Вдали от Башен города делились на два типа: убогие пристанища для бродяг и преступников и достаточно благополучные поселения, огороженные от случайных людей. Если первые существовали за счет столичных дотаций, которые не всегда доходили до них ввиду внушительного расстояния, то вторые были сильны собственным самоуправлением. Подачек они не ждали, взяв жизнь города в свои руки. Обычно благополучие поселения напрямую зависело от ресурса им производимого, и, чем дальше от столицы, тем ниже становилась вероятность того, что производственный отчет будет точным. Такие города часто оставляли значительную часть прибыли себе, используя ее по своему усмотрению. В нищих областях "излишки" поступали в одни руки, им при всем желании не хватило бы дотаций, в благополучных же - так или иначе все распределялось между жителями. В последнем случае такой город был похож на маленькое государство, он самообеспечивался и ни от кого не зависел. Впрочем, для повстанцев они стали лакомыми кусочками и почти все тут же потеряли свой суверенитет.
Старые Степи был городом фермеров. Чудом сохранившийся природный ландшафт с зелеными лугами стал для него источником жизни и богатства. Небольшое, в общем-то, поселение окружало лоскутное одеяло из вспаханных полей и пастбищ, стройными рядами вокруг выстроились длинные коровники, все это постоянно патрулировалось вооруженными горожанами, не занятыми непосредственно сельским хозяйством. Сам город был под защитой толстых стен, сделанных из подручных материалов, на которых всегда дежурили часовые. Старые Степи заявляли, что никому не достанутся так просто, и, по крайней мере, две атаки повстанцев они уже выдержали.
Аделмонд всю дорогу до Степей с упоением рассказывала, какое вкусное там продается мясо, что Бенджамин, будучи и без того чертовски голодным, готов был поклясться, что чувствует запах жареного окорока. Она вообще, будучи явно не из тех, кто любит путешествовать в тишине, не умолкала ни на минуту, постоянно о чем-то спрашивая Бенджамина, подкалывая его насчет связи с Жозефиной и прочих порочащих фактов его биографии, которые он выболтал накануне в подпитии. Ему уже начало казаться, что до Зеленой Точки им не дойти - кто-нибудь кого-нибудь обязательно прикончит.
У ворот города они замкнули небольшую очередь. Несколько охранников досматривали вновь прибывших, проверяли их документы и записывали все в огромный журнал, лежащий на небольшом столике.
- Предъявите документы, - устало бросил один из охранников, по виду - самый старший из них, когда очередь, наконец, дошла до Аделмонд и Бенджамина.
- У нас их нет, - просто ответила женщина, очень мило улыбнувшись.
Охранник смерил обоих серьезным взглядом:
- Имя, фамилия, род занятий.
- Аделаида и Вениамин Бах, мы молодожены, временно не работаем.
Молодой охранник за столом переглянулся со старшим и нехотя что-то записал в свой журнал.
- В Зеленую Точку идете?
- Что вы! Нет! Пф, мы разве похожи на бродяг или преступников? - женщина изобразила обиду. - Идем в Гарец, у нас там родственники. Они обещали помочь нам как молодой семье. Очень мило с их стороны.
- Цель визита в город?
- Пополнить запасы, купить подарки для родни, в общем - оставить тут прилично деньжат, - Аделмонд многозначительно подмигнула старшему охраннику, но тот сохранял все то же устало-серьезное выражение лица. Он кивнул одному из своих подчиненных, который сразу же подошел к "молодоженам" и стал бесцеремонно обыскивать их.
Найдя у Бенджамина пистолет, он осмотрел его и заключил:
- Не заряжен.
- Конечно, не заряжен! - тут же вмешалась Аделмонд. - Мы же не убийцы. Только для устрашения его носим, чтоб не приставали.
- Хорошо, - хмуро ответил старший охранник. - Добро пожаловать в Старые Степи, не задерживайтесь здесь надолго.
