она всегда ворует. Не украдет, не жила. Короче, спёрла она документы. Фюреровские. На немецком. А как перевести? Набрали мы водки и учебников. Давай немецкий учить. Да со словарем все и перевели. Ты это, братан, зырь чо, если я с темы слечу, ты мне напомни. Ты думаешь, я не пьянею, чо? И я пьянею.
  -А я чо, - я пожал плечами.
  -Значит, все, пойми, и проще, и сложнее. Если удалось построить одну ракету, то спрашивается - почему не построили другую? Это любой нормальный человек спросит. А значит - не было технологии. Вот ты если делаешь что-то по готовым чертежам, то оно нормально, а что дальше. Ну грубо говоря, ты купил компьютер.
  
   * * *
  
  
  
  Был конвент. Народ крутился, метался, накачивая чувства. Это была метель из людей. Тут было множество новичков, и все они жаждали чудес.
   Тут была и Лара Эндшпиль (Попович) - с ней я разговорился. Всё дело в том, что Саша отправилась к родителям, оставив меня на съедение перед самим собой. Но тут было всё верно - никто бы из местных людей, субъектов человекообразных, объектов, маньячащих на клавиатурах и радующихся этому, меня бы есть не стал.
   Потому что фантасты - признаюсь - это стадо коров. Тут нет волков.
   Волк честнее. Он пушистый и с зубами.
   Даже собаки - мелкие, стайные, какие-нибудь вокзальные дворняги из какого-нибудь Владимира - и те обладают хоть какой-нибудь энергетикой.
   И правда, у меня в руках был бокал, но в голове - невидимая дверь, и часть моих мыслей была по-прежнему там. Как хотелось.... Нет, виделась - темная, может быть, сырая улица. Практически - улица, фонарь, аптека. И жажда чего-то - и я, словно пёс, бреду, и с языка капает - это вода от поиска себя.
   Я нахожу дверь - переулок темный, словно бы ты в матрице. Потому что и другого нет сравнения. И там я смотрю ему в лицо, и он, видят этот взгляд, не может понять - кто это? Человек? Демон? Гость из преисподней?
   -Вот как ты думаешь, Алёша, - сказал Юра Чмоков, - есть ли у нас теперь талантливая молодежь?
  -Конечно, - ответил я.
  -Ну я не говорю - Иванов Арсений, Алла Чехова, Кошкина, Доросевич. Всё это мы знаем....
   Он ездил мне по мозгам, и нужно было выбирать - сюда или туда. Впрочем, все это преувеличение. Только в самом чистом своём состоянии человек способен осознать свое пребывание не в одном месте.
   Но, впрочем, алкоголь. Он то же - в помощь. Жизнь вроде бы показала, что пятен на ее шкуре полным полно - но толку?
   - На рыбалку ездил, - сказал Юра.
  -И куда?
  -Мне Боря показал такое место - денег платить не надо, сейчас уже таких мест нет. Но это в Москве, в провинции ж еще не все капиталист под себя хватанул. Но далеко ж не поедешь. Это надо, чтобы там, например, конвент проходил. В Кемерово, помнишь?
  -Когда?
  -Не помнишь?
  -Помню.
  Вскоре темп вечера перешел в дрейф. Наконец-то я оказался в коридоре, где было пара столов для случайного пива. Тут был и Сашша Лошак, писатель. Мы вновь поговорили о наших бестселлерах. Раньше я мог говорить часами. Но ведь и теперь - ничего другого не оставалось. Мы курили, мы выпивали, вокруг сновало множество людей, популярных на всех этих невероятных фантастических балах.
  -Пишешь? - спросил я.
  -Чего? - он не понял.
  -Ну, вообще. Вообще ж - пишешь?
  -Кого, - не понял Сашша.
  -Роман там, повесть.
  -Роман, - ответил он, - скоро выйдет. Очередной. Восьмой. Событие.
  И мы (а что же еще делать) - мы употребляли. Я бы еще добавил, что есть такая вещь, как темнеть лицом. Это когда ты о себе мнения особого. Но некому сказать тебе доброе слово. Некому тебя похвалить.
   И темнеешь.
   Ты как сука. Нет, конечно, есть молодежное понимание. Мусор жизни чрезвычайно широк и силён. С появлением социальных сетей люди поняли, что можно вообще быть по жизни грибком, зеленым норвежским лишайником, и при этом - выглядеть, сиять как в ни чём ни бывало.
   Собирательство пенок....
   И так ты идешь - тень. Но ты поначалу - тень окруженная. Вот ты, к примеру, родился. И ты тоже - тень.
   Все потому, что тут и выпить-то по-нормальному не с кем. А даже если и есть - то нужны мне такие собутыльники. Мы говорим - каждый о своём.
   Единственной полезной вещью могло бы быть совращение. Тут такого было - пруд пруди. Надо ж сказать еще за высокую степень проекции вещей. Это когда, например, ты - борец с тем, кем ты сам являешься.
   На Западе просто. Объявили однополные браки - и больше никому до этого дела нет. Российские пидарасы играют в повсеместных мужчин, очень часто - визжащее-пищаще брутальных, с визгом, воем, фальцетом.
   Среди писателей - целые океаны личностей с трудной идентификацией. Всё это выливается на бумагу - читайте, не читайте, делайте с этим всё, что угодно.
   У меня были мысли. Намедни я написал Оле в социальной сети "Вконтакте".
   Я переживал, братцы. Жизнь шла. Секацкий становился старше. Как оно там, на полях злых реальностей.
   -Привет, - написал я, - думаю - как ты там? Волнуюсь за тебя.
  -)))), - ответила она.
  -Нет, правда, - написал я, - всё ли у тебя получается?
  -О чём ты? - отвечала она. Ощущалась, что она сосёт чупа-чупс.
  -Давно тебя не видел.
  -У меня всё так же, - отвечала она, - клёво. Живу с девушкой. Я - её королева.
  Конечно, тут дела не было.
  -Что читаешь? - спросил я.
  Тут она ответила, и я понял, что это - всё тот же томик, с которым она ходит уже три года. Это был Иржи Грощек!
  Можно спросить - с собой ли он у тебя, Оль?
  Она откроет свою сумочку. Да, там!
  -Ты читала мою новую книгу? - спросил я.
  -Да. То есть. Я собирался. Настя покупала.
  -А кто она?
  -Моя бывшая.
  -А сейчас кто?
  -Нателла.
  -Работаешь?
  -Выгнали.
  -За что?
  -За секс на работе.
  -С директором?
  -Нет, что ты. Ладно, мне тут неудобно.
  -Почему?
  -Придёшь?
  -А ты?
  -Встретимся, потусим?
  -Точно.
  
