Аннотация: Рассказ опубликован в сборнике "Половинки космоса".
1
Эла потянулся, чувствуя, как нежные струйки мелкого песка пробежались по телу, и выбрался из холма, присыпавшего его бронзовую кожу. Интерьер, повинуясь мысли хозяина, начал тут же меняться: дюны ссыпались в утробу корабля, обнажив каменистое плато для физических упражнений. Эла взялся за снаряды, разогревая гибкое, сильное тело. Напротив вставал алый восход, до боли прекрасный - будто и не было миллионов световых лет и бескрайности космоса, что разделяли Эла и планету, где этот восход был запечатлён. Повинуясь искусственному разуму корабля, небо прочерчивали два спутника, движущиеся по траекториям Сыновей. Грандиозная перспектива картины завершалась танцем пылевого смерча у подножья гигантского вулкана.
Эла никогда не задумывался, чего стоило его народу создать исполинский корабль, где бы каждый ни в чём не нуждался. Хочешь - экзотические пейзажи чужих миров, хочешь - завтрак в глубине пещерных лабиринтов, хочешь - вид с каменной террасы... Любые пейзажи известной вселенной были доступны Элу. В детстве он часто их менял, но теперь вырос, возмужал, вступил в период радости и вожделения, и ныне кожа желала тихих, спокойных ласк песчаных дюн.
Юноша чувствовал, что сейчас, когда на первый план выходит его красота и физическая сила, многое меняется - становится важным только то, что выделит его между другими Сыновьями и принесёт благосклонность возлюбленной Матери.
Услышав вызов, он грациозно распрямился, стряхивая с кожи песок. В чёрных зрачках зажёгся радостный свет, и блики огней, которыми заполыхали очи, осветили поверхность искусственных скал. Тонкие струйки маленьких смерчей проводили его, полируя кожу.
Быстрой пружинящей походкой Эла преодолел коридоры и ворвался в зал, где его ждала Мать.
Мать Тиашш - ласковое, как прикосновение, имя гуляло на языке. Два юных мальчика, из самых младших сыновей этого поколения, сидели у ног Матери и аккуратно полировали когти и роговый панцирь на её подошвах. Блики от полыхающих глаз Матери метались по стене корабля, и Эла мог проследить за её взглядом: Мать глядела на карту. Внезапно вся стена стала прозрачной, и Эла пошатнулся, ухватившись за плечо Тиашш, чтобы не упасть, но тут же отдёрнул руку, смутившись смелого жеста. От космоса их отделял каньон - имитация каньона, пугающе удачная имитация...
Присев у ног Матери, Эла позволил себе растворится в наслаждении, чувствуя пальцы и когти Возлюбленной, ласково поцарапывающих его плечи и спину.
- Эла, - нежно сказала Мать, и глаза её потухли, потом вновь засветились, мягко и ласково. В ответ вспыхнули глаза юноши, оправдывая прозвище - Сияющий, и заставили Тиашш улыбнуться. - Ты прекрасен, мальчик, и ты станешь первым, от кого я порожу потомство в новом мире...
Эла едва не захлебнулся от нахлынувших чувств. Он был горд, что такая влиятельная Мать, как Тиашш, выбрала его первым среди нескольких возлюбленных сыновей, хотя те были старше...
- Это будет, когда мы приблизимся к Вожделению, да?
- Да, - ответила Мать. - Это будет совсем скоро.
Эла был так счастлив, что проморгал появление Старшей Матери, с опозданием вскочив при приближении Старухи Сишш. Она была так стара, хотя большую часть полёта проводила в анабиозе, что её частица была в каждом ребенке, родившемся в последние десятки поколений. Сишш видела Вожделение, когда корабль улетал к новым мирам.
Старшая мать родилась на Вожделении, покинутой планете странствующего народа. Кожа на её лице была твёрже, чем роговый панцирь на подошвах Элы. Глаза её почти не светились, голос был шершав, как камень.