- Эх, вот это я понимаю - жизнь! - с грустинкой воскликнула Аделмонд, оглядываясь вокруг. Город встретил их чистыми узкими улочками и ровными дорогами, по краям которых расположились уютные двухэтажные домики, выкрашенные светлой краской. Здесь было много цветов: они были выставлены в кадках прямо на улице или свисали с подоконников длинными, усыпанными изумрудной листвой ветвями. Окна домов светились чистым отполированным стеклом, нигде даже не было заметно вставок из кусков старой фанеры, их заменяющих. По улицам бегали смеющиеся дети в светлой выстиранной одежде, они с восторгом играли в свои простые игры, не заботясь ни о чем, и это во многом было главным мерилом благополучности поселения.
- Да, здесь очень мило, - кивнул Бенджамин. Город ему, безусловно, нравился особенно после затхлой серости тех мест, где они бывали до этого, но он никак не мог отделаться от чувства, что является сейчас каким-то грязным пятном, мерзкой чумной крысой, ворвавшейся на столь чистые и жизнерадостные улицы. Это удручало.
- Когда все немного успокоится, тебе стоит поселиться в подобном месте. Ты - видящий, я думаю, они будут заинтересованы в том, чтобы принять тебя. Это обычным бродягам, вроде меня, не светит здесь укорениться.
Услышав нотки зависти в голосе своей спутницы, Бенджамин хмыкнул:
- Не говори ерунды. Кому я нужен с таким послужным списком?
- Все-таки, парень, ты все еще так мало знаешь о... -о-г-о-о!
Аделмонд резко замолчала, указывая в сторону городской площади. Там собралась небольшая толпа, обступившая тесным кольцом маленький самодельный ринг на возвышении, где уже дрались двое. Несмотря на то, что они были достаточно далеко от площади, крики возбужденной толпы легко доносились до них.
- Вот эта удача! - восторженно восклицала Аделмонд, быстрым шагом направляясь в ту сторону. - Мордобой за деньги!
Бенджамин не сразу догадался, что именно она имела в виду, пока, оказавшись на месте, не получил в свои руки ценный груз: пропахший потом длинный кожаный плащ и полупустую сумку со всяким хламом. На его голову наделась широкополая шляпа, сразу скрыв с глаз половину происходящего.
Она потянулась, хрустнув костями, размяла шею. Солнечные лучи играли на буграх мышц, двигающихся под ее светлой кожей, блестели на белых волосах, забранных в низкий пышный хвост. Закончив небольшую разминку, она протиснулась через людей, и толпа поглотила ее, оставив Бенджамину лицезреть лишь продирающуюся к рингу белую макушку.
Бой тем временем уже подходил к концу. Двое мужчин, потные и уставшие от продолжительной драки, вяло кружили вокруг друг друга. Наконец, один на удивление точный удар - и победитель раунда был определен.
Ведущий шоу громогласно прокомментировал победу в рупор, подзадоривая толпу остротами и будто уговаривая смельчаков вызваться на поединок с победителем. Но люди не спешили рисковать костями.
- Неужели вы позволите этому крепышу оставить весь выигрыш себе? - весело кричал молодой оратор. - Напоминаю, что призовой фонд наших поединков уже перевалил за тысячу! Ита-а-а-к!..
- Я хочу! Я хочу подраться!
Аделмонд резво взобралась на ринг, сияя своей лучшей улыбкой.
- Какая неожиданность! Очаровательная дама... - ведущий явно замялся, не ожидая увидеть в этих боях женщин. Он неуверенно покосился на уставшего бойца. От усталости у того не было никаких эмоций на залитом потом лице, он лишь неловко махнул рукой, пробормотав:
- Я с бабой драться не буду.
Толпа неуверенно засвистела, ей хотелось зрелищ, а бой обещал быть веселым.
Коротко переговорив с двумя пожилыми мужчинами, по-видимому, организаторами шоу, ведущий, наконец, сказал:
- Что ж, поскольку правила не запрещают женщинам участвовать в боях, ваш отказ автоматически сделает вас проигравшим. Ита-а-ак!.. Ваш ответ на вызов этой белокурой красотки!..
- Хорошо, я согласен.
Толпа взорвалась радостными воплями. Бенджамин и сам поймал себя на мысли, что хотел бы посмотреть этот бой.
После непродолжительного перерыва, во время которого победитель прошлого раунда пытался восстановить силы, а Аделмонд раздражала его, посылая воздушные поцелуи, поединок, наконец, начался.
