ОН (Cельский красавец, "кровь с 1,5% молоком". Ходит кругами по левой половине сцены, оставляя грязные следы):
Меж полями зерновыми и бобовыми
Проходили мы, не сдерживая шаг.
Все места вокруг деревни облюбованы,
Впору вешать объявление "Аншлаг".
У любви дорога к сердцу заковыриста,
Но короче той, что нас вела к любви...
Мы прошли, поди, килОметров четыреста
Чтоб заветному предаться визави.
Красота да тишина. Но заболочено.
Хорошо там, где мы есть... А где невесть?
Ей ничё, а мне, как в репе червоточина,
Ведь не то что лечь..., а даже не присесть.
Завела... Как и обещано - безлюдие!.
Идеально для любви, но лебедей.
Намозолил я задолго до прелюдии
Это... В общем, полну горницу людей.
Всё ж нашел посуше сушу, чуть не затемно.
Тишь да глушь во мне, да лишь по телу дрожь.
Как бы это ей сказать иносказательно,
Никогда, мол, до добра не доведешь.
Жуть какая тут со звуками болотными,
Будто спьяну водяной свалился в слизь,
А она стоит, как дура, беззаботная.
И людей нет никого, хоть провались!
ОНА (Сельская красавица, засидевшаяся в девках по причине богатырского характера и веса. Стоит, балансируя руками, на суфлерской будке):
Мы пришли едва и тут ему приспичило.
Тишина какая! Где же он балбес?
Я стою-стою, одна до неприличия.
День какой сегодня? Нет, опасно без...
Красота! Что даже сердце в брюхе ёкнуло
И глобально потеплело на душе.
Я с размахом, с эхом в атмосферу чмокнула,
Обломав любовь у уток в камыше.
Вот и мой ко мне через кустарник ломится
С выраженьем на лице и языке.
Я, всплеснув глазами, вся такая скромница,
Забоюсь: "Вдруг водяной невдалеке??
Зря боялась, не меня спасать торопится -
На табло горит "Ничё непонимам!?"
Не обнял, а встал на кочке наособицу,
Головою завертел по сторонам.
Знать, не только уткам, это я испортила,
Он вперед меня поплюхал через гать.
Буду впредь я ёкать тихо и без фортеля,
Чтоб любимого и уток не пугать.
Утка (плавает у правой кулисы, изредка ныряя за пьявками с легким стуком):
Мы б гуляли по воде, болтая ластами,
Да двоих людей зачем-то принесло.
Что, под ручку? Так как принято рукастыми?
Нет, боюсь, как бы ни вывихнуть крыло.
И не надо мне примера водотонущих,
Никогда я, как они, не соглашусь.
Ты не голоден? А то гляди - тритон еще.
Нет, не видела, но не нагнусь, на гнусь!
Я не дикая, я просто с предрассудками,
Не прощу им, срок мотающей родни,
И предметов, что они назвали утками,
Разрешением себя не затруднив!
Он, дразня ее, то сгинет, то появится,
А она, животных чувств не обуздав,
Завопила, будто кто серпом по яйцам
Ей попал внутри родимого гнезда.
Что, любовь, любовь, все мучились доселе с ней...
Он сперва ощиплет тушку ей, небось!
Нет уж, нет уж, дальше сцена не для селезней.
На крыло, летим, пока не началось!
Селезень(гребет в кильватере утки, но смотрит по сторонам):
Красота? Ну-ну. И кто у нас красивая?
Вот вчера одна как планер проплыла,
Мне покрякала, чарующе грассируя...
Эта вынырнула вдруг - и все дела!
Тишина... Кругом тоска одна болотная...
А могли жить с городскими наряду!
Только эта вот, не в меру чистоплотная,
Средь того, что с нами плавало в пруду.
Это так я, это даже и не жалобы.
Всё в семью, я не какой-то козодой,
Лишь бы эта постоянно не брюзжала бы,
Дескать, малогабаритное гнездо.
Я летал когда-то вместе с альбатросами,
Грозового фронта бывший фронтовик,
А она мне, мол, все в шубах утконосы и
Что никто уже не носит пуховик.
Ты пока не яйце-золотокладущая,
Хоть ряба, а я хорош, хоть и не гусь.
До зимы осталось времени - тьма-тмущая,
Так что сильно я не перенапрягусь.
Это кто там, на ночь глядя, к нам пожаловал?
В красной книге состоим мы, если что!
На утиную охоту попадалово -
Как моих ушей не видеть ей манто.
Не охотники они, поскольку трезвые!
Далеко завел, понятно не свою.
Как кричит! Как будто мне по коже лезвием.
Я не лебедь же, а вдруг не устою.
Да, не лебедь я, скажу вам без амбиции
И готов без выходных и трудодней.
Если б я не повстречался с Синей Птицею,
Так бы счастья в жизни не было у ней.
Водяной (вынырнув по плечи из оркестровой ямы):
Что за праздник для народного скопления?
Цыц, русалка, поглядим, чего снуют.
Будь колени, посадил бы на колени я,
Чтоб не лезла из воды по чешую.
Моды смотрит - обязательно детали ей.
Помолчи, тогда увидим, что внутри.
Что бесстыжего-то в вырезе до талии?
На себя сначала, дура, посмотри.
Доболталась! Не иначе как заметили!
Завопят - ни красоты, ни тишины!
"Тятя, тятя", будто, я забрался в сети им.
Что, инфаркты хладнокровным не страшны?
Стой! Куда? Назад! Ну как с тобой без ругани?
Успокоить? От тебя какой покой!
Неизвестно только, кто из нас напуганней...
Да живой... Но лучше сплавай за клюкой.
Русалка (пристраивается рядом с Водяным, но торчит из оркестровой ямы гораздо смелее. Зеленые волосы прилипли к телу, ниже поблескивает исподняя чешуя):
Мы не ждали никого, и вдруг так весело,
Водя, Водя, что ж ты сразу не позвал?
Ведь с тех пор как наша местность обезлесела
Не заносит даже пьяных наповал.
Водя, сядь, представь себе, что это подиум,
Ей сколдую повернуться и пройти.
А за это, чтоб не маялась бесплодием,
Нашепчу детишек кучу к тридцати.
Погляди, какой фасончик выразительный,
Мне поменьше нужен, номера на три.
Ты не слишком ли уставился пронзительно?
Ты смотри мне, ты не очень-то смотри!
Во пробрало наговором девку начисто!
Даже завидно, и хочется икры.
Ты и десять не согласен, а тем паче сто -
Вековать который век без детворы.
(с некоторым усилием телепатически внушает мысли ЕМУ и ЕЙ. Ну и зрительному залу тоже)