   Стоял дым. Фантастические миры плелись, они напоминали собачек. Очень жаль, что не было Саши. Впрочем, очень скоро алкоголь меня подраззадорил. Тут было несколько молодых женских лиц - совсем только из учениц. Возрастом - около тридцати. Еще можно было повиться змеем, показывая себя. Тем более, тут были разные мэтры, которым ученицы намеревались дать раньше, чем мне.
   Вот бы - принципы мне. Вот бы - желание жить, вот бы...
   -Знаешь, я даже скажу, - проговорил Сашша Лошак, - новый роман будет у меня вполне в рамках стиля. Сейчас все стараются сделать все вычурно и ярко. Обязательно вычурно и обязательно - ярко. Так, как ни у кого.
  -А как ты предлагаешь? - спросил я.
  -Например, правильно делает Васильев.
  -Он всегда делает правильно, - ответил я.
  -Нет, ты послушай. Он, конечно, проехал по заезженному сюжету.
  -В кино было, - проговорил я.
  -Да. Конечно. Это уже много раз было в кино. Но, понимаешь, бывают вещи, которые можно очень спокойно эксплуатировать. Именно - спокойно. Не нужен пафос. Что ты думаешь о мирах отгрузки?
  -А что это? - не понял я. - Что за отгрузка? Кого куда отгружают?
  -Тема.
  -Я понял, что тема. Нет, если отгрузка, то должны же отгрузить.
  -Нет, Алёша, ты точно не в теме. Слушай, правда.
  -Правда.
  Тут появился снова Юра Чмоков, и я спросил про миры отгрузки у него.
  -Это да, - ответил он, - давайте выпьем.
  У него был в руках бокал, и там плескалось что-то ужасное - словно бы сопли.
  -Это ты придумал? - спросил я.
  -Кого? - он был пьян и тормозил.
  -Миры Отгрузки?
  -Что ты? Первый... - он почесал голову. - Кто ж был первый?
  - Баранчиков, - сказал Женя Лошак.
  -Точно, он. А Алёша, я его знаю, он в чем-то - первый, а какие-то вещи ему по боку. Он такой, - он похлопал меня по плечу - рука у него была словно тяжелая грязь, - а там что? Ты не писал? Нет, Алёша что. Он и так, почти что, арьергард. Мы знаешь, мы сидели на кухне. Я, Артур Кругманович, Алка, Никоненко. Потом, даже был Уткин. Мы много говорили о том, что фантастика сейчас уже другая. Вот что раньше? Вася Головачев, конечно, кумир эпох. И ругают его, и хвалят. Стругацкие. Но их роль была высока, но вы же понимаете - когда есть продолжения, а продолжений к ним уже больше, чем их самих, всё уже не так. Нет, ну конечно, я уважаю Борис Натановича, как родителя. Вот у всех же есть отцы? Нельзя же не сказать, что отец - он напрасен? Как же без него, без отца? Хоть хороший он, хоть плохой. Алка говорит, что тоже собирается поработать с мирами отгрузки.
   Я, конечно, блефовал - я знал, что все миры отгрузки созданы по мотивам одного старого американского фильма. Там солдата выкинули, солдат защищал местных. Кино и ничего себе было, кино как кино. Ныне подзабытое. Но - не для наших. Один уцепится и начинает дербанить. Потом по мотивам этого дербанства начинают писать продолжение.
  Потом там, за океаном, говорят - посмотрите, это - нация татар. Некрасиво, конечно. Нельзя так говорить.
   Но что сказать?
   Что бы сказали вы?
   При этом мы, конечно, боремся за демократию и очень красиво говорим.
   И я.
   Я писатель - Алёша Козлов.
   Чмоков между тем продолжал:
   -Алка решила переселить отгрузку на другую планету. Знаешь, и правильно. Всё на одной планете, либо в офисе компании. Была еще серия про подготовку бойцов. Ну, помнишь, капитан Алёшенко.
  -А кто это? - спросил я.
  -И я, - подтвердил Сашша Лошак.
   -Это трилогия "Месть в мирах Отгрузки", - ответил Юра Чмоков.
  -О, - произнес я.
  -Да. Виталий Макаренко.
  -А... Виталик. А разве он сам пишет? - осведомился я.
  -Они вдвоем пишут, - ответил Чмоков, - он и его жена. Подписываются только им. Нет, ну многое что говорят. Ты знаешь, все этим лузеры из сети, они заколебали. Вот один, например, скажем так по русски, удод, меня заколебал. Постоянно приходит ко мне в ЖЖ и пытается что-то доказать. Ну, например, что у нас постоянно воруют. Вы слышали эту тему? Нет, я не про воровство на заводе там. Или в милиции. Мне дела нет. Ну социальные там писаки - я понимаю. Ты - глас. Пиши, пиши. Чтобы слышали. Борьба за демократию. Ну мы то что. Стимпанк. Планеты, миры. Какое воровство? Да безобиднее наших российских фантастов нет никого в природе! Что вы? Мы же можем с бластерами бегать! Из лазеров стрелять! Мы же как дети. А он пишет - мол, написал он роман. Да мне-то что. Да таких романистов - как собак нерезаных. Один за одним. Мне что же, вступать с ними в сношения из-за этого? Ан-нет. Значит, он говорит, что я и Даниил Вепрев - мы украли у него по роману. Один я, один - он. Ну, я привык, я сильно не переживал. Говорю - как так. Ну тут ребята набежали, стали меня поддерживать. А молодого человека, простите за выражение, зачморили. Но он сам виноват. Значит, а по его версии, я украл у него один роман. А Даня - второй. И он перечисляет сходства. А знаете, что тут - сходств правда много. Но - но вы что, мальчики. Ну, что врать? Миры - одни и те же. Источники - одни и те же. Ну, прикинь, снимают сериалы про криминал. Они друг на друга похожи, даже и не отличишь. Но никто ж друг другу не предъявляет.
  -Там - бабки, - заметил Сашша Лошак.
  -А тут?
  -У нас - нет. У нас - идея.
  -У меня тоже идея! - воскликнул он. - А Алёша? Да это же - настоящий ходячий идеолог фантастики. Разве ты пишешь из-за денег?
  -Нет, конечно, - ответил я, - только - идеи.
  -И вот! Понимаешь, этот козёл - нарисовался, и давай всех по разным углам расставлять. Боец, понимаешь. Я украл. А оказывается, он посылал в издательство. А так как там я публикуюсь, то значит, я и украл.
   Подошла та самая Алка - писательница Терещенко, тётя-рыба. Никак иначе про нее нельзя было и сказать. Складывалось ощущение, что это - филе хека из холодильника - очень холодное, практически - ледяное бревно. Алка выпустила книг уже с десяток, вперемешку - фантастика, воспоминания о фантастах, стихи. Что касается финансовых успехов - я думаю, их у нее не было. Сейчас она перешла в концептуальные малотиражные версии. Иногда было и что-то покрупнее. Зарабатывала на чтении стихов, на тусении, на передке - разумеется. Были старпёры, к которым она подходила.
   По большому счету, одно выступление в каком-нибудь зальчике. Раз в неделю. Винцо. Кривые нервные стихи. Росписи. ЖЖ. Конечно же - конвенты. И жизнь - как жизнь.
   Вот тут получалось, что в одной обойме были и такие, как я - парень с конвейера, и она - старая девочка, замечтавшаяся, задержавшаяся в детстве лошадка. Было это также - для никого. Литературной ценности ее творения не представляли. Как масса, которая была бы полезна в качестве перегноя для будущих поколений - вряд ли.
   Но вообще - если тебе приятно, что тут такого? Винцо - элитка - уличка - фонарчик - аптечка. Все повторено, все откуда-то стыбрено. А Юра тут был не прав - парень его правильно поймал. Он отовсюду воровал сюжеты. И сто процентов уверен, что так и было - прислали роман в редакцию. Роман был неплохой - набежали желающие его дербанить по частям.
   Это всегда так - если что-то талантливое, но об авторе ничего не известно - автора посылают, а текст начинают растаскивать. Тебе - такую-то часть сюжета, мне - такую-то. Потом и всё.
   -Научитесь писать, а потом присылайте, - скажет Юра.
  Набежит куча знакомцев. Все - кто-то. Набегут они, конечно же, в ЖЖ. Будут там галдеть, как птицы, как боевые воробьи. Оно ведь и понятие верное - Боевой Воробей. Чтобы нормальный человек сразу видел, что ты - дурень из дурней, и что вокруг тебя - тоже дурни из дурней. А то, что воруют - да у нас все воруют, А теперь научились воровать и кричать: воруют, воруют!
   -Словом, - сказал Юра.
  -А правда, - произнес я, - не, Юр?
  -Что, не?
  -Да, я так.
  -Да ты ж любишь поподкалывать.
  -Сейчас пишу про Марс, - сообщила Алка, - Марсианские Стоики.
  -Кто такие стоики? - спросил я.
  -Ну это вообще, люди такие, - ответила Алка, - стоические усилия. Практически - исторические. Люди прилетели на Марс в конце 21-го века. Было массовое переселение. На Земле в ту пору было так себе. Много голодных, много войн. И потому был призыв, что люди могут полететь в космос, переселиться и жить другой жизнью.
  -А при чем тут стоики? - спросил Сашша Лошак.
  -Разве ты не слышал такое слово?
  -Слышал, конечно.
  -Это такие особенные люди, - продолжала Алка, - стоики. Они давно на Марсе. Повествование начинается с того момента, как они уже двадцать лет, как на Марсе. И идут воспоминания о прошлом.
  -Я тоже хочу написать про Марс, - заметил Юра Чмоков, чмокая.
  
  
  