- Да, мы приближаемся к Вожделению, - сказала она. - И самые достойные сыновья первыми продолжат наш род на милой родине. Я устала, я очень устала... но я позволю песку занести мои глаза только тогда, как увижу Вожделение... Не раньше, чем я увижу мою родину. Моё Вожделение...
Эла редко видел таких старых Матерей и Отцов, как Сишш. На тысячи потомков их осталось всего несколько десятков. Многие легли в песок, не выдержав усталости, другие веками спали в анабиозе, велев разбудить по прибытии на Вожделение. Большая часть ныне живущих родичей Элы родилась в странствиях, но и для них покинутое Вожделение было мечтой и воплощением надежд.
Но существовало ли оно на самом деле? Вот тот кощунственный вопрос, что не раз слышал Эл от братьев и сестёр своего поколения.
- Иди, мальчик, - сказала Старшая Мать. - Тиашш, нам надо поговорить, а ты иди, мальчик, иди...
Старуха Сишш не могла помнить имён всех своих многочисленных потомков. Эла прикоснулся к шершавой щеке когтями, едва-едва, выражая почтение, и вышел, на пороге оглянувшись - возлюбленная Мать, с которой он не осмелился попрощаться жестом, на него уже не смотрела, поглощенная вычислениями курса.
2
Эла открыл информаторий, решив немного поучиться. Хотя к юности старшие проявляли известное снисхождение, учитывая бури чувств и желаний, разрывающие организм, Эла в большинстве случаев проявлял ответственность к занятиям. Он уединился в пещере - искусственный разум, управлявший кораблём, сомкнул вокруг него стены. Эла выбрал мягкую подсветку сквозь вкрапления льда.
Он листал фразы, скользящие по граням дымчатых ледяных призм и матовых сталактитов, и блики от сияющих глаз метались по пещере. Поглощенный занятием, он не заметил, как и стены раздвинулись, и интерьер изменился, повинуясь желанию гостя.
- Нихшш?
Эла привстал, проморгался от света. Вокруг простирались дюны, а они сидели на небольшой террасе, на которую накатывали пылевые смерчи. Тёплое светило ласкало, не жарило и готовилось уйти за горизонт.
- Не против, что я выбрала более интимную обстановку?
Нихшш, Сестра Нихшш, усмехнулась и пересела поближе. Эла был не очень доволен её приходу. Что бы это значило? Время совместных игр давно прошло, и теперь у них разные пути: у него к Матерям, у Нихшш и других Сестёр - к Отцам. Единовзращенные всегда разделены судьбой. Никогда отпрыски одного поколения не сходятся в смерче единых желаний и надежд на будущее.
- Что ты хочешь? - он понимал, что негоже вести разговор одними вопросами, но - о чём они могли говорить? Интересы у них были разными. Эла занимался изучением работы энергетических установок, а Ниххш - медициной и навигацией.
- Как тебе Мать Тиашш? - вытягиваясь и щуря глаза, спросила Сестра. - Ты уже был с ней? Она тебя выделяет, это заметно.
Нихшш улыбнулась, и одежда на её теле растворилась. Эла моргнул от неожиданности. Он, как и многие мальчики, в своё время задумывался о том, почему им так нравятся Матери, а Сёстры почему-то совсем не так. И он не мог понять, почему они так нравятся Отцам. Возможно, он просто не дорос до понимания?..
Хотя в обнажённой Сестре тоже было что-то волнующее... особенно если учесть, как он изнывает от неудовлетворённого желания к Матери Тиашш.
- Неприлично, Нихшш, зачем ты разделась... А если кто-нибудь войдёт?
Сестра засмеялась.
- Ты действительно не хочешшш? - ногти девушки коснулись, поцарапывая кожу. Голос стал шероховатым, шершавым, волнующим, шелестящим, скребущим. Юноша отдернулся, и от вспышки глаз заметались блики. - Ты не хочешшш узнать, каково быть с женшшшиной?
- Что ты делаешь?!
Она откатилась на край террасы и стала глядеть на уходящий в глубину каньон:
- Играю с тобой, глупышшш. Разве только Матерям можно это? Они имеют власть и возмошшшность захапать под свои острые когти любую тонкую шшшкурку молоденького мальчика... Но это несправедливо... нешшшправедливо...
