Жданов Серж : другие произведения.

"Войны телепузиков"

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 4.00*4  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Телевидение - страшная вещь! В начале 21 века это уже стали понимать отчётливо немногие трезвомыслящие люди, да вот только не все из них уже способны противостоять его экспансии. Потому что не замечают, что живут-то в мире, который для них формирует ТВ. Мир таков, каким ты его видишь на своём экране! Но это не самое страшное! Страшнее - интриги, ссоры и баталии, которые творятся внутри самого телевидения. Это самый настоящий змеиный клубок! А там, где змеи - туда приходит ЗЛО!..
   ВОЙНЫ ТЕЛЕПУЗИКОВ.
  (Несколько дней из жизни провинциального телевидения).
   ПРОЛОГ. Проснулся он с отчётливым ощущением того, что сегодня настал его день. День свершения - иначе и не назовёшь! День, которого он столько лет ждал и лелеял в сердце и который наконец-то пришёл. Без шума, суеты и прочих рекламных шумих. Как внутренний импульс, пронзивший его сегодня. День, когда мир узнает Его. День, который войдёт в историю. Как вошли в неё 22 июня 1941 года, 11 сентября 2001-го или там 9 мая... Бог ты мой, да кому какое дело будет до этих дат, после всего того, что он совершит?! Что там твой Герострат! Подумаешь, храм Артемиды спалил Эфесской! Мальчишка! Да этих храмов до него и после жгли столько, что всю планету можно было бы ими заставить... Да и был ли, откровенно говоря, этот самый мальчик? Как любил говорить в подобных случаях отец всех физкультурников: 'Нэ так всо было. Савсэм нэ так!..' Ещё со школы он подозревал, что с этим пироманьяком действительно не всё так просто: или мужику приписали не его деяния, выбрали, допустим, козлом отпущения, а то и скомпроментировать решили... А может кто-то, как бы сейчас сказали, провёл хитрый пиар-ход, в котором те, кто стоял за спиной Герострата - вытянули свои счастливые билетики... Или, наоборот, опустили парней по полной программе! А что - и не такое бывало!.. Но учителя почему-то на стенку лезли, выслушивая его собственную версию тех давних событий. Кричали, что опошляет историю, что совсем не разбирается в ней и что нужно не домыслами всякими там идиотскими заниматься, а учить по учебникам, написанными умными людьми... Которые не чета ему, бездарю и фантазёру! Чудаки! Где и кто теперь эти крикуны и кто он сейчас? Да ничего он не опошлял, а наоборот, счищал с её нежной кожи загрубевшие пласты грязи!.. Так сказать, творчески переосмысливал наиболее тёмные страницы всемирной истории... Одеяло полетело в сторону. Он привстал на кровати, лениво потягиваясь, как кот - и, щурясь от ласковых лучей солнца, бьющих ему прямо в лицо, бодро спрыгнул на пол. Пятки ожгло холодом - и он чуть не вскрикнул от радостной неожиданности. Сегодня всё получится, понял он. И не испытал ни капли сомнения в том. В теле бурлила давно забытая энергия, каждая клеточка, казалось, готова была взорваться от переполнявшей их силы... Он прошёл, позёвывая, на кухню. Налил в чайник воды, щёлкнул клавишей. Вытянул колбасу из холодильника, ножом распластал на аккуратные кружочки. Потом быстро порезал хлеб, соорудил бутерброды. Разложил всё на отдельной тарелке, подумав, украсил несколькими ломтиками сыра и парой крупных помидоров: он с детства любил томаты, обожал впиваться зубами в их сочную, брызжущую красным, так похожим на кровь, соком, плоть! Отойдя от стола, полюбовался делом рук своих, и, довольный делом рук своих, отправился в соседнюю комнату. Делать зарядку. Вообще-то, он не увлекался ей раньше. И даже в школе физкультуру посещал время от времени. Да и то, когда на горизонте начинала маячить 'пара' и нельзя было уже так откровенно манкировать уроками. Счастье, что хоть дома родители не докучали его с этой, как они выражались: 'полной ерундистикой'. Но, став взрослым, ему как-то довелось случайно увидеть 'Таксиста'. С Робертом де Ниро в главной роли. В тот день у него сорвалась важная встреча - и в его напряжённом рабочем графике образовалось незапланированное 'окно'. Нужно было как-то 'убить' время - и он, повинуясь неясному импульсу, свернул к ближайшему кинотеатру. Хотелось расслабиться и ни о чём не думать. Размечтался!.. Из зала он вышел оглушённым и потрясённым. И целую неделю ни о чём другом и думать не мог, кроме как об этом фильме. Постоянно прокручивал перед собой наиболее врезавшиеся в память эпизоды. Между ним и главным героем словно бы протянулась незримая нить, намертво сцепившая их судьбы, желания и поступки. Он оборудовал в свободной комнате небольшой спортзал. Начал с остервенением, которого раньше не замечал за собой, 'качать мышцу'. После тренировок, приняв душ и насухо растерев тело махровым полотенцем, долго стоял у зеркала, с удовольствием разглядывая уже вполне оформившуюся фигуру. Шварц не Шварц, но на Сталлоне смахивает вполне. На 'югах' теперь свободно можно девчонок симпатичных 'кадрить' на пляжах! Впрочем, теперь для него это было - мелко. ДЕЛА захотелось, такого, как у героя де Вито. Настоящего. Будоражащего кровь и леденящего нервы. После которого весь мир на него будет смотреть, и неважно как: с обожанием, страхом или с ненавистью... Потому что ему - ему, а не миру! - как и герою де Вито, уготована в этой жизни миссия!.. И пока она не исполнится - покоя ему не будет... Не спеша, он оделся: прекрасный тёмно-синий костюм, обязательная белая рубашка и строгий синий галстук с белыми полосками наискось. Удобные чёрные туфли. Аккуратно прихватил галстук золотым зажимом с небольшим бриллиантиком. Подошёл к зеркалу, критически оглядел себя - и остался доволен своим внешним видом: хорош! Затем споро рассовал по карманам ОРУДИЯ, с которыми не расставался вот уже полгода: шёлковую, прочную верёвку, нож-выкидуху (отобрал у какого-то пацана-наркомана, вздумавшего было ограбить припозднившегося прохожего - не знал, паршивец, с кем связывается!), в оперативную кобуру вложил 'травматик' - плоский ТТ, кстати, легально зарегистрированный. Пригладил ещё раз волосы, подхватил 'кейс' с документами и решительно толкнул дверь... ИНТЕРМЕДИЯ ОДИН. 'РОМАШКА'. ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. ПЕРСОНАЛИИ. Серж пришёл на 'Гору' рано. За час до официального начала работы редакции. Не то, чтобы он был 'жаворонком' - просто не жаловал труд во второй половине дня. Считал, что в этот период следует отдыхать, а не посвящать себя поискам тем, монтажу или мотанию по съёмкам. Отпёр дверь своего кабинета - несмотря на то, что Бронников был обычным корреспондентом, у него имелась собственная комната, хотя и приходилось делить её ещё с двумя коллегами, в то время как прочий журналистский люд обретался в 'ньюс-руме' или 'ромашке'; то ещё было дурацкое новшество, скопированное родной телекомпанией у долбаного Запада! - спрашивается, ну и в чём тут кайф: сидеть всем вместе, в одном помещении, под бдительным оком надзирающего начальства?.. Извращение - да и только! - швырнул на окно сумку с документами и плюхнулся в кресло. Злой был сегодня один из лучших журналистов области - злой и сердитый. И было отчего. Новое начальство, которое ещё вчера благосклонно отзывалось на 'Андрюху', а то и попросту на 'Гиеныча' - а как ещё могли окрестить коллегу редакционные остряки, если у того фамилия была соответствующая - Гиенов? - с которым не одну бутылку 'конины' раздавлено было, решило начать своё правление с закручивания гаек. Для человека, совершившего, к удивлению многих, но отнюдь не для Бронникова, фантастическую карьеру: из кресла рядового ведущего - в главные редакторы, шаг, в общем-то, вполне закономерный. Если с самого начала не покажешь себя крутым администратором, заклятые друзья-коллеги за милую душу схарчат - и даже не подавятся! Это вам не какой-нибудь там учительский коллектив или бизнес-офис, это - творческое производство! А где творчество - там постоянная сшибка амбиций, вечные интриги и коловращение разборок, таких, что - мама не горюй! Сплошной клоповник - другого слова и не найдёшь! Так что Серж прекрасно понимал побудительные мотивы нового босса. Разумом понимал. Но вот сердцем - сердцем принять не мог. Ведь приятели же они были с 'Гиеной' добрые! Пуд не пуд, но килограммов пять соли уж точно съели! Частенько после работы в 'Красном домике' (так за цвет стен журналисты телекомпании окрестили близлежащий кабачок) сижывали, напитки горячительные во множестве попивали да за жизнь болтали, планы на будущее строили... Случалось, и друг друга из неприятностей выручали, последним делились... А теперь 'Андрей Вениаминович' - как он строго-настрого велел всем себя величать, ходит по Конторе задравши нос, словно монарх какой-нибудь, за которым династия в несколько сот лет истории тянется. От старых друзей рожу воротит, с главным руководством лебезит и вообще перестал брать на себя ответственность - даже на своём участке работы. На любые просьбы или жалобы теперь ответ был один: - Вон там - видишь? - кабинет директора. Дуй прямо к нему, он - решит! А уж как докладными на непонятливых подчинённых полюбил руководство забрасывать! Одним словом, стал 'Гиеныч' распоследней сукой в их коллективе. И теперь народ старался держаться от него подальше. Не весь, конечно. Люди, как известно, в массе своей конформисты. Обеспечь им ГАРАНТИРОВАННЫЙ минимум благополучия, дай упорядоченность на работе и немного стабильности в жизни - и они примирятся с любым тираном. Надо отдать ему должное, 'Гиеныч' это просёк сразу. И быстро принял меры. Пробил двум-трём корреспондентам - не из самых ярких, но зато - послушных, приличные надбавки к зарплатам. Помог перешедшему к ним из газеты обозревателю Мине - существу толковому, хотя и сексуально дезориентированному, получить квартиру (до сего дня бедолага был вынужден снимать квартиры или ютиться по 'ощагам'). Наладил более-менее приемлемые (а то стало слишком много 'бытовухи'), выпуски новостей (по большей части, основанные на пресс-релизах, рассылаемых правительством региона и мэрией областного центра). И всколыхнувшаяся было редакционная жизнь постепенно вошла в колею. 