Аннотация: Альтернативная история, правда, без попаданцев... Время соответствует примерно 1959-му году. (не закончено, черновик) Прода от 22.07 в тексте.
На балконе с коваными перилами за столиком сидели двое. Внизу
совсем рядом шумело море, а ветер доносил головокружительный запах
цветущих каштанов. Первый взял стоящую на столике бутылку вина и
разлил по бокалам, после чего, так и не прикоснувшись к своему,
развалился в кресле. Вырез расстегнутого сюртука цвета темного мха
открывал ярко-зеленый шелковый жилет. Для постороннего наблюдателя
его поза могла бы показаться расслабленно-вальяжной, но зеленые глаза
смотрели напряженно и будто жадно искали что-то, скрываясь за
привычно-шутовской манерой. Тот, на кого был направлен этот взгляд,
поплотнее закутался в старую залатанную шинель без каких-либо знаков
различия, будто мерз. А может, и вправду мерз, даже в теплый весенний
день - бледность лица и тени под глазами говорили о слабом здоровье
сидящего на балконе человека. Да и человека ли? Когда обладатель
шинели замолкал и задумывался, сквозь него неотчетливо просвечивало
кресло и другие предметы обстановки. Но потом взгляд обретал
сосредоточенность и в кресле опять сидел просто больной и уставший
человек.
Наконец, человек в зеленом, будто на что-то решившись, сделал
глоток из бокала и заговорил:
- Я благодарен вам, Мастер, за всплеск романтики в вашем коридоре.
Он воодушевлял, это было поистине прекрасно. Быстро потух, к
сожалению, и что случилось дальше... я даже не возьмусь пересказать,
это надо видеть. Впрочем, возможно, памятник на горке вас утешит.
Где было ваше любимое кафе.
Тот, кого назвали Мастером, вздохнул, поглядел на свои руки и
опрокинул в себя бокал в один прием, как стакан водки.
- Лучше бы оставили кафе... Хотите мне его показать?
- Вам нисколько не любопытно, - собеседник не спрашивал.
- Нет. Я не люблю ходить в будущее. Но раз уж решили, лучше не
тянуть.
Двое поднялись из кресел почти одновременным движением, собеседник
в зеленом взял свою трость, но направился вовсе не на улицу, а вглубь
дома. Небольшой зал оказался местом, откуда во все стороны под
неожиданными углами расходились коридоры. Едва собеседники свернули в
один из них, он преобразился, казалось, от звука их голосов и шагов,
от их дыхания - и превратился в открытую галерею, вдоль единственной
стены которой висели картины.
- Ну... с этим ясно, не гениально, но живенько. - Набалдашник
трости чуть коснулся полотна, изображающего штурм рейхстага. Картина
ожила: в тихую галерею донеслись шум выстрелов, крики, запах
порохового дыма. Небрежный жест перед ставшей окном картиной - и на
стене вновь только полотно с мазками краски. Несколько шагов по
солнечной галерее они сделали в молчании.
- Вот другой сюжет, здесь уже видны отличия. - На холсте с резной
рамой - площадь перед величественным красивым зданием и ручейки
молодежи, устремляющиеся ко входу. Какое-то учебное заведение.
- Отличия от чего? - голос человека в шинели хриплый, вот-вот
сорвется на кашель.
- Все увидите сами. А пока идем дальше. - Новая картина: бурное
море и белый корабль с алыми парусами.
- Как вам вот это?
- М-м... я представлял себе его иначе. - На вопрос в глазах
"зеленого" пояснил: - Здесь шторм, шелк не выдержит. И
почему он здесь?
- Здесь, потому, что картина создана в это время. И что самое
странное - она живая, художник действительно вложил душу. - С
прикосновением трости из окна-рамы рванулся шквал холодного ветра с
морскими брызгами. Почти мгновенно алый шелк парусов потемнел и
зазмеился молниями разрывов. Спустя несколько секунд на мачтах
трепыхались под ветром только алые обрывки ткани. Движение руки - и
картина застывает, но изображение на ней теперь более походит на
Летучий Голландец, нежели корабль мечты. - Прошу прощения, испортил
картину.
- Так она даже больше... настоящая. Но грустно.
- Да, душу художник в нее вложил, а вот разум - где-то оставил. И
Вы правы, Мастер, так она более настоящая и как бы предсказывает...
Но идемте - я обещал показать.
Еще несколько шагов. Рама матового белого металла. Вершина
заснеженной горы, на ней стоит человек в ослепительной
ярко-оранжевой, теплой даже на вид куртке. Торжествующе улыбается.
Одной ногой попирает лежащий на самой вершине камень, в раскинутых
руках - красный флаг.
Тот, кого называли Мастером, зачарованно уставился в "окно",
даже протянул руку и коснулся рамы.
- Сколько пафоса...
- Вы правы. И это сразу же сказывается. - Прикосновение вызвало
завывания ветра. - Заметьте, ветер здесь не пахнет снегом. Но не буду
долго держать открытым окно, Вам и так холодно.
- Ничего. Мне уже не страшно простудиться. А снегом действительно
не пахнет.
Движение руки, и картина снова становится только картиной.
Следующая рама на галерее. Панорама: многоэтажные дома,
индустриальные пейзажи, поезда, лучистое солнце, и на фоне всего
этого улыбающийся парень - здоровяк с молотом в руке.
Движение трости. Двое стоят перед глухой нишей в стене, тлеет
лучина на месте солнца, остальное пространство кое-как заполнено
кусками битого кирпича и бетона. А там, где белела улыбка парня,
проволокой прикручен керамический зубной протез, слегка побитый с
одного края.
- Все. Дальше можно не ходить, ничего живого там нет.
- Вы говорили о сравнении?..
- Сейчас. Только придется вернуться в зал.
Другой выход из зала и, кажется, почти та же самая галерея. Только
на первый взгляд. Дикий виноград сплетает иначе ветви, как-то звонче
шум прибоя. И картины вроде бы те же: вот рейхстаг, а дальше - идущие
студенты.
- Присмотритесь внимательнее, Мастер.
На картине то же здание, но молодых людей заметно меньше, и многие
идут парочками, взявшись за руки. Человек в шинели поглядывает
вперед.
- Хотите посмотреть свой "Секрет"?
- Да. Признаюсь, любопытно. Хотелось бы взглянуть.
- Не получится. Его нет здесь.
- Вот как. То есть они, - кивок в сторону картины со студентами, -
не стали меня читать.
- Может, и стали, но памятника не поставили. Зато ваше кафе -
целехонькое, и готовят там отлично. А я далеко ходил. И ниши с
кирпичом на этой галерее тоже нет - все картины живые. Пойдете
смотреть?
- Знаете... наверное, нет. Я же говорил, что не люблю ходить в
будущее. А вот эти ребята интересны.
- Мне тоже. Пойдемте, это же просто.
Человек в сюртуке берет своего спутника за руку, шагает прямо
сквозь стену с картиной. И вот галерея уже пуста, как будто никого не
было. Только по площади перед вузовским зданием летят два воздушных
вихря, слегка закручивая пыль.
* * *
Я шел в родной институт с предчувствием неприятностей. Не каждый
день получаешь требование явиться в деканат перед занятиями, да еще
подписанное секретарем парткома. Никаких серьезных проступков за
собой не помнил, значит, не о чем волноваться. Но все равно нервно...
А на улице такой день! Начало лета, солнышко. Ветрено только. Вот
опять закрутившийся ветер кинул в глаза песком, а потом, как игривая
собачка, дернул за штанину. Экзамены сданы, осталось через пару
недель - распределение, и все просторы Родины откроются передо мной.
Мне представлялось, как я нахожу алмазы где-нибудь в недоступных
отрогах Станового хребта, а отец обнимает меня и говорит: "Я
горжусь тобой, сын." Только отец никогда так не скажет, он не
вернулся с войны. Но ведь мог бы сказать? Главное - попасть в отряд,
идущий по новым местам, а не куда-нибудь в дальнее Подмосковье,
подбирать пески для стекольного заводика. Нет, все-таки, зачем меня
вызвали? Или... пришла какая-то заявка, под которую подхожу только я?
В кабинете меня встретили сам декан - седой, крепкий старик по
прозвищу "Дед", который, как говорили, ходил с экспедициями
еще до революции, и Конкордия Петровна, секретарь парткома
факультета. Высокая суровая женщина с жестким взглядом и причудливой
биографией. Родившись в семье эсеров-подпольщиков, встретила
революцию юной девушкой, но в гражданскую уже оказалась среди красных
агитаторов. Закончила войну "товарищ Кора" комиссаром на
Дальнем Востоке. А сейчас читала третьему курсу "историю
марксизма". На факультете ее боялись до судорог все, исключая
Деда.
- Воробьев Сергей? Проходите, садитесь. - Товарищ Кора уставилась
на меня, будто пыталась просверлить дырку.
Прохожу, сажусь.
- Вот скажите нам, товарищ Воробьев, как Вы планируете приносить
пользу стране?
Ох, ну и вопросики. И явно неспроста. Что же они от меня хотят?
- Я... как геолог надеюсь принять участие в открытии новых
полезных ископаемых на просторах Сибири...
- Очень похвальные планы. Очень...
- Только есть маленькая загвоздочка, Сережа. - Дед всегда любил
такие обороты: "зацепочка" "хвостовочка" (не к
ночи будь помянута), "зачеточка"... Особенно когда
прокатывал за что-нибудь студентов. И очень ошибались те, кто полагал
слова декана из-за них недостаточно серьезными. - С Сибирских
просторов все заявки на выпускников уже пришли. И среди нет ни одной
одиночной.
- То есть как?
- Все полторы дюжины пришедших заявок - парные. Причем в
пятнадцати из них стоит пометка "семья". Это значит, что
отправить по ним мы можем только женатых. А Вы, Сережа, насколько мне
известно, даже постоянной девушкой не обзавелись. Или обзавелись, но
не среди студенток нашего института?
- Нет, никого. Но неужели нет ни одной одиночной заявки?
- Ну как же - нет, Сережа. Конечно, есть. Вот, например, заявочка
из Краснодара. Краю требуется геолог, чтобы методом шурфования
определять залегание песка и других водоотводящих пород перед
прокладкой оросительных каналов. Очень нужная и полезная работа. Ты
крепкий парень, а будешь копать ямы на южном солнце, станешь еще
более крепким и загорелым. Девушкам это нравится. Понятно, что заявка
одиночная.
- Но ведь это не инженерная работа! Техникума достаточно. Я...
надеялся исследовать Сибирь.
