После перекуса, превратившегося в полноценный обед, настроение улучшилось. Ростик был доволен жизнью донельзя и я мог поклясться, что он очень жалел, что не догадался навестить меня раньше. Честно говоря, ко мне в голову даже закралась подленькая мыслишка о том, что, не приведи Господи, он решит наезжать и потом. К такому развитию событий я не был бы готов, да и Оксана, думаю, не особо радовалась бы. У нас, ясное дело, была проблема с общением с носителями родного языка. С немцами приходилось общаться много и часто, вот только друзей, с которыми можно было бы поговорить по - русски, не заботясь о том поймут ли и примут ли тебя во всю широту русской души, у нас было немного. Соотечественников, которые, вопреки распространённому мнению, бывшими не бывают, вокруг было немало, вот только с общением с ними было сложно. Но представить Ростика среди тех, с кем хотелось бы общаться постоянно, к своему стыду я не мог.
Пока же, я думал о том, куда бы ещё сопроводить гостя. Домой возвращаться было ещё рано. Я решил пока просто поводить Ростика по городу, по его окрестностям, благо он тут, по его словам, никогда не был, поэтому даже на расстоянии, что позволяет покрыть неспешный прогулочный шаг, я найду что ему показать.
Ростик вертел головой по сторонам с интересом человека, которому спешить некуда и желающему всё рассмотреть с наибольшим вниманием. Вывески, ветрины, особенно их содержание привлекало его внимание, отвлекая от беседы, которую он же и старался поддерживать. То и дело нас обгоняли или ехали на встречу велосипедисты разных возрастов и вида. Один из них, в дранных джинсах, но дорогущей куртке, проехав в непосредственной близости от Ростика, чтобы не столкнуться со школьником, крутящем педали ему на встречу, вежливо извинился и поехал дальше.
- Чего он сказал? - нехорошо глядя ему в след, спросил Ростик. - Ругается?
- Наооборот, - покачал я головой, - извинился.
- Тогда ладно! - смилостивился Ростик.
Мы свернули в небольшой парк, где протекала небольшая речушка, глубиной максимум по - колено, но ужачно холоднючая и быстрая, берущая начало ещё где - то в горах. Я любил стоять на узеньком мостике, по которому с трудом могли разъехаться двое велосипедистов, наблюдая за бегом воды, порой даже философствуя, то есть, размышляя на отвлечённые темы о смысле бытия и всего сущего. Но такое бывало редко и я просто обычно смотрел на воду, где иногда даже оказывалась рыба, которую пытались поймать несколько рыбаков, обустроившихся в стороне, возле поворота реки, где она слегка расширялась. Это красоту, расположенную в шаговой доступности от дома, я и хотел показать Ростику.
За всё время нашего пути он рассказывал о своей работе, точнее о том, как её терпеть не может, а я делал вид, что внимательно слушаю его.
- Стоп! - ухватил я болтуна за руку.
Одноклассник, крутя головой в разные стороны, не глядел под ноги. Зато опыта в этом деле у меня было значительно больше.
- Ты чего? - стопорнул Ростик, обалдело глядя на меня.
Я указал ему под ноги. В полушаге от него дорогу перехода утиная семья. Большая утка перегородила нам дорогу, в то время, как три утёнка, не спеша - а куда им торопиться? - забавно семеня маленькими лапками, переходили тропинку, словно люди - дорогу, направляясь в заросли высокой травы, где они, судя по всему, жили. Я не помнил эту семейку, наверное они тут объявились недавно.
Ростик стоял, широко улыбаясь и глядел им вслед. Я и сам раньше по первости умилялся подобным зрелищам. Потом ничего, привык. Но, всё - равно, каждый раз при виде такого что - то согревалось в душе.
- Вот, блин, - вздохнул он, - не сообразил сфоткать.
- Ещё успеешь, - отмахнулся я, направляясь к мосту.
С другой стороны дорожки, прямо напротив нас, в ожидании перехода никуда не спешащего крылатого семейства, остановился велосипедист. Он поставил ногу в модном, начищенном до блеска, ботинке на землю, и начал что - то листать в своём хэнди. Этого парня я видел каждый день, а то и по нескоько раз. Каждое утро в одно и то же время он проезжал по дороге и его прекрасно было видно в окно. Иногда вечером, отправляясь на вечернюю прогулку, совмещённую с походом по магазинам, я видел его, возвращающимся обратно.