Некоторое время они просто кружили по рингу. Аделмонд испытывала своего противника, не предпринимая никаких действий. Ее движения были плавны и спокойны.
Наконец, мужчина решился на резкий выпад. Его кулак метил Аделмонд прямо в лицо, но встретил на пути надежный блок. Отведя руку противника в сторону, женщина контратаковала. Она вложила в удар не так много силы, но ее измотанному противнику этого было вполне достаточно. Получив удар в висок, он рухнул, без сознания распластавшись на полу.
- Великолепно! Это просто феноменально! - закричал ведущий шоу. - Каков был удар! Похоже, у нас появился новый фаворит. Точнее - фаворитка! Как тебя зовут, прекрасное создание?
- Пушинка, - немного подумав, ответила Аделмонд.
- Пушинка? Хм. Отлично! Итак, посмотрим, будет ли у тебя новый соперник...
- Будет-будет, - выкрикнул незнакомый худощавый юноша, энергично вскочивший на ринг. - Давно ждал, когда тут начнутся серьезные бои.
Аделмонд со снисходительной улыбкой наблюдала, как он вертит головой, разминая шею, как хрустит пальцами. Держался парень не очень уверенно, но, по-видимому, считал, что этого никто не замечает.
- Пусть бо-о-о-ой начнется! - выкрикнул ведущий.
Едва он замолчал, Аделмонд в один шаг оказалась рядом с парнишкой. Он ударила его ребром ладони с такой скоростью, что тот даже не подумал о том, чтобы увернуться.
- Что ж, - с грустинкой заметил ведущий, наблюдая, как обмякшего юношу уносили с ринга, - остается только посоветовать бойцам объективнее оценивать свои силы.
Толпа тоже была не очень довольна подобным исходом боя, но все еще с интересом ожидала новый поединок. Однако пока что к рингу пытались прорваться только нетрезвые люди. Выкрикивая самохвальные фразы и угрозы, они то и дело хватались за ограждающие канаты, но, к счастью, дальше этого народ им зайти не позволил.
После некоторого замешательства, перед Аделмонд, наконец, появился более менее приличный противник. Это был крепкий на вид мужчина, уже вошедший в средний возраст, движения выдавали в нем опытного бойца и серьезно настроенного претендента.
Как только начало боя объявили, мужчина сразу же встал в защитную стойку. Что ж, по крайней мере он проанализировал прошлые поединки.
Аделмонд не медлила и ударила противника слева. Увернуться тому не удалось, но, вовремя выставленный блок, спас его от неминуемой травмы. Еще один удар женщины встретил жесткую преграду его защиты.
"А он хорошо держится" - с некоторым восхищением подумал Бенджамин.
Рискнув принять очередную атаку на свое плечо, противник попытался ударить открывшуюся Аделмонд по лицу. Но его кулак лишь прорезал нагревшийся от боя воздух. Потеряв равновесие, мужчина с трудом удержался на ногах, но подножка Аделмонд заставила его шумно грохнуться на пол. Дыхание предательски сбилось, и, едва он поднялся, женщина уложила его обратно размашистым ударом ноги. Больше он не встал.
Толпа восторженно закричала, чествуя победительницу, и Аделмонд не отказала себе в удовольствии весело им помахать.
Бенджамин лишь усмехнулся. Слишком легко ей все удается: и сейчас, и тогда, на базе. Жить среди дохляков, пользуясь их слабостью и играючи уходя от смешных попыток тебя достать, спокойно обманывать и угрожать, брать все, что захочется, не нуждаться ни в чьей помощи - наверное, это и значит - быть оборотнем. Да где ж она, Вселенская Справедливость?
