Она была большая и великая - гора, он часто смотрел на неё. Ему казалось, что нет ни чего прекраснее в мире, чем она и более величественного.
В языке его народа не было слов, чтобы описать все его чувства, пробуждавшиеся в нём когда он созерцал её красоту.
Большая часть соплеменников не понимала его, так как был один план на всех и считаться с интересами одной личности не приходилось считаться - норма раскладывалась на плечи каждого, если сачковал один, больше ложилось на плечи других из команды. Не оставалось времени на слова для общения, были только общие фразы для обобщения проведённого времени в работе или отдыхе.
Ему не хотелось подводить товарищей, он работал быстрее и не всегда лучше. Оставалось время на созерцание прекрасного явления природы, но это длилосьне долго, начальство заметило его рвение и последующие простои в работе и было склонно принять их на счёт его прогрессивного мышления. Пришло распоряжение о его продвижении по служебной лестнице, что значило ещё большую затрату времени на его сосредоточенности о благосостоянии его соплеменников.
Отказ с его стороны был бы принят его руководством как факт неправильного перераспределения энергии выше стоящего эшелона власти к одной конкретно взятой личности. Он принял повышение.
По рангу ему уже не положено было суетиться, предписывался задумчивый взгляд и сумбурное шевеление усов - в так протекающим мыслям. Он терпел. Смотреть на гору было больно, так как его внимание поглощалось масштабом созерцаемого объекта, а всё остальное было столь мелко и безлико, что его через год ещё продвинули, то есть определили на самостоятельную разработку и курирование собственного проекта. Требовалось только указать название работы, что он и сделал с чистой совестью. Он назвал свою работу "Гора".
Весь сумбур мысленных процессов протекавших в верхних слоях эшелона власть его не интересовал.
Шло время. Он на столько забыл о своей прошедшей жизни, что появлявшуюся три раза в день еду принимал за чудо, подаренное ему горой, за его терпение и понимание. Ему приходилось много раз ставить себя на место созерцаемого им объекта, но он не становился им, за то его прежняя жизнь оставила следы высохших ручейков, по которым трудно было определить какова же была его сущность в начале. Времени разобраться с прошлым было мало, так как свет имел тенденцию регулярно сменяться тьмой.
Тьму он проклинал, а свет боготворил. У него выработалась привычка разговаривать с самим собой, так как объект его созерцания даже не имел органов для подачи каких либо оповестительных знаков (возможно, где в записях потомков можно найти конспекты его речей с учениками и последующие, многотомные, пояснения к ним).
Он уже был стар и слаб, чтобы хоть как-то приблизиться к объекту обожания всей своей жизни. Навряд ли, он да же мысленно он представлял себя на ней, так как он хотел быть рядом с нёю имеющим такие же габариты.
Одним прекрасным утром, ему показалось, что Она зовёт его. Этот жест с её стороны, пробудил в его старом, дряхлеющем теле такую бурю эмоции, что его буквально не хватил удар.
Он посмотрел на то что было под ним - на землю и поразился природе открывшегося передним явления. В его голове созрела догадка, что возможно (Крайне кощунственное мнение и является сугубо авторским взглядом на реальность!), что почва под его ногами является одной из составляющих горы, а вместе они лишь часть чего-то ещё более великого, но неподдающегося оценке разума.
Гению или сумасшедшему предстояло доказать правильность посещавших его видений да и предстояло готовить отчёт о всей его прошедшей жизни. Перед кем отчитываться он представлял смутно, но точно помнил, что его спросят о его жизни. Всё остальное было мельче его горы, а значит не заслуживало его внимания и в сумасшествии он себя, пока, обвини не смог.
Чтобы хоть как-то передвигаться ему было нужно вспомнить не только как это делается, но и кто он такой. Его глаза подводили его, столько времени он потратил на любование объектом, что плохо различал что-то более мелкое и что-то более близкое, но он был уверен, в памяти были ещё смутные образы, что он не один на свете. И он спросил: как мы ходим? Ответ его поразил, в голове родился такой сумбур и калейдоскоп мыслей, что он долго приходил в себя.
Для восстановления статус кво ему было нужно получить ответ на один простой вопрос: Что я за сущность? Но он очень боялся его задать, так как картина складывающегося его преставления о мире давала очень ясный ответ о его месте и назначении в этом мире, а значит, определяла его сущность.
Внутренние ощущения и внешний вид могут очень разниться. Он знал о себе из нутрии, но страшно было да же предполагать о наружной форме. Страх давил его и побуждал к действию в раной мере. И то что он спросил напугало его ещё больше, так как он не узнал свой голос и не осознал, что произносит: Что я за сущность?
Было больно и грустно ждать ответа. Время шло так медленно, что он успел прожить всю свою жизнь на три раза и теперь был готов к правильному ответу, но ждал его как приговора, как последнюю точку над и в его жизни.
-Муравей! - сказал голос.
Он тяжело и в последний раз вздохнул.
Выдыхал он уже легко, подымаясь над своими останками, созерцая красоту тел своих соплеменников, с отвращением глядя на грузность бывшего тела и восхищаясь памятнику его великой любви - горе - муравейнику, который они клятвенно признавали своим домом и памятником своему великому сородичу и предку.