Дорогой костюм, строгий галстук, обалденные туфли. Его легко было представить за рулём какой - нибудь шикарной машины, но каждый день он использовал именно велосипед. Либо это был весьма обеспеченный человек, заботившийся о своём здоровье, либо модник, все сбережения которого уходили на модную одежду.
Каждый день я видел многих служащих различных офисов и работников серьёзных фирм, отправляющихся на работу на велосипеде, но именно этот чем - то, а чем именно даже точно и не могу сказать, незримо отличался от прочих.
Через минуту, когда утята наконец - то соизволили скрыться в высокой траве, утка, что - то крякнув, и похоже это было нечто ругательное, последовала с гордо поднятой головой вслед своему выводку.
Модник на велосипеде вновь ухватился за руль и закрутил педали. Проезжая мимо Ростика он вежливо кивнул ему и покатил по тропинке.
- Я его не знаю! - словно я обвиняю его в чём, поспешил заверить меня экс - одноклассник.
- Всё нормально! - заверил я его. - Так уж мы тут живём! - развёл я руками.
Ростик о чём - то задумался, обернулся зачем - то, но велосипедиста уже и след простыл.
- А у тебя велик есть? - честно говоря, я почему - то ожидал именно этого вопроса.
- Есть, - не стал я скрытничать.
- А запасной?
Я уже понял к чему были все эти вопросы:
- А как же? - удивился я. - Плюс велики жены и сына.
- Ага! - только и сказал он, но честно говоря, я не очень понял, чтобы это обозначало. - Знаешь, Егор, - внезапно вдруг застеснявшись, проговорил Ростик, - я, когда глядел по телеку все эти передачи из западной жизни, всегда хотел почувствовать себя таким же велосипедистом, крутящим педали мимо всей этой красоты, и даже не задумывающимся о том, что для него это всё само собой разумеющееся, на что даже и внимания обращать не стоит. И даже не предпалагающим, что на земле есть кто - то, кто всего этого, - он обвёл рукой вокруг, - мог бы не увидеть.
- Ну, многие тебе тоже могли бы позавидовать, - ответил на это я. - А когда ты был в последний раз в Эрмитаже?
- Это другое! - надулся Андреев.
- Ладно, - махнул я рукой. - Не боись! Вечером я тебе такой маршрут организую, пальчики оближешь.
Ростик повеселел. Видимо он уже представил себя летящем по велосипедной дорожке, вдоль которых стоят восторженные местные красотки, полагающие, что и он откуда - то отсюда, и в связи с этим машушие ему своими холёнными ручками. Во всяком случае, именно это я прочитал в его неожиданно заблестевших глазах.
Ладно, пусть пофорсит. Мне не жалко. Придётся сегодня с ним проехатся вечерком на велосипедах. Покажу ему свои любимые маршруты. Я только сделал себе галочку в мозгу, что нужно проверить как работает фонарь на велосипеде, что я собирался предложить Ростику. Недавно чинил, но ещё раз глянуть не помешало бы - в действии я его не проверял. Вот сегодня и проверим.
- Ты ездить - то не разучился? - на всякий случай уточнил я.
- Обижаешь! - честными глазами помотрел на меня он. Очень хотелось бы верить. Ещё не хватало, чтобы он мне тут навернулся с велосипеда.
- А сейчас мы куда? - поинтересовался Ростик, глядя на часы.
- Перевёл? - зачем - то спросил я.
- А как же?! Ещё в самолёте! - чем - то загордился он.
Мне оставалось только порадоваться за экс - одноклассника. Он просто балдел. И мне не хотелось его разочаровывать, но приходилось.
- Так, куда мы? - Ростик, похоже, был одолеваем, как минимум, Наполеоновскими планами.
- Домой, - честно ответил я.
- Как? Уже? - расстроился он.
- Скоро Петька должен со школы прийти, - отозвался на это я.
- Понятно, - грустно кивнул Ростик. - И как скоро?
- Минут через сорок, - не стал я скрывать и этого.
- Так он же может со своими ключами, - попытался оттянуть мой экс - одноклассник момент возвращения домой.
- Может, - согласился я. - Но свои ключи он забыл дома, не переложил из старого портфеля. Только утром заметили, когда он уже ушёл в школу.
Ростик вздохнул:
- Ясно.
По пути мы зашли в "бакарайку" и я купил хлеба. Здоровый круглый хлеб был порезан и аккуратно уложён в упаковку.
Ростик, как я и ожидал, стал усиленно принюхиваться.
- Знакомый аромат! - проговорил он.
- Детство! - улыбнулся я.
- Точно! - Ростик от избытка чувств, даже махнул рукой.
