Есть только бытие и небытие. Когда вам говорят: мир сложен, жизнь в нём полна трудностей -- не верьте! Мир прост. А вас хотят обмануть, заставить бояться, сделать слабыми. Ведь страх помогает одним подняться выше других. Вы желаете этого? Ползать в грязи и смотреть, как чьи-то сапоги втаптывают вас ещё глубже. Ещё, ещё и ещё! Вы думаете, что когда ваше бытие сменится небытием, там, в райских кущах собственного духа, добрый бог воздаст вам за страдания и унижения? Тогда вы дурак. И ваше место именно тут, где и находитесь -- в отвратной помойной жиже вашего существования. Но выбор есть всегда, каждую секунду, можно что-то изменить, сделать шаг к достойному небытию, к силе. Слабость разъедает ваши члены, сжимает сердце. Она убивает дух. Человек без духа -- тварь, забывшая, зачем живёт. Вы тварь? Вы не знаете, что делать? А делаете то, что советуют дяди: с экранов телевизоров, из репродукторов радио, со страниц газет, слов на улице? Мода баранов подчинила сознание? Тогда, вам следует пройтись в подворотню, уколоться гадостью, дурманящей разум -- он вам не нужен. Так же, как бытие. Умрите! Освободите этот мир от обузы вашего бренного "я". Может быть, вам дадут начать всё сначала. Надежда питает... Но не мешайте тем, кто решил, что стоит жить и быть. Вообще не мешайте тем, кто не мешает вам. Вы с ними прекрасная команда. У команды всегда больше шансов придти к финишу. А придти к финишу означает победить. Вы же хотите победить?
Уже давно пора отказаться от всяческих стереотипов. Кто-то думает, что они есть. Но их нет, как и того мирка, что открывается из окна моего дома.
-- Степь, бледное, нездоровое небо -- как этот пейзаж мне надоел!
Я вру самому себе в мелочах, но правдив в главном: за стеклом, конечно, пыльная улица, загаженный собаками бульвар, стены соседнего дома, презрительно смотрящего на меня своими окнами. Но пейзаж, действительно, мне надоел. Я не хочу его видеть, как и унылую степь, что рождается моим воображением. Это соотношение реального и нереального умиляет меня, когда, просыпаясь, я гляжу на окно и вижу только кусочек серого питерского неба.
Вы думаете -- я сумасшедший? Возможно, как и все мои сородичи, променявшие свободу быть обедом для саблезубого тигра на копошение в отходах цивилизации. "Чем больше я узнаю людей, тем больше люблю собак, -- поговаривал старик Шопенгауэр. В одном он не прав. Людей не стоит узнавать. Раз уж с ними живёшь, надо просто быть с ними. Зачем испытывать чувства к ложке и вилке во время обеда? Если ложка вонзиться в нёбо и потечёт кровь, эту ложку следует сломать, убить все воспоминания о ней. Страшная смерть. Только один из сотни человечков может подняться от образа столового прибора до лика ангела. Или дьявола. Нет разницы. Вот какой сонм правит нашим общественным сознанием. Кроит мир в результате постоянных схваток. Ангелы плохо уживаются с чертями, видишь ли. Те и другие воротят лица от миллиардов растерянных хомо-цапусов, которым нечего делать, кроме как плодить новых хомо и служить идеалам высших сил.
Всего на пару часов я стану Господом Богом, и буду творить Историю. А потом... Масса раздавит меня -- всё вернётся на круги своя. Миллионный город и не заметит моего танца с моим же бытием.
Ничего не получается из ничего, ничего не рождается на пустом месте. Тысячи людей попадаются на одну и ту же уловку. Они верят в чудеса, которые творятся для них, якобы за красивые глаза.
-- Только Вам, -- я ласково смотрю на очередного хомо, жертву моей лести: это уникальное предложение -- фантастика. Впрочем, если вы откажетесь, я не стану настаивать. Повезёт кому-нибудь другому.