Тем временем желающие отправить Аделмонд в нокаут еще не иссякли. Даже выстроилась небольшая очередь из трех человек, в который раз заставившая Бенджамина бросать риторические вопросы в пустоту. Как можно быть настолько самоуверенными после того, что они все только что видели? Ведь, вроде бы, адекватные люди, из рабочего класса, не какие-нибудь головорезы, а тратят свое время и здоровье... для чего? Тут ему показалось, что они, вероятно, и не настроены на непременный выигрыш. Если подумать, к чему это шоу вообще проводится? Чтобы осчастливить кого-нибудь кучей денег? Развлечь приезжих? Конечно, не без этого, но основная причина крылась для Бенджамина в другом. Когда-то, еще будучи курсантом Академии, он услышал от одного из преподавателей, что людям нужна война, и если настоящей ее не будет, то они придумают свою. Вроде как естественная потребность в насилии в каждом. Тогда Бенджамин не понял эти слова и процитировал их на экзамене как есть. Сейчас же, глядя на этих отчаянных мужчин, к нему словно пришло озарение - вот оно! Будучи под крылышком Старых Степей, благополучные фермеры лишались ужасов восстания, полыхавшего в других районах, но эти традиционные бои стали для них собственной войной. Возможно, из-за этого горожанам теперь не хотелось присоединяться к повстанцам или уходить в свободное гастролирование по дорогам в компании бандитов. Городская микросистема работала отлично, а Аделмонд была права - этот город стоил того, чтобы в нем остаться.
А с грязного от крови и пота ринга вновь уносили нокаутированного бойца.
Аделмонд ликовала, подпитывая свою гордыню возгласами разгоряченной толпы. Она была сейчас царицей, самой настоящей правительницей ринга и людских сердец. Даже Бенджамин поймал себя на мысли, что поглощен ею. Он невольно улыбнулся своим чувствам - это так необычно для него - быть кем-то настолько впечатленным, что ощущать, как глубоко в груди сердце пляшет в унисон чужому взгляду, движению, голосу. Впервые он почувствовал себя развлекающимся, в какой-то степени беззаботным. Придерживая на голове небрежно надетую шляпу Аделмонд, он почувствовал себя ребенком, попавшим на выступление своего кумира. Правда, продлилось это ровно до того момента, как Бенджамин сей постыдный факт осознал. Он резко посерьезнел в лице. Вовремя - Аделмонд, с трудом найдя его в толпе, игриво подмигнула.
- Что ж, - с ироничной грустью заметил ведущий. - Похоже, наша милая Пушинка забирает весь выигрыш!
- Юххоу! - победоносно воскликнула она.
- Никто более не желает воспользоваться уникальной возможностью ей помешать. Я вас понимаю, и...
- Только после боя со мной, - раздалось негромко где-то внутри толпы. Однако голос был настолько звучный и тяжелый, что едва ли здесь остался кто-то, кто его не расслышал.
Какое-то время Аделмонд нетерпеливо вглядывалась в окружающих ринг людей в поисках очередного дерзкого зазнайки, но, судя по тому, как изменилось ее лицо, она в своих ожиданиях обманулась. Вскоре Бенджамин понял почему.
По ступеням к рингу тяжелыми шагами поднимался новый соискатель. Его грузная мощная фигура, внушала благоговейный трепет, даже дышать стало как-то тяжело. Он был просто огромен, на голову выше самой Аделмонд, выглядевшей перед ним сродни своему бойцовскому псевдониму, одетый в простую, не первой свежести, одежду и... фартук с явными следами крови, который он даже не удосужился снять. Лицо мужчины было сложно разглядеть из-за надвинутой на самые брови засаленной вязаной шапки и густой неухоженной бороды, однако глаза, блестевшие куражом, неотрывно смотрели на соперницу, и Бенджамин почему-то был уверен, что тот улыбался.
Бойцы неподвижно смотрели друг на друга еще мгновение, пока мужчина не сделал один короткий шаг вперед. Аделмонд непроизвольно отступила.
- Мясник! Мясник! - скандировала толпа.
В какой-то мере он действительно был похож на мясника, такого карикатурного рубщика мяса из иллюстраций к старинным повестям, но, если не считать Аделмонд, только Бенджамин действительно понимал, кем тот являлся на самом деле.
Перед ним на ринге, друг напротив друга, застыли два волка. Один, с белой вздыбившейся на загривке шерстью, прижал уши и бесшумно скалился. Второй, невероятно рослый и пугающий, стоял спокойно, наблюдая за ним. Его шерсть, неприятного бурого оттенка, грязная, с кусками прилипшего мусора, свалялась, кое-где были залысины с виднеющимися через них шрамами. Одно острое ухо волка было изодрано, от второго осталась только часть, зубы на правой половине были поломаны, ноздрю уродовал бугристый шрам, но больше всего пугали его глаза, выпученные до красных прожилок в предвкушении драки.
