Николай курил, сидя на крыльце своего дома, когда услышал.
- Колька!... Я тебе этого никогда не прощу!...
За забором, на тропинке, ведущей в туалет, стоял дядя Витя и пытался грозить ему пальцем. Под соседом штормило, потому он, пошатываясь на расставленных ногах, держался правой рукой за яблоню.
- Опять!? - спросила жена с веранды.
- Получку, похоже, получил, вот и нарезался по самую шляпку! Не обращай внимания, это не надолго! - ответил ей Коля.
Сосед плюнул в его сторону, в попытке усилить эффект своей угрозы, но, то ли его ненависть была сильной, то ли отдача от плевка мощной, его, вдруг, бросило назад, и он упал навзничь в клумбу, где и затих.
***
Дядя Витя был щупленьким, небольшого роста живчиком, жена же его, тётя Нина, наоборот, имела кость широкую и рост высокий, а характер - спокойный. Она могла запросто взять мужа за шкирку и перемащать в нужном ей направлении.
А при случае, и побить без ущерба для собственного здоровья.
Лет десять тому назад Николай купил у них полдома, с прилегающей к нему половиной сада. Продажа объяснялась тем, что мать тёти Нины, жившая с дочкой, умерла по старости, а дети к тому времени свили собственные семейные гнёзда в благоустроенных городских квартирах.
С тех пор сквозь ромбики сетки рабицы он имел возможность наблюдать нескончаемую борьбу единства противоположностей, искры от косы, наскочившей на камень, и шипящий пар от воды, брошенной на каменку многолетнего брака супружеской четы.
1. ЛЮБОВНИЦА
Дядя Витя работал токарем-универсалом на военном заводе, и как всякий уважающий себя мастеровой, периодически пил, а при удачном стечении обстоятельств семейной жизни - мог и запить!
Время недолгого правления Андропова сопровождалось борьбой за усиление трудовой дисциплины, результатом которой стало резкое повышение количества пьяных в микрорайонах, прилегающих к военным заводам. Объяснялось это просто. Цеховых мастеров заставляли следить за пролетарьятом, чтобы тот не пил на рабочем месте.
Не секрет, что спирт (он же - "кир") на заводах являлся расчётной валютой, расплачиваясь которой можно было изготовить любое изделий - вплоть до ракеты!
И что получалось!?
Хороший токарь, слесарь или, просто, мастер на все руки на левых заказах имел в день, как минимум, 50-150 граммов спирта.
А пить-то нельзя!
А дома жена ожидает, скалкой поигрывая!
Но русскому пролетарьяту не привыкать жить во враждебном окружении!
"Врагу не сдаётся наш гордый Варяг..."
Жахнет после смены работяга стакан кира, накопленный за день, и бегом на проходную.... а уж на посёлке его и накрывает!
Но столь примитивная схема не годилась для хитрого дяди Вити.
Как-то подметила тётя Нина, что её Витька частенько с работы стал задерживаться.
А как заявится - косенький слегка!
Да ещё соседка Люська, как на грех, керосину плеснула - мол, твой-то в пятый дом на Тверскую стал заныривать!
В пятый!? Мать честнА!
Там же Ирка, общественная дырка, проживает!
Через её, мягко говоря, руки половина мужиков прошло на посёлке!
И решила жена брать мужа с поличным.
Определилась в засаду.
Ждёт!
Ну, точно! Опять нырнул!
Подождав с полчаса, тётя Нина орлицей взлетела на второй этаж и, сходу вышибив плечом хрупкую фанерную дверь, очутилась в Иркиной комнате.
За столом с пузырьком и скудной закуской сидели двое.
Пьяненькая хозяйка в розовой, несвежей комбинашке на голое тело и.... Серёга, муж Люськи, в семейных сатиновых трусах до колен.
В растерянности Нинка пролепетала.
- А где Витя!?
- ...??? Какой ещё Витя!? Ты разве Витя!? - обратилась к гостю удивлённая Ирка. - А сказал, что тебя Васей кличут!
Но тётя Нина уже пришла в себя, поняв, что мужа здесь нет.
- Его зовут Серёга!
Полюбовница с усилием наморщилась лбом, пытаясь разобраться в размножающихся прямо на глазах мужиках. А тётя Нина, желая, хоть как-то отомстить за соседку, добавила.
- Ты с ним не больно-то! У него же туберкулёз в открытой форме, осложнённый трихомонозом на фоне застарелого сифилиса!
От этого известия Ирка впала в ступор, но тётя Нина уже покинула пристанище порока и теперь спускалась по лестнице.
Чу! Она застыла на месте, поскольку снизу донёсся голос Витки.
- Спасибо, Миш, я пойду! А то моя косится, когда я задерживаюсь!
