Аннотация: Глава 2. Альма Матер, знаменосцы и куча мала. *Месть партийного функционера и "отрубон" Геннадия во время праздничных мероприятий.
Гениталии Евклида
Сентиментальная повесть
Глава 2. Альма Матер, знаменосцы и куча мала.
Приборостроительному институту принадлежали здания, которые отражали разные веяния исторических эпох города.
Один из учебных корпусов был бывшим городским судом, в котором адвокат Пассовер защищал известного на всю Россию контрабандиста. Процесс запечатлел в свое время вездесущий Чехов.
Другое здание было училищем энкаведе. В августе 1943 оно чудом осталось неразрушенным после отступления немецких оккупантов из города.
Сегодня в коридоре этого корпуса висели фотографии первого выпуска института. Под фотографией одного из выпускников, Зиновия Высоковского, кто-то остроумно вывел шариковой ручкой слово "Рабинович".
Было и новое здание. Как полагается из стекла и бетона. В новом здании помимо аудиторий и лабораторий, находились кабинеты административного, профсоюзного, партийного и комсомольского бомонда.
В одном из таких кабинетов, парторг факультета товарищ Калинец, получив от парторга института список знаменосцев на ноябрьскую демонстрацию, приходил в тихий ужас. Из пятнадцати человек знаменосцев, от его факультете было всего двое: спортсмен Рогалко и прыщавый отличник Куницын. Зато от факультета где парторгом была крашенная блондинка Ставриди в списке держателей праздничного древка было аж восемь человек. Это значило, что Калинец проиграл пять рублей в споре с парторгом еще одного факультета, который сказал, что именно факультет Ставриди получит большинство в первой институтской колонне. Да еще и достались ей самые крутые- западные союзные республики, Российская Федерации, а также флаги Грузии и Армении. Рогалко доверили флаг Молдавии, а Куницыну- флаг полузабытой на Памире республики. У мадам Ставриди пальма первенства прижилась уже давно: с тех пор как жена проректора лечилась от бесплодия в санатории города Саки, где родной брат Ставриди был главным врачем.
Зло разбирало на части товарища Калинец и в его голове начинали копошится, как червяки, подленькие идеи отомстить товарищу по партийному креслу. И у него созрел план "Х", который ему казался безотказным.
Праздничным ноябрьским (и как всегда холодным) утром в колонну знаменосцев института затесался институтский фотограф Жэка. Колонна не была еще похожа на изобретение милитаристов, а скорее напоминала по форме амебу или сходняк людей по обмену жилплощадью. Жэка деловито щелкал людей, которые обязаны были попасть в его кадры. В его огромной фотосумке торчком стояли три бутылки "Столичной", купленные товарищем Калинец. Жэка не мог отказаться от соучастия в провокации.Причиной этому была крупная денежная сумма, которую Жэка задолжал партбоссу после игры в преферанс. За прощение карточного долга Жэка был готов даже на большее, нежели споить нескольких знаменосцев из отряда Ставриди.
Выбор Жэки пал на студентов Домокурова и Цыбульского. Цыбульский слыл еще с пионерского возраста любителем пройтись по барам города. А Домокуров не был знаком фотографу, что воспринималось последним, как знак трезвого образа жизни выбранной жертвы.
-Привет знаменосцам!- бодро приветствовал ребят Жэка. И сразу пошел в атаку, понизив голос. - Согреться не хотите, а то еще около часа стоять придется.
- А куда мы можем с этими дровами спрятаться?- задал вопрос Цыбульский и потряс древком, как папуас копьем.
- Товар будем вливать попарно там, где ремонтируют кафе "Дружба" - у Жэки были готовые ответы на все вопросы.
- Ребята, я не буду пить. Вы идите, я вас подожду- сказал Гена Домокуров.
- Вот первым и пойдешь, - настоял Цыбульский. - А пока дай мне свою Грузию.
Жэку и Гену на время употребления парткомовского напитка, прикрыли горы кирпича и мусора ремонтировавшегося кафе "Дружба". Все было бы хорошо, если бы не бдительный сержант милиции, который их застал врасплох.
- Ну, чо, пацаны, беленькой балуемся в общественном месте?- сержант был рад своей находке.
- Да, нет, в этом месте прием общества временно приостановлен из-за ремонта- пошутил Жэка. Он знал, как надо общаться с сержантским составом стражей порядка.
- Чо, юморной, что ли? Студент, небось- начал сержант подыгрывать. -Ладно не бось. В честь праздника не буду забирать. Только после демонстрации сразу домой.
- Да мы и сами с ушами, - адекватно отреагировал Жэка, показав милиционеру удостоверение члена оперотряда института. -Командир, дернешь с нами за праздник?
В руке милиционера с ловкостью иллюзионита Кио неизвестно откуда возник граненный стакан. Гена влил в себя тепловатую жидкость и толком не закусил даже- сержант поторапливал. Жэка и сержант заглотнули по стакану и пришли к единому мнению, что эта была самая крепкая водка, которую они когда-либо пили в своей жизни. Жэка и тем более его собутыльники не были в курсе того, что Калинец при помощи шприца и спирта добился другой концентрации в стеклотаре.
По - конспиративному, незаметно, как делали это всегда родоначальники октябрьских праздников, Гена быстро слился с толпой. Пару секунд у ребят заняла процедура приема-сдачи флагов. Гену начало понемногу мутить. Когда Цыбульский вернулся в авангард институтской колонны, Гена уже наблюдал за всем происходящем, действительно, по-праздничному.
Ряды местного студенчества, регулируемые и вдохновляемые каркающим голосом мегафона , выравнялись и тронулись в путь. По мере приближения к площади послышались радиопризывы к своему, счастливому, и к чужому, порабощенному, народам, зазвучали духовые оркестры. Впереди идущие прочищали глотки для лицемерного "Ура".
Флаг Грузии среди других флагов нерушимого союза республик нарушал праздничную гармонию. Флаг то раскачивался в стороны, как в руках болельщика тбилисского "Динамо", то ускорял движение вперед, как спортсмен-марафонец. Беспокойная мадам Ставриди попросила помощников срочно найти замену двум пьяным знаменосцам. Но было поздно. Проректора (ректор стоял на трибуне) и секретаря парторганизации информировали о случившемся. Первые колонны уже приближались к трибуне, у подножия которой кучковались органы в праздничной форме одежды. Цыбульский поддерживал Домокурова одной рукой, но это было недостаточно. Гена упал. С ним падал и флаг Грузии. Крейсерская скорость колонны сыграла роковую роль в увеличении числа падающих и спотыкающихся о пьяное тело комсомольца. Цыбульский, привыкший к экстремальным нетрезвым ситуациям, успел кинуть стяг на землю, выхватить из-под кучи малы Гену и с ним рванул в сторону, противоположную трибуне. Их задержал милиционер из оцепления: "А ну, куда? Стоять здесь до полного выяснения обстоятельств!" Теперь пришла Генина очередь рвануть. И он рванул прямо на рукав охраннику порядка. "Ах ты, сука лагерная!",- от возмущения у милиционера ослабла хватка. Цыбульский и Гена нырнули мигом в толпу зрителей и исчезли во дворах