Молчавшая во время нашего разговора "товарищ Кора"
внезапно врезала кулаком по столу, да так, что папки с бумагами
подпрыгнули и посыпались кучей. И как только у женщины силы хватает
на такое? Впрочем, я поймал себя на мысли, что не мог бы воспринимать
товарища Кору как женщину. Голос ее, однако, был вполне спокоен и
даже язвителен:
- Молодой человек, чем Вы обычно думаете? Сибирские отряды
работают в изоляции, к чему там шекспировские драмы?
- Но почему не может быть чисто мужского отряда? Ходить по тайге -
не женское занятие. Вот раньше на корабли женщин вообще не брали, -
брякнул я.
- Сейчас все экипажи в рыболовном и торговом флоте семейные. А
теперь ответьте мне, почему раньше они были чисто мужские.
- По-моему, удобнее, без б... - Ой! Спохватился - кому я это
говорю. Идиот, надо как-то выкручиваться: - Конкордия Петровна,
мужская дружба, э-э-э, куда лучше м-м... работает в сложных
обстоятельствах!
- М-да... и этого мы доучили до пятого курса, - она глядела на
меня как на какое-то особенно противное, но редкое насекомое. -
Думать Вы, Воробьев, так и не научились. В парусном флоте экипажи
были мужскими, потому что для управления парусами требовалось много
сильных матросов. А на тему "чистой мужской дружбы" в
условиях корабля: читайте не романы, а исторические свидетельства.
Если бы с гигиеной получше обстояли дела, может, она и была бы
"чистой". Так вот, в советском флоте и дальних экспедициях
партия подобного морального разложения не допустит! - крышка стола
опять подпрыгивает от удара кулаком, но падать с нее уже почти
нечему. Мне тоже, судя по всему, нечего особо терять.
- Но ведь есть же не семейные заявки. Просто парные. А как тогда с
кодексом строителя коммунизма?
- "Несемейные" заявки присылаются только в том случае,
когда формируется новый коллектив. И предполагается, что приехавшие
смогут в нем образовать семьи. Или уйдут. Понимаешь, Воробьев, люди
рассчитывают, что молодые специалисты политически грамотны и морально
устойчивы. А ты своими глупостями, которые здесь нам выливаешь -
позоришь институт.
Угу. Хорошо, никто, кроме Деда, не слышит, а то все: после таких
слов секретаря парткома о нормальной работе можно забыть и топать
рыть котлованы.
- Как я могу исправить ситуацию? Успеть жениться?
- Жениться за оставшиеся две недели ты, пожалуй, не успеешь.
Остаются только парные. Их три. Одна - Ямал, разведка газового
месторождения, двое геологов. Парень и девушка. Вторая - Камчатка. Но
тут детализировано: парень - вулканолог, девушка - геолог. Так что не
твоя специализация. И, наконец, третья: верховья реки Зеи. Парень -
геолог, девушка - геодезист, для уточнения контуров месторождений.
Вот, собственно, и все. Можешь идти, Воробьев. Иди и подумай.
Плохо помню, как вышел из деканата, спускался по широкой лестнице.
Со мной кто-то здоровался, я им что-то отвечал. Не помню. Очнулся,
когда ветер на площади перед институтом швырнул мне в лицо пригоршню
пыли.
* * *
Дома пахло пирожками. Мама раскладывала на большой сковороде
очередную порцию. Вообще-то я предпочитаю печеное, а не жареное, но
мама где-то вычитала, что в пище "должны содержаться белки,
жиры, углеводы и витамины", и стала по любому случаю готовить
пирожки с зеленым луком и яйцами, при этом непременно жареные на
свином сале. "А откуда иначе жиры возьмутся?" И любые мои
попытки объяснить, что она что-то неправильно поняла в той статье,
просто игнорировались. "Вот белок в яйцах - вижу. Вот витамины в
луке - тоже... вижу. Хлеб - углеводы. Вот хлеб. А жиры где? Нет, надо
жарить на сале, чтобы все в комплекте."
- Сережа, садись есть пирожки!
- Ма, не хочу я, аппетита нет.
- Девушка обидела? - Мама смотрит подозрительно, прищурив глаза.
- Дались вам всем эти девушки!
- Так, сын, давай рассказывай.
- Да что рассказывать? В деканат вызывали, по поводу
распределения. Говорят, нет в Сибирь одиночных заявок, только
семейные и парные. Ну не понимаю я, что девчонкам в тайге делать! А
теперь придется в Краснодарский край ехать - ямы копать.
- Ну, положим, в Краснодарский край ты не поедешь. У тебя дядя в
МосГражданСтрое, не забыл? Найдется у них ставка для геолога, и
заявку сделают, я уже говорила. И по поводу этих..."ушельцев"
и думать забудь, нечего тебе в Сибири делать.
Ушельцы... Не люблю это слово. Обидно как-то звучит, хоть и
самоназвание. Да и как еще назвать одним словом геологов, геодезистов
и прочих исследователей глухих мест, строителей в тех же местах,
семейные экипажи в рыболовном и грузовом флоте на Дальнем Востоке и
Севере? Ладно, пускай "ушельцы", раз сами себя так назвали.
И за что мама их так не любит?
- Ма, ну что ты так про Сибирь? Там интересно.
- Я не про Сибирь, хотя тоже глупость - куда-то уезжать. Тут у нас
жилье, родственники, столица. А там... - она махнула лопаткой,
которой переворачивала пирожки, видимо, слов не хватало. - А главное,
если попал в ушельцы, это конец. Потом ни в одно приличное место
работать не возьмут. Так и придется всю жизнь там провести, среди
медведей... - "Помрешь в тайге... и никто не узнает, где твоя
могилка", - так и читалось на лице, правда, вслух она этого не
сказала.
- Как не возьмут? Вон Федька, на курс меня старше - вернулся, в
аспирантуру пошел.
- Ну-у... через год - еще куда ни шло, могут и взять. Молодой,
глупый, романтика... А потом - все. Да и аспирантура ваша - это не
работа. А после, глядишь, обратно в Сибирь сошлют.
- Мам, я все-таки попробую. Может, найдется какая девочка, чтобы
по парной заявке. Если там совсем плохо, через год вернусь.
- Вот воспитала упрямца на свою голову! Ему говоришь, он не
слышит! А эти парные заявки - вообще гадость. Это же значит: там брак
регистрировать!
- Ма, ну какая разница - где?
- Есть разница. Брак, зарегистрированный у ушельцев, он как бы...
не совсем настоящий. В приличном обществе и сказать-то стыдно. То
есть в один номер гостиницы таких "супругов", конечно,
поселят, а в остальном - бумажка бумажкой. Половина законов для них
не действует.
- Не слышал про такое. Узнаю.
- Узнай, узнай. Сходи к тете Варе с четвертого этажа, она тебе
порасскажет. У нее дочка к ушельцам сбежала, сейчас живет вчетвером,
как дикари какие, право слово. Семья у них, видите ли, ага, семья.
Потому и не едут туда нормальные девушки, потому и заявки парные.
Чтобы такие дураки, как ты, других дурочек искали, да к ним везли. -
Мама во время этой тирады угрожающе, хотя и безадресно, размахивала
скалкой, и мне стало неуютно.
- Мам, успокойся. Я узнаю, выясню. Не у тети Вари, конечно.
- А чем тебе тетя Варя не нравится? - возмутилась мама. - Она не
из этих, а честная женщина!..
- Ладно, ладно. Честная, хорошая... но я со знакомыми парнями
поговорить хочу.
- Говори, говори. Только глупостей не наделай, смотри.
Ну за кого она меня принимает, а? За маленького мальчика?
Хотя надо признать, все эти разговоры о странностях ушельцев я
считал лишь сплетнями. Просто люди, живущие в труднодоступных местах,
и занятые опасным и интересным делом. Ровно как писали о них в
газетах. А если все не совсем так? Где бы узнать? Блин! И времени
совсем не остается. Хотя... Надо встретиться с Васькой. Приятель по
некоторым студенческим гулянкам, душа компании. И одновременно
будущий историк, уже поступивший в аспирантуру. Единственный сын из
старой профессорской семьи, кажется, с еще дореволюционными
традициями. Он должен знать... Решено, пока есть время, собираюсь и
еду к нему.
* * *
Дом довоенной постройки с треугольной крышей, колоннами и лепными
завитушками поверху, очень подходил Ваське, который с детства рос
среди книг, чертежей, рисунков, рассказов о далеких странах и древних
событиях. Сейчас, глядя на этот дом, я вдруг понял, что давно
завидовал ему. Может, и мое желание сделать открытие где-нибудь в
далеких сибирских лесах вызвано тем, что Васька никогда не покинет
город. Впитавший в себя взгляды и стиль жизни столичной
интеллигенции, он знал, кажется, все и обо всем, но мало что из этого
"всего" видел своими глазами. Мне сейчас требовалось именно
знание.
Васька был дома. Взглянув на меня в полутемной прихожей, (лампочка
светила в потолок, метрах в десяти от нас, не меньше) только покачал
головой:
- Серый, на тебе лица нет. Проходи в комнату, я сейчас кофе сварю.
Потом расскажешь.
Кофе у Васьки получался вкусный, с какими-то ароматами далеких
стран. Меня всегда поражало это противоречие. Здесь, у человека,
никуда не путешествовавшего и не собиравшегося этого делать, как-то
особенно ощущался запах дальних странствий. Прихлебывая горьковатый
напиток, я рассказал и о вызове в деканат, и о разговоре с матерью.
- Вась, скажи, она не права? Это все чушь?
- Она не права во многом, но это не чушь, а мнение большинства
граждан страны. И когда-нибудь оно может стать серьезной проблемой.
- Во многом? В чем именно?
Васька задумался, глядя перед собой, покачивая чашкой в руке в
такт каким-то своим мыслям:
- Скажи, Серый, что ты знаешь о причинах крестовых походов?
Я задумался.
- Ну-у... верующие рыцари поддались на агитацию проповедников и
ходили освобождать "гроб господень". Вроде так, но я не
очень интересовался всей этой религиозной ерундой.
- Странно. Политэкономия для вас, конечно, не профильный предмет,
но все же вам должны были ее читать.
- Читали. - Я поморщился. По политэкономии у меня стояло "хорошо".
Одна из немногих четверок в дипломе. - Очень скучная вещь.
- Вам не повезло. Так вот, о причинах крестовых походов... У
большинства из них была одна причина. В Европе накаливалось слишком
много активной молодежи благородных сословий. С оружием в руках,
заметь. И слишком мало места. Это становилось опасно. И тогда
затевался крестовый поход. Настоящие буйные уходили. Оставались
прагматики. Потом те, кто ушел, погибали в походе, и тогда их земли
делили соседи, те, кто остался. Некоторые возвращались через
несколько лет, и обнаруживали, что их полагали погибшими, и родовые
земли тоже поделили. Без них, конечно. Ну а самые сильные и удачливые
завоевывали себе земли на востоке, строили замки и оставались там.