  
  Но отвлекусь.
   У Юрца, у Юльечкиного, был друг - Стас. Он был верующий. Однажды он чуть не умер, переев мёда.
   -Вы такой фантаст, - сказал он.
  -О, да, - ответил я.
  Мы собирались в глухом кафе в одном из торговых центров.
  - Бог - един, - заявил Стас.
  Тут была и Юленька. Тут был и Юрец. Я подумал, что нехило было бы сюда еще папу - для комплекции.
   Я, правда, был честен с миром - Сашу оставил я дома (впрочем, она занималась на каких-то курсах мифической фотографии).
   - Ты громко жуешь, - говорила Юленька Юрцу.
  -По рукам надаю, - отвечал тот.
  Было странно всё это слышать.
  -И там, во Владимире, - рассказывал Стас....
  Словом, про собак - оттуда. И про мёд. Все мы знаем, что человек ищет бога в особенных местах - там, где его нет и быть не может. Вот Стас искал его через поедание и непоедание.
   Он выпил мёд на ночь и чуть не умер.
  Русские люди постепенно развиваются и получают новые идеи - я думаю, что во времена социализма было иначе - это был плюс на выработку - до тех пор, пока у нации совсем не закончится пассионарность. И все остальное не при чем - я имею в виду, когда говорят, что уже в 70-е годы в недрах партии зародилась идея советский строй свернуть и перейти к капитализму. Все это - в самих людях. Надо брать выше.
  -Много пишете? - спрашивал Стас.
  -Много, - отвечал я.
  -Алкоголь разрушает человека. Да и потом, Господь ничего не говорил про алкоголь.
  -Это так, - отвечал я, - а на нет и суда нет.
  -Я читал ваш роман, - признался Стас.
  -Ну и! - прокричала Юленька Юрцу.
  Я понимал, что она нервничает как бы автоматически - потому искать, с какого конца разматывать клубок ее противоречий, было бессмысленно. Когда человек уже утонул, ему (в данном случае - ей) - остается лишь мириться. Может быть, выплыть еще есть шанс. Хотя она - очень молодая и очень деловая. Возможно, дела и деньги все затмят. Возможно, папа уйдет на второй план - хотя бы потому, что Юленьке всего мало. Не будет же она его нянчить на старость лет? Нет, она слишком самостоятельная. Ей необходимо реализовывать ее собственные идеи, папа - временный пункт на ее пути. Юрец - это ее тепло. Может быть, за него она замуж и выйдет. Кто для неё я - это сложно определить. Быть может - любовь. Но в этом случае, у нее - свое собственное понимание любви, так как не принято так - скакать, делить, разделять и властвовать. Но ведь кому какое дело - как принято. В Москве принято делать все быстро. Рот не разевай. Хватай, если есть хватка. Говори умно, бабки делай смело. Все остальное - это всё остальное.
   Впрочем, и в советское время люди не совсем правильно понимали московскую жизнь - ведь все было чрезмерно празднично - эдакая антидемонизация. Но прошло ведь не пол века, не век. И люди - те же.
   Я не знаю.
   Это - замкнутый круг. Если ты честен, то этот мир не для тебя. Если ты не честен, но ты работаешь в рамках капиталистических норм - этот мир также не для тебя. Ведь тут другие нормы. Это - особо окультуренное стадо. Нет, среди простых людей все не так, все проще. Литература же существует не для того, чтобы писать и показывать разные стороны мироздания.
   Нет.
   Она - теплое место.
   Сюда надо попасть, и надо держать - не дай бог упустишь, что ты будешь делать? Можно, впрочем, отправиться в область финансов маленьких, но интересов больших - там, где клубики, там где филологи, там, где...
   -На всё есть ответ в ведах, - сказал Стас.
  -Что за веды? - осведомился я.
  Я знал, что за веды - еще бы, ведь это один из основополагающих аспектов спекуляции.
  -Вы не знаете?
  -Что-то слышал. Но детально...
  -И чо? - громко спросила Юленька у Юрца.
  В этот момент я понял - Юрец - некоторая часть её. Вот все есть - и папик, и я, и какие-то темные, смутные темы. Вот оно!
  -Пива возьму, - сказал Юрец.
  -Да, - сказал я.
  -Тебе какого?
  -Покрепче.
  -Девятки?
  -Возьми девятки.
  -Пойло, - прокомментировала Юленька.
  -Да, - ответил я.
  -Тебе можно, - она схватила меня за коленку под столом, - ты особенный.
  -Веды- основа всего, - проговорил Стас.
  -Это где русские произошли от египтян?
  -От обезьян, - поправила Юленька.
  -От меня, - сказал Юрец.
  -Нет. Это утрированно. Это примитивно, - сказал Стас, - веды написаны на санскрите. Веды содержат в себе глубокие знания, а также предсказания на много веков вперед, более чем на сорок тысяч.
  -Это гонево, Стасик, - проговорила Юленька, - поверь мне, как выпускающему редактору. Я тоже ведь книжки читаю. Я, если хочешь знать, читаю больше тебя. По роману в день. Как понашлют - нельзя отбиться. И про веды там.
  -Есть мнение и такое, - заметил Стастик.
  -И что же - в ведах? - спросил я.
  -Первые веды были записаны более сорока тысяч лет назад.
  -Это брехня, - сказал Юрец.
  -Быстро ты, - ответил я.
  -Я не обижаюсь, - сказал Стас, - очень много предвзятого сейчас.
  -А я верю, - проговорил я, - потому что люди вообще много чего не знают. Мы живем вот в крайне ограниченном мире, а между прочим, при СССР строились терминаторы. Самые настоящие. И некоторые из них до сих пор функционируют.
  -Алёша - гений, - сказала Юленька.
  -Я вам говорю. Мы просто живём очень замкнуто. Но, в принципе, мы вообще не живем. Мы просто все гонемся за баблом. Вот допустим, у меня нет квартиры в Москве. Я гонюсь. Потом я ее куплю. Потом я съезжу в несколько стран, чтобы поставить галочку - я был в Швеции, я был в Норвегии, я был в США. Жизнь состоялась. Что делать дальше? Ничего.
  -В гроб, - заключила Юленька.
  -Алексей смотрит на вещи философски, - заметил Стас.
  Конечно, в компании людей других я бы так и не говорил - хотя, я думаю, в среде эгоцентрически приготовленных, залитых сушняков, писаков, и можно было говорит что угодно - там все равно никто никого не слышал. Но там я не говорил. Там я играл роль.
  -Я собираюсь в Индию, - сказал Стас.
  -И я, - сказал я наугад.
  -Когда же?
  -Не знаю.
  -Они поедут, Алеша и его Саша, - сказала Юленька.
  -Точно.
  Пива мы там еще взяли - никто никуда не спешил. Конечно, Стасу было охота поговорить - но что ж с нам взять. Москвичи - люди, чаще всего, автоматические - все это потому, что людской кругозор широк, и даже будучи скотиной безмолвной, у тебя есть шанс нахвататься и знать просто мильон дежурных фраз - таким макаров москвич всегда кажется умнее провинциала. С точки зрения шири жизненной - ну да какая ширь! Нет же ничего, кроме бабок.
   Бабки, и всё.
  
  Но теперь был конвент, вернее, заключительная его часть, куда я попал, чтобы на меня посмотрели, меня потрогали, возжелая тела звездного. Лара Эндшпиль (Попович), почетный редактор журнала "Русь" (Тель-Авив), фантасточка, поэточка, 40 лет, любительница потрясти телесами по пьяни на таких же конвентах, рассказывала мне о своих планах. Мне ничего другого не оставалось, как молчать, слушать, лишь иногда вставляя отдельные слова. Вообще, я пришел сюда за ничем.
   Я пришел выпить, покурить (табаку), поговорить - то же - для ничего. Я даже предполагал, что мне не достанется никто из дебютанток - на них тут был особенный спрос. Понятное дело, что общество нехищников, но считающее себя именно таковым - это особая масса. В ней еще надо уметь находиться без вреда для здоровья.
   -Кошка вчера расстроилась, - сказала Лара.
  -Твоя кошка? - не понял я.
  -Да.
  -А у меня хороший, - ответил я, - рыжий и хороший.
  -А у меня нет кошки, - сказала Лара
  -А, - ответил я.
  -А я?
  -Да, - сказал я очень даже дежурно.
  -Я сама по себе кошка, - сказала Лара.
  Тут было много слов, но я - парень спокойный, потому мне на многое наплевать.
   Я, конечно, понимал, что она говорила так о себе самой. У Лары был совершенно идиотский ЖЖ, где она называла сама себя кошкой. Она писала разную бытовую хрень, не достойную ни писательницы, ни вообще - даже домохозяйки какой-нибудь.
   - Кошка влюбилась, - проговорила Лара.
  Я тут подумал - жаль, что тут не было Бегиной....
  Впрочем, ведь и не только так миру могут соприкасаться. Ведь и роман еще не закончен - единственный, снабженный какой-то дверью - хотя наверное меня нельзя называть создателем. Их всех - тоже, это понятно. Это дендрарий говорящих кустов. Это русская культура. Она вся такая. Фантасты. Мучители жил и извилин при отсутствии таланта.
   Но все-таки...
   Может, и было что-то. И там.... Да нет, то, что роман - не книга, это понятно. Его еще надо дописать, нужно прислушаться, там....
  Тоже ночь. И они идут - Ваня Солнцев, может быть, помирился со своей Иркой. Ночь без звезд - их скрыло облако фонарного мира. Таково. Но нет, конечно - никакой идиллии, никакого хэппи энда, ведь есть еще юная овечка Долли. Черт, как ее там звали. Слишком много пишу и забываю.
   Динка.
   Дочка магната, развлекуха для нуворишей. И вот....
   Хотелось, чтобы новая вселенная вдруг ожила - будто бы до этого был сад статуй, а теперь вдруг - все иное и замечательное. Как фильме про Лангольеров, в самом конце, когда время настигло попавших в переделку людей.
   -Мне кажется, за секунду до этого ничего не было, - скажет Ваня Солнцев.
  
  -Как будто за секунду до этого ничего не было, - сказал Юра Чмоков.
  -Почему? - не понял я.
  -А просто. Понимаешь, я сочитаю несочитаемое.
  -Это я знаю, - сказал я.
  -А где твоя Саша?
  -Она тренируется.
  -Похвально. Да знаешь, Алёша, тут такое дело - и зачем лишние бабы? Да и вообще, зачем бабы.
  -А кто? - не понял я.
  -Ну, я образно.
  -А.
  -А ты о чем подумал?
  -Я пью.
  -И я - не о том. Знаешь, я такой мужик! Ты даже не представляешь. Ты знаешь, не пьяному делу скажу. Нет, ты не смотри. Ты понимаешь, молодёжь же что? Сначала надо прийти и попасть сюда. Они сначала как голодные птицы. Ну ты ж писатель, не то что я. Гы-гы-гы. Анекдот. Встречаются Маяковский и Есенин. Так и мы с тобой.
  -А чо встречаются? - спросил я.
  -Да анекдот. Вот Федотов был. Золотой человек, как песню запоёт, и все следом за ним, а еще говорят, что сейчас фантастика пойдет лучше. Вроде как мусором мы уже все пресытились, кто хотел заработать, те чисто заработали, уже ничего не нужно. Вроде бы все уже нахватали столько, что и им самим хватит, и детям хватит. Ну ты же сам видишь - какой шик? Живём практически по средствам, одни разговоры про невиданное. А, ну мы были в Японии на съезде фантастов. Молодёжь смотрит и истекает слюнями и думает, что мы все кайфуют, что никто ничего не делает. Ты по себе ж посмотри - да? Я ж слышал, мол, да что там Алёша Козлов пишет. Но это между нами. Ты ж знаешь, народ алчненький, завидует, если у кого успех, готовы другого проглотить. Ну я в целом. Тебя же просто так и не проглотить, но в обще плане же хочется. Блогеры соберутся в кучке, как курочки и кудахчут. А ты им ничего не отвечаешь, они еще больше кудахчут. А, ну и анекдот. Идут Есенин и Маяковский, и тут видят - в кустиках присела пописать девушка.
   Маяковский говорит, если бы был поэт Есенин, я бы сочинил стихотворение:
  
  В кустиках девушка мочится
  А закат такой золотой
  Ах как хочется, хочется, хочется
  Голой жопы коснуться щекой
  А Есенин ему отвечает - мол, вот был бы я поэт Маяковский, я бы сочинил и такое стихотворение:
  
  Жопа метр на метр
  Как витрина магазина продовольственного.
  Был бы хуй с километр
  Показал бы
  Что такое удовольствие.
  