Именно так пахло в нашей булочной, куда мы бегали школьниками за горячим хлебом, пока она не закрылась в девяностые. Неприятно было невероятно. Столько десятелетий она была на одном и том же месте! Сколько там было куплено вкусностей! Самый простой бублик казался вкуснее и желанее, чем сейчас самое дорогое пирожное. А потом в один совсем непрекрасный момент она исчезла. Закрылась якобы на ремонт, а открылся совсем другой магазин. Вместе с той булочной закончились и детство с отрочеством.
Переехав за тридевять земель, хоть это и казалось невероятным, я частенько покупал хлеб, хоть он и был недешёв, и до сих пор это делаю. Не знаю, что меня заставляет это делать - его вкус или что - то сокрытое в глубине души, что связывает меня нынешнего и того меня, каким я был тогда.
Выйдя из магазина, Ростик принюхался к пакету, в который был упокован хлеб.
- М-м-м! - протянул он и, не сдержавшись, развязал пакет и достал оттуда ломоть. - Господи! - протянул он. - Вкуснотень - то какая! Нужно будет домой с собой взять.
Послышался музыкальный перезвон, словно несколько колокольчиков старались перезвонить друг друга. Вслед за ним послышался далёкий гул детских голосов.
- Что это? - с видимым сожалением отправив в рот оставшуюся корочку и быстро прожевав её, поинтересовался Ростик.
- Перемена, - пояснил я. - Это такой звонок в соседней школе, - и в качестве подтверждения своих слов ткнул пальцем, хоть это и немного невежливо, в направлении школы.
- Это там твой сын учится? - уточнил Андреев.
Я покачал головой:
- Нет, в другой. Она немного дальше и хорошо, что он не в ней, - вздохнул я, но уже о своём, о родительском. - Если будем проходить мимо, я тебе её покажу, - пообещал я.
Андреев удивлённо посмотрел на меня. Сразу видно, что у человека нет детей. Иначе он меня понял бы.
До самых дверей квартиры Ростик был подозрительно молчалив. Видимо, переваривал события сегодняшнего дня. В век, когда планета сжалась до размера маленького мячика, из одной точки которого в другую можно попасть за несколько часов и погрузиться в совершенно иной мир, ещё удивительно, что мы умудряемся мыслить теми же категорями, словно до сих пор мало кто верит, что земной шар можно обогнуть "всего" за восемьдесят дней. А ведь как красиво описывалось наше время сто, а то и двести лет назад, когда считалось, что эра, в которой нам осчастливится жить, будет самой невероятной в истории человечества.
Впрочем, стоп! Простите! Меня опять потянуло на философские мысли. Наверное так на меня подействовал человек из прошлого, притащивший за собой его часть. Не скрою, много было хорошего там, но, полагаю, что ворошить его лишний раз не стоит. Нужно жить настоящим, думая о будущем. А прошлое пусть в прошлом и остаётся. Так, по - моему, как - то легче его воспринимать.
Стоило нам прийти, Ростик, спросив моего согласия, включил наш компьютер и быстро забегал пальцами по клавишам. Как интересно, всё - таки, устроена жизнь и как быстро она меняется. Я часто, как и многие, сравнивал нас, не именно себя и Оксанку, а наше поколение с нашими детьми и не знал даже, если честно и положить руку на сердце, в чью пользу перевешивали чаши этого сравнения. Глядя на Ростика, усиленно долбившего по клавиатуре, я вспомнил как в девятом классе мы постигали азы информатики на большом, в полстены, програмируемом калькуляторе, нажимая на его клавиши нехилых размеров пластмассовой палкой, висящей на шнуре и два компьютера на всю школу, появившиеся у нас уже перед самым окончанием школы.
Петька же ещё в четыре года управлялся с компьютером так, как я научился только в институте, когда у нас было уже уделено большое внимание компьютеризации, которая, мягко говоря, не была ещё всеохватывающей, так ловко включал, выключал его, знал как играть, что нажимать, что приходилось только диву даваться. А как он соображает во всяких новых телефонах, в которые постоянно добавляются новые функции, так это, вообще, особый разговор.
Не зря поколение нынешних детей так волнует учёных и медиков всего мира. Никто не может однозначно сказать, на что способно поколение, впитывающее в себя мгновенно то, на что ушли годы у их родителей.
На сколько же они обогнали нас тогдашних, какими мы были в их возрасте? Не берусь сказать.
