День не задался с самого утра. Степа сквозь сон услышал звон кувалды Алекыча об рельсину и с трудом открыл глаза. Солнце било почти отвесно сквозь недоделанную крышу бани, освещая 4 койки, замусоренный пол, грязные бутылки в углу, кошку Муську и нехитрый скарб в рюкзаках. В голове шумело после вчерашнего, перед глазами плыли какие-то радужные круги, во рту как будто мыши насрали. Степа с душевным стоном поднялся и пошел умываться, потолкав перед этим Сергея за плечо, шоферюг Витьку и Вовку трогать было бесполезно - все равно раньше обеда не проснутся. Погода на дворе стояла замечательная, не жаркая и не прохладная, и комары уже все издохли, но почему-то это не радовало Степу.
После умывания Степа вернулся к своей бане, готовясь расталкивать Серегу, но тот уже встал, оделся и причесывался перед обломком зеркала.
- Ну что, Вульф (Букреев почему-то звал Степу Вульфом, тот пытался отвечать ему Фоксом, но потом плюнул и перешел на просто Сергуню), слушай мою утреннюю частушку:
Серж Букреев в жопу пьян,
Как заморский обезьян.
- Тебе бы в хор им. Пятницкого, Сергуня, жрать пошли, а то опять не достанется.
На завтрак съели традиционную пшенную кашу и выпили жиденькое какао, потом двух друзей ждал сюрприз - начальник отряда Алекыч, сверкая своим лысым черепом, объявил, что они сегодня пасут коров. Злые языки говорили, что он по утрам бьет по рельсине этим своим черепом, уж очень звук противный получается.
- Ну о..уеть можно, только коров мне еще не хватало, е..ать их через коромысло, - громко завозмущался Сергей.
Алекыч строго посмотрел на него: - А навоз не хочешь со скотного двора убирать?
Навоз Сергей убирать не хотел, и бунт был подавлен в самом зародыше. Остальная часть отряда как обычно отправлялась на колхозный ток да на сев озимых. Почему именно сегодня понадобилось посылать народ на пастбище, никто не знал. После завтрака все разбрелись по двору, используя последние свободные минуты перед сельхозработами. Павлик с Юриком по обыкновению заспорили об особенностях развития европейских школ кинематографии, Вадик-Леший с видом отошедшего от дел лешего тупо смотрел на деревянную стенку кухни, Леша-Шкворень с разбитным видом беседовал сразу с тремя девками и ежеминутно при этом гулко ржал. Посреди двора стоял как журавель на одной ноге парень из акустической группы по прозвищу Шнобель, имя которого так никто и не удосужился спросить за неделю. Прозвище свое он получил понятно из-за чего, из-за выдающегося носа. Глаз за толстыми очками не видно, постоит-постоит на одном месте, да и шагнет разок длинными и тощими своими ногами. И опять стоит, головой по сторонам вертит, прислушивается, на остроты никак не реагирует. Редкой выдержки товарищ. И только комиссар Мульников исправно выполнял свой общественный долг - обходил народ и готовил его к достойному выполнению своих обязанностей. Народ относился к нему и к его наставлениям примерно как к комариному зуду, мол, жужжи, только не кусайся, и мы тебя не тронем. Сергей приветствовал комиссара словами:
- А-а-а, геноссе Мульников, здравствуйте.
Тот сразу обиделся:
- Это почему я геноссе? Я Валентин, а не геноссе.
- Геноссе в данном контексте, комрад Мульников, означает не более чем уважительное обращение к товарищу по работе. Так обращались друг к другу члены Германской компартии. У тебя есть что-нибудь против Германской компартии?
Ничего против у Мульникова не нашлось, поэтому он сжав зубы отошел от Сергея, но видно было, что в душе затаил недоброе. Как-то сразу после приезда в колхоз не сошлись они характерами, а характер у Мульникова, надо заметить, был мелковат и завистлив, завидовал он Сергею - и точка, хотя непонятно, чему же тут можно было завидовать, наверно, чувству юмора и умению находить контакт с людьми. Сам же Мульников, увы, как ни старался, найти этот самый контакт не мог - хоть и слова говорил правильные, и в глаза искательно заглядывал, и интонации употреблял самые задушевные. Но не уважали почему-то его люди, а алкоголика и матерщинника Сергуню уважали и даже где-то любили.
