Глубокой поступью до вмятин
Идет людской поток в уныние.
И всем тот путь уж неприятен,
И всем молиться глас, терзание
Тревожит сердце, страх в глазах,
Они идут на казнь как будто.
Но это жизнь, и образ плах
Неведом им, и поминутно
И справа, слева, каждый дышит,
Слова о жизни говоря.
И справа, слева, всякий слышит,
Как голову схватив, оря
Невнятно, некто вышел
Из смутного потока вон.
Глаза он страшно к носу свел.
Отвесил истине поклон.
Вернулся в строй людской, в поток.
Идет же дале, в спину взор.
И ум его теперь глубок.
Он созерцает вышки гор
Там впереди, что на пути.
Не все еще способны знать,
Что дальше только вверх идти.
Молитва будет: "твою мать".
И взгляд отринув со спины
Того, кто перед ним идет,
Всяк каждый чуя дрожь вины,
Вдыхает гром: судьбина ждет.
Там, на вершине горной чад.
И те, прозрел кто, не поймут,
Там рай чудесный, или ад?
Глаза пространство веком жмут.
И никому, и никому, и никогда,
Не повернуть, не повернуть назад.
И мысли их: свята вода.
Они уходят навсегда.
В вине все горестной, но каждый рад.

За что вина? За что вина? За то, что
Глубокой поступью до вмятин
Идет людской поток в уныние. Зато
Там каждый сам себе смешон.
Идут неспешно, к шагу шаг.
И всяк другому друг и враг.
Вот снова кто-то бьет поклон.

Они дойдут до всех вершин.
Хотя не все о том поймут.
Их смысл жизни, их господин
Такой простой шаганья труд.