Голос Сестры становился всё интимнее, он манил, возбуждал и вызывал мурашки, как звук скребка по граниту.
- Что за чушь ты говоришь... - неуверенно сказал Эла. - Наши яйца росли вместе...
- Яйца! Яйца! У вас, дураков, один ответ - яйца! - презрительно сказала Нихшш. - Ничто не мешает любить друг другу детям одного поколения, кроме глупых старых традиций, которые на руку только Матерям. Иначе кто бы дал им царапать свою кожу?! "Старшшшие учат младшшших!" - передразнила она. - Не бойся, наши потомки не будут выродками - не только для порождения яиц, Эла, создаются пары. Для удовольствия... Иди ко мне, Эла, я покажу, как надо делать... Я старшшше тебя, я умею...
Эла застыл, с ужасом и сладким страхом глядя на приближающуюся Сестру. На четвереньках, с изогнутой спиной, она походила на хищную самку с планеты бескрайних степей или заснеженных плато. Гибкое тело отражало свет, а когти, царапая камень, производили скрежещущий звук, продирая до кожи, и рождая вожделение.
- Нихшш, - прошептал он, но вместо богатого обертонами шелеста из горла вырвался хриплый свист.
Когти Сестры рождали звук, неприличный до дрожи. Шероховатый камень отвечал на скрежет рождением борозд, и песчинки бежали по позвоночнику. Родилось желание, противоестественное и невозможное.
... Лёжа в истоме, полузасыпанные тёплым песком, с иссеченной кожей, они глядели на садящееся искусственное светило.
- Хочешь увидеть настоящее? - спросил Эла. - Я хочу. Скоро мы будем на Вожделении...
- Ещё одна глупость, ещё одна традиция! - зло сказала Сестра. - Они наелись путешествий, они повидали сотни миров, они хотят вернуться. А мы, значит, родились, чтобы навечно осесть в одном мире, пусть самом прекрасном во вселенной?!
- Это что, заговор? - удивился Эла.
- Это возмущение... Им, - Нихшш выделила местоимение презрительно-осуждающим тоном, - им надоели скитания, но они не думают о нас, молодых и страстных... Зачем нам Вожделение, если есть тысячи иных миров? Зачем нам старые обычаи, мы придумаем свои традиции...
Эла лежал и не мог понять, что это: мир рушится? Или, быть может, приоткрывается новыми гранями бытия...
3
Те, кто родился в джунглях, были представителями самого малочисленного поколения за всю историю Путешествующих. Улетев с родной планеты, которая была слишком скудна, и слишком мало жизней взращивала из отложенных в пески яиц, искали они новые миры. Яйца ложились в снега, в глину, в вязкую почву, но каждый раз число родившихся оказывалось меньшим, чем в родных песках.
Когда же на влажной планете, полной хищных гадов и илистых болот, из всех кладок собрали хорошо если десятую часть яиц с треснувшей скорлупой - тогда все поняли, что нет на свете планеты лучше, чем потерянное Вожделение.
Эла мечтал, что яйцо, порожденной Матерью Тиашш, от него, бронзовокожего, взрастёт в тёплых родных песках Вожделения новой чудесной жизнью.
В день, когда взорам должна была открыться алая точка Вожделения на фоне развёртывающегося величия системы родного светила, все десятки тысяч родичей Элы раскрыли внешние стены, сделав их прозрачными, и смотрели - кто в пещерах, кто на плато или террасах - в извечную тьму, где звёзды могли удаляться и приближаться по велению разума, создавшего корабли для путешествий... Для побега. Для возвращения.
Вожделение приближалось.
