Годами сложно управлять. Когда их нет - то ты вроде бы пустой. Стоишь, например, на трассе и видишь - едут упорные камазы, и у каждого камаза на стекле кабины написано - пустой.
Но он кажется, что быть нагруженным так уж хорошо. Можно только подумать, что в молодости человек глупее.
Нет, просто кузов пустой.
Скорость выше.
Ну, пустой камаз подпрыгивает на ухабах, рычит громче.
А Поедательница Листов всё сидит, сидит - страница за страницей, мир за миров, а скорее всего - оболочка за оболочкой, так как до сути нам всем далеко.
Я, я на самом деле, понял, что любая суть - это слишком страшно. Не нужна она. Надо играть, петь - что гимн, что похоронный марш, всё одно.
Книжки идут словно пачки сигарет на табачной фабрике. Счет на тыщи. И годы уже прошли, и мужа уже нет - и всё так сильно, и даже волны смерти плещутся где-то рядом.
Мы едем кидать шары в боулинге. Насте уже 30 лет, и она постоянно только об этом говорит, как будто нет никаких других вещей, кроме констатации, радости, грусти, офигевания - нет, ничего не сделаешь, никуда ты уже не вернешься, старого мужа ты уже не вернешь. Правда - плакала, кричала, жаловать - как же так, а уже никак, и теперь вроде бы и вернуть его, а оттуда уже не вернешь - остается - нет ничего не остается. И, прежде чем зайти в этот дурной клуб, который стоит в каких-то пыльных местах - с одной стороны - железная дорога, через дорогу - вонючий завод, повсюду - склады какие-то - я предлагаю постоять. Дорога тут - как всегда - кривая, с ямами, с жуткими кочками - территориально это может даже центр города, а визуально - что-то еще.
У кого чуть больше денег, те тут же оперяются, замечая - как мы живём хорошо, какой город у нас. Тут же исчезают дороги-как-после-бомбежки, очереди из ментов на каждом углу, типичные русские сверхцены, кондуктора-рекитиры, и я уже не знаю, что. Вообще, обычно хорошо менеджерам, особенно раннего менеджерского возраста. Первая машина - от отца, правда теперь уже проще - вскладчину, в кредит. Заливка пепси. Сникерсы. Корпоративные разговоры. Ощущение полёта, чувство, что ты живёшь в лучшей в мире стране.
Настя тоже когда-то ходила по менеджерам. Они её кормили. Нет, она и тогда была поедительницей листов.
Страница за страницей, страница за страницей, страница за страницей.... Авторы, авторы, и - это непотное желание присоедениться к тем, кто кормит. Но кормит временно, а нет ничего глупее, чем некую случайную вещь считать постоянной. И особенно плохо это тогда, когда заканчивается.
Поплясали, и хватит.
-Помнишь, Дима ушел к Тане? - спрашиваю я.
-Помню,
-А где они теперь?
-Не знаю. Таня, наверное, родила. Дима, может быть, так же - менеджер.
-Ну да, куда ж еще деваться?
Сами менеджеры, они проще понимают свой путь. На самом же деле, профессия простого продавца более благородна. Здесь хотя бы нет подмены ценностей. Да я вам скажу, и водитель - тоже человек. В корпоративной же культуре считается так. Есть - высокие. Словно бы мэтры. О них говорят, легенды передаются из уст в уста.
-А представляете, как Козлович выгнал новенькую! Решил он показать, как правильно проводить собеседование. Ух, какой мужик, словно с неба сошедший. И - один из одним идут кандидаты, а мы показываем свое мастерство - начинаем людей мучить, да так, что вытерпеть нельзя. Думаем - кто удержится, кто выживет во всех этих издевательствах, того и оставим. Решили по полной. Например - так, так, Иванов. А почему фамилия такая? Человек улыбается, говорит - в России очень много Ивановых. Очень хороший ответ. Только слабенький, без энергетики. Ну, правда, хрен на это - ведь нам и не нужны гении - нам нужны хорошие люди, понимающие корпоративность. Так... Вы в анкете написали, что мечтаете сделать карьеру. Зачем вам это, объясните. О, вот смотрите, графа - вы приехали сюда оттуда-то. Зачем? Кто вас сюда звал? Объясните? Все сюда едут, вы приехали воровать? Человек опытный, если же он вообще уже был менеджером, он на это вообще не реагирует - ему все равно. Он уже всё в своей жизни услышал. Отвечает он сухо, не напрягаясь. Нет, говорит, не воровать я приехал. Достаточно? А что приехал? Все едут, и я приехал. Тут начинается - сколько хочешь денег? Столько то? Почему так мало? Или - например - почему так много. Наконец - есть ли у вас сверхидея? Есть. Вы хотите рано или поздно стать директором. Но зачем?
....Тут заходит тёлка. Да, представляешь, чуть ли не в трусах. Ногти - во. Губы - во. Слой лака. Нет, я видела это стороны! А потом тёлка вылетает. Как будто грим с нее слетел. Как побежит по лестнице!
Менеджеры нередко объясняют неменеджерам, каковы они, и как слабы перед всем этим миром другие.
Видимо, и с Настей было то же самое. Помню, как она вдруг переметнулась в мир заглатываемого пепси - обычно по 2 литра бутылки, вода с краской и газом, сникерсы, сникерсы, наклейки, футболки, значки, стикеры...
-Как хочешь же, - сказал я, - просто мир не твой. Сначала проглотит, потом выплюнет.
Возможно, люби я ее хоть на секунду, и было всё иначе. Но человек - не якорь. А хотя именно там, в том мире, и есть якоря, и есть якорения, и долдонский, красноголовый, НЛП - это сравнение я взял от наблюдения дятла за окном - так как он прилетает каждый день, садится на ветку и стучит. Хороший упорный.
НЛП - это всё. Да, но не для поедательницы листов.
Вечер тут совсем нехороший - без жизни, без энергии - над полосой железной дороги видно небо. Облака - размазаны. Допустим, если рисовать без кисточки, и даже без пальца - просто брать какую-нибудь лопатку, и тянуть, тянуть, без воды... Я не художник, я только представляю себе этот ужасный метод, с помощью которого создано небо этого вечера. Все машины - злые, бесчувственные. Надвигается острый дождик. Народ, что подъезжает к клубу, напоминает оживших мертвецов. Я понимаю, что только я могу найти кнопку в этом вечере - хотя бы включить подачу кислорода. Иначе ничего не поможет.
Часть людей здесь - тоже менеджеры. Они любят приезжать в клубы, чтобы смывать с себя корпоративный пот. Другие - люди - острые, глупые, с клешнями.
Вообще, какие люди?
-Что читаешь сейчас? - спросил я.
-Веллера.
-Ты же десять лет назад читала Веллера.
-Снова читаю.
-Слушай, точно. Десять лет назад я спросил у тебя - что читаешь? А ты - ответила - Веллера. И знаешь, что я подумал. Я подумал, что спрошу тебя, и так и ответишь. И правда - ты отвечаешь.
-Ты еще спросил про Диму, а он был восемь лет назад.
-Увы, - я вздохнул, - а представь, когда людям по шестьдесят лет.
-Представила.
-Раньше бы ты сказала, что ты не доживешь, и слава богу.
-Нет, я доживу. Придётся. Надо детей растить, не будут же они сами по себе. А раньше я была уверена, что проживу ровно 30 лет. Большего не хотелось. Только не говори ничего, надоело всё это.
-Тебе не нравится.
-Я просто хочу разгуляться.
-Сейчас. Смотри.
Мы не просто так стали на дороге. Вечер же - еще темнее. Я бы много рассказал, где какие вечера. Но, наверное, хуже вот такого - и быть не может. Правда, конечно, можно еще сидеть за решеткой и видеть вечер - тогда он еще хуже. Но то - сила обстоятельств. А здесь - просто худшее, потому что нельзя строить такие города, такие улицы, кривые дороги, ужасные клубы, сделанные из складов. И всё чему-то рады, и все говорят - что раньше не было жизни, а теперь - менеджеры, менеджеры, менеджеры, мотивации, нлп, план продаж, процент с выручки, тендер, конкурс....
-Вон, смотри, - говорю я.
Машина всё ближе. Глаза его желты, подфарники - это световые брови. Двигатель источает жар, он надеется лишь сам на себя, потому в нем так много уверенности. Стёкла поблескивают, там кто-то сидит. Мы не видим, уже темно.
-Видишь, что написано? - спрашиваю я.
-Где?
-Вон.
-Пустой.
-Верно, - говорю я.
И мы идём внутрь.
-Ты для этого меня там держал?
-Я тебя не держал.
-Ладно. Мы там стояли, чтобы ты показал камаз с надписью "Пустой??
-Да.
Нет ничего более дурацкого, чем катать шары. Даже пить водку, сидя на рельсах железной дороги, куда более умно. Поедать листы книг - тоже вроде бы дело. Хотя, может быть, и нет значения.
Вот едет пустой. Пустой он, и всё. Можно полным ехать, а можно - пустым. А что ешь ты листы, что нет, хотя Настю немного жалко - потому что тон женщине задает нормальный мужик. Нет, пусть бы и ненормальный, не в этом дело. Должно же что-то оставаться, кроме того, что и так за нас делает природа. Хоть что-то.
-Не умею шары бросать, - говорит она.
-Помнишь, когда мы познакомились, ты вылила на себя чай.
-Я и сейчас такая.
-А правда, что читаешь?
-Борхеса. Маркеса. Кортасара.
-А для меня это - один автор, прикинь. Я его так зову - Борхесмаркескортасар. И читают все - просто потому что это типа положено, если ты... Типа... Типа не знаю кто. Зачем читать, если не интересно.
-Нет, мне интересно.
-Ну и ладно, читай.
Это лишь верхушка айсберга. Настя прочитала книг не в два раза больше, чем я, но раз в пятнадцать. Она ими питается. Пища же. Есть повара - готовят ее. Есть рабочие, крестьяне - они производят полуфабрикаты. Правда, тут можно запутаться, если соотносить эти вещи с жизнью. Нет, обойдусь без сравнений. Просто кому-то дано поедать книги, а кому-то нет. И всё. Надо ж шары бросать. Я, кстати, тоже плохо их бросаю, потому что смысла не вижу. Нельзя же что-то уметь, если тебе это не нравится. Только спрашивается, чего мы сюда приехали?
Вечер же совсем загустел и стал пластилиновым. И выходить уже не так страшно - потому что ничего не видно, и нет этого скверного вида - железная дорога плюс ржавый завод на той стороне. Можно даже стоять, курить и мечтать, как в былые времена.
-А я знаешь, - говорю я, - я когда читаю, когда нет. Не знаю. Часто не лезет.
-А мне всегда лезет, - отвечает Настя.
Потом, конечно бы, поехать, выпить вина, как в былые времена, которых вроде бы и не было. Но и не поедем мы ни на какое вино. Я отвезу ее домой. Она уложит детей спать, и снова начнется привычный процесс - лист за листом. И даже не важно, что там написано. Хоть бы и ничего. Хоть бы и задом наперед. Это поедание. Я так не умею.