  -Это ты сам придумал? - спросил я.
  -Нет, что ты. Это было.
  -Нет, я слышал, - ответил я, - но анекдот редкий. Чаще всего никто не знает.
  -А ты не знаешь? Нет?
  -Нет?
  -Вот душевный ты человек, Алёша, - сказал Юра, - вот смотри, народ чо то надутый. Посмотри - сколько самомнения. Слушай, но по честности - писателей много. Я их всех знаю, и они меня все знают. Ну, молодежь может и не вся знает. Но это здесь. Знаешь, как в провинции? Там все по-своему. Каждый провинциальный литературный мир - это заваренный звездолет, это на котором летали у Хайнлайна. Там нет внешнего мира. Какой-нибудь старпёр там главный, потому что он брат, например, брата губернатора. Вокруг него - его брат. Его сват. Бляди. Ну, я бы, Алёш, в такие места и не хотел попадать. Я один раз во сне увидел, что я - писатель союза писателей города Нальчика. Меня повело. Знаешь, я вдруг думаю - а вдруг это будущее? Возьмут меня и турнут с Олимпа. Скажут, Юра, хорэ! И я окажусь в Нальчике!
  -Ну, - сказал я.
  -Баранки гну! Нет, Алёша, ты не понимаешь, какой я мужик! Я же.... Я такой мужик! Да что ты! Вот посмотри, тени! Нет, все это - кучи очень злых и очень зубастых кузнечиков. В обычной жизни что? Чем питается кузнечик. Известно - огурцами. Он не хищник. И это не хищники. А ты видел зубы у кузнечика? Это как клещи. Он так, нормально жрать и не может, но почикать всегда горазд. И самое главное, что он всегда зеленый. Они никогда не зреет, и никогда не созреет. Это участь всех кузнечиков. И я раньше думал - знаешь, думаю, вот они, а вот я - и я отличаюсь от всех. И вроде по достижениям тоже стал отличаться, а потом уже... Думаю, да все это одинаково. Все вот эти писатели, они же никакого следа в литературе мировой не оставят. Но по большому счету, это самое важное, Алёша. Возьми, посчитай. Допустим, сейчас я выйду на улице, и меня замочат. Ну не важно - машина переедет. Значит, вот что будет, Алёша. Не важно, ад там, рай. Не в этом суть. Нам, то есть, вам объявят: умер Юра Чмоков. Скажут также, что он - наше всё. Один раз скажут, это будет мой главный триумф. Возможно, к этому моменту моя душа еще будет здесь, и я буду купаться в славе, не понимая, что я уже умер. На следующем конвенте все будет так же, и вообще, весь следующий год после моей смерти все будет так же - я буду светом, звездой. На второй год память еще будет свежа, Эксмо решит переиздать все мои книжки. Выйдет серия - современный гений Юрий Чмоков. Ладно, оставим здесь еще третий год. Прошло пять лет, много новых звезд. Ведь все звезды - одноразовые. А все их романы - одинаковы. Все сплошь океан говна! Уже к пятку, к пятку лет, Алёш, я буду немного притоплен - понятное дело, у меня есть сын, у меня есть дочь. Но это нюансы! У Олега Газманова есть сын, газманёнок. Помнишь, пищал на эстраде. Он есть, но кому то надо? Ну, я для сравнения, Алёш. Будет конвент, выйдет книжка памяти Юры Чмокова. Чтобы было обязательно, предложат всем купить ее в обязаловку. Допустим, сто человек на одной конвенте. Да сто на другом. Ну, даже если будут одни и те же, можно в обязаловку еще продать. Ну ладно, они купят по пять штуки и раздадут их. Но через десять лет, Алёша, я еще буду ретро. Потому что те старые пердуны, что начинали рулить этой кухней, некоторые из них и тогда будут рулить. Ты же знаешь, люди хваткие. Но двадцать, Алёш. Двадцать - это мгла. Это расстояние до Альдебарана. Ты помнишь кого-нибудь, кто двадцать лет вдруг засыпал полки? Я никого не помню. Нет, есть, конечно, родственники царей. Ну, допустим, твоя семья живёт от газка. Что делать? Отец наш идет в депутаты, там хватить легче. Дети - на эстраду. Работать же не надо? А есть, например, дядя Федя какой-нибудь. А он - он по природе писатель, хотя пишет такую пургу, что и в сортире ей не подтереться. Ну ты знаешь?
  -Ну, - сказал я.
  -Баранки гну!
  -Наливай.
  -Погоди. Пойдем в предбанник. Народ тупеет. И смотри - конечно, люди кругом жадные, и никто дяде Феде не даст денег. Но ведь и дядя Федя наш - не из колхоза "40 лет без Урожая", он - из элитной партийной семьи. Ходил в школу такую, элитненькую. И говорит, например, тетя Сима нашему папе депутату - почему наш достопочтимый Федя пишет в карман? Впрочем, все проще - ему просто никто не отказывают, так как знают, чей он родственник. И вот, нас после этого по горло засыпают романами дяди Феди, они кругом. Они тебя просто преследуют. И изо всех ртов летит - дядя Федя - наше всё! Дядя Федя - наше всё! Ну, народ же какой? Тебе говорят - модно читать дядю Федю. 90% и не фильтрует. Модно - значит модно. И вот, смотри, Алёша - никакой конкуренции. Но подумай - у нас же капитализм. А представь, в Америке было бы так - на эстраде - только родственники Клинтона. В литературе - только обамовцы. Ну я грубо говоря. Не одни обамовцы - ну там тетя Обамы, там братья, кто-то еще. Со стороны, да, Алёш? Со стороны это не напоминает ни капитализм, ни что-то еще. При этом, все эти обамовцы кричат - воруют! Воруют! Надо бороться с коррупцией. Да я что, Алёш. Я о справедливости. Вот ты если хороший писатель, почему б о тебе кругом и не говорили? Нет, лучший будет дядя Федя - потому что они держат газ. А, например, дядя Коля - из семьи, которая держит лес.
  -Цари, - сказал я.
  -Да и хрен с ним, - продолжил Юра, - я правда, как размечтаюсь. Смотри!
  И он показал мне пистолет. Настоящий. Макаров.
  Я особо не удивился - так как был пьян, хотя сначала подумал, что Юра - он его то ли нашел где-то, а может - забрал у кого-то, словом, история эта реальная, без излишеств. Но оказалось, что всё хуже - Юра взял его и носил при себе просто так - видимо, в голове у него что-то спаялось.
  -Смари, - он показал обойму.
  -Да, - согласился я.
  Я вспомнил, что был парень один - Денис. Его еще называли Дэннис, потому что рифмовалось со словом пенис. И вот, он достал где-то пистолет и просто так с ним ходил. Цели у него никакой не было, он шатался и, видимо, мечтал о чем-то.
   Вот вроде бы однообразно всё. Если тебе хорошо - то вокруг - тоже хорошо. Хотя нет, это мысли из другой оперы. Вокруг очень много мечтательных людей, и всяк идею эту как-то особенно реализует. И вот, поймали как-то Дэнниса, и его родители очень долго откупались. Ну это все знают - сумму сразу ставят большую, так как вариантов нет - посадят однозначно.
   Но вот Юра... А чем Юра Чмоков лучше?
   -Знаешь, вот так вот в руке сидит, - сказал он.
  -А точно, - сказал я, - а вот Савельев пришел с мечом.
  -Сява он.
  -Да, точно.
  Все было неплохо, и спустя какое-то время я потерялся, и меня даже кто-то где-то представил - хотя и не надо меня представлять, я сам по себе, я и так нормальный, но я что-то сказал, я умею и в совершенном пьяном ступоре что-то говорить, что-то нужное - хотя оно и вообще никому не нужное, даже бактериям.
   Но всё это, тем не менее, закончилось братанием. За нами уцепилась Лара Эндшпиль (Попович), модная писательница-певица по имени Тёрка (она также снималась в кино, но никто не видел, настолько был неформат), а также молодой, подающий надежды писатель (копировал как и многие другие Гарри Гаррисона) Ловцов - то ли Толя, то ли Стёпа. Я был уже конкретно на рогах - но всё же пытался вспомнить, где Саша - собиралась ли она к родителям или планировала быть у меня.
   Всё это было следствием автоматизма - то есть, конечно, я и не писал, я был что автомат - но в некотором плане это мешало помнить некоторые близкие вещи.
   Далекие - пожалуйста.
   Мы ехали на каком-то дежурном дядьке - видимо, он был заранее приглашен, чтобы, например, метнуться в случае чего (некоторые не знают, что это значит - придется пояснить. Допустим, не хватает коньяку. И говорят самому молодому - брат, метнись! 5 сек. Нет, все это не очень удобно, потому и держали дежурного дежурного дядьку - впрочем, всё это было сугубо для лиц высшего порядке. Но тут ведь и Юра - культовый все же ж человек. Потому и поехали.
   Кожуток (Букетик) проснулся и стал чего-то просить. Я стал про него рассказывать:
   -Я тоже кошка, - сказала Лара Эндшпиль.
  -Раздевайся, - сказал я.
  Все засмеялись.
  -Он маленький! - воскнула она.
  И понеслась.
  То ли Толя, то ли Стёпа вообще не замолкал. Писательница-певица Тёрка, видимо, всерьез решила меня зацепить. Но тут надо сказать очень много слов, потому что оно и среди простых людей часто так - гуляют, бухают, какие-то случайные зажимы в углу. Сегодня мы соединились, но завтра словно бы и не было ничего.
   В корпоративной культуре такие вещи - всюду, есть даже такое. Вроде бы это дело пришло с Запада, там даже есть такое направление в концепции, как секс на работе.
   Допустим, у вас там есть некоторые помещения, и вы там можете уединиться. Но всякие вечеринки, разные беспонтовые сборы бездарей - также места удобные. Соединяйся - не хочу.
   -Сколько ему лет? - спросила Лара.
  -Кому? Мне?
  -Ему?
  -Юре?
  -Коту! Дурак.
  -Глупый вопрос, - заметила Тёрка.
  Я специально вышел на балкон курить один, в надежде, что она проследует за мной. Так и вышло. Я достаточно хорошо знаю бабскую психологию - мне здесь легко. Впрочем, если твоя жизнь баллада - это всё таки говорит о струе.
   Струя!
   Только она!
   Вот на Западе есть некая идея, следуя которой, можно рассчитывать на достижения.
  Знания - умения - упорство. Удача. Но если удачи нет, а вы вообще не собираетесь сдаваться - то ничего, рано или поздно вы достигнете чего-то определенного.
   Лишь бы смерть не забрала - хотя это крайность. Пусть - хотя бы здоровья.
   Но без струи у на делать нечего.
   Струя! Почему я не поэт. Я бы сочинил поэму, которая бы состояла из одной строчки:
  
  В этой стране....
  