Эла стоял рядом с Матерью Тиашш. Она настояла на этом, благоволя к его сияющим глазам, и Эла в самый торжественный момент оказался среди Высоких Матерей и Пресветлых Отцов, в главном зале, где почти не было молодежи. Но Сестра Нихшш, увы, была здесь, и у юноши не выходило их головы: что он скажет, как объяснит Матери, почему кожа на его гладком тела поцарапана? Как он утаит от неё, как скроет, что познал наслаждение - и в объятиях кого - не Матери из старших поколений, что возвышаются над ним, подобно ступеням пирамиды, но от сестры, выросшей в единой утробе влажного болота! Это было столь противоестественно, как только может быть противоестественна связь внутри поколения. Но как же сладко было вспоминать скрип песчинок под их телами, и когти Нихшш, впившиеся в кожу - так что от воспоминаний дрожь пробегала по позвоночнику.
Впрочем, Мать Тиашш была, как и все, так поглощена моментом встречи, что не обратила внимания на едва прикрытые царапины на коже Элы.
- Вожделение... - по рядам пронёсся вздох, и Эла не сразу понял, что пропустил явление взорам алого диска.
Оно существует?! Значит, оно существует...
Корабль-скала, сорванный с почв планеты, возвращался на родину. Они видели, как на ладони, плоскость эклиптики с россыпью планет и мелких небесных тел. Сияющей точкой меж третьей планетой и поясом астероидов неслось в бесконечности Вожделение.
- ... Вожделение...
Вздох, выдох, ликующий крик пронесся над толпой, так что завибрировали скалистые стены корабля-исполина. И те, кто покидал Вожделение, и те, кто только слышал о нём, и даже самые младшие, как Эла и его сверстники - десятки поколений отмечали встречу с Вожделением: планетой, некогда отвергнутой ими, но ждущей и преданной, готовой принять в свои объятия...
Эла до рези вглядывался в сверкающую точку. Маленький диск рос, рос, и Скала начала манёвр приближения.
Но по мере роста диска на прозрачных стенах корабля у возвращающихся рождалось недоумение.
"Быть может, мы сбились с курса и это не та планета?" - Эла сверился с инфоматорием, как, вероятно, сделали это тысячи его родичей, и с невысказанным вопросом замер перед прозрачной стеной.
Вожделение, открывая перед ними свой лик, все также шло по своему извечному курсу, меж белесо-голубым шаром третьей планеты и сверкающим хороводом астероидов. Вокруг Вожделения вращались Сыновья - Старший и Младший. Но лик планеты был до странности неузнаваем.
- Это наша планета? - громко спросил кто-то, и вопрос тут же подхватил гул недоуменных голосов.
Проверка координат, деловитая суета на несколько мгновений отсрочили ответ, но он всё же прозвучал. Да, это Вожделение... Это их край, к которому они стремились сквозь миллионы лет изгнания... Изуродованное, оскорблённое Вожделение...
Планета вращалась, демонстрируя редкие алые пятна песчаных раздолий и древние каньоны, но страшными язвами изуродовали её лицо влажные зелёные долины и синие океаны. Там, где неслись наперегонки юноши народа Элы по дорогам меж скал, привлекая силой, быстротой и ловкостью взгляды Матерей, ломко струились голубые нити. Вожделение словно пыталось прикрыть уродство вуалью - белыми облаками, не столь частыми, как на третьей планетой, но постыдно водянистыми.
- И мы шли столько лет, чтобы увидеть такое Вожделение?! - Отец Айла тяжело осел на камень.
Все потрясённо молчали.
Наконец, раздался возглас:
- А что это?
Мальчик, из самых последних, вылупившихся во влажном болоте, указывал на россыпь искорок вокруг Вожделения. Да, это были чужие корабли. Не такие грандиозные, как Скала, но зато многочисленные. Они оживленно метались вокруг планеты и Сыновей, улетали вдаль, к другим небесным соседям.
- Сколько их... - пошептала Мать Ошшат.
Тысячи, а возможно, десятки тысяч крошечных кораблей создавали хаотическое, бурное движение радостной, молодой жизни.
- Что они сделали с нашшшшшей планетой...
Кто сказал, кто простонал это, Эла не разобрал. Его внимание привлекло возникшее на одном из секторов стены лицо нового хозяина планеты: первого, вступившего в контакт с сородичами Элы. Он что-то говорил, раздельно, с неприятными рокочущими, влажными интонациями, а потом поднял вверх руки с раскрытыми ладонями.