Народ потихоньку разъехался, остались только Степан с Сергеем. Но и им ждать пришлось недолго, подкатил 53-й газон, в его кузове сидел колхозный бригадир Виталик по прозвищу П..здыш. Сергуня сопроводил его приезд грустной частушкой:
Дунька, мать твою ети,
Надо к доктору идти.
- Вы что ли коров пасти будете? - спросил Виталик-П..здыш.
- Не-е, не мы, Пушкин, - отвечал ему Сергей.
- Лезьте тогда скорее, времени нет.
- Стой, у меня еще полбутылки спирта в рюкзаке оставалось. Мужики, выпьем на дорожку?
Мужики - рыжий водила и его длинный, как столб, напарник, не возражали, правда бригадир Виталик слабо попытался что-то вякнуть, но его просто не стали слушать. Все вместе пошли к бане. Сергей быстро вытащил спирт, зачерпнул кружкой воды из ведра и начал смешивать.
- Погоди, надо ж воду в спирт лить, а не наоборот, - сказал Степан в явно бесполезной попытке перенести выпивку. Пить теплый разведенный спирт ему очень не хотелось. - Не перемешается. И вообще отстояться потом должно час-другой, может поедем, мужики.
Сергей тем временем закончил процедуру смешивания и просматривал полученные результаты на свет. Нехорошие получились, надо сказать, результаты - мутные и с пузырьками. К тому же бутылка была на ощупь теплая - наверно в результате таинственной химической реакции.
- Х..йня, сойдет, подставляйте кружки, мужики.
Сергей аккуратно разлил добро по жестяным кружкам, все, кроме Степана выпили и закусили одним и тем же здоровым огурцом. Степан долго пытался себя пересилить, глядя на мутную жидкость, потом сказал: - Не, слишком слабо разведено, я еще воды долью. Но и после доливания лучше не стало. Сергей тем временем интеллектуально беседовал с водилами на великорусском языке:
- Собрались мы, значит, в позапрошлом году еще у Савельича кривого, ну того, что из Макарьева, сидим, значит, брендишок употребляем, чтобы не заябунеть совсем, колотун на дворе был. А Колян Маленький, помнишь Коляна - 120 кг без трусов, приволок бабу, где он ее нашел, никто не понял, ну нашел, и ладно. Колян, значит, занавеской отгородился и дерет ее во все дыры, стаканчик примет - и снова за занавеску. Ну а нам чего - культурно отдыхает мужик. Другим не мешает и ладно. Посидели мы так часок-другой, брендишок закончился, Колян с бабой утомились и уснули за занавеской. И тут прибегает парнишка такой, то ли Семен, то ли не Семен, с околицы в общем, запыхался весь. Блондил он без дела по селу, кто-то и брякнул ему, что здесь выпить можно. - Мужики, - кричит прямо с порога, - выпить есть? - Да все уже выпили, - отвечаем. - Ну закурить хоть дайте. - Да вот последнее докуриваем. Видим мы, совсем расстроился парень, тут меня черт за ногу дернул: - По..баться хочешь? Иди вон за занавеску. Он заглянул туда и отвечает: - Да там, я смотрю, занято уже. - Х..йня, Коляну уже ничего не надо, в сторонку его отодвинь. - Ну спасибо хоть на этом, - обрадовался Семен, снял штаны и полез за занавеску. Потом слышим страшный визг: - А-а-а-а, ты бля кто такой? И вылетает Семен-не-Семен без трусов, а за ним Колян Маленький со сковородкой. Так и бежали до околицы. Потом, конечно, помирились.
Уже сидя в кузове Сергуня немузыкально проорал очередное свое сочинение:
Свою милую в гробу
Я тихонечко е..у.
Вы..б раз, да вы..б два,
Эх, закружилась голова.