'Болото' - чего ещё тут скажешь? - Дисциплина - это наше всё! - патетически вещал 'Гиеныч' на очередной утренней 'летучке', тут же метко окрещенной кем-то из телевизионных остряков 'серпентариями' - название быстро прижилось. - Разболтались, понимаешь, при старом руководстве, туфту в эфир гоним, на работу, - при этих словах он бросил гневный и весьма выразительный взгляд в сторону Бронникова и отчаянно зевавшего его соседа по кабинету Сашку Крольченко, - подшофе выходить изволим, 'леваками' занимаемся... - Какими такими 'леваками'? - немедленно вскинулся от этих слов, до того мирно дремавший в углу кабинета директор телекомпании Давид Карпович Диарий. Как известно, в телевизионном мире люди обычно 'тыкают' друг друга, несмотря на разницу в возрасте, порой - весьма значительную. И пользуются именами и прозвищами, чем фамилиями или отчествами. В этом нет ничего фамильярного или предосудительного - ритм профессии диктует такую же стремительность и образу жизни корреспондентско-операторско-режиссёрской братии. Даже АХП (административно-хозяйственный персонал), несмотря на неторопливость своей работы, частенько подпадает под магию сумасшедшей журналистской деятельности и временами работает в таком же диком режиме. Поэтому и у Давида Карповича, к которому народ хоть и не обращался по имени и на 'ты' (всё ж таки - директор!), но за глаза моментально приклеил ему меткое прозвище: 'Наша Диарея'. А вот лизоблюды, без которых не обходится ни одна уважающая себя 'Контора', с подобострастной гордостью именовали шефа 'Дарием'. Очевидно, находя в нём схожесть с персидским царём. Впрочем, это прозвище сильной популярностью среди телевизионщиков не пользовалось и более того, мало было кому известно!.. Давид Карпович тем временем окинул всех присутствующих грозным взглядом, готовый лично растерзать негодяя, позарившегося на финансовые доходы компании. То, что себя при этом он от компании никогда не отделял, 'Наша Диарея' предпочитала вообще не думать. - Это я так, Давид Карпович! Для примера! - тут же успокоил его 'Гиеныч' - и умиротворённый директор вновь смежил очи. Но дремать перестал, а уши - насторожил. На всякий случай: а вдруг пропустит что-нибудь важное? Предприятием Диарий руководил давно, уже лет десять, но за это время так и не смог в полном объёме постичь всей тонкости телевизионного производства. Да это директора интересовало мало. Давид Карпович вообще редко вмешивался в дела подчинённого ему коллектива, передоверяя функции управления им своим замам: главному редактору, коммерческому директору и исполнительному продюсеру. К слову, тем ещё зубрам, доставшимся компании в наследство от советского прошлого и демократического настоящего. Не сказать, чтобы народ это был вредный, дело своё они знали туго, но порой мозговые извилины руководства начинали заворачиваться не в ту сторону - проще говоря, у пенсионеров обострялся маразм! - что сказывалось на компании далеко не лучшим образом в эти периоды! Взять, скажем, семидесятилетнего главреда Алика Игнатьевича Завязского. Матёрый в своё время был журналистище, прославившийся в шестидесятые года острыми фильмами на злободневные тогда темы - о посещении региона Фиделем Кастро, борьбе с фарцовщиками или зверином оскале американского империализма. Но потом сменившим творческую карьеру на непыльную работёнку администратора. Мужик крепко держал в своих руках все рычаги власти: и над редакцией информации, и над техническими службами, по теории, ему не подчинявшимися. Но это только по теории. А жизнь - она завсегда свои поправки вносит. Не уступала ему в хватке и предприимчивости исполнительный продюсер компании Марина Суналова - молодящаяся особа неопределённого возраста, которой одни давали тридцать пять, а другие - и все шестьдесят. В телекомпании она курировала режиссёров и коммерческий отдел телекомпании. И очень гордилась тем, что начинала свою карьеру с простых монтажёров. Хотя чем тут было гордиться - ржали за её спиной старые видеоинженеры! Специалист из Марины Богдановны был тот ещё! Когда сидела на сборке выпусков, то лепила такие сюжеты, что режиссёры только за сердце хватались. Но переубедить настырную девицу, что она работает не по правилам - так и не смогли. Воинствующее невежество сочеталось в ней с не менее агрессивным напором и уверенностью в том, что только ей открыты все профессиональные тайны и секреты телепроизводства! Ну и что с того, что средний план не сопрягается с таким же по размерности, а выступающий с докладом чиновник и сидящие напротив него подчинённые смотрят в одну и ту же сторону? Зато у неё красивая картинка! Яркая, сочная и живая. А кто думает не так, значит, он ретроград и полная бездарность! Ещё Марина Богдановна писала сюжеты. Но - крайне редко. И, как правило - платные. Стоило ли говорить, что их уровень был таким же удручающе низким, как и качество монтажных сборок? Однако это обстоятельство давало Марине полное право указывать журналистам, как надо правильно писать. Любые возражения отметались 'Жестяной Бабой' тут же. А оппонент немедленно зачислялся в её личные враги. И уж давила она его затем долго и со сладострастием - пока под её 'каток' не попадала очередная жертва. Ещё одного члена триумвирата - коммерческого директора Лидию Даниловну Хапанову, Диарию сосватали в департаменте финансов областного правительства. Там давно уже не чаяли, как им избавиться от старой грымзы, больше пёкшейся о своём кармане, чем о благополучии родного ведомства - и поэтому, прослышав о назначении Давида Карповича на пост главного телевизионного начальника региона, тут же 'впарили' ему 'исключительно талантливого экономиста!' А поскольку тот искал СВОЕГО финансиста, то поначалу принял тётку с распростёртыми объятиями. Вскоре, однако, выяснилось, что сделал он это зря. Хапанова хоть и помогала директору в 'прокрутке' денег, но солидную долю прибыли забирала себе. За риск, как она нагло утверждала у него в кабинете, куда он эпизодически вызывал дурную бабу для отчёта о реализации очередной 'левой схемы' - и последующего разноса за 'долю малую', прошедшую мимо его кармана. Давид Карпович скрипел зубами, срывал злость на подвернувшихся под руки сотрудников, но терпел. Потом, правда, попривык. Сжился. Да и рисковать не хотелось, если честно. Ибо Хапанова была тёткой злой, склочной и с натурой - совершенно сучьей. Такая вложит не задумываясь! А оно ему - надо? Не-е-т, такого ему совсем не надо! С подобной сволотой лучше не ссориться... Обезопасив себе тылы столь 'надёжными' кадрами, 'Наша Диарея' теперь мог совершенно спокойно, не обращая большого внимания на коллектив, сосредоточиться на главном и любимом деле. А именно - зарабатывании денег. Для себя, любимого. Благо его положение, как руководителя известной (и - крупнейшей!) в области телекомпании, позволяло крутить простенькие, но зато приносящие неплохой ЛИЧНЫЙ ДОХОД финансовые операции. И любой 'левак' (пусть и копеечный!) сотрудников в обход его персоны, воспринимался Давидом Карповичем, как покушение на собственный кошелёк. И посему карался с жестокостью неимоверной - вплоть до увольнения непокорного! Дабы остальным неповадно было. После эпохального 'серпентария' народ очень быстро понял, что 'Гиеныч' отнюдь не шутил, предрекая родному коллективу драконовские меры повышения дисциплины и творческого труда. Андрей Вениаминович взялся за дело с лихостью, достойной иного барина времён крепостного права. Для начала он выжил двух замов, опытных и давно работающих в информации журналистов, и поставил на их место своих подружек. Обе оказались под стать 'Гиенычу' - и за столь стремительное возвышение готовы были на всё, только чтобы удержаться у власти. А ведь когда-то это были милые и добрые сотрудницы, сторонившиеся всех и всяческих конфликтов на родном предприятии и с почтением взиравшие на битвы кланов 'старой телевизионной гвардии'. Ведущая Гелена Шагова (названная так в честь любимой певицы своего папы - Гелены Великановой) хоть и не могла похвастаться особым умом, но зато была очаровательной женщиной, идеально подходящей для работы 'в кадре'. Она жила без мужа, которого бросила ради любовника - крупного чиновника городской администрации - богатого и щедрого. Впрочем, их роман длился недолго. Красавец брюнет - главный по культуре в областном центре, очень скоро охладел к разменявшей тридцатилетний рубеж теледиве - и поскорее сменил её на свою молоденькую секретаршу. Так что Гелена, не жалуясь на судьбу, теперь одна тянула на себе дочку - пятилетнюю умницу Юлечку, особыми амбициями не страдала и вообще считалась на 'Горе' надёжным товарищем, к которому всегда можно прийти и поплакаться в жилетку. При случае, могла и хай поднять, но настучать начальству - ни-ни! Тогда ещё она этим пороком не страдала. Вторую - Надежду Лаховскую, женская часть телекомпании откровенно жалела. 'Бедняжка! - вздыхали матёрые волчицы 'голубого экрана', с сочувствием взирая на девицу. - Вы только гляньте-то, как девка истощала... Небось, бедствует, милая, есть приходиться нечасто... Может, деньжат для неё подсобрать?..' И действительно, выглядела девонька преотвратно. В отличие от рубенсовских форм своей подружки Гелены, Наденькина фигура напоминала высохшего таракана. А главным - и единственным достоинством её, будто слепленного из сплошных острых углов лица, были глаза, слегка раскосые, но с такой глубиной, что любой мужчина, заглянувший в них, мог утонуть там навсегда. И если бы не нервная конституция женщины и её неудержимый словесный понос, то в неё бы влюблялись постоянно. Ротами и батальонами. Но, как ни странно, Наденька хранила верность своему супругу - отставному шпиону, провалившемуся на Западе и высланному на Родину властями страны пребывания. В краю милых сердцу берёз и отеческих осин проштрафившегося 'Штирлица' приняли неласково, но виду не подали - пожали руку, поблагодарили за службу и по-быстрее спровадили вон, положив грошовую пенсию. Другой бы на его месте впал в лютую депрессию, возненавидел всё и вся, да и подсел бы потом на стакан, но не таковский был парень Тима Лаховский. Заложил автомобиль - новенький 'мерседес', подарок тестя на день рождения, взял кредит в банке и открыл ночной клуб 'Каунтерспай', немедленно прозванный пафосной молодёжью города - 'Конторой'. Заведение довольно быстро стало самым популярным местом отдыха, регулярно приносило своему хозяину неплохие доходы - и года Тимофею вполне хватило, чтобы 'отбить' и кредит, и вернуть назад свою машину, и ещё немножко валюты отложить на 'чёрный день'. А ещё через полгода Тима сменил 'мерседес' на новенький джип 'Лексус' и престал комплексовать по поводу ухода из своего ведомства 'рыцарей плаща и кинжала'. В нём проснулся хваткий бизнесмен. Иное дело его благоверная. Надежда часто болела, жаловалась коллегам на извечные женские болячки, бессердечную дочь (судя по рассказам - крайне взбалмошную и недисциплинированную девицу, 'всю в отца!') и вообще, производила впечатление случайно задержавшегося на этом свете человека. Но при этом она смолила, как паровоз - не менее двух пачек 'Голуаза' в день, любила хорошее красное вино - хотя пила редко и очень мало, и тащилась от светской жизни. Правда, в их родном городе с этим была некоторая 'напряжёнка'. Поскольку в отличие от столичных палестин, в здешних настоящим, ФИРМЕННЫМ гламуром и не пахло. А чего ж вы хотите: обычная провинция, отдалённая от Первопрестольной почти двумя тысячами вёрст? Чем она ещё может похвастать? Несколькими ночными клубами ('Контора' - не в счёт, там Надежда не появлялась из принципа, ибо её завсегдатаи не вписывались в её концепцию светского общества) с претензией на московскую богемность? Десятком баров и кафе, в коих ошивались совсем уж откровенные бомжи, полукриминальные личности или прыщавые юнцы, только-только выползшие из пубертатного периода? Или единственным на весь город рестораном 'Южные Зори', куда простому люду вход был заказан по определению... Потому как здесь проводили своё свободное время первые лица города. Впрочем, частенько там вечеряла и Лаховская. Без мужа. Узнай про то 'телеволчицы', на репутации Наденьки можно было бы сразу ставить крест: моментально бы лопнула, как мыльный пузырь. Что в телевизионной жизни всегда чревато. И крахом карьеры, и даже вылетом с работы - и не таких, бывало, съедали 'священные коровы' голубого экрана! Не помогло бы и заступничество 'Гиеныча', мужика хоть и хамоватого, но трусливого и управляемого. Но Наденьке повезло. Про её похождения 'телеволчицы' не ведали, да и кто бы им об этом рассказал? Сама же она о собственных походах не распространялась, а в 'Зорях', где 'телеволчицы' могли с ней столкнуться, последних никто и никогда не приглашал. Что же касается тех персон, кто сиё заведение жаловал регулярными посещениями, то никакой информации от них никуда на сторону не утекало. Не потому, что им было 'в падлу' общаться с 'телеволчицами' - отнюдь! Просто люди те находились на совсем ином, чем занимаемом телевизионной братией, социальном полюсе. И эти полюса друг с другом - не совпадали. Вот такими девушками и были Гелена Шагова и Наденька Лаховская. Не хуже и не лучше других. Но стоило им только встать у руля информационной службы в роли выпускающих редакторов, как поведение девонек разительно переменилось. Началось то, что ехидный Бронников окрестил 'тридцать седьмым годом иствиккских ведьм имени Варфоломеевской ночи'! И, надо сказать, был недалёк от истины. ИНТЕРЛЮДИЯ ДВА. 'КТО НА СВЕТЕ ВСЕХ МИЛЕЕ?'. ЧАСТЬ ВТОРАЯ. ПЕРСОНАЛИИ - ПРОДОЛЖЕНИЕ'. Настенька Стальная попала на телевидение совершенно случайно. То есть, до этого, закончив с отличием местный педуниверситет, была благополучно распределена в городской музей - как раз за год до отмены обязательного послевузовского трудоустройства, и проработала там три довольно долгих и скучных года. Нет, Настенька не манкировала своими обязанностями, все порученные ей задания выполняла в срок и без нареканий, но чем дальше, тем хуже к ней относилось начальство и коллеги. Знакомая картина! Когда в учреждении две третьих персонала - старые тётки, давно перевалившие 'бальзаковский рубеж', а оставшаяся треть - мужички с непонятной ориентацией, то появление в коллективе красивой, умной и, главное, молодой девушки служит дестабилизирующим фактором. Женщины вскоре начинают третировать юную коллегу, подозревая её во всех смертных грехах, как то: отсутствии профессиональных знаний, непочтительности к товарищам по работе, откровенной лени и, наконец, развратном поведении - хотя в чём это выражается, даже они не могли бы внятно объяснить. Нескончаемым потоком сыплются докладные на имя вышестоящего руководства, махровым цветом распускаются сплетни, а потом доходит дело и до 'тяжёлой артиллерии' - откровенных подстав и провокаций. В итоге затравленная жертва либо ложится в больницу с сильным нервным срывом, и после выздоровления - немедленно увольняется, либо - если у неё крепкая психика, сразу же пишет заявление об уходе. По собственному желанию. Другой вариант: это когда в коллектив вливается 'стерва', с детства мечтающая о научной карьере. Тогда всё происходит с точностью до наоборот. Начальники начинают меняться со страшной скоростью, а коллектив - стремительно разбегаться... И в результате, на местном Олимпе очень скоро воцаряется новое божество, а подчинённые начинают ходить по струнке и с подобострастием глядеть в рот дорогому руководителю... К сожалению, такое случается очень редко! И к Настеньке этот случай не подходил совершенно. Ибо была она человеком до невозможности порядочным, в меру - честным, и зря подлостей никому не делала. Не относилась Стальная и к слишком наивным кисам, глядящим на мир восторженными глазами, поскольку прекрасно разбиралась в людях и в жизни. В целом же, это был вполне миролюбивый и адекватный человек. И когда старые грымзы только обозначили свои претензии к новой сотруднице, Настенька не стала долго ждать, когда её изберут на должность агнца на заклание. Позвонила своей университетской преподавательнице по античной литературе - Марьяше Никоновне, очаровательной блондинке, в которую влюблялись все студенты, начиная с первого и заканчивая последним курсами, и спокойным, деловым тоном изложила просьбу. Мол, не знает ли, любезная Марьяша Никоновна, какого-нибудь более приличного места работы для молодой выпускницы, чем краеведческий музей? Марьяша Никоновна Настеньку любила - за её трудолюбие, нерусскую педантичность и стремление к совершенствованию, и посему не могла пройти мимо её судьбы. - Конечно же, знаю, моя дорогая! Это - телевидение! -??? - от этих слов даже более уравновешенный человек не смог бы удержаться на ногах. Чего уж тут говорить о хрупкой девушке - Настенька от неожиданности шлёпнулась на стул и широко разинула рот, не в силах переварить услышанного. Потому как телевидение у них в городе считалось неким подобием божественных чертогов, куда простым смертным путь был заказан. По определению. - У меня там друг работает! - успокоила любимую ученицу Марьяша Никоновна - и на мгновение её голос приобрёл легкий оттенок сексуальной хрипотцы и мечтательности. - Кстати, тоже наш бывший студент! Сейчас - 'звезда'!.. Может, слышала - Бронников Серёжа?.. - О! - задохнулась вторично Стальная. На сей раз - от восторга. Бронников - это было круто. Для их провинции - ну, как Якубович, Пельш и Алла Пугачёва, в одном флаконе. Мужик был настоящей 'звездой', которого в городе знали все и который знал всех, помогал всегда и тем, кого уважал. 'Я - не альтруист, - заявил как-то Бронников, и эти его слова попали в эфир; расстарались коллеги-конкуренты, думали, что излишняя откровенность подпортит Сержу популярность в народе, но вышло-то как раз всё наоборот: зрители только больше прониклись симпатией к Бронникову! - И всем помочь не могу, да и не собираюсь! Потому как это просто невозможно! Но - друзьям, родным, своим ближним... Это, поверьте, в моих силах!' Пока Настенька приходила в себя, переживая от столь невероятного предложения, Марьяша Никоновна времени даром не теряла. Она вообще была быстрой на подъём. Тут же взяла 'мобилку' и быстро набрала номер. Проворковала нежно: - Серёженька, солнце моё, это - ты? Рада тебя слышать! Как поживаешь, дорогой? Неплохо? Ну и хорошо! Ну, и я так же! Слушай, я чего звоню: тебе девочка нужна? Молодая, красивая и талантливая? Нет, не для того, о чём ты сейчас подумал, нахал! А для работы... Твоя коллега, кстати - без пяти минут почти что журналист... Старательная, дисциплинированная и вообще, вся в меня... Дважды нахал, ты забыл, что я замужем и мать двоих детей?.. Что значит: 'неважно'? Слышал бы тебя мой муж, он бы тебе голову отвернул... Что?!! Вот только посмей, нахал! Он сам тебе ноги переломает! - и, на секунду повернув к Настёне совершенно счастливое лицо, никак не вязавшееся со своими последними словами, быстро шепнула: - Нет, ну какой паршивец, а? - и снова бросила в трубку чарующим голосом: - Это я не тебе, дорогой, ну что ты, как же я могу назвать тебя таким плохим словом... Что? Значит, приходить? Хорошо, завтра она будет у тебя! Целую! И отключив телефон, преподавательница победно улыбнулась Насте: - Ну, всё, моя дорогая! Считай, твоя судьба - устроена! Завтра приходишь на Яму Зеленую, 13 - знаешь, где это! - и спросишь Серёгу Бронникова... Скажешь, от меня. Всё же остальное.., - тут Марьяша Никоновна строго взглянула на Настю - и той на мгновение захотелось встать перед любимой наставницей по стойке 'смирно', - будет зависеть только от тебя. Удачи! 'Пошла ты - к такой-то матери!' - улыбаясь, от всей души, послала про себя Марину Никоновну Настёна. Но вслух ничего говорить не стала, а лишь приветливо помахала ей рукой: мол, огромное тебе спасибо, дорогая наставница, век не забуду! И забыла уже на следующий же день после визита на 'Гору'... -------------------- Сашка Крольченко пришёл на 'Гору' из частной телекомпании. А в неё он попал сразу же после университета. С неизбежным перерывом на два года. Шагать в педагогику, чтобы сеять среди подрастающего поколения разумное, доброе, вечное, страстному любителю хоккея не хотелось ещё больше, чем идти служить. И хотя от армии 'откосить' не удалось, и Сашке пришлось отдать Родине целых два года собственной жизни, это его ни капли не расстроило. Потому что помогло избежать неизбежного распределения. Да и служба действительно оказалась настоящей школой жизни: во всяком случае, из типичного маменького сынка и стопроцентного 'ботаника', она без особого труда слепила настоящего мужчину, способного легко решить любую проблему. И эти, несомненно, положительные качества, помогли Крольченко быстро устроиться в телекомпанию 'ТВ-5', а затем, когда парень разочаровался в частном капитале и понял, что больше ничему тут не научится, перейти уже на ГТРК. Сначала на радио, затем уже и на телевидение. Да, здесь он нашёл всё, о чём мечтал, горбатясь до двенадцати ночи над своими программами в маленькой коммерческой студии: деньги, славу и опыт. Но зато и потерял многое: наивность, детский романтизм, веру в то, что все коллеги желают тебе исключительно счастья и добра. И познал подлость людскую и бесчеловечность, и понял, что в компании нет того духа корпоративности, как о том старались уверить его боссы-начальники. Правда, при этом не скурвился. И падлой тоже - не стал. Но зато