Как думаешь, что случалось с их землями в далекой Европе?
- Понятно. Но при чем тут ушельцы?
- При том. Говорить о них начали примерно в тридцать втором. Вроде
бы само родилось движение. Но посмотри на тогдашнюю обстановку. А еще
лучше - на время за несколько лет "до того, как". И чего мы
тут видим? Многие "старые революционеры" не умеют ничего,
кроме как организовать восстание и воевать. В мирной жизни, когда
надо не бить врагов, а строить заводы, они чувствуют себя неуютно. И
один за другим возникают заговоры. Сами по себе они неопасны, если бы
не новая активная молодежь, которая выросла на рассказах отцов и
старших братьев о революции и гражданской. О добыче справедливости с
помощью винтовки.
- Ты хочешь сказать, что к нашей стране, здесь... применили метод
"крестовых походов"? Но это же подло! Неужели нельзя было
иначе?
- Можно. Погнать волну репрессий по всей стране, снять "слой"
самых непоседливых и непристроенных к делу... Кого возможно -
запугать, других отправить в ту же Сибирь, но в ссылку - лес валить,
каналы рыть, дороги строить. Ну а самых непонятливых - расстрелять.
Заодно и другим урок будет. Как тебе такой вариант?
- Бред какой-то.
- Не бред. Такой вариант предлагался и у него были сторонники. Но
Сталин выбрал вариант организации ушельского движения. И в войну
стало понятно, насколько он был прав. Ты ведь знаешь о роли ушельцев
в войне?
- Диверсионные отряды. Они полностью разрушили коммуникации в
немецком тылу. Но немцы все равно успели захватить всю Украину и
Белоруссию.
- Успели. И четыре миллиона погибших - огромная плата за победу.
Но начиналось все гораздо хуже, пока из Сибири не пошли эшелоны с
десятками переоборудованных таежных тягачей, а на каждом
сработавшийся экипаж, умеющий хорошо стрелять, прятаться в лесах и
понимать друг друга без слов. Немецкое командование рассчитывало,
что с началом войны ушельцы отделятся, с Сибирью вместе, но
просчиталось. А после победы были приняты те самые поправки к
законам, о которых говорила твоя мама.
- А при чем тут все эти семейные заморочки?
- Скажи мне, зачем молодые специалисты едут в Сибирь?
- Ну как же? Давать стране угля...
- Это с точки зрения их самих. А с точки зрения страны?
- Потому, что они там нужны. Вот геологи - новые месторождения
открывают.
- Все вроде бы так. На поверхности. Но подумай, зачем тогда столь
старательно поощряют создание семей, да и появление детей тоже. Ведь
как только появляются дети, этим специалистам становится не до
открытий. Они оседают в базовых поселках, меняют профессию и
перестают гоняться за открытиями.
- Ты хочешь сказать, именно для того, чтобы "оседали"? И
вторые специальности... То есть нас не просто так дополнительно учили
еще и на механиков, а девчонок - на учителей?
- Ну вот. Ты сам все понял.
- Но так же совсем неэффективно, учить геолога пять лет, чтобы
через пару лет работы он ушел в механики!
- Уходят не все и не сразу, да и все равно получается дешевле, чем
отправлять туда тех же механиков отдельно, приманивая только длинным
рублем. Так что главные интересы государства здесь - вовсе не только
геологоразведка, а именно переселение активной молодежи на
неосвоенные территории.
- И запрет устраивать на работу ушельцев тоже есть?
- Нету. Запретов - нету. Они сами предпочитают не возвращаться.
Слишком там у них все по-другому. И неофициальные сложности наверняка
есть. Многие руководители боятся брать тех, кто на них сильно не
похож.
- "Все по-другому", это ты о групповых семьях?
- Это тоже ерунда. Нет такого в законах. И вообще-то, без всяких
законов, я знаю в Ленинграде пару семей, которые живут вместе, как
одна. Такое всегда было, есть, и наверное, всегда будет. Просто
обыватели не любят ушельцев, вот и множатся сплетни. А в законах не
так уж много исключений, основное касается детей: родителями ребенка
считаются те, с кем он живет. Это что-то типа автоматического
усыновления. Ну и обратное: если родители расстались, то ребенок
остается с кем-то одним, а второй из них уже больше не имеет к
ребенку никакого отношения и никаких прав. Собственно, это как раз из
тех поправок, которые были приняты после войны, когда многие дети
лишились родителей. Из законов, в общем-то, все. Остальное - не
законы, а практика. Ну или там "обычай". Например, жилье у
ушельцев принято оформлять не на семью, а на артель. Так это все в
рамках общего законодательства.
- То есть, если я поеду работать в Сибирь, меня попытаются и
"осадить" там?
- Обязательно. Я вот не еду, например.
- А как же геология?
- Хочешь - занимайся. Думаю, мешать не станут. Геологи там
действительно нужны.
- Но только парные заявки...
- Разумеется. Иначе там моментально начнется перекос в мужскую
сторону и конфликты. Лидеры ушельцев это понимают. Так что - хочешь
ехать в экспедицию, привози с собой девушку. Более того, там
постараются сделать так, чтобы вы сразу жили как семья.
- То есть как?
- Не знаю. - Он пожал плечами. - Поселят вместе в комнату с одной
кроватью, например. Я слышал, это обычная практика.
- Но зачем?
- Говорят, так девушкам проще адаптироваться. Типа вначале рядом
со знакомым, но уже по новым правилам. Так что когда будешь подбирать
себе девушку на занятие заявки, учти такую перспективу. Да, и
презервативами запасись.
- Ну ты и насоветуешь. Я, может, вообще до нее дотрагиваться не
собираюсь.
- Вась, нет у меня девушки. Тем более, тут требуется конкретная
специальность. Вон, для самой интересной заявки - геодезистка.
- Так познакомься, делов-то.
Ваське хорошо говорить "познакомься", он везде "душа
компании". Часто гостит в общагах, хоть и живет дома. А я все
пять лет учился, учился, и вот теперь выясняется, что это никому не
нужно.
- Ага. Подходить и спрашивать: "Девушка, хотите поехать в
тайгу жить? А муж у вас есть?" Отличный способ получить по
морде.
- Или познакомиться. - Васька вдруг заржал так, что чуть не
расплескал чашку.
Уходил я от него поздним вечером, засунув в карман листочек с
именами выпускниц факультета геодезии.
* * *
Небо затягивало хмарью и побрызгивал мелкий дождик, совсем
осенний, даром что на дворе середина июня. Не иначе, погода решила
составить компанию моему настроению, еще утром такому безоблачному.
Мятая бумажка выкинута в мусорный бачок, туда ей и дорога. Три имени,
столько надежд... Но одна из девушек просто посмеялась надо мной,
заявив, что ее уже ждет солнечный Крым и Черноморский флот с его
моряками. Другая шла навстречу под ручку с каким-то парнем, так что
сведения Васьки явно устарели. А третья неделю назад уехала в
Новгород к родителям и, видимо, вернется оттуда с заявкой.
Ни-че-го... только пустые коридоры факультета и сырость за окном.
Нет, не совсем пустые: у соседнего окна расположилась парочка. Я, сам
не знаю зачем, вжался в стену оконной ниши, чтоб меня не заметили.
Впрочем, они и без моих усилий никого не заметили бы - слишком заняты
разговором между собой:
- То есть ты... остаешься в Москве?
- Да, милая. Папа сделал заявку от МетроСтроя.
- А как же... Шануч?
- Анечка, я давно хотел тебе предложить... Нам ведь хорошо с
тобой? Папа может сделать заявку и на тебя, если ты согласишься
остаться.
- Остаться с тобой?
- Ну... Не в качестве жены, конечно. Родители никогда не
согласятся... Но для моей любовницы организуют место.
- Любовницы.
- Ну да. Ты же не говорила про свадьбу. Нам с тобой и так хорошо.
И поверь, это небольшая цена за то, чтобы остаться в Москве.
- А как же... Наша практика в лесу прошлым летом? Твои песни у
костра? Ты помнишь, что пел тогда? Вадик, что с тобой?..
- Анечка, милая, да я тебе еще спою! Все, что захочешь, и твою
любимую про туман среди елей... сколько угодно. У меня есть
друзья-туристы, будем ходить с ними, будет и костер, и песни. Анют,
это ты отлично придумала. Даже когда придется жениться, я же не
потащу жену в лес. Мы будем с тобой. Я тебя не оставлю.
- Вот как, "не оставишь"... А неделю назад, когда мы
узнали про заявки и я думала, что выбрать, ты мне ничего не сказал.
- Так тогда заявку еще не сделали, вдруг сорвалось бы. А ты
какая-то смурная стала. Мы же в кино собирались, пойдем? А потом
зайдем ко мне, познакомишься с папой, договоритесь о заявке для тебя.
- Нет, Вадим. - Голос невидимой девушки зазвучал твердо. - Извини,
я позабыла сделать кое-что сегодня, так что в кино не получится. Ты
иди, иди домой... к папе.
- Но ты вечером приходи. Времени до распределения мало осталось...
- Я поняла.
Громкий чмок в щечку, удаляющиеся шаги. И тихий всхлип. Я решился
повернуться и рассмотреть девушку подробнее. Пышные небрежно
уложенные темно-рыжие волосы, остренькое "лисье" личико.
Гибкая фигурка подчеркнута ситцевым платьем в зеленый горошек.
Наверное, веселая и подвижная девушка. Правда, сейчас от веселости
нет и следа, губа закушена, кулачки сжаты, но слезы сдерживает,
только неподвижный взгляд потерялся где-то за окном. Неужели этот
Вадик ничего не понял? Или она уже после его ухода позволила себе
слегка отпустить чувства? Понимаю, что девушка мне симпатична.
Хочется подойти и прижать ее к себе. Или догнать Вадика и набить
морду. Хотя нет, пусть катится... подальше. Но как же? Просто
предложить сейчас познакомиться будет звучать глупо. Не время, совсем
не время. Подхожу и встаю поближе. Какое-то время молчим.
- Аня, а куда ты собиралась поехать по распределению?
Поворачивается, смотрит на меня, сдвинув брови и еще сильнее
закусив губу. Стараюсь удержать ее взгляд, тяжелый и темный, и
передать в ответ спокойствие, понимание.
- Ты все слышал.
- Извини. Вы говорили громко.
- Чего уж теперь? Все равно скоро весь факультет трепать будет. Но
какая же я дура...
- Так куда ты все-таки хотела поехать?
- На Камчатку. По парной заявке. Там горы, вулканы, лес...