- Тебе спасибо за угощение! Кира накопишь - заходи!
- Зайду! Не на улице же пить! А дома кобра не даст!
Она знала Мишку, дружбана мужа, они одно время вместе работали в коммунхозе.
Метнувшись вниз, тётя Нина догнала Витьку в дверях дома.
Её рука мёртвой хваткой сжала его плечо.
- А ну, быстро домой, сволочь! - зло прошипела кобра.
В подъезде что-то грохнуло и покатилось. Секунд через пять мимо них проскочил "туберкулёзный" Серёга, прижимая к груди штаны, и понёсся по улице, поблёскивая в свете фонарей сатином семейных трусов.
2. МОЧЁНЫЙ ТОРН
Тётя Нина любила мочёный торн, очереди и поминки. Наличие двух последних пристрастий Николай объяснял дефицитом общения, а любовь к мочёному торну тянулась из детства, прожитого в глухой деревне, где сахар был в дефиците, а сладкого хотелось всегда.
Отчасти, любви народа к очередям способствовало и государство, которое, снижая уровень продовольственного снабжения населения, сгоняло его в длиннющие очереди, где, помимо тупого стояния за "два веса в руки", люди и общались по-житейски, и узнавали свежие новости. Но не те, официальные по телеку, а те, которыми полнится земля.
Порой Николай слышал, как тётя Нина говорила мужу.
- Я сегодня так удачно три часа отстояла - две палки "Останкинской" хапнула и три свежие новости!
Такого рода "свежие новости" повышали авторитет тёти Нины в глазах многочисленных родственников, проживавших в селе Самойловка.
Супружеская пара ездила на малую Родину 3-4 раза в год, стараясь не пропускать поминальных обедов.
Но обязательной, без всяких исключений, была поездка, приходящаяся на конец августа.
Тётя Нина была довольна. Всё прошло замечательно! Палка варёной колбасы и её полная осведомлённость, по животрепещущим вопросам современной жизни в СССР, произвели фурор среди родственников. Посидели хорошо - выпили, помянули, повспоминали, всплакнули ....
Перед отъездом нарвали четыре ведра торну, чтобы замочить его в бочке.
Когда ехали в городском троллейбусе от автостанции домой, Витька неожиданно пристал с просьбой, купить бутылку. Мгновенно протрезвев, она дала достойный отпор подлым поползновениям мужа, проявив гранитную твёрдость, и искромётными репликами заклеймила его, как законченного алкоголика, смолоду загубившего её горькую жизнь.
Муж притих и только нервно теребил ручки на эмалированных вёдрах, полных крепкой, иссиня-белёсой ягодой.
Подав тёте Нине, вышедшей на их остановке, два ведра, Виктор как-то нелепо засуетился на ступеньках. И троллейбус, зашипев, захлопнул двери и двинулся дальше.
Потоптавшись на остановке, Нинка подхватила вёдра и направилась домой.
- В конце концов, с той остановки идти столько же. Куда он денется, с вёдрами-то!? - рассудила она.
И напрасно! Витька исчез вместе с вёдрами!
Пришёл он только утром, часов в одиннадцать, отягощённый большим бодуном с выхлопом Змея-горыныча.
Дав мужу подзатыльник, тётя Нина грозно спросила.
- Где вёдра!? Сволочь!
Про торн она даже и не заикалась!
Из путанного, полупьяного лепета Витьки следовало, что его на остановке "захомутали" менты, отобрали торн и вёдра, а ночь он провёл в вытрезвителе.
Поверить в эту чушь мог бы только клон Витьки. И то - с похмелья!
У неё было сильное подозрение, что обретался он всё это время у друга Мишки.
Но... не пойман, хоть и вор, да не пойманный!
Пришлось тёте Нине замачивать торн в двадцатилитровом баке, а не в бочке.
Под горячую руку замочила и дядю Витю!
Он две недели ставил примочки на пойманный левым глазом фингал!
3. ГОЛОС
Горбачёв начал антиалкогольную кампанию - удвоил цену на водку, ограничил объём её выпуска, сократил время продажи, срезал на 50 процентов нормы выдачи спирта на производстве, а заодно - вырубил виноградники на юге страны.
Но пролетрьят, привыкший бороться за свои права в любых условиях обстановки, почесал затылок и резко перешёл на самогон!
Не миновала сия чаша и Колькиных соседей.
Дядя Витя потихоньку сделал и вынес с завода необходимые детали, и в октябре 1985 года отличный, сделанный из нержавейки, самогонный аппарат произвёл первую продукцию. Брагу получили из яблочного сока, исходного сырья в тот год было навалом.