  И она бы повторялась много-много раз:
  
  В этой стране
  В этой стране
  В этой стране
  В этой стране
  
  Бесконечная мантра.
  -Пожалуйста, поцелуй меня, - сказала Тёрка.
  Тут было понятно, что передо мной - давалка обыкновенная, классическая, каких много. Тут нет особенных идей. Практически - спорт. Такие девочки, будь они молодыми или старыми, завсегда увлекаются выпивкой и случайными связями.
   Что же тут было писательского - я не знаю.
   У нас все вышло очень просто, без сложняков. Все было быстро - никто ничего и не заметил.
  -Спасибо большое, - сказала она.
  -Пожалуйста, - ответил я.
  
  
  I'm in a sea, somehow it always
  seems that I'm dreaming of
  Something I can never be.
  It doesn't matter to me, cuz I will always be the pimp that I
  See in all of my fantasies.
  I don't know your fucking name so what let's
  
  Scheming to be the only way that I can truly be free from my
  Fucked up reality.
  So I dream and stroke it harder because it's so fun to see my
  Face, staring back at me.
  I don't know your fucking name so what? Let's fuck..
  All day I dream about sex
  All day I dream about fucking
  All day I dream about fucking
  
  All day I dream about sex, yes
  All day I dream about sex, and... (repeats)
  All day I dream about sex
  All day I dream about fucking..
  All day I dream about sex
  All day I dream about fucking..
  
  -Вот вы о чем говорили? - осведомился Юра.
  -О сексе, - сказала Тёрка.
  -Ну и вот. Сейчас почему об этом говорят? Потому что, прежде всего, всё началось с моды. Дело в том, что понятия немного испохабливаются - если даже того же Сашшу, который Лошак, читать - там понимаете, настоящая энциклопедия нашей жизни, настоящее чудо, только кривое - Сашша, что уж там греха таить, всем нам показывает прямо. Вот Алёша понимает, потому он так ироничен. Но Алёша лучше других - я бы советовал вам, девочки, к нему присмотреться - нет, не надо пшикать. Если бы я был девушкой, я бы за Алёшу вышел, потому что он многое в себе сочетает - он вроде бы мудак, а вроде бы и нет. А если взять всех наших мэтров, они только - мудачье, и больше ничего. Вот ты, Тёрочка, ты мужичка себе не нашла ведь?
  -Были, - ухмыльнулась та.
  -Ну ты дама видная....
  -А я хочу любви, - призналась Тёрка, - мне всегда мало. И тебя хочу, Юр.
  Все были пьяны, но ведь и все мы - фантасты, мы все конвентчики, мы - дети струи.
  Я так и сказал:
  -Мы - дети струи.
  -Что за струя? - осведомилась Лара.
  -Струя.
  -Когда писают, - заметил то ли Толя, то ли Стёпа.
  -Алёша метафарист, - отметил Юра Чмоков, - и лучший из вас. Начинал хуже, но теперь всех перегоняет. Но понимаешь, Лар, пойми - он набрал вес.
  -Ты мне нравишься, - сказала ему Тёрка.
  Я понял, что сейчас она к нему прицепится. Видимо, мало ей. Интересно, захочет ли Юра?
  Я пошел резать колбасу, и за мной уцепилась Эндшпиль. Видимо, ментальные каналы пересекались. Толя Ловцов, или всё же Стёпа, он остался один - потому что Тёрка поволокла куда-то Юру.
   Эх....
  Колбаса, колбаса. Хозяйка жизни. Кожуток (Букетик) есть уже не может. Мы ж еще чего-то тщимся. Мы ползем по этой жизненной дороге, красный от страсти язык развевается и хватает все, что попало.
   Сожрать, переварить.
   -Ты, наверное, секса хочешь, - сказал я.
  -Почему ты так решил?
  Лара в свои годы тоже чего-то кокетничала- хотя и правда, смысл потерян, но ведь есть игра. Нам всем что-то кажется, мы все думаем, что плывем - хотя никуда не плывём.
   Вокруг болото, и....
   ... Спали кто где.
  Настоящая ночь - это когда ты поэт, ночующий внутри рифмы. Вот это ночь! Непонятный духовный восторг. Потому что настоящий поэт - это человек, понимающий мир через свой очки, свои собственные стекла, призмы - и всё предметы говорят с ним, всё живо, всё особенно.
   Но если все вокруг будут жить внутри струи, то зачем тогда он, поэт? Кто его услышит? Да вообще никто.
   Я выбрался из сальных объятий Лары Эндшпиль, прошагал через коридор, в котором на раскладушку сиротливо спал то ли Стёпа, то ли Толя. Тёрка утащила Юру в логово - хотя Юра и того, он специалист по мальчикам, но видимо, ему удалось что-то выдавить из себя - словно бы из тюбика. Впрочем, он, наверное, женат. У него есть дети. Надо спросить.
  Тут же и пистолет его был - видимо, показывал, хвалился тем, что придурок. Я его прихватил так - тем более, под домом есть кабак, в котором тесно и тихо, и среди ночи там можно что-то взять - дорого, зато ты обеспечен новым кислородом в своем бесполезном плавании....
  