2.Подпаски
Ехали очень далеко, так далеко за неделю работы в колхозе Степан еще ни разу не забирался. И Савельево позади остались, и Макарьев. Показалась еще одна деревня - Большие Ляды, а может Ближние, непонятно, потому что на табличке перед въездом значилось кратко Б.Ляды.
- Во, блин, действительно Бляды, ни одного магазина нет, - сказал Сергуня после того, как село осталось позади.
В следующем селе, Константинове, Сергей всеж-таки усмотрел магазин, побарабанил по крыше кабины, чтобы остановилась и сбегал за бутылкой. По возвращении он весело сказал: - Не ходи ты в магазин, там не купишь портвеин. Еще пара километров - и машина остановилась. - Вылазь, - скомандовал бригадир. - Вон за тем леском стадо. И верно, за тем леском оно и паслось.
Командовал здесь пастух, сразу получивший кликуху Забодайменякозел. - Подпасков, значится, прислали, забодай меня козел, - сказал пастух. - Ну пошли чтоля, граждане подпаски. И со свистом стеганул кнутом перед носом ближайшей коровы. Сергуня приложился к бутылке портвейна. В этом году хитом сезона был портвейн азербайджанского разлива - "Агдам" или просто "Азербайджанский", омерзительная на вид и на вкус розовая жидкость. Говорили, что пригоняли к нам этот портвейн в нефтяных цистернах, а разливали потом на местном заводике.
Пасти коров, граждане, это целая наука. Или искусство, кому как нравится. Это только со стороны кажется - чего там сложного, знай гоняй их кнутом, да папиросу покуривай. Не так все это происходит, граждане, авторитетно заявляю как пастух с двухдневным стажем. Для начала скажу, что каждая скотина свой характер имеет, а некоторые такой, что не приведи господи. От людей они конечно за 3 метра шарахаются, но и идти туда, куда надо, очень редко хотят. А если учесть, что в среднем стаде ходит 40-50 штук, то можно понять, что работа пастуха - это непрерывная беготня за отбившейся скотиной. А еще некоторые заразы имеют паскудную привычку забираться в лес, вытаскивать их потом оттуда - задача немногим более простая, чем тащить из болота бегемота. Кроме того, некоторые коровы находятся, скажем, не совсем в дружественных отношениях друг с другом, поэтому надо следить, чтобы они ненароком не подрались. А уж про быка, который обычно Борька, но у нас был Буян, я вообще молчу. Плюс ко всему этому еще надо так выстроить дневной маршрут, чтобы не проходить по уже объеденным местам и к вечеру вернуться к скотному двору. А если сюда еще добавить слепней и оводов, тучами сопровождающими любое стадо... Нет, граждане, и не говорите мне, что хлеб пастуха сладок и приятен.
А еще, граждане, есть такое мнение, что запаха алкоголя коровы и особенно быки очень не любят. Нам рассказывали страшные истории про корриды в степях нечерноземья, в которых принимали участие колхозные быки и крепко употребляющие пастухи.
- Слышь, Сергуня, говорят, коровы запаха спиртного не переносят.
- Ну и х..ли?
- Говорят, забодать могут запросто?
- Ну и х..ли?
- Да ты я смотрю, ваше благородие, нае..ался.
- Но-но-но, я бы попросил, - отвечал Сергуня, после чего уже без всякой паузы выдал очередную частушку:
Е..ется вошь, е..бется гнида,
Е..ется бабка Степанида,
Е..ется северный олень,
Е..утся все, кому не лень.
А потом продолжил: - Но, п..здобляди недое..анные, е..ать вас х..ем полосатым. Куда поп..здили, мандопидоры проп..здое..анные.
Забодайменякозел окинул Сергуню задумчивым взглядом и сказал:
- Материшься-то ты хорошо, коров только вон всех растерял.
Сергуня видно хотел обидеться, но передумал, снял с себя майку и пошел в лес.
- Ты куда? - успел крикнуть ему Степа.
- Грибы, бля, собирать, нах..й, - донеслось в ответ.