-- Нет, не...т... я просто подумал -- оно ещё умеет думать? что мешает мне развлечься? ничего!
-- О, я передумал. Вы мне не нравитесь! Пожалуй, я пойду к тому господину, у него такой симпатичный пиджак, просто разящий щедростью!
Обезьянка начинает махать руками. Она унижается, пытаясь привлечь моё внимание. Рыба жадно заглотила крючок, доставляя удовольствие рыбаку. Я вам противен? Ничего, это временно, в роли окунька можете оказаться вы, и тогда ваши глаза будет наполнять слезы любви и желания. И мне могут быть, как и сейчас, не нужны деньги. Наоборот, моя душа захочет сделать вам приятное -- открыть правду о вас, об этом мире. Почему же вы не желаете оценить мой подарок? Вы любите ложь, её приятная сладость утоляет любое желание? Это ваши проблемы. А я делаю благо, которое кроме меня никто не оценит...
Здравствуй, грязное метро -- зев головы Цербера. Всё-таки смешно, если умершие души, отправляясь в ад, спускаются на эскалаторе. Ведь до лодки Харона надо ещё на чём-то добраться. Я, усмехаясь, разглядываю толпу, переполняющую вагон. Там, в глубине, плохо пахнет. Там душно, там потеют. Ну чем не доказательство происхождения хомо от обезьян? У некоторых этот процесс так затянулся...
-- Ну чего встал! -- Плешивый мужичок толкает меня, вдавливая прямо в живую массу. Я разворачиваюсь и сообщаю ему ответное и противоположно направленное ускорение. Ничего не бывает просто так. Ни одно действие, которое совершается, не остаётся без противодействия. Это шахматы: за ходом белых обязательно ходят чёрные, и так до победы: когда уже не ходит никто! Створки дверей захлопываются. Мужик грозит мне всеми частями своего тела. Он остался там, за стеклом. Как и моя несуществующая степь. Я хохочу...
Я набиваю желудок в маленькой пищевой заправке. Она располагается рядом с офисом моей второй работы. Через стеклянную стену я наблюдаю поток движения железных чудовищ, уничтожающих мои лёгкие. С экранов уверяют, что мы стали жить так, как хотим. Купаясь в свободе и общественном согласии. Они врут. Я не желаю губить свои лёгкие. Лёгкие мне дороги, потому что принадлежат только мне. И будут принадлежать до самой смерти, которая, между прочим, может быть причинно связана с ними. Мою маленькую квартиру способно отнять время, другие люди, глупый катаклизм, разразившийся из-за грехов иных недальновидных человечков. Отнять... как и одежду, любимое кресло с видом на окно. При этом будет соблюдена иллюзия справедливости -- я буду жив. От всего этого барахла я могу отказаться сам. Выкинуть в один прекрасный день. От лёгких я не могу избавиться. Они будут со мной, или меня не будет с ними. Поэтому, мне не хочется, чтобы в моей жизни существовали выхлопные газы и курящие хомо. Там, через дорогу, в окрашенном жёлтой краской (о! это так символично) доме на четвёртом этаже, среди моих сослуживцев есть рабы никотина. Одному я даже набил морду, теперь он при моём появлении он трясётся и потеет. Я считаю, что проявил слабость: негоже уважающему себя человеку опускаться до физической расправы. Опускаться до уровня примитивных, презираемых тварей. Мне было стыдно. И смешно. Есть способы куда более страшные и действенные. Великий дар убеждения способен изменять реальность. Для применения его нужно всего лишь быть убедительным. Смотреть в глаза и передать свою внутреннюю силу голосом и взглядом. Да-аа. На данный момент в моём присутствии осмеливается курить только шеф. Он мелкий хищник: хитрый и злопамятный. Расставляет ловушки и ждёт. Ему доставляет удовольствие мучить жертву. Бедные наши клиенты... Большое начальство от него без ума. А я выжидаю. Я давно расставил свои ловушки. Если он дикая кошка, я просто охотник на диких кошек.