  
   .... Надо сказать, что тот момент я не совсем помнил, потому что я вообще иногда что-то не помню. Это писательское. Одни вещи - дистанция близкая, другая - дистанция далёкая.
   Еще в обед мы встретились с Ержениным, и я сказал, что вообще хотя и не спорт, но надо немного поостыть. В честь чего и было - по пиву.
   Говорили о Дмитриевой, о футболе. Немного - о хитах. Конечно, никто и не собирался выставлять мой фейс в телевизонной рамке, ведь это бизнес. Но кто захочет, может узнать.
   -А я видел, - сказал Ерженин.
  -Кого видел? - не понял я.
  -Ну...
  Я понял, что он имеет в виду Динку. Но понятно, что же ему оставалось - взять и немного помолодеть в мыслях, замахнуться таки на Дмитриеву. Вызвать её. Сказать ей. Ведь большего и нет счастья в жизни человека.
   Нет, у писателя все равно.... Только если ты - не мох. Зеленый, пушистый мох. Так вот, мох - это самая середина писательства, самое чмошество, когда ты благополучно зарабатываешь, и тебе вообще ничего не надо. Ты просто сидишь, это место - для твоего зада.
   Совершеннейший круговорот пищи и отбросов.
   -Донское пиво, - сказал Ерженин.
  -Мне не нравится Донское.
  -Мне Чипидрос посоветовал.
  -Он по привычке. Ему больше нечего советовать.
  -Чисто донское?
  -Ну, он еще мало зарабатывает. По привычке покупает какое попроще. Балтика. Дон.
  -Эх, порошок.
  -Да всё - порошок.
  -Нет, что ты. Нет, ну это - да. Это всё порошковое. То девки-то яд продают.
  -На углу разливное.
  -Да я знаю. Ну и что там, с премией?
  -Ну тут, дядь Жень, что тут - тут своё. Петя, я так думаю, и правда - во всей этой кухне не напрасный.
  -Локомотив смотрел?
  -Смотрел. Да ты знаешь....
  -Стояк.
  -В смысле?
  -Стоят на поле. Нет, тут не все время стояли. Но ты посмотри, как играют! Смотреть, оно на самом деле, нечего. А я знаешь что - я слышу, как комментатор разрывается. А сам, знаешь - да в окно смотрю и ловлю себя на мысли, что просто смотрю и сопроваждаю взглядом всякую идущую бабу. Хотя и далеко. Но не далеко. А там. То ли Вася Уткин, то ли еще кто-то - кричит. Я уже не выдержал, думаю - надо пойти же посмотреть, что-то сверхестесственное на поле. Так нет. Стояк. С одной стороны, значит, стояк. Вратарь приснул давно. Значит, стоит четыре кучки. Две кучки следят за тем, куда пасуют. Длинный пас, там один бежит, остальные смотрят. Раз, мяч отобрали - и снова вдаль его пинают, и там противоположная картина. И так продолжается до тех пор, пока мяч не доставляют в штрафную. Тут все набегают и стараются мяч в ворота запихать. Бить то никто не умеет, если расстояние дальше пяти метров, то не попасть. Потом мяч выносят, и снова то же самое. Но, заметь, комментатор словно на игре Бразилия - Германия. И постоянно подчеркивает - мол, какой же матч! Я стою, но в голове ни грамма ничего - не понимаю.
  -В этом что-то есть, - сказал я.
  -Что?
  -Не знаю. Это какая-та наркомафия.
  -А-а.
  -То есть, наркомания. Понимаешь, дядь Сашь, если ты долго на это смотришь, и ты не начинаешь кричать и материться, у тебя начинает что-то вырабатываться. Кайф.
  -Да ну тебя.
   Смена в магазине была другая - да и вполне могло быть, что продавщиц совсем поменяли. Я совсем заскучал - впрочем, конечно, не до этого.
   В голове что-то клубилось и столбилось. Тексты не давали мне покоя. Они вдруг стали сыпаться, словно груши - не знаю, какой такой ветер там был. В сферах ли - высших, низших, или еще каких.
   Нет, это было не вдохновение.
   Что-то меня мучило. Я вообще не поэт - потому что это нужно иметь некий особый артистизм, природное такое арлекинство, не знаю, что еще. Но это вообще - как символ, как шагающий глагол. А если вообще, то сообщества поэтов - места еврейские, и иного там не принимают - ну и меня бы не приняли, я был бы рыбой, которую забыли на столе. Потом спрашивается - послушайте, что на столе делает рыба? Никто не знает. Начинают сторониться и делать вид, что никакой рыбы нет на столе. И так проходит несколько дней - все чего-то ходят, очень много стихов, в которых упоминается, по каким улицам Парижи и Тель-Авива ходит поэт, кого он знает, с кем тусовался, с кем лежал и прочее - но больше ничего. Но и в ничего бывают свои высоты - это и вся поэзия. И потому никто сюда не идёт.
   Грантов меньше, чем желающих их получить. Наверху вся поэтика такова - вот я получил, хотя это не гранток не какой, и не поэт, есть гораздо более достойных, чем я, Иван Солнцев, человек случайный.
   Интересно, про Ушкина.... Так вот, рыба начинает вонять - тогда спрашивают - а шшто это тут у нас воняет? А это Ваня Солнцев. А что тут делает Ваня Солнцев. А вы скажете, а друг, где-нибудь в Мухосранске-на-оке родится светоч поэзии, будет ли он дохлой рыбой здесь, в этом презамечательнейшем кругу?
   Конечно.
   Мысли так и донимали меня.
   Еще, еще. Еще текст. Я вдруг подумал, что мне так еще много лет, и что можно сбросить жирку и пойти на эстраду - ибо из всего, что я делаю, Динкина группа использует текстов пять.
   И я возьму Ирку, и мы поедем на лазурный берег. И будем там всю осень, и больше ничего. Вообще ничего.
   Нет, ну это нужно от нее отцепиться?
   А что, если ее убить? Взять, убить - какой убыток? Вся Россия полна такими царскими детьми, которые чего-то открывают рот подле микрофончиков - одной больше, одной меньше. Да и за одно - Миша.
   Миша Александрович.
   Виктор Кушков.
   Я вдруг живо себе это представил - вечер словно бы не темный, словно бы жидкий, и потому темнота еще хуже, она словно проросла. И вот, из-за угла выходит человек с пистолетом.
   И вот они - Оглобля соблазнился на Динку. Нет, конечно, не катит такой расклад. Это сушеная вобла-соплячка соблазнилась на меня. Ей так хочется. Ей представляется, что она - монголо-татарская Дженис Джоплин. Ничего, что ничего нет. Вообще ничего. Никаких вообще склонностей, кроме как родительская прокачка.
   -А она тебе как? - спросил дядя Саша.
  -Да ничего.
  -Ничего?
  -Совсем ничего, - ответил я.
  -Мне когда было 30 лет, а это ж огого когда было, - сказал он, - за мной тоже прицепилась одна, значит, мадам. Тоже очень юная и очень желтая. Ну внешне - волосы такие. Болонка, но мало того, что светлая, а еще и желтая. Сейчас знаешь, сейчас уже все вещи так не воспринимают. Ну, баба, Москва, приехала - покорять надо. Но оно и раньше покоряли - приехал бабец, устроился работать в магазин. Эх, сколько ж крови попила - как вспомнишь - нет ничего просто так. Ну я и сам дурак - но. Сейчас тебе скажу главное но. Нет, она конечно фифа вся была, но фифа фифе рознь - если ты смотришь на внешность, то думаешь, что тут скрыт некий особенный понт. Но понта нет. Она тоже - человек, и если найдется ей такая душа, чтобы ее постоянно пронзала - она будет визжать, будет жить и хотеть.
  -Конечно, будет хотеть, - сказал я.
  Было как-то особенно прохладно в магазине и тоскливо без наших продавщиц. Пришли двое нерусских, там был еще столик - они сели и стали щелкать семечками и пить минералку, при это одного я где-то видел - может, в телевизоре где-то. И всё правильно - человек же тянется к простоте, а нет её.
   -И вот, я ее встретил, - сказал дядя Саша, - это представь, сколько лет прошло. Мы стоим и смотрим на нее - старушечка уже. Хотя она была младше меня лет на пять, но это тогда пять лет имели значение, а теперь они что? Но я ее узнал, а она сначала нет. Но, видимо, что-то ее задело. Она стоит и смотрит, почему я на нее смотрю. А ты знаешь, она хотела то под поезд прыгнуть, то повеситься, а я ее что... Ну понимаешь, вот сейчас прицепится ко мне какой бабец, да без разбору. Все потому что по боку. Но тогда ж все разборчивы. Думал, она так от меня и не отстанет - но уже годы ушли, и всё. А потом она меня узнала, мы разговорились. Рассказал она, что у нее - такие-то внуки. Такие-то дети. Ну, мы взяли по чаю, на улице такая забегаловка. И все говорили, говорили, и она сказала - что конечно нет смысла уже ни в чем, но вот меня она недавно вспоминала. А потом, знаешь, говорит - что представляла она, вот бы мы жили, и так, по годам. И даже до нынешнего времени дошла. Я думаю, что не надо думать. Просто не надо. Девушка! - он обратился к продавщице. - Пивка еще возьмем?
  
   К вечеру я стал засыпать. Звонила Ирка, и я чего-то юлил, но мысль была яснее.
  Правда - к черту всё.
  -Спишь?
  -Сплю.
  -Правда сплю.
  -Я верю. Думаешь, я ревную?
  -К кому?
  -Да я так.
  -Разве есть к кому ревновать?
  -Нет. Не к кому. Я просто подумала - ты ведь человек на виду, я думаю, у тебя кто-то был. Ну я просто не поверю.
  -Если скажу, что нет, то обидешься, небось.
  -Почему?
  -Скажешь - обидно за мужика.
  -Да я и не буду спрашивать.
  -И я не буду спрашивать.
  -Ладно. Я поехала к родителям. Я позвони.
  -Позвони, как доедешь.
  -Ага.
  
   Мне представилось что-то неосязаемое - как это назвать, ведь я - писатель, я должен находить слова к чувствам, к намёкам мысли.
   Хотя - вот черт. Я забылся. Зачем.
   Я ничего не должен. Я - человек у кормушки. Я ничего не должен. Бежать, хватать. Вырывать куски из ртов зазевавшихся. Торить себе дорогу на Олимп потребления.
   Но уже поздно. Дорога открыта.
   Я открыл почту. Письма шли, и письма с опозданиями, и я их уже почти не писал, и в ходе прочтения звонил Оглобля:
  -Ну што, братик, - сказал я.
  -Да я так. Поработаю.
  -Трудоголик ты. Вот знаешь, што, - проговорил он, - я вот хотел с тобой посоветоваться. Но кроме того и пригласить тебя завтра, но... - было слышно, как он почесался, - ты же знаешь, мы делаемся цивилизованнее. Ты был на порносайтах?
  -Не был, - сказал я.
  -Брешешь.
  -Ну когда Интернет появился, заходил, но это уже поздно. Надо или рано, или поздно. А я в тот момент попал, когда это безразлично.
  -Ты молодец, братик. И знаешь, ты по пьяне, помнишь, спросил про чувачка. Про того. Про Пушкина.
  -Не помню, - сказал я.
  И я хорошо помнил, что ничего не говорил - но как же так, и сейшены у нас не регулярно, да и кому я мог сказать? Только ему. Хотя, может быть - но если я не помню, значит, ведро уже прохудилось. Голова, то есть, в виде ведра. Начинается течь. И всё правильно.
  -Я просто знаешь, душа ж мечтателя, - сказал он, - или ты сейчас не можешь говорить?
  -Могу.
  -Знаешь, ты спросил - а сейчас он донор? Ты же умный, братик. Я сейчас вдруг допёр - ведь ты ничего об этом и не знал, и сейчас не знаешь, а как же ты это подметил? Что-то знаешь, даже и пе писательское, братик. Я не думал. Вчера не думал. А сейчас стало что-то приходить - почему ты это сказал, и почему ты меня расколол? И я стал гадать - ты это случайно или нет. И знаешь, я ведь тоже - не соевое мясо, не сыр, братик. Я - знаешь, только кажется, что я катаюсь как сыр в масле. Я очень много думаю. И я все таки склонился к мысли, что ни так, ни сяк. Потому что ты - человек хороший, и сказал это наполовину по пьяне, а на половину по воле воображения, братик. Но в натуре, братик, ведь ты мог и следить за мной и изучать - я представил, что я - червяк, а ты на меня смотришь сверху вниз и изучаешь.
   -Разобрало тебя чего-то, - сказал я.
  -Я ж не гранит, братик, и тоже могу быть слякотью. Как кисель, братик. Жиденький. Но я тебе скажу, ты прав, я даже братик не думал, что ты все это запомнил и стал мотать на ус. Прости, братик, нажрался и лежу. И ты знаешь, мы на саунке будем. Девочки, бильярд. Завтра уже. Я сегодня хотел, братик. Но уже поздно, там правда круглосуточно. Или нет, братик. Семь часов только. Да от тебя рукой подать, братик. Ты же и пешком можешь дойти, зачем тебе такси. Тоскливо всё это, понимаешь, братик - я не потому звоню, что ты сказал, а я вспомнил - я бы не вспомнил - ну мало ли что, додумался ты, да мы все собаки, звери. Мне вдруг стало.... Я стал.... Я подумал, что поздно уже завязывать. Знаешь, братик, сейчас пройдет. Вот ты много душ загубил? Но знаешь, лучше может и убить. Ты знаешь, есть люди - всю жизнь доноры. А у меня тетка была, ее потом поезд сбил. А вся такая в соку, а сок чужой - она говорила - бери чужое! Бери! Ну, как брать, братик? Если ты не воруешь, то как брать? Ее значит научили - надо какие-то там молитвы черту читать и кидать всем иголки. И тогда вроде как ты берешь чужое. И она даже похвалилась - мол, у нее есть доноры, и они всю жизнь доноры, и что это - счастье, когда ты чужое берешь. Главное, знаешь, братик, вовремя отмыться. А так как ты все время берешь, то и отмываться надо постоянно - так вот, она постоянно ходила в церковь, отмывалась на время и говорила - есть умные, а есть дураки. Разумеется, что доноры - дураки. Зато у доноров, надо полагать, нет ничего хорошего. Но это всё так. Всё так, братик. Она завещала доноров детям, чтобы и те ходили со своими иголками и молитвами черту к детям доноров, а чтобы те не прознали, она их училс, братик, обезьянничать. Говорить про бога имея в виду черта, говорить о доброте. Но ты не при чем, это я так, ты братик правда, соберись. Соберись.... Там же твой друг. Ты его возьми, пусть жизнь увидит, пусть приучается. Парень наплохой.
  -Кто? - не понял я.
  -Ну этот. Чипидрос.
  
   Я и не знал, поехать, пойти, потому что человек - раб соблазнов. А есть люди, которым и не надо этого, у них нет энергии. Тебе скажут - зачем? Я буду смотреть в ящик. Нет, у меня есть игрушка в компьютере - ибо сейчас уже нормально, чтобы и великовозрастные дети гоняли всю эту шкурку опавших дней.
   "Здравствуйте", - сообщало письмо.
  Я закурил. Зашел, словно бы услышав мысли, Чипидрос - хотя у него было теперь чем заниматься, он приклеился к какой-то поэтке, у той была своя квартира, помимо родительской, и сама она была ничего с виду - и зад нормальный, и сиськи тематические, стояк - за такие держаться отовсюду хорошо. Всё вроде бы двигалось хорошо - и Пете обязательно нужно было зацепиться за нее, так как гонорарами все равно на квартиру не заработаешь. А там ведь и дальше можно было что-нибудь нахитрить.
  
  "...в прилагаемом файле - мое произведение, которое называется Побег с Планеты Обезьян. Краткое содержание:
   В будущем в России жили обезьяны. Америки уже давно не было, там произошел атомный катаклизм, вследствие которого все люди вымерли. Первые разумные обезьяны появились именно поэтому -радиация сказала свое слово. Но в Америке выжить было невозможно, но там появились мутанты, которые угрожали всему живому на других континентах. В Австралии обитали только роботы. Это были биороботы. Людей там не было, хотя Австралия был последний континент, куда не дошла радиация. Но люди там все равно погибли. Над обезьянами строили эксперименты тоталитаристы, но когда люди все погибли, разум сказался.
   Тем временем, в начале 21-го века, майор ГРУ Кравченко возглавил экспедицию по поиске НЛО в районе Чертова кладбища. С ним была группа десантников - несколько парней и девушек, мастера единоборств. Итак, им удалось спуститься далеко вниз, и там был обнаружен космический аппарат. Итак, теперь нужно было достать аппарат. Это был древний НЛО очень агрессивной цивилизации. Для этого из ближайшего колхоза пригнали подъемный кран, операция была очень сложной, и всё же летающая тарелка была поднята наверх. Итак, теперь нужно было вскрыть тарелку, но сделать это было невозможно, так как металл был внеземного происхождения, и от тарелки даже невозможно было отколоть даже маленький кусочек. Тогда майор Кравченко пригласил Команду Безголовых. Это были международные хакеры. В свободное время они перемещались на велосипедах, поэтому их никто не мог отследить. Они могли сесть в товарный состав поезда и незаметно приехать в другую страну, там они снова ездили на велосипедах и выходили на связь через спутник. И вот, когда прибыла Команда Безголовых, хакеру Дэну Воробью удалось разработать вирус, который открыл двери НЛО. Внутри спал агрессивный инопланетянин. Он тотчас проснулся и объявил, что он прибыл сюда, чтобы уничтожить землю - так как он землю и создал, очень давно, но потом осознал свою ошибку. Но при подлете к земле в космический корабль попал метеорит, он стал падать, и при ударе о землю лопнула ампула со специальным веществом - и инопланетянин впал в летаргический сон. Все это было узнано благодаря тому, что один из Команды Безголовых знал шумерский язык.
   Произошла схватка. Инопланетянин брал людей за плечи и бросал о стенку. Но всё же майор Кравченко его победил.
   Космический корабль пришельцев был использован для того, чтобы перелететь в будущее. Вот там и выяснилось, что в будущем люди уже давно не живут на Земле, но есть раса разумных обезьян, которые хорошо вооружены. Завидев неизвестный объект, самолёты обезьян открыли огонь. Корабль был очень крепок, и они не могли повредить его. Но в этот момент оказалось, что в корабле были еще пришельцы - их сразу не обнаружили, они спали под полом. Неожиданно они стали вылезать и драться с людьми. Пришлось приземляться. Пришельцы захватили НЛО и улетели, а майор Кравченко, группа десантников и хакеры остались в неизвестном мире. Их тотчас подобрали обезьяны и стали проводить исследования. Все обезьяны говорили по-русски, поэтому не было проблем. Но обезьяны ничего не знали про людей и были уверены, что долгие века на земле жили только обезьяны. Поэтому, они решили, что люди - это пришельцы, которые хотят захватить землю и убить обезьян.
   Майор Кравченко сумел открыть решетку замка, и потом и все выбрались. Началась травля. Но группа переместилась в пустыню. Вокруг никого не было. Внезапно в темноте появился зеленый свет, и все увидели, что в пустые стоит летающая тарелка, а инопланетяне что-то замышляют. Было решено принять бой. Дело в том, что десантники захватили оружие обезьян, а оно было очень мощным, и потому можно было оказать сопротивление пришельцам. Но все же, десантники были очень мощны физически. Они победили в рукопашную.
  Но инопланетян не убили, а связали и усыпили, чтобы потом опросить. В этот момент обезьяны применили ядерное оружие. Был очень мощный взрыв, но тарелка не была повреждена..."
  
  -Хочу прочесть, - сказал я.
  -Ты серьезно, - спросил Петя Чипидрос.
  -Да. Нет, Петь, а зачем портить человеку жизнь? Пишет он совершенно типично, пишет, обсмотревшись кина. Вот допустим, Петь, увлекся ты достоевщиной, и при этом ты - парень обычный, нет у тебя никаких связей. То ты, Петь, ты так и сдохнешь со своей достоевщиной и сгниешь - потому что четко установлены правила.
  -Так идём? - спросил он.
  -Дай мне договорить.
  -Это водка?
  -Да.
  -А что брать?
  -Ничего не бери. Так вот, я все же отошлю человека к Захаркину, он принимает такие романы. Тысяч в пять выпустят, а там видно будет.
  -А зачем оно тебе?
  - Ладно. Идём.
  -Очень много пафоса, Вань, - заметил Петя.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Засим мы были в сауне, и я уже тогда ощущал свою связь с неким отрицательным космосом. Хотя лучше всего эти вещи отражают сны - допустим, вам снятся трупы. Кровь. Катастрофа. И, конечно, тебя не убивают, но от этого не легче. Ты наблюдаешь всю эту гадость в очень мелких деталях, и некое особенное чувство посещает тебя.
   А люди вокруг.... Хочется сказать - вокруг тебя - тени. Ирка там поехала, и хорошо, потому что вся эта история чем-то пахнет - это пузырь, он становился все плотнее, готовясь лопнуть - но теперь он точно не лопнет. Стенки его уплотнились. Он вдруг осознал, что чем-то помогает существованию - не знаю, чьему. Может, моему.
   Тут был и Саша Уралов, тут был и Дима Дышло - Оглобля навёз девочек, которые, по его утверждению, были "свежие, ивановские".
   Так вот, если тебе от чего-то плохо, то это как раз от пузыря - потому что сначала жидкость в нем болталась, а теперь она дошла до самого верха.
  Но увы.
  Он не будет лопаться. Сначала на нем проступят шишки - и это будет вечное увилечение, и я не знаю, что это....
   Одну из девочек поставили в качестве стола - играли в карты. Она курила и отхлебывала пива - видимо, её это вполне устраивала.
  -А ты чьих? - спросил у нее Оглобля.
  -А ты чьих? - спросила она.
  -Я -то? Да хрен его знает. Фигура я. Дятел я.
  -Почему дятел?
  -Яйца, - сказал Дима Дышло и потёр руки.
  -Ничья, - констатировал Петя Чипидрос.
  -Нет, правда, замуж, небось хочешь, - проговорил Оглобля.
  -Сейчас нет.
  -А потом чо?
  -Потом хочу.
  -А кого хочешь? Москича.
  -Да.
  -Богатого?
  -Да. Или иностранца. Иностранца лучше.
  -А как?
  -Я знал одну девочку, - заметил Дима Дышло, - пять лет на миньете работала, у неё постоянный клиент был, грек. Как-то раз у него что-то не заладилось, он ее забрал.
  -Куда забрал? - спросил Пётя.
  -Двадцать два, - заметил Оглобля.
  -В Грецию.
  -Сосать?
  -Не знаю. А ты куда хочешь?
  -Поработаю, там посмотрим, - сказала девочка деловито.
  