Грибов, надо заметить, в этом году была прорва. Степа, когда выгонял из лесу очередную скотину, видел их россыпи под елками. Но собирать грибы было некогда - стадо не давало. Делать, однако, было нечего, пастух со Степой перераспределили обязанности и продолжили пасти коров вдвоем. Через примерно полчаса Сергуня со сделанным из майки узелком с грибами, вышел из леса и нетвердой походкой направился по направлению к проселку.
- Ну а теперь-то ты куда? - крикнул ему Степа.
- Жрать хочу, и обедать пора, со мной пойдешь?
- Сергуня, а коров кто тогда пасти будет?
- А х..й с ними, с коровами, сами попасутся. Ну как хочешь, а я грибов пока пожарю.
Сергей немного помолчал, двинулся было к дороге, потом развернулся и проорал на прощание: "- Кантата "По..бень". Исполняется впервые." После чего исполнил это музыкальное произведение с помощью нехитрого сооружения из трех пальцев.
3.Хмурый вечер
Степа думал, что день этот никогда уже не закончится, и вдруг на проселке показалась машина, в кузове ее стоял Леша-Шкворень и бригадир Виталик-П..здыш. - П..здец, Вульф, завязывай, меня за тобой прислали, а тут Виталик поможет - издалека начал орать Леша. По дороге домой в кузове 53-го ГАЗа Леша-Шкворень спросил Степу:
- А как хоть эта деревня называется, откуда мы едем-то?
- А х..й ее знает, - отвечал Степа. - Но не иначе как П..здюляи.
- К нам сегодня еще две девки из института приехали, п..здатые.
- П..здатые, говоришь. Вообще-то девки бывают двух основных типов - п..здатые и п..здастые. Эти, значит, п..здатые, - задумчиво ответил Степа.
По приезде на базу Степа сразу двинул на реку, на великую русскую реку Ветлугу, мирно несущую свою коричневатую, как и все заволжские реки, воду навстречу другой великой русской реке Волге.
Надо было пройти холмистым полем километра 1,5, спуститься в пойму, обогнуть старицу - и вот он перед тобой, невысокий правый берег. А напротив совсем низкий левый берег, говорили, что там ближайшее жилье в сотне километров. Вода быстрая, прохладная, если дождей давно не было, ширина реки ну никак не больше ста метров, а если дожди прошли, тогда держись - и скорость течения-то сразу увеличивается, а ширина уж за 300 метров зашкаливает.
Сейчас был как раз период спокойной воды, поэтому Степа разделся, залез в воду и спокойно переплыл реку. Течение снесло его всего ничего, в темную протоку, про которую рассказывали разные нехорошие басни, он не попал. Вылез на берег, сел в позу лотоса и закрыл глаза. Когда он снова открыл их, перед ним стояли отец и сын Большаковы, рабочие с телескопа "Безродное". К ним сразу почему-то прилипла двойная кликуха Винтик-Шпунтик. Старший Иван Большаков был малоразговорчив. Зато младший Андрей поговорить ох как любил.
- И долго ты так можешь? - спросил Андрей-Шпунтик.
- Чего? - изумился Степа. - Да тогда можно половину отряда сразу сажать.
- На отряд она не заявляла, а на Витьку заявила.
- Ну ладно, а еще что?
- Серегу твоего завтра на заседание правления вызывают. Ответ держать будет.
- А что еще такое случилось, мы вроде тихо-мирно коров пасли.
- Это ты тихо коров пас, а Сергуня твой дал по морде бригадиру, тот его повез к председателю, а по дороге Сергуня спрыгнул, чуть не покалечился, но убежал. Понятно?
- Да уж куда понятнее.
Вернувшись на базу, Степа увидел уже привычную картину - Сергей в одних плавках изумрудного цвета одиноко сидел на скамейке перед баней и держал в руке стакан с чем-то зеленым, на земле валялись два флакона из-под одеколона "Шипр". Степан представил вкус одеколона и передернул плечами от гадостного ощущения.
- Что, Сергуня, допрыгался? Завтра на ковер к Разину идешь, понял.
- К Стеньке?
- Стенька - это я, а ты к Федьке пойдешь Алексеичу. Поздравляю.