заделался жутко ленивым циником, которому теперь всё стало по ... колено. За исключением, правда, трёх вещей, к которым Сашка всегда питал стойкое пристрастие. Ими были: холодная водка, верная супруга Дженни, в миру откликавшаяся на прозаическое имя 'Женька' (к слову, работавшая здесь же, на ГТРК, только не у 'творцов', а в 'звукоцехе', ассистентом режиссёра), ну и настоящая мужская дружба. Последняя лично для Крольченко выражалась в персоне Серёги Бронникова. Такого же циника, вечного оптимиста и фрондёра, на дух не переносившего всяческих там интриг, закулисных игрищ и злобных сплетен, каковым, собственно, и был сам Крольченко. На этом они и сошлись, в первый раз столкнувшись в длинном и мрачном, со сплошь обшарпанными стенами ('Наша Диарея', как всегда экономил на ремонте, при этом не забывая щедро оплачивать 'конторскими' рублями обучение в МГУ родной дочурки - для приличия пристроенной редактором в сектор выпуска), коридоре ГТРК. Один другому не уступил места, Серж, на правах старожила, просто послал незнакомца в задницу, тот психанул и в ответ выдал такую руладу, что бывший выпускник филологического от удивления вывалил челюсть и уже без всякой злости, с восхищением молвил: - Здорово! Где это ты так насобачился, дружище? - У меня старшина был 'матерщинником' великим, никто его переругать не мог - и это-то в армии, где без мата ни один разговор не обходится! - признался Сашка, тут же остывая и проникаясь к незнакомцу доверием. - А вы тут работаете, я, кажется, вас знаю... - Сергей! - коротко представился Бронников - в глубине души любивший, что его узнают на улицах, но в жизни старательно избегавший 'паблисити'. - Но для друзей - просто Серж. Крольченко жест оценил: - Александр! Но для друзей - можно Сашка. Серж вынул из кармана 'мобильник', уточнил время, и на секунду о чём-то призадумался. Потом энергично кивнул своим спецназовским 'ёжиком' и решительно скомандовал: - Значит, так, дружище: раз тебя уже приняли, то нет смысла сразу впрягаться в хомут. Начнёшь с завтрашнего утра. А пока есть предложение немножко усугубить - как ты на счёт этого? И испытующе посмотрел на нового коллегу и возможного друга. Сашка на мгновение замялся: - Ну-у, в принципе, я, конечно, не против, но... Серж моментально просёк в чуть была суть Сашкиных колебаний: - Это ты о недостатке денежной массы? Не дрейфь, кое-какая наличность у меня имеется: будет, на что горло просушить! ('Сушили' они в тот день до утра!). ----------- ИНТЕРЛЮДИЯ ТРИ. 'Маньяк делает первый ход'. - Нет, ну я так больше не могу! - Настя стремительно вошла в 'Ромашку' и с силой запустила листы с текстами в сторону своего рабочего места. Метко! - не мог не оценить броска Серж, отрываясь от дряхлого монитора - новых компьютеров в информационной службе не держали, Хапанова считала, что это - лишняя трата денег. По этой же причине был ограничен и доступ журналистов в Интернет. Серж, правда, со скандалом, но отвоевал-таки для себя свободный доступ к Сети. Начальство поворчало, но ссориться не стало. 'Звезда', ему можно... Белыми птицами листы порхнули в воздухе и шлёпнулись точно на стол девушки. Народ - все, кто в данный момент был в помещении, вскинули голову и удивлённо переглянулись. Такого просто не могло быть, потому что не могло быть вообще. Стальная НИКОГДА НЕ РУГАЛАСЬ. Принципиально. Потому что умела держать свои нервы в узде. Чтобы довести Настю до мата - нужно было сильно постараться! - Шагова? - полувопросительно-полуутвердительно констатировал Бронников. Как всегда, он попал в точку. А Стальная лишь злобно скривившись, выдала сквозь зубы в адрес старшего товарища совсем уж семиэтажную лингвистическую конструкцию, которая сделала бы честь иному боцману. - Чего она там ещё наворотила? - полюбопытствовал Серж. Но Стальная только возмущённо фыркнула: - Если бы она ещё воротить могла, сука долбанная! Так ей и того не дано! Ты знаешь, что она с моим текстом сделала? - и, метнувшись к своему столу, схватила пару листов, поднесла к глазам, отыскивая нужные строчки, нашла и, удовлетворённо оскалившись, воскликнула: - Ага, вот оно, слушай! - и, встав в позу древнеримского оратора, с чувством продекламировала, для пущей убедительности, отставив правую руку в сторону: - 'На перрон выходили дети, родители, матеря омоновцев!' Серж, не выдержав, сдержанно хихикнул. Стальная немедленно взъярилась: - Тебе смешно, да, сволочь? А тогда вот это как тебе?!! - она снова подскочила к столу и зашуршала текстами: - Вот: 'В вертолётном полку служат и женщины. Они делятся на жён и боевых подруг. Тем, кому очень повезло, начинают жить интересами своих мужчин не только дома, но и на работе...' Каково? И я... - тут Настя вдруг мгновенно успокоилась и только нервно раздувавшиеся крылья носа, да тоненькая синяя жилка, пульсирующая на её точёной шее, словно созданной для поцелуев - Серж аж задохнулся от острого желания прикоснуться к ней губами, прямо сейчас, не обращая ни на кого внимания! - свидетельствовали о том, что внутри девушки бушует настоящий ураган. - ... должна буду эту гадость, торгуя собственной рожей, зачитывать в прямом эфире, будто своё творение?! Да?!! Бронников согнулся пополам, упав лицом в бумаги, и затрясся в беззвучном смехе. Он уже не мог больше терпеть. Ну, дура Шагова, дура, пора бы Насте к этому уже привыкнуть! Лично он, Серж, привыкал к Гелене десять лет - и ничего, сейчас срывается редко. А вот Стальная, хотя и проработала в 'Яме' полтора года, шаговские благоглупости нормально воспринимать так и не научилась. Молодая, цинизма журналистского ещё не набралась! Ничего, обтешется! А Настя зыркнула на своего учителя, как на последнего идиота, и в отчаянии замахнулась кулачком. Но ударить не успела. Была остановлена удивлённо-гневным окриком: - Это что ещё за БАРДЕЛЬЕРО тут? Как всегда, Гелена Владимировна Шагова появилась вовремя и в самый нужный момент. Встала по-хозяйски на пороге и окинула 'ньюс-рум' строгим взглядом. Редакционный народ тут же склонился к компьютерам, старательно изображая занятость. Лишь Бронников смело ухмыльнулся в лицо маленькой начальнице - в 'Конторе' он слыл главным фрондёром и ни перед кем старался не прогибаться. А уж перед откровенными дурами - тем более. Шагова нахмурилась, но смолчала - знала, что может нарваться на хамскую издёвку 'звезды'. Поэтому отвернулась от Сержа и перевела взгляд на Стальную. Но и та не выказала матери-командирше никакого почтения: скорчила ей такую рожу, что иная дама посчитала бы лучшим немедленно удалиться прочь. Дабы не нарваться на неприятности. Но не на такую нарвалась! Напугать Гелену какими-то там гримасами - было трудно. Дуэль взглядов продлилась, наверное, с минуту, после чего Настя признала своё поражение. Глубоко вдохнула воздух, сбрасывая напряжение, и чётко выговаривая каждое слово, произнесла с едва уловимой издёвкой: - Бардельеро, уважаемая начальница, не здесь! А в других местах, не отягощённых филологическим образованием! И выскочив из 'ромашки', с такой силой захлопнула за собой дверь, что со стены сорвалась и шлёпнулась на пол почётная грамота, которой в своё время наградил коллектив службы информации губернатор области. Шагова вопросительно посмотрела на Бронникова и недоуменно поинтересовалась: - Она что, со своим молодым человеком поссорилась? Тут уже стало интересно и Бронникову: - Какому ещё такому молодому человеку? Интересно девки пляшут, по четыре сразу в ряд... А почему я ничего об этом не знаю? Он требовательно взглянул на Шагову. Та мгновенно сообразила, что сболтнула что-то не то. Пусть она и была начальницей Бронникова, но при этом хорошо знала, каков бывает Серж в ярости, а посему коллегу по пустякам старалась не раздражать. Даже её глупый мозг осознавал пределы, за которые выходить не стоило. Впрочем, этого не любил и прочий руководящий люд в телекомпании - Бронников был парень простой, мог, не стесняясь, прямо высказать человеку в лицо всё, что о нём думает, не заботясь о политесе, а то и без всяких церемоний сразу зарядить в рог, без различий на чины и звания. Были прецеденты! Поэтому Гелена моментально придала своему лицу невинное выражение и со словами: - Я к директору, он меня ждёт! - выпорхнула вон из 'ромашки', стараясь держать спину, как всегда, царственно-надменно. Серж зло сплюнул себе под ноги: вот же сука! Испортила человеку настроение и была такова! Умела Гелена Владимировна портить кровь коллегам! Что там твоя Грета Гарбо или Марлен Дитрих! 'Пойду и напьюсь сегодня!' - мрачно подумал Серж, донельзя расстроенный словами Шаговой. Как все влюбчивые натуры, он искренне считал, что объект его вожделений принадлежит исключительно ему и только ему. Наличие ещё одного претендента на руку и сердце любимой ученицы, делало жизнь парня невыносимой. И помочь ему мог только универсальный релаксант - ОН. Правда, в одиночку пить не хотелось. Срочно требовался напарник. Бронников повернулся к Крольченко и, глядя на его страдальческое лицо (а Сашка с утра мучился от жуткого похмелья), сурово предложил: - Может, по сто граммов? - А есть? - сразу же оживился Крольченко. К нему снова возвращалась жизнь. Серж самодовольно усмехнулся: - А то! Я намедни 'левачок' сбил - в 'Красном домике' можем посидеть... Он ещё договаривал эту фразу, а Сашка уже стоял рядом и нетерпеливо дёргал за рукав его куртки: - Пошли отсюда поскорее, пока наши 'бонзы' не загрузили работой! Угроза действительно была нешуточной - и поэтому коллеги постарались по-быстрее покинуть стены родной 'Конторы'. Правда, 'вырулив' за ворота, Серж вдруг резко остановился, сработало неясное предчувствие, а подобным запредельным предупреждениям своей психики он доверял: были прецеденты убедиться в их истинности, и озабоченно сказал Сашке, протягиваю тысячную: - Ты это, давай сам рви в 'Красный', заказывай - ну, там, по старой схеме, а я на пару минут вернусь, забыл кое-что... ---- Серж нашёл Настю в третьей 'монтажке' - по причине замены старого оборудования, которое уже откровенно 'сыпалось', помещение давно простаивало и посему пользовалось большой популярностью у курильщиков. Начальство об этом знало, но предпочитало на всё закрывать глаза: всяко ведь лучше, когда народ ДЫМИТ, а не КВАСИТ! А выпивка на работе - во всяком случае, официально! - боссами ГТРК не приветствовалась. За что пойманный на месте преступления персонал жёстко карался. Для себя любимых руководство, разумеется, делало исключение: и тот же 'Гиеныч' частенько убывал домой на служебном транспорте, будучи, что называется, 'изрядно подшофе'. Настю Серж заметил сразу: скорчившуюся на подоконнике фигурку, обхватившую руками прижатые к груди ноги; она, видимо, только-только перестала плакать и теперь лишь тихо всхлипывала, даже не обращая внимания на то, что слёзы смыли всю косметику и проложили некрасивые угольные потёки на её лице. Услышав шаги, девушка вскинула голову, нахмурилась было, но потом узнала медвежью фигуру Бронникова, вздохнула и снова уткнулась подбородком в колени. - Настя.., - осторожно позвал девушку журналист. - Настя, родная, послушай... Та ничего не ответила, только недовольно засопела. Однако не послала по известному адресу - и одно это уже было хорошо. Поэтому Серж медленно приблизился к ней. Помедлил пару секунд и мягко-мягко коснулся Настиного плеча. Замер в ожидании: Стальная могла и по физиономии залепить, человеком она прослыла на 'Горе' решительным и своей фамилии соответствовала вполне. Однако никакой реакции со стороны девушки на это прикосновение не последовало - и Серж приободрился: - Mi Corazon, ты что, из-за этой дуры обиделась? Плюнь! Плюнь и разотри! 