- Столько лет все одно и тоже, - думал стареющий джентльмен, стоя в очереди перед кассой супермаркета. - Все так же хаотично движутся люди, в погоне за материальными благами и своей непонятной тоской о другой жизни, которая никогда не наступит. Планеты движутся по кругу, словно стареющие клячи в ритме вальса, а мы живем, и не знаем, когда же прекратится эта гонка, когда же мы остановимся и передохнем, вздохнем полной грудью, получим то, о чем давно мечтали, выпьем то, что нас напоит навсегда, так что больше нечего будет желать. Ничего не меняется. Столько лет живу, и ничего не меняется. Все так же мы чего-то жаждем, а в итоге получаем совсем не то. Все так же я живу, и все так же воняют мои носки.
- Ну, вы будете платить или где? - заорала толстая кассирша, брызгая слюной на свою кофточку. Престарелая женщина вздрогнула, достала потертый кошелек и, медленно считая монеты негнущимися пальцами, расплатилась за полбуханки хлеба.
- На большее у нее не хватает денег, - пробормотал джентельмен. - Когда-то она была молода и прекрасна, а теперь ее жизнь наполнена заботами о своей маленькой пенсии и маленьком мирке, в котором она живет. Чем ей помочь? Предложить ей деньги? А вдруг это заденет ее гордость? Чем залить мою тоску по всем этим людям, которые страдают?
Он полез в карман жилетки, вытащил оттуда очки в роговой оправе и нацепил на нос.
- Дядюшка Джон! - завопила вдруг кассирша. - Ты ли это?
Джентельмен вздрогнул. На него смотрели до боли знакомые глаза на постаревшем и обрюзгшем лице. Это же Луизитта, его великая любовь молодости, когда он был еще ого-го. Луизитта... По-нашему просто Маруся.
- Нет, это не я, - поспешно сказал он. - Видите, ошибочка вышла.
Он снял очки, расплатился за ящик пива и кинулся из магазина. Луизитта вздохнула и привычным жестом вправила грудь обратно в кофточку.