Бывает же такая удача! Откашлявшись (голос внезапно сел), говорю,
стараясь не растягивать слишком губы в идиотской улыбке:
- Знаешь, с вулканами я, пожалуй, помочь сразу не смогу, но горы и
лес - имеются.
- Ты о чем? - ожила немного, или просто отвлеклась от
случившегося. Растолковываю:
- Парная межфакультетская заявка в верховья Зеи. - И добавил для
ясности: - Я с геологического.
- Вот как... - Она посмотрела на меня внимательнее, усмехнулась. -
Ты всегда предлагаешь девушкам жениться, даже не назвав своего
имени?
- Н-нет. Меня Сергеем зовут. И действительно как-то дико
получилось. Но я стою тут в коридоре, уже не зная об какую стенку
биться лбом, а тут вы.
- И ты решил, что это судьба?
- Ты сказала.
- Знаешь, - Аня повернулась ко мне, - в этом есть какое-то
привлекательное безумие. И мне хочется уехать отсюда подальше и
побыстрее. Как думаешь, можно забрать заявку и уехать, не дожидаясь
официального распределения?
- Так ты согласна?
- Да.
Зашли в деканат, но безуспешно. Распределение есть распределение,
и никто нас никуда раньше не отправит. Вроде бы некуда особенно
спешить, но я просто боялся, что Аня передумает, и все сорвется.
Задержка нервировала, хотелось взять Аню за руку и никуда от себя не
отпускать, пока не уедем. Да и просто не отпускать... Красивая она
все-таки. Узнал, в каком общежитии живет, и номер комнаты тоже, но
уходить не хотелось. В кино позвать? Нет, в кино ее уже этот Вадик
звал. Походить на него - ни за что! Тогда, пожалуй, в парк. Там и
кафе-мороженое есть. Аня согласилась, и вот мы бредем по узким
аллеям. Тихо и печально. Молча. Я ее понимаю, такой удар, но что-то
же надо делать. Покупаю пирожок с повидлом, Аня мотает головой - не
хочу, дескать. А я и не настаиваю, не для того купил. Стоим на
горбатом мостике через пруд. Отрываю кусочки и кидаю паре лебедей.
Увидев это, к нам подплывает еще одна парочка. И вот уже их кормит
Аня и улыбается. Можно попробовать заговорить на скользкую тему.
- Я понимаю, что предательство - это очень больно, но все же
придется постараться его забыть.
Как-то неуклюже выразился, самому не нравится. Но что уж сказал,
то сказал. Аня задумалась, склонила голову набок, смотрит, как
лебеди внизу дерутся над последними крошками.
- Предательство? Ты прав. Пожалуй, можно назвать это
предательством. Грустно.
- Ты еще сомневаешься? Так поступить с девушкой... Может, ему
морду набить, а?
- При чем тут я? Меня он не предавал... Только себя.
- Не понял. Как это?
- Так. Он мне ничего не обещал, значит, и не должен ничего.
- Ты такая добрая, все прощаешь. Но если парень спит с девушкой...
извини, я все слышал, то он просто должен...
- Наполовину. Мой родной город, Иркутск, ближе к тем краям, куда
мы собираемся. Да и каждое лето я проводила у дяди, в поселке
ушельцев. Так что думаю немного по-ихнему.
- А "по-ихнему" что, по-другому, что ли?
- Да. Имеет смысл только слово, которое дело. Странно, почему нас
этому в институте не учили. Вот сейчас поедем, а ты даже ничего не
знаешь.
- Но если здесь предательства нет, то в чем же, по-твоему, оно
заключается?
Аня вздохнула, кинула лебедям последние крошки пирожка и медленно
пошла по аллее дальше. Но не в сторону кафе, а к выходу из парка.
- Я же сказала: себя. Понимаешь, Вадим ведь не просто так поет
про дороги, горы и тайгу. Не просто так ходит в лес с клубом. Его
тянет туда. Очень тянет, но он дал себя уговорить, что это
несерьезно. Он не смог перешагнуть на ту сторону, а я не смогла ему
помочь... Если бы я осталась в Москве с ним, он бы уверил себя, что
все нормально, так и должно быть. Если бы я уехала одна, а у нас на
факультете были и одиночные заявки для девушек, он мог бы убедить
себя, что я просто ненормальная и хорошо, что убралась подальше. Но
если я уеду с тобой, ему будет тяжело, но, может, он все-таки
вырвется.
- Я тоже хочу вырваться.
- Знаю. И ты тоже совсем городской. Тебе будет тяжело там, но я
постараюсь помочь.
Аня развернулась ко мне лицом, взяв за плечи и, не отрываясь,
смотрела в мои глаза. Со стороны казалось, что мы обнимаемся у ворот
парка, но это не было объятием, она именно держала меня, не давая
отстраниться и отвести взгляд.
- Мы справимся, Сережа.
- Мы справимся, - эхом повторил я за ней.
- Кстати, завтра нам надо пройти по магазинам.
Я кивнул и до самых дверей общежития мы больше не сказали ни
слова.
* * *
Утром я вытащил из ящика стола свои деньги, вспоминая вчерашнюю
фразу Ани про магазины. Ну да, она же теперь моя девушка, значит,
покупать, дарить что-то. Посмотрел на пачку, перевязанную шнурком от
ботинка. Целых тысяча двести рублей, четыре месяца работы на заводе в
каникулы. Деньги эти я откладывал на начало самостоятельной жизни,
чтобы ничего не просить у матери. Но, с другой стороны, Аня - тоже
часть новой жизни. Значит, по делу. Но вот сколько? Разделил пачку
пополам. Но подарок ведь не последний, еще потребуется... Разделил
еще пополам. Триста. Большие деньги, можно брошь купить, может, даже
серебряную. Или колечко, чтобы все видели - занято. Эх, Аня, а ведь
тянет меня к тебе... Согнал с лица дурацкую улыбку, причесался и
потопал в общежитие.
А там произошло странное. Во-первых, Аня оказалась не одна - в
комнате меня поджидали еще две ее соседки, Ида и Вера. Во-вторых,
девушки вооружились сантиметром и принялись меня довольно
бесцеремонно щупать, крутить, вертеть и измерять со всех сторон. Я
еще двух слов сказать не успел, а на меня уже не обращают внимания:
шушукаются, что-то считают на листочке.
- Да, где-то так получается. - Аня сунула листочек с записями в
сумочку, обулась и ухватила меня под локоть. - Идем.
До выхода на улицу я молчал. А потом все-таки не выдержал:
- А куда мы идем?
- Договорились же - в магазины. Сперва - в "Ткани"...
В магазине Аня направилась не к китайским шелкам, действительно
красивым, я аж сам залюбовался, а к стойке с техническими тканями.
Когда я подошел, она уже перебирала в пальцах брезент и разные другие
дерюжки, и бормотала про себя:
- Этот в сыром виде колом встанет, не пойдет, этот с узелками -
промокнет быстро. А, вот этот хорош, дорогой только.
Смотрю на ценник: вроде вовсе не дорого.
- Почему дорогой? Нормально...
- Потому что денег мало.
- Так я же вроде покупаю. Ты за этим меня в магазины звала?
- Не за этим. Но если у тебя есть - хорошо. Чем мы располагаем?
Я как-то даже не понял, о чем она, пауза затянулась. Аня смотрит
выжидательно. А, точно, не сказал же ей про деньги:
- У меня триста, но я хотел колечко тебе подарить...
- Обойдемся пока без колечка, есть более срочное.
- Как-то это неправильно, без ухаживаний, цветов...
- Сережа, какой же ты все-таки городской! - всплеснула она руками.
И опять обычное слово прозвучало у нее будто "несмышленый".
- Мы же сговорились. Да и потом, подумай, у нас меньше двух недель.
Давай так, если тебе важно и перед отъездом останется время,
погуляем, поухаживаешь, ну и что там полагается для успокоения твоей
души. Ладно?
Пока я открывал и закрывал рот, пытаясь сказать что-нибудь умное,
меня уже нагрузили свертком с брезентом и тащили куда-то вдоль улицы.
- Аня, а дальше мы куда?
- В "Военторг". Обувь нужна, хотя бы на первое время, и
тебе и мне. Потом там уже возьмем, но сейчас надо в чем-то ехать.
- У меня кеды есть. Хорошие, китайские. Я в них по грибы хожу.
- Кеды, в тайгу? - Она на секунду задумалась, сморщила носик. -
Но ты их все равно возьми с собой, пригодятся.
Выбрали офицерские полусапожки. Я, взяв свой размер, уже двинулся
в сторону кассы, но Аня усадила меня их примерять. Зачем, если я и
так размер знаю? Надел, повертел ногами, показываю ей... На сегодня
удивления мои еще не закончились: Аня уселась на корточки и
принялась ощупывать мою ногу в сапоге. Даже не обращая внимания на
подошедшую продавщицу, которая с интересом наблюдала за нами.
- Вот здесь ты мизинец сотрешь. - И дальше, повернувшись к
продавщице: - У вас есть еще на сорок второй?
- Подбираете мужу? Да, с этими мужиками всегда так, схватят не
глядя, а потом "проявляют стойкость". Еще три пары сорок
второго есть, сейчас принесу.
- Спасибо.
Я уже хотел было возразить на тему "мужа", но вовремя
сообразил, как глупо буду выглядеть, и промолчал. Аня даже не
покраснела. Странная она все-таки. Мы перемеряли все принесенные
пары, и только тогда Аня отпустила меня, выбрав одну. Хотя, на мой
взгляд, все они были одинаковые. Потом она подобрала себе такие же,
тоже перемерив все из своего размера, правда, гораздо быстрее и более
шумно. Надела, несколько раз подпрыгнула, сняла, надела следующие.
Так что к моменту выхода из магазина я уже успел немного подумать, и
задать вопрос.
- Ты назвала меня мужем?
- Ну да. Мы едем туда вместе, так оно и получится.
- Но "муж" - это не только совместный выбор обуви, тебе
не кажется?
- Ты про постель? - Аня вздохнула так, что мне снова стало
неуютно. - Предлагаю не устраивать спешки. В общежитии вроде как
нельзя, то есть если край, то можно девочек попросить выйти и
подежурить под дверями. Но это как-то... А у тебя - родители дома, и
не обрадуются.
- Мама. Она сейчас на работе.
- Тебе действительно так срочно? - спросила она, заглядывая мне
снизу вверх в лицо.
- Ой, - начинаю напоминать помидор. Щеки горят: - Я не то имел в
виду. Извини, пожалуйста.
Аня отмахивается, как от чего-то несущественного, и продолжает
мысль:
- Раз не очень срочно, предлагаю подождать до прибытия на место.