Сергуня вяло допил свой стакан и прочитал очередной стих:
Шел я полем, шел я лесом,
Х..й оставив под навесом.
и окончательно отрубился. Степан оттащил его на койку.
4.Заседание правления
Поутру Сергей был тих и скромен как никогда. Возникла одна заковыка - майку с грибами и штаны заодно он оставил где-то на поле со стадом, а в плавках идти к председателю колхоза было не очень удобно. Степа пошарил в рюкзаке и выудил оттуда всю выцветшую и с дырой футболку. Леша-Шкворень одолжил свои тренировочные штаны с пузырями на коленях.
На заседание правления колхоза заходили по очереди - первым Алекыч, потом комиссар Мульников, потом Букреев и последним Степан. Здоровенная комната, квадратов 60-70, буквой П стоят столы под зелеными скатертями, за ними сидит вся колхозная кодла, человек 20, в середине, ясное дело, Разин, Федор Алексеич, борода лопатой, глаза бешеные, руки кулаками в стол упираются. Вельзевул. Мастодонт. Жуть, одним словом. Букреева вперед толкнули, остальные у двери остались.
- Ты, стало быть, тот самый Букреев будешь, - гулко спросил Разин.
- Ну, - разглядывая пол, ответил он.
- Что же это, товарищ Букреев, ты у нас безобразничаешь. Напился, понимаешь, бросил работу, подрался с бригадиром, а когда тебя домой везли, из кузова выпрыгнул на ходу. Ты ж разбиться мог, а нам за тебя отвечай, да?
- Так не разбился же, - мрачно буркнул Сергей.
- Ты пока помолчи, ты потом ответишь. Зачем ты в колхоз наш приехал, Букреев, водку пить и с бригадирами драться? А еще поди комсомолец, а?
- Комсомолец, - со вздохом сказал Сергей.
- А водку пьешь, как последний беспартийный.
Правление весело хохотнуло.
- У нас и без тебя таких пьющих целый колхоз. Вот возьмем и отправим тебя назад в твой институт с такой характеристикой, что чертям тошно станет. Ответь-ка нам, Букреев, почему ты вместо того, чтобы, понимаешь, ударно коров пасти, водку пьешь на рабочем месте и бригадиров по морде бьешь? Нет, погоди, сначала пусть начальник скажет.
Алекыч был в сущности неплохим руководителем и топить подчиненных было не в его правилах. - Да неплохой он парень, Федор Алексеич, ну выпил, с кем не бывает. Вот и товарищ Мульников, комиссар наш подтвердит.
И Мульников подтвердил: - Я считаю, что таким, как Букреев, не место в рядах советского комсомола. Он безответственный и безнравственный элемент, разрушающий изнутри наше общество. Считаю, что надо гнать его из отряда.
Алекыч крякнул, но ничего не добавил. Тут Степа из угла подал голос: - Жарко было, Федор Алексеич, вот в голове у него и помутилось, а так не хотел он драться, и пьет он редко. Случайно все получилось, не ломайте жизнь парню, а?
- Ну что, мнения разделились, скажи и ты, Букреев, чего-нибудь в свою защиту, - прогудел Разин.
Видно было, как Букреев мучительно соображал, что бы такое сейчас ответить, чтобы угадать настроения присутствующих. И угадал-таки:
- Нечистый попутал, Федор Алексеич.
Первым заржал Разин, за ним остальные члены правления, потом и Алекыч со Степой. Только комиссар Мульников стоял как каменный. Отсмеявшись, Разин утер слезы и сказал:
- Нечистый, говоришь. Ну ладно, считай, что последнее предупреждение ты получил, иди работать.
Выходя из здания правления, Сергей прочитал свой очередной опус:
Как-то шел по полю я
И не видел ни х..я.
Тут уж и Степа не удержался и продолжил:
Как-то шел по полю ты
И не видел ни п..зды.
И уже вместе они закончили:
Как-то шел по полю он,
И увидел проп..здон.
- Спасибо, Алекыч, ну что, нам опять к коровам? - спросил Сергей.