Всё, чай закончился, время ужина тоже. На часах без пяти семь. Самое время перейти дорогу. Я никогда не опаздываю. Точность -- это оружие против небытия, в котором нет времени. Туда мне отправляться ещё рано.
Секретарша Мила улыбается. У неё очень глупая улыбка, но красивая. Глупость хорошо гармонирует с красотой. Там, где есть неглупость, речь идёт уже об иной гармонии -- совершенстве. Мила меня боится, но для неё страх -- самая сильная эмоция во всей жизни. Вот девочка её и путает с чем-то другим. Это бывает. Но именно мне её не хочется обижать, затевать игру с обязательным пошлым финалом.
Я прохожу к шефу. Желаю узнать о результатах своей шутки. Полчаса купаюсь в нецензурных пожеланиях на свой счёт. Рекомендую ему написать всё на бумажке и отправить по почте.... электронной. Осведомляюсь о заданиях. Получив оные, отправляюсь в кабинет. Только так с ним и можно. А то, вы, наверное, подумали, что я мазохист. Нет, я просто лучший в своём деле. Если уж чем-то занимаешься, следует быть асом, -- иначе какой смысл? Разум шефа вполне это осознаёт. Но я не даю ему выработать комплекс неполноценности и сгноить меня в дерьме. Главное не перейти грань. Все зверьки, даже самые хитрые, чрезвычайно предсказуемые. Их ладони рассекает прямая линия жизни. Солнце и планеты с удовольствием принимают над ними руководство. Если хотите узнать о каком-то хомо -- загляните в гороскоп. А вот если несоответствие на лицо -- значит перед вами человек. Однако его и так легко увидеть. В этой фирмочке, гордо именуемой чьим-то там подразделением, человеком я считаю Сергея.
Вот он. Чуточку близорук. На нём всегда идеально выглаженный костюм. У него удивительная манера ходить: с поднятой головой, расслабленно огладывать окружающие предметы. Не свысока, а словно бы удивлённо. Простодушное лицо курского дурочка ... а за ним... Когда перед вами нечто, выглядящее простым, и следовательно, понятным, не обманывайтесь. К простоте стремиться вся вселенная. Разве вы понимаете всю вселенную? Оглянитесь по сторонам. Школьный курс физики: поле -- это такой вид материи, который нельзя потрогать, унюхать. Посмотрите, как подчёркнуто вежливо здоровается с Сергеем, вышедший покурить шеф, как ёжится Мила под его простодушно-удивлённым взглядом. И вспомните: поле заставляет бегать электроны, управляет движением небесных тел. Сергей старше меня лет на десять. У него своё четкое понятие бытия, не сворованное у всяких Христосов и Будд. Всё его с ним. Уже только в этом он сильнее большинства.
-- Здравствуй, Артём -- здоровается он со мной, игнорирую остальных: после работы не хочешь сходить в бильярд, погонять шарики?
-- Ты же знаешь, -- говорю: у меня есть ещё одна работа.
-- Зачем тебе столько денег, -- удивляется он таким фирменным удивлением, заставляющим собеседника как минимум почувствовать необходимость срочно исповедаться.
-- Чтобы купить мир... -- мы смеёмся. Старая шутка, которую мы высмотрели в одном из глупейших иностранных фильмов: лучше, заходи завтра ко мне...
-- Я подумаю... а ты ещё не женился? -- хитрое движение век свидетельствует о согласии с моим предложением, а вопрос -- о душевной скуке.
-- Надо посмотреть в паспорте... я пойду трудиться, вон Данил Исаакович уже перенапрягся извергать молнии, а теперь может лишить весь персонал доступ в сортир на весьма длительное время.
Мне вслед несётся нечто, просто не синтезируемое человеческим организмом...
