Колба


Лица
Фейсы
Кошкин труп.

Я хуже всех,
Я хуже всех.


Лишь только Hi-Fi.
Спрятаться и стонать.
Ждать любви пустоты.
Ждать себя - кусковатого и морского.



Никто кроме меня самого
Ко мне не придет.
Я и Я.
Я и Я.

Я и Я.
И друг синий - телевизор.
Даже если я не плачу налоги -
Я все равно полезен господам.

Я - экспериментальное говно.


Интерсемя



Как пишет лучший поэт земли
Не знает не ты
Не знает ни я.


Может, я.
Может, ты.


Глотай интерсемя.
Глотай, утони, не живи.

А я сажусь на мопед.
И это - нихрена не велосипед.
Он более быстрый, и глаз его ярок.
Глаз напомажен.

Мопед, очевидно, пидар.
Мне приходится с этим мириться.
Мне надо ехать.
Надо....


Черный порт.....
Несколько кораблей.
Какой-то - в ад,
Какой-то дальше ада.....

Оставлю его
Мигать своим глазом,
Уеду от смерти,
От тебя, захлебнувшейся интерсеменем.




Спич




Молчание.
Лесбос-тишина.
И я в тиши.
Я иду с печатающей машинкой.

Я жду
Я жду - когда заеду ей кому-нибудь в лоб
И буду идти дальше
Идти, с бутылкой водки в кармане.




Осень



Надвигаются кисели.
Улицы параллелятся.
То за ветром кто-то гонится,
То холодные идут короли.

Слово извивается,
Кем-то правит оно,
А кому-то окно,
И через него он выливается.

Кот сколесился,
Себялиз драный,
Только ветер пьяный,
Что-то разрезвился.

Понесло ворон на юг,
Ух - не даст вернуться,
Дождь стучаньем облизнулся:
Жидкий, скользский дух.



Вечер с Миркофтом







На острия гор
Не садись - насквозь сядешь.
Дедушка Егор.
Дедушка топор.


Кусты - человеки.
Кусты нас прикрыли.
Небесные веки
Солнце закрыли.

В ночь.
Точь.
Приходит Миркофт.
Приходит Миркофт.

У него было 28 смертей,
И после всех он жив.
Он на ужин ел синих чертей,
И ни капли он не тужил.

Он не боялся предателей,
И не бил их лавкой.
Он сидел с ними, точно председатель,
И даже выпил с Пиявкой.

Пиявка был липок - пивной проститут.
Может - и ныне - дух его тут.
Дух его - Тутка.
С дудкой.


Старый Миркофт.
Древний Миркофт.
Блестящий Миркофт.
Разящий Миркофт.


Он поет о любви,
О традиционной любви,
Ступая по костям педиков,
Убитых и высушенных.



А вокруг
Ты слышишь странных песен круг.
Все сошли с ума,
Синий туман.

Голубой туман.
И концептуалист - это не человек-вселенная,
А напомаженный атоян,
И в клубах лена пенная.


Но это отрезок.
Хоть он и мерзок.
Пролетим, пропеллерам гимны крича.
Ча!


Через черные дыры
Идет Миркофт.
Через времени вилы,
Через батареи кофт.


И вот и вечер,
И он - водкой, вином отмечен,
И памятью о прошлых существованьях,
Об их рожденьях и в пепел врожданьях.


Судьба воробьев.






Спешим, познав опустошенье,
Из многих судеб - на меже
Стоит ментала ощущенье
Как старый моцик - в гараже.


Их сын сидит. Еще не старость,
Но детство рано отцвело.
Теперь - она, иная радость,
С пернатой братией родство.

Чиста душа, коль крылья есть,
И голос солнц звучит, как весть,
И пусть собака ты с хвостом,
Подключен к крыльям ты мостом.


Мы поспешим. Так много ядов,
Так много поредевших птиц,
И для собаки есть засада,
Но есть и крылья. То - услада.
Тогда и солнце - без границ.