Калитка у соседей не закрывалась, поэтому Николай, который хотел попросить паяльную лампу, спокойно вошёл на подворье, прошёл мимо воющего пса Булата и на веранде обнаружил дядю Витю, который выл любимую песню "Хазбулат удалой, бедна сакля твоя...", сидя возле ёмкости с брагой, стоящей на газовой плите. Он был пьяным, пламя сильным, а из кончика трубки змеевика в трёхлитровую банку весело струилась мутная вонючая жидкость.
Коля выключил газ, перетащил дядю Витю в комнату на диван и открыл окна веранды для проветривания.
Пришедшей вскоре тёте Нине, он объяснил правила самогоноварения.
- Главное это медленный нагрев! Я попробовал то, что нагнал дядя Витя! Фигня! Градусов пятнадцать, не больше!
Тётя Нина взяла дело в свои крепкие руки, и через месяц был получен великолепный результат.
- Молодец, Колька! Хороший первач получился! - просипел дядя Витя, пожимая ему руку через забор.
- Ага! Спасибо тебе за науку! - сиплым голосом сказала тётя Нина, вышедшая на крыльцо.
- Да, что с вами?! - недоумённо спросил тот.
- А мы на пару первякА хватанули! Сожглись, не знамши-то! Градусов под восемьдесят! - просипел в ответ дядя Витя и сипло засмеялся.
4. КРОЛИКИ
Стремление к быстрому обогащению составляет одну из черт русского менталитета и тянется из глубины веков. Причём помогает русскому Ваньке в этом, как правило, какая-то живность - рыбка золотая, щука, серый волк или конёк-горбунёк...
Дядя Витя решил разбогатеть на кроликах. Наглядный пример присутствовал прямо через дорогу - сосед Ванька за год на них такую деньгу поднял, что, аж, "Запорожец" купил!
- Корм - трава, так её у нас завались! А результат?! И тебе мясо, и тебе шкурки! А плодятся - моргать не успеваешь! - рассуждал он.
Сказано-сделано! За бутылку спирта (неделю не пил - копил!) выменял у Ваньки кроля и двух самочек.
Клеток наделал! Косу на базаре приобрёл, а серп сделал на заводе!
И процесс пошёл!
Дядя Ваня каждое утро ходил за травой. В ход также шли корки хлеба, недоеденные макароны, яблочные огрызки, картофельные очистки и прочая, и прочая....
Вот уже и приплод! Потом ещё!
В общем, к следующему лету кроликов было - штук под тридцать!
Оставалось только маркетинг провести - сбыт наладить!
Тётя Нина уже барыши подсчитывала.
Выходило неплохо!
Но тут нежданно-негаданно вмешался профсоюз. Подвинтили тёте Нине в профкоме горящую путёвку за десять процентов - аж, в саму Пицунду! Да, на три недели!
Ну, знаете! Надо быть полной дурой, чтоб отказаться!
И подалась она на юга!
Отдохнула прекрасно! Подлечилась отлично - и суставы, и лишний вес, и почки-селезёнки с печенью. А главное - сердце!
Вернулась, как новенькая!
А дома - песня старенькая!
Муж валяется в двери сарая ещё со вчера не просохший! И тишина! Только поскрипывают дверцы в пустых клетках, ветерком качаемые.
- А где же кролики!? - сама у себя спросила тётя Нина.
- Чу... чу... чумка напала! - ответил ей дядя Витя, пытаясь сесть в двери сарая.
- Чумка, говоришь?! А шкурки где!? Сволочь!
А потом.... Ну, что - потом!?
Вспомните конец истории с мочёным торном.
То и было!
5. ОБИДА
Привычка делать заначки с получки у русского пролетария в крови, равно, как и ненависть к буржуазии.
Дядя Витя делал их постоянно, благо было с чего! Тётя Нина не только знала о нычках, но и знала место. Но искать их, считала ниже своего достоинства. Закладки же свои дядя Витя делал в любимом сарае, где проводил бОльшую часть свободного времени и пребывал постоянно, когда был в подпитии.
А поскольку деньги он прятал, будучи нетрезв, то плохо помнил потом - куда именно их сунул!
Как-то раз Николай попросил у дяди Вити свинца, чтобы налить грузИл для предстоящей рыбалки. Без лишних слов тот выдал ему сложенный вчетверо кусок листового свинца, килограмма на два.
Каково же было удивление Николая, когда он развернул этот лист! Внутри он обнаружил три "пятёрки"!
Первой мыслью было вернуть деньги хозяину, но дядя Витя в это время куролесил, и Николай отдал их тёте Нине.
Та же не преминула тут же поделиться своей нечаянной радостью с мужем, добавив обычное.
- Не все такие сволочи, как ты!
Дядя Витя промолчал, только головой покачал. Но через три дня, приняв лишнего, всё же выговорил Николаю.
- Ты не меня обидел! Ты всех мужиков... Я тебе этого никогда не прощу!