Нам там должны вагончик на двоих выделить.
- Хорошо.
А что еще я могу сказать? Как-то не привык вслух обсуждать
подобные темы. Разве что в мужской компании, но и там больше в шутку.
А вот так, с девушкой, и всерьез? Какой-то мороз по спине, как будто
облили холодной водой. Молчать тоже неуютно. Так что продолжаю:
- На завтра у нас какие планы?
- На завтра? Сегодня вечером разыщу Катю... Ты ее не знаешь. Она в
швейном ФЗУ работает. И у них там электрическая швейная машинка есть.
Попробую договориться. И тогда ближайшие дней пять буду очень занята.
- А потом?
- А потом приходи в общагу, надеть то, что пошью.
- Тогда можно я сапоги у тебя оставлю?
Аня подняла бровь:
- Надо понимать, что родителям ты ничего не сказал. - Это
прозвучало не вопросом.
- Ну-у-у...
- Ясно. А что ты собираешься делать дальше?
Пожимаю плечами: что тут скажешь.
- Получить распределение и тогда уже сообщить, что еду. Без
подробностей.
- Про меня говорить не станешь?
- Не хотел бы. Это очень плохо?
- Не знаю. Ты мужчина в семье, тебе решать, что и кому говорить.
Только зря не предупредил, вдруг бы я к вам заявилась, например,
чтобы штаны на тебя примерить.
- Давай лучше я приходить к тебе буду.
- Хорошо, через пять дней, то есть в понедельник, появляйся
обязательно.
Домой возвращался самой длинной дорогой. Хотелось подумать. С
одной стороны, слова Ани "ты мужчина в семье" - грели душу.
А с другой - пугали. И еще я сообразил, что вообще ничего не узнал
про ее родителей и что сказала им она.
* * *
На другой день я прикидывал, что стоит взять с собой в дорогу и
разыскивал вещи среди коробок на антресолях. Кеды нашлись на самом
дне нижней коробки. Чтобы вечером у мамы не возникало вопросов,
сложил все обратно, но записал на листочке, где и что. И задумался,
чего не хватает. Обувь купили. Аня, правда, сказала, "на первое
время", наверное, там тоже есть где купить, ходят же ушельцы в
чем-то. Верхняя одежда: снова Аня занялась, даже неудобно. Шапка! В
коробках нашелся пилотский подшлемник: при возвращении из армии с
приятелем поменялись на мою кепку. Его и возьму. Додумать не успел,
пришла мама и сразу начала за распределение, да как будет хорошо мне
остаться в городе, дело лучше и ей спокойней... Что тут сказать?
Послушал и ушел в свою комнату, где на столе был разложен разобранный
фонарик-"жучок". Гениальная техническая новинка -
практически электростанция в кармане. Только не забывать чистить и
смазывать. Только достал бутылочку с машинным маслом, в дверь опять
звонят.
- Сын, открой. У меня руки в муке. - Мама на кухне; снова затеяла
пирожки.
- Серый, привет! - Митяй ввалился в прихожую, заполнив собой сразу
все свободное место. - У меня такие новости!
- Здорово! Проходи, расскажешь, что за новости.
- Митя? - Мама по голосу поняла, кто пришел. - Митя, пирожки с
луком будешь?
- Любовь Васильевна, как же можно отказаться от ваших пирожков?
Они у вас получаются такие, что просто ум отъешь! - Комплименты из
Митяя сыплются как-то сами собой. Не зря же половина девчонок на
курсе по нему сохла. Да только никому не удалось его заполучить. Под
ручку пройтись - пожалуйста, а дальше ни-ни.
Так уж получилось, что мы с Митяем вместе поступали на
геологический, потом вместе ушли в армию, вместе попали в Закарпатье,
а потом вместе вернулись. Да еще Колян добавился к нашей компании.
Правда, потом жизнь нас растащила в разные стороны. Сразу после
армии, восстановившись в институте, мы с Митяем уехали на
производственную практику, а Колян вернулся токарем на завод имени
Ленинского Комсомола. И как-то очень быстро женился, месяца не
прошло. Встретил студентку из индустриально-педагогического техникума
и закрутилось. Мы даже на свадьбу не попали, уже потом Колян
познакомил нас со своей Катенькой. В общем, что сказать, его понять
можно, хорошая девушка. В нашу компанию она не вошла, но и мужу
проводить вечера с нами не мешала. И еще, мне кажется, хотя это
только предположение, что именно из-за Кати никому из однокурсниц не
удалось заполучить Митяя. Ничего никем не было сказано, но я ловил
иногда его взгляды на Катю, когда он думал, что его никто не видит.
- Рассказывай! Что за новости?
- На факультет пришли заявки от железной дороги. Представляешь,
четыре! С нашими оценками, мы точно сможем пойти.
- Ого! Зачем им четверо геологов?
- Я узнавал, на северо-восточной ветке затевается строительство
нескольких тоннелей. Ну и сам понимаешь.
- Митя, это все очень интересно, - а я и не заметил, когда мама
появилась в дверях, - но для Сережи сделают заявку в Гражданстрой.
Идемте есть, у меня все готово.
- Любовь Васильевна, вы же умная женщина! - Митяй ухитрялся
одновременно говорить и уминать пирожки со скоростью звука. - Карьеру
надо делать, пока молодой, а в гражданстроях все уже плотно занято.
Ну возьмут его туда, а потом так и будет сидеть на нижних должностях.
Тогда как железная дорога - это такая огромная организация! Для
такого умищи, да для талантищи, как Сергей, полный простор для
взлета, хоть куда. "Перед нами все двери открыты..." -
пропел он.
- Карьеру, говоришь... Надо подумать. - Мама отвернулась к плите и
на сковороде яростно зашкворчали очередные пирожки.
Я сидел оглушенный новостью, и кусок в горло не лез. С одной
стороны, Митяй, железная дорога - опять вместе, да и до Коляна не так
уж далеко. Все привычно, понятно, маму можно уговорить, а может, и
уговаривать даже не придется. А с другой - далекие сибирские горы, о
которых мечтал со школы, и Аня. Главное - Аня. Я и не заметил, как
она стала главнее гор. "Он предал самого себя..."
Представил, как Аня говорит такое про меня, и даже передернулся от
страха. Нет, мы все решили, она моя жена и отступать некуда. Но
где-то в глубине души закопошилась мысль, что вот если бы
железнодорожные заявки пришли раньше, я, возможно, и не стал бы
искать напарницу. И не встретился бы с Аней... нет, так тоже
нехорошо.
За размышлениями и не заметил, как зажевал свою порцию пирожков, и
очнулся только когда Митяй стал благодарить маму за "потрясающий,
божественно вкуснейший" ужин.
- Идите уж... молодежь. Развлекайтесь. Экзамены хорошо сдали,
порадовали родителей, теперь надо правильно выбрать жизненный
путь...
- Всенепременно, Любовь Васильевна, - Митяй изображает поклон,
прижимая руку к сердцу. - Серый, пошли, нас Колян в скверике ждет.
"Скверик" - это участок бульвара с фонтаном и
скамеечками, неподалеку от института,. Сюда приезжает бочка с
холодным пивом, и можно взять большую и тяжелую литровую кружку
пенного напитка, и устроиться тут же.
Колян поднялся навстречу с нашей лавочки в тени большого куста
сирени:
- Ну что, братаны, обмываем ваше будущее совместное распределение?
Все, тянуть дальше нельзя, друзья не поймут.
- Нечего обмывать.
- Не понял. Поясни? - Митяй делает круглые глаза.
- Не буду я брать железнодорожную заявку.
- А-а, значит, пойдешь в Гражданстрой? - друг щурится и как-то не
по-доброму.
- Тоже нет. Поеду на Зею.
- Но туда же только парная заявка. Или ты кого-то нашел? Или,
может, уже женился? Как Колян тогда, зажал свадьбу от друзей...
- Нашел. И можно даже сказать, что женился. Ну, по крайней мере,
договорился.
- Девушка-то хоть хорошая? - Колян воспринял ситуацию спокойно. Ну
да, для него я хоть так, хоть так уезжаю.
- Очень. Не хуже твоей Кати... - "Да что я - лучше, гораздо
лучше."
- Ну уж... - Колян пинает попавшуюся под ноги веточку, задумчиво
смотрит, как та улетает в кусты, а потом обращается к Митяю. - Не
знаю как ты, а я не хочу дальше мутить.
- Эх! - Митяй закатывает глаза и картинно вздыхает, с упреком
бросает Коляну: - Не выйдет из тебя артиста.
Тот отрицательно мотает головой - не выйдет.
- Э! Ребята, вы о чем? - я перестал понимать происходящее.
- Сейчас сам узнаешь. Вон девчата уже идут, - кивнул за мое плечо
Колян.
Обернувшись, я замер. К нам, улыбаясь, подходила нарядная Катя, а
рядом с ней шла хмурая Аня.
- Коль, ну что, он сдулся? - Катя подбежала и повисла на муже. -
Привет, ребята!
- Не. Он сказал, она не хуже тебя.
- Еще бы! Аня лучше! Она умница, а Серый молодец!
Ничего не понимаю. Но это потом. Сейчас смотрю на Аню, как-то
иначе, чем вчера. Сегодняшние размышления что-то изменили.
- Здравствуй, Аня.
- Здравствуй, - говорит она, почему-то почти шепотом. - Ты на Катю
не сердись, она как лучше хотела. А я... не смогла отговорить.
- Я так ничего и не понял. Ты откуда знакома с Катей?
- Еще со школы. Мы вместе приехали в Москву поступать в институт.
Но только мне повезло, а Кате - нет.
- Мне тоже повезло. Просто я это не сразу поняла. - Катя, под руку
с Коляном, подходят к нам. - Я пошла в техникум, а потом встретила
вот его. А Аня у нас на свадьбе свидетельницей была. Я вообще-то
давно собиралась вас всех познакомить, но думала, ей Митя понравится.
Вот. А тут она пришла ко мне проситься за швейную машину, я все и
выпытала.
- И что? - Я по-прежнему ничего не понимаю.
- Сережа, - Аня берет меня за руку, и сразу становится как-то
хорошо и спокойно, - Катя решила тебя проверить, уговорив ребят,
чтобы они вместе попытались соблазнить тебя железнодорожной заявкой.
Мне, наверное, стоило предупредить, но мы договорились, что я к тебе
не прихожу, - виновато пожимает плечами.
- Вот, значит, как.
- Да, а что? - Катя смотрит с вызовом. - Мужиков надо проверять. А
на свадьбу вообще всегда испытания устраивают. Это Аня у нас добрая.
- Кать, я не добрая, я просто по-другому воспитана. И сейчас,
получается, подставила друга.
- Не-е, Анечка, моя жена права. Когда девушка испытывает мужчину,
это нормально. - Колян, как всегда, старается подвести черту, чтобы
его фраза оказалась последней. Но сейчас ему явно не удалось убедить
Аню, она ворчит тихонько что-то о "городских", никто не
слышит, кроме меня.
Надо признать, что поведение Кати мне куда более понятно, чем
Анино. Хоть и пришлось сегодня пережить неприятные минуты. Но сейчас
меня интересует другое.
- Митяй, то есть... никакой заявки нет?
- Да есть заявка. Только я о ней давно узнал, не вчера. И решил по
ней ехать тоже давно. Но я же помню, как ты мечтал о Сибири.
Получается, и Митяй, и Аня во мне гораздо более уверены, чем я
сам. Особенно Аня. Вдруг, ни о чем не думая, наклоняюсь и целую ее,
она отвечает. Так и стоим, обнявшись, посреди сквера, пока хватает
дыхания.
- Ты не сердишься?
- Нет. Даже хорошо получилось. Митяй почти уболтал маму не
устраивать мне индивидуальной заявки через родственников.
- Но тебе все равно придется сказать...
- После распределения. Когда уже ничего изменить нельзя будет, а
то еще поднимет всякие связи...
- Эй, брачующиеся! - Митяй на сей раз изображает пьяного. - То
есть свеже-обракованные... По-моему, нам всем есть что отпраздновать.
- И что ты предлагаешь? - Не иначе, Колян с Катей тоже сейчас
целовались.
- Прокатиться по Москве-реке на теплоходике. Там буфет и хорошее
вино есть.
Возражений ни у кого не возникло, и закат дня смешался у нас с
плеском воды за кормой и сладким и пряным букетом "Массандры".
- У нас с тобой незапланированный романтический вечер, - Аня, сидя
рядышком, переплела пальцы с моими.
- А они и должны быть незапланированные.
Аккуратно целую раковинку уха, вдыхаю запах ее волос. Пахнет
ландышами...
* * *
Следующий день выдался каким-то нервным, ветреным и неуютным. Как
снаружи, так и внутри. Я не понимал Аню. Не понимал совсем и это
пугало. Вспомнилась фраза из какой-то прочитанной книжки: "я
оказался перед закрытой дверью и у меня от нее не было ключа".
Промаявшись до вечера, оправился к Ваське. Его жилье встретило меня
полумраком, запахом кофе и тишиной. Как будто и не было этих дней...
- Ну как? Помог тебе список?
- Нет. Или да... В том смысле, что без списка я бы туда не
потащился. Но дальше просто случай.
- То есть ты кого-то нашел?
- Краюшкина Анна. Знаешь такую?
- Конечно. Не из ушельцев, но на полпути туда. Такие приметны.
Только ведь она не одна была.
- С Вадимом рассталась.
- Вот как? Тогда тебе повезло. Появился реальный шанс прижиться
среди них. А я уж думал, вернешься через год - снова будем думу
думать, да новую работу тебе присматривать.
- Погоди, так ты не верил, что у меня получится? Но зачем тогда
помогал?
- Ты - мой друг, и ты хочешь к ушельцам. Потому и помогал. Просто,
понимаешь... большинство возвращается. Помнишь, например, мы прошлой
осенью сидели у Груздевых? Они еще рассказывали про экспедицию по
Ямалу.
- Еще бы... Мне тогда хотелось прямо немедленно, не дожидаясь
выпуска, сесть на поезд и...
- Вот-вот. А ты знаешь, что больше они в экспедицию не поехали?
Ребенок случился, и все такое.
- Не в курсе. Но ребенок - это серьезно. Подрастет немного, снова
поедут, наверное?
- Не поедут. Как и большинство других. Первые год-полтора после
выпуска - романтика, приключения. А потом люди остаются и тогда это
насовсем, или возвращаются - тоже насовсем.
- И ты думал, я вернусь?
- Да. Ты - городской. Но Анна, - он сделал "ушельский"
жест. - Если не расстанетесь, возможно, ты и сможешь остаться там. Ты
с ней уже говорил о поездке?
- Да. Собственно, о ней и хотел поговорить. Ты у нас большой спец
по девушкам... Кошак, так сказать.
Васька морщится.
- По девушкам, да не по тем. Так о чем разговор?
- Не понимаю я ее, Вась. Совсем не понимаю. Я предложил ей взять
совместную заявку, она согласилась, это понятно. А вот потом стала
вести себя как... ну, как жена, причем после нескольких лет жизни.
- Удивлен скорее тому, что согласилась, - усмехнулся Васька, - а
остальное как раз логично.
- Ты о чем?
- Серый! Ты сказал с самого начала, что предложил ей взять
совместную заявку. Так вот: предложение взять совместную заявку, -
это и есть предложение пожениться. И там вас все будут воспринимать
как семью. То есть ты "сделал ей предложение", она ответила
согласием, так чего же ты еще ожидаешь?
- Но-о-о, а как же конфеты, цветы, кино?.. Ты в этом всем куда
лучше меня разбираешься.
- Серый, что такое "сходить в кино", по сути?
- Как что? Свидание.
- Свидание, при котором ты ее почти не видишь и не поговоришь
нормально. Только до или после. Так почему именно кино тогда?
- Так принято. А почему, я не знаю. Если знаешь - скажи.
- Да потому, что это шаг в ритуале. Или ты думаешь, что когда ты
девушку приглашаешь в кино, она верит, что тебя действительно кино
интересует? Просто весь ритуал расписан. От "как вас зовут?"
до колечек.
- Мы с Аней вчера на теплоходике катались. Это как вписывается?
- А никак. В том то и дело, что ушельцам на ритуал наплевать. Весь
этот ритуальный период у вас спрессовался до пары фраз. От знакомства
до ее согласия взять заявку. А вот почему она это согласие так быстро
дала...
- Да. Она же меня не знает совсем. Тут еще вчера ее подружка
решила мне испытание устроить. Аня была против. Ну вот подружку я как
раз понимаю. А Аня... настолько доверчива? А вдруг я гад какой?
- Знаешь, я кажется понял, почему она согласилась. - Васька
задумчиво жевал в зубах спичку, которую вытащил из коробка, но так и
не использовал, чтобы закурить.
- И почему?
- Ты - лучший из имеющихся у нее вариантов. Она уедет по
интересному для нее распределению. Уедет не одна, значит, пока ты
рядом, к ней никто подкатывать не будет со всякими "предложениями".
Потом будет видно, как сложится. Если ты окажешься гадом, просто
сразу уйдет. Но даже если это случится, уйдет она, уже уехав по
заявке.
- А как же брак?
- Здесь тонкий момент, который и вызывает кучу сплетен. Сразу по
приезде вас действительно распишут и жилье будете получать уже как
семья. Только при регистрации брака у ушельцев свидетельство
выдается, а печати в паспорта не ставятся.
- Ну и что? Не понял, в чем суть.
- Надо вам где-то заявить, что вы семья - показываете бумажку.
Решите развестись - достаточно ее в печку сунуть. Или театрально
порвать... это уж по вкусу. Можете, конечно, с этой бумажкой в городе
зарегистрироваться по полной, но ведь об этом вы с нею не говорили?
- То есть ты думаешь, что Аня сразу, как только мы устроимся на
месте, пошлет меня подальше? - я как-то сразу поверил Ваське, и от
этого стало очень тоскливо.
- А вот этого я не говорил! Но такая возможность для нее будет
открыта. Дальше - от тебя зависит, пошлет или нет. Я сказал лишь одно
- она не совершает необратимых поступков, кроме выбора конкретной
заявки.
- Вот как. Выходит, даже свадьба ничего не будет значить? Не
говоря уж о ее согласии сейчас.
- Не так уж "ничего", - Васька развалился в кресле,
устремив глаза в потолок. - Это шанс доказать друг другу, что вместе
вам хорошо. И если вам действительно будет хорошо, то почему бы вам и
не быть вместе...
Я, кажется, перестал слышать Ваську, который что-то еще говорил.
То есть ничего еще не кончилось? Все только начинается? И пусть
борьба идет не за "внимание девушки", и не за согласие
выйти замуж, которое получено, а за ее мнение обо мне, но от этого
только сложнее. И уж точно мне не стоит упускать оставшиеся дни в
Москве - на моей территории, где я хоть что-то понимаю.
- Эй! Ты где? - Васька ухмыляется, глядя на меня.
- Думаю...
- О чем же?
- Надо бы ей цветов отнести.
- Очень свежая мысль...
- И уговорить пойти погулять по Москве.
На это Васька молча кивнул, а я быстро собрался и выскочил на
улицу. Пока цветочные магазины работают и в общагу пускают.
Но Ани в комнате не оказалось, только Ида, задумчиво
разглядывающая карту страны. При виде меня с букетом улыбнулась и
приподняла брови.
- Ане? - Киваю. - Она к Кате в ФЗУ уехала шить. Вернется очень
поздно. Давай букет в банку поставим на ее тумбочку, - и убежала на
кухню с двухлитровой банкой в руках.
Устроив цветы в воду, спросил, когда Аня будет более свободна.
- Точно не знаю. Сегодня она все раскроила, а шить там много и
только по вечерам, когда машинка свободна. Так что, наверное,
утром...
- Если я зайду завтра в десять, это будет не слишком рано?
- Что ты! Аня уже в восемь шуршит на кухне, тем более, завтра ее
очередь придумывать завтрак.
Ясно, намек более чем прозрачен.
- Тогда я в восемь и зайду.
- Она будет невыспавшаяся и злая, но если не боишься, это может
оказаться забавно...
Мне подмигнули и аккуратно выставили за дверь. По пути домой
размышлял, что я таки допустил ошибку. Сегодня все продуктовые
магазины уже закрыты и завтра они откроются как раз в восемь. Так что
мне или приходить с пустыми руками или опаздывать. Первое нехорошо,
остается второе.
* * *
Собираясь, достал старенький ФЭД, купленный отцом еще до войны.
Надо бы сфотографировать Аню во время прогулки. А вот пленки в запасе
не оказалось. Придется гулять так, чтобы завернуть в фотомагазин.
Ага, на часах уже начало восьмого, надо бежать занимать очередь, если
хочу попасть в продуктовый к открытию.
Смутная надежда купить что-нибудь мясное, колбасы или сосисок,
ожидаемо не оправдалась. Но удалось ухватить кусочек "сала
по-киевски", давали по двести грамм в одни руки, и сто пятьдесят
грамм костромского сыра. Живем! С этим можно идти в гости. А
возмущенные крики теток из очереди, что я взял и то и другое, можно
не слушать. В полдевятого я уже заглядывал в дверь кухни общежития.
Аня, и верно невыспавшаяся и, кажется, даже не проснувшаяся, мыла в
чашке картошку.
- Ой! Ида сказала, что ты придешь утром, но я думала - позднее.
- Ну... я тут к вашему завтраку немного принес.
- А что тут? О! Сало - это вовремя, я его сейчас к картошке
обжарю. Ты можешь пока картошку почистить?
- Запросто...
На сковороде шкворчит сало, запах плывет по кухоньке. В общежитии
пусто. Такое чувство, что на этаже живут только Аня с соседками. Это
хорошо, а то бы сала и попробовать никому из нас не досталось. Но все
же странно.
- Ань, а где народ? Этаж будто пустой.
- На втором третьекурсники, они на каникулах. Выпускники на
третьем, но мы туда не поместились. Думаешь, почему весь этаж на
запах не сбежался?
- Ага.
Аня высыпала порезанную картошку, перемешала.
- Кстати, девочек уже пора будить. Сходишь? А то тут картошку
мешать надо.
- Девочек разбудить? Как-то неудобно...
- Почему?
- Ладно, сейчас. - А что я еще могу сказать? "Вдруг они не
одетые там?" Аня явно опять скажет "Ну и что?" Не
понимаю, она меня так проверяет? Или это непосредственность такая?
Лучше, пожалуй, считать, что проверяет... Стучусь в дверь. Молчание.
Дверь с тихим скрипом открывается.
- Вера? Ида? - Молчание.
Захожу в комнату. Спят. Тяжело вздохнув и собравшись с силами,
трясу Иду за плечо.
- У-у... У?
- Аня велела разбудить. Картошка с салом скоро готова будет.
- Что? С салом? Откуда? - хлопает глазами и явно уже проснулась.
Принюхивается.
- И правда, жареной картошкой от тебя пахнет. Верка!!! - от
Идиного вопля у меня аж уши заложило. - Сало на завтрак! Без тебя
съедим!
- Что-о-о! Как это без меня!
С соседней кровати подскакивает Вера.
- Ой! Ты что не предупредила, что здесь мужик?
- Это Анин мужик. Не раскатывай...
- А-а... Ну тогда ладно, - и, обращаясь ко мне, - Ты это... Выйди,
мы оденемся.
Выхожу. Сейчас они точно проснулись.
Завтракали все вместе, причем сковорода картошки исчезла столь
быстро, что я едва успел распробовать. А сыр по настоянию Веры был
"запасен на вечер".
- Ты еще приходи. - Улыбка и ехидное подмигивание.
- ПРОДА --- ПРОДА --- ПРОДА ---
Мы оставили мытье посуды на девушек и ушли гулять вдвоем с Аней. К
моему удивлению, она не возражала, заметив как бы между прочим, что
к вечеру надо дошивать мне штаны. Или так и надо? Приятно, конечно,
но никогда еще знакомые девушки так себя не вели. Ничего мне не шили,
и не разговаривали об этом со мной. Прогулка получилась сказочной.
Прямо с самого начала - с фотомагазина. Подошли мы туда за двадцать
минут до открытия, ну не ожидал я, что Аня так быстро соберется, и
уже хотел предложить немножко пройтись по набережной Яузы, когда Аня
заметила приоткрытую дверь.
- Давай заглянем? Может, уже работают?
Зашли. Правда - работают. За прилавком молодой человек, немного
старше меня, но почему-то одетый в странное темно-зеленое пальто и
тонкие кожаные перчатки. Неожиданно. И не жарко ему летом-то? Я бы,
наверное, сварился, а этот - даже не вспотел. Но на фоне развешанных
по стенам старинных фотографий с видами какого-то южного городка
смотрится очень уместно. Может, потому и оделся в такой театральный
костюм Сперва у меня возникло желание пошутить о форменной одежде
работников прилавка но, встретив холодный, льдистый взгляд голубых
глаз, эта мысль тут же сбежала. Да и вообще стало изрядно неуютно.
- Гм... мне нужна пленка для ФЭД-а на тридцать два.
- О! Лейка! Конечно, мы располагаем пленкой для потомка знаменитой
камеры. И только для вас, молодые люди, - он сделал паузу, совсем как
в театре, - специальная пленка, проявляющая суть!.. Совершенно новый
вариант: пленка уже на кассете. Вы можете прямо сейчас вставить ее в
аппарат!
Какие мы молодые люди? Он сам старый, что ли? И не нравится мне,
что Аня так ему улыбается. Но пленка на кассете - это интересно. Я уж
собирался воспользоваться ящиком, стоящим в углу магазина, чтобы
намотать кассету. Но это Ане пришлось бы ждать. Беру и уходим отсюда.
До официального открытия магазина оставалось еще десять минут,
когда мы вышли в летнее московское утро. Я хотел фотографировать Аню.
На фоне сквера, на фоне Яузы... да не важно где. Но уже после пары
кадров был мягко остановлен.
- Сергей, я никуда не денусь. А вот из Москвы мы уезжаем. Мне
кажется, стоит попрощаться с городом и оставить на память именно его.
Я не подумал об этом. Но Аня права. К тому же, если снимать
Москву, прогулка может оказаться долгой. Начали мы с зоопарка. Потом
добрались до родного института, сфотографировали на память. В одном
из зеленых сквериков Аня отобрала у меня фотоаппарат, решив, что без
моего снимка под большим, раскидистым тополем тоже не обойтись. В
пирожковой "Матрешка" ели теплые пирожки с чаем и засняли
куклы, стоящие на подоконнике: аккуратно вырезанные из дерева и
наряженные принцессы в каретах и рыцари. День клонился к вечеру,
когда Аня отправилась к Кате - шить, а я - в институт, где в
лаборатории все, кому требовалось, могли проявить пленку и напечатать
фотографии.
Я открыл аппарат. Под крышкой валялись кусочки пленки. Захолонуло
в груди. Медленно-медленно достаю кассету.... Точно - перфорация
порвана, пленка застряла в хваленой готовой кассете и не
проматывалась. Вытянулось не больше трех - четырех кадров, а потом
все наслаивалось друг на друга. Но какая-то надежда еще оставалась,
на первой паре кадров я снимал Аню, может, хоть они получились?
Может, пленка застряла потом?
Осторожно перематываю пленку на спиральки бачка, заливаю реактивы,
а потом, не сводя глаз с часов, царапаю ногтем край стола,, пока
идет проявка и закрепление. Ну вот наконец-то - можно взглянуть.
Включаю лампу и отгибаю краешек пленки, разглядывая на просвет. Три
кадра. И на всех трех что-то есть. Не пересвечены. Но как такое может
быть? По крайней мере последний должен был превратиться в сплошное
черное пятно. Но нет.
Вешаю пленку на прищепку сушиться и бегу в институтский буфет. Он
может еще работать. Не то, чтобы я был сильно голоден, просто хочется
как-то успокоить нервы. Буфетчица разводит руками - почти ничего уже
нет. Остались сухари "Пожарские" и сок в трехлитровых
банках - березовый и томатный. Беру пару сухарей и стакан березового
сока. Сижу, хрумкаю. Злюсь на продавца, уговорившего меня купить эту
пленку, злюсь на себе. И еще на что-то надеюсь...
Домой я добрался около полуночи. Осторожно вытащил из кармана семь
фотокарточек девять на двенадцать. Мои три кадра. Аню в трех
экземплярах, остальные в двух. Обычным и понятным получился только
Анин снимок здания института. Наверное, она нежнее перемотала пленку
и кадр, хоть и с порванной перфорацией, все-таки перевелся. А на
остальных - сплошные загадки. Вот Аня, сидит на старом пне в темном
сумрачном лесу, а вокруг улеглись трое волков. Причем один из них
сложил голову ей на колени. Кадр абсолютно четкий, без всяких теней
от наложения. Да, я сделал такой снимок. Но не на пне, а на лавочке в
парке. И волки были... в зоопарке. И пень, наверное, там же мог быть
- не помню. Но как!?
Только понимаю, что фотография мне нравится. Очень нравится. На
ней Аня такая... настоящая. Как живая. Кажется, я готов простить
продавца за эту пленку. Если бы не третья фотокарточка. Раскидистый
тополь, почему-то смахивающий на дуб, оказался на фоне старой
каменной стены. А я - в средневековом костюме рыцаря, опираясь на
огромный двуручный меч. Когда Аня фотографировала, руки действительно
лежали именно так. Но только откуда тут меч, когда там была
скульптура каменного льва? А одежда... с кукол из кулинарии? Бред
какой-то. И главное, выражение лица у меня этакое
серьезно-сосредоточенное. Так и хочется в лоб дать. И это показывать
Ане? А вдруг я и вправду такой? Решил: отдам ей все три карточки, а
там пусть... смеется, если хочет.
* * *
Утро началось с запаха маминых пирожков. Такого привычного и все
же неожиданного. Обычно она стряпала их только по выходным, но чтобы
вот так, рано утром? В ванной задумчиво елозил щеткой в баночке с
зубным порошком "Мятный", пока не сообразил, что забыл ее
намочить. Встряхнулся, быстро почистил зубы, и отправился на кухню.
- Сережа, садись, ешь пирожки, пока горячие.
- Мам, а по какому поводу сегодня такой... праздник?
- По поводу того, что ты подобрал умных друзей и мне приходится
это признать.
- Ты о чем?
- Митя очень верно подумал на тему карьеры. Я с коллегами
посоветовалась. Мы вчера вечерком посидели, поговорили. Железная
дорога для вас действительно хороший вариант. И Федор Петрович даже
обещал похлопотать через своих знакомых, чтобы вас устроили всех
вместе.
- Мама!
- Что, Сережа? - Прекращай вмешиваться в мою жизнь! На железную
дорогу я не пойду!
- Как не пойдешь? Это же вы сами придумали. И хорошо придумали...
Ну не могу больше! Знаю, лучше бы уехать по-тихому, но не могу. А,
будь что будет.
- Это Митяй придумал. А я вообще на Зею хочу. И ты, между прочем,
отлично знаешь, что я всегда мечтал туда.
- Ну да, ну да. Юношеские мечты. Я же тебе мечтать не мешала. Но
сейчас надо серьезно будущее себе готовить. А Зея... ну не получилось
у тебя туда, бывает.
- У меня получится. Я все равно поеду.
- Как это ты поедешь? Без заявки? А распределение? Ты что такое
удумал?
- По заявке. Есть такая.
- Сереженька... мне не хочется тебя расстраивать. Но я говорила с
секретаршей вашего декана. Коробку конфет ей отнесла. В общем, та
заявка на двоих с девушкой. А у тебя девушки нет. Да и обещана она
уже кому-то.
- Мне обещана. И девушка есть.
Шумовка со звоном упала в мойку. Мама повернулась ко мне:
- Что-о-о?! Какая девушка?! Где учится? Откуда родом? Кто
родители? И почему не привел и не представил?!
От проговорился же. Теперь остается только глаза зажмуривать под
градом вопросов и отодвигаться подальше от горячего сковородника,
который мама, не замечая того, держала угрожающе перед носом. Но в
такой куче вопросов можно отвечать не на все...
- Не могу сейчас познакомить. Через год разве что, когда в отпуск
приедем.
- Почему?
И что отвечать? Вот же длинный язык... Может, как-нибудь все же
удастся вывернуться?
- Ее нет здесь. - И правда ведь, здесь, у нас дома, ее нет.
- А где? Уехала, что ли? К родителям?
Хорошо, что мама сыплет вопросы пачками и можно отвечать не на
все.
- Родителей она очень уважает...
- Это хорошо, это правильно. Не то, что ты. Ах! Мои нервы... А
откуда она?
Вот не забыла же...
- Из Иркутска.
- Ой, какая глухомань! Кошмар! И как она смогла с тобой
познакомиться?
- У нас на геодезическом училась.
- То есть хотя бы с высшим... И насколько ты уже на крючке? Лялька
когда ожидается?
- Ну что ты, мама, об этом и речи не было.
- Не было, говоришь? Ну-ка, неси сюда паспорт.
- Мам, ты чего? - Чего-чего... неси быстро, показывай!
Плетусь в комнату, беру паспорт и возвращаюсь на кухню. Мама
выхватывает его из моих рук и быстро листает.
- Так. Ну слава богу. Штампика пока нет.
Забираю паспорт обратно, но по-прежнему ничего не понимаю.
- Так в чем дело? Какой штампик?
- Ох! И кого же я вырастила... ЗАГСовский штампик, ЗАГСовский...
- Мам, об этом тоже разговора не было. Могла бы просто спросить.
- Не было, значит... Как девушку зовут?
- Аня.
- Аня, значит. И тебе она, судя по ушам, очень нравится.
- Ну-у-у... Да.
- Так. Верно ли я поняла - вы с этой Аней зарезервировали на двоих
Зейскую заявку? Она укатила к родителям, а ты собирался молча
смыться. Про регистрацию вы не говорили, про ляльку она тебе тоже не
говорила. Просто, едете по распределению, вдвоем. Так?
И что ей отвечать? О том, что Аня сейчас в Москве, точно надо
молчать, и уводить разговор в сторону.
- Просто едем по распределению. Я же говорю, всегда мечтал...
- Умная девочка. Не торопится. Пожалуй... Пожалуй, и правда пора
тебя женить, чтобы мечты от жизни отделял.
- Мама!
- Ну-ну... вот пусть она тебе это и объясняет. Значит так, сын!
Приедете, напишете как устроитесь. И вообще писать не забывай. И
пусть она мне тоже напишет - не забудь передать.
- М-м-м... передам. Но если она не захочет писать?
- Захочет, захочет. Две женщины лучше договорятся. А я, тем
временем, вызов вам на двоих спокойно подготовлю к будущему лету.
- Какой вызов?
- Это не важно. Раз такой упрямый - езжай. И пусть тебя там комары
закусают. Девушку он нашел, видите ли, надо же...
И ворча еще что-то себе под нос, ушла одеваться на работу. А я так
и остался сидеть на кухне с недоеденной половинкой пирожка в руке.
Пирожок казался совершенно безвкусным, да и мысли бродили где угодно,
но только не здесь. Мамины недосказанности, штампы, "лялька"...
а ведь я думал, будто хорошо понимаю маму. Сейчас в голове каша, Аня
и дети, и свадьба. Раньше как-то в голову не приходило. Все
распределение, совместная поездка, моя девушка... нет, про постель,
естественно, думал и даже с очень подробными фантазиями, но вот
дальнейшее как бы пряталось вдали за поворотом дороги. Даже слово
"жена" к Ане не примерял, а про детей - вообще оказалась
неожиданная мысль. Образ Ани для меня только образ девушки, в мечтах
- "моей девушки", но не жены, не женщины. Кажется, я уже
сам запутался, ведь как-то же у людей получается все просто и
естественно. Без всей этой внутренней неразберихи. Как у Коляна с
Катей. Раз, и все само собой устроилось... А интересно, как Аня
думает обо мне? Хотя она-то как раз, похоже, считает меня мужем,
потому и ведет себя так. Одежду шьет... Если смотреть с этой точки
зрения, то все понятно становится. Это я, балбес, почему-то
"ухаживание за девушкой" никак с семьей не связывал. Типа
ухаживание само по себе, а семья - совсем о другом. Чувствую себя
полным дебилом. Но хорошо хоть Аня знает, что делает, и на меня не
обижается. Голова стала пухнуть от мыслей и чтобы хоть как-то
отвлечься, сунул в карман фотографии и выскочил на улицу. Надо
увидеть Аню. Я на нее посмотрю и все сразу станет понятно и спокойно.
Рядом с ней всегда спокойно...
Свежий утренний ветерок слегка остудил потный лоб, и в голову
пришла мысль, что Аня может еще спать. Учеба закончилась, а "новая
жизнь" еще не наступила. В такое время общага напоминает сонное
царство. По хорошему, стоило бы пойти попозже, но вот только хотелось
увидеть Аню немедленно.
Девушки уже проснулись, и даже успели позавтракать, а сейчас
шуршали по каким-то своим делам.
- Какие лю-у-ди! - Ида картинно взмахивает руками. - Ань, это к
тебе. Похоже, как утром проснулся, так понял, что срочно требуется
женщина. Гидравлика, понимаешь, давление в шлангах...
- Не смущай человека!
Аня заглядывает в мое вспыхнувшее лицо, а я прилипаю взглядом к ее
халатику, под которым, кажется, ничего нет. Тонкая ткань очерчивает
контуры груди, натягиваясь на остром кончике. Глаза меня не слушаются
и от этого краснею еще больше. Уши начинают гореть.
- Я была не права, - слегка качает головой. - Думала подождать,
пока на место приедем да устроимся, чтобы свой угол был. Не
сообразила, что ты голодный, а у нас еще неделя в поезде - совсем
изведешься.
- Я тебе что говорила! - Ида достает из тумбочки флакончик духов и
мажет за ухом. По комнате плывет аромат ландышей. - А ты все: "умный,
да все понимает"... Он может и умный, но мужик же!
- Ну если так, тогда растайте куда-нибудь.
- Мы пойдем чай пить. С твоими пряниками, между прочим. Верка,
идем Анины пряники трескать.
- Идите, идите...
Девушки выпархивают из комнаты, а Аня закрывает за ними дверь и
запирает на ключ.
- Чтобы никто не зашел. И сейчас... - стаскивает с кровати
стеганое одеяло и стелет его на пол посреди комнаты.
- Зачем?
- Эти железные кровати с сеткой не очень пригодны даже чтобы
спать, а уж для чего-то еще... - отвечая мне, накрывает одеяло
простыней, потом скидывает с себя халатик, под которым действительно
ничего нет. Совсем-совсем. Я застываю с открытым ртом.
Аня улыбается, подходит ко мне и начинает расстегивать пуговицы
рубашки. Я уже совсем плохо соображаю, начинаю гладить ее спину.
Комната плывет, кружится, передо мной только лицо и глаза, все
остальное кажется скрытым туманом. Но тут, разбивая очарование,
вспоминаются вчерашние мамины слова.
- А если залетишь?
- Будет не ко времени - ты прав. Так что снимай пока штаны сам, а
я позаимствую у Иды...
Очень не хочется выпускать Аню из рук, но она выскальзывает легко,
открывает тумбочку и достает оттуда синий пакетик, который и кидает
мне. Я машинально ловлю и только потом рассматриваю, что держу в
руке. "Изделие ?2. Московский резинотехнический завод."
* * *
Мысли возвращаются медленно. Спиной чувствую жесткий пол под
тонким одеялом, перекрученную и запутавшуюся в ногах простыню. Мокрую
от пота, как и я сам, Аню, устроившуюся у меня на плече и прижавшуюся
всем телом. Это было? Было... Кажется в другом мире, или в другом
времени.
- Ань...
- Молчи. Давай полежим так... немножко.
Провожу пальцами по ее спине, обхватываю, прижимаю к себе. Она
запускает пальцы в мои волосы. Молчим. Легкое касание уха, пальчик
обводит контур, спускается на щеку... Вздох.
- Надо все-таки вставать. Девочки наверняка уже заждались, когда
мы комнату освободим.
- Так не хочется.
- Ничего, у нас ведь еще будет время. Много-много...
Встаем, одеваемся. Аня отпирает дверь и, выглянув в коридор, зовет
девчат. Первой появляется Ида.
- О! О! Как тут вами пахнет! Так нечестно - я с ума сойду от таких
запахов!
- Пойди проветрись.
- Нет, ну...
- Вместе пойдем. Я у тебя одну резинку утащила, зайдем в аптеку -
куплю.
Соображаю, что Аня сейчас уйдет, а я так и не показал то, почему
пришел. Чуть вообще не забыл.
- Аня, фотокарточки...
- Ты все уже напечатал?
- Понимаешь, у пленки перфорация порвалась и кадры, они один на
другой...
В больших глазах мелькнуло на миг сожаление, и тут же исчезло:
- Все испорчены?
- - Не то чтобы... Сама смотри.
Смотрят все, по очереди. Иде интересно, где мы такие декорации
нашли. А Вера глубоко задумалась, разглядывая Анину фотографию.
- Знаешь, ты здесь какая-то настоящая. Даже не знаю. как сказать.
- Да, мне тоже очень нравится. И Сергею рыцарский меч идет. Хм...
"специальная пленка, проявляющая суть", так? Нет, хорошо
получилось. Жаль, нет Москвы.
- Один кадр Москвы тоже есть.
- Родной институт. Повесим потом на стенку. Сереж, нам с девочками
в город надо, по магазинам еще пройтись, посмотреть всякую мелочевку
в дорогу. И собраться. Ты зайдешь завтра перед поездом?
- Конечно.
- Тогда до завтра.
Бреду по улицам, направляясь ко скверику. Что-то сегодня
случилось. Что-то важное. Нет, конечно, сегодня не первый мой раз с
женщиной. Было раньше, когда в компании друзей знакомились с
девушками. Потом гуляли. Потом шли к Митяю, у него оказалась пустая
квартира, прихватив пару бутылок вина и девушек. Потом... Но это было
не то. А сегодня даже тени от тополей были какие-то необычно четкие и
в лужицах после ночного дождя играло солнце, как рыжий пушистый
котенок.