'Мадаму' уже ничем не исправишь, да и долго она на своём посту не просидит, уж больно глупа, это ей ещё боком выйдет скоро, поверь, чувствую я это, понимаешь?.. А ежели из-за каждой дуры нервы портить... - Да при чём тут какая-то там Шагова?! - Настя возмущённо вскинула голову и наконец-то взглянула Сержу прямо в глаза - он аж задохнулся от таких красивых глазищ, в которых, казалось, можно было утонуть, как в озере. У Наденьки Лаховской очи были не в пример замечательнее, но в них, к сожалению, нельзя было рассмотреть то, чем Настя была наделена в полной мере: душу и талант. Как ты не старайся!.. Повинуясь какому-то внутреннему порыву, Серж решительно шагнул к окну, обнял девушку за плечи и притянул к себе. Настя протестующе фыркнула, но - не отстранилась. Правда, всхлипывать перестала, насторожённо напряглась. Тогда Серж решился и стал целовать её в мокрые глаза - сначала осторожно, затем всё более и более смелее, приговаривая: - Пошли они к чёрту, Mi Corazon, не стоят они твоих слезинок и тебя! Всё равно мы победим, бездарности долго не усиживаются, не могу смотреть, как ты плачешь, родная, успокойся... Он нёс совершеннейшую чепуху, чтобы только поднять градус настроения Любимой, передать её свою уверенность в завтрашнем дне. Гладил её по нежным шёлковым волосам, целовал глаза, щёки и шею, и ощущал, как всё его существо начинает переполнять грозным, пугающим самого Бронникова, чувством, чувством, которого он и страшился, и которого сам страстно желал: каждый день, когда видел Стальную. Пусть даже и на экране. Чувством восхитительной, упоительной и срывающей голову в своём безрассудстве Любви, в которой ему хотело слиться с Настей в единое целое. Слиться, да так и остаться в таком состоянии навечно. Потому что он любил Настю. Любил, как, наверное, любят школьники, не достигшие 16-летия: истово, пылко, готовые на всё ради объекта своей любви. - Серёжка, что ты делаешь, сумасшедший, нас же увидят! - слабо сопротивляясь, шептала Настя, но Серж только сильнее прижимал её к себе, чувствуя, как сквозь тонкое полотно пиджачка ведущей бьётся её сердце, и целовал Стальную в каком-то горячечном угаре. - А что подумает о нас твоя жена и мой молодой человек?!... - Да плевать я хотел на твоего молодого человека! С самой высокой точки нашей Башни! - взъярился Серж, не переставая целовать Настю - он перешёл уже на её шею, его колотило, как в лихорадке, и Настя тоже начала, он это явственно чувствовал, возбуждаться, поначалу слабо, а затем всё сильнее и сильнее отвечать на его ласки ответными поцелуями: пока только в нос и в уши, загораясь всё больше и больше. - А что до жены... Да кто тебе сказал, что я женат?!! - Но... как же?.. У тебя вон кольцо на правой руке, да и роскошная блондинка за тобой весь последний год заезжала на таком роскошном 'мерсе' шестисотом.., - пролепетала было Настя, растерявшись от его напора. Но Серж, отстранившись от девушки, крепко обхватил её голову ладонями, и, приблизив Настино лицо вплотную к своему, твёрдо отчеканил, глядя в её невозможно-колдовские глаза: - Я тебя НИКОГДА НЕ ОБМАНЫВАЛ, Mi Corazon, не обманываю и сейчас! Мы расстались с моей супругой. Не далее, как месяц назад... - Из-за чего? - Сам виноват! - отрубил Серж. И криво усмехнувшись, добавил каким-то УБИТЫМ голосом: - Наверное, мы с ней были СЛИШКОМ ИДЕАЛЬНОЙ ПАРОЙ! А идеал никогда стабильным не бывает! - Бедненький ты мой! - вздохнула Настя и осторожно погладила Бронникова по голове. - То-то я смотрю, ты в последнее время со стакана не слазишь! Это из-за этого, да? Знаешь, я может и не права, но водкой горе не излечишь... 'Теперь она меня жалеет!' - умилился Серж и снова крепко прижал девушку к своей груди. Она в ответ обняла его. Несколько секунд они пробыли в такой позе, затем Настя решительно отстранилась от коллеги, спрыгнула с подоконника и быстро сбросила с себя пиджачок, оставшись в одном бюстгалтере (для тех, кто не знает: на многих каналах для ведущих шьются и покупаются специальные строгие пиджаки, которые надеваются потом прямо на голое тело). Потом взялась за молнию - и мгновением спустя её лёгкие светлые брючки упали вниз. Стальная перешагнула через них и подошла вплотную к оторопевшему Бронникову: - Ну что дорогой, ты меня по-прежнему - любишь? Она протянула руки к его рубашке и стала выстро расстёгивать на ней пуговицы... И, слившись в безумном экстазе, позабыв о том, что в 'монтажку' в любой момент может ворваться кто-нибудь из курильщиков или 'технарей', что не спеша монтировали здесь новое оборудование, Серж и Настя не видели, как в помещение, через полуоткрытую дверь, глядят на них злобные, полные ненависти и какого-то прозрачного безумия глаза... Так смотрят убийцы и маньяки - если, конечно, не врут авторы многочисленных голливудских триллеров и боевиков. Касаясь же данного случая, они, похоже, не врали. ИНТЕРМЕДИЯ ТРИ: РОЖДЕНИЕ ПАЛАЧА. Ах, как его трясло после всего увиденного! Как выворачивало наизнанку, да так, что хотелось БЛЕВАНУТЬ прямо в присутствии ЛЮДЕЙ - и если бы не школа ЖИЗНИ, не ЗАКАЛКА, которую он прошёл, готовя себя к МИССИИ, не исключено, что СОРВАЛСЯ бы прямо в кабинете. И, слава богам, что какая-то внутренняя сила духа удержала его в этот момент от опрометчивого шага. Тяжело дыша, ОН расслабил узел галстука, не заметив даже, как нервным движением руки сорвал золотую заколку и та слетела куда-то под ноги, расстегнул верхнюю пуговицу рубашки, и, вперив взгляд в происходящее перед собой, чудовищным усилием воли заставил себя до конца досмотреть сей мерзкий спектакль. И лишь когда главные герои ЗАКОНЧИЛИ ПРОЦЕСС и стали торопливо одеваться, ОН незаметно выскользнул в соседний коридор и торопливо направился туда, где его ждали ЛЮДИ. И пока шёл, яростно впечатывая ботинки в каменный пол и автоматически раскланиваясь со встречной ОБСЛУГОЙ, клокочущая ненависть в его груди росла, как гриб ядерного взрыва. И в какой-то миг лопнула, обжигая нервы и паля мозг. И только тогда ОН понял: какая МИССИЯ ЕМУ уготована в этом мире и в этой компании, в частности. И чем ОН теперь будет заниматься... ИНТЕРЛЮДИЯ ЧЕТЫРЕ. Первая жертва. Войдя в 'ромашку', Бронников поморщился: сегодня он нарвался на очередной скандал. 'Телеволчицы' - они же 'священные коровы' компании, с дружным ором наседали на Шагову - она в этот день сидела ЗА СТОЛОМ, то есть - была выпускающим редактором. - Гелена! - визжала Нинель Николаевна Нурусова, бывшая 'социальщица', просидевшая на телевидении в этой теме более тридцати лет, и ничем особо себя, к слову, за этот период не зарекомендовавшая, но почему-то считавшая, что она 'звезда' высокого полёта. А тот факт, что 'звезду' на улицах не узнавали, её особо не волновало. НАРОД - ПРОСТО НЕ ВОСПИТАН, убеждённо считала Нурусова, а, следовательно, обижаться на него не стоит. - Гелена, свет вы наша Владимировна, да что ж вы такое творите?!! Ну, как я могу сделать сюжет в полторы минуты, когда, он, как минимум, на пять РАССЧИТАН!! Шагова, едва заметно морщась, тем не менее, достойно отвечала СТАРУШКЕ - и тут с ней Бронников был согласен на все сто процентов, ибо в некоторых ситуациях Гелена проявляла похвальное благоразумие: - Нинель Николаевна, а, простите, с какого ХРЕНА, я должна давать вам ПЯТЬ МИНУТ, если выпуск у нас всего - ДЕСЯТЬ?! А сюжетов - семь, почему это я ДОЛЖНА ДАВАТЬ ИМЕННО ВАМ ПРИОРИТЕТ?! Она строго и требовательно взглянула на Нурусову. Та на мгновение замешкалась - и Шагова тут же воспользовалась её замешательством, резко наклонилась к 'телеволчице' и тихо, и вежливо проговорила: - Нинель Николаевна, ну сами посудите: у нас ДВА 'ГУБЕРА', ОДНА скандальная 'КРИМИНАЛКА', ТРИ - 'ЗАКАЗУХИ', плюс ваш сюжет, который - НЕ ОПЛАЧЕН. И более того, повествует о теме достаточно банальной и, простите, оскомину в зубах, то бишь, в глазах, изрядно всем набивший: испорченная сантехника в детском садике? В минуту можно уложиться, а то и 'сухаря' достаточно, без какого бы там не было синхрона... - Да вы что? - охнула возмущённая Нурусова. - Это актуальнейшая тема!.. Но опытная интриганка Шагова перехватила уже инициативу и проникновенно молвила, чуть ли не с дружескими интонациями в своём голосе: - Нинель Николаевна, ну вы мне только скажите на милость, кого я должна ВЫБРОСИТЬ, чтобы вставить ваши пять минут в выпуск? Она ехидно ухмыльнулась прямо в лицо Нурусовой и тут же, потеряв к ней интерес, повернулась к пышущей жаром и благородным негодованием второй 'телеволчице' - старшему режиссёру Валентине Тёрнышевой. Та ещё была фигура! На ГТРК проработала пятнадцать лет, была, несомненно, талантливой тёткой, отличалась независимым и склочным характером и никого, ни во что не ставила. Потому что имела брата-олигарха, ПИЛИВШЕГО ГОСБЮДЖЕТ в компании с двумя вице-премьерами правительства России. Ну и как, скажите, на милость, вёл бы себя в этой ситуации любой начальник? Вот именно: побаивался бы! И руководство ГТРК занимало сходную позицию. 'Наша Диарея' был прекрасно осведомлён о родственно-дружеских связях Тёрнышевой и предпочитал тётку не задевать. Зато его присные и клевретки 'Гиеныча' на дерьмо исходились, не зная, как ещё посильнее ужалить 'телеволчицу'. И, надо отдать им должное, у них это отлично получалось! Вот как сейчас, например: отделавшись от возмущённо кипятившейся Нурусовой, подыскивавшей подходящие аргументы для ответа Шаговой, Гелена повернулась к Валентине, задумчиво обозревавшей себя в зеркальце, и не без некоторого ехидства, поинтересовалась: - Валентина Игоревна, я вот ваш фильм просмотрела на днях... - Какой? - сразу же ощетинилась Тёрнышева и даже зеркальце отложила в сторону: любые вопросы со стороны подружек 'Гиеныча' она в последнее время воспринимала, как наезды. И не сказать, что женщина была неправа. Гелена ласково улыбнулась режиссёру и невинным голосом пояснила: - 'Яростное лето любви', так кажется? - Допустим. И что? - довольно грубо ответила ей Тёрнышева. И с подозрением покосилась на собеседницу. Шагова же с деланным восхищением воскликнула: - На 'ТЭФИ' отправлять будете, Валентина Игоревна? Как я вам завидую! Тёрнышева, помимо своей воли, расплылась в довольной улыбке: она давно мечтала ОТМЕТИТЬСЯ на этом престижном конкурсе - и на 'Яростное лето любви', с которым провозилась почти полгода, возлагала большие надежды. Серж видел кусок этого фильма - Тёрнышева, суеверная, как и большинство телевизионщиков, никому полностью работу не показывала, боялась сглазить. Но и увиденного вполне хватило, чтобы убедиться в бесспорном качестве и добротности отмонтированного материала. Глядя на Валентину, расслабившуюся на мгновение, Шагова тут же нанесла ей удар в спину: - А разрешение на использование монтажа, операторов ТЖК, наконец, архива у руководства получено было? И торжествующе улыбнулась режиссёру. - Не твоё собачье дело, сучка ты подзаборная! - выкрикнула та ненавидяще. Шагова же на ругательства не обратила никакого внимания: ведь ежели вместо аргументов собеседник пускает в ход ругань, значит, он уже проиграл. И продолжила наступление: - А утверждение сценария у главного редактора, текста фильма - уже состоялось? И ещё: от чьего имени вы собираетесь отправлять свою работу на конкурс? Если от своего, то, Бога ради, вперёд, но тогда вам придётся оплатить использование операторов, архива и 'монтажек'! - эти слова Гелена Шагова произнесла уже откровенно ухмыляясь. Ох, любила она такие вот победы над 'священными коровами' родной 'конторы'. Чувствовала при этом значимость своей персоны. Лицо Тёрнышевой моментально пошло красными пятнами. Она постояла так несколько секунд, тяжело дыша сквозь зубы и яростно раздувая ноздри, затем развернулась и, стуча каблучками, вылетела вон. Нурусова кинулась следом за ней, на ходу оглядываясь на Шагову и кидая на неё испепеляющие взгляды. А Гелена победно оглядела всех присутствующих: мол, смотрите, какая я смелая!- и, наконец, обратила своё внимание на ухмылявшегося Бронникова. Нахмурилась: - Ты чего ржёшь, мой дорогой? Я сказала что-то смешное? Серж отлепился от стены и пару раз лениво хлопнул в ладоши: - Браво, родная, в кои разы убеждаюсь: как был прав классик? - Ты это о чём? - сразу же насторожилась Гелена. - Ну как же: ай, моська, как она сильна, что лает грозно на слона! Поздравляю вас, Гелена Владимировна, вы одержали ошеломительную победу! Смешно, но Шагова слова Бронникова восприняла, как подтверждение своих нешуточных макиавеллианских способностей: гордо подбоченилась и, тряхнув головой, так, что её каштановые волосы на мгновение взметнулись вверх, не без некоторого кокетства произнесла: - Да, я - такая! А этим старым грымзам пора запомнить: где их место! 'Дура!' - мысленно констатировал Серж, с сожалением глядя в спину удалявшейся к столу выпускающего редактора Гелене. Ну, почему, скажите, на милость, природа бывает столь странной шутницей: при такой великолепной форме тела - и столь НЕПРЕЗЕНТАБЕЛЬНОЕ СОДЕРЖАНИЕ головы? Да ещё и пробившееся на верхи власти? Через постель, что ли, влезла? Так ведь никакой НОРМАЛЬНЫЙ НАЧАЛЬНИК не будет выдвигать свою любовницу на руководящиеся должности, если у неё совершенно нет никакого ума - и даже напрочь отсутствуют мозги! Нет, раньше-то, наверное, иначе было, но сегодня, когда от действий починённых зависит благополучие босса?.. Нет, неладно что-то в их Датском королевстве, ох, не ладно! Тут Сержа осенила ещё одна мысль: ему вдруг вспомнилась фраза управдомши из 'Бриллиантовой руки': 'Я думаю, что всё это время он маскировался!' А и действительно, старина, может, баба-то никакая и не глупая гусыня, а вполне себе на уме? Только, как и все карьеристки до поры, до времени этот свой ум тщательно скрывает? Известно же: на глупца можно злиться, с ним можно ругаться, глупец открыт всем своей непроходящей тупостью и подозревать его в далеко идущих планах - ни один нормальный человек не станет! Тут хлопнула дверь - и в 'ромашку' своей неповторимой, словно бы танцующей походкой, бодро вошла Настенька Стальная: - Добрый день, народ! - потом заметила застывшего соляным столбом Сержа, и приветливо кивнув ему, уже на полтона ниже, добавила: - Здравствуй, Серёжа! От этих слов Бронникова бросило в жар и он, глупо улыбаясь, торопливо направился к ней. Отчего-то робея, чмокнул в шею, и почему-то внезапно охрипшим голосом сказал: - Привет! Настенька сбросила куртку на спинку стула, уселась за свой сегмент огромного стола-'ромашки', включила 'комп', тут же полезла за зеркальцем и стала рассматривать лицо: нет ли там чего его недостойного? Всё это она проделывала не спеша, но и особо не медля - как обычно и поступала каждое утро, переступая порог родной редакции, а Бронников неловко топтался рядом, совершенно не знаю, что дальше говорить и надо ли вообще произносить какие-либо фразы. Чувствовал при этом себя ужасно глупо и некомфортно. Ему казалось, что все уже знают о том, что накануне приключилось с ними в третьей 'монтажке', и теперь исподтишка кидают на него и на Стальную кто - внимательные, а кто и ободряющие взгляды, отчего его щёки постепенно начали наливаться краской, а пальцы сжиматься в кулаки. Никогда Бронников не попадал в столь пикантное положение: это он-то, у которого девушек было, да и сейчас, чего греха таить - хватает! - столько, что впору себя не бабником, а заведующим гаремом называть! И никогда Серж не попадал в подобное положение. И как из него выйти - не знал. Настя меж тем отложила зеркальце и подняла на коллегу глаза: - Серёжа, что-нибудь случилось? Она смотрела совершенно нормально - и Серж вдруг понял, что он, наверное, ошибся. Принял желаемое за действительное. Вот именно: как атака любовь? В глазах подозрительно защипало, он пробормотал что-то неразборчивое и бросился вон из 'ньюс-рума'. Друг Сашка встретил его сочувственным взглядом, правда, природу постигшего Сержа горя, истолковал по своему: - Что, опять с МАДАМОЙ поцапался? Да брось ты этой фигнёй заниматься, сам знаешь, таких дурр - не перевоспитать? Собака лает - караван идёт! Не обращай внимание - и всё будет ОК. - Тут он сунул руку в верхний ящик своего стола и чем-то там знакомо звякнул. Заговорщически подмигнул Бронникову и возбуждённо зашептал: - А не послать ли нам всех подальше, да и остаграммиться? Серж тяжко вздохнул и обречённо махнул рукой: - Наливай! Довольный Крольченко споро потянул из стола бутылку водки. ------------------------------------------------ (Разумеется, спор Шаговой с 'телеволчицами' не остался без последствий. Только решился он совсем не так, как того хотелось последним. Когда Нурусова и Тёрнышева ворвались в кабинет Главного Босса и захлёбываясь от обуревающих их эмоций, принялись, перебивая друг друга, обличать 'эту невоспитанную хамку', то 'Наша Диарея', страдальчески морщась, немедленно оборвал жалобщиц и выпроводил вон, пообещав, правда, принять все меры. И принял: уже на следующий день Валентине влепили 'строгач' - за использование людей, аппаратуры и архивного материала ГТРК 'в личных интересах', фильм и сценарий было предложено сдать Загрязскому и Суналовой - 'для окончательной доработки', а когда Тёрнышева возмутилась столь несправедливым решением, ей пригрозили вычесть стоимость проведённых работ из её зарплаты. Несмотря на брата-олигарха, не забывавшего родную сестричку, угроза была нешуточной - и Валентина, проклиная всё и всех на свете, подчинилась. Углубляясь немного в будущее, можно сказать, что фильм - ИСПОГАНИЛИ. И ИСПОГАНИЛИ - ВЕСЬ! Причём настолько, что вместо толковой, действительно берущей за сердце картины, получилась какая-то - ПЕДЕРАЧА. Её-то и отправили на 'ТЭФИ'. Удивительно, но даже в таком КАСТРИРОВАННОМ виде она сумела добраться до финала! Видимо, тот талант, что вложила Тёрнышева в первоначальный вариант, выкорчевать всевозможными правками и перемонтажами полностью - не удалось. Никаких, разумеется, побед картина не сорвала, но грамотку о том, что она стала финалисткой, в компанию прислали. И её с большой помпой повесили в кабинете 'Нашей Диареи'. Но всё это случится значительно позже, когда вся эта история уже закончится). ------------------------------------------------ - Бронников. Бронников! Да Бронников же, твою мать!!! От этого громогласного вопля Лаховской Серж и Крольченко вздрогнули, чуть не расплескав водку, затравленно переглянулись и единым порывом осушили свои стаканчики. Выдохнули, синхронными движениями быстро запрятали их за полусдвинутые жалюзи (при этом Сашка успел примостить на системный блок, стоящий под столом, бутылку) и уже спокойно потянулись к распластованному куску сала - закусить! Когда на пороге их кабинета возникла разгневанная фурия по имени Наденька, парни дожёвывали последние кусочки бесценного продукта и увлечённо спорили по поводу последней игры 'Авангарда' - местной футбольной команды. Довольно бездарной, кстати, но зато славившейся скандалами, затеваемыми после каждого проигрыша. А проигрывали 'авангардовцы' постоянно. - Бронников, ты что, меня игнорируешь? - глаза Лаховской метали молнии, а сигарета, в отставленной руке, казалось, уже не дымилась, а искрила. - Так не слышно же, дорогая! - ядовито улыбнулся ей Серж. - Уши чистить надо! - рявкнула в ответ Лаховская. И сменяя гнев на милость, добавила - уже миролюбивым тоном: - Собирайся: на съёмку пора! - Куда ещё? - сразу ощетинился Серж. - Я сегодня над программой работаю, у меня половина кассет не отсмотрена, текст ещё не отписан, а монтаж - завтра, с утра... - Ничего! - небрежно отмахнулась Лаховская. - Успеешь! Там съёмка-то чисто символическая: Веретенников 'прессуху' проводит, надо посидеть с полчасика, и сюжет 'сваять' на вечерний выпуск, небольшой, 'рубля на полтора'. (Примечание: на слэнге телевизионщиков - 'полтора рубля' или 'рубль тридцать', это время продолжительности сюжета, в данном случае - одна минута тридцать секунд). И добавила примирительно: - Давай, Серёжа, поторопись: раньше начнёшь - быстро закончишь. Оператору я уже позвонила, 'монтажка' через час освободиться, машина - заказана... Так что, одевайся и шустренько во двор. - Ну что ж, - Бронников вздохнул и поднялся из-за стола. - Надо - значит, надо. Натянул куртку, сунул в карманы пару кассет (после того, как однажды довелось выехать на съёмку ПУСТЫМ - забыл кассету в спешке, теперь подстраховывался!) и блокнот с ручкой. Прежде чем выйти, сделал Сашке страшные глаза: сволочь, только посмей не оставить! На что тот успокаивающе поднял ладони: мол, понял, не боись, ДОЖДЁШЬСЯ! Ну, в этом-то можно ему было верить - в одно горло чужое пить не станет! - и Серж, слегка покачиваясь - алкоголь всё ж таки брал своё! - отбыл на пресс-конференцию. ------------------------------------------------ Игорь Валентинович был давним другом телебоссов ГТРК. Ещё со времён своих выборов в ГосДуму. Тогда его привели в 'Яму' пиарщики могущественного вице-губернатора Караваева и передали рекомендацию своего шефа: посодействовать кандидату поелику возможно, но - желательно, с УДОВЛЕТВОРЯЮЩИМ ЕГО РЕЗУЛЬТАТОМ. Напрягшемуся было 'Нашей Диареи', вежливо пояснили, что все усилия 'акул пера' будут оплачены. Причём, не только по официальным каналам. Мгновенно расплывшаяся от радости физиономия директора продемонстрировала гостям полное удовлетворение всех их запросов. - Сделаем! - солидно молвил 'Наша Диарея'.- Всё будет в лучшем виде - так и передайте Никите Борисовичу. Поручим самым опытным нашим профессионалам. И лично проводил гостей до их машины, договорившись о том, что они подъедут завтра. Вернувшись, бросил секретарше, сгоравшей от любопытства: - Гиенова и Суналову ко мне! Срочно! После чего уединился с верными сторонниками у себя в кабинете и долго совещался. Естественно, все ресурсы ГТРК были брошены на продвижение Веретенников. Пока тот не зарегистрировался, 'гнали' с ним чуть ли не каждую неделю 'джинсу', беря информационный повод чуть ли не с потолка. 1. Излюбленным местом "корпоративных междусобойчиков" телевизионного люда была маленькая полянка, которая приткнулась на задворках компании, за старыми складами. Укрытая от нескромных взоров начальства во-первых, глухой, без единого окна, задней стеной административно-производственного корпуса, и, во-вторых, густой рябиновой рощицей, она представляла собой идеальное место, где после работы всегда можно было расслабиться за стопкой-другой чего-либо горячительного, поговорить по душам, не опасаясь, что тебя подслушают и потом вложат "большим бонзам" отдельные коллеги по цеху, да и вообще хорошо провести время. Чужие на эти "посиделки" не ходили. Точнее, их никогда туда не приглашали. Обычно "мероприятия" проводились с середины недели. Со среды или четверга. И на то была веская причина: до выходных, сами понимаете, еще далеко, аж целых два дня (в "Конторе" "пахали" и в субботу, и в воскресенье - новости, они ж случаются не по расписанию!), а усталый организм уже сейчас начинал властно требовать отдыха. А какой вид "релакса" лучше всего подходит для творческого человека? Верно, "пикник на обочине"! Вот почему, когда к концу рабочего дня эта идея полностью овладевала массами и взгляды народа всё чаще начинали с надеждой обращаться на старших товарищей, те тоже не выдерживали. Во-первых, сами - не железные! А, во-вторых, коллектив - всегда прав! Это аксиома. И далее всё развивалось по давно отработанной и с годами закреплённой процедуре, ставшей почти что ритуалом. Кто-нибудь из "старой гвардии", лениво потягиваясь, нарочито нехотя сползал с кресла и, ни к кому конкретно не обращаясь, задумчиво изрекал в пространство: - А что, граждане-товарищи свободной России, принявшей конституцию, не подтвердить ли нашу к ней приверженность приёмом внутрь усталого организма энного количества благородного напитка? "Граждане-товарищи" встречали это заявление одобрительным гулом. Тут же от чтения книги (разумеется, в Интернете - дома у него на это времени вечно не хватало, а последней из бумажных, которую он чаще всего держал в своих руках, была сберегательная) немедленно отрывался "видик" "Ван Ваныч". В миру - Иван Иванович Емелин, видеоинженер с тридцатилетним стажем, большой знаток и ценитель разного рода горячащих кровь напитков. Сашка Крольченко интереса ради как-то накрыл "Деду" (второе прозвище Емелина) роскошную "поляну" и часа два выпытывал у него марки спиртного, кои "Дед" лично изничтожил за свою, полную приключений, жизнь. Но когда количество названий алкоголя, в том числе и самого экзотического, перевалило за третью тысячу, Сашка сдался и записывать прекратил. Всё равно перепить Ван Ваныча у него бы ни за что не получилось. Тот, казалось, перепробовал столько разновидностей "зеленого змия", сколько, наверное, и не каждый из нас сумел бы усвоить, да и разыскать на не такой уж и маленькой планете Земля. Во всяком случае, о том же намибийском вине "матаку", приготавливаемом из арбузов, или бразильской "кашасе сердца" (а оказывается, ещё есть и "кашаса головы", и "кашаса хвоста"!) Крольченко только от "Деда" и услышал. Да и как он мог о них раньше знать, если в тех краях ни разу не бывал! А вот Ваныч - бывал. Пусть и в советские ещё времена, когда годами мотался по "шарику" со съёмочной группой Гостелерадио. Половина Африки, Австралия, почти вся Азия и Латинская Америка, не говоря уже о Европе и Штатах были знакомы "монстру" ТВ, как никому другому... Оторвавшись от "компа", Ваныч влезал в карман и широким жестом выкладывал на стол тысячную купюру. Реже - "пятихаточку". Деньги у него водились и на облегчение страждущих никогда не жалелись. - Я в доле, мужики! - решительно заявлял он и потом смущённо просил: - Только там... это... чего-нибудь по-крепче берите. И закусить - по-существенней... Не как в прошлый раз! - он метал сердитый взгляд в сторону моментально смущавшегося при этих словах Бронникова, изрядного любителя покушать, способного, казалось, переесть всех и вся на "Вышке". Ни одна пьянка (о, миль пардон, "корпоратив"! Вечно эти старорежимные и дюже неполиткорректные слова так и просятся на язык, мёдом им там что ли намазано?) не обходилось без того, чтобы пропустив пару стопочек водки, народ к своему изумлению замечал изрядно подопустевший стол, а ведь чего только на нём не лежало ещё каких-то пятнадцать минут назад! Зато Бронников, сытно откинувшись на спинку кресло, довольно ковырял спичкой в зубах. Процесс перехода еды со стола в его ненасытную утробу никто так и не успевал никогда заметить. Мастер был, что и говорить! - Мяса или рыбки, а не этого вашего сала. Или шоколада... И так уже последние зубы от сладкого выпали! Почин старейшины немедленно подхватывался массами: люд торопливо скидывался, щедро вываливая на стол десятки, полтинники и даже сотни, в ближайший магазин снаряжались гонцы (обязательно два человека - один бы всё не унёс!) и "высвистывался" для быстроты доставки кто-нибудь из свободных водителей. Пока "спасательная экспедиция" затаривалась в магазине всем необходимым, народ по одиночке, незаметно, дабы не попадаться на глаза "бонзам", выбирался на полянку, где уже вовсю суетился над установкой мангала рослый ассистент режиссера Сеня Дрынкин... Обычно весёлый и жизнерадостный человек, который никогда за словом в карман не лез, сегодня он был в мрачном настроении. Что послужило тому причиной, можно было и не спрашивать, а лишь просто посмотреть на его насупленное лицо: прямо под правым глазом, мрачной фиолетовостью наливался могучий, с добрый кулак, "фонарь". Аналогичный светился и у Бронникова, только под другим глазом. А ещё оба передвигались с заметной скованностью, будто были настолько хрупкими, что опасались как бы им не рассыпаться от неловкого движения. Нет, парни не подрались и даже не поссорились, а просто вернулись из поездки в глубь области. Точнее, прилетели после съёмок фильма о её экологических проблемах. Обычно в такие командировки рвутся все, тем более, на несколько суток, с вертолётом заказчиков, из местного филиала международной природоохранной организации "Афродита ресёрч", с их компанейскими активистами - мужиками с военными выправками, отнюдь не трезвенниками и даже совсем не язвенниками. Солидные были люди, неплохо владевшие русским языком и щедро финансируемые различными забугорными неправительственными фондами и отдельными гуманистически настроенными миллионерами, денно и нощно пекущимися по поводу ликвидации экологической безграмотности российских друзей. "Защитников природы" из "Афродиты" можно было часто встретить то в погранзоне, неподалёку от одного из крупнейших в области металлургических комбинатов, из чьих труб вечно валил "жуткий дым, опасный для здоровья", то на лесных участках, где проводились санитарные вырубки и где, конечно же, по странному стечению обстоятельств, находился какой-нибудь из секретных военных объектов, не говоря уже о том, какие шумные вопли в российских и зарубежных СМИ они устраивали, негодуя против "браконьерских и хищнических действий" наших рыбаков в спорных экономических зонах! С "Диареей" экологи из "Афродиты" дружили давно и вдумчиво. - Нам приятно иметь дела со столь экологически продвинутым человеком! - заявляли они, в очередной раз встречаясь с директором телекомпании. Разговоры, как правило, шли в его кабинете, под бутылочку-другую "Чивас ригал" или "Канадиен Клаб". А ведь всем известно: ничто так не способствует сближению народов, как вовремя распитая ёмкость спиртного. Тем более, что количество в таких случаях неизменно приводит к качеству! - Вы так тонко чувствуете нашу боль за ваши безобразия с природой и очень охотно откликаетесь на любые наши просьбы, что просто нет слов! Особенно, если это касается освещения проблемных вопросов трансграничного сотрудничества. Кстати, мы тут задумали снять фильм о захоронении радиоактивных отходов в вашем регионе - совершенно острая ситуация, здесь такие места есть с советских времён оставшиеся, куда без защитных костюмов ходить не рекомендуется... Костюмы-то у нас есть, вертолёт - тоже. Но вот разрешения, - они грустно разводили руками, - отсутствуют! Получить - можно, но сколько это времени займёт, вы же понимаете, уважаемый Давид Карпыч! А время - деньги! - Ничего удивительного, наши бюрократы - такие же, как и ваши! - сочувственно кивал гостям Диарий, уже догадываясь, куда они клонят. И не ошибался. Глаза у экологов начинали в этот момент блестеть как-то очень МАСЛЯНО, а речи становиться вкрадчивыми и осторожными, как шаги сапёров на минном поле противника: - Видите ли, уважаемый Давид Карпыч, нам известно, что в вашей компании есть люди, которые располагают такими разрешениями... - ... И? - радостно подхватывал Диарий, мысленно аплодируя родным чиновникам: ай, молодца, ребята, вот как Родину беречь надо, ни один враг не проскочит, так держать! Всё только через меня! Этот процесс нужно держать под строгим контролем. Особенно - финансовый. В ответ звучала скромная и не очень-то обременительная для директора телекомпании просьба: - Давид Карпыч! А что если съёмку столь нужного и важного для мировой экологической общественности фильма поручить этим вашим сотрудникам? - Ну, не знаю, не знаю, - изобразил нешутейную озабоченность Диарий и даже в этот момент чем-то стал похож на роденовского "Мыслителя". - Дело-то такое, весьма деликатное... А ну как поинтересуется кто? Скандала не оберешься. Да и техника наша вся в разгоне... - Никаких проблем! - тут же начинали горячо успокаивать его гости: - Вертолёт и всю необходимую аппаратуру мы им предоставим, оплатим компании аренду группы, питание и командировочные людей - тоже за наш счёт... - Вы мне лучше деньги отдайте! - тут же деловито перебил "экологов" Давид Карпыч. - Я их потом сам ребятам раздам, после съёмок, а то ведь пропьют, мерзавцы! Русский человек без этого - ну никак не может. А у меня они целее будут... И он строго зыркал на гостей. - Вам виднее, уважаемый Давид Карпыч! Пусть будет так, как вы хотите! - соглашались деятели "Афродиты" и в их шаловливых ручках опытных престидижитаторов, как по мановению волшебной палочки, словно ниоткуда появлялись два заранее подготовленных конверта: один, потолще, для директора, с арендной платой, второй совсем уж тоненький - с командировочными для группы. Не глядя, "Наша Диарея" небрежно ронял оба в верхний ящик своего стола и с удовлетворением закрывал его на ключ. И только после этого небрежно говорил: - С завтрашнего утра Бронников и Дрынкин будут в вашем распоряжении, господа! - Вери вэлл! - рассыпались в благодарностях довольные гости... Вот так примерно и происходили командировки ребят. Впрочем, они и не роптали. Получить по триста рублей суточных (на брата), возможность два или три дня - в зависимости от цели и сложности конкретной съёмки, развеяться на лоне природы, под водочку и хорошую компанию (в которую входили "летуны" и один из членов "Афродиты", постоянно прикрепляемый к группе для контроля и постановки задач, его, на всякий случай, подбирали не на самом аэродроме, дабы не мозолил глаза своим коллегам из российских "экологических организаций", а чуть подальше, километров за пять от ВПП) - да это ж самое то! Ещё плюс, что парни из "Афродиты" не забирали весь отснятый материал себе, а разрешали часть скопировать и даже использовать для создания репортажей. Не-е, мужики с понятиями! Не жадные... Несмотря на большое число жаждущих, "Наша Диарея" отправлял в полёты исключительно Сержа и Сеню. Такая избирательная любовь директора к парням объяснялось просто: они единственные в компании имели допуски от Минобороны высшей категории секретности, позволявшей им свободно работать в самых закрытых военных районах страны. Привет от родных Вооружённых Сил, в которых они оттрубили самие весёлые годы своей "срочной"!.. Но служба быстро закончилась, а вот допуски - остались. И теперь их вовсю эксплуатировало родное предприятие. До поры, до времени всё было в порядке, пока в последней командировке не приключился с парнями досадный казус, вызвавший большой скандал и отразившийся на внешности журналиста и ассистента. А было всё так... Утробно ревя двигателем, старый, добрый трудяга "Ми-8" величественно плыл над зелёным морем тайги. День был ясный, солнечный и картина, открывавшаяся "телепузикам" сверху, радовала их сердца и настраивала на мажорный лад. Среди бесконечной зелени нет-нет да и мелькали внизу синие блюдца озёр (а хорошо бы искупаться, мечтательно подумалось Сержу) и изредка - безобразные чёрные проплешины, следы недавно бушевавших в этих краях пожаров. Но общего впечатления они не портили: тайга - это дело такое, серьёзное, в ней пожары случаются частенько. Впрочем, природа всегда берёт своё и очень скоро, если снова не заполыхает, эти проплешины скроются за молодой порослью. На соседней скамье, напротив Сержа и Сени, мирно дремал "куратор": рослый блондин лет тридцати пяти, с крепкой фигурой, коротким ёжиком волос и набитыми костяшками на кулаках - когда-то долгое время занимавшийся муай-тай, Бронников такие детали схватывал сразу. Типичный швед или немец, одним словом, "истинный ариец". Почему-то он сразу вызвал у друзей стойкую неприязнь, хотя, в общем-то, держался довольно вежливо, хотя и замкнуто, с едва уловимой надменностью. Вот, может быть она-то, эта надменность, и взбесила так парней. Но покамест своего неудовольствия они не выказывали - не было повода. А вот "летуны" - троица развесёлых мужиков, командир, бортинженер и штурман, оказались своими в доску. Это чувствовалось явно. - Интересно, чем займемся в этот раз? - громким шёпотом, стараясь перекричать шум "движка", поинтересовался Сеня у Сержа. Бронников неопределённо дёрнул плечом: - Да Бог его знает! Прилетим на место - а там этот, - он кивнул в сторону "Арийца", - расскажет что и как... - Он-то расскажет, чухня белоглазая! - фыркнул Сеня. После того, как год назад, во время отпуска, он подрался в Таллине с местными наци, теперь Сеня на дух не выносил прибалтов вообще и эстонцев - в частности. - Чувствую, натерпимся мы с ним... - Поживём - увидем! 2. "Штаб по выборам" Веретенников разместил на "Вышке". - Так надёжнее! - заранее отсекая все возражения, заявил он "Нашей Диарее" непререкаемым тоном. И стал зажимать пальцы, приводя доводы "за": - Чужие сюда не ходят, только свои, это раз. Плюс охрана крепкая, так что - минимум всяческих провокаций. Два. Да и выезжать мои орлы станут с вашими съемочными группами, для маскировки - самое то! Это три... Он весело и несколько возбуждённо хохотнул - настолько его сейчас переполняла энергия и готовность к немедленным действиям. Уж такой был человек Андрей Вениаминович! Если и настраивался на победу, то пёр вперёд асфальтовым катком. И всегда добивался своего. У него даже поговорка на сей счёт была, широко известная как СМИ, так и коллегам-политикам: "Или раскатаю в блин, на хрен, или столкну на обочину. Но к финишу приду первым!" Давид Карпыч знал это, но для видимости попробовал было по-сопротивляться. Жалобно проныл: - А ну как в Москву стуканут, Андрюша? Хлопот ведь потом не оберёшься... Да и запрещено мне ЛИЧНО, - он выделил голосом это слово, - сдавать помещения в аренду... - Какую аренду? - хмыкнул политик. - Оформишь моих людей на работу какими-нибудь там дворниками, монтажниками или корреспондентами, без разницы. Деньги им не нужны, так что с зарплатой можешь не заморачиваться. Дашь пару кабинетов - и всё. Абсолютно на законных основаниях ребята у тебя будут, ни одна комиссия не придерётся! Ты, главное, Карпыч, не дрейфь! А меня слушай, я плохого не насоветую, - он подбадривающе хлопнул Диария по плечу. - Кстати... - Веретенников словно только что вспомнил и полез в свою барсетку. - Вот тебе на оплату Интернета для ребят, ну и за беспокойство. Здесь что-то около двадцаточки. Потом ещё подкину. "Наша Диарея" нервно сглотнул, не отрывая от солидной пачки денег алчно вспыхнувших глаз: - 3. Он выждал момент, когда "овца" войдёт в полутёмную студию и только тогда вышел ей навстречу. - Кто это? - от неожиданности вздрогнула женщина, увидев, словно из-под земли, выросшую перед собой фигуру. И это были её последние слова: острая заточка точно вошла ей в сердце, оборвав все нити, связывавшие несчастную с миром живых. Он аккуратно попридержал тело, не давая ему упасть на пол, и осторожно опустил свою жертву в кресло для ведущих. То-то осветители обрадуются, придя готовить студию к записи! Затем вышел в коридор и уже не таясь, неторопливо направился по знакомому маршруту. Зная прекрасно, что никого в это время сейчас здесь не встретит и не опасаясь камер слежения. Потому что последних тут никогда и не было. 4. "Маньяки" и "сумасшедшие" всегда неразрывно связаны с телевидением. Оно и понятно: людей с "запредельной психикой" всегда тянет к знаменитостям. А их на ТВ хватает: ведь голубые экраны быстро творят из человека "звёзд", оглянуться не успеешь, как тебя уже знает вся область и распоследний "бомж" или чванливый чиновник почитают за великую честь распить с тобой рюмочку-другую. Обычно "маньяки" бывают безобиднейшими поклонниками: позволяют о себе напомнить букетом цветов (если "звезда" - женщина) или бутылкой коньяка (если речь заходит о мужике), оставляемых на вахте, регулярными звонками в редакцию или любовными посланиями. Это напрягает, но, в общем-то, довольно терпимо. Ничего не попишешь, издержки профессии! Но попадаются и агрессивные личности. И тогда держись, жизнь "звезды" превращается в самый настоящий ад. Последние полгода Сашку Крольченко буквально терроризировала молодая девица, вбившая себе в голову, что он - её судьба. Единственная и неповторимая. C завидным постоянством она являлась вечером на "Вышку", подгадывая момент, когда тот уходил домой, и буквально накидывалась на несчастного парня с диким криком: - Возьми меня прямо здесь, душа моя! Я так тебя хочу! Ты даже и не представляешь!.. Вырвавшись из рук ополоумевшей дамочки, Крольченко нырял в "Контору", визжа о том, чтобы за ним немедленно закрыли двери. Сердобольные вахтёрши - закрывали. Они жалели Сашку и знали, что тот-то ни в чём не виноват. А вот коллеги зло судачили за его спиной, веря в то, чтго дыма без огня - не бывает. - Однозначно спал с ней! - говорила Суналова и в её голосе слышались нотки осуждения. - А то б c чего эта мадама на него так кидалась... Трахнул и кинул, знакомое дело! Вот и бесится девонька, рвёт посему и мечет... - Да не трахал я эту дуру! - орал в ответ разгневанный Сашка, которому эти сплетни были, что язва - для здорового мужика, неприятно и болезненно. - Мне "Диарея" приказал её делом заняться, вот я, дурак, и влез. А у неё квартиру отняли... - Саня! - ехидно хмыкала на это Гелена. - Ну, мы ж с пониманием, но только нам, по-дружески скажи: БЫЛО? - Да идите вы! - вызверивался Крольченко и выскакивал из "ромашки", громко хлопая дверью. Его эхта ситуация уже начинала откровенно доставать...
Оценка: 4.00*4  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"