Эта картинка была перед глазами Бенджамина всего миг, но она так четко отпечаталась в памяти, что стоило ему посмотреть на бойцов вновь, долгим ли взглядом или поверхностным, изображения накладывались друг на друга, представляя собой некое непостижимое переплетение двух неразрывных образов. Он как будто смотрел одновременно на два мира, две реальности, и, казалось, что, если тот час же не закрыть глаза, отгородившись от этого безумия, его мозг не выдержит. Но Бенджамин все смотрел и смотрел, жадно поглощая новые впечатления, как мазохист, ищущий свой предел.
Его спасли лишь подбежавшие поглазеть на эпический бой мальчишки, неосторожно толкнув в спину, отчего он опомнился, схватившись за драгоценную шляпу Аделмонд, чуть не слетевшую на землю, под ноги ничего не замечающим вокруг зевакам.
- Вот как?! - вопил ведущий. - Сам Староста почтил нас своим вниманием! Надеюсь, вы хорошо заперли свой магазин, господин Староста? Что ж, поприветствуем его!
- Мясник! Мясник! - еще громче кричала толпа.
Он был их кумиром, в этом не стоило и сомневаться.
Здоровяк поднял руку, призывая поклонников к тишине, и произнес тем же негромким, но отчетливым тоном:
- Сдавайся, малышка.
Не смотря на столь угрожающую внешность, это было довольно гуманно.
- Только если ты у коня отсосешь. Малыш, - сквозь зубы проговорила Аделмонд, встав в боевую стойку.
Ведущий дал старт поединку.
Женщина сосредоточилась в ожидании атаки, однако ее противник даже не намеревался менять свою расслабленную позу. Он знал, что выпадов с ее стороны не будет, и, вероятно, хотел это всем продемонстрировать. Под свисты смеющейся толпы Мясник, наконец, провел один нарочито неряшливый удар, от которого Аделмонд легко уклонилась, затем второй. Бенджамин словно кожей чувствовал ее нарастающую злость.
Вскоре посыпалась серия еще из нескольких не особо старательных ударов, ни один из которых не достал Аделмонд. По крайней мере, физически. Мясник так вяло махал руками, что это было почти смешно. Он даже не сжимал кулаки.
- Ты будешь драться или нет? - с усмешкой возмутился он. - Я ж тебя не на танец пригласил!
Но от женщины никакой реакции не последовало, она все также выглядела настроившейся на контратаку. Бенджамин же считал, что ей стоило бы сдаться еще в начале боя.
Мясник устало вздохнул. Он не стал больше выжидать и, наконец, ударил всерьез. Его кулак пролетел в каких-то нескольких миллиметрах от лица чудом увернувшейся Аделмонд. Не упуская шанса, женщина со всей силы бахнула Мясника в объемный живот. Однако для такого противника удар был слишком слаб. В тот же миг апперкот пробил ее защиту снизу. Тяжелый кулак бурого оборотня впечатался ей в челюсть.
Раздавшийся хруст слышал даже стоявший довольно далеко Бенджамин.
От силы удара Аделмонд развернуло, и, перелетев через самодельные перила ринга, она рухнула прямо на землю.
- Во-о-о-о-т э-то-о-о-о да-а-а-а! - завопил ведущий. - Надеюсь, правда, что мы обойдемся без смертей... Врача, пожалуйста. Врача! Эй!
Едва не оглохнув от кричавшей в исступлении толпы, Бенджамин поспешил к Аделмонд. Мысль о том, что она действительно может быть мертва, неприятно холодила. Не то, что бы ему было какое-то дело до нее. Они не друзья, не любовники, даже не партнеры по какому-либо делу, но... Все равно... Как-то...
Он застал ее, однако, живой. Отшвыривая от себя груды сломанных деревянных ящиков, на которые ей "посчастливилось" упасть, она материла подбежавшего к ней человека с аптечкой. Рядом собралось еще несколько зрителей, любопытствующих о состоянии свергнутой фаворитки шоу.
- Ваша челюсть. Дайте осмотреть, это совсем не шутки, - мямлил врач. Он протянул к своей "пациентке" руку, но тут же получил по ней резкий болезненный шлепок.