Блямкнул звонок, я нажал на кнопочку на домофоне, раздалось тихое жужжание, внизу хлопнула дверь и я открыл дверь на лестницу. Раздался хорошо знакомый топоток. По лестнице вприпрыжку скакал мой сынуля. Это сколько же в нём энергии, что даже после шести уроков он так взлетает по лестнице? И это, на минуточку, после двух уроков физкультуры подряд. Аж завидки брали. Шучу! Чему завидовать? Я пока и сам спокойно взбегаю по лестнице и проехать двадцать километров на велосипеде - не вопрос. Но, честно говоря, "где мои семнадцать лет?". А вот хотел бы я их вернуть - это уже другой разговор. И однозначного ответа я ни по чём не дал бы.
- Привет, пап! - обнял меня за пояс прямо в дверях Петька. - Ой, здравствуйте! - заметив Ростика, отпрянул от меня сын.
- А это дядя..., - начал я, но экс - одноклассник меня перебил.
- Ростик! - проговорил он. - Просто - дядя Ростик.
Сынок, чуть смущаясь, подошёл к гостю и пожал ему руку. Зная Петьку, быстро сходящегося с людьми, как облупленного, я прекрасно осознавал, что скоро от смущения не останется и следа и поэтому даже не заморачивался на эту тему. Петюна, как его звала Оксана, не обращая внимания на физию сына в этот момент, любит гостей. Когда - нибудь, когда он вырастет, из него выйдет весьма радушный хозяин дома.
Поэтому, когда мы сели за стол, Петька уже вполне освоился и болтал с Ростиком, сразу перейдя с ним на "ты". Тот особо против не был и поэтому, я не стал делать сыну замечаний по поводу того, что мы говорим не на английском языке, где "ты" и "вы" обозначаются одним и тем же словом.
Я поинтересовался у сынули как чувствует себя фрау Вольфганг - пожилая, строгая дама, с внуком которой дружил сын, и по совместительству являющаяся хозяйкой небольшой овоще - фруктовой лавки, где всегда Оксанке делалась небольшая скидка, о которой вполне честно можно было бы сказать: мелочь, конечно, а приятно. Поэтому, когда три дня назад жена отправилась в лавку и застала там невестку фрау, которая будучи в курсе дела, также сделала скидку, тем не менее забеспокоилась и с разрешения женщины, навестила старушку.
Казалось бы, совершенно посторониие люди, но Оксанка, купив каких - то простеньких вкусностей, чтобы не поставить фрау в неудобное положение, навестила её, хотя всё их общение раньше заключалось в покупании моей женой у неё фруктов и овощей.
Просто радушное отношение пожилой женщины к Петьке, часто бывающего у них в гостях, навещающего своего приятеля, перешедшего на его маму, не могло оставить Оксану равнодушной.
Фрау Вольфганг, по словам жены, не смогла сдержать слёз от избытка чувств по поводу того, что моя жена её навестила, а затем, когда моя ненаглядная уже уходила, не взирая на её протесты, подарила бутылку дорогущего, явно - коллекционного, вина.
Вот уже несколько вечеров Оксана и фрау созванивались, не подолгу беседуя. У меня создавалось впечатление, что ещё немного и моя жена с фрау Вольфганк превратятся в закадычных подружек, не взирая на всю свою разницу в возрасте.
Петька порадовал, сообщив, что старушка чувствует себя лучше и даже не против, чтобы он пришёл в гости к внуку, куда он, собственно, и собирается навострить лыжи в ближайшее время. Я спорить с этим не стал, лишь уточнив, что сначала он делает уроки, а потом уже всё остальное. Сын состроил рожицу при этих словах, но закончив обед, показывая всем своим видом отношение к моей идее, отправился в свою комнату, где, покряхтев, видимо, стараясь, чтобы я таким образом прочувствовал всю глубину его мучений, достал из рюкзака учебники и тетради.
Так уж у нас повелось, что коли заданы уроки на дом, то пообедав, он садится за них, а потом уже с чистой совестью идёт гулять. К нашей радости, особо контролировать сына не было нужды, так как к учёбе он относился ответственно. Может быть этим он пошёл в моего прадеда, который в конце девятнадцатого века умудрился окончить одну из питерских гимназий с отличием.
Тогда смущало сильно другое. Как гласило наше семейное предание очень уж непоседливый нрав был у моего предка. Многие авторы приключенческих романов удавились бы от того, что их богатая фантазия нипочём не смогла бы придумать того, что на самом деле пережил прадед. В своё время он перебрался даже за океан, а незадолго до революции решил вернуться на Родину. Думаю, что впоследствии он очень сильно жалел об этом шаге, но исправить в годину тех лихолетий этого уже было нельзя, во всяком случае, подозреваю - невероятно трудно. Я очень хотел бы пообщаться с ним, узнать, что у него было в душе, чем он дышал и жил, но в силу понятных причин на этом свете я его, родившись, уже не застал. Хотя старик протянул дай Бог каждому и мои родители успели с ним пообщаться. Но разговоров о таких темах тогда, ясное дело, вести было не принято.