   Мысли в голове перемещались, стягиваясь в два стада - они шли на разных курсах, и у них были разные цели и задачи. Впрочем, мысли - мыслями, а тут вместе с нами был еще писатель , Елецкий, который очень любил Америку и ненавидел всё русское. Но это не мешало нам засесть в парной и там, добавляя, общаться.
  -Эх, что за страна! - восклицал Елецкий.
  -А что за страна? - спросил его Петя.
  -Знаешь, Петь, я раньше по глупости тоже думал, что мы победили во второй мировой войне. А теперь я понимаю, что это американцы победили. Нам это впаривают.
  -А я не знаю, - сказал Петя.
  -А ты? - спросил Елецкий.
  -Да мне чо, Сирожа.
  -Сам ты Сирожа.
  -Сирожа он, - подтвердил вошедший Дима Дышло, - да ты знаешь, девочки какие-то ухватистые. Как бульдоги. Не отпускают.
  -А почему ты Мирон? - спросил я.
  -Вы мелкие все, - проговорил Елецкий, - знаете, когда я иду по Лос-Анжелесу, я каждую секунду думаю: я иду по Лос-Анжелесу. Я только это и повторяю, я говорю это слово. Один вдох, одно слово. Земля благословенная, и воздух там другой.
  -А тут что за воздух? - спросил Петя.
  -Понимаешь, русские - это дикий народ. Но если ты присоединяешься к другим, то ты можешь стать лучше. Америка велика тем, что ты приезжаешь туда еще черным, практически - скифом, но через какое-то время ты уже другой - она принимает всех. Ты становишься американцем. И, допустим, звонит мне Иванов, или звонит Кац, или звонит Мишаня Шлейников, я тут же говорю - привет из Америки. Чтобы они не забывали, что я там, они - здесь. Или наоборот. Они.... Вот сейчас все мы с вами здесь - в этой стране. Понимаете.
  -Да, - сказал Петя, -в этой стране.
  -Всё правильно. А Америка, друзья, это центральное место, и конечно, она большая и разная. Если есть некий центр мира, то он не может быть однозначным.
  -А Техас? - спросил Петя.
  -Чо, Техас.
  -Правда, там придурки одни живут?
  -Ну что ты, Петь. Вот посмотри, девушки из Иваново. Пропавшие скифские гены.
  -А почему ты тут публикуешься? - спросил Петя.
  -Да, - проговорил Дима Дышло со знанием дела, - там живешь, а тут срёшь. Ты, Мирон, не свисти. Потому что ты - Сирожа. Все мы в одной лодке. Только я, вот, смотри - я вот парень простой, практически Рязань, а ты тут перед нами не понтуйся. Я тоже могу поехать в Америку, но нахрен она мне нужна - пендос он и в Африке - пендос.
   Дима вышел, и Елецкий вышел - потому что обломался. Забежали девочки. Конечно, в их обязанности не входило париться - но никто и не запрещал. Петя заговорил с одной так, будто бы они были давно знакомы - хотя это было исключено, но он - парень простой, то есть, он из простых недавно. До конца еще не переопылился, кожа его старая была - ну не важно, шкура, шерсть. Надо было, чтобы выступил жир. Сначала - самый первый. А он, Чипидрос, хотя уже и имел некий жир, что-то такое моральное, новое - но еще мало. У не было никакой гордыни - но ее нужно было срочно где-то находить. В этом мире без этого нельзя. Но правда, всему свое время. Бояться не надо.
   Если ты еще цыплёнок, то, может быть, ты еще старый цыплёнок. А когда будут новые перья - то на самом деле, ничего не обновиться. Просто - чтобы ты не отсырел в случае чего - масло, нефтепродукты, жиры, и прочее. И ты сначала липкий, потом всё оно пристает, и хорошо.
   А Елецкий, он может и прав - но я там не был.
   И, впрочем....
   Нет, многим людям приходит в голову бежать. Бежать - но куда? Русским - от России. Значит - вот отсюда. Но если ты русский писатель, то кому ты нужен? Ведь там ты не сможешь жить по принципам "кого ты знаешь"....
   Словом, словом Михаил Александрович предложил сменить поляну. Настоящие гуляки так часто делают - начинают в одном месте, продолжают в другом. При этом, нужно было брать и девочек других, что подразумевалось.
   Я, впрочем, сразу же ощутил - что-то тут темное, дьявольское, что-то моё - как будто я виноват. Хотя - как я могу быть виноват? Если бы мысли были материальными, то тут дело другое. Но, может быть, всё люди разные. Мысли одних - песок. А мысли других - этот материальный источник событий каких-нибудь.
   Собирались мы как-то спортивно - правда, это напоминало раздевалку у спортсменов. Девочки посчитали бабки. Все было как полагается. Оглобля тут не обманывал. Он был уж достаточно хорош в плане алкоголя - а помнил ли он совсем недавний свой спич про Ушкина.
   -Эх, девчонки, - сказал он душевно, - хороший я дядька?
  -Хороший, - отвечали ему.
  И уже тут я понимал - черта! Другое дело, что говорила мне об этом душа, и вокруг Оглобли вились, сверкали странные флюиды, и звонила шумоголовая Динка, и это ничего не меняло.
   -Привет!
  Она говорила как-то резко - мне представлялось, что это блины, которые решительно бросают на сковороду. Это шипение, некое обращение к пространству - пс-с-с. Наверное, дурка. Начальная фаза. Алкоголь. Не знаю, во что она играла? Правда ли - секс, игра в человека, игра обезьяны в человека или что-то еще?
   -Привет!
  -Ты где?
  -Сейшен.
  -Что за сейшен, Иван?
  -Обычный. Писательский.
  -А я тоже на сейшене.
  -Где?
  -Мы поехали на дачи. Тут много известных людей.
  -И тут много известных людей.
  -А кто?
  -Ты, не помню, знаешь ли ты их. Ну, Петя Чипидрос. Ты его помнишь.
  -Извини, - сказала она, - что я поехала без тебя. Ты меня извинишь.
  -Нет, - сказал я.
  Тут рядом заржали наши ивановские девушки, и было слышно, как она прислушивается. Я даже и слышал - она молчит.
   Она - громко молчит.
   А вдруг, - подумал я, - чего я сопротивляюсь? Вдруг все серьезно? Ведь бывает же некий природный магнит, и девочка-грибок - это и есть судьба. И не то, что с виду не так. Просто я циничен и сер.
   Это во мне уже нет ничего человеческого. Она продолжала прислушиваться, когда Оглобля сказал мне:
  -Я всё помню, братик.
  Он поднял указательный палец.
  -Помню, братик. Ушкин, братик, он, знаешь.....
  С этими словами он вышел на порожек, и там это и произошло - я не зря говорил про флюиды. Ведь еще вчера все было как в песне Кузьмина - еще вчера, все такое, еще вчера.... Про цветы там, я и ты....
   А вот за пять минут мир словно расцвел. И вот те на - ведь по улице шел какой-то странный чувачишко. Мы даже посмотрели другу другу в глаза - он словно прочесал меня локатором. А потом вынул пистолет и выстрелил Оглобле в лоб, постоял еще секунд десять, глядя мне в глаза и двинулся дальше.
   -Что там? - осведомилась Динка.
  -Не знаю.
  Не то, чтобы убили Михаила Александровича - потому что так и было, но словно лопнула плёнка. Мне вдруг стало необычайно легко. Девочки собрались вокруг, напоминая птиц. Я видел вот так же на деревне - когда убьют петуха, чтобы сварить из него борщ, все куры собираются вокруг, прыгают, кудахчут, норовя клюнуть. Кровь их манит - и тогда самые смелые прыгают вперед и начинают клевать - а петух дергается, его дни окончены.
   Он болтает ногами, он бьет крыльями, и это всё. Очень скоро будет обед.
   Никто не видел того чувачишки. Я понимал, что вскоре мне придется отвечать на вопросы сотрудников органов - но мой мозг словно подтерли стирательной резинкой.
   -Я слышала хлопок, - сказала Динка.
  -Лопнул.
  -Кто?
  -Не знаю, - сказал я.
  -Так-так, - проговорил Петя Чипидрос, - криминал. Скандал.
  Было очевидно, что загрустил лишь девочки из Иванова. И правда - они еще помнили его тепло.....
  
  
   ...Я курил в прихожей. Потом на балконе. Потом пошел, проверил спящих писателей. Потом снова сидел на балконе, выпивая сам с собой - алкоголя очень много, но ведь рано или поздно человек должен от него умереть. А если и не от алкоголя, то от чего-то еще.
   Наверное, самое главное - это вещи. Полки, шкафы. Голова. Чем ровнее там все, тем интереснее. Нет, если жить нельзя, нужно просто перемарафетиться.
   Наверное, самое-самое - это когда ты можешь начать жить заново. Надоел ты сам себе, говоришь - а хватит, я начинаю всё заново. И имя у меня будет уже другое, но я буду всё это знать. Интересная идея. Вот только дай ее фантастам, они ее перегадят. Хотя нет. Нет, нет. Они не согласятся.
   Надо, чтобы показали господа. Вот если выйдет на западе кино такое, и это словно будет команда, и наши возьмутся - будет очень много сериалов.
   Потом я придремал, Саша, появившись, стал перемывать посуду. Юра Чмоков, проснувшись, стал выяснять, где и когда я стрелял из пистолета.
   Надо было говорить, что нигде и никогда. Но Юра, правда, человек безответственный - ему-то что? Впрочем, ему все это так, просто так интересно.
  -В дерево выстрелил? - сказал я.
  -Я так и думал, - ответил он.
  Наверное, у Саши могло быть много вопросов ко мне - впрочем, Эндшпиль свалила еще раньше, Саша ее не видела, а Тёрка уже прицепилась то ли к Стёпе, то ли к Толе - там у нее очередное ее было. Кожуток (Букетик) ничего сдать не мог.
   -Алёша, он да, - сказал Юра Саше.
  Саша кивнула.
  -Один мой знакомый вот так спалился, - стал рассказывать он, - а работает он выпускающим редактором. Был у него ТТ, а он вообще любит пособирать чего-нибудь. Сейчас танчики собирает - вот так же вышел он стрельнуть, тут и ребята. Он отмазался, но коллекцию пришлось отдать. При чем, вроде бы всё по дружбе ж - менты знакомые были, а то неизвестно, что бы было. Ну он правда парень видный, всё равно бы отмазался. Главное не затягивать - сразу же дела решить. А потом, что делать? Потом - надо же. Руки чешутся. Что-то же надо делать - вот он и стал танчики, модели собирать. Алёш, а тут что?
  -Водка, - ответил я.
  День на самом деле уже был в середине.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"