- Я ш тебе шкашала, шука, шоб ты оштал! Я рашберушь!
Аделмонд обхватила пальцами нижнюю часть лица и, сморщившись от боли, попыталась вправить челюсть сама. Но это выходило плохо, и лишь заставило стоявших вокруг сочувственно скривиться.
- Я повторяю!..
Не в силах больше терпеть этот абсурд, Бенджамин шагнул вперед, оттолкнув робкого медика подальше:
- Дай я.
Посопротивлявшись немного для приличия, Аделмонд подчинилась.
В своей жизни Бенджамину приходилось исполнять такие операции лишь раз, не считая упражнений на манекене, но он был убежден, что без труда справится и теперь. Уверенными движениями он вставил большие пальцы ей в рот, обхватив остальными нижний край челюсти, и слегка потянул вниз, затем в сторону и вверх. Сустав, щелкнув, встал на место, и зубы Аделмонд непроизвольно сомкнулись, едва он успел вытащить пальцы.
Группа поддержки вокруг с облегчением перевела дыхание.
- Не открывай рот и не разговаривай, - предупредил Бенджамин.
Аделмонд, все это время неотрывно смотревшая на него, быстро отвела взгляд и стала подниматься. С кряхтением она встала на ноги, потирая ушибленные бока, избегая взглядов собравшихся, грубо растолкала их и быстрым шагом направилась в ближайший переулок. Бенджамин поспешил следом.
- Эй, малышка! - догнал их радостный возглас.
Аделмонд обернулась и помрачнела еще больше.
Легкой походкой победителя к ним приближался Мясник. Он широко улыбался, открывая неплотный строй желтых поломанных зубов, и смотрел восторженным взглядом из-под густых бровей, который, однако, полностью игнорировал присутствие Бенджамина.
Пытаясь скрыть раздражение, женщина выхватила плащ из рук своего спутника и попыталась его одеть. Тут же ее лицо отразило внезапную боль, и, поискав что-то за плечом, она вытащила огромную окровавленную щепку.
- Чтоб ты знала - я не хотел, чтобы до такого дошло, - без тени сожаления сказал Мясник. - Я даже предлагал тебе сдаться, но...
Аделмонд повернулась, чтобы уйти.
- Стой, малышка! Не серчай! - Здоровяк еще ближе подошел к ним. - Обиделась? Думаешь, что нечестно поступил с тобой? Ну, а ты-то с теми ребятами честно? То-то и оно.
Женщина не произносила ни звука, злобно уставившись на Мясника, заставляя Бенджамина поежиться от предчувствия новой схватки.
- Сам-то я редко дерусь, только курирую здешние бои, чтоб такие, как ты, всю кассу не унесли. Согласись, это было бы несправедливо. Впрочем, - он задумчиво почесал бороду, - ты была довольно хороша. Неплохой удар. Для бабы. Заслужила кое-какой утешительный приз.
Порывшись в кармане, Мясник протянул ей скомканные бумажные банкноты.
Аделмонд не одарила подачку даже мимолетным взглядом. Ее ноздри гневно раздулись, с шумом выпуская струи воздуха, а руки, сжатые в крепкие кулаки, нервно затряслись. Пространство между недавними противниками как будто начало дрожать и раскаляться, грозясь разрядиться чудовищной силы взрывом. Они неотрывно смотрели друг на друга, словно проводя еще один поединок.
Однако в этот раз Аделмонд Бенджамина удивила, резко схватив предложенные деньги.
- Хорошая девочка, - иронично похвалил Мясник. - Захочешь еще каких призов от меня - заходи, мой магазин напротив площади. И, кстати... передавай Тэнку привет.
Аделмонд не ответила, сверля наглеца презрительным взглядом.
- Ты ж его девка, я помню. Хоть и прошло много лет, но твои белые волосы и сочные губки я едва ли забуду. - Мясник рассмеялся. - Это он с тобой хорошо придумал, деньжат у нас украсть немного решил. Не смирился, гад, обиделся, что я ему в тот раз всю спину обхаркал. Скажи этому говнарю, в общем, что, если еще раз сунется, я церемониться не буду: сверну шею ему и всем тем, кого он сюда пришлет.
С этими словами Мясник ушел.