- Они миролюбивы, - сказала Старшая Мать. - Но что они натворили...
- Видимо, это существа с третьей планеты, - сказал Отец Улу. - Когда мы улетали, он лазили на своей мокрой планете по деревьям. Наверное, они развили в себе разум, вышли в извечную тьму, а потом приспособили наше Вожделение под себя... Наполнили впадины водой, посадили свои влаголюбивые растения, изменили атмосферу. И мы... - он замолчал, подбирая слова. Чудовищность происходящего невозможно было выразить словами.
- Нам нет теперь здесь места...
... Эла видел застывшее лицо Старшей Матери. На стене продолжал говорить новый житель их мира - он, тыча в схему системы, называл свои названия небесных тел. Указывая на четвёртую от светила планету, он то и дело обводил вокруг себя рукой, словно желая сказать: "Мы тут живём!". Труднопроизносимый крик хищной птицы: "Марррр..." - и свист. Свист, похожий на голос змей из болотных джунглей. Так они называют нашу планету? Наше Вожделение?!
... Их планету. Их Вожделение. Их "Маррр" - и свист.
4
Новые хозяева планеты на экране говорили и говорили на странном, влажном языке, с обилием долгих и вибрирующих звуков, а в многочисленных залах Скалы повисла трагическая тишина.
- Разве мы не попытаемся забрать у них наше Вожделение? - спросил кто-то из младших.
Отец Шела, хранитель памяти, внимательно посмотрел на молодого:
- Если ты бросишь возделывать террасу с цветами из тёмного кварца, и придёт кто-то, кто вырастит там ледяные пирамиды, разве не прав он будет, разве посмеем мы отобрать у того, кто делал, в пользу того, кто оставил?
Старуха Сишш молчала, и будто ещё миллионы лет легли на её лицо вдобавок к прожитым.
- Мы бросили тебя, мы искали лучшшшего, - прошептала она тише, чем струится песок меж ладоней, но её услышали, потому что каждый жил той болью, что шелестели её слова. - Мы раскаялись, мы вернулись, но у тебя уже другие дети, другие возлюбленные...
Она села, и искусственный разум Скалы, повинуясь желанию Старшей Матери, начал засыпать её песком. Так всегда уходят из жизни оставшиеся; так уходили из жизни на Вожделении. Множество скульптур в честь занесённых песком выдающихся личностей возведено на планете, скромных и строгих памятников: каменных лиц, взирающих из песка... Сохранились ли эти символы ушедшего дня? Сохранят ли, если найдут, новые возлюбленные Вожделения наследство ушедших? Эла смотрел на расцветающую чужую, чуждую жизнь, и не видел будущего.
Вожделение устало их ждать. Они летели десятки и сотни тысяч лет, чтобы увидеть перед собой чужое Вожделение.
... Эла глядел, как Матерей засыпает песком. Они ложились одна за другой, и ловкие смерчи накидывали слой за слоем сыпучую пелену на их тела. Он ещё видел лица Матери-прародительницы, и Матери-первой-возлюбленной, и Матери Тиашш, и многих иных Матерей и Отцов, чьи глаза заметало само струящееся время.
Сестра стояла рядом, и в глазах её горел огонёк торжества. Эла чувствовал её нетерпение развернуть Скалу и устремиться назад, к звёздам и иным мирам.
Тогда он повернулся к растерянным - тем, старшим, кто не ушёл, и к молодым своего поколения - и сказал:
- Наверняка где-то есть мир, похожий на нашу потерянную родину. Надо только искать и верить.
На его слова, разорвавшие тишину, оборачивались те, кто не успел уйти. Некоторые глядели пустыми глазами. В глазах других рождалась надежда.
- Нам будет тяжело, но это не конец пути. Мы отыщем на просторах Вселенной своё Вожделение.
... Скала разворачивалась, так и не ответив новым владельцам четвёртой планеты, оставив их в недоумении от встречи с чуждым разумом и чужой печальной тайной. А Эла долго провожал взглядом Вожделение, закрывшее перед ними свои врата.