Одно время у меня была даже идея собрать информацию о своём генеалогическом древе. Подозреваю, что своей непоседливостью прадед был обязан кому - то ещё из более ранних наших с ним пращуров, но после отъезда это стало делать намного труднее, а потом навалилось и множество иных каждодневных дел. От этой идеи я полностью не отошёл, но руки до её исполнения фактически не доходили. Несмотря на это, я послал различные запросы в архивы, в которых надеялся получить информацию, интересующую меня и даже получил пару ответов, но мои изыскания практически буксовали не месте.
Но поделать в данном случае мы с Оксаной могли бы очень немногое. Оставалось только надеяться на свои пришедшие с годами педагогические знания, позволяющие воспитать у сына или, хотя бы привить ему, зачатки разумности поведения и взвешивания своих поступков до их совершения, а не после. Во всяком случае пока Петька отличался здравостью принимаемых им решений и мы с женой надеялись на то, что в нём возобладает только тяга к знаниям, доставшаяся от предка, а не весь богатый букет, расцветший в душе его прапрадеда.
Одним словом, родителям всегда есть за что переживать. Может быть, не спорю, какие - то основания для этих самых переживаний существуют только в их головах, но и реальных, существующих на самом деле, поверьте, вполне хватает.
Прошу прощения, опять меня увело в сторону, постараюсь поменьше отвлекаться, но, боюсь, что совсем без этого будет не обойтись.
После обеда, отправив Петьку делать уроки, я достал из холодильника пару бутылок пива и поинтересовался у Ростика его желанием употребить сей напиток, учитывая, что сегодня его было выпито не так чтобы уж мало. Но экс - одноклассник, сделав большие глаза, очень удивился моему вопросу и выхватив из моих рук оба сосудика, быстро скрутил крышки. Я раслил пенистый напиток в бокалы, так как, честно скажу, что на мой взгляд правильно выбранная посуда под пиво прибавляет ему дополнительный шарм. И поэтому я никогда не понимал тех, кто любит пить пиво прямо из бутылок или разливает его в посуду, которая просто оказалась под рукой.
Разливать пиво по бокалам я Ростику не доверил, перехватив у него открытые бутылки и сам аккуратно стал разливать. В своё время меня научил этому мой вузовский приятель в Питере, подрабатывающий барменом. Если правильно разлить пенный напиток, то могут измениться даже его вкусовые качества. А уж уменьшить шапку пены - это само собой. К сожалению, я расскрыть секрет не могу, могу лишь сказать, что этому я долго учился, хотя на первый взгляд дело нехитрое.
Ростик хлебнул из бокала, прищёлкнул языком и устроился поудобнее на стуле.
- Эх, хорошо! - проговорил он.
- Неплохо! - согласился я. Я не стал разочаровывать приятеля и говорить о том, что пиво было безалкогольным.
Я сегодня, вообще, выпил нормального пива немного, помятуя о предстоящей поездке с фрау Герцель. Нужно было, чтобы выпитый хмель, хоть он был и строго ограничен, поскорее выветрился. Поэтому на сегодня употреблять что - то, содержащее хоть мало - мальски алкоголь, в мои планы не входило.
Хорошо ещё, Ростик в немецком был ни бум - бум, а то и обидеться мог бы, что я подчую его в самом сердце Баварии безалкогольным пивом. Приехал бы на Октоберфест - было бы, может, и иначе. Хотя, честно скажу, к такой радости я не был готов.
Впрочем, от этих мыслей мне невольно вспомнилось как мы с Оксаной впервые пересекли германскую границу и свой невольный страх перед улыбчивым пограничником, отгороженным своей стеклянной будочкой от окружающего мира, от того, что мы можем что - то не понять или не то ответить, хотя около года усиленно изучали язык.
Но это в прошлом. С тех пор прошло немало времени. Успел родиться и подрасти Петька, но то чувство я не забуду никогда, когда ошалевшие и вытерающие пот со лба, мы с женой вышли из аэропорта.
Не знаю, что испытал Ростик, проходя сегодня таможенный контроль, но сейчас он млел, смакуя пенный напиток, правда уже без пены, и был, на мой взгляд, как никогда доволен жизнью.