Куча дел. Бумаги, сводки, новости, анализ. Рабочая ночь постепенно заканчивается. Ничего не могу поделать: интеллектуальный труд для меня наиболее плодотворен ночью. Все сотрудники разбредаются по домам, чтобы ругаться со своими жёнами, детьми и прочими, не к тёмному времени суток помянутыми, родственниками. А потом, выпустив на родных накопленный негатив, спокойно смотрят цветные сны. Встают утром -- и снова на работу, получать стрессы. Так без конца. Однообразно. С удивлением они отмечают, как быстро летит их скучное бытие. Тридцатилетие? Как? Уже пятьдесят? Жизнь достойная повелителя природы, дитя всемогущего господа Бога! Всё так просто: весь цикл элементарен. А цветные сны -- признак шизофрении. Нормальные люди ночью видят чёрно-белое кино. Можно копнуть глубже, ухватиться за самую тайную подоплёку. Фрейд обозвал бы её подавленным желанием секса. Выделим второе слово с конца. У нас появится мотив. Каждая тварь хочет видеть себя Творцом Вселенной. Желает. А бытие для неё -- работа, где надо быть винтиком. Необходимо же обеспечивать себя кушаньем. Этакая несоразмерность желаний с действительностью у слабого рождает стресс. Вязкое болото фрустрации, которое засасывает в первую очередь его, а потом близких, и, наконец, весь мир. Топь съедает время. Она одурманивает, лишает зачатков разума. Как же думать, если вокруг одна хлюпающая жижа?
Ночь прошла окончательно. С нею закончился мой "рабочий день". Я покидаю офис, здороваясь со своими коллегами -- выспавшимися и не выспавшимися. Весёлыми и грустными.
Снова метро -- я считаю секции правого бордюра эскалатора. Раз, два... десять... Я не хочу спать, я хочу действовать. Проталкиваюсь между растерянными, сонными людьми. На переходе любуюсь морем голов под моими ногами. Вот суть. Она шевелится. Мне тоже придётся окунуться туда, жестоко проталкиваться между отдельными каплями. Но в отличие от них, я не желаю родниться с кучей. Я кошка, которая гуляет сама по себе. Пардон, кот.
Работа. Уже другая. Захожу на склад за товаром. Эта контора создаёт деньги из вашего пота. Она ничего не производит, она только распространяет то, что никому не нужно и произведено по ошибке. Мы, её сотрудники, работаем учителями: преподаём уроки судьбы. Мы не обманываем. Наш товар не разваливается при первом включении. Он исправно функционирует, постоянно напоминая ученику об уроке. Скажите, вам нужны хорошие ножи, которые затачиваются при резке? А если их двадцать? Вы всю жизнь будите пользоваться одним, а остальные поставите на кухне в качестве дорогого украшения. А как насчёт маленького глобуса, на котором с трудом рассматривается Антарктида? Вы ещё не представляете, как он вам нужен. Его можно поставить на бочок унитаза и каждый раз чувствовать удовлетворение -- вот эта Земля теперь стала на целую унцию богаче и плодороднее.
Я работаю здесь не ради денег. Ради чистого познания и спортивного интереса. После ночи расчётов мне абсолютно по фигу всякие человеческие комплексы, -- никто не совершенен: но можно с упоением бросаться в омут. И получать удовольствие от жизни, от общения.
-- Девушка, вы ведь не читали Сократа? Я так и подумал. Эту потерю может компенсировать только...
Бред. Действенный бред. Абсурд. До чего вокруг много кретинов. Самые неожиданные фразы приносят оглушительный результат. А вот если действовать по шаблону: "здравствуйте, не интересуетесь...", получается не очень. Может поэтому, здесь у нас, задерживаются только человеки. Оригинальные, мыслящие, искромётные, способные получать удовольствие от процесса.
Всё. Теперь я действительно устал. Хочу спать, хочу домой. Последний подход, последнее развлечение на сегодня: